Текст книги "Курьер. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 61 страниц)

   – Я люблю тебя...

   Она поворачивает голову, не отрываясь прямым долгим взглядом буравит мои глаза, затем чуть слышно произносит:

   – Ты мне это уже говорил сегодня...

   – И что с того? – я пожимаю плечами и отворачиваюсь к огню. – Я готов повторять это снова и снова хоть каждый день, хоть каждую минуту...

   – А можно ли верить человеку, который в прошлом был актёром и сыграл немало ролей? – чуть слышно шепчет она, её рука нервно поглаживает подлокотник кресла.

   – А можно ли верить нераскаявшемуся преступнику, которого приглашают вдруг в правительственный совет? Понятно, что он продолжит врать и воровать, зато как преданно он будет лизать руку начальства, которое его протолкнуло туда... Я честен с тобой, Шела, пусть я и бывший актёр, а значит лицедей. Моя прошлая жизнь давно закончилась и ушла, теперь я живу этой жизнью... Я живу тобой...

   Я поворачиваюсь к ней, смотрю в её бездонные лучистые глаза, и всё внутри меня обмирает от восторга и от осознания того, что я сейчас держу в руках нежные пальчики моей сбывшейся мечты, вдыхаю аромат её тела, волос. Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь ещё, но её палец вдруг касается моих губ – я умолкаю, чувствуя, как он дрожит.

   – Я верю тебе, – шепчет она и глубоко вздыхает. – Просто всё как-то так быстро и неожиданно развилось, я не успела ни привыкнуть, ни свыкнуться с мыслью, что я теперь не одна... Ты очень шустрый тип, Андрей, несмотря на кажущуюся медлительность, впрочем как и все русские... Возможно, я и ошибаюсь, возможно я когда-нибудь пожалею об этом, но... – она делает глоток коньяку и прерывисто вздыхает, я молчу, ожидая развязки. – Но... Я тоже люблю тебя... Вот.

   Она смотрит на меня повлажневшими глазами, и я вижу, что она не врёт, что она действительно верит мне, а это значит... Да! Великий Космос! ДА!!!

   – Я никому никогда не говорила этого, – она ещё раз прерывисто вздыхает и отворачивается к огню. – Можешь считать меня дурой, можешь – стеснительной идиоткой, но ты первый, кто вызвал во мне эту бурю чувств и эмоций. Первый и наверняка единственный... Вот...

   Я ничего не говорю, а лишь беру её двумя пальцами за подбородок и наклоняюсь. Наши губы сливаются в поцелуе, её сильная рука обнимает мою шею, наши души раскрываются навстречу друг другу, и я чувствую, как жаркая волна страсти захватывает меня всего с головой...

   Мягкая медвежья шкура на полу у камина даёт нам приют...

   – Как это у тебя так получается?..

   – Что именно? – спрашиваю я лениво, лёжа на шкуре рядом с ней.

   Волна страсти, огня, безумства, порождённая любовными признаниями и огнём в камине, нахлынула, захватив нас целиком, и через пару часов ушла, сменившись ленивой безмятежностью. Никто нас не тревожит, остались позади будоражащие воображение и плоть стоны, горячечный шёпот, безумные ласки и дикий жар объятий, я, кажется, слышал, как пару раз открывалась дверь, но занятый своей любимой не обратил на это внимания.

   – Я имею в виду твои фокусы с ножом, – нетерпеливо поясняет Шела, отодвигаясь подальше, а я только сейчас замечаю, что вот уже некоторое время кручу в пальцах небольшой обрезочный ножичек для сигар – лезвие как рыбка пляшет, скользит, кружит в моих пальцах, отблёскивая то красноватым отсветом камина, то серебристым сиянием ламп, переворачивается, кружит, подталкиваемое и направляемое выверенными осторожными движениями. – Где ты им научился? У нас таким фокусам не учат, я бы знала...

