Текст книги "Две души Арчи Кремера (СИ)"
Автор книги: Marbius
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 50 страниц)
С другой стороны, Арчи вне центра, избавленный от необходимости подозревать каждого встречного в злом умысле, в определенных пределах отказавшийся и от своей неприязни к Пифию, ставший куда более открытым, оказывался отличным объектом для исследований, как бы цинично это не звучало. Было действительно интересно наблюдать за ним, осторожно расспрашивать, чтобы определить, что в том или ином действии – от него, а что от Арта. Пифий остерегался спрашивать, пользуется ли Арчи помощью своего искина, чтобы что-нибудь рассмотреть получше или, к примеру, запросить информацию о каком-нибудь растении: он опасался, что это подействует на Арчи как ушат холодной воды. Но не обязательно было спрашивать напрямую; можно было и окольными путями воспользоваться.
Так что Пифий задумчиво рассматривал какой-то неказистый цветок, а когда Арчи подошел к нему, спросил, подозрительно изучая листья:
– Как ты думаешь, он ядовитый?
Арчи прищурился, покосился на Пифия, затем на цветок.
– С чего бы ему быть ядовитым? – буркнул он.
– С того, что он не хочет быть съеденным, разумеется, – рассеянно отозвался Пифий. – Хм, или наоборот, хочет быть съеденным. Я даже не знаю, можно ли верить тем же биологам, но они упорно настаивают, что знания типа что можно есть, а что нельзя, передаются у животных от поколения к поколению чуть ли не на генетическом уровне. По крайней мере, достаточно трех-пяти поколений, чтобы животные привыкли не есть такую вот гадость. – Он поколебался и осторожно понюхал цветок, затем прикусил листок, но пожевать не решился. – Насекомые, кстати, тоже. Хм, а пчелы так и наоборот, хотя и знают, что яд, но пользуются им как наркотиком. Ширяются, знаешь ли. Причем, что интересно, в одном рою могут быть законченные наркоманы – и законченные трезвенники.
Арчи замер рядом с ним.
– Не ядовитый он. Обыкновенный. Даже может быть полезным, – произнес он не без высокомерия.
– А что это за цветок? – полюбопытствовал Пифий.
– Череда, – тут же ответил Арчи. И охотно ответил на следующий его вопрос, чем она хороша, чем может быть опасна.
Пифий делал вид, что его интересовали именно сведения, которые исторгал Арчи. А сам тихо радовался: работает. Не мог же Арчи интересоваться всякими сорняками; наверняка он не проводил дни и часы в лаборатории, изучая еще и такой цветок, уча наизусть латинское название еще и такого куста. Не знал же он вот так, навскидку, что за трава такая невзрачная; и чтобы мальчишку такое интересовало вообще – едва ли. Так что спасибо Арту.
Когда Арчи принесся и начал взахлеб рассказывать о косулях, Пифий категорично отказался бежать куда-то не пойми куда, чтобы посмотреть на непримечательных зверей.
– Ну косули. И что? – флегматично спросил он. – Сколько их было?
– Четыре. Две большие и две поменьше. Они меня почти не испугались!
– Да ладно! – удивился Пифий.
Арчи поколебался, а затем спросил:
– Хочешь посмотреть?
– Хочу, – с готовностью отозвался Пифий.
И Арчи после нескольких секунд чертыханий смог отправить изображение на планшет Пифия.
– Смотри, – восхищенно говорил Арчи, – я совсем близко подошел к ним, этот парень, вот смотри, он совсем близко меня подпустил, я его даже почти погладил, но он испугался.
Пифий смотрел, как рука Арчи тянется к косуленку, как он принюхивается, затем отпрыгивает и то делает шаг навстречу, то отбегает назад.
– Здорово, правда? – тормошил его Арчи.
– Здорово, – искренне соглашался Пифий, глядя на него.
Арчи улыбался. Более того, Пифий соглашался сам с собой, что и глаза у него блестели. Как у человека.
Неожиданно Арчи спросил:
– Как ты думаешь, а волки здесь водятся?
Пифий округлил глаза.
– Откуда я знаю? Ты и волка погладить хочешь, что ли? – полюбопытствовал он.
