Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 74 страниц)
– Ага… – Дилан задумчиво тянет, вновь бросив на мое лицо взгляд, затем уставившись в потолок. – Понял я, господи… – морщится, сильнее надавив на свой лоб.
Голова болит? Иногда от продолжительного сна может давить на лоб. Удерживаю свой край одеяла, присаживаясь на колени, кутаюсь в него, скрывая голое тело. Хорошо, что хоть «нижнее» остается на мне. Чем дольше «взаимодействую» с О’Брайеном, тем больше странностей открываю. Например, во время секса он не привык полностью раздеваться, как и не привык, что его партнер полностью голый. Думаю, причина в том, что большая часть его сексуальных приключений проходила вне дома, в местах, в которых было просто не до полного «оголения». Хотя… в первый наш раз он намеренно раздевал меня, я же просила не делать этого. Это лишь предположение, но, возможно, таким образом он получал удовольствие. От своеобразного психологического насилия надо мной. Если бы я так открыто не демонстрировала свое нежелание раздеваться, думаю, он даже не обратил бы внимание на наличие у меня верхней одежды. Надо проверить свою теорию. Сегодня я сама настояла на избавление от рубашки и майки. И джинсов. Лифчика на мне и не было, а вот когда руки дошли до тру… в общем, данный атрибут нижнего белья остался на мне. Как ни странно. Нет. Это странно. Дилан же даже не подумал их снять. Сам остался в штанах. В общем… интересный он тип.
Сижу, прижимая край одеяла к груди. Наблюдаю за мрачным лицом О’Брайена, который постепенно убирает телефон от уха, мыча что-то собеседнику. Жаль тот не видит этого открытого намека на прекращение разговора. Я наклоняю голову, задумчивым видом не привлекая никакого внимания. Такое чувство, будто он сейчас уснет. Прямо так.
Неуверенно протягиваю холодную ладонь к его лицу. Дилан награждает меня косым взглядом, после опять уставившись в потолок:
– Ну и? – хмурится, а я убираю его руку, пальцами коснувшись горячего лба. Накрываю его полностью. Кажется, чувствую пульсацию. Ничего себе у него давление скачет… Продолжаю удерживать ладонь на горящей коже, все больше клонясь к мысли, что парень просто простыл, а Дилан в этот момент завершающе мычит в трубку и отклоняет вызов, бросив телефон обратно на тумбу. Пальцами трет веки. Долго. Сон не отгоняет.
– Кто звонил? – решаюсь задать вопрос. О’Брайен опускает ладони на живот, заиграв пальцами с тканью одеяла, и смотрит в потолок, заметно хмуря темные брови:
– Роббин, – хрипло. Он определено простыл. Подавляет кашель, мрачным взглядом исследуя что-то наверху. Кажется, придется самой подталкивать его говорить. Он как-то не торопится с объяснением.
– Что-то случилось? – интересуюсь, немного меняя положение ладони, уложив на противоположный висок, из-за чего приходится подсесть ближе. Парень никак не реагирует на мои действия, но моя вечная холодность тела как ни зря кстати.
– Она берет ночную, – прикрывает веки, когда прибегаю к использованию второй ладони, накрываю левый висок. Одеяло сползает. – А тебя надо завтра на осмотр отвезти. В восемь утра, черт.
– Можем пропустить, – знаю, что нельзя, но неохота обременять. Холодом одаряю горячее лицо парня, который опять открывает карие глаза, уставившись вверх:
– Нет. Там какое-то подобие ревизора.
– Кто-кто? – вопросительно наклоняю голову, своей, видимо, тупостью вызвав усмешку:
– Придет порученный из твоей психушки, – Дилан мнется. – Или из приюта, – вздыхает, раздраженно махнув ладонью. – Короче кто-то, доверенный твоим лечащим врачом, – складывает руки на груди. Я хмурюсь, с замершим сердцем в груди пытаясь уточнить, будто невзначай:
– А имя…
– Это имеет значение? – мне даже договорить не дают. О’Брайен наконец обращает на меня продолжительное внимание, получив с моей стороны короткое покачивание головой. Отводит взгляд. Вздыхает. Сердито пялится в стену. Что-то мне подсказывает, его настроение ухудшается вовсе не под давлением просьбы Роббин отвезти меня. Он таким был вчера на вечеринке, затем на берегу, а после встречи со старым знакомым так вообще требует моего излишнего наблюдения. Как всегда. Делает вид, будто его состояние обыденно-негативное и серьезное, но что-то сейчас не так. Если Дилан даже не старается произвести впечатление весельчака, значит, дело дрянь.