   – У нас нет, – спокойно отвечаю, продолжая подбрасывать, переворачивать, прокручивать лезвие между пальцами, перехватывая его то так, то эдак. – Это всё моё творческое наследие. Перед поступлением в Академию я несколько лет кем только не батрачил: и клоуном, и фокусником, и метателем ножей в разных цирках, пару раз даже укротителем выступал... А в любом цирке работает такой принцип: либо ты показываешь три уцелевших пальца на руках и всем громогласно заявляешь, что ты уже сорок лет метатель ножей, либо ты ведёшь себя тише воды ниже травы, учишься потихоньку и через некоторое время действительно становишься настоящим профессионалом, при этом сохраняя все пальцы в целости и сохранности.

   Я покрутил кистями рук, сжал и разжал пальцы, ножичек исчез. Шела приподняла голову и удивлённо посмотрела на меня, я коснулся её прически, погладил по голове, почесал за ушком, отчего она мечтательно замурлыкала, и тут вдруг вытащил ножичек у неё из уха.

   – Ай-яй-яй, – улыбаясь, заявил я, – красть игрушки у маленького ребёнка нехолосо. Я всё маме рассказу... – загнусавил я.

   Ножичек скользнул между пальцами, я поддел его ногтём большого пальца, перевернул, подбросил в воздух, ухватил двумя пальцами за кончик лезвия и резко метнул. Нож свистнул, с невообразимой скоростью пронёсся через комнату, перевернувшись в воздухе, и с глухим стуком вонзился в дверной косяк, чуть пониже еле заметной трещины, оставшейся с прошлого раза, которую Альберто уже успел залакировать.

   Шела захихикала и поёжилась, я обнял её и тут вдруг получил сладкий и тяжёлый поцелуй в губы, я выгнулся дугой, прижимаясь к ней, и ощутил, как её руки скользят всё ниже и ниже по моему телу.

   – Тётенька, а это не страшно? – прогнусавил я тоном маленького дитяти ей в ухо и легонько прикусил мочку её ушка.

   – Не бойся, деточка, – фыркнула она и эротично рассмеялась, – это не больно и не страшно, и мама не наругает...

   Нас снова затопила тяжёлая волна страсти. Последнее, что я помнил, прежде чем окунуться в нёё с головой, был яркий и игривый смех Шелы и её солнечная улыбка, затем я поцеловал её, и время перестало для нас существовать...

  * * *

   – Ё-МОЁ!!!

   Я еле успел вовремя двинуть шарик влево, сработала аварийная система корректировки курса, мой скутер резко нырнул влево, сбросил скорость и прижался к торцу здания, этой своеобразной обочине воздушной магистрали.

   – Замечтался, блин, придурок, – рассерженно обругал я сам себя и вздохнул, успокаивая бешено бьющееся сердце, воображение услужливо нарисовало последствия воздушного столкновения скутеров, и я задышал ещё чаще.

   Попытавшись успокоиться, я потёр ладонями лоб и глаза, после чего взялся кончиками пальцев за мочки ушей – старый цирковой приём, работает, как правило, безотказно. Я прикрыл глаза, вздохнул полной грудью, отрешившись от всего мира, и тут вдруг раздался резкий настойчивый сигнал. Я скосил глаза, посмотрел на экран наружного сканера и воздел очи горе – положительно сегодня был день сюрпризов...

   – Превышение скорости на воздушной магистрали, выезд на встречную полосу движения, игнорирование сигнала ограничительных маяков, создание аварийно-опасной ситуации, – бубнил голос инспектора движения у меня над ухом, – а также парковка и стоянка в запрещённом месте...

   – Какая парковка, господин инспектор? – возмутился я, пытаясь вспомнить его инициалы и звание, которые он мне пробубнил минут десять назад. – Я...

   – Вы, Преображенский, – инспектор в очередной раз заглянул в моё удостоверение и прожевал вдумчиво мою фамилию, – очевидно не знаете, что вышли новые Поправки к Закону о движении воздушного транспорта, согласно которых вы не имеете права находиться в месте, где парковка и стоянка запрещены, более пяти минут, – инспектор сверился по часам. – Штраф за нарушение этих правил невелик, ситуации могут быть всякие, тем более что некоторые оговорены в существующих Поправках, однако вы должны сознавать, что стоянкой у обочины создаёте аварийно-опасную ситуацию. Сознаёте?