– Нет. Просто. Интересно, – Арчи пожал плечами. Отчего-то Пифию подумалось, что куда уместней было бы небрежно им дернуть: мол, вопрос – фигня, ответ не более важен, я просто любопытствую, ничего серьезного. Возможно, Арчи принял бы к сведению, обрати Пифий его внимание на эту тонкость, и попытался ввести и такой жест в свой пантомимический лексикон. Но сейчас это могло оказаться неуместным: Арчи забыл о своем отчуждении по отношению ко всему, что связано с центром, он активно пользовался помощью Арта, этот выходной здорово смягчил его настроение, а что еще нужно? Наверное, продолжать делать вид, что так и должно быть, и все ребята способны вот так из воздуха брать латинские названия всяких сорняков и делиться воспоминаниями с окружающими – прямо из головы, напрямую.
– Но ты можешь запросить информацию на странице местной биологической станции, – подумав, предложил Пифий.
Арчи повернулся к нему. И Пифий снова подумал, что мимика Арчи – ее почти полное отсутствие – слишком неестественна. Люди, привычные к нему, на такие вещи внимания не обращают; а человека, впервые увидевшго Арчи, такая неподвижная мимика может насторожить. Отпугнуть; вызвать неприязнь. Очевидно, в человеческой мимике слишком много приобретенного – того, что все-таки не сохраняется в самом мозгу, или сохраняется, но не в мозгу. Или Арчи еще недостаточно вжился в свое тело, чтобы и мимика у него стала подвижной. Или он не хотел. Или – или что-нибудь еще.
– Волков вообще очень любят исследовать. Это престижно, романтично и все такое, – пояснил Пифий, ехидно прищурившись и задрав правую бровь высоко-высоко. Он пристально следил за Арчи, пытаясь определить, попытается ли он сымитировать мимику Пифия – ожидаемая реакция, когда тема интересна: повторять мимику собеседника, а Арчи, насколько Пифий мог судить, всерьез увлекся. Кажется, сработало. Его левая бровь чуть поднялась. – Я не уверен, могу только предполагать, как биологи это исследуют, но скорее всего они отлавливают волков, вживляют им чипы, чтобы можно было изучать их миграцию, социальное поведение и все такое.
– Социальное поведение? – фыркнул Арчи. Именно так, как должен был это сделать подросток. Пытается сделать вид, что сто-о-олько пережил, та-а-ак устал от жизни, та-а-акое повидал, а что при нем случается – это такая фигня, а на самом деле до восторженного писка заинтересован.
– Они, между прочим, очень социализированные животные. С исключительно развитой моделью поведения, – мягко возразил Пифий.
Арчи замолчал, уставился перед собой.
И через минуту:
– Хм, смотри, у них даже карта есть. Как их семьи обитают…
И на планшете Пифия прямо поверх журнала, который он пытался читать, высветилась местная карта, на которой действительно было отмечено, где какая волчья семья живет. Он подумал было пожурить Арчи за такое нахальство, но решил не быть мелочным.
Когда вечером Пифий взялся готовить ужин, Арчи составил ему компанию. Сначала попытался поиграть, затем – почитать; но ему было скучно – или он хотел поболтать, а Пифий неторопливо хлопотал на кухне, мурлыкал себе под нос, и ему было интересно в своей собственной компании. Арчи и решил получить удовольствие от этой же компании.
Пифий не возражал. Вручил ему нож, велел резать овощи в салат.
– Это все можно было заказать. Тебе бы доставили в два счета, – недовольно бормотал Арчи себе под нос. Но овощи все-таки кромсал.
– Во-первых, мне доставили бы продукты, которые выбирал бы не я, – невозмутимо отвечал Пифий. – Во-вторых, за них платить пришлось бы больше. В-третьих, ненужное расточительство ресурсов.
– Дроны работают на солнечной энергии, – высокомерно отозвался Арчи.
– Даже ночью?
– Аккумуляторы, – снисходительно протянул Арчи. – Тоби рассказывал и показывал. Когда мы учились такой штукой управлять.
– С Тоби не поспоришь, – тяжело вздыхал Пифий. – А насчет остального как?
Арчи подозрительно смотрел на него.
– Тебе жалко денег?
– Нет. Более того, продукты, которые я купил, там, где я их покупал, стоят дороже, чем, в обычной сети. Но с учетом доставки на дроне, даже на солнечной батарее, они все равно обходятся мне дешевле.
