Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 74 страниц)
Отступает назад, нервно перебирая пальцами край футболки. Бред какой-то.
Оборачивается, взглядом зацепившись за Роббин. Точнее, за бутылку вина, с которой она рассчитывает незамечено уединиться в комнате. План проваливается, когда женщина тянется ключами к замку. Дилан открывает дверь. Его всемогущая бдительность уже не поражает. Роббин лишь удрученно вздыхает и с обреченностью направляется к рабочему столу, чтобы налить вино в бокал. О’Брайен встает на пороге, сложив руки на груди, а плечом облокотившись на деревянный косяк. Играет на два фронта: наблюдает за матерью и следит за коридором, чтобы не упустить Тею.
Правда, в данный момент все его внимание отдано Роббин. Он не любит, когда она пьет. Он запрещает ей пить. Поэтому её внешнее состояние и поведение в целом напрягают.
Но начинает О’Брайен издалека. Якобы его не интересует причина распития алкоголя.
– У Эркиза есть дочь? – решает задать менее актуальный и важный вопрос. Роббин садится на стул, откупорив бутылку, и бросает на сына уставший взгляд, с подозрением сощурившись:
– Почему спрашиваешь?
– Есть? – он задает вопросы. Она отвечает.
Роббин еще секунду изучает его лицо, но плюет на причины заинтересованности этого типа семьей ее молодого человека:
– Да, – наливает себе целый бокал. – Но у них сложные отношения. Девушке диагностировали онкологию, но она будто… Не верит, – отставляет бутылку, вздохнув. – Знаешь, сбегает от реального факта. Так часто поступают пациенты… – подносит бокал к губам, вновь задавшись логичным вопросом. – Почему ты спросил? – переводит на него внимание, а Дилан пожимает плечами:
– Просто, – наблюдает, как его мать совершает большие глотки, практически полностью опустошив бокал, и закатывает глаза, испытав неподдельное раздражение. Она никогда не умела пить.
Роббин с громким стуком опускает стеклянную посуду, морщится от ударившего в нос щекотливого ощущения. По груди разливается жар. Её затягивает.
– Мне звонили из школы, – теперь её черед. – Спрашивали, почему ты не посещаешь. А сильнее всех переживает твой тренер, – берет бутылку, вновь наполняя бокал, пока она еще способна на это. – Он шлет мне сообщения каждый день.
Дилан с неприязнью и издевкой пускает смешок:
– Может он, как и Эркиз, просто хочет тебя трахнуть?
Тяжелый вздох. Роббин громко ставит бутылку на стол, повернувшись на стуле лицом к сыну. Тот продолжает вести себя непринужденно, просто, но напряженно постукивает пальцами по плечу, когда женщина глотает алкоголь, с очередным вздохом принимаясь за свои нравоучения:
– Дилан. Возвращайся на занятия, – перед её глазами уже немного плывет, она быстро пьянеет. – Я не могу знать наверняка, но… – болтает вино в бокале, подняв его к лицу. – У меня такое чувство, будто твои друзья в какой-то степени зависят от тебя, – выносит предположение, давно поселившееся в её голове. Роббин уверена в своей правоте. По себе судит, по своим ощущениям. – Взять даже одного Дэниела, – небольшой глоток. – Если у тебя хорошее настроение, то и он прям светится. А в последнее время, если мы пересекаемся, он выглядит… Мягко говоря, не очень, и подобное я замечаю за Брук, может…
– Бред, – Дилан безэмоционально фыркает, пристально следя за тем, как неуклюже мать ерзает на стуле. Всё, еще пару минут – и придется тащить её на кровать. – Никто не зависит от меня.
Роббин подпирает горячую щеку ладонью. Смотрит на сына. Тот не отводит взгляда. Женщина невольно улыбается, чувствуя, как алкоголь помогает ей немного унять напряжение, полученное за день:
– Ты не осознаешь, как сильно умеешь влиять на эмоциональное состояние других. Просто вернись в школу, возобнови общение – и сам заметишь, как проще станет дышать.
– Ясно, – коротко бросает парень. Сейчас с ней адекватную беседу не построишь, но он все-таки попробует узнать:
– Ты пьешь, – ставит перед фактом, демонстрируя свое недовольство. – Что этот мудак сделал?
