Текст книги "Две души Арчи Кремера (СИ)"
Автор книги: Marbius
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)
Это был очень хлипкий аргумент, и Арчи выглядел, как человек, жаждущий возразить и способный подобрать не менее тридцати вариантов ответа, наверное. Но он промолчал – вполне в духе Арчи Кремера. Это не значило, что Пифий одержал победу, и только отчасти значило, что Арчи принял к сведению его слова. Что творилось в его голове, знал, наверное, только он сам и отчасти Арт. Но Арчи предпочел сделать вид, что согласен.
– Ну так как? Мы обедаем вдвоем, или ты хочешь пригласить еще кого-то на обед?
– Вдвоем, – буркнул Арчи.
Пифий улыбнулся и кивнул. Он повернулся к Лизе и глазами указал на дверь. Она согласно кивнула и исчезла за ней.
– Сейчас Игорь, Октавия и Леонора еще раз проверят, как идут всякие процессы, а Лиза принесет одежду. Нормальную одежду, а не эту робу. Мне побыть здесь?
– Вы спрашиваете у меня разрешения? – сардонично спросил Арчи.
– Я бы не назвал это «спрашивать разрешения», – улыбнулся Пифий. – Просто оказать поддержку.
– Не нужно, – бросил Арчи.
– Отлично, – произнес Пифий и похлопал его по плечу. Арчи покосился на его руку, но промолчал. Пифий неожиданно вскинул палец, словно ему внезапно пришла в голову одна мысль. – Как ты ощутил это движение?
Арчи снова покосился на свое плечо. Задумался, а затем признался:
– Вроде как обычно.
– М, здорово. Ну-с, ладненько. Я – переодеваться.
Прямо за дверью Пифия окатила волна восторгов. Люди, задействованные в процессе, внимательно следили за поединками Арчи и Пифия, наконец увидели то, о чем Пифий предупреждал их: что Арчи может отказаться сотрудничать; увидели и другое – Арчи все-таки передумал. Степанов, скорее всего, прочитал кратенькую лекцию о рефлексах, а Гужита своим слегка гундосым голосом описал, что за коварная штука эти рефлексы. И кто-то начал требовать присутствия на все том же обеде. Пифию пришлось объяснять, что Арчи не тот человек, чтобы хорошо чувствовать себя в большой компании, особенно после такого испытания, которому его подвергли, но когда его карантин закончится полностью, следует непременно устроить вечеринку в его честь. Пышную вечеринку со многими и многими приглашенными.
Личный юнит сообщил Пифию, что Дамиан Зоннберг заседает в своем кабинете, но внимательно следит за кампанией Пифия, одобряет ее, восхищается ловкостью имярек и предлагает поужинать в каком-нибудь ресторане по его усмотрению и за счет проекта, чтобы лицом к лицу высказать восторг и обсудить кое-какие бонусы. Пифий мгновенно отправил текстовое сообщение: «Пошел ты»; и Зоннберг мгновенно прислал ответное с парой предложений. Пифий нервно засмеялся и согласился на второе. Затем привалился спиной к стене и перевел дух. Он начинал становиться параноиком. И проводить часы под взглядом Арчи, который – взгляд – по заверениям кибероптиков мог изучать его послойно, проводить биохимический анализ тканей, определять температуру тела, кислотность кожи и кто знает, что еще, – оказывалось для Пифия все сложней. И при этом он упивался своей возможностью так плотно изучать первый полный симбиоз человека и искина.
Арчи уже сидел одетый и поджидал его. В майке, в джинсах, но босиком, пока еще полностью лысый; сидел на стуле и ждал его. Пифий поманил его за собой и повел в комнату, которую решил использовать как столовую.
– Здесь есть камеры? – спросил он, когда Пифий уселся.
Тот замер. Огляделся.
– С чего такие вопросы? – полюбопытствовал он.
– Я могу попросить о том, чтобы немного времени провести без них?
– Если ты пообещаешь, что не оторвешь мне голову или не переломаешь руки-ноги, я могу это устроить.
Арчи округлил глаза и нахмурился.