И Пифий подмигнул ему.
– И что? – хмуро спросил Арчи.
– И то, что я сам их выбрал, поболтал с продавцом, обсудил с ним один рецепт, выпил очень вкусного кофе в кафе рядом с базарчиком и не спеша отправился домой, наслаждаясь чудесным солнечным вечером пятницы.
Арчи закатил глаза, словно говорил: эти взрослые строят из себя невесть что.
Они молчали. Пифий взялся жарить стейки. Арчи оказался рядом.
– Вообще, знаешь, – рассеянно сказал Пифий, – я присутствовал на мастер-классе одного шеф-повара. У него есть такая забавная штуковина, которая с точностью до одной десятой градуса измеряет температуру сковородки, или там решетки, или поверхности мяса. Он считает, что это здорово совершенствует технологию.
– Термометр?
– Ага, дистанционный. Определяет температуру на расстоянии до полуметра. Ты берешь ее так, направляешь, готово. – Рассказывал он, взмахивая рукой, изображая того шеф-повара. – Можно заранее решить, хочешь ли ты поджарить ломоть посильней или наоборот.
– Правда?
В голосе Арчи отчетливо слышалось неверие.
– У каждого свои заморочки, – пожал плечами Пифий. – Моя бабуля делала все на глаз, и у нее получалось отлично. А вкуснее ее кулураки я, наверное, ничего не пробовал, даже в Греции. И никаких тебе дистанционных термометров, никаких ножей за четыре сотни койнов штука. Ну, хватит? Или еще поджарить?
Арчи внимательно смотрел на сковороду.
– Двести тридцать два градуса, – сказал он. – Это нормально?
– Ты меня спрашиваешь? – развеселился Пифий. – Если хочешь, можем поэкспериментировать. До какой температуры будем нагревать?
– А до какой следует?
Пифий повернулся к нему.
– Арчи, – веско произнес он, – мне совершенно плевать на такие заморочки. Я – не знаю. Я знаю, как мне нравится, и я так делаю. На глаз, между прочим. Так что если ты хочешь, узнавай, какая температура рекомендуется для того, какая для того, и будем экспериментировать.
– Давай до двухсот пятидесяти попробуем, чтобы как нужно.
Пифий замер, посмотрел на него.
– А сам стейк до какой температуры прожаривать? – заинтересовался он.
Арчи помолчал, глядя на кончик носа. Или Пифию показалось, что он смотрит именно на него.
– Давай до сорока пяти.
– Давай. Говори, когда хватит, – охотно согласился Пифий.
Он и Арчи поужинали и уже взялись за мороженое; Арчи неожиданно спросил:
– А это твое кулураки только раз в год, что ли, пекут?
– В смысле?
– Ну… – Арчи замялся. – Вот тут говорится, что это традиционное пасхальное печенье.
Пифий пожал плечами.
– Тебе ничто не мешает делать его хоть круглый год. Это всего лишь условности.
– А твоя бабушка когда его делала?
Пифий улыбнулся.
– Она была яростной приверженкой условностей, – легко признал он. – И прежде чем ты задашь твой следующий вопрос: и в Греции я тоже ел его исключительно сразу после Пасхи. В этом есть своя прелесть, тебе не кажется?
– В чем?
– В том, чтобы не злоупотреблять такими простыми радостями, – пояснил Пифий. – Когда делаешь кулураки каждый день, оно превращается из праздничного лакомства в нечто обременительное. Ты пресыщаешься. А пресыщенному человеку радоваться все сложней. Как тебе мороженое?
Арчи съел еще ложку. Задумался.
– Вкусно. Мне нравится. Наверное, ты прав. Когда его слишком много ешь, оно становится невкусным. А когда немного – вкусно.
Пифий улыбнулся, опустил голову. Подумал и взялся за свое мороженое.
– Оно мне раньше не нравилось, – неожиданно сказал Арчи.
– А теперь?
– Ну вот, я же говорю, – неожиданно посуровел Арчи.
– А мне раньше жутко нравился шоколад. Особенно когда мне лет восемь было. Мама могла не прятать другие сладости, но если где-то на виду оставался шоколад, я съедал его весь.
– А теперь? – помедлив, неохотно спросил Арчи.
Пифий засмеялся.