Роббин наверное минуту сверлит его взглядом, наконец, догадавшись, кого имеет в виду её сын:
– Ты это про Эркиза? – махнула ладонью, хмыкнув. – Ничего. Он не причем, – и вновь роняет вздох, уставившись в стену.
– Тогда в честь чего? – О’Брайен подходит к столу, взяв бутылку, чтобы у матери не было возможности подлить себе. Женщина лишь ворчливо бубнит под нос, опустошая второй бокал. Вид у неё какой-то трезвый, ни намека на опьянения не остается, и Дилан вдруг понимает, что произошло нечто серьезное, поэтому он продолжает стоять рядом, сверля дыру в макушке головы Роббин. Женщина отставляет бокал, ладонью накрыв лоб, и сутулится, в очередной раз удрученно втянув кислород в легкие:
– Отец Теи объявился, – поднимает глаза на сына. – Он хочет забрать её.
========== Smile, Dylan ==========
«Улыбнись, Дилан»
Моргаю. Тяну в рот кусочек яблока. Неохотно пережевываю. С осторожностью поглядываю на людей, сидящих напротив меня. Роббин выглядит нехорошо: лицо опухшее, мешки под глазами выделяются легкой синевой, волосы собраны в неопрятный пучок, мятая белая рубашка и бежевые брюки. Она не пользовалась косметикой, поэтому её вид прямо-таки кричит усталостью. Она положила себе обычное нарезанное яблоко, а остальным кроме фруктов дала хлопья. Ест без желания. Пьет кофе. Дилан также отпивает крепкий напиток.
Не притрагивается к еде, ограничиваясь ленивым болтанием ложки в молоке с хлопьями. На нарезанный фрукт не обращает внимания.
Утро, пропитанное серостью и всеобщей утомленностью. Еще вчера эти люди были полны энергии, а атмосфера в доме настраивала на положительный лад. Даже мне удалось проникнуться ею, а сегодня… Будто день наоборот. С самого пробуждения на лице Роббин не мелькает улыбка, про О’Брайена молчу. Я дала ему кучу причин прыснуть издевкой, сарказмом или усмешкой, а он все это упустил. Обычно он подобного себе не позволяет – не упускает момента подшутить надо мной. А сейчас… Пялится в тарелку. На лице… Ничего.
Чтобы понять, насколько странно они себя ведут, скажу следующее: Дилан. Курил. В доме. При Роббин. В обычном состоянии женщина бы прибила его, закопав во дворе, или почистила бы ему язык наждачкой. Но этим утром она ничего ему не сказала. Он курил в ванной, курил за столом перед завтраком. Никакой реакции от Роббин я не дождалась.
Молчание. Я совершенно не тот человек, который оживляет тухлую компанию, но, кажется, сегодня мне придется пойти против своих моралей:
– У вас смена сегодня? – задаю вопрос, ответ на который логичен и ясен, как чертов день.
– Да, – Роббин пытается изобразить оживленность, но взгляд такой же задумчивый и подавленный. Вытягивает из себя улыбку. Встречается со мной взглядом – и уголки её губ опускаются, а выражение лица возвращает прежнюю мрачность. Подпирает ладонью щеку, потянув кружку к лицу. Недолго смотрит на меня, вновь опускает глаза.
Мое внимание перескакивает на лицо Дилана. То неизменно.
Что с ними?
– Выглядите усталой… – опять констатирую факт. – Плохо спали?
– Пила, – женщина со вздохом, явно нехотя вытягивает из себя ответ. – От начальства влетит, если поймут, что я немного не собрана, – попытка пошутить и улыбнуться. – Ладно, – пальцами барабанит по столу, после чего решается подняться и взять свою тарелку. – Я…
– Я помою, – перебиваю женщину. Не совсем культурно с моей стороны.
– Все в порядке…– Роббин хочет отмахнуться и заняться уборкой – со вчерашнего дня в раковине осталась посуда. Я настаиваю, что мне совсем не свойственно:
– Мне не трудно, – уговариваю её, и Роббин больно быстро поддается:
– Спасибо, – она робко улыбается, опустив посуду обратно на стол, и кладет ладонь на голову парню, поворошив его волосы:
– Пойду, – стреляет взглядом на часы. – Опаздываю, – и не просит Дилана поторопиться в школу. Да, они определенно ведут себя необычно.
