Текст книги "Железный Маршал (СИ)"

Автор книги: Атенаис Мерсье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)

– Что мне делать? – взволнованно спросила Сибилла. – Что мне надеть? Леди Агнесс, какой он?

– Я не знаю, Ваше Высочество, – пролепетала та, растерявшись. – Я не видела его.

– Сабина, – жалобно позвала принцесса. – Ты ведь знаешь мужчин лучше меня.

Я знала лишь вашего отца, подумала Сабина, но вслух говорить не стала. Как и того, что леди Агнесс, будучи уже пару лет как замужней дамой, тоже должна была понимать в этом больше, чем выросшая в монастыре принцесса. Но в белокурой головку миледи даже не пришла мысль хотя бы рассмотреть жениха поближе, чтобы не прибежать к Сибилле с пустым «Едут!».

– Но что мне надеть? – растерянно повторила принцесса и едва не расплакалась. – О, зачем он приехал так рано? Его ведь ждали только послезавтра!

– Полагаю, мессиру не терпелось увидеть прекраснейшую из женщин Иерусалимского королевства, – ответила Сабина. – Зеленое, Ваше Высочество. Из новых.

– Ты мне льстишь, – ответила Сибилла, но сморгнула слезы и даже попыталась улыбнуться. – А драгоценности? Я… я так боюсь ошибиться, – призналась она едва слышным шепотом.

– Выберите всё, что вам понравится, и, если пожелаете, то я дам совет, – мягким тоном предложила Сабина и продолжила уже другим, каким сама когда-то командовала отцовскими слугами, обращаясь к леди Агнесс. – Волосы распустить и завить.

– Я? – растерялась та. Знатные дамы, фыркнула про себя Сабина. Только и могут, что хлопать ресницами и дуть губы. Да леди Агнесс и дня не проживет без постоянно крутящихся вокруг нее и решающих все трудности слуг.

– Разумеется, не вы, миледи, – вежливо ответила Сабина и невольно улыбнулась собственным мыслям. Мессир Уильям всё порывался назвать так одну сарацинку, пока та не сказала ему, что она всего лишь дочь купца. – Прикажите кому-нибудь из служанок Ее Высочества. Пока я не выясню, что представляет собой наш будущий король.

Тот не заставил себя ждать и уже въезжал во двор, окруженный хохочущими рыцарями в разноцветных сюрко, когда Сабина появилась на ступенях дворца, крепко сжимая в пальцах кубок с вином. Она торопливо оглядела разномастных мужчин, ища среди них предводителя… И что-то замерло в груди, когда она увидела темные с рыжиной волосы, аккуратно заплетенные в короткую косицу, чтобы не мешали во время скачки. Рыцарь перекинул ногу через лошадиную шею и легко спрыгнул на землю. А потом поднял глаза на ступени, заметив высокую женскую фигуру с обрамлявшими лицо короткими локонами.

И отвернулся. Сабина тоже, продолжив выискивать среди гостей Гийома де Монферрата.

Вон тот, светловолосый, с громким смехом и в самой богатой на вид одежде, решила она, еще раз оглядев рыцарей.

– Чего тебе, девушка? – спросил ее другой, уже виденный прежде при дворе, с короткими седыми волосами и покрывавшей лицо сетью морщин. Отец леди Агнесс, если она верно помнила.

– Меня прислала к вам моя госпожа, принцесса Сибилла, – ответила Сабина громким звонким голосом, и мужчины обернулись к ней, как один, услышав имя принцессы. Посмотрим, решила она про себя, как себя поведет жених. Ответит ей сам или решит подшутить на служанкой, указав поначалу на другого мужчину?

– Принцесса Сибилла? – заинтересовался светловолосый мужчина, выделенный ею прежде из толпы. Высок, оценила Сабина. Сибилла будет ему едва ли по плечо. – И зачем же тебя послала моя нареченная?

Вероятно, и в самом деле он. Если это не глупая шутка сродни тем, что так любят рыцари.

– Вы прибыли раньше, чем мы ожидали вас, мессир, – сказала Сабина безукоризненно вежливым, но не заискивающим тоном. – Ее Высочество беспокоилась, что вас утомил столь быстро проделанный путь, а потому посылает вам вина, чтобы вы могли утолить жажду.