   – Сознаю, господин инспектор, – покаялся я.

   – Вдобавок следует учесть, что это не единственное ваше нарушение, – тянул этот усач в форме, ободрённый молчаливой поддержкой своих двух напарников, которым явно было не на что позавтракать, а тут как раз я подвернулся. – С учётом всего думаю, что одним штрафом вы не отделаетесь, – он пригладил роскошные усы и гаденько улыбнулся. – Придётся составить протокол и изъять вашу лицензию на соответствующий срок...

   – Д-да, – выдавил я, вовремя прикусив язык и вспомнив, что никакой лицензии у меня отродясь не водилось. – Господин инспектор, а может быть, ну... как-нибудь договоримся?.. Зачем штраф? Разве мы с вами не люди?..

   – Вы что мне взятку предлагаете? – нахмурил он свои густые брови.

   – Никак нет, господин инспектор! – я в испуге поднял руки. – Вовсе не взятку! Я уверен, что вы свято блюдёте честь мундира и не порочите свою службу взяточничеством. Это так... подарок... От чистого сердца вам за долгие годы службы, за...

   – Слушай, Преображенский, – перебил он меня сердито, его глаза засверкали злым огнём, – я в транспортной инспекции работаю не за деньги, а за совесть, так что взятки мне можешь не предлагать! Не возьму, не посмотрю, а за дачу взятки должностному лицу такой штраф впаяю, что вовек не расплатишься! Ни взяток, ни подарков мне твоих не надо! Понятно?! – рявкнул он, подперев вдруг подбородок, и я увидел, как у него на пальце блестит и переливается золотая печатка с инкрустацией сапфирами и изумрудами, и понял, что договоримся за милую душу...

   – Полста пять, приём! Полста пять, ответьте! – загремел вдруг служебный коммуникатор в кабине их скутера, и все мы невольно вздрогнули от неожиданности.

   – Полста пять на связи, – отчеканил один из инспекторов, сидящий у панели управления, склонившись над засветившимся экранчиком. – Что произошло?

   – Полста пять, приказываю вам срочно проследовать в направлении проспекта Героев колонизаторов к филиалу Единого системного антикварного хранилища, где совершено нападение на грузовой конвой с антиквариатом. В этом направлении уже выдвинуты патрульные машины гвардии СБФ...

   – Центральная, у нас здесь нарушитель, – промямлил нерешительно инспектор, взглянув на меня.

   – Вы что первый день работаете, инспектор? – презрительно выплюнул рассерженный голос задёрганного вызовами диспетчера из коммуникатора. – Установите штраф-маяк и немедленно отправляйтесь в пункт назначения! Это приказ!

   – Есть, – вяло козырнул инспектор и повернулся к тому, который говорил со мной. – Вы всё сами слышали, сэр...

   Тот кивнул и посмотрел на меня таким взглядом, что мне показалось, будто он хочет оторвать мне ухо и съесть – повод для такого взгляда, разумеется, был, они с утра видите ли наверняка не жрамши, а тут деньги сами в карман лезли, пока из Центральной директива не пришла "лететь – всех спасать!".

   – Да, это служба... – проворчал инспектор и, повернувшись к своим коллегам, стал рыться в бардачке скутера.

   Выудив оттуда штраф-маяк – небольшой диск размером с ладонь и толщиной в два пальца – он поместил его аккурат над генераторным отсеком моего скутера и убрал пальцы, цепь разомкнулась, магнитные захваты щёлкнули и намертво приклеились к обшивке корпуса. Я незаметно вздохнул: избавиться от этой штуковины весьма непросто, сенсоры магнитных захватов реагируют лишь на определённый рисунок кожи на пальцах, а если штраф-маяк не снять, то через некоторое время сработает таймер, который запустит высокочастотный электромагнитный сигнал, а тот мало того что уничтожит всю программную начинку скутера, так ещё и собьёт настройку сверхчувствительных кристаллов генератора, после чего скутер можно будет поставить в угол в качестве декоративного пылесборника.

   – Принцип действия штрафного маяка знаком? – спросил инспектор, повернувшись ко мне.