– Я помню, мне что-то около одиннадцати было. Тетушка Надежда подарила мне огромного шоколадного зайца из какой-то замечательной кондитерской. И ты не поверишь. Я его так и не съел. Поделился с моей подружкой, – охотно рассказал он. – Я даже больше скажу, лет пять назад я был упертым пескетарианцем. А теперь посмотри на меня – я ем мясо.
Арчи внимательно посмотрел на Пифия – сквозь Пифия – снова на Пифия.
– А почему ты перестал им быть?
Пифий сделал вид, что задумался. И поставил себе еще одну виртуальную галочку: Арчи обращался к Арту со все большей легкостью. Какие бы слова Пифий ни вворачивал в свою речь, Арчи никогда не уточнял у него значение слов. Просто делал паузу, справлялся у Арчи и продолжал разговор дальше.
– Был в гостях. А там был восхитительный гуляш, который так ароматно пах, что я не удержался. И… – он развел руками. – Не жалею.
– Но если это было твоим убеждением, я имею в виду это пескетарианство, то как ты мог так легко от него отказаться? – недружелюбно спросил Арчи.
Пифий засмеялся.
– Не совсем. В то время среди моих друзей было модно выбирать себе какие-нибудь замороченные пищевые привычки и похваляться ими каждому, кто был готов слушать. Попутно, кстати, придумывать себе триста причин, по которым следовало придерживаться именно такой диеты. Там и идеологические аргументы в ход шли, и психологические и какие угодно. Ах, что за время было… Казалось, все вокруг помешались на том, чтобы сидеть на особой диете, которая подходит только тебе одному Я остановился на этой.
– Почему? – смягчился Арчи.
– Мне нравится рыба. Еще и от нее отказаться я бы не смог. От яиц, фруктов, мучного – без проблем, но от рыбы – едва ли. Вообще, насколько я помню, все мои знакомые в период того помешательства очень ловко выбирали такую диету, которая полностью соответствовала их устоявшимся привычкам. – Он усмехнулся. – И вообще мне кажется иногда, что убеждения любого толка выбираются именно с учетом собственных привязанностей. Чтобы человеку было комфортно. А иначе зачем?
Пифий устроился на стуле поудобней: съехал вниз, положил щиколотку правой ноги на колено левой, расстегнул еще пуговицу на рубашке. Арчи сидел, как первоклассник за партой в присутствии строгого учителя. Ему-то должно было быть все равно, его тело не требовало расслабленной позы, сиденья поудобней или еще чего, он не уставал, как человек. Но – Пифий едва удержался, чтобы не улыбнуться торжествующе – Арчи вытянул ноги и откинулся на спинку стула, враз став похожим на простого человека, проводящего вечер в уютной компании.
– Это странный подход, – задумчиво произнес он.
Пифий пожал плечами.
– Возможно, – неопределенно отозвался он.
Арчи посмотрел на него, словно ожидая еще какой-то реплики, но Пифий хотел просто помолчать.
В понедельник утром Пифий легкомысленно отшучивался на расспросы коллег:
– Да все нормально было. Арчи остался доволен и был удивительно миролюбив и общителен, я остался доволен Арчи и его говорливостью, так что все в порядке.
Зоннберг потребовал, чтобы Пифий составил ему компанию за завтраком.
– Дамми, милый, я чувствую себя обязанным потребовать прибавки к жалованью. Ты лишаешь меня возможности наблюдать за объектом, более того, я вынужден терпеть твою лоснящуюся физиономию во внеурочное время. Ты бы хотя бы крем сменил. Или косметолога, что ли, – вяло огрызался он.
– Я более чем доволен моим косметологом, и кажется, мне следует обдумать, чтобы подарить тебе консультацию у него. Тебе она не помешает, выглядишь как недоваренный лангуст. Не стоит в твоем возрасте проводить столько времени под открытым небом. Солнечная радиация, знаешь ли, все дела.
Пифий веселился. Дамиан Зоннберг счел, что обмен остротами оказался успешным, и принялся за завтрак.
– Так как прошли выходные? – требовательно спросил он. – И не надо вкладывать мне в уши всю ту дрянь об отчетах, служебных записках и прочем. Я хочу знать твое личное мнение, которым ты предпочел не делиться ни с кем и меньше всего с твоими коллегами. То, что остается за кадром. Как Арчи?