Роббин вяло шагает в коридор. Недолго возится. Я пытаюсь проглотить немного хлопьев и давлюсь, смущенно прикрыв ладонью рот. Дилан не обращает внимания, продолжая смотреть куда-то в сторону, попивая свой кофе. Слышу дверной хлопок. Ушла. Отпиваю чай, смочив горло, и ставлю кружку на стол, постучав пару раз по деревянной поверхности. Стреляю взглядом на парня. Вновь пытаюсь заставить себя поесть. Тишина натягивается. Я могу уловить то, как бьется мое сердце. Притоптываю ногой под столом. Нет, это неправильно. Я не должна чувствовать их давление. Оно меня не касается. Их проблемы – не мое дело.
Но…
Специально сгибаю ногу, притянув колено к груди. Дилан часто делает мне замечания по поводу того, в какой позе я сижу за столом, и я пытаюсь вызвать с его стороны реакцию. Хотя бы какую-нибудь. Жду. Делаю вид, что пью чай. Но не совершаю глотки. Краем глаз наблюдаю за парнем. Нулевой результат, никакой реакции.
Ерзаю на стуле. Не знаю, что там за шило у меня в заднице. Не хочу разбираться в своих ощущениях и мыслях, я вовсе не тот человек, который стремится оценить свои действия. Просто пусть он обратит на меня внимание, отвлечется от тех размышлений, что вызывают такую унылую мину у него на лице.
Сползаю на стуле, вытянув вторую ногу, и намеренно упираюсь стопой в колено парня, который хмурит брови, лениво скользнув взглядом от окна за моей спиной на меня. Ура, связь установлена.
– Как себя чувствуешь? – одной рукой обнимаю свое прижатое к груди колено, а второй продолжаю мешать хлопья, не намереваясь приступить к трапезе. Атмосфера совершенно не располагает к принятию пищи, да и я не голодна. Нарочно продолжаю поддавливать на колено О’Брайена, принуждая того проявлять раздражение. Негативные эмоции куда лучше, чем абсолютная пустота.
Кто бы говорил, да?..
– Может, лекарство нужно? – не оставляю его в покое, хотя он уже всем видом демонстрирует свое нежелание говорить с кем-либо в данный момент. Скорее, ногу мне оторвет, чем выдаст что-то, но никакой агрессии на свои действия не получаю. Дилан упирается локтями в стол, опустив лицо в ладони. Трет его.
– Не выспался? – долго терпеть он не сможет. Сползаю сильнее, уже удерживая себя на стуле, схватившись за его край, а носком скольжу чуть выше по бедру Дилана. Сдавайся уже, О’Брайен. Ты либо крикнешь на меня, либо я завалюсь под стол, а ты обязательно посмеешься над моей нелепостью.
– Что-то произошло? – выкладываю свои догадки, когда парень наконец выныривает из ладоней, сложив руки на столе. – Вчера Роббин резко уехала. Она тебе… что-нибудь сказала? – не страшусь зрительного контакта, выдерживаю его на «ура», а Дилан смотрит на меня с неясным холодом, за которым я способна разглядеть активную мыслительную деятельность. О чем он думает?
– Что? – щурюсь, настороженно наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть его глаза. – Что-то серьезное? – очевидно, да, но ответа я так и не получаю. Зато получаю ряд синяков. Дилан сжимает губы, сунув под стол руку, и ладонью сдавливает мою голень, дернув на себя в момент, когда сам встает со стула. И я буквально соскальзываю со стула, нырнув под стол. С писком. Хорошо, что додумалась держаться за деревянный край, иначе бы сильнее ударилась. Плюхаюсь спиной на пол, не сразу опускаю голову, раскинув руки, и с тяжестью выдыхаю, уставившись в потолок. Шаги. Дилан громко кладет посуду в раковину, не моет. Двигается к порогу кухни. Поворачиваю голову, проследив за тем, как он покидает помещение, оставив на меня гору немытой утвари. Ноющая боль растекается по спине, отдаваясь в кончиках пальцем. Он так сильно сжал голень, что ощущение хватки сохраняется, будто бы кто-то продолжает сдавливать кожу.