Медленно скольжу пальцами с обеих сторон его лица к щекам и накрываю их ладонями, заставив парня сильнее неодобрительно свести брови. Он переводит на меня взгляд, явно не намереваясь подкреплять свое моральное недовольство словами, поэтому заговариваю сама.
– Не унывай.
Шепчу. Смотрю на него без ярко выраженных эмоций, а Дилан в ответ сильнее хмурит брови, правда голос наперекор звучит расслабленно:
– Я просто хочу спать, – замечаю, как он принимается щипать пальцами татуированную кожу плеч. Нервничает?
– Не унывай, – повторяю, мягко дернув его за щеки. О’Брайен больше не хмурится. Если бы я не разбиралась в ситуации, то подумала бы, что он смотрит на меня, как на идиотку, но нет, он просто в ответную прекращает выражать какие-либо эмоции, подобно мне. Но взгляд спокойный, правда тяжелый. Опираюсь одной рукой на кровать, другой погладив его по волосам, будто ребенка. Не знаю… как иначе проявить нечто, что напомнило бы заботу. Хотя бы частично. Меня никто по голове не гладил. Поэтому… не судите.
Уверена, О’Брайен думает о старом друге. Он расстроен и подавлен. Пусть продолжает отрицать. Я не стану спорить, но и верить в ложь не собираюсь.
– Улыбнись, – шепчу, склонив голову к плечу. И губы самой растягиваются, хоть и слабо. Выглядит Дилан забавно. Такой весь из себя суровый, а на поглаживание по голове реагирует, как щеночек. Парень раздраженно закатывает глаза, когда открыто подшучиваю, принявшись почесывать ему за ухом, и шевелится, поворачиваясь ко мне спиной. Ложится на живот, отвернув голову. Веки сжимает, ладонями скользнув под подушку. Громко выдыхает – татуированные плечи опускаются. Возвращаю ладонь на его волосы, взъерошив их, и убираю руку, оглядевшись в поисках своей одежды. Не помню, где ее оставила. Голой бродить как-то не хочется, даже в темноте. Не знаю, что толкает меня сделать это, но иду на поводу у интуиции, запустив ладони под подушку, и невольно улыбаюсь, нащупав под ней ткань. Вытягиваю ее, вынудив О’Брайена поднять голову и взглянуть на меня. Держу в руках черную футболку. Его, к слову. Изогнув брови, смотрю на парня, который щурится, с таким же недоумением уставившись на свою вещь.
– Не спрашивай, – переводит взгляд на меня, щекой упав на мятую наволочку. – Не знаю, откуда она, – ворчит, прикрыв веки. – Там, видимо, Нарния.
Думаю, это была шутка. Жаль, не могу оценить. Что такое Нарния?
– Мы посмотрим фильм, – он будто прочитывает мои мысли. Зевает, сильнее зарываясь половиной лица в подушку. Сейчас уснет.
– Я могу взять ее? – и тут же добавляю. – Временно.
– Бери, – на вздохе роняет. Ему, по-моему, все равно. Пытается оторваться от реальности. Натягиваю на себя футболку, впервые давая себе отчет: огромная. Оттягиваю края ткани, удивленно хлопая ресницами. Нет, Дилан далеко не толстый, скорее, просто я настолько худощавая. Конечно, рубашки на мне тоже висят, но те он носил несколько лет назад, а эту сейчас. Отвлекаюсь от созерцания одежды, напряженно вздохнув, когда в голову возвращается приевшееся беспокойство. Все те мысли, которые давно проживают внутри сознания. Ладони опускаются на колени. Смотрю на свои пальцы, нервно покусывая губы.
Что? Что мне делать? Как поступить? Как быть со своей целью?
Обращаю тяжелый взгляд на парня. Спит? Не знаю, но дышит глубоко.
