Текст книги "Две души Арчи Кремера (СИ)"
Автор книги: Marbius
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц)
– Эти изменения неочевидны, з-з-зараза, – прошипел он. – Я не могу сам их определить… откуда им взяться за сутки, черт бы их подрал… но они уже там. Вот то, с чем я говорил, ты вообще помнишь Арчи? Так вот, там очень мало Арчи. И очень мало его искина. Там что-то иное. Не, – затряс он головой. – Там кто-то, кто-то другой. Или мне кажется.
– Тебе кажется, – ровно сказал Зоннберг, внимательно глядя на него. – И ты устал. Но почему ты хочешь избавиться от Османова и Зальцпетера? Арчи доверял им, у них были неплохие приятельские отношения, их продолжение может быть своеобразным якорем в данной ситуации, мне кажется, разумным было бы придержать их.
– Ну, Арчи уже не доверял ни одному, ни другому. Уже держался с ними отчужденно. Раньше он делился с ними куда большим. Затем, возможно, считал их шпионами. Дети вообще горазды придумывать тайны и заговоры, Арчи не исключение, – рассеянно сказал Пифий. – Сейчас это может сыграть злую шутку с нами. Во-первых, они больше не необходимы в проекте. Во-вторых, будут напоминать Арчи, что его предали. И они в том числе – такие же предатели, наверное, даже, именно они и есть предатели. Ну и еще одна вещь. Они будут напоминать ему о его бывших немощах, а это не мотивирует. Я попробую поработать с моделями, но немного позже, когда познакомлюсь с Арчи поближе.
– А что мне говорить пока твоему дядюшке?
– Дядюшке Армину? – широко улыбнулся Пифий. – Что ты охотно заглянешь на кофе к нему и тетушке Надежде. Дамми, дубовая твоя башка, проект действительно уже успешен.
– Но. – Сухо сказал Зоннберг.
– Но. – Согласился Пифий и встал. – Я устраиваю отбой. А то еще какой дряни наговорю.
Пифий Манелиа не утерпел. Он спал мало и плохо. Пытался заставить себя поваляться еще немного, но чертыхнулся и улегся на спину, начал рассматривать потолок – и даже стены и окно не интересовали его. Затем, поняв, что ни спать не может, ни валяться в приятном безделье не тянет, он неспешно позавтракал, оделся и пошел в лабораторию.
Арчи Кремер уже не спал. Он все сидел на стуле в иллюзорно покорной позе: чуть ссутулившись, сложив руки на коленях, как примерный первоклассник, глядя в пол. Он медленно поднял голову, когда Пифий вошел к нему; следил за тем, как Пифий берет стул, усаживается напротив него. Его глаза не слушались его: правый дергался, начинал смотреть вправо то вверх, то вниз, и снова смотрел на Пифия; левый был более-менее неподвижным.
– Добрый день, – бодро сказал Пифий. Арчи медленно кивнул головой. – Арчи, попробуй-ка ответить.
– Добрый день, – медленно, неуверенно отозвался Арчи. Голос звучал невнятно, расплывался, казался отвратительно жестяным – хотя голос искина был вполне приятным.
– Как ты себя чувствуешь? – продолжил расспрашивать Пифий. – Кстати, твой искин уже поделился с тобой сведениями о твоем состоянии и операции, которой тебя подвергли?
У Арчи начала подниматься грудь. Кажется, одно из рефлекторных движений – судорожные вздохи. Которые ему были совершенно ни к чему.
– Поделился, – тихо отозвался Арчи. Он смотрел на Пифия, и тот понимал: кажется, и эта тема исчерпана. Так что он достал красный кубик.
– Какого цвета шар? – спросил он. Арчи посмотрел на кубик и – внимательно – пристально – на Пифия.
Тот не отличался особой смелостью, и что такое страх, знал очень хорошо. Терапия – не терапия, коррекция – не коррекция. Страх – забавная штука, прячется в каждой расщелине, мимикрирует под тысячу обличий, наносит удар, когда его хозяин считает, что победил его. И Пифий привычно ощутил, как страх, который казался ему цивилизованным, пристойным, что ли, начал спеленывать его, начиная от пальцев на ногах. У Арчи Кремера был очень тяжелый взгляд.