Смотрю в потолок. Повторно вздыхаю и роняю шепотом:
«Идиот».
Разбиралась с посудой около часа… Ну, надеюсь, что я все правильно вымыла. У Роббин на это уходит меньше времени. Я, видимо, совсем криворукая, раз уж умудрилась выронить одно блюдце на пол. Покидаю кухню уставшей, подъем на второй этаж проходит тяжко, ноги какие-то вялые, мысли производят давящий эффект. Физически и морально мне как-то некомфортно.
Выхожу на этаж, тут же обнаружив О’Брайена, который стоит в ванной напротив раковины и на татуированные плечи натягивает клетчатую рубашку. Одну из тех, что я кинула в стирку пару дней назад. Темно-зеленого оттенка. Парень застегивает пуговицы, немного подворачивает рукава до локтей, открывая края черных рисунков. Пытается пригладить беспорядок на голове.
Медленно, слегка неуверенно бреду в его сторону, сложив руки на груди. Встаю за порогом, не хочу нарушать его личное пространство. Но. Он не заговорил со мной. За все утро. Ни разу.
– Куда ты? – непринужденно интересуюсь. О’Брайен явно готовится выйти в социум, раз уж пытается привести себя в порядок. Для него важно то, какое впечатление производит на людей его внешний вид. Догадываюсь, он и в психологическом плане настраивает себя на веселость, чтобы быть тем самым «О’Брайеном – душой компании», которым его привыкли видеть. Только сомневаюсь, что сегодня он будет плеваться шутками и улыбками…
Жду ответа. Какой-нибудь реакции. Дилан расстегивает последнюю пуговицу. Смотрит на свое отражение в зеркале. Застегивает. Смотрит, покрутив голову в разные стороны. Ворот рубашки его душит, но он решает оставить так. Ему идет. Выглядит, как брутальный ботаник.
– Э-эй, – тяну, виском упершись в дверной косяк. Дилан включает воду, принявшись влажными пальцами укладывать волосы. Не отвечает. Я опускаю руки, приоткрыв рот и заметно насупившись, с коим видом и переступаю порог ванной, наплевав на право этого типа иметь личное пространство. И какого черта меня вообще должно это заботить? Вчера в этом же помещении его не особо заботили мои права.
Не буду разбираться в своих действиях и причинах их совершения. Я не стремлюсь к самоанализу. Просто делаю.
Хватаю парня за локоть, дабы на секунду удержать без движения, и кусаю его плечо, затем сразу же делаю шаг назад, вцепившись пальцами в край своей футболки. Ну, не своей… Практически все мои вещи раньше принадлежали ему.
Не боюсь. Недовольно смотрю на парня, который медленно поворачивает голову, сначала опустив взгляд на свое плечо, затем стрельнув им в мою сторону. Никаким, но хмурым. Я не читаю в его глазах ни вопроса, ни раздражения. Он выпрямляется, выключив воду, и разворачивается, чтобы обойти меня, но не позволяю. Хватаю за плечи, подпрыгнув на месте, и успеваю куснуть его подбородок, причем, до неприятного щелчка. И получаю долгожданную реакцию.
О’Брайен морщится, с грубостью перехватив мои запястья, и без труда разворачивает меня к себе спиной, опустив руки и скрестив их. Сутулюсь, слегка наклонившись вперед, чтобы унять возникшую в плечах боль, но Дилан дергает меня вверх, вынудив выпрямиться, встать на цыпочки, спиной прижавшись в его груди. Мычу, пытаясь выдернуть руки из хватки. Даже теперь, когда он сдерживает их одной ладонью, я не способна побороть его. Второй рукой О’Брайен откидывает собранные в хвост волосы, и меня пробирает дрожь от внезапного грубого контакта: не целует затылок шеи, а именно кусает. Больно. Не сдерживаю писк, начав елозить в его хватке, пытаясь высвободиться. Хочу наклониться вперед, заставить его оторваться от кожи, но он сильнее прикусывает, заставляя меня вернуться в былое положение, иначе растущая боль вызовет не только мурашки, но и темноту в глазах.
Какого черта?