Сдавливаю пальцы, сжав ладони в кулаки. Страх привычно стискивает грудную клетку, вызвав проявление ледяного пота на спине. Скрипнула зубами.
Что. Делать?
Моргаю, рвано вдохнув, и ощущаю давление дискомфорта на тело, когда ерзаю на кровати, еле посмев нарушить тишину:
– Дилан? – голос дрогает. Неприятно. Меня охватывает липкий холод, но голова горит от мыслей и внутреннего сопротивления. Это так не естественно для меня, я… Тея Оушин не такая. Жизнь научила меня другому, и опять… неужели опять позволю себе поверить во что-то? Кому-то?
– М? – Дилан сдержанно выдыхает, контролируя свое недовольство.
Моргаю, глотнув. В глотке сухой ком. Это неправильно. Тея, не отходи от цели. Это все обман, временно помутнение. Оно пройдет. И ты опять останешься одна.
Вряд ли когда-нибудь найдется человек, способный понять меня и мои внутренние противоречия. Только Энн была способна на такое, потому что разделяла мои взгляды. А теперь… я осталась наедине со всем тем дерьмом, что мы создали совместно. И мне до безумия тяжело нести это одной. Из года в год. Я не имею права делиться тяжестью с другими людьми, я не настолько эгоистична, поэтому молчу. И Дилану ничего никогда не расскажу. Даже если в какой-то период времени он будет жаждать узнать обо мне больше. Я ничего не скажу. Ему не нужен чужой мусор. И без того голова забита хламом.
Но.
– Хочешь, я останусь? – осторожно касаюсь пальцами кончиков его волос. Голос тонет в тишине, звучит непривычно. Никогда не прислушивалась к нему. Оказывается, мой тон может быть таким… настороженным. Я напугана?
– Это твоя комната, – Дилан ворчит уже без открытого раздражения, скорее, пытается быть хмурым. Ему нравится, когда кто-то касается волос? Пожалуй, повторюсь: интересный он тип. Такой весь из себя грозный медведь, а на деле медвежонок. – Тот, кто может уйти, это я, – выдыхает. Понимаю, он не догадывается, что я завуалирую. Так даже лучше. Мне легче говорить:
– Вот именно, – хмурю брови, взгляд опускаю на его волосы, но мысленно ухожу в себя. – Ты можешь захотеть уйти. И ты уйдешь. А я останусь, – наверное, с его стороны понимания диалога мои слова звучат нелепо, мол, мы ведь о комнатах говорим, так? – И что мне тогда делать?
Вижу, как он хмурит брови, думаю, и правда считает мои рассуждения странными, но ответ прилетает со смешком:
– Подождать, пока я вернусь? – даже усмехается, ведь это так нелепо. Выражение моего лица сохраняет тревожность:
– А если ты не захочешь?
Улыбка медленно сползает с лица парня. Его веки приоткрываются, смотрит куда-то перед собой. При общем равнодушии взгляд у него больно задумчив, будто он начинает переосмысливать нашу беседу, но, возможно, мне просто кажется. Только вот голос его звучит иначе, без сердитости, без смешка. Никакой. Ровный.
– Не удивлюсь, – шепчет, продолжая пялиться куда-то в стену. – У тебя здесь душно, – выдерживает недолгую паузу, а я понимаю: я «душно», ему со мной душно, из-за моего поведения или… неважно, в любом случае, намек ясен. – Я предпочитаю прохладу, – продолжает, надолго замолкая, словно придумывая, как можно выразиться, чтобы скрыть действительную суть разговора. – Просто придешь ко мне, – хмурится. – Не всегда же мне к тебе возвращаться, – молчу, отводя взгляд, и тишина с моей стороны подавляет его уверенность. – Ты ведь придешь ко мне, если я уйду? – стреляет взглядом ко мне, правда на лицо так и не поднимает глаза.
Верно. Не только он должен стремиться наладить со мной контакт, но и я. Кому нужны отношения (не имеет значения, какой направленности), когда один не думает о чувствах другого?
– Надеюсь, твой интерес ко мне продлится недолго, – открыто признаюсь в своем волнении. Реакция со стороны Дилана ожидаема: он моргает, сильнее сводя брови, приподнимается на локтях и поворачивает голову, прямо уставившись на меня. Смотрит. Давит зрительно, но не противлюсь его воздействию, прекрасно осознавая, что смогу его выдержать. Сейчас, пока вокруг темно.