– Ситуация такая. Ты просишь отключить камеры, а мы с тобой вдвоем остаемся в изолированной комнате. Учитывая, что я – первый человек, который с тобой говорит после пересадки, после того, как ты очнулся в новом теле, я могу оказаться объектом, на котором сконцентрировалась твоя ненависть.
Арчи недоумевающе заморгал.
– Бред какой, – пробормотал он. – Это неправда… вообще неправда… ничего такого. Просто…
Он молчал и глядел на стол.
– Просто я хочу немного времени провести, зная, что меня не наблюдают.
– Арчи, тебя буду наблюдать я, – усмехнулся Пифий.
Арчи прищурился и поднял брови.
– Это не сеанс терапии, но я не смогу не собирать сведения о тебе и анализировать их. Так что наблюдатель в любом случае остается.
– Вы сидите здесь лично. А не через камеру.
Пифий кивнул и встал. Затем вышел из комнаты – небольшой совсем комнатки с огромным окном и минимумом мебели, которая располагалась недалеко от лаборатории, но при желании могла сойти за изолированную комнату. Вернулся и сказал:
– Все отключено. Хочешь открыть окно? Давай-давай, не ленись. Я стар и немощен, ты молод и здоров. А на улице свежо и здорово.
Арчи посмотрел на него раз, другой, словно сомневаясь, верить ли, затем пошел к окну, неловко взялся за ручку, повернул ее, открыл окно.
– Это мог сделать компьютер, – сказал Арчи, усаживаясь.
– Мог. Но он отключен.
Арчи слабо улыбнулся.
========== Часть 12 ==========
Арчи удивлял Пифия Манелия, причем каждый день по-разному, а иногда и в течение дня из-за нескольких совершенно разных поводов Пифий обнаруживал себя в состоянии, которое сам он никогда не назвал бы растерянностью – не мог он ее испытывать, по определению не мог. И тем не менее, ощущения были слишком похожими, хорошо, что он ими не делился ни с кем. Во-первых, он сам очень близко был знаком с прежним Арчи Кремером и все никак не мог привыкнуть, что вот этот парень, сидящий перед ним, – это тот самый. Круглоголовый, безволосый, круглоглазый Арчи Кремер, маленький, худенький, горбатый Арчи, пучеглазый, водянистоглазый, смирный и смиренно глядящий на мир Арчи Кремер. Теперь в нем было роста чуть ли не на сорок сантиметров больше. Теперь у Арчи были широкие плечи, красивая, правильной формы голова, красивые, ярко-синие глаза, очень выразительное лицо: скульпторы постарались на славу, взяли за образец внешность Арчи и откорректировали ее, затем все это было обработано биотехниками, и в качестве триумфального венца генетики внесли свою лепту, не поленились создать волосы, соответствовавшие генетическому профилю Арчи и даже включавшие протеины, которые могли бы создаваться организмом Арчи. Вещь совершенно ненужная, но тщеславие, раздери его комар, профессиональная гордость. Кукла уже была почти совершенной, так почему бы ей не быть совершенной даже в мелочах?
Кожа с волосами была вживлена на голову Арчи, когда он спал. Пифий был против, но стервец Манукис сказал Зоннбергу: «Это что, Арчи нужно будет заставить перед зеркалом вертеться?». А зеркала по настоятельной рекомендации Пифия в лаборатории отсутствовали. Так что Арчи спал, Арт застыл в позе, максимально удобной для нехитрых манипуляций, затем полчаса усиленной интеграции, и ни одна сволочь не смогла бы определить, где был шов.
Вообще кожа Арчи обладала невероятными способностями регенерации, если это слово применимо к биополимеру. При поступлении необходимых для функционирования веществ любые повреждения устранялись самой кожей даже без обращения к искину, с сохранением прежних свойств. После того, как Манукис отступил в сторону и сказал: «Вуаля», – а Арт провел проверку функционирования нового участка кожи, Зоннберг повернулся к Пифию.
– И все, – сказал он, – и Арчи может насладиться своей гривой. И никаких причин для паники.
Степанов, сидевший в аппаратной, повернулся к ним и начал любопытством рассматривать то его, то Пифия.