Не замечаю, в какой именно момент мои руки получают долгожданную свободу, поэтому упираюсь ими в ладони парня, которыми он сдавливает мою талию. Идиот. Вдвойне идиот. Лучше бы он скинул меня с лестницы! Стянуть под стол ему ничего не помешало, до сих пор поясница ноет.
Чувствую, как он тяжело выдыхает мне в шею.
Это надо прекратить.
Его ладони поднимают ткань футболки выше.
Срочно прекратить!
Дилан останавливается без моих усилий. Он выпрямляется, кажется, изучая итог своей проделанной работы, уверена, отметину он оставляет мощную. Придется носить свитер.
– Надо появиться в школе и объясниться, – отпускает мою талию, пальцами дернув локоны волос в стороны, чтобы затянуть хвостик, – иначе меня не допустят к аттестации.
Говорит со мной. Неужели.
Складываю руки на груди, чувствуя, как ноет и горит кожа на затылке шеи. Ничего не отвечаю, молча принимая информацию. Окей. Поняла. Можно было бы рассказать без всего этого… фарса.
– Хочешь со мной?
Наверное, я действую неправильно. Слишком быстро реагирую на его вопрос, мне стоит быть сдержанней, но поздно вспоминаю о своей морали. Запрокидываю голову, врезавшись взглядом в его глаза, и несколько раз киваю, как-то нервно.
Смотрит на меня. Не ухмыляется, не улыбается. Усталое выражение лица. Задумчивое.
– Тогда переоденься, там мерзко, – дергает мой хвостик вниз, заставив меня пошатнуться на ногах, и отпускает его.
– Но ты в моей рубашке, – спешу напомнить и улыбаюсь, сцепив ладони за спиной. Дилан сухим взглядом окидывает свою одежду. Я лишь хотела вызвать на его лице улыбку, намекнув, как нелепо выглядит наш обмен одеждой, но мой план проваливается.
– Надень что-нибудь другое, – хмуро ворчит, минуя меня. Покидает ванную комнату. Я продолжаю стоять спиной к двери. Уголки губ опускаются. Напряжение не спадает. Кладу ладонь на затылок шеи, ощутив, как кожа горит. Массирую. Морщусь.
И чего это он взбесился?
Да, именно взбесился. Иными словами мне его поведение не описать.
***
Усталость накатывает. Каким образом он добирается до мотеля – одному черту известно, серьезно, Томас даже не следит за дорогой. Он шагает через улицы, бредя переулками, чтобы не пересекаться с людьми. Ночные разгрузки фур его выбивают, а ведь сегодня ночное дежурство в притоне. Потянет ли? С каждым годом все тяжелее, поэтому парень надеется, что этот год будет последним. Его Ад прекратится. Совсем скоро они сбегут. Его здесь ничего не держит. Родители давно… Где-то. Он не скажет точно. Лет с десяти сам по себе. Только это был его личный выбор. Он был кретином. Если бы знал, что такое подростковый максимализм, не стал бы сбегать и ввязываться в криминал. И по-глупости ввязал в это своего друга. Рубби не должна была гнить здесь столько лет. Он не должен был помогать ей сбегать из больницы. Только не ради той жизни, которая ждала её здесь. В этом прогнившем свинарнике.
Минует стол регистрации. Этот мотель… Хуже притона. Но Томас не хотел, чтобы Рубби торчала среди мужиков с разными желаниями, пока он работает. Оставлять её одну сравнимо с осмысленным растерзанием. Один раз он потерял её в притоне… Хорошо, что она была достаточно накурена, чтобы не вспомнить, что с ней происходило.
Поднимается на третий этаж, минует длинный захламленный коридор. Подходит к двери, всунув ключ. Открывает замок. И вовсе не удивляется застав Рубби спящей на полу. Она часто теряет сознание или отрубается от слабости, поэтому в номере Томас накрыл все острые углу одеждой, чтобы девушка не ударилась. Рубби не реагирует на приход друга. Продолжает спать. Томас устало спускает с плеч рюкзак, в котором шуршит пакет с купленной лапшой быстрого приготовления – вовсе не то, что ей нужно. Он не может купить нормальную еду. А ей требуются не только витамины. Ей нужны лекарства. Серьезные и дорогие. А лучше… Лучше вообще вернуть её отцу. Но она скорее сбежит от Томаса, чем снова ляжет в больницу. Столько лет сражаться с болезнью.