   Я понуро кивнул.

   – Что ж в таком случае вам остаётся лишь обратиться с этим документом, – он протянул мне протокол, – в ближайшее отделение транспортной инспекции, где вам определят размер штрафа. Срок я вам установил пять дней. Прощайте. Будьте бдительны на трассах.

   – Всего доброго, – улыбаясь как китайский болванчик, выдавил я сквозь зубы.

   – Чтоб тебя подстрелили в одно место, чтоб на тебя нейтронная звезда упала, – прорычал я, когда скутер с инспекторами отчалил от меня и унёсся в сторону Героев колонизаторов, – чтоб у тебя генератор взорвался, чтоб тебе пятьсот вольт схлопотать!..

   Я б изъявлял свои чувства ещё долго и со вкусом, если бы не сигнал коммуникатора, раздавшийся у меня сбоку. Я заткнулся и посмотрел на экран – звонил Грэй. Удивившись этому, я нажал клавишу принятия вызова и приготовился что-нибудь сбрехать.

   – Где тебя носит? – ворчливо осведомился он.

   – Инспектора тормознули, – выплюнул я брезгливо.

   – Правильно – неча ездить как подстреленный по встречным трассам, – рыкнул он в ответ. – Ладно, скажешь мне спасибо, когда приедешь наконец.

   – За что это "спасибо" вдруг?

   – Как "за что"? – от удивления у него изо рта чуть сигара не выпала. – Да за то, что я увёл их от тебя! Давай чеши к станции шаттлов, да побыстрее!

   – Ты их увёл от меня? – я наморщил лоб, пытаясь понять его загадочную речь, и тут у меня в голове прояснилось, даже стыдно стало за собственный "могучий интеллект"...

   Единое системное антикварное хранилище (ЕСАХ) не перевозит антиквариат в грузовых поездах, даже если правительство планеты, где находится филиал или музей, куда необходимо доставить ценности, обеспечивает вооружённый конвой, – слишком велик риск нападения со стороны бандитских формирований. Конвой, перевозящий предметы, ценность которых зашкаливает за миллионы кредитов, становится слишком лакомой добычей, на захват которой можно бросить любые силы, поэтому служащие ЕСАХ используют другой способ транспортировки. Хранилище связано с каждым существующим музеем и своими филиалами особыми Линиями доставки, основанными на законе темпоральных перемещений материальных предметов Краузе-Левенкова – две герметичных особо охраняемых камеры соединены специальным алгоритмом, который работает только при парной готовности обеих камер, в противном случае он отключается, посылая сигнал тревоги, из-за чего взлом этой сети практически невозможен. Когда в одну из камер помещается предмет или предметы, срабатывает датчик темпорального поля, алгоритм зацикливается сам на себя, возникает критическая ошибка, происходит сбой системы и... предмет перемещается во вторую камеру, где бы она ни находилась, а первая становится пустой, алгоритм возвращается к открытому циклу и при необходимости используется повторно. Идея темпорального перемещения на неограниченные расстояния, схожая по принципу работы с идеей телепортации материальных тел по фотонному лучу, возникла относительно недавно, зато оправдала себя целиком и полностью и с экономической точки зрения, и с технической, после чего необходимость в грузовом конвое просто-напросто отпала как неэффективная. Так что какое уж тут разбойное нападение...

   Всё стало ясно...

   – Грэй, дружище, спасибо тебе, – проникновенно и прочувствованно произнёс я, прижав руки к груди.

   – Сказал же – скажешь спасибо, когда приедешь, – заржал довольно этот здоровяк.

   – Я тебе ещё памятник у себя в комнате поставлю, – пообещал я, – и буду каждый день целовать ему ноги и совершать ежеутренние молитвы.

   – Ладно тебе, – отсмеялся он. – Приедешь, попробуем разобраться со штраф-маяком. Давай поскорее, у Старика случился приступ геморроя, и он ходит тут, терзаемый желаньем всех озадачить проблемами и работой. Не забудь зайти ко мне!

   – Помню, – весело отозвался я. – Ты ведь так и не сообщил зачем?