– Это решение, основанное на тщеславии господ ученых, а не на заботе о душевном равновесии Арчи, – после паузы, затянувшейся, потому что слова подбирались с трудом, ответил Пифий. У него получалось звучать сдержанно и неагрессивно, хотя чувства, которые он испытывал, были далеки от отстраненно-созерцательных. Внутри у него клокотало что-то, отдаленно напоминавшее все то же тщеславие. И еще его профессиональная гордость была задета.
– Ну разумеется мы тщеславны, – самодовольно признал Ларри Степанов. – Иначе не были бы мы охотниками за государственными и частными наградами, грантами и сертификатами, ну и за всякими удовольствиями вроде возможности назвать новый продукт в свою честь. Эй, Пифий, разве ты был бы против, если бы новый алгоритм назвали бы Пифеотис, а?
– Ларри, то тщеславие, которое заставило вас выкрутить руки Зоннбергу и сделать по-вашему, в данном случае контрпродуктивно. И благодаря вашему своеволию я могу с изрядной долей уверенности сказать, что могу быть отброшен в отношениях с Арчи этак на пару недель назад.
Пифий сунул руки в карманы и подошел к окну.
– Тебя послушать, так Арчи будет не рад обнаружить на своей голове волосы, а не открытую всем ветрам сферу из прозрачного пластика, – легкомысленно возразил Степанов.
Пифий посмотрел на него, перевел взгляд на Зоннберга. Он развернулся к ним и учтиво поинтересовался:
– Скажите, господин Зоннберг, что является целью данной программы? Заполучить активно сотрудничающего человека внутри киберкуклы или латентно враждебный киберобъект, который чего доброго уверится в том, что его не хотят считать за человека?
– Пифий, ты, надеюсь, не пытаешься убедить нас, что из-за такой мелочи мы получим враждебный киберобъект? Какая чушь. Волосы выращены в прямом соответствии с пожеланиями Арчи, они отлично смотрятся на его голове, и какая разница, как они на ней оказались. Да хоть зубная фея помогла. Я начинаю подозревать тебя в истеричных настроениях.
– Дамиан, а ты никогда не задумывался, отчего я категорически против зеркал в лаборатории? – спросил Пифий, указав кивком головы в сторону зала, в котором все еще спал Арчи. – Потому что Арчи до сих пор ни на йоту не продвинулся на пути по отождествлению себя с этим телом. И дело не в том, что он не может этого сделать, дело в том, что он отказывается. Поверь, в таком состоянии когда он подойдет к зеркалу и увидит в нем это незнакомое лицо, он будет смотреть не на себя, а на что-то постороннее.
– И все-таки я считаю, что решение избежать ненужных переговоров и увещеваний по отношению к Арчи и полностью закончить формирование его нового тела без особой оглядки на его нежные чувства более чем закономерно. Я не вижу причин для беспокойства. Тем более эта вот заплатка стоит не один десяток тысяч, над ее созданием трудились две дюжины людей, и естественно они хотят видеть результаты своего труда.
– Мы хотели сделать Арчи сюрприз, и что в этом плохого? Будем считать это подарком к его недельному дню рождения, – развел руками Ларри Степанов.
– У меня идиотское желание самоустраниться и заслать тебя, чтобы ты был там, когда Арчи проснется, и чтобы ты объяснял, с какой стати на его голове помимо его знаний и без учета его пожеланий невесть откуда взялся этот кусок искусственного меха, – огрызнулся Пифий.
– Этот кусок искусственного меха создан в точном соответствии с пожеланиями Арчи. Не вижу никаких проблем, – обреченно вздохнул Степанов, усердно разыгрывая утомленность от мелочности Манелиа.
– Представь себя в такой забавной ситуации, Ларри, – хмыкнув, ехидно ухмыльнулся Пифий. – Ты признался своей любовнице, что хотел бы член длиной этак двадцать сантиметров. Она согласилась и даже решила, что это было бы забавно. Ты посидел с ней в ресторанчике, а утром открыл глаза, потянулся, зевнул, почесал брюхо и поплелся в туалет опорожнять мочевой пузырь. А там вместо привычного тебе аппарата размером с несовершеннолетнего дождевого червя обнаружил шланг десяти с половиной дюймов длиной. Ты орешь своей любовнице, как она посмела и что за самоуправство, а она потягивается по-кошачьи и говорит: «Милый, все отлично, а твой прибор просто великолепен».