Пифий подумал, можно ли было развлечься еще немного, посмеиваясь над Зоннбергом, но решил, что не следует злить его и дальше. Все-таки этот земноводный прибирал к рукам все больше власти. Не только в проекте «Арчи 1.1», но и в паре других. Это Пифий был вполне доволен небольшим влиянием и не очень известным именем. А Зоннберг по-прежнему хотел большего, и у него уже получалось, и ссориться с ним не следовало.
– Хорошо, – подумав, признал Пифий. – Не скажу, что очень хорошо, и не скажу, что он готов прямо говорить о своем взаимодействии с Артом, но оно становится все более интенсивным, и Арчи воспринимает его как нечто неотъемлемое и вполне приемлемое. Я думаю, что очень скоро он вообще не сможет вспомнить, как раньше обходился без поддержки Арта.
– Ты действительно считаешь, что для проекта так важно, чтобы Арчи открыто признал, что плотно работает с Артом? Мальчишка уже опережает план интеграции на добрых семь пунктов, все идет отлично.
– Я действительно так считаю. Позволь привести аналогию. Скажем, пульпит. Такая неприятная штуковина. – Пифий щелкнул себя пальцем по щеке. – Она может не болеть, зуб может казаться всего лишь чуть более чувствительным, а потом мешок с гноем лопается, как результат абсцесс и… – Пифий потянулся за стаканом с водой, сосредоточенно посмотрел на него, но не спешил пить. Помолчав, он продолжил: – До тех пор, пока Арчи пытается своими собственными силами подавить негативное отношение к ситуации в целом и к Арту, я буду считать, что где-то глубоко в нем зреет вот такой вот нарыв, который может дорого обойтись. Дамиан, если говорить серьезно, реабилитация людей с протезами – это не самая простая деятельность, ты сам отлично это знаешь, ты ведь сам общался с многими специалистами. И ты сам признал давным-давно, что ситуация с Арчи оказывается куда более каверзной с точки зрения реабилитации. А ты хочешь результаты наших исследований развить в других проектах. А результаты, которые есть у тебя сейчас, не являются ни надежными, ни безусловно оптимистичными. Так что ты пытаешься строить новые здания на кривом фундаменте. Понимаешь?
Зоннберг угрюмо смотрел на него.
– Да ладно, Дамми. Ты же сам признал, что интеграция идет даже с опережением. У нас есть небольшая фора, все в порядке, – протянул Пифий. – Я еще раз просмотрю записи этого отпуска, запрошу у Арта отчет и представлю тебе записку. Но даже без дотошного анализа можно видеть, что Арчи чувствовал себя вполне свободно, куда более свободно, чем здесь.
– Но твоей великой цели – разговора об Арте – ты так и не достиг.
– Дамми, тебе дай возможность, так ты бы уже на первом году проекта засунул мозг Арчи в эту куклу, – поморщился Пифий и все-таки отпил воды. – К чему эта суета?
Зоннберг хмыкнул.
– Хорошо. Будем считать, что ты прав, а я спешу.
– Почему «считать»? «Давай признаем» будет куда верней, – ухмыльнулся Пифий.
Зоннберг отказался улыбаться шутке.
И когда Пифий обратился к нему с просьбой разрешить еще один почти самостоятельный отпуск Арчи, Дамиан Зоннберг припомнил ему и его остроумие, и неумеренный оптимизм, и не менее неумеренный пессимизм.
– Ты уверен, что он сбежит, – говорил он.
– Я уверен, – охотно соглашался Пифий. – Более того, я уверен, что это чуть ли не необходимый фактор роста в случае с Арчи. Подумай сам: мальчишка принимает самостоятельное решение, он готовит его осуществление, он вынужден рассчитывать на полную поддержку Арта для этого. Это, как мне кажется, отличный способ проверить, насколько хорошо они взаимодействуют. Это, Дамиан, почти идеальный опыт.
– Это безрассудство.
– Возможно. Но весь этот проект основан на одной-единственной безрассудной идее. Даже дальнейшие разработки на его основе не настолько безрассудны. Вроде этого вашего проекта «Бессмертие».
Зоннберг думал долго. Наконец он сказал:
– Ты будешь отчитываться каждые два часа. Если ты по каким-то причинам забудешь, я могу расценить это как провал идеи, – процедил он.