   – Приедешь – узнаешь, – лаконично отозвался Грэй и разорвал связь.

   Я пожал плечами, глубоко вдохнул и выдохнул, сбрасывая нервное напряжение, и положил пальцы на шарик управления.

   Мой скутер неспешно отвалил от обочины и вклинился в общий поток воздушного транспорта, в котором несколько минут назад растворился скутер инспекторов, так и не дождавшихся возможности пообедать. Сбоку от меня вставало солнце, оно пока ещё было скрыто за корпусами домов и строений, но свет его уже заливал океаном своего сияния улочки и проспекты внизу, скользил по ним, разливаясь как вода в половодье; я вырвался из ловушки зданий и небоскрёбов, сворачивая на боковое ответвление воздушной трассы, которое вело аккурат к станции шаттлов, и обомлел... Сколько раз уже видел, а всё равно поражаюсь: Солнце сияло миллиардами цветов, переливалось оттенками, в атмосфере Деймоса оно казалось то бледно-розовым, то жёлтым, то оранжевым, то огненно-красным, это наслоение красок, это многообразие оттенков всегда удивляли и восхищали меня. А внизу подо мной простирались равнины, когда-то безжизненные, безлюдные и каменистые, они с возникновением атмосферы на Деймосе приобрели золотисто-зеленовато-розовый цвет, природа постепенно брала своё, экосистема спутника была уникальной, её запрещено было изменять и вмешиваться, и вот теперь... Станция шаттлов и посадочные площадки утопали в удивительной зеленовато-красной высокой траве, а административные и технические здания, а также зона парковки скутеров были окружены невысокими деревцами, которые мелодичным шелестом своей золотистой листвы навевали мир, покой и гармонию... Уничтожать всё это, вторгаясь в экосистему, было бы святотатством, поэтому никто и не вторгался, разве что совсем уж дикие туристы, но таких быстро брали в оборот клирики Белой Башни.

   Я вырулил на парковочное место и стал высматривать шаттл, отправляющийся на Марс. Следовало поспешить уладить дела с заказом, да и к Грэю зачем-то ещё забежать. Интересно, зачем? За ложкой очередных сплетен?..

Глава 11

   С самого начала всё как-то пошло очень странно и непонятно, как-то совсем не так, как я привык всё делать и получать, узнавать и запоминать; с того момента как я прибыл на фирму, меня вдруг захлестнул водоворот событий, диалогов, интонаций, полунамёков, в котором затруднительно было бы разобраться даже с моим актёрским прошлым. Такое впечатление возникало будто бы, прибыв на фирму и опоздав-то всего ничего, на полчаса, я оказался не в привычной знакомой и изученной до мелочей атмосфере, к которой привык за несколько лет работы, а в каком-то непонятном ведомстве, занимающимся лишь дознанием, выяснением и выбиванием информации из всяких подопытных кроликов навроде меня...

   – Здравствуйте, Зизольдий Гурабанович, – поздоровался я приветливо, входя в его кабинет, предварительно постучав. – Можно войти?

   – О-о-о, Андрей, – изобразил он бурную радость, – рад тебя видеть наконец-то... И ведь почти не опоздал, всего-то на полчаса задержался, – добавил он, посмотрев на часы, висящие на стене напротив его стола, и взмахом руки пригласил меня войти.

   – Простите за опоздание: на станции шаттлов с расписанием отбытия не дружат, вот и задержали отправку ближайшего на целый час из-за временных нестыковок, а дальше уж я летел, как мог, – пробормотал я, садясь в кресло и вспоминая, как угробил почти целый час на поиски местного кафетерия, потому как неожиданно проголодался.

   – Ничего, ничего, – пошлёпал он губами, – прогресс заметен – раньше ты опаздывал не меньше чем на час-полтора...

   – Виноват, – я потупился и опустил взгляд.

   – Ох уж эта молодость, – понимающе произнёс он и довольно метко (и, разумеется, совершенно случайно!) плюнул мне в лоб, мужественно вытерпев это, я решил дождаться хоть какого-то дальнейшего развития событий.