Зоннберг фыркнул. Степанов скривился.
– Что за бред ты несешь, Пифий, – затряся головой, возмутился он.
Пифий вздохнул, подошел к нему и пригнул его голову к столу.
– Вот тебе и бред, – невесело сказал он. – А ты, Дамми, согласился бы так порадовать твою любовницу?
– Иди-ка занимайся своими прямыми обязанностями, Пиффи, а не развлекай нас притчами сомнительной ценности, – вежливо улыбнулся Зоннберг. Он был очень недоволен: скорее всего, демарш Пифия показался ему преступлением против лояльности и солидарности участников проекта; возможно, он считал, что с Арчи Кремером слишком возятся, вместо того, чтобы переходить к следующим этапам. Иными словами, Пифий Манелиа не имел права выступать против всех, а особенно против идеологии проекта.
Манукис оставался в лаборатории, Пифий вошел в нее в своей обычной одежде. Он сказал, усаживаясь:
– Арт, будь добр, начинай пробуждение Арчи.
Арт – послушный, безропотный, симметричнолицый Арт – произнес ровным, лишенным интонаций голосом: «Хорошо, я устраняюсь», – и закрыл глаза. Через несколько минут он моргнул и открыл их. Арчи. Осмотрел комнату.
– Доброе утро. Как отдохнул? – спросил Пифий.
Арчи пристально посмотрел на него; Пифий попытался спроецировать свой опыт, свои способности к интроспекции на ситуацию, в которой находился Арчи, чтобы определить, что могло бы выразить его лицо, если бы оно не было в большой степени лишено возможностей что-то выражать, какие бы эмоции оно могло отражать.
Вообще чушь это, когда слишком самонадеянные люди говорят, что прочли что-то на лице собеседника. Человек как правило слеп к чувствам других; только очень талантливые, очень наблюдательные люди могут разглядеть что-то за движениями лицевых мышц, ну и еще хорошо воображением развитым обладать. У Пифия всего хватало в избытке – профессиональный опыт, черт бы его; он способен был не только постфактум объяснить пики и провалы на электроэнцефалограмме, но и предсказать их, и соотнести с мимическими изменениями. А вообще чем больше исследований проводилось, тем яснее становилось Пифию: человек непостижим. И наверное, говорил в нем киберпсихолог, только самую малость более непостижим, чем тот же искин.
Личный опыт, наблюдательность и прогностические способности и подсказывали Пифию Манелиа, что мог бы испытывать Арчи. Они же угрюмо шептали где-то на периферии сознания, что эти знания не следует ставить на кон – слишком велик шанс проиграть очень важный спор. База знаний того же Пифия Манелиа услужливо напоминала ему, как должен чувствовать себя четырнадцатилетний парнишка и как – относительно зрелый искин. Но когда они взаимодействуют, что получается в результате – а шут его знает.
– Доброе утро, – ответил Арчи. – Спасибо. Кажется, я спал. У меня ведь не было выбора.
– Пока – нет. Твой мозг должен отдыхать и по той простой причине, что в состоянии глубокого сна адаптация идет куда быстрей. Я приношу извинения от всего нашего коллектива, что мы не принимаем во внимание твои желания, Арчи. Пока, к сожалению, куда важней жизненно важные потребности твоего организма.
– Ну так зачем спрашивать эти глупые вопросы, – спокойно ответил Арчи.
Пифию с огромным трудом удалось не искать взглядом мониторы с данными о его жизнедеятельности. Просто потому, что невозможно было поверить в этот ровный тон, в это отсутствие каких бы то ни было эмоций да еще в мальчишке неполных пятнадцати лет от роду.
– Туше, – хмыкнул Пифий и поднял руки, признавая свое поражение. – Вон там лежит сверток, я тебе одежду принес. Одевайся, и мы пойдем на экскурсию. Кстати, поздравляю, отныне ты переходишь на полностью автономный режим и возвращаешься в свои апартаменты.
Арчи смотрел на него, на пакет с одеждой, снова на него.
