Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 74 страниц)
О’Брайен стреляет резким, сильно негативным взглядом на Норама. На человека, научившего его строить вокруг себя социальную среду, отвечающую личному комфорту. Человек, которому Дилан подражал, с которого брал пример, методами которого пробил себе место в обществе.
Норам много сделал для Дилана. О’Брайен многое отдал Реину. От того ситуация настолько тяжелая в психологическом плане.
– Так значит… – Норам выдавливает улыбку и с опаской поглядывает на бывшего друга. -Те-е… – боится ошибиться.
– Тея, – Дилан без желания повторяет имя девушки, и парень напротив кивает:
– Тея. Да. Верно, – откашливается, прочистив горло. – Совсем не похоже на твой вкус, – он не преследует цель задеть чувства О’Брайена. – Думал, ты предпочитаешь блондинок и с формами, а тут… – затыкается. Дилан стреляет на него ледяным взглядом, без труда пронзив до самых глубин сознания, чем вызывает у Норама приступ заторможенности:
– В смысле… Я… – сглатывает, – я к тому, что… – жестикулирует одной ладонью. – Значит, вы с Сарой…
– Расстались, – стучит пальцами по кружке, прижавшись спиной к стулу. Сутулится.
– Ага… – притоптывает ногами под столом, мгновение сверля взволнованным взглядом стол. – А Брук? – по понятным причинам он страшится заговаривать о Реин, и его успокаивает то равнодушие, с которым Дилан заговаривает о ней:
– Расстались. Года два назад, – вздыхает, продолжая пялиться на кофе в своей кружке. – Мы друзья.
Норам часто моргает, закивав головой:
– Это хорошо, – хочет сделать глоток, но, кажется, его глотка настолько сдавлена, что он не сможет проглотить жидкость:
– Почему расстались?
– А ты не знаешь? – Дилан щурит веки, исподлобья взглянув на блондина, давно не красящего свои волосы в белоснежный оттенок. Норам опускает голову, скача взглядом по поверхности стола:
– С ней что-то не так, да?
– Тебе виднее, – его способность резать собеседника без ножа достойна уважения. – Ты ведь с ней тесно общаешься в последнее время.
Норам понимает намек. Он не сомневается, Дилан знает.
– Её мать сказала, что у неё… – увиливает, пальцем касаясь виска. – С головой…
– С башкой непорядок, – О’Брайен кивает. – Да.
– Еще в детстве она была слегка не в себе в эмоциональном плане.
– Верно, ты ведь сам отчасти приложил к этому руку.
Норам поднимает на Дилана глаза, встретившись в зрительной хватке:
– Мы были детьми.
– И твои детские забавы выдали такой эффект, – парень фыркает. – Мило.
– Дело не только во мне. У неё какая-то проблема с внутричерепным давлением или…
– Но ты сыграл немаловажную роль.
– Почему она не лечится? – вопросы сами срываются с языка в каком-то непонятном беспорядке. Ему правда непонятно, почему Брук не идет на поправку? Почему, спустя несколько лет, он возвращается и видит ее такой? Что происходит в ее башке?
Дилан отклоняется спиной на стул, без рвения поднимая неприятную тему, из-за чего выглядит рассерженным:
– Она никого не слушает.
– А родители? – Норам действительно не догоняет? Что ж, Дилан потрудится объяснить.
– Серьезно? – усмехается. – Полагаешь они имеют на неё воздействие? Твой отец вечно в разъездах, он ведь теперь человек с «большой земли». А её мать хочет соответствовать. Контачит с львицами из Нью-Йорка. Активно занимается своим внешним видом. Постоянно летает с мужем в командировки. За Брук никто не следит. Они оба мечтают свалить отсюда. Покорить большой город. Что ж, у них это получается. Они сейчас здесь – это редкость. Знаешь, почему? Потому что ты вернулся. Они тебя… сильно любят.
Потому что Норам «одаренный», талантливый. Несмотря на несносный характер, его не обделили «мастерством на все руки». Наверное, данная схожесть сыграла решающую роль в становлении их дружбы. Они оба стремятся быть лучшими. Во всем.