– Кубик, – глядя в глаза Пифию, сказал Арчи. – Красный.
Пифий поднял руку с кубиком,
– Ну-ка не своди с него взгляд, – приказал он и отвел руку сначала вправо, затем влево. Арчи послушно следил за кубиком.
Пифий потребовал от него взять его за руку, вытянуть ногу, и Арчи подчинялся.
– Арчи, – скрестив руки на груди, величественно произнес он, – а какого цвета ты хочешь волосы?
У Арчи округлились глаза и приоткрылся рот. И он напомнил изумленного ребенка. Действительно. Ребенка.
========== Часть 11 ==========
Тактика кошачьей лапы должна была оказаться максимально успешной в данной ситуации. По крайней мере, именно так расписывал структуру своих бесед с Арчи Кремером – с Арчи 1.1 – Пифий Манелиа. В отчетах, которые он представлял лично Дамиану Зоннбергу, в тех заметках, которые отсылал ему дополнительно, в своих записках. Небольшая такая лапка с мягкой подушечкой, из которой совершенно неожиданно могут появиться коготки; сильно не повредят, но неприятно может быть тем не менее. Арчи Кремер, растерянный ребенок Арчи, который снова оказался лишенным всего, поневоле замкнутый, старающийся держаться на заднем фоне и именно этой привилегии постоянно лишаемый, все-таки временами вел себя как обозленный на весь мир подросток. Он начинал огрызаться, просто молчал, а искин, который помалкивал, когда Арчи бодрствовал, не сообщал ничего существенного о его состоянии; приходилось царапать. Либо наоборот, но придумывать какую-то неожиданную штуку, которая бы застала Арчи врасплох и подстегнула какую-то реакцию.
Зоннберг бормотал пренебрежительно:
– Глупость какая.
Пифий кривился и огрызался:
– Глупость не глупость, но действует же.
Зоннберг мог бы оспорить научную достоверность названия этой тактики, но с ее эффективностью соглашался. А Пифий не спешил сообщать ему, что Арчи становится неуязвимым для нее.
Впрочем, его неожиданный вопрос насчет волос все-таки застал Арчи врасплох. Он моргнул, его брови сдвинулись к переносице и утратили наконец свою мертвенную симметричность, хотя, кажется, на живом лице за это все-таки мышцы с кожей отвечали, а не загадочные неопределяемые нейроны в мозгу. Арчи еще раз моргнул и наконец спросил:
– В смысле?
Пифий самодовольно улыбнулся.
– Ты имеешь полное право выбрать цвет твоей шевелюры и даже длину твоей гривы. Хочешь дегтярно-черные волосы? Или морковно-рыжие? Или платиново-белые? Даже искрящиеся и мерцающие можешь приобрести.
Арчи опустил голову, посмотрел в сторону.
– И зачем?
– Зачем мерцающие? – спросил Пифий.
Арчи смотрел на него. Вот тем самым тяжелым, вымораживающим взглядом. Пифий помнил о внутренней цензуре искина, о нескольких цепях безопасности, об алгоритмах его поведения, и все равно подрагивал, и по его спине начинал катиться холодный пот. Это все-таки были киберглаза, которые могли быть точной копией человеческих, вплоть до реакций зрачков и саккад, но чего-то им не хватало, чтобы сойти за человеческие. И еще: Пифий знал, что это имитация. В некоторых аспектах превосходящая оригинал, но все-таки мертвая.
Арчи ждал ответа; Пифий пожал плечами и усмехнулся.
– У меня есть приятели, которые считают, что это круто, невероятно и просто любопытно. Ну и удобно в темной комнате штаны искать, если что, – вальяжно пояснил он. – Тебе, кстати, последнее совершенно ни к чему, твои глазищи автоматически подстраиваются под освещение. А еще у тебя даже тепловое зрение есть, – подмигнул Пифий. – Имплантат стоит что-то умопомрачительное, мне нужно около полутора лет на него работать. А у тебя он – в комплекте.
Что-то изменилось в лице Арчи; Пифий мысленно похлопал себе, что подбросил новую задачку этому засранцу. А у Арчи было такое лицо, будто он пытался прикинуть, как выйти наружу и заглянуть в лицо себе самому, чтобы рассмотреть эти глаза поближе.