И протянула ему кубок. Если это не он, то обман вскроется именно сейчас.

– Что ж, – ответил мужчина, забирая кубок и выпивая его одним глотком. – Передай Её Высочеству, что я благодарен ей за заботу и надеюсь увидеть ее на пиру, – добавил он ничего толком не значащую вежливую фразу, но вспыхнувшие при этом глаза сказали куда больше, чем сотня заверений в немедленном желании познакомиться с принцессой.

– Как прикажете, мессир, – ответила Сабина, склонившись в поклоне и пряча улыбку. Сибилла придет в ужас, узнав, что ее жених весьма заинтересован в скорейшей встрече.

– Кто это? – спросил Бернар, когда служанка повернулась спиной и проворно взбежала по ступенькам, подобрав полу длинной туники. Жасинт пожал плечами, мол, впервые ее вижу, но выражение отцовского лица ему не понравилось. Не дело было рыцарю, да еще и умудренному годами, так смотреть на какую-то сарацинскую девку.

Вернувшись в покои принцессы, Сабина обнаружила там Вавилонское столпотворение. Впрочем, такое, надо полагать, сейчас творилось во всем дворце и в первую очередь на кухне. Торопился де Монферрат увидеть невесту или нет, но ему в любом случае следовало предупредить их заранее, послав гонца. А он импульсивен, решила Сабина, лавируя между мечущимися во все стороны служанками и дамами Сибиллы.

Сама принцесса склонилась над ларцом с драгоценностями, пока очередная служанка пыталась завить раскаленными на огне железными щипцами ее длинные золотистые волосы.

– Сядьте прямо, Ваше Высочество, – попросила Сабина, закрывая за собой дверь покоев, и Сибилла послушно выпрямила спину. Да так поспешно, что вторая служанка едва не выронила щипцы. – Оставь, – велела Сабина, – дальше я сама.

– Какой он? – взволнованно спросила Сибилла, бросив искать украшения. – Он молод?

– Не слишком, Ваше Высочество. Больше тридцати. Возможно, тридцать пять. Сидите прямо, или выйдет некрасиво.

– А как он выглядит?

– Светлые волосы, голубые глаза. Лицо… приятное.

– О, – огорченно сказала принцесса. – Он некрасив?

– Мне трудно судить о том, какой мужчина покажется вам красивым, – вежливо ответила Сабина. – Но он не уродлив. И, кроме того, в мужчине важно не только это. С ним большая свита, но они больше походят на его друзей, чем на вассалов, поэтому я полагаю, что он щедр и открыт душою.

– Хорошо, – вздохнула Сибилла. – Надеюсь, что мы поладим.

– Не сомневаюсь, – уверила ее Сабина. – Не бойтесь и не робейте перед ним, не говорите слишком много и необдуманно и чаще улыбайтесь. Понаблюдайте за ним, чтобы понять, чего он от вас ждет.

Сибилла вздохнула еще раз и спросила:

– Ты сядешь поближе к нам?

– Я? – растерялась Сабина, остановившись на середине движения, но тут же опомнилась и убрала раскаленные щипцы подальше от волос принцессы. Однако она ничем не лучше этой леди Агнесс, если не хуже. Хороша была бы невеста с сожженными нерасторопной служанкой волосами. – Я всего лишь одна из многих служанок, Ваше Высочество. Не думаю, что для меня вообще найдется место за одним из столов.

– Найдется, – беспечно отмахнулась Сибилла, – если я захочу. Мне будет спокойнее, если рядом будет кто-то… – она замялась, не зная или попросту стесняясь того, что хотела сказать, – кто-то более… опытный, – решила наконец Сибилла и залилась нежным румянцем.

– Вы не сегодня выходите замуж, – мягко напомнила ей Сабина.

– Да, но матушка только и говорит о том, что…

Ох, ну понятно, подумала Сабина. Вот кто запугал бедную девочку постоянными напоминаниями о долге перед королевством и перед супругом. Для Сибиллы, как для наследницы престола, оба этих долга были по сути одним, но от этого она боялась только сильнее.

– Если вы желаете, то я, разумеется, буду рядом. Но у меня нет… достойной одежды.