Норам не справляется с желанием закурить. Он вынимает упаковку сигарет, дрожащими пальцами подносит одну из них к губам, сжав, и чиркает зажигалкой, хорошенько затянувшись никотином.
– Ты должен уехать, – Дилан удерживает кружку возле губ. Ни он, ни Норам так и не отпивают кофе.
– Знаю, – блондин выдыхает никотин из ноздрей. – Мне осталось еще немного подзаработать. Перееду к отцу.
Молчание. Вновь. Теперь и О’Брайен ощущает потребность в никотине, поэтому достает свою упаковку. Закуривает. Оба дымят в тишине, пока за окном медленно опускаются мелкие крупинки снега.
Курение помогает обрести частичную гармонию. Норам заметно прекращает трястись и проявлять иные признаки волнения. Смотрит на Дилана, задумчиво сощурив веки:
– Мы не станем обсуждать это? – не требуется конкретизации.
– Нет, – О’Брайен дергает головой, оставаясь внешне спокойным. – Потому что я поступил правильно.
– Знаю, но… – Норам сдержанно улыбается, затянувшись и выпустив дымок перед собой. – Я все равно сержусь на тебя, – с губ срывается нервный смешок.
– Сердись, – Дилан стряхивает пепел в кружку с кофе. – Я не жалею.
Блондин сдерживает свое желание неприятно фыркнуть. Он понимает. Это было необходимым. Кто знает, в каком дерьме сейчас бы завис Норам, если бы не оказался в наркотическом диспансере. Вообще, все сложилось куда лучшим образом. Его ждало тюремное заключение, но родители провернули все в более благоприятную сторону. Посредством взяточничества.
– Тебе лучше не появляться у меня, – Дилан заканчивает мысль. – Брук часто зависает здесь.
– В который раз между лучшим другом и девушкой выбираешь девушку? – парень шутит. Неудачно. О’Брайен врезается в его лицо нечитаемым взглядом и процеживает:
– Ты поступил так же.
Уголки губ Норама опускаются, но зрительного контакта он не разрывает. Всё же… Между ними сохраняется то самое напряжение. Даже несмотря на разрыв отношений между Диланом и Брук.
О’Брайен пристально смотрит в ответ и моргает, вдруг ощутив, как поперек горла встает ком:
– Она была моей девушкой, когда ты изнасиловал её.
– Но любила она меня, – роняет с губ, лишив свое лицо проявления каких-либо эмоций. И теперь они оба смотрят друг на друга с равнодушием, за которым скрывают настоящую эмоциональную бурю.
Начало положено. Они все-таки поднимают эту тему. И теперь моральное разложение не остановить, они открываются, открываются и их потайные мысли, обиды, то, что требуется скрывать от других, дабы казаться сильнее.
– Я всегда знал, когда ты спал с ней, – Дилан дергает сигарету пальцем. – После этого она сразу приходила ко мне, – неприятно окунаться в события прошлого, но оборвать разговор нет сил. – Я будто был тряпкой, о которую она вытиралась после тебя.
Норам молчит. Смотрит. Оценивает.
– Ты спал с девушкой лучшего друга, – голос не дрогнул.
– Я… – блондин не знает, что сказать.
– Это ты сломал её, – Дилан продолжает давить. – Тебя привязывает к ней чувство вины.
Норам не выдерживает и ворчит, отмахнувшись от слов собеседника:
– Брук не так невинна, – намекает на то, что произошедшее не являлось «изнасилованием» в чистом виде, Дилан многого не знает. – Она вовсе не жертва.
– Ты спишь с ней, потому что она нуждается в этом, а не потому, что у тебя к ней есть чувства.
– Завались, О’Брайен, – он наконец срывается, проявив свой настоящий характер. – Ты ни хуя не знаешь, – с прищуром наклоняется к Дилану, который не проигрывает зрительную войну, отвечая таким же грубым тоном:
– Знаешь, почему она двинутая? Потому что у неё поломано понимание «влюбленности», – Норам демонстративно закатывает глаза, нервно втянув никотин в глотку. – Ты издевался над ней столько лет, и её психика нашла отличный способ спрятаться от тебя. Лю-бовь, – проговаривает по слогам, морщась. – В самом извращенном виде. Как стокгольмский синдром, только в отношении «тиран-жертва». И тот факт, что вы являетесь сводными, сильнее ломает её представления о «нормальных» отношениях.