– Тея, – О’Брайен начинает довольно серьезным тоном. – Я нравлюсь тебе?
Опускаю голову, задумчиво уплываю взглядом в сторону, стараясь откопать в себе ответ посредством ощущений, но в итоге сильнее путаюсь в них:
– Я не совсем понимаю, что чувствуют люди, когда им кто-то привлекателен, но… – как бы удачно выразиться? – Просто с тобой тепло, – да, наилучший вариант. Это именно то, что я чувствую, и пускай парень может не оценить мои слова, но они искренни. – И… – мнусь, пальцами убирая локон волос за ухо. – Мне хочется больше сидеть с тобой, – кажется сердце в груди заливается свинцом, оттого становится так невыносимо тяжело. – Разговаривать… – чем больше говорю, тем тише звучит мой голос, теряя фальшивые нотки уверенности. – Может быть я… – взгляд мечется, – просто привыкла к тебе, – сдаюсь. Трактовать свои ощущения трудно. – Не знаю, – принимаюсь пальцами перебирать ткань одеяла, что скрывает мои колени. Молчание Дилана изводит. Чувствую, он продолжает смотреть на меня.
– Тебе противно целоваться со мной? – задает вопрос. А разве это имеет значение? Меня слишком часто подвергали насильным поцелуям, чтобы считать данное взаимодействие чем-то особенным.
Но.
– Вроде нет, – не знаю. Пожимаю плечами. По крайней мере, мне не хочется пропустить его язык через мясорубку.
– Спать? – Дилан опускается ниже, ложась на живот, чтобы иметь возможность взглянуть на лицо, которое я намеренно не поднимаю, уставившись на свои ладони. Качаю головой, нервно дернув кожу на костяшках. Дилан укладывает голову на подушку, заглядывая в мои глаза:
– Тебе комфортно со мной? – понимаю, он старается вопросами помочь мне разобраться в своих ощущениях. Робко киваю, еле-еле. Ладонью поглаживаю шею. Мне неловко говорить о себе. Непривычно, когда центром разговора ставят лично тебя. А не хотя бы О’Брайена, как это бывает обычно.
Снова наступает период молчания. Дилан устало щурится, изучает меня, раздумывая над чем-то, пока я вожу пальцами по впадинке ключицы, не решаясь пересечься с ним зрительно. Не отпускает ощущение, словно я говорю или делаю что-то не так. Не преследую цели обидеть парня или вызвать раздражение. Просто… не могу объяснить ему, как и почему именно так отношусь к нему.
– Что ты чувствуешь? – будто сдавшись, роняет О’Брайен, хмурым вниманием окончательно въедаясь в мое лицо.
«Что ты вообще чувствуешь? Умеешь ли в принципе чувствовать?» Умею, но немного не так, как ему привычно. Хмурю брови, медленно заерзав на кровати, чтобы подсесть ближе к парню. Осторожно, боясь сбить свой поистине боевой настрой, ложусь на живот, ладонями скользнув под подушку Дилана, который продолжает молча наблюдать за мной. Шевелюсь, напирая к нему под бок, и парень, все так же лежа на животе, приподнимает ближайшую ко мне руку, под которую я лезу, подбородком коснувшись его шеи. Удобнее устраиваюсь, прикрываю веки. Копирую его любимую позу для сна. Не сразу, но парень опускает свою руку оставив ее лежать на моей спине.
Что я чувствую?
– Теплый, – ровным тоном шепчу, сильнее прижавшись к нему. – Хочется залезть тебе под кожу, – не разжимаю веки, предпочитая оставаться в темноте, которая подарит мне необходимую отстраненность от окружающего мира. Дилан тяжко вздыхает. Чувствую, как приобнимает меня рукой, пару минут барабанит пальцами по коже моего плеча. Видимо, нервно обдумывает, как реагировать на мои слова. И выбирает молчание. Наверное, закрывает глаза, более не желая отвергать свое желание окунуться в сон, и я была бы не против провалиться в себя. Только вот сердце в груди не прекращает колотиться, не позволяет расслабиться. Лежу без движения. Не мешаю О’Брайену. Дышит ровнее. Долгое время находиться в такой близости с ним трудно. Не понимаю, каким образом, но от него исходит жар. Наверное, поэтому он предпочитает прохладу. А я… я постоянно холодная. У нас противоположные температуры тел. С одной стороны это притягивает, но мне уже жарко.