– Это не беда, – вновь заговорила Сибилла беспечным голосом. – Мне пошили столько новых платьев. Правда, ты немного выше меня, но сейчас мы позовем портниху, и она что-нибудь придумает.

– Благодарю вас, – растерянно ответила Сабина, не ожидав такой щедрости. – Вы очень добры.

– Полагаю, красное отлично подойдет, – заметила принцесса. – То, из бархата.

Получив в руки обещанное платье, Сабина невольно улыбнулась. Сибилла усвоила урок, что должна выглядеть царственно, а потому решила отдать служанке самое простое из своих блио, даже не расшитое золотой или серебряной нитью, и, к тому же, совершенно не подходящее юной светловолосой принцессе. Но зато оно подходило смуглой и кареглазой сарацинке. Сабина не удержалась, чтобы не приложить мягкую ткань рукава к лицу и не посмотреть на себя в зеркало. Когда-то у нее были десятки таких платьев, пусть и другого покроя. А теперь…

– Если вы позволите, Ваше Высочество, шлейф и рукава нужно укротить. Я всего лишь служанка, мне такой длины не положено.

Уже облаченная в яркое изумрудно-зеленое блио с длинными, доходившими до самого пола рукавами, Сибилла закивала, рассеянно примеряя на палец очередной перстень.

– А знаешь, оставь его себе, – разрешила принцесса. – Тебе оно идет куда больше, чем мне. Так что можешь отрезать от него всё, что захочешь.

– Вы очень добры, – тихо повторила Сабина. Что это нашло на Ее Высочество? Или она надеется, что если будет добра с другими, то Господь смилостивится над ней и сделает так, чтобы с самой принцессой был добр ее жених? Или ожидала, что после такого щедрого подарка Сабина станет помогать ей не только по долгу служанки, но и почти… подруги? Дружба, разумеется, вышла бы односторонней, сама Сибилла всерьез со служанкой дружить не станет, для этого у принцессы были десятки знатных дам и дочерей благородных рыцарей.

– Если тебе нужно что-нибудь еще, – сказала Сибилла и указала рукой на многочисленные баночки и щипцы для завивки волос, – то я разрешаю тебе их взять.

Интересно, подумала Сабина, будет ли принцесса всегда такой отзывчивой? Нет, вероятнее всего. Сибилла была растеряна и даже напугана, но когда она перестанет бояться, то уже не будет так нуждаться в какой-то сарацинке. Или в Божьей помощи. А значит, перестанет быть такой щедрой.

Принцесса была почти на полголовы ниже Сабины, поэтому портнихе пришлось не только укорачивать рукава и длинный шлейф, но и искать оставшийся после пошива рубиново-красный бархат и торопливо подшивать подол. В первую очередь для того, чтобы никто не увидел под этой красотой простые башмачки служанки.

– Я буду тебе обязана, – сказала Сабина, торопливо подводя тонкой кисточкой глаза. Было даже приятно осознавать, что она еще не успела забыть, как это делается. Хотя теперь рисовала тонкие черные линии гораздо медленнее, чем прежде, боясь ошибиться с непривычки.

– Сочтемся, – согласилась портниха. – Примерь-ка. Ну, что я могу сказать, – протянула она, затянув шнуровку на спине – признак того, что блио принадлежало женщине высокого положения, не имевшей необходимости шнуровать его самостоятельно, – и оглядела конечный результат. – Готовься к тому, что тебя проклянут все присутствующие там священники.

Сабина глянула на себя в зеркало и согласно рассмеялась. Сибилле такое платье и в самом деле бы не пошло, рубиновый бархат куда лучше смотрелся с золотисто-смуглой кожей и пышными черными локонами, пусть и совсем короткими, а чуть раскосые, подкрашенные черным глаза придавали ей до того манящий вид… Когда она войдет в зал, он не сможет отвести от нее глаз. Как тогда, у дворцовой лестницы, когда Сабина окликнула его по имени, а он поначалу даже не узнал ее.

– Какая ты… красивая, – заметила Сибилла, совсем по-детски уплетая нарезанные тонкими ломтиками фрукты, и нахмурила брови. – Так все будут смотреть только на тебя.