– Что ты знаешь о «нормальных» отношениях? – блондин дергает сигаретой возле своего лица, неприятно усмехнувшись. Дилан замолкает, невольно прикусив губу. Норам с особым вниманием исследует его лицо, склонив голову набок:
– Тея, – давит фильтром сигареты на край своей губы. – Она нормальная?
О’Брайен не станет тратиться на нахождение ответа. Он прекрасно знает и понимает, что вновь наступает на те же грабли, ведь Оушин мало чем отличается от Сары или Брук. Она такая же. С приветом. Со своими демонами, и лучшим вариантом было бы отгородиться от девчонки, повременить с рождением привязанности, но, видимо, это своеобразная «болячка» Дилана: почему-то его привлекают люди со своей психологией, с иной философией жизни. И обычно она темна, окутана мрачностью, от которой надо бы бежать. А нет. Он остается. Почему?
Смотрит куда-то в стол, задумчиво потягивая никотин. Норам, как обычно, задает правильные вопросы. Он хорош в подобной расстановке фактов. Тея Оушин такая же. Они даже не состоят в отношениях, но те уже выматывают.
Дилан невольно роняет вздох, подперев ладонью щеку. Норам внимательно наблюдает за ним, отстает. Главное, он заставляет друга задуматься. Чтобы тот здраво оценивал ситуацию, а не шел на поводу у эмоций.
Молчат. Темы для общения исчерпываются. Это так… странно. Перед тобой сидит когда-то близкий человек, но ты и двух слов связать не способен, ибо между вами образовывается стена – психологический барьер. Столько воспоминаний, столько общих интересов, столько единых мыслей и… и пустота. Откуда она берется?
Дилан поднимает взгляд на Норама. Тот с серьезным видом покуривает сигарету, уставившись в стол. Их головы полны одинаковых мыслей, и оба осознают, что прошлого не вернуть. Всё. Пропасть есть. Её не переступить, но с другой стороны, эмоциональная, а не разумная часть человека продолжает изнемогать от злости: они ведь были близкими друзьями. Как так вышло, что теперь они сидят, захлебываясь тишиной?
Вот она – причина депрессии Дилана О’Брайена. Терять кого-то настолько важного тяжело. Но разум прав. Нораму Реину более нет места в его жизни.
Жаль. Очень жаль.
Кофе остается в кружках. Остывает. Разговор недолгий.
Дилан открывает входную дверь, пропуская вперед Норама. Тот по привычке бросает окурок в сторону края крыльца, где обычно стояла баночка-пепельница, ведь раньше они часто засиживались и курили здесь, но той давно нет. Реин невольно удерживает взгляд на поверхности, на которой остается лишь круглый след-развод. Незначительная и мелкая деталь, но столь важная. Русый парень обращает внимание на старый дуб, растущий на территории участка.
– Слабак.
Норам наклоняет голову, с хмурым видом всматриваясь в мальчишку, который уверенно лезет наверх, забираясь на толстую ветку, и оборачивается, разглядывая того, кто еле-еле следует за ним, постоянно срываясь вниз. Дилан всегда был слабее. И речь не только о физическом превосходстве Норама.
– Че ты копаешься? – светло-русый мальчишка подтрунивает над ним, постоянно поднимая тему слабости. Надо быть сильным. Надо превосходить других.
Брюнет с взъерошенными волосами и ссадиной на щеке вскидывает голову, потянувшись рукой к ветке, дабы ухватиться, иметь опору. Его друг выше, он выносливее, сильнее. Смотрит сверху вниз, с коварной, почти довольной улыбкой. Дилан морщится, предпринимает попытку взобраться выше. Колени содраны в кровь после настоящей полосы препятствий, которую ему приходится пройти вслед за другом. А конечная точка – дуб. И почему он вообще следует за ним? Потому что хочет быть лучше. Соперничество толкает к развитию и самосовершенствованию.
Он срывается. Рука сползает, кожу ладони обдирает о грубую кору дерева. Лицо Дилана тут же обретает испуг. Он даже издает громкий вздох, понимая, что вновь встретится спиной с жесткой землей, возможно ударится о железный мусорный бак, который мальчишки обронили, запрыгивая с него на нижние ветки.