Воспоминания о кислой физиономии Дамиана Зоннберга и его опасениях насчет возможности побега Арчи немало веселили Пифия много позже, когда они с Арчи обустраивались в гостиничном номере. Арчи постучал в дверь комнаты Пифия и, очевидно, долго колебался, даже когда Пифий крикнул ему: «Открыто, входи».
– Ты скоро будешь готов? –нетерпеливо спросил он.
Пифий возлежал на кровати с книгой в руке.
– К чему? – лениво спросил он
Арчи раздраженно смотрел на него.
– К тому, чтобы выйти на улицу и познакомиться с окрестностями, например.
Пифий отложил книгу и сложил руки на груди.
– Арчи, только честно. Ты хочешь, чтобы я потащился с тобой на улицу, тянулся следом, требовал зайти еще и в тот ресторанчик, посидеть и отдохнуть там и там или заглянуть еще и в ту лавку? Я предупреждал тебя с самого начала, что никогда не любил слишком активный отдых и не намерен меняться.
Арчи сунул руки в карманы и уставился на него.
– И что мы будем делать? – полюбопытствовал он после паузы.
– Я намерен почитать немного. Возможно, посмотреть фильмец какой-нибудь. Часов в пять выползти, доползти до ближайшего кафе и поужинать. Можешь, кстати, присоединиться. А что будешь делать ты… – он пожал плечами. – Я верю в твое благоразумие.
Арчи как-то выпрямился. Подобрался, что ли. И глядел на Пифия беспокойно, словно хотел что-то спросить, уточнить.
– М-м, деньги, – сосредоточенно произнес Пифий, оглядываясь. – Держи карту. Сильно не расточительствуй.
– Я думал, мы вместе будем, – сдавленно пробормотал Арчи.
– Мы вместе, – невозмутимо отозвался Пифий, протягивая ему карту. – Ты в любой момент можешь связаться со мной. Мой комм рядом и включен. Если ты решишь, что тебе необходим совет, консультация, просто что-то обсудить, Арчи, не колеблись нисколько, а сразу связывайся.
Он жутко хотел обратиться к Арту и узнать, что чувствует – как чувствует себя Арчи. Но делать это при нем самом не хотел.
– Ребенок, – мягко произнес Пифий. – Ты вспомни, с какой радостью ты бродил по зоопарку, музеям и выставкам, и тебе совершенно не нужна была компания.
– Это же тогда было, – выдохнул Арчи.
– Когда «тогда»?
– Ну… тогда. Тогда!
Он заметно волновался.
– Ну ладно, тогда. Но ты ведь был и там, и будешь здесь, правильно?
– Нет! – отчаянно выкрикнул Арчи.
Пифий сел по-турецки, сложил руки поверх ног.
– Да, – уверенно сказал он. – Ты – тот же. Давай-ка еще раз. Мы прибыли в небольшой городок, в котором можно сходить в музей, кинотеатр, игровой парк, побывать в спорткомплексе, наконец. Заблудиться в нем невозможно. Гостиниц – всего четыре, даже если ты забудешь, в какой мы остановились, тебе понадобится максимум полчаса, чтобы последовательно обойти их все и наконец найти нужную. Деньги у тебя есть. Я, если что, прискачу на помощь в течение десяти минут. В чем проблема? Ты ведь не боишься? – подозрительно спросил Пифий.
Арчи как раз боялся. Но вопрос, поставленный таким образом, давал ему возможность не признаваться в этом.
– Ты посмотри, какая погода на улице, – весело сказал Пифий. – Прохладно, конечно, но зато какое солнце! И самое главное, Арчи, мы за триста километров от центра. Все будет в порядке.
– Ну ладно, – поколебавшись, буркнул Арчи. – Я тогда пойду.
– Вперед, мой верный воин света, – простер вперед руку Пифий, устраиваясь на кровати.
А через полминуты он выскочил из номера, чтобы остановить Арчи.
– Ты оденься нормально! Я, конечно, понимаю, что тебе плевать и на погоду, и на все остальное, но когда все кругом в ветровках, а ты в тонкой майке, выглядит это по крайней мере забавно.
Арчи подошел к нему.
– Думаешь, замерзну? – спросил он.