Обжигает.
Интересно, а он легко ли переносит мой холод? Хотя, его тепло в буквальном смысле подавляет, вытесняя мороз из моего организма. Ладони пылают, щеки горят. Душно.
Не могу предположить, сколько проходит времени. Я уже довольно долго лежу и контролирую свои двигательные процессы. Веки давно приоткрыты. Взгляд устремлен в шею Дилана. Могу проследить за его постепенным углублением в сон.
Но… мне нужно отойти в уборную, так что придется выкручиваться. Причем, в прямом смысле. Я сглатываю, осторожно выбираясь из полуобъятия Дилана, который не сразу реагирует на мою попытку «бегства». Успеваю присесть на кровати, даже сползти с неё, ногами коснувшись пола, как вдруг О’Брайен отрывает голову от подушки, сначала попытавшись обнаружить меня на том месте, на котором я лежала (даже рукой поводил по простыне), а после переводит на меня взгляд, находя отходящей к двери:
– Куда ты? – парень вполне искренен в выражении недовольства. Оглядываюсь, рассмотрев в темноте его сонное лицо. И недопонимание в хмурых глазах. – Если намереваешься сбежать, то напомню, это твоя комната, – плюхается щекой на подушку, прикрыв веки. Боже, он настолько хочет спать, что еле связывает слова в предложение. Не могу прекратить улыбаться с «такого» Дилана, поэтому растягиваю губы, шепотом проронив:
– Я в туалет хочу, – касаюсь ручки двери, продолжив смотреть в сторону парня, который приоткрывает один глаз, протянув:
– А-а… – и ерзает, кутаясь в одеяло. – Отлей там за меня, а то мне лень вставать, – бубнит, а я морщусь, накрыв ладонью губы:
– Фу, Дилан, – не думала, что подобный юмор рассмешит меня, но да ладно. О’Брайен опять пропадает, углубляясь в сон. Постараюсь больше не тревожить его, иначе точно получу по голове чем-нибудь тяжелым. Правда, все, что мне грозит, – это возможность быть погребенной под О’Брайеном. Нет, серьезно, он слишком активно спит. Мне страшно.
Тихо хихикаю со своих размышлений. Переступаю порог, прикрываю за собой дверь до тихого щелчка. Оказываюсь в темном коридоре, теперь понимая, что подразумевал Дилан, говоря о духоте. Здесь так свежо. У меня в комнате слишком жарко. Интересно, почему? Никогда этого не замечала. Мне постоянно холодно.
Обычно мне неприятно находиться в темноте, но в доме О’Брайенов смогла выработать привычку ко мраку, поэтому спокойно вышагиваю по коридору к ванной комнате. Руки складываю на груди. Никаких звуков вокруг. Это не кажется странным. Не слышу своих шагов, не слышу шарканья своих ног, не слышу гуляющего сквозняка. Но почему-то это не вызывает лишней тревоги. Подхожу к двери ванной, открыв её, и касаюсь пальцами переключателя, но после щелчка свет не загорается, а мои ноги почему-то переступают порог черноты.
– Тея?
Вздрагиваю, вырвавшись из какого-то непонятного состояния. Голос О’Брайена врезается в сознание, воздействуя подобно толчку, помогающему мне вернуться из… откуда-то. Глаза ослепляет бледный свет, льющийся со всех сторон, и первое время мне с трудом удается держать веки раскрытыми. Щурюсь, наверное, со слишком потерянным и мрачным видом оглядываюсь по сторонам, что Дилан решает немного помочь мне.
– Уснула?
Мозг начинает функционировать, анализировать окружающую обстановку. Это салон. Автомобиля. Тот находится в движении, но проблема в том, что… последнее, что я помню, было далеко не наша утренняя рутина, которая могла бы закончиться здесь, в машине, в которой я уснула. Нет, только коридор. Ночью. Это произошло только что, я… Морщусь, продолжая крутить головой, от непонимания хмурым взглядом изучая салон, в итоге находя в себе силы взглянуть на парня за рулем, позади которого светит бледное небо. Дилан выглядит «свежее». Он наверняка выспался, а вот я чувствую себя паршиво, будто не смыкала глаз на протяжении всей ночи. Скорее всего так оно и было, просто я не могу вспомнить.