Но крепкая хватка. Пальцы вспотевшей от беготни ладони сжимают его запястье. Мальчишка виснет в воздухе, имея возможность лишь свободной рукой цепляться на грубую кору или черкать её стопами ног. Вскидывает голову, напугано уставившись на Норама, который держи его, с победной улыбкой издеваясь:
– Слабак, – да, вновь. – Ты проиграл.
Норам встает на ступеньке, обернувшись. Взгляд приходится поднять, ведь Дилан стоит на уровне выше, и русый парень сглатывает комок в глотке, принимая истину.
Дилан выше. Дилан сильнее. Теперь. Норам ниже. Норам слабее. Отныне.
Поэтому Реин пришел первым. Он сдался. Это была проверка на устойчивость. Он сломался. Он хотел увидеть друга сильнее, чем тот был способен поддаться эмоциям. Норам, ты проиграл. Впервые проиграл. Последние года дружбы вы шли в ногу, Дилан стал стоить тебя, ты отлично его поднатаскал. О’Брайен был способен крутить обществом так, как ему угодно. Отличная работа, Норам. Вот только сам ты… теперь ниже.
Дилан держит ладони в карманах джинсов. Смотрит в ответ. Голова чуть приподнята. Словно с надменностью, но та не читается во взгляде, скорее, парень опять изображает из себя эмоционально недосягаемого человека. Будто бы ему все равно.
– Пересечемся еще, – Норам давит из себя натянутую улыбку, спиной отступая назад.
Не пытайся обмануть. Ты пришел, потому что тебе нужна помощь. Когда-то именно с такой целью к тебе явился Дилан. Ты помог ему. И странным образом история повторяется, но О’Брайен не может отдать долг. Время утекло. Прошлого не вернуть. Отныне каждый сам за себя, а у тебя, Реин, никого нет.
А все почему? Из-за какой-то Брук?
– Надеюсь, нет, – Дилан остается равнодушным. Реин по-прежнему смотрит на него снизу вверх, приподнимая голову, и это подчеркивает его положение. Ниже. Выше.
Парень кивает головой, сдержанно выдохнув, и намеревается развернуться, чтобы побрести вперед по ночной улице, но тормозит, поддавшись очередной слабости. Бросает взгляд на высокий и старый дуб, и оборачивается, с натянутой, фальшивой улыбкой поднимаясь обратно к Дилану, который не трогается с места, не отступает. Он не боится Норама. Это было бы глупостью с его стороны.
Норам Реин по-дружески обнимает Дилана О’Брайена. А психика предает того, и он крепко обхватывает в ответ, сдержанно глотнув морозный воздух. Сильные удары по спинам ладонями. Парни часто так делали, когда встречались после долгой разлуки. И вот теперь это наоборот служит прощальным жестом. Норам прикусывает губу, полным напряжения взглядом врезаясь в приоткрытую дверь дома.
Слишком много слов сказано, слишком много злости брошено. Гордость не позволит…
– Удачи, – Дилан роняет с хрипотой, будто что-то стягивает его глотку. Парень отпускает Норама и отворачивается, быстрым шагом возвращаясь в прихожую. Дверь хлопает, а Реин продолжает стоять на месте. Взгляд опущен. Тело на долю секунду немеет, но он может согнуть пальцы. Поднимает глаза. Смотрит на запертую дверь. Отступает назад, спотыкаясь, когда стопа соскальзывает с верхней ступеньки. Разворачивается. Глоток воздуха – легкие сдавливает. Поднимает голову, путано шаркая по серой траве вперед. В горле больно. Будто что-то терзает стенки шеи изнутри. Нужно закурить. Кое-что покрепче.
Парень дрожащими руками роется в карманах, вынимая упаковку сигарет, и секунду мнется, остановившись. Смотрит на косяк травки. Он ведь… лечится. Он способен сказать себе «нет», это же…
Сжимает зубами кончик косяка, рвано выдохнув. Руки трясутся от желания принять. Это все из-за нервов. Это…
Поднимает к кончику зажигалку, активно чиркая колесиком, и поджигает, глубоко вдохнув. Глотает дымок, теплом обдающий его глотку, и выдыхает через ноздри, подняв взгляд в черное небо. Голова идет кругом. Моментальная реакция. В его руке крепкий наркотик. Парень пускает облако дыма губами и медленно переводит внимание на старый дуб.