– Уверен, что нет. Но демонстративно отличаться от остальных не всегда хорошо, Арчи Кремер. Бери ветровку.
Арчи подошел вплотную к нему. Красивый, черт побери, парень, рослый, выше Пифия. Склонил голову к плечу. Красивую, черт побери, голову. Задумчиво улыбнулся. Взялся за ветровку и не спешил забирать ее из руки Пифия.
– Действительно, – тихо сказал он. – Зачем выделяться.
Пифий криво улыбнулся, выпустил ветровку и опустил руку. У Арчи была странная, многозначительная, саркастичная интонация; у Пифия волосы на теле встали дыбом, столько Арчи сказал тремя словами.
– Спасибо, – добавил Арчи.
– Кушай – не обляпайся, – хмыкнул Пифий.
Арчи пошел к лестнице. У нее оглянулся, посмотрел на него. Пифий махнул ему рукой и скрылся в номере.
Он встал у окна, уперся рукой в стену, положил на нее подбородок. Арчи, очевидно, не спешил выходить, то ли, оставшись один, боялся сдвинуться с места, выйти на улицу, где оказывался один на один с человечеством. То ли стоял под навесом, смотрел по сторонам и не мог поверить своему счастью. Пифий ждал, когда Арчи наконец появится в его поле зрения, и пытался унять странную дрожь, которая не унималась после этого злосчастного инцидента в коридоре. Во время которого Пифию хотелось многого, а не только куртку Арчи отдать. Счастье, что у него не было доступа к мыслям Пифия: за них ему самому было стыдно. И словно в попытке загладить вину Пифий не хватался за комм, не обращался с запросом к Арту, чтобы узнать, как Арчи себя чувствует, а позволял ему самому справиться со своими эмоциями; более того, предоставлял ему полное уединение – невероятная роскошь для объекта в таком проекте, пусть Арчи о ней и не узнает.
А Арчи боялся. Стоял под навесом, оглядывался – и страшился сделать первый шаг. Одно дело носиться по лесу, в котором не было людей, и другое дело маленький городок, в котором все равно люди были. Одно дело центр, в котором все были знакомыми и все знали, что он за чучело такое, и другое дело – незнакомые, которые смотрели на него и невесть что думали.
Пифий был прав, всунув ему куртку. Все вокруг были одеты относительно тепло, и хотя бы по этому поводу на него не глазели. Стоя под навесом, Арчи ощущал себя глупо: невозможно же было провести весь день на этом месте. И он собрался с духом. В конце концов, все приходится когда-то делать впервые.
В этом городе был особенный воздух. Наверное. Свежий, немного пряный. Чуть-чуть горьковатый; Арчи принюхался и обратился к Арту за составом. Тот был готов услужить, сообщил жутко много малоценных сведений, попытался даже провести анализ бактериологической угрозы. Ничего особенного, просто возможность пыльцевой аллергии. Все было замечательно. Арчи вызвал карту городка, попытался определиться с планом действий. Музей – нафиг, ну или потом. Кинотеатр – нафиг, программа была скучная. А вот игровой парк был неплохой идеей. Один из самых крупных, с богатыми традициями и разнообразными аттракционами, и так далее, и тому подобное. И можно было поучиться кататься на чем-нибудь этаком в спортцентре, на скейтборде, например. Арчи шел по улице, глазел по сторонам и упивался возможностью делать то, что он хотел, без оглядки на посторонних, на Пифия, на бесконечных профессоров, на Зоннберга. У него впереди было целых два дня, которые были подарены ему: безо всех этих занятий, тренировок, тестов, консультаций с самыми разными людьми, среди которых Пифий оказывался не самым вредным. И кажется, на него не глазели. Обращали внимание, но не более того. Улыбались, подскочил какой-то мальчишка, предлагая непременно посетить выставку, и Арчи озадачился: и как себя вести? Он взял листовку, поблагодарил его, прошел пару метров и оглянулся на мальчишку: тот уже обхаживал следующего клиента. Кажется, об Арчи он уже забыл. Так что Арчи остановился, поднял лицо к небу и счастливо улыбнулся. Мог бы, еще и руки расставил, чтобы обнять небо. Два дня, целых два дня!