Рубби проигрывает.
– Эй, – Томас приседает на корточки, подносит пальцы к её носу. Дышит. Осторожно приподнимает легкое тело. Рубби сквозь сон хватается за его плечи. Переносит её на кровать, накрывает одеялом, стрельнув взглядом в сторону окна. Утро, а он лишен сил. Опускается на край матраса, согнувшись и опустив лицо в ладони. Трет. Переплетает пальцы, озадаченно размышляя о том, как ему действовать дальше. Он никогда не обсуждает с Рубби свои планы, не посвящает её в те проблемы, в которых они увязают. По его вине. Ей не нужно знать. Пусть для неё все будет просто. Томас сказал, что они уедут – о-па, они уехали. Пусть так и будет.
Касание к спине. Он оглядывается, опустив глаза на девушку, которая еле разжимает сонные глаза, постукивая пальцами по его куртке. Томас наверное поступает так же неправильно, ведь не спрашивает, хочет ли она этого. Наклоняется, коснувшись губами её холодных губ. Рубби хрипло дышит. Её рука падает на кровать. Она засыпает. Опять. Парень задерживается, продолжая прижиматься к её губам, пока не чувствует запах метала. Отстраняется.
Из её носа начинают стекать капли крови. Парень напряженно роется на тумбе, находит упаковку, из которой выдергивает салфетки, и принимается вытирать алую жидкость, нервно моргая. Дыхание нарочно сбивается. Он отдается переживаниям.
И чувству вины.
Если бы он не помог ей сбежать. Она была бы в безопасности.
***
Холодный ветер не спасает от сильного жара, возникающего после часа тренировки. В последнее время Дэниел не чувствует себя способным на длительное выполнение упражнений, отчего гнев тренера растет, насмешек в спину и в лицо летит вдвойне больше, а желания стараться снижается до минимума. Парень шаркает вдоль поля, пока остальные бодро наворачивают круги. Запрокидывает голову, взглянув на блеклое небо. Не впечатляет. Все вокруг прямо-таки орет ему о необходимости опустить руки и уйти с тренировки. Но тогда его участие в команде поставят под сомнение.
А не плевать ли? Он вообще вступил вслед за О’Брайеном, тем самым надеясь укрепить их дружбу и, возможно, обзавестись новыми знакомствами, найти свое место в этой школе. Что ж, планы развалились. Его не уважают. Его не приняли. И только наличие рядом Дилана гарантировало ему спасение от упреков и насмешек. А теперь члены команды разошлись не на шутку. В отсутствие неофициального капитана. Серьезно, кто из них слушает назначенного парня? Никто. Сам тренер, не меняя статуса Дилана, поручает ему функции капитана.
В конце концов Дэн тормозит, опершись руками на талию. Склоняет голову, чувствуя легкую тошноту, плюет себе под ноги и пытается отдышаться. Сраное подобие мужика. Гневные мысли не отрезвляют. Браун топчется, поворачивая голову к девушкам из группы поддержки. Брук опять ложает. Это видит их тренер. Суровая женщина пристально наблюдает за капитаном, отмечая что-то в своем журнале, и неодобрительно покачивает головой, исподлобья стрельнув взглядом на Реин. Та пошатывается, не успевает под музыку. Её танцевальные движения вялые. Никуда не годиться. Она роет себе яму. Дэн опускает руки, с беспокойством вздыхает, видя, как девушка спотыкается о свою же ногу, рухнув на пятую точку. Сколько она пьет? Много ли употребляет?
– Эй! – тренер использует свисток, дабы вывернуть уши Дэниелу. Тот морщится, обернувшись. Находит мужчину в другом конце поля. Он разводит руки, всем своим видом демонстрируя непонимание, а выражением лица намекает, что прямо сейчас оторвет этому что-нибудь за его халатность. Браун отворачивает голову, собравшись с силами, и хочет продолжить бежать, как вдруг его взгляд цепляется на человека, сидящего на трибунах. Тут же тормозит, с напряжением сжав ладони в кулаки. С суровым видом смотрит на мужчину, который, видимо, заехал за ним, чтобы забрать домой.
Отец.