И у него приоткрылся рот, безвольно обмякли губы. Он опустил голову.
– Последние тенденции, Арчи. – Пифий хлопнул в ладони и встал. – Арчи 1.01, будь добр, выведи на экран во-он на той стене какие-нибудь картинки столичной молодежи. И попутно транслируй твоему хозяину парочку картинок с модных показов прямо в зрительные центры.
Он встал справа от Арчи.
– Просто чтобы ты мог сравнить, – легкомысленно пояснил он.
Арчи посмотрел на него, но глаза у него были расфокусированными. Словно он пытался определить, на какой из нескольких расположенных друг за другом прозрачных экранов он должен был смотреть: изображения на них всех были прозрачными – и разными. А Пифий перешел за спину Арчи, осторожно развернул его голову так, чтобы мальчик смотрел на экран.
– Ты ведь и помимо этих картинок видишь изображения, да? – тихо спросил он. – Здоровская штука. Закрываем глаза, – он опустил ладонь Арчи на лицо, – и пытаемся рассказать, что именно ты только что видел. Ну-ка? Итак, слой первый, самый близкий к тебе.
Арчи послушно описывал картинку за картинкой. Пифий требовал от его искина новых изображений, требовал от Арчи описаний, ходил вокруг него кругами, снова закрывал глаза.
– А теперь я повторяю вопрос: какие волосы ты хочешь? – снова спросил Пифий, широко улыбаясь.
Арчи помолчал немного. Он попытался сглотнуть – глупейшее движение, непонятно откуда взявшееся: ни слюна у него не выделялась, да и на кой она ему.
– А можно узнать как-то, какими они должны у меня быть? – тихо произнес Арчи. Пристально глядя на Пифия, изучая его.
Пифий сосредоточенно сдвинул брови.
– Ты имеешь в виду в соответствии с твоим кодом ДНК? – предположил он. – Какими были.
– У меня не было волос, – угрюмо буркнул Арчи и снова опустил голову.
– У тебя не было волос последние три-четыре года, – поправил его Пифий.
– Неважно, – с неожиданной злостью процедил Арчи. Поднял голову, уставился на Пифия. Кажется, он понимал – чувствовал, как это действует на того. Очевидно, видел куда больше, чем раньше, замечал куда больше.
– Искин, будь добр, поделись с нами сведениями о структуре ДНК и сделай предположения о цвете волос, – хладнокровно произнес Пифий – и мысленно похлопал себя по плечу: удалось звучать непринужденно, выдержать его взгляд. Искин послушно вывел виртуальную модель ДНК на 3D-экран – и у Арчи снова что-то изменилось в лице, оно стало отрешенным, а глаза пытались уследить за несколькими слоями информации одновременно. Пифий следил за зрачками, которые резко двигались, то увеличивались, то уменьшались, то перепрыгивали с экранов, видимых только Арчи, на внешние, и ждал его реакции. Арчи занимал его, сейчас наверное – куда больше, чем пару месяцев назад, а тогда Пифий находил его куда более занятным объектом для изучения, чем в самом начале, когда только познакомился с ним. И он сидел, втянув когти, притворяясь совершенно безобидным и просто любопытствующим.
– Наверное, можно русые. – Наконец заговорил Арчи.
Пифий поднял брови.
– Должен признаться, что одобряю твое решение, но… – Он помолчал немного, думая, как бы поэлегантней оформить в слова то, что хотел сказать. – Но твой возраст – отличное время, чтобы экспериментировать. Тем более ребята из девятнадцатой лаборатории готовы сделать тебе волосы в крапинку, градиентные и даже с диодами на концах. Разноцветными.
Арчи осматривал лабораторию. Пифия он игнорировал.
– Впрочем, это всегда можно изменить. – Пожал плечами Пифий и встал. Он протянул руку Арчи. – Поднимайся. Но… но давай-ка ты попросишь того сверчка, который живет в твоей груди, чтобы он пока управлял твоим телом. Договорились?