   – Так вот, Андрей, – спохватился он через полминуты, судя по неземному выражению лица вернувшись из воспоминаний о старых добрых временах своей молодости, – есть один хороший заказ на доставку информации, который поступил от нашего старого клиента. Задача проста – доставить вирр и вернуться на фирму, сложностей по ходу выполнения возникнуть не должно, потому что линия связи с этим клиентом у нас налажена, устойчива и хорошо защищена от взлома, насчёт акций со стороны конкурентов можно не беспокоиться. Но! – он поднял палец, призывая к вниманию, наклонился ко мне через стол и проговорил еле слышно:

   – Поступило сообщение из анонимного источника, которому я доверяю настолько, насколько вообще могу верить таким вот источникам, что в последнее время участились случаи копирования и кражи конфиденциальных данных с целью их последующего вскрытия и дешифровки, причём случаи эти происходят сплошь и рядом, и наша фирма не исключение...

   Я поёрзал в кресле, собираясь с мыслями, и стал заранее прикидывать варианты, куда меня может завести след логической цепочки его повествования.

   – Я всё проверил и перепроверил, – продолжил Капитошкин, сцепив пальцы в замок, – специально по моей просьбе отдел аналитиков из тех, что непосредственно подчиняются только мне и Аластору, проработал кое-какие факты и пришёл к любопытным результатам: информация, которую от нас требуют заказчики, добывается, обрабатывается, анализируется и повторно кодируется, после чего курьеры доставляют её клиентам, однако где-то на этапе логической обработки и первичного анализа некоторые информационные узлы копируются и вместе с определёнными фрагментами кода-ключа пересылаются на неизвестный удалённый сервер...

   Сказав это, Капитошкин воинственно выпятил челюсть, а я обомлел – мне совсем не понравилось, куда он начал клонить.

   – Простите, Зизольдий Гурабанович, – начал я, требовалось срочно выяснить детали проведённой проверки, теперь я уже догадывался, с какой такой целью меня мог позвать к себе Грэй, – а что это за анонимный сервер такой? Откуда?..

   Я умолк, потому что понял...

   – Вот-вот, Андрей, – продолжил, улыбаясь, Капитошкин, – ты правильно догадался. Центр защиты информационных и темпоральных контактов (ЦеЗИТеК, Центр) заинтересовался этим сразу после гибели Шамрина, когда мы предоставили все необходимые материалы в его аналитические отделы. Ты сам знаешь, что в соответствии с Гражданским и Трудовым Кодексами, а также с Договором об использовании информационных ресурсов мы были обязаны это сделать...

   Я кивнул, напряжённо обдумывая его следующие возможные ходы.

   – Аналитики Центра провели расследование и выявили факты частичного хищения информационных блоков, которые проводились и на нашей фирме, и в конторе Глеба Овчинникова, и на фирме Эдуарда Пецелапо. Помнишь хоть их?

   Я снова кивнул и негромко прочистил горло, откашлявшись.

   – Обнаружили ещё одну интересную деталь, – продолжил Капитошкин. – Шамрин погиб в результате многочисленных пулевых ранений, однако в этом виноваты не наёмники конкурирующих фирм, они-то как раз таки были далеко, Шамрин смог от них оторваться, а некий субъект неизвестного пола, одетый в чёрный мужской костюм, смокинг. Этот субъект ликвидировал курьера, после чего НЕ донёс по назначению вирр-диск с информацией, а попросту его уничтожил. Вопрос: зачем он это сделал?

   – Но ведь, – я замялся, не зная, что сказать, – судя по фотографиям, Шамрину на голову надевали устройство для считывания ментальных импульсов мозга, так называемый "краб"... Может информация вовсе не была уничтожена, а...

   – Банальное заметание следов, так как с нами связался клиент и пожаловался, что мы не выполнили заказ, после чего со счетов фирмы были возвращены деньги, – фыркнул Капитошкин, плевком угодив мне в глаз, и тут же насторожился:

   – По каким это фотографиям?

   – Э-э-э, – я замялся, чувствуя, что зря всё это ляпнул, надо было выкручиваться как-то, – понимаете, Зизольдий Гурабанович, я видел некролог Шамрина, на фотографиях хорошо видны отметины от захватов "краба"...