– Мессир де Монферрат и его спутники уже видели меня, Ваше Высочество, – ответила Сабина, не желая, чтобы у нее в последний момент отобрали платье. – Да и к чему им смотреть на служанку, когда их почтит присутствием принцесса Иерусалимская?

– Хм, – сказала Сибилла и закинула в рот еще один кусочек. Но от требования переодеться Сабину спасло появление матери короля.

– Дитя мое, ты готова? – улыбнулась дочери Агнесс де Куртене, а потом заметила служанку, и ее лицо приобрело удивленное выражение. – О. Милочка, сходи-ка поторопи моего сына. Он с самого утра не показывается из своих покоев, но, может, хоть ты сумеешь вытащить его на свет Божий.

– С самого утра? – растерянно переспросила Сабина. И никто не пытался узнать, почему? А если ему нужен лекарь? – Я… – пробормотала она, когда Агнесс недовольно нахмурила брови. – Разумеется, миледи, я сейчас же схожу.

– Это ты разрешила ей так вырядиться? – спросила та, когда за служанкой закрылась дверь. Сибилла кивнула. – Ох, дитя мое, нельзя так баловать слуг. Хочешь, чтобы она… произвела впечатление не только на твоего отца, но еще и мужа?

– Нет, – кротко ответила принцесса. – Я больше не стану, матушка.

У высоких светлых дверей в покои короля в растерянности толпились несколько его личных слуг. Балдуин еще даже не начинал одеваться к пиру.

– Почему вы здесь? – потребовала ответа Сабина, гневно нахмурив тонкие изогнутые брови. – Ваша обязанность состоит в том, чтобы прислуживать королю, а не топтаться в коридоре!

– Его Величество никого не пускает, – пробормотал один из слуг, опустив глаза. Никто из них в действительности не рвался в услужение к королю, несмотря на то, что лекари Его Величества дали слугам весьма простые и понятные указания, как не подхватить болезнь.

– А вы побоялись войти, не так ли? – зашипела на трусливого слугу Сабина и, оттолкнув его, подошла вплотную к дверям. – Ваше Величество! – она постучала в одну из украшенных резьбой створок и прижалась к ней ухом в надежде расслышать, что происходит внутри. – Государь, я могу войти?

– Нет, – слабо донесся изнутри сдавленный голос. – Уходите. Уходите все!

– Вам нужен лекарь? – спросила Сабина, продолжая прислушиваться. Что с ним? Ему стало хуже?

– Мне никто не нужен! – почти выкрикнул король, и в его голосе отчетливо послышались рыдания. – Убирайтесь! Я никого не желаю видеть!

Сабина тронула гладкую круглую ручку дверной створки, но та не поддалась. Мальчик заперся на засов изнутри, чтобы быть уверенным, что к нему никто не войдет.

– Ломайте, – велела она, отходя от дверей.

– Но… – пробормотал кто-то из слуг, не желая быть выгнанным из дворца из-за прихотей какой-то сарацинки. Или боясь того, что могло ждать их в покоях короля.

– Ломайте, я сказала! Его Величеству нужна помощь.

Тяжелые, сработанные лучшими мастерами королевства двери поддались не сразу, при первых нескольких ударах только жалобно скрипели, но затем кто-то догадался притащить широкую деревянную скамью сродни тем, что ставились в пиршественных залах, и ломать ею, как тараном. Сабина дождалась, пока повисшая на по-прежнему запертом засове правая створка перестанет раскачиваться, и осторожно проскользнула в образовавшийся проем, стараясь ничем не зацепиться за торчащие из двери щепки. За ней никто не пошел.

– Ваше Величество, – осторожно позвала Сабина, оглядывая покои.

– Уходите, – велел ей едва слышный голос из-за кровати. – Я приказываю. И будьте благодарны, что я не вышвырнул вас из дворца.

Сабина обошла неубранную, со смятыми после сна простынями постель, ничуть не напуганная королевскими угрозами. Балдуин знал, что она поступает так потому, что он дорог ей, а не потому, что самонадеянная служанка хочет его оскорбить.

Король сидел прямо на полу, прижав колени к груди и уткнувшись в них лицом.