– Мы подъезжаем, – парень поглядывает на меня, стараясь особо не отвлекаться от дороги. Судя по скорости, которую набирает автомобиль, мы опаздываем на мой осмотр. Значит, собирались в спешке. Почему ничего не помню? Опять провалы в памяти из-за стресса? Но чем он вызван в данной ситуации?
Удобнее усаживаюсь на сидении, вновь окинув вниманием салон, после улицу, и с таким же выраженным негативом возвращаю взгляд на Дилана, озадаченно спросив:
– Чем мы занимались утром?
– В смысле? – он пускает смешок, обратив на меня внимание, – и его легкая усмешка моментально пропадает, оставив место для недоумения, ведь, уверена, выгляжу я не самым лучшим образом, думаю, хуже, чем обычно, поэтому парень переходит на вполне серьезный тон, пока воссоздает картинки вроде как пережитого нами утра:
– Ну-у, – мнется, заерзав на сидении, – мы кое-как встали, умылись, – пытается не так часто смотреть на меня, как ему хотелось бы. – Я шлепнул тебя полотенцем по заднице, и ты заверила, что месть твоя будет страшна, – улыбается краем губ, но не отвечаю на его эмоциональное состояние, лишь сильнее хмуря брови, уставившись на свои колени, которые сжимаю пальцами. – Оделись. Ты предприняла провальную попытку мне отомстить, – его улыбка вновь растет, а я щурюсь, пытаясь откопать хотя бы какой-то намек на воспоминания. – И мы поехали, – стучит пальцами по рулю. – Я говорил с тобой о проблемах вселенной, – со сдержанной усмешкой смотрит на меня, повторив попытку вызвать ответную улыбку. – И судя по всему, утомил.
Но мне не «весело». Провалы в памяти давно не случались. И это нехорошо. Любое вернувшееся отклонения что-то за собой несет. Поэтому я так напряжена. Обычно потеря памяти происходила из-за сильного стресса. Например, часто случался провал, когда отец приводил клиентов. Я не помнила большую часть событий проведенной с ними ночи. Мой разум будто действовал самовольно, решая исказить действительность и тупо выбросить уничтожающие воспоминания, погрузив меня на время в изолированный вакуум.
Но сейчас. В данном случае, что не так? Это все из-за эмоционального срыва?
– Я не помню, – мускулы моего лица слабнут. Я быстро устаю просто хмуриться. Откуда такая вялость? Выражение обретает безразличие.
– Неудивительно, – Дилан произносит без напряжения, но краем глаз вижу, как он нервно чешет плечо, с большей хмуростью уставившись на дорогу. Раз уж считает это ненормальным, почему пытается убедить меня в обратном? Чтобы я не переживала? – Ты все утро какая-то несобранная, – находит оправдания моему поведению. – В полусне, я бы сказал, – и старается перескочить на другую тему. – Волнуешься? – поглядывает на меня. – Из-за «ревизора»?
Затылком ложусь на спинку сидения, повернув голову к окну:
– Наверное, – шепчу без эмоций, провожая взглядом ускользающие улицы Северного Порта, который сегодня выглядит по-особенному неприветливо.
– Ты в порядке?
Оборачиваюсь, держа в руках футболку, которую приходится снять, чтобы пройти обследование. У плеча стоит Дилан. Смотрит на меня, чуть наклонив голову к плечу, чем выражается его особый вид заинтересованности. Моргаю, глотнув воды во рту, и сдержанно улыбаюсь, кинув головой:
– Да, – роняю вздох, бросив футболку на кушетку. – Я просто… – посматриваю на парня, который приседает на неё, втянув ладони в карманы джинсов. Сонно щурится, отвечая на мой зрительный контакт, а мне приходится быстро соображать, что говорить, поэтому в итоге выходит какая-то чепуха. – Не могу собраться, – откашливаюсь, снова опустив глаза на кушетку, напротив которой стою. Палата для осмотра скудна. Мне не нравятся её серо-голубые стены. Они давят, цвет угнетает. Зашторенное окно. Кушетка со столом за ширмой, за которой мы как раз «прячемся», весы и шкафы с разными папками.