Пифий старался: он хотел дать Арчи понять, что это – его тело и его собственность, но мальчишка услышал в этой фразе что-то совсем иное, чем не намеревался делиться, более того – что собирался использовать против Пифия, пусть и не сразу, а много позже, когда его бдительность уснет.
– Твое тело, Арчи, которым тебе следует учиться управлять, – продолжил он. – Как ты учился управлять экзоскелетом, а до этого креслом, а до этого ладить с твоим медиа-юнитом.
Он все держал руку протянутой, ладонью вверх, улыбался, легко и нейтрально, и ждал. Арчи – Арчи Кремер – взял его за руку: движение было неловким, неточным, медленным, но целеустремленным; Арчи – 1.01 – вставал: легко, без усилий, экономно.
– Как ты это делаешь? – поинтересовался Пифий. Арчи смотрел на него бесстрастным взглядом, на его лице не отражалось ничего, и он откровенно и чуть ли не демонстративно не желал продолжать разговор. – Мне действительно интересно. С каждым искином работаешь ведь по-разному. Помнится мне, с твоим экзоскелетом ты договаривался очень своеобразно. Через зрительные образы. Так? А сейчас?
Арчи молчал и глядел в сторону от Пифия.
– Арт, и я обращаюсь к тебе, дорогой 1.01, давай-ка ты перейдешь пока в стэнд-бай, и даже если Арчи будет падать, ты не будешь ничего делать. А господин Кремер, Арчи, попытается сделать свой первый самостоятельный шаг. Прошу.
Он отошел; Арчи подозрительно смотрел на него.
– Я действительно самоустраняюсь, твой искин действительно в спящем режиме, и ты действительно абсолютный хозяин своего тела.
Арчи молчал, стоял, опустив голову, и наконец спросил:
– Я могу приказывать… – Он замялся. Молчал угрожающе, отчаянно. Обреченно. Пифий ждал. И отчего-то думал, что по ту сторону всех этих мониторов ждут, затаив дыхание еще немало людей с примерно схожей мотивацией. Наконец Арчи выдавил: – Этому.
– Этому – кому? – кротко спросил Пифий.
– Арту, – ядовито отозвался Арчи и попытался криво усмехнуться.
– Сдается мне, мы разбирали особенности взаимодействия хоста и раба. Тебя и экзоскелета, например. Тебя и виртуального проводника, – подбавляя в голос язвительности, произнес Пифий. – Ничего не меняется. Принципы универсальны, разрабатывались давно, основаны, кстати, на нескольких крайне неприятных событиях. Но это уже к историкам кибернетики обращаться надо. Они тебе немало баек расскажут.
Он сделал несколько шагов назад и сложил руки на груди.
– Решай сам, – сказал он.
Арчи покосился на него, и его лицо снова изменилось. Стало отрешенным, бесстрастным – и при этом несимметричным. Он поджал губы, выпятил их, словно спорил с кем-то, снова поджал, уставился на ногу. Пифий сунул руки в карманы и задержал дыхание. Арчи, кажется, боялся.
Это было объяснимо, несомненно. Арчи всю свою жизнь вынужденно был чрезмерно осторожным; для ребенка это было сложно, для подростка – уже данность, с которой не поспоришь. Даже его взаимодействие с экзоскелетом носило ряд ограничений: как бы хорош он ни был, но удары не амортизировал, и кости точно так же ломались, поэтому и в нем следовало вести себя осторожно, что для Арчи было чем-то естественным. И наконец он обрел свободу от этих ограничений, но память-то никуда не делась, и хорошо бы узнать у него, не сильны ли были его воспоминания и о неудачном побеге – и неудачном с точки зрения собственного самочувствия тоже. Но Арчи не был бы Арчи Кремером, если бы замыкался в прошлом. Так что Пифий Манелиа недолго стоял, затаив дыхание: Арчи решился на свой первый шаг. И замер, глядя на свои ноги. Поднял голову, осмотрелся и шагнул еще. Замер, повернулся к Пифию.
– Хватит? – вежливо спросил он.
– Тебе видней, – невозмутимо отозвался Пифий и подошел к нему ближе. – Как ты себя чувствуешь? Головокружения, боли, ничего такого не ощущаешь?