– Пока это просто одежда. Я спросил у своего приятеля… у коллеги, – с особой, кислой, желчной интонацией уточнил Пифий, рассчитывая, что Арчи отреагирует на такую откровенную демонстрацию обычных, понятных человеческих реакций, как и должен подросток на брюзжащего взрослого: эти слабоумные старики, что бы они понимали в нас, умных и всезнающих. – Его сыну шестнадцать, я поинтересовался, что этот засранец носит. Собственно, я даже не пошел на компромисс с собой и не попытался как-то смягчить дань моде, купил несколько вещей из списка, который мне Грег составил. Это на первое время, чтобы тебе не прозябать в местных шкурках. Потом ты сам себе что-нибудь подберешь.
Арчи внимательно смотрел на него, снова на сверток. И по его позе чувствовалось, как он не хотел брать его в руки.
Пифий встал и прогулялся по лаборатории. Подошел к стене из пластика, который был по сути окном в лабораторию, но не из нее, с любопытством осмотрел ее, подошел к мониторам, дотронулся до мониторов, клавиатур; осмотрел стену с бесчисленными приборами, вернулся к Арчи и замер.
– Зачем экскурсия? – подняв на него взгляд, спросил Арчи. – Я здесь охренеть как давно, неплохо знаю внутренности.
– Едва ли, Арчи Кремер. – Многозначительно протянул Пифий, снова усаживаясь на стул. – Кое-что здесь изменилось. Некоторые лаборатории остались, некоторые были перепрофилированы. Тебе совершенно ни к чему тот медцентр, который был до этого, но, скажем, спортивный центр очень даже нужен. Пепси хочешь?
– Зачем роботу пепси? – процедил Арчи.
И Пифий обрадовался: впервые в речи Арчи отчетливо угадывалась эмоция. Даже ярость, наверное, была созидательной, в отличие от той мертвенной невозмутимости, которую Арчи демонстрировал до этого.
– Почем я знаю, зачем роботу пепси, – пожал плечами Пифий. – Но я могу предположить, что здоровый и бодрый парень четырнадцати лет от роду с удовольствием выпьет банку газировки. Так ты хочешь? Я схожу за порцией тебе и мне.
Арчи смотрел на него этими угнетающе красивыми глазами; Пифий молчал, проверяя, сколько времени он может провести так, под многотонным взглядом киберчуда, сколько времени так может провести Арчи.
– Зачем мне пепси? – медленно, слишком отчетливо, с яростными нотками повторил Арчи. – Меня можно подключить к любой розетке, и все.
– Чушь, – флегматично бросил Пифий и встал. – Так, я все-таки за пепси. Или тебе кофе?
Арчи сжал кулаки.
Пифий сунул руки в карманы.
– Позволь объяснить мне пару вещей, – учтиво сказал он. Стараясь звучать похоже на бабушку Элалию: использовать приличные, пристойные слова, избегать прямого называния проступка того идиота, посмевшего вести себя неприлично, даже интонацию не разнообразя, но недвусмысленно давая понять, что за идиот тот убогий, посмевший вести себя неприлично. – В принципе, даже меня можно подключить к розетке. Прости, к шлангу. Слышал о питательных аппаратах Герке? Госсекретарь Гуманитарной лиги, поставивший целью борьбу с голодом. Суть аппарата – изготовление съедобных коктейлей из подручных материалов. То есть стоит такой ящик, в него засыпается все, что ни попадается под руку – очистки, опилки, скошенная трава, с этой массой что-то делается, она разбавляется водой, обогащается микроэлементами, и готов коктейль. Местные ньюэйжевцы питаются только так в знак протеста против богатых и в знак поддержки обездоленных. Я же, эгоистичный маленький человечек, предпочитаю классическое мясное рагу. Мороженое из натуральных сливок. Лимонад из натуральных лимонов.
Арчи был зол – по крайней мере, это предполагал Пифий, хотя ничего во внешнем виде не давало отчетливого основания так думать, но он внимательно слушал Пифия.