Поправляю лямку тканевого лифчика, больше напоминающего топик. Бросаю короткие взгляды на Дилана, который готов поклевать носом даже здесь, вне зоны своего комфорта, и касаюсь пальцами ремня на джинсах, который обычно удерживает на мне штаны:
– Ты будешь здесь? – вновь смотрю на парня, тот приоткрывает веки, взглянув на меня, и с хмурым видом кивает, будто ответ на поставленный вопрос очевиден и не требует подтверждения.
– Хорошо, – киваю в ответ, вытянув ремень и уложив его на кушетке. Сажусь, снимая джинсы. Глаза парня непослушно прикрываются. Томно вздыхает. А казался выспавшимся. Опять притворялся? Заикается постоянно о честности, но сам продолжает «играть свою роль».
Натягиваю легкую больничную рубашку неприятного бледно-голубого оттенка. Сижу на краю кушетки, нервно перебирая пальцами ткань, покачивая ногами в воздухе. Еще немного и начну кусать губы. Уже начинаю. Слежу за дыханием и состоянием сердца, дабы не потерять контроль над эмоциями. Кто бы ни приехал, моя задача показать себя с лучшей стороны. С нормальной стороны. Насколько это вообще возможно. Посматриваю на О’Брайена, находя его присутствие спасательным маячком для моей оценки ситуации. Убежденность в своей безопасности помогает держать осанку.
Тяжелые шаги. Откланяюсь назад, зрительно встречая мужчину, вошедшего в палату.
– Доброе утро, – Эркиз такой же уставший на вид, наверное, работал ночную смену.
– Оно было бы добрым на пару часов позже, – Дилан дает о себе знать, и мужчина уже без желания проходит за ширму, проигнорировав ворчание парня. О’Брайен с привычным негативом реагирует на появление своего потенциального недруга. Смотрит исподлобья, будто Эркиз намеревается напасть на него, что глупо, учитывая, как мужчина сторонится Дилана – это во-первых. Во-вторых, у О’Брайена больше шансов навредить взрослому человеку. Слышала от Роббин, однажды Дилан врезал-таки Эркизу.
Мужчина устало улыбается мне:
– Тея. Помнишь мистера Вортсена? – у меня плохая память на имена, но это выучить я смогла за время нахождения в реабилитационном центре, который был прикреплен к комплексу из приюта, детского дома и больницы для душевнобольных. Внешне не реагирую, борюсь с желанием исказиться в негативе, но не могу противостоять тревоге от осознания, что именно этот человек вызвался приехать ко мне. И волнение обретает новые краски, стоит мне бросить взгляд на парня, сидящего рядом.
– Он помощник твоего лечащего врача.
Моргаю, уставившись на свои колени, которые сдавливаю ладонями. Хмурюсь. Такая активная работа мозга вызывает спазмы в висках. Анализ ситуации… очень щекотливой ситуации. Этот человек… почему именно он? Вновь стреляю коротким вниманием на Дилана, пристально и недружелюбно смотрящего на Эркиза. Это будет трудно. Надо что-то придумать.
– Ничего сверхпугающего. Все, как обычно, типичное обследование, – доктор неверно трактует выражение моего лица, полагая, что я переживаю о предстоящем осмотре. Покусываю нижнюю губу, ощутив привкус металла на языке. Думаю. Пытаюсь найти решение. Попросить О’Брайена уйти? Он слишком смекалистый. Поймет, что что-то не так и останется, с еще большим напряжением присмотрится к прибывшему «ревизору». Но ничего не говорить – не выход. Я хорошо знаю Вортсена. Он выкинет что-нибудь, что не понравится не только мне. Я-то смолчу, а вот Дилан, боюсь, нет. А промолчать придется, чтобы этот псих не подделал результаты.
Верно. В моих интересах «задобрить» его, чтобы не пришлось вместе с ним одним рейсом возвращаться в больницу. А для этого необходимо терпеть.