Арчи помолчал немного и спросил:
– А должен? Есть чему болеть?
– Еще как, приятель, – посерьезнел Пифий. – Боль как психологический феномен описывается уже не одно столетие, и вроде как мы все знаем, можем всяко ее победить, но раз в год может появляться очередной случай, и ученые снова разводят руками: мол, не понимаем, отчего, все ведь в порядке. Я тебе даже пару адресочков научных заведений подкину, Арчи, которые как раз болью и занимаются. Ты не должен, разумеется, испытывать боль, но ты можешь. Для тебя это будет значить, что у тебя что-то болит. Твой приятель, – он указал себе на грудь; Арчи послушно перевел туда взгляд, закрыл глаза, повесил было голову, но собрался и поднял глаза на Пифия, который внимательно смотрел на него – изучал, сволочь, – может болью сигнализировать тебе, что что-то не в порядке с телом.
Арчи снова посмотрел себе на грудь. Поднял голову.
– Понятно, – угрюмо сказал он, глядя в сторону.
– Хорошо, – тихо сказал Пифий.
Арчи посмотрел на него, снова опустил голову.
И Пифий едва сдержался, чтобы не заликовать – чтобы не заорать вголос, а может даже, и не выскочить из комнаты, броситься на шею хоть кому, той же Примстон, которая, кажется, присутствовала на дежурстве. Вместо скандалов, вместо истерики, чего угодно, Арчи сделал еще один шаг, поднял руки и начал рассматривать их, и еще раз шагнул.
Оглянувшись, Пифий подхватил стул и поставил его к стене. Усевшись, он сказал:
– Арчи, если ты не против, мы сейчас позанимаемся физкультурой. Примитивной, в общем и целом. Я не ее любитель, только и знаю, что банальные штуки. С тобой потом будут заниматься этой фиготенью очень серьезные люди, а я вернусь к моей профильной работе. Договорились?
Арчи замер и повернулся к нему.
– Я не люблю физкультуру и все эти фитнесы, – без капли раскаяния и с отчетливо угадывающимся самодовольством пояснил Пифий. – Сейчас вон модно заниматься чем-то совершенно невероятным, каждые три дня новый вид спорта придумывают. А я все по старинке, в выходной погуляю по парку, и будет. Мы эволюционировали в офисный народ, Арчи. Хотя ученые все пытаются доказать, что тело человека изначально было предназначено, чтобы пробегать до семидесяти километров ежедневно.
– Да ладно, – помолчав, осторожно возразил Арчи.
– Серьезно говорю, – отозвался Пифий. Он сидел в самой непринужденной из возможных поз, съехав вперед на стуле, положив щиколотку правой на колено левой ноги и сунув руки в карманы. – Строение ног и таза, строение ступни, резервы мышц и прочая дребедень. Ну и строение плеч, эволюция которых к такому результату была не в последнюю очередь возможна из-за метательных, и из-лука-стрелятельных занятий всех тех homo. В смысле людей, которых вроде как можно уже называть разумными. Но я предпочитаю наслаждаться результатами цивилизации, а не эволюции. Ну что, попробуешь присесть? Только, Арчи, самостоятельно, а не оглядываясь на Арта. Ты можешь даже упасть, и это тоже будет неплохим опытом, но зато – самостоятельно.
Арчи уловимо напрягся, прижал руки к бокам.
Пифий прищурился.
– Ты можешь упасть, – повторил он. – Ты даже с полуметровой высоты можешь упасть, и тебе ничего не будет. У тебя теперь нет и твоей болезни, и стеклянных костей тоже нет. И попроси-ка Арта снова убраться подальше, чтобы он не вмешивался, а ты на него не оглядывался.
Арчи недобро уставился на Пифия, хотя, кажется, и ему самому не нравилась эта реакция.
– Объясняю, – невозмутимо ответил тот. – Арт в любой момент вмешается, он даже с готовностью переймет эту функцию, но ты не хочешь сам? Просто потому, что ты теперь можешь.
Арчи поколебался, но кивнул наконец.
– Отлично. Итак, Арчи Кремер, приступаем к тем упражнениям, о которых знаю даже я. Начнем с простого, с наклонов.