– От моего протеста не изменится ровным счетом ничего. Ну только разве перед друзьями выпендриться удастся. Но друзья повосхищаются моим мужеством пару дней, а потом за здорово живешь найдут себе другое развлечение, например, отправятся в какой-нибудь бабочковый бар.
Пифий внимательно смотрел на Арчи; ответа он не ждал, но шестое чувство все уверенней говорило ему: Арчи слушает. Арчи не верит ему, но принимает к сведению сказанное.
– Тот аппарат Герке производит невнятную субстанцию, которая почти не обладает вкусом. Но питательность у нее что надо. Только те же питательные элементы я могу получить и из более приятного источника. Теперь, Арчи Кремер, вернемся к тебе. Ты уже обращался к Арту за разъяснениями по поводу твоего тела?
Арчи отвернулся.
– Зря-я-я, – усмехнулся Пифий. – Я, грешным делом, едва ли тебе много расскажу. Мой профиль – все-таки мозг, а не то, что мозг питает. Твое новое тело может достаточно долго просуществовать на электрическом заряде. Твой мозг – никогда. Ему нужна вода, ему нужны микроэлементы, ему много чего нужно. Как и любому человеку, как и мне. И это все можно получить из аппарата Герке, а можно из вендора пепси, к примеру.
И снова Пифий скорей кожей ощутил перемену настроения, чем увидел его на лице Арчи. Просто глаза как-то по-особому смотрели – сквозь Пифия, внутрь себя. Кажется, мальчишка сверялся с бесконечным источником информации в лице Арта – Арчи 1.01.
Арчи снова смотрел на Пифия, ждал, что тот расскажет ему.
– Кстати, у тебя есть язык. А на языке есть рецепторы. Которые, Арчи Кремер, функционируют вполне нормально. Ты должен быть способен различать вкусы. Ты должен быть способен на все то, что мог бы, если бы не был болен. И на многое больше теперь. Так как? Пепси? Мороженое? Шоколад?
Арчи отвел глаза.
– Если тебя что-то беспокоит, говори. – Насторожившись, сказал Пифий.
– Я хочу есть, – неохотно признался Арчи.
– Переодевайся, скидывай этот ужас, который на тебе, надевай эти шмотки, и мы пойдем в кафе.
Арчи недоверчиво мотнул головой.
– Кончай дурака валять, Арчи Кремер. Ты уже несколько раз питался вполне обычным образом, пусть и в пределах этой лаборатории. Что мешает тебе поесть обычной еды, но за ее пределами?
– А это нормально? – угрюмо спросил Арчи.
– Есть нормальную еду за ее пределами? – вежливо спросил Пифий.
– Голод чувствовать! – окрысился Арчи.
– А ты как думал? – рявкнул Пифий. – Твоему организму нужна еда, он сигнализирует твоему мозгу голодом. Конечно же нормально!
– Это не мой организм!
– Твой, – категорично заявил Пифий.
Арчи потянулся за свертком и снова замер.
Пифий встал и вышел. Неторопливо прогулялся по коридору к автомату с напитками и снеками, высокомерно ухмыльнулся на чье-то замечание: «Однако здорово вы мозги пудрите», неспешно подошел к лаборатории. Через пару минут он вернулся с банкой пепси для Арчи, бутылкой лимонада для себя и бушующим любопытством.
По большому счету, Пифий Манелиа потерял целых две минуты крайне важных наблюдений: он жаждал узнать, как Арчи Кремер одевается. Вуайеризм был ни при чем, желание полюбоваться на великолепно сделанное тело молодого человека – тоже. Пифий очень хотел увидеть, как Арчи ведет себя: одевает ли он себя – или одевает манекен, которым для него остается его тело. Скорее всего, второе, но может быть, хоть что-то изменилось уже. В любом случае, в распоряжение Пифия попадут записи этих жалких двух минут, а у Арчи была возможность перевести дух, обдумать сказанное и примерить остромодные шмотки ужасных, вырвиглазных, отвратительно ярких расцветок. Они максимально не подходили Арчи, насколько Пифий мог судить; именно поэтому он и обращался к тому ужасному Грегу. С другой стороны – а кто его знает, вдруг Арчи найдет удовольствие в таком стиле? Вдруг ему придется по вкусу – какая-никакая, а отдушина. Почему бы нет?