Горло сжимает с новой силой.
А все из-за чего?
Из-за какой-то Брук, которая продолжает строить из себя жертву. Которая стала зерном, посеявшим злость и ненависть. Которая была причиной разногласий и ссор, множественных бессмысленных драк. Стоит признать. Брук Реин отлично поигралась с ними, дабы отомстить Нораму. Она обрела влияние над Диланом, жаль, тот поздно понял, в какие гребаные сети увяз. Выпутаться из оков зависимости трудно, особенно для человека с «особой» жизненной философией. О’Брайен только недавно смог полностью отказаться от Реин в угоду другому. Несмотря на то, что теперь Брук действительно нуждается в поддержке. Норам не станет кривить душой: он отчасти рад, что она страдает. И плевать, что Реин до сих пор испытывает к ней чувства.
Кривая усмешка озаряет лицо. Парень прячет ладонь в карман джинсов, бредет вперед, покинув участок теперь уже чужого дома. Старается ни о чем не думать.
Но мысли имеют особую власть над ним. Норам действительно ослаб. Ведь раньше он был способен держать себя под контролем, но вот…
Мимо проносятся мальчишки.
Норам резко оборачивается, оглушенный их громкой болтовней и спором о том, кто первый прибежит к дому, где их будет ждать негодующая Роббин – женщина постоянно ругала их за столь долгие ночные прогулки – горячий ужин и пара часов за телевизором, после которых мисс О’Брайен даст им пинка и отправит в кровать.
Но за спиной никого нет. Пустая темная улица, освещенная фонарными столбами. Норам продолжает смотреть куда-то перед собой. Косяк удерживает пальцами возле губ, которые вдруг растягиваются в улыбку. Приятную, но чем-то опечаленную.
Опять галлюцинации. Все из-за травы. Отдаваться им так приятно, что Норам даже не переживает о наличии психической проблемы. Ему нравится окунаться в прошлое, в воспоминания, в которых он чувствует себя беззаботно, в безопасности.
Отворачивается, накинув капюшон на голову, и продолжает идти в темноту.
Они и станут причиной его смерти. Он не справится. «Удача» не поможет, когда ты одинок.
Щелчок. На кухне гаснет свет, скрывая за собой две кружки, наполненные остывшим кофе. Дилан стоит на пороге, ладони сунув в карманы джинсов. Смотрит перед собой, в поникшее темнотой помещение, в котором продолжает витать никотин. Даже здесь. Все пропитано воспоминаниями детства. Период такой светлый и беззаботный. Полный новых открытий и познание мира.
Когда? Когда все успевает измениться? Дилан ненавидит реальность за изменчивость.
Парень сглатывает. В глотке першит сухость. Глаза неприятно горят, но не от слез. Просто… напряжение выматывает. Хотя, кого он пытается обмануть? Ты здесь один. Никто тебя не видит, но, конечно, парень не позволит себе хотя бы на время сбросить броню. Он устало подносит ладонь к лицу, пальцами надавливая на опущенные веки. Глубокий вдох – протяжный выдох. Плечи опускаются, сутулится. Вторая ладонь упирается в бок. Стоит. Вслушивается в тишину, а в ушах продолжают звучать отголоски прошлого. Именно сейчас в мыслях всплывают какие-то шутки, продолжительные беседы, личные разговоры, которыми они укрепляли свою дружескую позицию.
Это было таким важным. Когда-то. Теперь же тепло не согревает, а рвет, сжигает.
Дэн никогда не станет для Дилана «близким». Подобные друзья встречаются лишь раз. И в твоей власти сберечь их. Или потерять.
Повторный вдох. Выдох. Выпрямляется, опуская обе руки, и вялым шагом шаркает к лестнице, направившись на второй этаж. Слабость. Усталость. Ему нужно провалиться в сон. А сможет ли? Слишком много мыслей роем шумят в тяжелой голове. Если честно, Дилан чувствует себя неправильно виноватым. Он до конца был уверен, что Норам не явится. Гордость не позволит, ведь ссорились они масштабно. И его появление было внезапным ударом.