   – Врёшь, Преображенский, – Капитошкин напрягся и даже перестал шлёпать губами, – не мог ты видеть некролог, его сразу же отправили спецдоставкой в аналитический отдел Центра. Какие фотографии, я тебя спрашиваю?!

   – Грэю пришли с анонимного сервера, – промямлил я убито, – он мне их показывал, удивлялся, он даже пытался отследить сервер, однако тот был замаскирован за паутиной ложных, и ничего не добился...

   – Какая прелесть, – промурлыкал Капитошкин. – Грэю значит, да? За несколько секунд до смерти Шамрина БОГА перехватил координаты темпорального прыжка, ориентированные на констант-сигнал активатора. Модуляции констант-сигналов имеются лишь у Аластора Грэя и Бенефициуса Грина, а полный доступ к БОГА имеет лишь центральный компьютер Аластора! Фотографии, да?! А кто их мог сделать?! Что это за сервер такой анонимный?! Не тот ли случайно, на который по подозрениям аналитиков Центра сливается украденная информация?! – гаркнул он так, что у меня аж уши заложило.

   – Ладно, Преображенский, – прочавкал он, успокоившись, – это, увы, не твоя работа, а моя личная головная боль, моя и аналитиков Центра. Так вот, что от тебя требуется... От тебя требуется доставить клиенту вирр с информацией, при этом ничего никому там не поломав по дороге – это наш старый и уважаемый клиент. Предупреждаю, возможно возникновение внештатных ситуаций, так как он состоит на учёте у психиатров, причём довольно долгое время... Пусть Кузьма и Славен обеспечат тебя всем необходимым, а Грэй... – Капитошкин покряхтел и откинулся, наконец, на спинку кресла. – Грэй... В этом заключается мой второй интерес – информационный блок ещё не обработан и не проанализирован, поэтому утечки информации пока ещё не было и, будем надеяться, не будет. Ты отправишься на доставку заказа, а я в это время прослежу за всем, и в случае возникновения несанкционированного копирования данных вместе с аналитиками попробую отследить, откуда оно идёт.

   – Это называется – вперёд на мины, – горько усмехнулся я.

   – Именно так и называется, – спокойно подтвердил этот верблюд, угодивший на этот раз мне в ухо. – В связи с этим, а также с невыясненными до конца обстоятельствами касательно темпорального пласта, в котором будешь работать, плачу двойную ставку...

   – То есть? – я навострил уши.

   – Пять тысяч кредитов. Спокойнее, юноша! – прикрикнул он, когда увидел, что я чуть слюной не подавился и захватал воздух ртом как рыба.

   – Простите, Зизольдий Гурабанович, – проблеял я, когда немного отдышался, – у меня два вопроса.

   – Всего два? – поднял он бровь и добавил еле слышно в сторону:

   – Везучий ты человек...

   – Первый: есть ли смысл подозревать конкретно одного Грэя, когда в отделе у него работает немалое количество людей? И второй: почему вы всё это рассказываете именно мне?

   – Отвечаю на первый вопрос – я всегда подозреваю всех без исключения, тем более в такой ситуации, когда на кону репутация фирмы, моя работа как таковая и астрономические суммы штрафов за несоблюдение "коммерческой тайны", – холодно отозвался Капитошкин и поплямкал губами, размышляя. – А вот со вторым вопросом сложнее, Андрей. Отвечу так – я знаю, что ты не разболтаешь всё, что я тебе здесь наговорил, всем подряд, и в то же время я знаю, что ты сейчас поскачешь к Аластору и передашь ему все мои слова, а мне это выгодно в определённом отношении; я предчувствую и опасаюсь, что гибель Шамрина не первая и не последняя, доказательство тому – нападение на Побережного того же субъекта в чёрном костюме. В данном случае мне понадобится вся твоя помощь, а ты мне сможешь эффективно помочь только, если будешь разбираться в ситуации. Понятно?

   – Д-да, – выдавил я, понимая, что Капитошкин смог подцепить меня на небольшой но очень острый крючок. – А если я откажусь участвовать в этих шпионских играх?

   – Ты лучший курьер из всех, кто работает на фирме, – помолчав, отозвался Капитошкин. – Тебя выгодно отличает наличие мозгов, зачатков логики и интеллекта. Если я привлеку к этому делу кого-то другого, не такого умелого как ты, его вероятная гибель, а также возможная гибель других курьеров наверняка будет на твоей совести.

   Я внутренне похолодел – крючок вонзился глубоко и теперь уже напоминал собой гарпун.

   – Ну что ж, – Капитошкин пожал плечами, – инструктаж окончен, давай двигай к Грэю за вирром, не забудь сообщить ему, что я нанял тебя шпионить за ним и его отделом – мне очень интересно будет посмотреть на его реакцию – после чего принимайся за работу.

   – А... ведомость?.. – я помахал пустой рукой, вставая.

   – Иди, – отмахнулся Капитошкин, – Кузьма и Славен предупреждены, а ведомости не будет – заказ не совсем официальный, всё-таки это наш самый старый клиент.

   Он посмотрел на часы, встал из-за стола и решительными взмахами рук выпроводил меня из кабинета.

   – Только помни – поосторожнее с ним, он человек неуравновешенный, а охрана у него нервная, так что будь осторожен.

   Дверь закрылась прямо перед моим носом, и я оказался в коридоре. В голове моей суматошным водоворотом мельтешили и кружились всякие разные мысли, на ум упорно лезла какая-то бредовая абракадабра, однако разум гнал её прочь, серое вещество бурлило и кипело от огромного количества фактов, догадок и домыслов, столь внезапно посетивших меня. Я развернулся и побрёл по коридору, на автопилоте выбрав правильный маршрут в лаборатории Грэя, по пути пытаясь систематизировать услышанное от Капитошкина.

   "Если Капитошкин прав, и кто-то из наших действительно подрабатывает "кротом", – мысли о том, что этим кем-то теоретически мог быть и Грэй, я даже не допускал, – то какой толк сейчас об этом трепаться на всю фирму, ведь то что знает Грэй, уже через несколько минут будет знать и Элечка, а потом и весь персонал фирмы, – размышлял я, проходя мимо поста охраны, краем глаза отметив, что цербер причёсан, прилизан, держит хвост пистолетом, занял боевую стойку у мониторов и усиленно работает. – Какой толк трезвонить, если "крот" после этого наверняка заляжет на дно? Или не заляжет? А может Капитошкин просто делает ставку на Грэя, а сам будет бдить и ждать? Как-то всё нелогично... Хотя, – меня вдруг посетило озарение, – а если Капитошкин знает, что Грэй и его отделы не "сливают" информацию, но всё равно давит на них, чтобы "крот" проявил себя, увидев, что его никто не подозревает...".

   Я спустился по лестнице и толкнул дверь в информационный отдел.

   "Ещё один вопрос – зачем Капитошкин мне всё это сообщил? – я остановился возле стены и задумался. – То что он говорил мне про мои навыки, конечно, было приятно слышать, но я вовсе не супергерой, а к услугам Капитошкина аналитический отдел и церберы из отдела безопасности плюс все службы Центра, если тот заинтересован в расследовании гибели Шамрина. Какая здесь моя роль? Моё дело обезьяной прыгать, куда скажут, и не трепаться, сохраняя тайну личности и заказа, а не играть в шпионов. Где логика? Или логика именно в том, чтобы отвести всё внимание от претендентов на роль "крота", дабы те раскрыли себя? А может он и меня подозревает, поэтому и дал такое дурацкое поручение – рассказать Грэю всё услышанное от этого старого интригана? Ох-х, как всё в жизни сложно, если б кто знал...".

   – Ну и чего встал? – раздался густой похожий на медвежий бас у меня над ухом, да так неожиданно, что я вздрогнул. – Здесь вроде камня указательного с надписями "Налево пойдёшь...", "Направо пойдёшь..." нет. Заходи, гостем будешь, сейчас барашка молодого зажарим, вином горячим угостимся...