Пифий вошел: Арчи стоял перед той дурацкой стеной из плексигласа. Пифий подошел и стал рядом. Стена могла хоть триста раз быть экраном с той стороны, а с этой – была матовой, немного люминесцирующей; на ней угадывались силуэты стоявших перед ней людей, но их детали раличить было крайне проблематично. Арт, наверное, мог бы поднапрячься, настроить глаза-видеокамеры, провести туеву кучу анализов, сопоставить, проанализировать, предположить и даже на основании скудных данных предложить, что за объекту принадлежит отражение. Но Арчи не обращался к нему с таким запросом – и хорошо. Пока он, возможно, не предполагал, что такое возможно; это его незнание накладывалось на нежелание знакомиться с Артом слишком близко, его неприятие, погруженность в свои проблемы; так что Арчи просто стоял перед стеной из плексигласа и всматривался в нее – наверное, пытался различить, что находилось за ней.
– Держи, – протягивая банку, приказал Пифий. – Твое здоровье.
Он отсалютовал бутылкой и сделал глоток. Арчи не посмел не взять банку. Ее открывал он сам – движения были неуклюжими. Пифий сделал вид, что совершенно не следит за ним, но краем глаза отмечал упрямство, с которым Арчи стремился контролировать свое тело. Он учился – и делал это очень быстро; наверное, за это следовало бы поблагодарить и Арта, корректировавшего движения.
Пифий привалился плечом к стене, всей своей позой демонстрируя, как несущественно с точки зрения их двоих – Арчи и Пифия – то, что может находиться за ней. Его куда больше занимала реакция Арчи на напиток.
– Н-ну? – спросил он. – Как вкус?
Арчи сделал еще глоток.
Пифию приходилось удерживать себя, чтобы не выскочить из лаборатории и не обнять хоть кого: Арчи был растерян, он был заинтересован, ему нравилось!
– Вкусно, – неловко признался он.
– Отлично, – торжествующе сказал Пифий.
И он пообещал публично чмокнуть зануду Зоннберга в щеку: Арчи все-таки был отличным экземпляром для проекта. Просто замечательным. Эта вежливость, эта почтительность – ну разве не восхитительно, что она все-таки одерживает верх над… надо всем?
– Обувайся давай. И пора бы уже выдвигаться. Я сам не откажусь от хорошего обеда. – Хлопнув Арчи по плечу, сказал Пифий и направился к медиаюниту.
Арчи неторопливо допил пепси, нетропливо смял банку, неторопливо бросил ее в урну. Пифий спиной почувствовал очередную смену настроения. Обернулся. Арчи пристально смотрел на него. Затем склонил голову, сел на стул и принялся обуваться.
В этом скачке настроения было что-то от той с трудом определяемой области в характере Арчи Кремера, в которой он позволял себе мечтать о тайнах. О том, чтобы у него появились вещи, помещения, пространства, которые он мог назвать своими и только своими. Арчи Кремер – Арчи 1.0, грубо говоря, – не мог избежать того, что вся его жизнь оказывалась помещенной под объектив микроскопа. Арчи 1.1, кажется, не мог не считать своим тот манекен, в который его поместили, пусть и против его воли, – вынужден был. Наверное, если бы он уже вжился в свое тело, такое покушение на свое личное пространство было бы воспринято им куда легче. А так – что-то, вроде как отданное Арчи вроде как в личное и безраздельное пользование, с чем так бесцеремонно обращаются.
– Все в порядке? – сдержанно спросил Пифий, изучая его.
Арчи выпрямился. Красивый молодой человек, зараза. Очень красивый. Прострел в бок тем скульпторам, которые различили такое в том мальчонке. Поспешили они, черт бы их подрал. Арчи еще жить и жить до совершеннолетия.
– Все в порядке, – ровно ответил Арчи.
– Я на самом деле был рад, что ты смог оценить по достоинству напиток, и, кажется, был слишком эмоционален. Обещаю в будущем сдерживать свои эмоции.
– Все в порядке, – повторил Арчи.
– В таком случае прошу, – Пифий простер руку к двери.