Дилан трет лицо, ковыляя по коридору к двери своей комнаты. Одно желание – закрыться. Ото всех. Надолго. Чтобы его не трогали. Чтобы о нем не вспоминали. Он хочет пропасть.
Приоткрывает дверь, ступив на порог, и…
С губ срывается вздох. Устал. Он настолько устал, что при виде Теи в своей комнате хочется рухнуть на пол, желательно лишившись сознания. Лежать, пока она не додумается уйти. Тяжелый день. Парень эмоционально раздавлен. Он еле сохраняет власть над эмоциями, вызванными встречей с прошлым. Если сейчас Дилан не найдет способ перекрыть поток чувств, то последующие дни, а может месяцы он проведет в депрессивном расстройстве из-за убивающей ностальгии.
Господи, Оушин, дай ему выспаться.
Девушка сидит на краю кровати, внимательно изучает выражение лица О’Брайена, в котором читает изводящее желание побыть наедине, и именно поэтому Оушин не спешит подняться и оставить его. По себе знает, что в подобном состоянии лучше не обрекать себя на одиночество.
– Ты должна была пойти в душ, – Дилан дает себе моральную пощечину в попытке отрезвить мозг и не идти на поводу у желания грубым образом выставить Тею из комнаты. – Не устала? – проходит к тумбе возле кровати, принявшись пальцами расстёгивать пуговицы – намек, который девушка обязана уловить. Но Оушин не отводит взгляд, продолжив фокусировать его на профиле парня, стягивающего с себя белую рубашку. Нет. Намек не понят. Она ведь не выбегает в смущении из комнаты. Хотя… чем он надеялся смутить её? Она уже предостаточно видела.
Проводит ладонями по татуированным плечам и опускает руки, пальцами коснувшись пуговицы на джинсах. Щурится, косым взглядом окинув девчонку:
– День был долгий, – измотано шепчет, решаясь все-таки повременить со сменой одежды. – Месяц был долгий, – оставляет смятую рубашку на тумбе, встав напротив Теи, которая вскидывает голову, наблюдая за его попытками размять запястье больной руки.
– Друг? – девушка догадывается.
– Бывший друг, – Дилан недолго смотрит в ответ, решаясь всё-таки присесть рядом. Оушин лезет ладонью под подушку, откуда-то зная, что парень хранит там футболку в которой спит, и вынимает мятую темную ткань, протянув ему со словами:
– Друзья бывшими не бывают. Особенно самые близкие.
Дилан сдержанно вздыхает, не желая развивать эту тему, и берет футболку, встряхнув, чтобы надеть. Тея внимательно наблюдает за тем, как он двигается, и различает легкое потрясывание рук, дрожание пальцев и дерганье уголка губ.
– Ты грустишь? – девушка порой ставит в тупик своими выводами. ОБрайен даже хмыкает, усмехнувшись:
– Не то, чтобы… – поправляет мятую ткань футболки. Оушин не дает ему закончить мысль:
– Это нормально, – пальцами осторожно касается его плеча, сжав кончик рукава футболки, и пару раз дергает его вниз, дабы заставить парня обратить на неё внимание, но Дилан не поворачивает головы. Локтями опирается на колени, сцепив пальцы, и томно смотрит в пол, выбирая метод молчания, чтобы у девчонки не возникло желания продолжить говорить. Но Оушин ломает шаблоны их обычного «взаимодействия». Будто бы это не они ссорились всего час назад.
– Ты бы хотел, чтобы он остался? – наклоняет голову, рассматривая профиль парня. Дилан проводит ладонью по затылку, нахмурившись:
– Это прошлое, – не углубляется в объяснение. – Все меняется. Люди меняются, – стреляет взглядом в сторону стенда над столом, на котором висят рисунки десятилетней давности. О’Брайен правда пытался научить Норама рисовать, но у парня просто нет таланта. Хранит его работы. Кривые, косые, но они… вызывают отвратительную ностальгию. Опускает голову, пальцами массирует виски. Оушин кладет ладонь ему на спину, спокойным и мягким движением поглаживая от лопаток к низу, краю джинсов. И это работает. Черт знает, каким образом, но парень ощущает разливающийся под кожей жар, вызывающий слабость в мышцах. Он расслабляется, вновь переплетает пальцы рук, опустив голову ниже:
– Можешь волосы потрогать? – плевать, как он выглядит. Плевать, как звучит его просьба и как девушка её воспримет.