Пифий просил Арчи сделать еще что-то, а попутно рассказывал о какой-то фигне, жаловался сам на свою беспомощность или глупость в простейших вопросах и снова просил Арчи сделать что-то еще. Тот подчинялся, слушал, задавал вопросы. Пифий допускал маленькие оплошности в своих рассказах – какие-то рассуждения, противоречившие сообщенным им до этого фактам – просто для того, чтобы проверить: внимателен ли Арчи.
Арчи был внимателен. Он отвечал на вопросы, задавал свои, которые даже при самом тщательном анализе подтверждали это, послушно исполнял все, что Пифий просил его сделать, а время от времени пытался совершить какие-то другие движения, которые взбредали ему в голову. Время как-то незаметно пролетало, и только появление Лизы Кремийон заставило Пифия обратить внимание на то, что уже за полдень.
Она поздоровалась с Арчи, пожурила Пифия, что он ведет себя в точности так же, как и остальные замороченные ученые, забывает о завтраке и обеде и вообще. Пифий послушно начал каяться; Лиза весело засмеялась, затем обратилась к Арчи с расспросами, что да как.
Арчи отвечал односложно, глядел по сторонам, на мониторы, куда угодно, но не на нее. Пифию подумалось, что стараниями Лизы они отброшены на сутки назад в отношении Арчи: он, кажется, снова вернулся в то дурацкое состояние, в котором пребывал ранним утром. Но раз уж Лиза здесь, то почему бы не использовать ситуацию, чтобы показать ему еще одну существенную вещь: в нем слишком много человеческого, чтобы он оказался в состоянии забыть об этом.
– Ребята из нескольких лабораторий совершили невероятное, кстати, Арчи, – сказал Пифий, вставая. – Это необязательный, но очень приятный бонус, как мне кажется. У тебя есть и возможность есть обычную пищу и даже чувствовать ее вкус.
– Зачем роботу человеческая пища? – ледяным голосом спросил Арчи.
Лиза Кремийон жалобно вздохнула и застыла.
– Какому роботу? – не изменив голоса, спросил Пифий.
– Мне, – пояснил Арчи. Черт бы подрал его киберглаза – моргать им было совершенно ни к чему, при этом в искине были запрограммированы рефлекторные движения век, чтобы избежать совсем уж кукольного взгляда, но Арчи-то мог их контролировать. Стервец и попытался это сделать, и Пифий вынужден был снова бороться с этим жутким ощущением, которое окутывало его и душило, наподобие виртуального погребального савана.
Вот только Пифий Манелиа получал охрененные деньги в этом проекте; вот только Дамиан Зоннберг отчитывался кое-кому в генштабе, и Пифий недаром поддерживал приятельские отношения с тетушкой Рейндерс и многими другими людьми: сплетенки он собрал в достаточном количестве, чтобы понимать, что успех в данном проекте откроет ему двери во многие другие, а что генштаб даст добро на них, сомневаться не приходилось, космовойска или не космовойска. А вот если он залажает, то и в задрипанной провинциальной школе работу найдет с трудом, и Зоннберг будет первым, кто повесит на него всех собак, чтобы уж наверняка потопить, тем более едва ли этот проект будет успешным на все сто процентов, будут в нем неверные шаги и кто знает, что еще, и становиться козлом отпущения Пифию Манелиа очень не хотелось.
– А ты робот? – подойдя к нему вполтную, улыбаясь легко, но глядя угрожающе, спросил Пифий ледяным голосом. Словно они находились в фехтовальном зале, уже определились со временем и секундантами, но еще не определились насчет правил дуэли и выбора оружия.
– А разве нет? – улыбнулся Арчи.