Он неуверенно, понимая отношение его сына к себе, улыбается, подняв одну ладонь в качестве приветствия, в ответ на что Браун может только фыркнуть. Не успевает демонстративно повернуться к нему спиной, как его со всех сторон пихают мчащиеся мимо парни, при этом осыпая издевками. Дэн не обрабатывает их. Пропускает мимо. Но его терпению приходит конец.
Парень быстрым шагом направляется к выходу с поля. С резким негативом реагирует на поднимающегося со своего места отца. Нет уж. Не сегодня. Пусть только попробует он…
Грубая хватка за плечо. Дэниел без раздумий и издержек поворачивается, со всех сил пихнув от себя чужую ладонь, и внезапно замирает, широко распахнув глаза. Смотрит на Дилана. Тот разминает запястье отвергнутой руки и равнодушно хмыкает:
– А я ждал, что ты мне с правой пропишешь, – сует ладони в карманы джинсов, взглянув на друга. – Разочаровываешь.
Такая резкая смена эмоций и настроения вызывает головную боль, но не срать ли большую кучу, верно, Дэн? Он улыбается, с какого-то хрена обняв парня. Крепко. Тот замер, уставившись куда-то перед собой. Точнее, на Тею в клетчатой рубашке, которая стоит чуть позади. Поведение Брауна вызывает теплую улыбку на её лице.
– Ты чего?.. – Дилан хмурит брови, но парня не отдергивает. – Подбухиваешь тут втихаря?
Дэн отходит, ладонями сдержав друга на месте, с широкой, какой-то детской улыбкой хочет что-то ответить, но его взгляд быстро перескакивает за спину О’Брайена. И он отдергивает ладони, сделав большой шаг назад. Дилан вряд ли успевает анализировать его поведение. Со спины прилипает Брук, обхватив его шею руками и что-то запищав неразборчиво. Дэниел скованно почесывает затылок, решая отвернуться от этих двоих, и замечает Тею, поэтому подходит к ней, с не менее радостным выражением лица поприветствовав:
– Привет, – окидывает её взглядом. – Выглядишь лучше.
– А ты… – Оушин мнется, изучив бледное и уставшее лицо парня. – Ты так себе.
Но Дэн без обиды смеется, согласившись:
– Знаю, – и внезапно замечает на её шее уголок странной отметины, поэтому обходит девчонку, ткнув пальцем в больной след от зубов:
– Что это? С кем ты там гуляешь? – встает перед ней, а Тея накрывает ладонью больной участок, смутившись. – Я все твоему брату расскажу, – Дэниел шутит. И они оба обращают внимание на Дилана и Брук, когда та, качнувшись на ногах, чуть не падает, схватив парня за рубашку:
– Я тебя в такой безвкусице не видела с класса седьмого, – громко смеется, тут же раскрывая особенности своего состояния. О’Брайен поднимает брови, сощурившись:
– Вау, – хватает её под плечи, помогая удержаться на ногах. – Ты в ноль, – произносит без улыбки. Оушин наклоняет голову, с подозрением покосившись на Дилана. Он так и не улыбнулся. Вообще.
– Гоу отсюда, – О’Брайен вздыхает, позволяя Брук обхватить его рукой, устроившись под боком:
– Да, погнали. Эти уроды пусть… – махнула рукой в сторону поля, пошатнувшись. – Оста… – её язык заплетается.
– Ты пьяна, – Дилан не экстрасенс. Нетрудно заметить. Реин проявляет признаки эмоциональной нестабильности.
– Не-а, – хихикает, схватив парня за щеки, и чмокает в губы. – Я просто очень рада возвращению своего парнишки, – ерошит его волосы, вновь пробившись на смех при виде столь неэмоциональной реакции Дилана. Кажется, видеть его таким для них вполне нормально, а Тея не унимает своей хмурости. Чего с ним?
– Идем, – Браун торопит друга, отступая назад. Боится, что его отец, который пару раз выглядывал из-за стены, все-таки решит выйти к ним и познакомиться с друзьями сына. Этого только не хватало.
Дилан отмирает, оторвав свой взгляд от лица Брук, и ступает за Дэном, не отталкивая Реин. Пусть лучше держится за него, иначе ковылять за ними будет вечность.
– О’Брайен!