– Прибыл Гийом де Монферрат, – осторожно сказала Сабина, не решаясь подойти ближе. Балдуин был чем-то расстроен, и она боялась, что своей попыткой утешить сделает только хуже.

– Прекрасно, – сдавленно ответил мальчик. – Пусть женится на ней поскорее.

– Вы даже не выйдите поздравить их? – спросила Сабина. – Ваша сестра расстроится, если…

Балдуин поднял голову, и она потрясенно замолчала, глядя на бледное, залитое слезами лицо короля с проступившими на левой щеке и у самого края губ яркими розовыми пятнами. Балдуин всегда носил плотную одежду, закрывая отметины на руках и шее, но этого…

– Этого уже не скрыть, – прошептал король, и из его глаз вновь потекли бессильные слезы. Сабина протянула к нему руку, но мальчик отшатнулся так, словно это она была опасна для него. – Не подходите. Не трогайте меня. Вы… так красивы. Я не хочу, чтобы с вами случилось то же, что и со мной.

– Балдуин… – ласково позвала Сабина, впервые решившись назвать его по имени. – Не нужно плакать. Я позову лекаря, он поможет вам…

– Мне никто не поможет! – в отчаянии выкрикнул король. – Разве вы не знаете?! Проказу ничем не вылечить!

– Что я могу для вас сделать? – прошептала Сабина и судорожно сглотнула, пытаясь избавиться от сдавивших горло невидимых тисков. Мальчик посмотрел на нее полными слез зелеными глазами и попросил, задыхаясь от душащих его рыданий:

– Прошу вас, молитесь за меня. Молитесь, чтобы я умер как можно скорее.

И вновь опустил голову, уткнувшись лицом в колени и содрогаясь всем телом.

========== Глава десятая ==========

Дождь начался внезапно. Еще мгновение назад небо над Храмовой горой радовало глаз своей яркой эмалевой голубизной, а солнце неторопливо поднималось к зениту, не встречая на своем пути даже прозрачной облачной дымки. Но за считанные минуты с запада налетел сильный, почти ураганный ветер, принесший с моря темные, затянувшие небо до самого горизонта тучи, и те прорвались сплошной стеной ливня, не позволявшего разглядеть даже острие собственного и направленного на противника меча.

– Довольно! – решил Жослен, отфыркиваясь от теплой, но мгновенно вымочившей одежду насквозь воды. На утоптанной сотнями ног площадке ристалища стремительно образовывались мутные от пыли и песка лужи, сливались друг с другом и поначалу ручейками, а затем и единым потоком хлынули вниз по склонам холма.

Уильям нехотя кивнул и мотнул головой, стряхивая с выбившихся из косицы волос крупные теплые капли. Ему дождь не показался бы помехой, даже будь тот ледяным и сбивающим с ног сродни вышедшему из берегов речному потоку. Паломничество к Иордану надвигалось быстрее сезона дождей, и десять несчастных рыцарей, отряженных вместе с командором Иерусалима в помощь и на возможную защиту христиан должны были быть во всеоружии. Поэтому им следовало тренироваться, тренироваться и еще раз…

Кого, заинтересовался, лениво растягивая слова, внутренний и подозрительно похожий на Льенара голос, ты обманываешь? Тренироваться ему нужно, как же!

Уильям тряхнул головой, отмахиваясь от назойливого голоса. Хвала Господу, Льенар сейчас гонял других рыцарей в Бейруте, иначе уже замучил бы Уильяма каверзными вопросами. Жослен тоже был проницательнее Ариэля, первым столкнувшегося со стихийным бедствием «Влюбленный де Шампер» – Уильям был уверен, что Льенар обозвал бы происходящее именно так и именно стихийным бедствием, – но Жослен, по счастью, на откровенном разговоре не настаивал. Хотя и попытался на него вызвать.

– Вилл, кто она? – без обиняков спросил аквитанец, когда Уильям зачастил на ристалище в надежде отвлечься от греховных мыслей. – Та сарацинка?

Пойманный с поличным Уильям попытался прикинуться, что не понимает, о чем речь.

– Какая сарацинка?

Жослен вздохнул, покачал головой, но настаивать на откровенности не стал.