Он настоятельно рекомендовал только что всем, кто находился в лаборатории, не выскакивать им навстречу и не восторгаться. Для этого еще будет время. Пока они просто прогуляются к кафе, пообедают; когда вернутся, можно будет поликовать, все равно Арчи снова оказывался в центре бесконечных тестов, испытаний и прочей исследовательской фигни. Но это потом. А пока они просто шли по коридорам и молчали.
Арчи косился на свое отражение в стеклах окон. Затем, заприметив туалет, свернул в него. Пифий последовал за ним. Закрыл дверь, прислонился к ней, сунул руки в карманы. Арчи изучал свое отражение. Повернулся к Пифию, молча глядел на него, снова уставился на свое отражение.
Пифий встал рядом, уперся руками в раковину, начал изучать отражения – свое и Арчи.
– Ты изменился, но не изменился, – сказал он после минутного молчания. Арчи и прежде едва ли бы отреагировал на такое замечание, теперь – тем более. – Ты узнаваем. Твое лицо принимает прежнее выражение. Ты узнаешь себя?
Арчи молчал. Смотрел на раковину. Даже не в зеркало.
– Арчи? – позвал его Пифий, стараясь звучать негромко, располагающе, что называется, интимно.
Арчи сделал шаг назад и посмотрел куда-то в сторону.
– А что стало с… – он запнулся.
Это могло звучать глупо. Это должно было звучать глупо, еще бы. Живой человек интересуется, что стало с его телом. Пифий знакомился как-то с наработками по виртуальному посмертию: снимается максимально достоверный нейрообраз, интегрируется с виртуальным доппельгангером, применяемым, например, в элитной медицине, заключается в одном из виртуальных дисков суперкомпьютера, человек умирает, его виртуальная личность живет. Возможностей одного квантового мегакомпьютера могло бы хватить на несколько десятков тысяч человек. Пока эти наработки существовали только в теории, опыты с добровольцами показывали, что виртуальный двойник сильно зависим от личности оператора – не исходного человека. Но там хотя бы ясно было, что человек жив в виртуальной реальности, а тело его умерло. Арчи же не умирал. И тем более дико было ему говорить о своем теле в прошедшем времени.
Он посмотрел на свою грудь, вскинул голову, судорожно поводил глазами из стороны в сторону. Простого «с телом» Арчи сказать не смог, но Пифий понял.
– Хочешь жестокую правду? Или мне смягчить ее? Придумать формулировки поогульней? – невесело усмехнулся он.
– Не хочу, – процедил Арчи. – Не надо.
Он снова повернулся к зеркалу. И резко развернулся к противоположной стене, словно видеть себя в зеркале было для него невыносимо.
– Идем в кафе? – спросил Пифий.
– Вы это с самого начала знали? – требовательно обратился к нему Арчи.
Пифий поднял брови, виновато улыбнулся во весь рот и пожал плечами.
– Я в проекте не так давно. – Напомнил он.
– А остальные? Они знали?
Пифий хмыкнул.
– А ты как думаешь?
Арчи сжал кулаки. И его грудь снова заколебалась, словно он пытался сделать глубокий, отчаянный вдох.
– А мать? – после долгой паузы спросил он.
– М-м… – отстраненно протянул Пифий. – Насколько я знаю, она была извещена, что ты подходишь для участия в медицинском проекте, без уточнения деталей. Но за точными сведениями все-таки следует обращаться не ко мне.
Арчи снова замолчал. Пифий предполагал, что причин для этого было бесконечное множество: Арчи был основательно перегружен информацией; он еще не до конца оклемался после стресса, операций и прочего; Арт контролирует его состояние так, чтобы не допустить самочувствия, не соответствующего заложенным в него параметрам; Арчи просто не знает, что делать и что спрашивать. Наверное, и еще в одном Пифий был почти уверен: Арчи не хотел доверять ему, но и не мог не доверять. Вынужден был: ему нужен был хотя бы один человек, хотя бы на первое время, с которым можно было бы просто говорить, рядом с которым можно было бы просто помолчать. С Пифием это было тем проще, что он был психологом проекта, знал всю подноготную Арчи и пользовался его доверием. Кажется. Пифий уже не был уверен в последнем.