Все застывают. Даже Тея. Голос такой режущий. Влияние очевидно. Парни переглядываются и вынужденно оборачиваются. Вечно недовольный тренер тяжелой походкой вышагивает, указывая на Дилана свистком:
– Завтра, чтобы был! – тормозит у трибун. – Иначе шкуру спущу! – с рявканьем сует свисток в рот, сжав между зубами, и не дожидается ответа, развернувшись. Свистит. Уши закладывает.
– Он ведь не шутит, – Дэн пользуется моментом.
– Знаю, – Дилан принимает свою участь. Хотя, все равно он намеревался уже вернуться в школу. Скоро зимняя сессия.
Идут вперед. Оушин хочет отступить и идти чуть позади, чтобы не мешать друзьям общаться, но Браун расценивает это, как слабость девчонки, поэтому решает взять её за запястье и повести рядом с собой, тем самым помогая поспевать за ними.
– Теперь ты просто обязан вернуться на занятия, – Дэн говорит напрямую. Дилан окидывает друга взглядом, не задерживая его на ладони, и с очередным вздохом смотрит под ноги:
– Знаю.
Хорошо. Оушин слабо улыбается, отворачивая голову. Ему стоит вернуться на учебу.
Окраины города считаются опасным местом, не предназначенным для времяпрепровождения, именно поэтому это наилучший вариант. Побег от действительности, побег от общества. Здесь вряд ли встретишь шумиху. Спокойный берег, усыпанный мелкими гладкими камешками. Океан беспокоен. Волны настигают середины берега, заставив расположиться у самого спуска. Небо над головой бугристое, горизонт стягивается тучами. Морозный ветер жжет красные щеки. Дэниел удерживает в руке стакан горячего чая с клубникой, следит за мячом, который пытается отнять Брук. Девушка избавляется от тяжелой куртки, сбросив её на землю, смеется. Дэниел еле сдерживает смешки, вызванные ее неустойчивыми движениями, но улыбается во всю ширь, пару раз проливая горячий чай себе за запястье.
Дилан сидит на каменной ступеньке, задумчиво наблюдает за беготней Брук. Она изрядно липнет к нему. Лезет целоваться, обниматься и явно намекает на желание большей близости. Обычно она не так напориста. Только если пьяна. Если её мучают мысли о неправильном. А также девушка лезет к Дилану после того, как побывает с Норамом, тем самым пытаясь «сбросить» с себя тяжесть вины. Вот теперь сиди и гадай, что у неё там на уме. Как будто у О’Брайена и без того мало проблем, о которых стоит порассуждать в голове.
Опускает взгляд на макушку Теи. Девушка сидит на нижней ступеньке, обняв колени руками. Наблюдает за сражением Брауна и Реин с легкой улыбкой. Явно натянутой. Выражение её лица расслаблено, но колкое напряжение прослеживается за тем, как она дергает ткань своих джинсов. Дилан сутулится, поднося сигарету к губам. Сверлит зрительно её макушку. Тея прекрасно ощущает давление, поэтому не оборачивается. Она не готова вновь пытаться понять, что с этим типом не так. Когда вернутся домой, тогда и спросит. Возможно. Что толку биться об стену?
О’Брайен отводит взгляд, пустив сигаретный дым через ноздри.
«Речь идет не просто о домашнем насилии. Это настоящее сексуальное рабство, Дилан».
Хмурит темные брови, задумчиво втянув в себя больше никотина. Заметно мрачнеет. Чем больше воспроизводит вчерашний разговор с матерью, тем сильнее его сковывает… чувство вины. Неуместно? В его случае, уместно. Нет, кроме вины его переполняет еще множество иных эмоций. Сильных и негативных, но…
Сексуальное рабство…
Какого черта он посмел трахнуть её?
Она вовсе не любит жесткий секс. Она просто привыкла к хамскому отношению в постели.
«Пиздец», – Дилан роняет губами, нервно втянув рот никотин.
Попытка сделать вдох – грудная клетка сжимается при звучании тихого смеха девчонки, которая прикрывает ладонью губы, дабы скрыть улыбку, ведь Брук все-таки валится на колени, хохоча, а Дэниел с волнением спешит помочь ей подняться, но девушка опрокидывает его, вскочив и отобрав мяч. Кричит что-то о своей победе. Дилан опускает взгляд на Тею. Она смеется.