– Нет, дело, конечно, твое, – согласился аквитанец, опираясь на собственный меч, – но ты уж хоть не красней тогда каждый раз, когда капеллан заводит речь о рукоблудии.

Уильям в ответ вновь залился румянцем до корней волос. Он уже был готов проклинать эти руки с узкими изящными ладонями и длинными тонкими пальцами, при взгляде на которые грех рукоблудия приобретал новый, прежде почти незнакомый ему смысл. Господь, за что? За какие грехи мужчин ты решил послать им женщин?

– Ничего я не… То есть… В общем… А что, так заметно? – простонал Уильям, поняв, что в сокрытии подобных грехов он совершенно не преуспел.

Жослен вздохнул еще раз, небрежным, почти королевским движением откинул со лба кольца светлых волос и начал издалека:

– Позволь задать тебе нескромный, но весьма животрепещущий вопрос. У тебя женщины вообще были?

Уильям оскорбился. Нет, он, безусловно, тамплиер. И обет целомудрия не нарушал ни разу. Но Жослен что же, всерьез полагает, что наследник барона и в прошлом один из завиднейших женихов Британии – если рассматривать его в качестве именно старшего сына Артура де Шампера, а не бастарда Юстаса, от которого все шарахались, словно от прокаженного – не знает, что делать с женщинами? Вот это уже было обидно.

– Нет, – вздохнул Жослен уже в третий раз. – Я не про кухонных девок и прочую челядь, которые всегда рады угодить милорду. Я про такую женщину, ради которой и самому Господу Богу вызов бросить не побоишься, лишь бы только она была твоей и ничьей больше. Была такая?

Уильям задумался – больше для очистки совести – и ответил:

– Нет.

– Ну теперь есть, – непривычно мрачным тоном ответил Жослен, но читать ему нотации о греховной женской природе и долге тамплиера не стал.

Вот еще, подумал на это Уильям. Нет у него никакой женщины, и не нужна она ему. Да и чем дочь сарацинского купца могла быть лучше той же гронвудской дочки конюха, которую он знал еще совсем мальчишкой? А теперь даже имени ее вспомнить не мог. Челядь, она и есть челядь, и де Шамперу ровней быть может! Нечего и думать о ней!

Но при следующей же встрече с дочерью сарацинского купца с ним вновь начала твориться какая-то чертовщина. Сабина, если подумать, была безукоризненно вежлива и отстраненна. Посмотрела сквозь него и сказала побелевшими губами:

– Мир вам, мессир.

Уильям опешил от такого прохладного приема и мгновенно позабыл, что сам собирался игнорировать ее существование.

– Что с вами? Вы больны?

Мессир, да вы бестактнее последнего конюха, выругался он на самого себя в мыслях, но Сабина этой бестактности даже не заметила.

– Нет, мессир, – ответила сарацинка бесцветным голосом, – я здорова.

Она, повторил про себя Уильям, здорова. А кто нет? Король, немедленно напрашивался ответ. Тот не появлялся на людях с самого приезда своего будущего зятя, а мать короля неожиданно для всех засобиралась присоединиться к паломничеству к Иордану… И последний конюх понял бы, что здесь что-то нечисто. Но что такого случилось с мальчиком, что его мать, по слухам, вознамерилась идти к священной реке пешком, словно крестьянка, вместо того, чтобы собрать вокруг короля лучших лекарей христианского мира?

Сабина на попытку расспросить ее отреагировала очень странно.

– Я скажу вам, если вы поклянетесь никому об этом не рассказывать. Даже Магистру вашего ордена. Клянитесь самым дорогим, что у вас есть!

Балдуин был болен и, судя по всему, тяжело, а она рассчитывала, что Уильям скроет причину болезни от собственного Ордена? Подобное было невозможно ни при каком раскладе. Иной рыцарь и вовсе бы солгал доверчивой девушке, поклялся бы всем, чем она пожелала, а затем выложил бы Магистру как на духу, что происходит во дворце. Но Уильяму подобные методы претили. Льенар бы сказал, что он дурень, раз ставит свою честь выше нужд Ордена и, возможно, всего королевства, но… К дьяволу политику, если она требует превратиться в подлеца, готового обманывать измученную переживаниями женщину!