– А ты чувствуешь себя роботом? – особенным голосом и с особенной интонацией спросил Пифий. Этот голос и эта интонация были украдены ребенком Пифием у матушки, а затем, когда Пифий подрос еще немного и обнаружил в себе способности и интерес к анализу всевозможных ситуаций, в которых оказывался род человеческий, он убедился, что эта интонация и этот голос – наследственные, и бабушка Элария щедро поделилась им с тетушкой Надеждой и мамой, а через нее и с ним. Тетушка Надежда могла использовать их в разговоре с Армином Рейндерсом – прожженным служакой, интриганом и политиканом с огромным стажем, и он вздрагивал, съеживался и бросался извиняться и каяться, о других, менее закаленных людях и говорить нечего было. Пифий умел применять этот голос, но не стремился делать это слишком часто: что для маменьки и тетушки Надежды было естественным, для него оказывалось наносным, не основывалось на внутренних убеждениях и/или чертах характера, а соответственно требовало куда больших усилий. Пифий бывал убедительным, когда вел себя вот так вот, он вообще был отличным актером – очень приятная способность в его профессии, но она забирала у него многих сил.
Лиза Кремийон смотрела на него круглыми глазами. Наверное, думала, как он смеет обращаться к бедному и несчастному, вдрызг травмированному мальчику таким чудовищным голосом. Она была всем хороша, но очень любила сюсюкать с Арчи, мол, бедный мальчик, жизнь, полная страданий, бла-бла. Наверное, она из тех людей, которые не смогли бы отдать домашнее животное, кошку или собаку, на усыпление – как же так, убить друга – и предпочли бы, чтобы она страдала от неизлечимого заболевания крови: зато малышка живет. Пусть даже жалкие четыре дня и в непрекращающихся муках, зато наш дружок живет.
Арчи не поддался. Подумать только, у человечка жизненного опыта – шиш и немного, чему он смог бы научиться в свои четырнадцать с лишком лет, большая часть которых была проведена в окружении людей, ему потакавших, характер Арчи тогда не отличался такой вот кремнеподобной прочностью, которая позволила бы ему невозмутимо реагировать на поведение откровенно недовольных им людей, и он никогда не провоцировал конфликтных ситуаций, а оказавшись в них, шел на попятный, а гляди ж ты, не колеблется. Пифий отдал бы одну почку и, наверное, процентов так тридцать зарплаты в проекте, чтобы прогнать этот модус поведения через многочисленные анализаторы и определить: что из этого – от Арчи Кремера, а что – от Арчи 1.01, потому что он был уверен, что Арчи Кремер на такое поведение был не способен. Хм, а искин – тем более: он-то был по ту сторону всех этих человеческих эмоций, был способен отвечать на вопросы информативными ответами, а содрогаться от самых разных, в том числе убийственных интонаций не мог по определению.
– А разве я должен чувствовать себя иначе? – не дрогнув, не моргнув, не изменив голоса, ответил Арчи.
– Повторяю вопрос, Арчи Кремер: ты чувствуешь себя роботом?
И Арчи в ответ:
– А разве я должен чувствовать себя иначе?
– Речь не идет о том, как ты должен себя чувствовать, Арчи Кремер, речь о том, как ты себя ощущаешь. Роботом? Или ты до такой степени боишься посмотреть на себя со стороны, что предпочитаешь представлять, строить гипотезы, но не оценивать себя самого?
Арчи дрогнул. Не физически, нет, его фигура и выражение лица оставались неподвижными, но что-то изменилось в очертании губ; он, кажется, задумался.
– Ты ощущаешь себя роботом? – чуть помягче спросил Пифий. – Потому что это – субъективное ощущение, которое определяет сам человек. Ты можешь чувствовать себя гниющим заживо, разваливающимся на части, мертвым, кишащим червями и быть при этом совершенно здоров.
Лиза Кремийон издала странный звук, словно пыталась подавить рвоту.
Арчи внимательно смотрел на Пифия.
– У всех этих отклонений есть названия. Ты можешь сам поискать их в базе данных. Я навскидку могу назвать несколько автобиографий людей с синдромом Котара, людей, описывавших свои конечности как самостоятельные объекты, людей, которые считали, что инопланетяне заменили их тела на биокиберобъекты и они теперь роботы. Но я повторяю вопрос: ты, Арчи, ты – ощущаешь себя роботом?