А как она воспримет?
Тея без смущения опускает ладонь ему на голову, принявшись поглаживать волосы, путая в них пальцы:
– Что тебя беспокоит? – непонятно, каким образом она умеет подбирать момент. Сейчас О’Брайен эмоционально незащищен, поэтому ей будет куда проще проникнуть ему в голову. Дилан и не сопротивляется. Он проводит ладонями по лицу, обратив голову в сторону девушки, но не смотрит в глаза:
– В этом хаотично меняющемся мире должно быть что-то, поддающееся моему контролю, – говорит тихо, хрипло, с таким суровым видом, что невольно пугает. – Основа, на которую я мог бы опираться, зная, что она никогда не уйдет из-под ног, – начинает нервно постукивать кулаком по губам. – Роббин я еще могу контролировать, но Эркиз… – прикусывает кожу костяшек. – Он заберет её. Брук? – продолжает рассуждать, смотря куда-то за плечо Теи. – Она сходит с ума, она больше не слушает меня, – сильнее сводит брови, признавшись в своей слабости. – Я не могу ей помочь. Дэн? – моргает. – Высока вероятность того, что он уедет в колледж, не выдержав сожительства с отцом, – замолкает, дав себе морально передохнуть от вынужденного рассуждения вслух. Тея наклоняет голову, подметив:
– Но… Ты тоже поступишь куда-нибудь. Это обыденный ход вещей.
– Я не уеду, – Дилан встречается с её взглядом. – Отсюда.
– Почему? – она хмурится. Роббин надеется, что он получит хорошее образование, а в Северном Порте нет престижных университетов. Только местный колледж.
– Это комфортно, – Дилан невольно прикрывает веки, погружаясь в ощущения, которые дарит ему игра чужих пальцев с волосами. – Зона комфорта, она меня не отягощает, – зевает. – Я знаю здешние окрестности, я знаком практически с каждым человеком, населяющим Порт.
– То есть… – Оушин пальцами проводит за его ухом. – Твоя общительность – это попытка создать из людей глобальную зону комфорта для себя?
О’Брайен отказывается открывать глаза. Он не желает видеть реакцию девушки. Не хочет знать, что она думает насчет его одержимости контролем. Тяжело признаваться в сокровенном другому человеку. И проще в ответ закрыться, дабы избежать непонимания. Оушин действительно не понимает его стремлений. Посоветовала бы ему быть проще, но по себе знает, как это нелегко – отказываться от своих взглядов.
Одержимость парня настораживает. Кажется таким уверенным и непробиваемым, а на деле боится перемен и нуждается в постоянстве. Данная необходимость характеризует его с иной, никому не виданной стороны. Со стороны человека, который боится нового, непривычного и неопределенного. Это объясняет его манию разбираться во всем, чего он не понимает. Объясняет его стремление научиться многим вещам. И именно поэтому Дилана злит неопределенность в отношениях с людьми, в особенности ситуация с Теей.
Ему нужна определенность с Оушин. Чтобы сделать её частью своей константы.
Девушка продолжает играть с его волосами, наблюдая за тем, как парень клюет носом, подпирая щеку ладонью. Голова опущена, лица не рассмотреть. А на нем все равно ничего не выражено, кроме усталости. Подобная картина вызывает улыбку. Мягкую, не совсем яркую. Оушин улыбается, наклонив голову к плечу, пальцами скользит за ухом парня, который приоткрывает веки, обратив на девушку давящий своей расслабленностью взгляд. Обе ладони вновь сцепляет в кулак, подперев скулу, тем самым помогает себе удерживать голову. Смотрит на Тею. Та смотрит на него, скользя костяшками по коже у основания волос. Уголки губ не опускаются. Продолжает слабо улыбаться ему, считая это наилучшим эмоциональным решением в данной ситуации. Она не обладает достаточными знаниями, чтобы рассуждать, так что выбирает молчаливую поддержку.