– Благодарю вас, мессир, – неожиданно прошептала Сабина и опустила полные слез глаза куда-то в пол. – Похоже, что вы единственный честный человек в этом Святом Граде.

Уильям от такой похвалы растерялся еще сильнее. И в другой ситуации посмеялся бы над тем, насколько они оба политически недальновидны.

– Если… если вам что-то понадобится…

– Благодарю, – повторила сарацинка. – Я могу о себе позаботиться, мессир, – и уголки ее губ дрогнули в едва заметной улыбке, когда она добавила. – Теперь.

Уильяму захотелось наплевать на все приличия, притянуть ее к себе и целовать и тормошить, пока она не начнет смеяться, как в ту ночь на балконе. Собственные уверения в том, что дочь купца де Шамперу – а то и де Блуа, если говорить откровенно – не ровня, теперь действовали слабо. Настолько слабо, что в какой-то миг Уильяму захотелось написать обо всем этом матери. А после этого он еще и умудрился насмерть поссориться с Эдвардом – вот по кому Уильям уж точно не скучал за все те годы, что провел в Бейруте! – и до самого паломничества пребывал в состоянии плохо скрываемой ярости и горькой, совершенно детской обиды на весь мир.

Начались неприятности с того, что Жослен незадолго до полудня отыскал его на ристалище и потащил в сторону ворот прецептории, приглушенно шипя что-то вроде «Совсем из ума выжили, кто так делает, иди за мной сейчас же!». Уильям не понял, что вдруг привело аквитанца в такое недоброжелательное расположение духа, но послушно пошел следом, перед этим все же вывернувшись из чужой хватки. Тем более, что вид невысокого и порой даже кажущегося обманчиво-щуплым – так думал всякий, кому ни разу не доводилось скрестить с ним клинки – Жослена, тащащего за собой рыцаря на полголовы выше и едва ли не вдвое шире в плечах, со стороны, должно быть, казался весьма комичным. Самому Жослену было, в общем-то, все равно, а вот гордость Уильяма насмешек не терпела с детства и выслушивать хихиканье других рыцарей на ристалище не собиралась.

– Ты объяснишь мне, в чем дело или нет? – не выдержал Уильям, когда друг поспорил, отчаянно жестикулируя, с привратником у ворот прецептории и явно вознамерился выйти в город.

– Объясню, но не здесь, – отмахнулся Жослен и снизошел до человеческого разговора, когда Храм Соломона остался далеко позади. – Ты уж прости меня за непочтительность, но посоветовал бы ты своим домочадцам подбирать посыльных поумнее, а?

– А что случилось? – мгновенно насторожился Уильям. Из домочадцев ему писала только мать, да и та не могла написать ничего такого, из-за чего бы у Уильяма были неприятности, но с другой стороны… Кто знает, как отреагирует Магистр де Сент-Аман, узнав о том, что один из его рыцарей постоянно переписывается с семьей? Впрочем, постоянно – это слишком сильно сказано, письма из Англии в Палестину шли, бывало, по полгода. И еще столько же – в обратную сторону.

Но пресловутого отказа от семьи ради Ордена это не отменяло и вероятных вопросов со стороны Магистра не снимало. Льенар на такие вещи смотрел сквозь пальцы – «Что хочешь, любезный брат, делай, только совсем уж не наглей и магометанам головы рубить не забывай», – а вот Магистр мог и рассвирепеть.

– А случилось вот что, – ответил Жослен, сворачивая на какую-то узенькую улочку сродни той, в которой Уильяму однажды пришлось сражаться ради сарацинки в чадре. – Подъезжаю я, значит, к воротам из города, и тут мне чуть ли не под копыта бросается какой-то оборванец и начинает на ломаном лангедоке спрашивать, не знаю ли я благородного мессира Уильяма де Шампера? У него де к благородному мессиру послание от его матушки, и передать сие послание сказано лично в руки. Хвала Господу, что хоть этим озаботились!

– Жос, – недовольно сказал Уильям, нахмурив брови.