Арчи не сводил с него этого дурацкого устрашающего немигающего взгляда; но Пифий не мог сказать точно, на чем основано его убеждение, и при этом был уверен: Арчи внимательно слушал и пытался примерить на себя все, что сказано. Это не значило ничего, меньше всего – что он внезапно начал считать Пифия авторитетом. Но Арчи был внимателен. Так что Пифий ждал ответной реакции: ему очень хотелось определить наконец, подействовал ли его монолог. А еще ему хотелось узнать, сколько в Арчи осталось прежнего, той его прелестной характеристики – врожденной, наверное, вежливости, которая заставляла его делать вид, что он радуется каждому обращению к нему, отвечать на любые, пусть даже самые глупые вопросы, не показывать вида, когда ему что-то неприятно и вести себя предельно неконфликтно.
– Я не знаю, – ответил Арчи наконец.
Ответ Пифия оказался неожиданным.
– Я рад, – просто сказал он.
– Вот как? – вежливо улыбнулся Арчи.
– М-гм, – улыбнулся Пифий. – Если бы ты однозначно сказал, что ощущаешь себя роботом, мне было бы жаль, но я бы вынужденно поверил в это. Если бы ты не менее однозначно сказал, что ты – человек, я бы невероятно удивился и подверг тебя бесконечным тестам, потому что в этой ситуации такой ответ значил бы бесконечные проблемы в первую очередь для меня как психолога, и для тебя, потому что значило бы какие-то глубинные проблемы. Но ты не знаешь, Арчи. Так что есть шанс, что ты будешь изучать себя, чтобы ответить на этот вопрос. И в первую очередь – себе самому. Это – здорово.
Он помолчал немного, пытаясь определить, что Арчи думает, прикинуть, что он может думать, а затем продолжил:
– На самом деле ты можешь и должен питаться человеческой пищей, хотя твой новый организм настолько хорош, что способен переработать и некоторые виды нечеловеческой. Кроме того, время от времени он может переключаться на всякие разные штуки вроде электричества. Но твой мозг, Арчи, всегда нуждался и будет нуждаться в обычном питании. И кроме того, мне кажется, что ребята из как минимум двадцати лабораторий с нетерпением ждут возможности узнать, как работают твои рецепторы, секреторы и прочая фигня и можешь ли ты чувствовать вкус пищи и переваривать ее без особых проблем. Мне, кстати, тоже очень интересно. Итак, Арчи Кремер, проверим? Тебе самому не любопытно?
– Лиза, скажи-ка, где мы можем по… – Пифий прикусил язык – хотел было сказать «позавтракать», но озадачился: время указывало на очень поздний обед. Арчи проследил за ним взглядом. – Ого, – восхитился Пифий. – Подумать только, мы с тобой занимались больше семи часов кряду. Нам непременно нужен перерыв. Скажи-ка, ты чувствуешь себя достаточно уверенно, чтобы пообедать в компании нескольких людей, или предпочел бы ограничиться моей компанией?
– Одному нельзя? – угрюмо спросил Арчи.
– Можно, но я бы предпочел быть рядом.
– Почему? – хмуро произнес он.
– Потому что у тебя перед глазами будет человек, совершающий какие-то обычные бытовые движения. Ты можешь использовать их в качестве основы.
Арчи нахмурился.
– Что-то я не понимаю.
– Что-то около восьмидесяти процентов движений, которые человек совершает, – неосознанные, рефлексы, проще говоря. Ты не задумываешься о том, последовательность каких движений лежит в основе каких-то жестов. Вообще забавная штука. Человеческий мозг не забывает ничего, то есть вообще ничего, все клетки твоего мозга несут какую-то информацию, которую ты когда-то усвоил. Беда в том, что пути к этим клеткам могут ослабнуть за бездействием или как-то иначе не функционировать. В твоем случае все усложняется еще и тем, что очень многие пути к клеткам в твоему мозгу созданы заново. Их нужно проверять и активировать. Ты можешь учиться этому сам методом проб и ошибок, а можешь усваивать на основании визуального опыта.
– А сам Арт?
– Ну он-то тем более может, – мгновенно отозвался Пифий с оттенком пренебрежения. – Но тебе самому не интересно научиться пользоваться твоим телом?
Арчи хмыкнул и отвернулся.
– Еще раз повторяю: твоим телом. Это не шутка, Арчи, не насмешка, не попытка поддержать твой упавший дух. Это действительно твое тело. Ты и только ты – его хозяин. Арт – это твой помощник. Даже раб. Но хозяин – ты.