Пифий запросил у Арта сведения о самочувствии Арчи и его текущем занятии. Все отлично, Арчи счастлив, катается на чертовом колесе. Зоннберг пошипел немного, что Пифий демонстрирует чудеса безответственности, и это он молчит о расточительности.
– Какая жалость, что я отнял у тебя лично, украл с твоего личного счета на Лас-Вегасе-2 целых сто семьдесят койнов, – печально произнес Пифий.
Зоннберг только крякнул.
– Еще раз напоминаю о том, что ты лично отвечаешь за все, что произойдет с Арчи в это время, – проскрежетал он.
– Я горд, что в его счастливом расположении духа виноватым буду считаться только я, – смиренно отозвался Пифий. – Шел бы ты иметь свой выходной, Дамми.
Зоннберг отключился. Пифий лежал на кровати, глядя в потолок. Он держал в руке комм и в любую секунду мог либо с Арчи связаться, либо с Артом. И знал, что не сделает ни того, ни другого и никому этого не позволит. Он чувствовал себя глупо, но он скучал по Арчи.
========== Часть 18 ==========
Возвращение в центр после милого, уютного, провинциального уик-энда в небольшом городке со впечатляющими развлекательными центрами было, как бы это помягче выразиться, унылым. Пифий вел машину; Арчи сидел рядом и молчал. Пифий не горел желанием задавать ему глупые вопросы, вроде «как прошел день». А Арчи не горел желанием рассказывать ему об этом. Он сидел рядом, сложив руки на коленях, глядел перед собой, ни на дорогу, ни по сторонам, ни рассматривал салон, – и молчал.
Пифий откинулся назад на спинку, прикинул, стоит ли затевать разговор, или шанс получить агрессивное «Отстань» слишком велик. В общем, даже если это будет стандартной репликой уставшего подростка, нет никакой гарантии, что Арчи не будет цепляться за это свое мимолетное настроение много времени спустя. Поэтому лучше не трогать переполненного впечатлениями подростка и надеяться, что он придет к нему на консультацию завтра в куда более радостном расположении духа.
Арчи был благодарен Пифию за его неразговорчивость. Ему-то как раз хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, выплеснуть все, что бушевало в его голове – сердце – груди, пусть их и не было сейчас, а была эта консервка; но Арчи ощущал, что у него ЕСТЬ тело, и как раз в этом теле бушуют эти невероятные мысли. Он учился кататься на скейтборде; сделал целых три оборота на чертовом колесе, а сколько времени провел на аттракционах, не счесть, он даже названия их не мог упомнить. Это было невероятно. Невозможно, просто немыслимо. Арчи ведь помнил, как осторожно он был вынужден двигаться, как неловкое движение могло если не послужить причиной перелома, так вызвать сильную боль, как у него голова болела просто от резкого поворота, как приходилось щуриться или надевать очки, чтобы рассмотреть что-то в деталях, как приходилось прислушиваться или пользоваться всякими там аппаратами, чтобы расслышать получше. А тут – Арчи мог не напрягаясь различить, что было написано на афише в нескольких десятках метров от него, и даже жутко мелкими буквами, а если что – так попросить Арта увеличить надпись, или попросить его отфильтровать звук, чтобы расслышать разговор за углом. А чтобы Арчи – тогда – мог прокатиться на американских горках – никогда. Ладно, приходилось признаться, что в центре у него всегда был отменный медиаюнит с превосходным симулятором виртуальности, и можно было просимулировать и полет, и свободное падение, и триста оборотов в самые разные стороны – запросто. Но это ощущение, когда ветер в лицо, когда солнце в глаза, а через секунду – в затылок, когда сдавливает грудь и на пару секунд закружилась голова – этого виртуальность не обеспечивала. Или просто сидеть на теплом камне в парке, есть гамбургер, слушать этот гул голосов, вспоминая снова и снова, как в той кабине падал с высоты в пятнадцать метров – это ли не здорово? Арчи никогда даже не думал о том, чтобы примерить на себя эту возможность чего-нибудь дерзкого. А теперь – он мог. И Пифий сидел рядом, и Арчи знал из опыта, что он всегда выслушает, всегда задаст нужный вопрос или издаст нужную ничего не значащую реплику, а –не мог, именно с Пифием и именно сейчас делиться своими чувствами, эмоциями, в общем, любым своим чем бы то ни было.