«Тея. Она нормальная?»
Дилан напряженно сдавливает зубы, его брови еле заметно хмурятся. Открыто смотрит в глаза Оушин, в движении ладони которой возникает скованность. Она заметно мнется, принявшись скакать взглядом из стороны в сторону, в итоге возвращаясь к зрительной встрече с парнем, который с каждой секундой становится мрачнее.
О’Брайен совершает ошибку. Он толком не разбирается. А уже заменяет Брук Теей.
Идиот. Опять. На те же грабли.
***
Утро проходит в спешке: во-первых, Роббин просыпает, не расслышав звенящего будильника, не успевает погладить одежду, поэтому надевает мятое, не принимает душ, чтобы как следует взбодриться, не завтракает, а во-вторых, она никак не может найти ключи, поэтому носится по дому, параллельно проверяя, остался ли Норам на ночь. Радуется, что нет, ибо пришлось бы потратить время на приготовление обещанного завтрака. Забывает о каникулах и будит Дилана, который обещает отомстить ей за несобранность и закопать в подушках. Пока Роббин носится по дому, существуя в каком-то своем ритме, О’Брайен лениво садится на кровати, лениво тянется руками к потолку, лениво потирает щеки ладонями. Чувствует себя раздавлено, но кружка кофе должна помочь исправить ситуацию. Эмоционально напиток не восстановит, но сон отгонит точно. Слышит возню матери. Обычно парень реагирует резко негативно на прерванный сон, но в данный момент он слишком подавлен. Не способен ни на какие эмоции.
Продолжает потирать щеки, затылок, скользит пальцами по волосам, приводя те в больший беспорядок, и покидает помещение, окутанное белым светом, не реагируя на шум со стороны комнаты Роббин. Любит она буянить с утра пораньше. Дикая женщина.
Дилан минует открытую дверь комнаты Оушин и тормозит на пороге, изучив помещение. Девушку не находит. Чешет висок. Медленно соображает. Чего все так рано повскакивали? Семейка неадекватных.
Шаркает вниз по лестнице, сунув ладони в карманы мягких штанов, и чуть не поскальзывается на последней ступеньке, озадачившись своей неуклюжестью. Нет, ему противопоказан ранний подъем. На пороге кухни парень стоит минуты две, исследуя светлое помещение. Никого не обнаруживает, просто долго соображает, взглядом застыв на двух кружках с холодным кофе, оставленных на столе. Погода за окном «бледная». Белый свет проникает внутрь помещения, вызывая привычный дискомфорт. Дилан вынужденно трет веки, развернувшись, и врезается плечом в дверной косяк, пошатнувшись в иную от него сторону. Никакого больше шампанского. Голова разрывается. Долбанный «игривый» напиток. Обессилено шаркает к двери террасы, покачивается из стороны в сторону, с каждым шагом все больше теряет равновесие, поэтому в итоге касается ладонью стены, передвигаясь вдоль неё. Добирается до двери, коснувшись холодной ручки. Не спешит открыть её, через стеклянную вставку оглядев задний двор. Взгляд цепляется на Оушин: девушка сидит на влажной траве, уложив колени набок, аккуратно перебирает ростки растений, с особым вниманием изучая их. Губы шевелятся. Она разговаривает? С ними? Дилан хмурится, сложив руки на груди. Сутуло стоит на месте. Наблюдает. Не хочет сейчас выходить и шевелить языком. Он мысленно связать слова в предложения не способен.
А времени практически не остается. Роббин посматривает на наручные часы, плюнув на потерянную связку ключей, и спешит вниз по лестнице, вновь и вновь перерывая содержимое сумочки:
– Куда я их дела? – ворчит под нос, заправляя за ухо выбившийся из косички локон нерасчесанных волос. Хочет попросить Дилана одолжить свои ключи, но понимает, что он откажет. Один раз парень уже доверил ей свою связку – и все, больше ту никто не видел, пришлось полностью менять замки. Кто его знает? Вдруг ключи попадут в нехорошие руки. О’Брайен «слишком параноик», чтобы закрыть на подобное глаза.