– Мои извинения, благородный мессир, – сухо ответил Жослен, явно не раскаиваясь в своих словах не капли. – Можешь злиться, но представь, что было бы, если этот, с позволения сказать, посланец столкнулся не со мной, а… Да с любым другим рыцарем он мог столкнуться, и результат был бы один! – воскликнул аквитанец и без предупреждения свернул в какую-то почти неприметную дверь, так что Уильям едва не проскочил мимо. Трактиром заведеньице можно было назвать с большой натяжкой, но уже через мгновение Уильяму стало не до разглядывания этой комнатушки, поскольку навстречу ему метнулся маленький и пухленький человечек в добротной, но явно знававшей лучшие времена одежде. И немедленно залебезил про то, как он рад наконец отыскать благородного мессира, как матушка благородного мессира передает ему наилучшие пожелания и как удивительно благородный мессир похож на своего отца.

У благородного мессира от такого заявления самым не рыцарственным образом вытянулось лицо и взлетели брови. Заявить нечто подобное мог только человек, в глаза не видевший Артура де Шампера.

– Я вас не знаю, – отчеканил Уильям и положил руку на навершие меча. – Где доказательства, что вас действительно послала моя мать?

С чего бы это леди Милдрэд было посылать к сыну незнакомого ему слугу, если в Гронвуде нашлась бы дюжина знакомых? На ассасина человечек был, конечно, не похож, но ассасины тем и славились, что могли притвориться кем угодно. А бастард принца Юстаса – немедленно вспомнились ему все предостережения Льенара – это фигура для Генриха Плантагенета крайне опасная. Как знать, может, у этого бастарда и в Святой Земле враги найдутся? С таким происхождением вообще хорошего ждать трудно.

Но человечек залебезил вновь, постоянно раскланиваясь, и сунул благородному мессиру запечатанное баронской печатью письмо. В Гронвуде человечек, представившийся Томом – трудно было представить себе имя распространеннее этого, – появился, по его словам, совсем недавно, прибился к знатным де Шамперам после смерти своего прежнего, не оставившего наследников хозяина и быстро зарекомендовал себя хорошим и верным слугой. Он обещал леди Милдрэд доставить ее письмо сыну так быстро, как только возможно это для смертного человека, и не подвел ее, мессир, как видите, не подвел!

Ну-ну, раздраженно думал Уильям, распечатывая письмо под болтовню человечка. В начале письма мать подтвердила заверения этого Тома, что он и в самом деле послан из Гронвуда, а затем Уильям прекратил читать и стиснул письмо в кулаке, смяв пергамент с такой силой, словно это было послание не от родной матери, а от злейшего врага. Человечек перестал лебезить и испуганно уставился на рассвирепевшего рыцаря, мгновенно сообразив, что тот сможет точно также смять не только письмо, но и горло незадачливому посыльному.

– Вилл, – осторожно сказал Жослен. То ли намекал благородному мессиру, что он и без того привлекает к себе слишком много внимания, то ли спрашивал, какие еще неприятности свалились на его бедовую рыжую голову.

– Поздравь меня, – процедил в ответ Уильям. – Мой брат женился.

Сколько ему было теперь? Восемнадцать? Хотя неизвестно еще, сколько времени этот Том добирался сюда с письмом… Да и какая разница?! Это не меняло того факта, что Гай…

Значит, вот оно как?! Для этого де Шампера невеста в Англии нашлась? Уильям вновь развернул смятый пергамент и отыскал имя. Силы небесные, сами де Клары девицу не пожалели! Знатны и богаты, отличная пара королевскому племяннику.

Уильяму внезапно захотелось бросить всё, швырнуть в лицо де Сент-Аману белый плащ и объявиться на пороге Гронвуда с женой в сотни раз красивее любой английской девицы. И, возможно, уже и с сыном, отсюда до Англии путь неблизкий. После чего вышвырнуть Гая с его девкой из де Кларов за порог и поставить благородного Артура де Шампера перед фактом, что все его земли унаследует сначала ублюдок Юстаса Блуаского, а затем и ребенок этого ублюдка от дочери сарацинского купца. Вот это будет скандал! А после этого можно и английский трон замахнуться, раз уже его так из-за этого травили. Будет им не Генрих II Плантагенет, а Вильгельм III Блуа! За что, как говорится, боролись, господа графы и бароны!