Оценив повисшее в помещении молчание, Эркиз принимает решение скорее оставить нас, дабы больше не тратить своего времени на тщетные попытки взбодрить:
– Ладно, подожди немного, – говорит мне, закрывая папку, которую сует себе под мышку. – Он заполняет бумаги…
– То есть, мы могли бы приехать позже? – встревает Дилан, отчего мужчина ускоряется, протараторив со сдержанной улыбкой:
– Удачи, Тея, – полуразворачивается, все же обратившись к парню с легким кивком головы:
– Дилан, – будто дает понять, что замечал его все это время, но открыто игнорировал.
– Мудила, – О’Брайен в долгу не остается, также кивнув головой.
– Рад, что тебе лучше, – колкость на колкость. Хм, а эти двое нашли бы общий язык.
Как только мужчина выходит, Дилан ворчит с особым раздражением:
– Бесит, – он даже ногой притоптывает, словно ребенок, но увы, от предмета неприязни не так просто избавиться, когда это парень твоей матери.
Я не теряю времени, соскакиваю с кушетки, встав напротив О’Брайена, который отвлекается от своих негативных мыслей, обратив на меня взгляд:
– Что?
Сжимаю пальцами край рубашки, а парень выказывает раздражение на мое молчание:
– Что опять?
Почему именно сегодня у него такое настроение? Совершенно не во время. Тянуть нельзя. Беру себя в руки, а ладонями касаюсь щек Дилана, который даже затылком вжимается в стену. Настолько не ожидает очередного телесного контакта. Смотрит. Не так сердито. С напряжением вглядываюсь в его глаза, медленно скользнув ладонями к его коленям, сжав их пальцами, а сама приседаю на корточки, с тревогой попросив:
– Ничего не говори.
Ясное дело, он не понимает ни смысла моих слов, ни занимаемой мною позы:
– Что? – на секунду прикрывает веки, надавив на них пальцами, и подается вперед, локтями опираясь на свои колени. Сцепляет ладони в замок, подперев подбородок. Отвечаю на зрительный контакт, сохраняя тревогу:
– Чтобы сейчас ни случилось, ничего не говори, никак не реагируй.
– Ты о чем? – он начинает злиться, а я дергаю ладонями возле его лица, призывая слушать меня:
– Обещай, – нарочно хватаю его за шею, сжав кончики волос. – Пожалуйста, – будто гипнотизирую. – Молчи.
Киваю головой. Дилан хмурым взглядом изучает мое лицо. Чувствую напряжение, но парень не успевает докопаться до сути, ведь мы оба слышим щелчок двери, который заставляет меня вскочить, отшагнув от него назад. Что, естественно, реакция со стороны О’Брайена пугает, но он не шевелится.
– Здравствуй, Тея, – незнакомцы посчитают его голос приятно бархатистым, но мне известно, что скрывается под образом «идеального» мужчины. Поворачиваю голову, еле воздержавшись от желания обхватить свои плечи руками. Мужчина, лет сорока. Смуглая кожа. Темные глаза. На подбородке шрам. Говорят, его оставила одна из пациенток, противясь приставанию. Но это лишь сплетни. В которые не грех поверить.
– Давно не виделись, – мужчина медленным, шаркающим шагом приближается ко мне. Не знаю, каким образом остаюсь на месте. – Как самочувствие? – пристальным интересом изучает меня, словно за время отсутствия я сильно изменилась.
– Прекрасно, – ровно проговариваю, всё-таки обняв себя одной рукой, и отступаю в сторону, позволяя мужчине пройти к столу за ширмой. На Дилана стараюсь не смотреть. Он-то слишком проницателен, дабы ничего не заподозрить.
– Вижу, – мужчина дергает уголок папки с моим делом, которое ведут в здешней больнице. – Это не займет много времени.
Киваю, незаитересовано уставившись в окно. Доктор значительно сбавляет шаг, ровняясь со мной, продолжает открыто разглядывать, а мне остается только надеяться, что Дилан не поведет себя агрессивно.
Мужчина одаривает меня сдержанной улыбкой и оборачивается, желая подойти к столу. И наконец замечает присутствие «третьего лишнего». Я сжимаю ладони в кулаки. Голову опускаю, исподлобья наблюдая за Диланом, который не сбавляет процент недружелюбия. Доктор притормаживает, исказившись в безэмоциональном удивлении:
