Текст книги "Курьер. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 61 страниц)

   Кошмар... Я передёрнулся, как наяву увидев перед собой белые лица своих напарников из экстренной группы. Неужели сейчас придётся опять?.. Опять?

   – Вряд ли, – Ольга как будто прочитала мои мысли. – Но всё возможно. И не кривись так – мне от этого смеяться хочется.

   – Ладно, – я скорчил самую кривую рожу и услышал её короткий смешок. – Лирику в сторону. Мне ещё к Кузьме надо зачем-то наведаться, так что давай поспешим.

   – Начинай задерживать дыхание, – пробормотала Ольга вдруг, замедляя шаг, – впереди несколько человек. Идут к нам навстречу. Быстро идут...

   – Кто именно? – шепнул я, сосредоточиваясь и восстанавливая полный мысленный контроль над органами. Прощупав внутренним зрением организм, я со вздохом послал мысленный приказ и ощутил, как рядом с сердцем потяжелело и потеплело – чип реверсивной системы питания органов активировался и был готов к работе, можно было замедлять биение сердца и прекращать дыхание. Будь оно всё проклято – мерзкие ощущения уже начинали терзать мою нежную психику.

   – Кажется, Чуднов со своими, – неуверенно шепнула Ольга, прижимаясь ко мне. – Идут слишком быстро...

   – Идут выяснять, что случилось в душевой, – догадался я. – Осторожнее, у группы Чуднова всегда полный комплект локаторов. Прижмись к стене, замри и не дыши. И даже не моргай.

   – Да уж понятно, – прошептала она одними губами, вжимаясь в стену и закрывая глаза.

   Я довольно кивнул, бесшумно разбежался, взбежал по стене и прилип к потолку, цепляясь за малейшие выступы и трещины, где и завис, выжидая; сердце, от перегрузки взыгравшее, быстро успокаивалось, замедляя ритм; кровь, шумевшая в ушах, потекла медленной неспешной рекой; я ощутил подкрадывающуюся тошноту и слабость – тело стремительно теряло температуру – появилась вялость и дрожь в пальцах; я начал засыпать, и тут вдруг в груди кольнуло, да с такой силой, что я незлым тихим словом помянул Триединого – чип заработал, принимая на себя часть функций сердца: дыхание прекратилось – лёгкие работали сами на себя, кровь принудительно обогащалась кислородом и колониями наноботов, которые делали её то тяжёлой, то лёгкой, меняли полярность, из-за чего она и без качающей мышцы продолжала неспешно течь по организму, снабжая жизненно важные органы, питая их... Невидимый... А теперь ещё и абсолютно неслышимый. Я улыбнулся, перебарывая тошноту, подкатывающую к горлу, – побочный эффект, что поделаешь. Нашему капризному организму не нравятся ни темпоральные преобразования, ни вот такие выкрутасы...

   Чуднов со своими приблизился и встал прямо под нами, я навострил уши, сканируя обстановку, услышал поскрипывание комбинезонов из полимера с углеволокном – бойцы крутили головами, переминались и, судя по запахам, явно были недовольны – потом раздался характерный писк терморадара, я напрягся, но тут же услышал, как Чуднов засопел сердито – терморадар явно врал или показывал одно большое яркое пятно как раз на том месте, где стояли его ребята.

   – Почему именно здесь? – пробормотал один из бойцов.

   – А где по-твоему они ещё пройдут? Здесь пройти больше негде, – ответил второй.

   – Это ты так думаешь, – раздался третий голос. – На самом деле из душевой существует как минимум три выхода. Сколько их на самом деле, один Триединый знает.

   Я мысленно покивал, соглашаясь. В своё время несколько чудаков с помощью восстановленного строительного робота умудрились проделать лаз из душевой наружу, замаскировав его унитазом, и преспокойно смывались через него, когда им хотелось. Потом бдительное начальство раскусило их шалости и пустило по лазу волну отходов, после чего приунывшие и дурно пахнущие чудаки приутихли. Но ненадолго...

   – У меня сигнал на радаре! – сообщил вдруг кто-то, и я моментально насторожился, умоляя, чтобы только нас не заметили. Только драки с Чудновым мне ещё не хватало!

   – Человек. Неподвижен. Место нахождения – выход из душевой, – отбарабанил торопливо кто-то, видать, молодой ещё совсем, рвение в послушание не успело перерасти.

   – Неподвижен? – Чуднов заинтересовался. – Кто?

   – Судя по очертаниям тела – мужчина. Лежит неподвижно. Даю контрастный запрос....

   – Погоди, – бывший капитан особых частей СБФ остановил торопыгу. – Это не наш клиент, так что не мельтеши. Группа, слушай мой приказ: включить сканеры пространства, разбиться на тройки и двойки, осмотреть и проанализировать всё, докладывать мне даже о малейшей тени – подозреваю, что они в "Амальгамах"... Вперёд!

   Сканеры пространства... Зараза! Я стиснул зубы, не давая воли слабости, съедавшей мои силы постепенно, заставляя себя держаться практически за воздух, а пальцы ныли и горели огнём, не сдаваясь и не поддаваясь подающей блеющий робкий голос панике. Сканеры пространства... Поглоти их Бездна, эти штуки не обманешь даже с помощью "Амальгамы", всё равно отыщут.

   Подо мной раздался тихий шорох, группа, разбившись по парам, начала доставать приборы и активировать их, я как только мог быстро перебирал в уме все возможные варианты и упорно возвращался к одному, который был мне доступен – драка. Внезапное нападение сверху. Но ребята Чуднова не новички, я смогу справиться с двумя-тремя, а остальные за это время придут в себя и начнётся форменная свалка, а тогда они меня попросту повяжут. Как же быть?! Что же делать?! Я лихорадочно думал, уже чувствуя, что начинаю скользить, однако ничего толкового придумать не мог.

   И в этот момент требовательно замурлыкал мой коммуникатор – Шела соскучилась и жаждала общения. Внутри меня всё обмерло, шорох подо мной резко прекратился, я выругался так длинно, как только мог, повернул голову, прикидывая, и успел увидеть в последний момент, как от стены на бойцов прыгнула Ольга. Её реакция была сверхчеловеческой, а сила так и вовсе неизмеримой, двое бойцов отлетели к стенам, ударились головами и затихли, ещё троих она расшвыряла как младенцев, и в этот момент на неё бросился сам Чуднов. Я видел бывшего капитана в действии и знал, что произойдёт сейчас, поэтому, оторвавшись от потолка, мягко приземлился, вскочил и собрался бить коротко и мощно, и... успел увидеть, как Чуднов катится по полу, сжимая одну руку, неестественно вывернутую, другой, а Ольга разворачивается к остальным.

   – Стой, – шепнула она, проскальзывая мимо меня в лёгком изящном пируэте и выхватывая мой коммуникатор из кармана. – К Старику пойдёшь один, я уведу их подальше. Дождись меня там.

   И в этот момент она сделала то, чего я никак не мог ожидать: хрупкая изящная женщина одной рукой перехватила летящий в неё плоский десантный нож, развернула и не сбавляя скорости ударила рукоятью в горло хозяина. Второго она попросту смела, метким жестоким ударом костяшками пальцев в горло швырнув его на метр назад и практически обездвижив.

   "Иди", – шепнули её губы, когда она на мгновение повернулась ко мне, перед тем, как скрыться в коридоре, ведущем обратно в душевые.

   Оставшиеся бойцы, оправившись от изумления, поспешили за ней, прохромал и Чуднов, стискивая зубы от боли в сломанной руке. Я встрепенулся, осмотрелся и помчался наверх, мысленным приказом отключая чип и с жадностью и наслаждением вдыхая глоток воздуха, которого так требовали мои лёгкие. Встретимся у кабинета Старика, если я правильно её понял...

   Ну, хорошо. Буду ждать тебя там, Оля!

  * * *

   – Что группа Чуднова?

   – Они справились, господин.

   – Прекрасно. Какие-либо сведения ещё имеются?

   – Нет, мой господин. Всё под контролем и пока не отклоняется от запланированного.

   – Не люблю сюрпризов в самом конце.

   – Их и не будет, господин. Всё точно рассчитано, всё идёт в полном соответствии с планом.

   – Не всё раб. Есть ещё кто-то – я это нутром чую. Найти бы его... Или её. Ты выяснил, кто вышел с ним на связь?

   – Нет, господин. Канал был зашифрован модифицирующимся кодом с алгоритмом "Хамелеон". Его почти невозможно вскрыть, не имея аналогичного ключа. На его дешифровку у меня могут уйти годы, господин.

   – Я знаю этот алгоритм. Ты уверен, что это именно он?

   – Да, господин.

   – Вот значит кто у меня под боком пригрелся... Ещё один коллега. Ну что ж... Я дам тебе ключ, а ты мне укажешь точное место и скорректируешь его по темпоральной вариантности. Ты понял меня, раб?

   – Да, мой господин. Я сделаю всё, что вы прикажете.

   – Тогда приступай к следующему этапу.

   Шорох удаляющихся шагов... И глухое бормотание среди молчащих стен:

   – Кто же ты, мой незримый враг? Как ты скрываешься, что даже я не могу тебя отыскать? Ты – явно не этот сопливый глупец, что ищёт смерти, надеясь сразиться со мной. Ты – явно не потерявшая голову от отчаяния когда-то разумная девчонка. Но кто же ты?..

  * * *

   Итак, вот он – момент истины. Наконец-то настал...

   Прикрытый маскирующим полем "Амальгамы" я стоял в уголке возле стены и смотрел на кабинет, возле которого стоял не одну сотню раз, ожидая то премии, то нового выговора, то надеясь на очередной отгул, то ожидая разрешения на очередной допуск к механизмам Грина, в которых я так любил ковыряться... Ностальгия. Позади оставались коридоры и посты охраны, в двадцати метрах от меня за поворотом остался скучать цербер, коммуникатором которого я постоянно пользовался, чтобы свой лишний раз не утруждать, впереди был небольшой коридор с одной-единственной дверью по левую сторону, а внутри меня гнездился клубок из эмоций и противоречий, который терзал меня и не давал решиться. Подумать только – кровопийца, склочник, мерзкое вечно слюнявое существо, роняющее мысль в час по чайной ложке, с трудом разбирающееся даже в простейших вещах, ненавистник всяческих свобод, старый плешивый бабуин... и эту мировую язву мне трудно убрать?! Кто бы мог подумать.

   Минуту назад со мной связалась Ольга. Её голос в моём сознании раздавался без каких-либо колебаний, без надрывов, она совершенно буднично сообщила мне, что Чуднов загнал её в душевую и воспользовался оглушающими гранатами, поэтому ей пришлось положить весь его отряд, а самого бывшего капитана вышвырнуть наружу – в технологический коллектор. Я тогда похолодел от её спокойствия и хладнокровного тона, а Ольга уже поспешила заявить, что скоро будет рядом, велела не соваться к Старику самому, а тихо-смирно стоять в углу и изображать невидимую статую. От растерянности я даже не знал, что ответить: спросить ли, зачем понадобилось губить ребят, или чего это вдруг она решила командовать столь откровенно. Я выбрал третье – решил спросить про Шелу, однако Ольга лишь холодно ответила, что коммуникатор неисправен после взрыва импульсной гранаты, а пси-связью, как я хорошо помнил, Шела не особо любила пользоваться. Хоть бы только не обиделась, сейчас у меня уже не будет столько средств на её задабривание.

   Велела ждать... Я сердито фыркнул, вспоминая её чуть ли не приказной тон, её непримиримые интонации, её как будто ледяной голос, и тут вдруг... адреналин взыграл во мне со страшной силой, кровь взбурлила, вскипела, огненной рекой пронеслась по жилам, прогоняя вялость и нерешительность. Я понял, что пора. И не желая более откладывать дела ещё подальше, сделал шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё... А дальше всё стало проще.

   Мышцы заскрипели как толстые канаты, взбухшие, крупные, потяжелевшие от притока крови, нервы зазвенели как струны, когда я потянул на себя дверь... и чудом успел отскочить в сторону, спасаясь от сокрушительного удара в лоб. Из кабинета выскочила Элана, вся взъерошенная, сердитая, похожая на рассерженную сову, такая милая и прекрасная, яростно пнула дверь ногой, прокричала на весь коридор кое-что очень оскорбительное и умчалась по лестнице. Переведя дух, я стремительной змеёй юркнул в закрывающуюся дверь и встал возле неё, глядя на внезапно ставшую вдруг крупной и массивной фигуру Старика. Бездна его поглоти, она даже, кажется, стал выше ростом! Или просто перестал сутулиться? Я бегло пробежал по его фигуре внимательным взглядом, с изумлением отмечая то, чего никогда не замечал.

   – Привет, Преображенский, – глубоким мощным голосом произнёс Капитошкин, глядя прямо на меня, привстав из-за стола и уперевшись кулаками в него. – Можешь убрать эту дрянную пародию на "Амальгаму" – я тебя всё равно вижу. А где же твоя вторая половинка?

   Не говоря ни слова, я коснулся указательным пальцем браслета, деактивируя преобразователь, мир моментально обрёл все краски, заиграл своими обычными цветами, исчезла эта проклятая белёсая дымка, которая уже успела мне осточертеть, всё обрело чёткость, ясность, и я с огромной радостью приветствовал обычную картину и сделал маленький шажок к столу, отодвигая в сторону кресло.

   – Пришёл спрятаться под юбку? – ухмыльнулся Капитошкин, выходя из-за стола. – Не понравилось, что следственная комиссия вынесла убийственный для тебя вердикт? Давно пора было, Преображенский, – он хищно оскалился, показывая ровные крепкие зубы. – Вот уж не думал, не гадал, что приютил у себя под боком убийцу. Змею подколодную... Приблуду с неизвестным прошлым...

   Он стоял слишком близко. И я решился. Тем более, что его слова показались мне намерением потянуть время – я знал, что у Старика даже в кабинете находится скрытая камера, вот только не знал, где.

   Моя рука стремительной молнией метнулась вперёд, пальцы сомкнулись на шее Капитошкина. Я сдавил изо всех сил, ожидая услышать хрип, но...

   Под пальцами как будто оказался металл.

   – Бунтовать надумал?! – прогремел Старик, его лицо чуть покраснело, хотя я и прилагал немыслимые усилия. – Щенок!

   Одной рукой он схватил меня за запястье и сдавил с такой силой, что я едва не потерял сознание от боли, а второй нанёс молниеносный и жестокий удар в лицо. Мою голову мотнуло назад, мне показалось, что она сейчас оторвётся, в ушах зазвенело, я почти оглох, и тут Старик резко рванул мою руку в сторону, выворачивая её. Пальцы разжались сами собой, я ощутил, как трещат в страшных тисках мои косточки, меня рвануло вперёд, и в этот момент меня как будто лягнул в живот подкованный слон. Дыхание со всхлипом вырвалось из груди, кости затрещали, когда Старик рванул меня в другую сторону, а затем швырнул, повисшего как тряпку на его кулаке, через весь кабинет. Я с грохотом обрушился на стол, стоявший в углу, смёл с него всё, прокатившись по его поверхности, и упал на пол, корчась от немилосердной боли во всём теле.

   "Великий Космос..." – только и смог подумать я, переживая происходящее, а потом инстинкты взяли верх. Мозг без моего участия отдал команды, задействуя все системы организма, активируя мою суб-личность, чип внутри меня перешёл в режим взаимодействия с главной системой жизнеобеспечения и полностью перешёл под контроль моего альтер-эго – этой удивительной полуличности, которую в качестве неприкосновенного запаса создавали всем курьерам психологи во время тренировок. Для берсерков это была аналогия полностью контролируемой кровавой ярости. Для нас... Для нас это был резерв, после которого уже не было ничего. О Триединый, неужто Старик настолько опасен, что инстинкты пошли на последний козырь?! Впрочем, судя по тому, что только что произошло, кажется, да.

   – Ты всерьёз думал, что можешь меня убить? – донёсся до меня звучный бас. – Да ещё и таким пошлым способом?

   Скрип шагов возвестил о том, что Старик решил подойти поближе.

   – Лучше бы позаботился об этой своей подружке, – до меня донёсся шорох убираемого с дороги кресла, – которая так просто тебя кинула, Преображенский.

   "Это он про Ольгу?!" – я спешно восстанавливал и наращивал кровообращение, накапливая его и заряд психической энергии для сокрушительного удара, одновременно укрепляя мышцы.

   – Чего ж она тебя одного-то оставила после всего, что натворила? – заскрипел отодвигаемый стол, и я напрягся, готовясь. – Убила Самсонова, чтобы изъять компромат, потом ты её спугнул, и она наслала на тебя отряд наёмников, чтобы замести следы. От них ты сбежал, и она решила бросить тебя ещё раз, – стол скрипнул в последний раз и на меня упали лучики света, которые тут же закрыла тень Старика.

   – Кончай валяться, Преображенский! – гаркнул он, наклоняясь. – Вставай, кому сказал!

   И я вскочил. Одним быстрым слитным движением. Прямо возле моих глаз мелькнуло бешеное лицо Капитошкниа, его дергающиеся от ярости губы, он начал поднимать руку, но я был быстрее, многократно быстрее. Кровь волной ударила в руку, пальцы, сложенные щёпотью, стали крепче ратана, я ощутил горячее, почти раскалённое на их кончиках и в тот же миг ударил.

   И опоздал.

   И тут же нанёс ещё один смертельный удар левой рукой – костяшками пальцев в висок.

   И снова опоздал.

   Будто издеваясь, злорадно посмеиваясь, Капитошкин развёл мои руки в стороны, ломая моё сопротивление, и вдруг со страшной силой ударил головой. Нос хрустнул, только-только остановленная кровь после предыдущего удара полилась мне на глаза, я яростно заморгал и услышал его мерзкое хихиканье, а потом...

   А потом я едва не захлебнулся криком, когда его жесточайший пинок пришёлся мне в коленную чашечку, едва не продавливая её в обратную сторону. Нога сразу же перестала слушаться, я едва не упал и повис на его руках, беспомощный и безвольный.

   – Удивительный образец слабака, – пробормотал Капитошкин, легко поднимая меня вверх. – Столько средств в тебя вложено, а ты даже не можешь справиться с хрупким старым беззащитным человеком.

   "Хрупким?! Беззащитным?! Ах, ты ж мразь!..".

   Ярость взбурлила во мне, кровь хлестнула рекой, чип стегнул электрическим импульсом по спинному мозгу, я зарычал и изо всех сил ударил коленом здоровой ноги, метя в грудь. Крик Капитошкина едва не оглушил меня, а затем он с силой швырнул меня как безвольную куклу на пол кабинета. Больше всего мне хотелось сейчас не потерять сознание, ибо это означало верную смерть... Больше всего мне хотелось избавиться от боли в покалеченном колене, которая как раскалённый гвоздь терзала меня изнутри... Ну почему я забыл зайти за активатором?! Ведь был же рядом! Дверь открой да возьми! Что же случилось такое, что я напрочь забыл об этом?! Почему?!

   Ответом мне стало вспыхнувшее радужное сияние, заполонившее весь мир вокруг.

   Я мягко опустился на ковёр и бессильно распластался, не в силах больше ничего сделать – вспышка ярости отняла у меня последние силы. Оставалось только ждать... Ждать чего? Конца? Вот уж нет!

   Я слышал растянувшийся на долгие минуты крик Капитошкина, который был подобен крику раненого зверя, ощущая себя при этом как в какой-то сфере – всё вокруг я воспринимал искажённым, ирреальным. Что такое? Я попытался открыть залитые кровью глаза и тут вдруг ощутил прикосновение всем телом. Как будто плёнка окутала меня, проникая сквозь одежду и кожу, погружаясь всё глубже в тело, я забился, не понимая и стараясь вырваться, избавиться, и тут вдруг чей-то бесплотный голос посоветовал мне успокоиться. Я слышал миллионы голосов – они все сводили меня с ума, я сам как будто стал многоликим, растворяясь в этой бесконечности, ощутил её, прикоснулся к ней, впитал её в себя, проникся ею...

   И вдруг очнулся. Ощущая необычайную лёгкость во всём теле.

   Я открыл глаза и быстро осмотрелся, оценивая обстановку: рядом со мной стоял высокий и массивный как кряжистый дуб Старик, держась за сердце, сам я лежал на полу в лужицах крови и мучительно соображал.

   Поглоти тебя Бездна! Увидев прямо над собой искажённое лицо Старика, я недолго думая, перекатился и вскочил на ноги, разминая колени... Секунду! Колени?! Глаза?! Великий Космос, я исцелён! Но кем?! Или чем?! Что это было такое?!

   Капитошкин размассировал грудь и вперил в меня холодный взгляд колючих глаз. На его лице явно мелькнули раздражение и досада.

   – Да ты полон сюрпризов, Преображенский, – проскрипел он.

   Я отступил к столу, кончиками пальцев спрятанной за спину руки нащупывая что-то посолиднее, чем мои кулаки, и вдруг укололся об острое жало древней перьевой ручки, которую Капитошкину когда-то подарили за заслуги на своём поприще. Ручка?! Ну... хоть что-то.

   – Положи её, – вдруг произнёс он хрипло, глядя на меня. – Положи ручку на место!

   Я покрутил её в пальцах, отмечая оригинальный узор и взял поудобнее, готовясь.

   – Положи на место! – закричал Старик и одним тигриным прыжком ринулся на меня.

   Я резко шагнул влево, блокируя и уводя в стороны его меткие и быстрые удары, дождался момента, перехватил подмышку руку Капитошкина и взмахнул рукой со своим мини-кинжалом, метя в точку под подбородком.

   Да кто же он?! Великий Космос, человек не может ТАК быстро реагировать! Даже любой курьер бы здесь не успел! А он... Кончик пера лишь чуть оцарапал ему кожу, в тот же миг пальцы его зажатой руки как крючья впились мне под рёбра, едва не ломая их. Перехватив руку с ручкой, он вывернул её, я выгнулся и развернулся, спасаясь от боли в трещащем и уже почти ломающемся плече, ещё один пинок под коленную чашечку, мои ноги подкосились, и Старик замахнулся.

   – Она бросила тебя, Преображенский, – прорычал он, удерживая меня за плечо, и, наступив на голень, всё сильнее выворачивал мою руку. – Бросила умирать.

   Короткий замах. Я рванулся, но меня как будто сдавило тисками. Пальцы Старика чуть не ломали мне кости, его нога на моей голени грозила расплющить её. Я молча вырывался, но в кои-то веки должен был признать – силы были не равны. Он держал и ломал меня как взрослый ребёнка, сводя на нет все мои усилия и попытки освободиться.

   Я зарычал и забился, но услышал только мерзкий смех. А потом страшная боль пронзила всю правую половину моего тела, под лопаткой как будто граната взорвалась, когда, пробив кожу и кость, в неё вонзилась перьевая раритетная ручка. Парализованный болью я рухнул на пол и чуть не задохнулся, когда пошевелился при этом.

   – Задохлик, – раздалось надо мной каркающее. – Увы, я не согласен с Эдемом – экземпляр никуда не годен. Бывай, Преображенский. Все мы там когда-нибудь будем, авось увидимся ещё.

   Его тяжёлая нога наступила мне на шею, перед этим покачав туда-сюда стержень ручки, я стиснул зубы, с трудом оставаясь в реальности и терпя эту боль, попытался что-то предпринять, но сразу понял: всё, финиш. Добегались. Пора и честь знать...

   Дверь возле моей головы вдруг скрипнула и отворилась.

   – Ага, – прорычал довольно Капитошкин, – пришла, значит!

   Рявканье пистолета, дробный стук шагов, крик боли и вдруг пистолет рявкнул ещё раз. Я услышал, как с характерным звуком разлетелся на куски голокрон, и вдруг шаги затихли, что-то зашуршало, кто-то запыхтел, застонал, и тут же раздался голос Старика:

   – Он тебе не поможет, дорогая. Впрочем, нет: совершить самоубийство я тебе помогу...

   Ольга?!

   Я поднял голову, страшным усилием воли оставаясь в сознании и анализируя происходящее, и увидел, как, обхватив друг друга за плечи и вцепившись в рукоять пистолета, Капитошкин и Ольга стоят, качаясь, побагровев от усилий, сопя и натужно вздыхая, и пытаются повернуть его дуло к противнику. Старик страшно засопел, вены у него на шее и на лбу вздулись как канаты, мышцы, напряжённые, дрожащие, набухли и позволили сдвинуть ствол на сантиметр в сторону Ольги, которая, крепко уперевшись ногами в пол и обхватив Старика за талию, молча и яростно сопротивлялась.

   Я пошевелился, засевшая глубоко в лопатке ручка мгновенно потревожила нервы, и плечо снова вспыхнуло жгучим огнём, но теперь я уже мог с ним как-то совладать. Капля пота, крупная и мутная, сорвалась с кончика моего носа, когда я, стискивая зубы и едва не плача от боли, потянулся к засевшей ручке здоровой рукой. Боль была настолько сильной, что пробивала даже волевые и психические заслоны, которые мой разум спешно возводил на её пути, я чуть привстал, чтобы было удобнее дотянуться, зарычал тихо, потом тихо заскулил, не в силах более терпеть, озлился, ругнул сам себя в зубы, взбешённый собственной слабостью, и одним резким движением метнул левую руку за спину. В тот момент, когда мои пальцы сомкнулись на стержне и возвратным движением я вырвал его из-под лопатки, я понял, что чувствует человек, которому разрывная пуля попадает в сердце. Он успевает только вдохнуть последний глоток воздуха и произнести самое дорогое для него слово на свете. От моментальной вспышки боли закололо в сердце, я попытался сосредоточиться, заглушая нервные окончания в том месте, но боль сводила на нет все мои старания. Я почти терял сознание, мутнеющим взглядом смотря на окровавленный наконечник ручки в пальцах, как вдруг еле слышно вздохнула Ольга, и тот же что-то зашуршало.

   Я поднял голову, последним усилием приказывая телу подчиниться, и оно нехотя уступило, повинуясь скорее из привычки, я увидел, как скользят по полу ноги Ольги сантиметр за сантиметром, как всё более сдвигается в сторону её лица дуло пистолета, и как всё более жутким огнём разгораются глаза Старика. Вот он положил палец на спусковой крючок. Ещё несколько сантиметров и...

   – Нет! – заревел я медведем на родном русском, чуть ли не в третий раз в жизни, повинуясь яростному импульсу, пронзившему меня с головы до пят, тело само швырнуло меня вперёд.

   В одном яростном порыве я пробёжал эти несколько разделявших нас метров, ударился о Капитошкина – тот даже не шелохнулся – а затем, разъярённый и наконец-то получивший преимущество, вонзил ему стержень ручки в спину, метя в почки.

   Дикий визг Старика потряс весь кабинет и оглушил меня, действуя скорее по наитию, чем трезво соображая, я обхватил его за пояс, дотягиваясь до руки, державшей пистолет, и, воспользовавшись секундной слабостью раненого Старика, рванул её на себя. Дуло пистолета упёрлось Капитошкину в подбородок, и мы с Ольгой одновременно нажали на спуск.

   Грохот выстрела оглушил меня и дезориентировал, шатаясь будто пьяный, я постоял секунду, потом тяжело опустился на пол и уткнулся носом в скрещённые на подтянутых коленях ладони. Вспышка ярости, спасшая Ольгу, отняла все мои силы, я больше не мог бороться, не мог руководить инстинктами, боль ушла, вернее, перестала буравить меня раскалённым сверлом – вместе с ручейком крови, сочащимся из пробитого плеча, притуплялись чувства и понемногу уходила жизнь. Мне уже было безразлично, чем всё закончилось. Когда-то мой инструктор ещё при первом осмотре, ещё когда о тренировках не было и речи, когда ещё не были произведены необходимые генетические мутации и хирургические вмешательства, заявил: "Это тело являет собой пока никчёмный кусок сырого железа, пополам с гнилью и ржой. Но я сделаю из него прекрасный клинок. Лучший в мире. Вот только тебе, парень, это вряд ли понравится...". Ну что ж, клинок выполнил свою работу: поразил в сердце худшего из демонов ада. И что теперь? Неужто конец?

   Размышляя об этом и слабо воспринимая происходящее и окружающую обстановку, я вдруг потихоньку завалился на бок, закрывая глаза и чувствуя, как дыхание становится всё слабее и слабее. Сейчас не было уже даже никакого желания приказывать организму исцелиться, закрыть сосудики, нарастить тромбы, стянуть края порванных мышц, зарастить кости, укрепить их, создать миллиарды свежих стволовых клеток и направить их на тотальное восстановление повреждений. Не было ни сил, ни желания...

   Поэтому я совсем не удивился, когда почувствовал, что меня осторожно переворачивают на живот, – по сути, мне уже было всё равно.

   – Не вздумай умирать, дурак! Не смей!!!

   Кому это там не терпится за моей жизнью вернуться? Кому она нужна больше, чем Ей, которая меня уже зовёт и манит – своим нежным длинным пальцем. Говорите, Смерть – костлявое чучело с косой? Не знаю, не знаю... Я её вижу в образе миловидной женщины, молодой и прекрасной, с терновым венцом в руке и стилетом у прикрытого лёгкой прозрачной тканью соблазнительного бедра. Так кому это там приспичило позвать меня?

   – Андрей! – кто-то чувствительно потряс меня, держа за загривок. – Андрей, очнись! Приди в себя! Без твоей помощи я не смогу закрыть раны! Ну давай же!

   "Совсем старуха взбесилась... Не даёт старику мне покоя... Леди, вы меня подождёте?".

   Смерть согласно кивает, уходит в небытие, а я с неохотой выныриваю из бездны забвения к назойливым тормошениям и толчкам.

   – Ну наконец-то! – раздаётся взволнованный женский голос... Ольга?! Опять?! Великий Космос, да что ж вокруг меня всё время бабы ошиваются?

   – М-м-м... – я мычу, пытаясь сказать хоть слово.

   – Лежи спокойно, – командует она, кладя свои тонкие нежные и в тоже время удивительно сильные пальчики мне на виски. – А теперь расслабься и пусти меня в своё сознание. Только не вздумай уходить опять! Второй раз буду вытаскивать, не церемонясь! Понял?!

   Да понял я, тётенька, понял... Вы только не орите почём зря. Расшумелась тут. Даже умереть спокойно не дают – что за народ пошёл...

   – Хорошо... Хорошо... – бормотала она, удерживая свои пальцы на моих висках, и я чувствовал, как постепенно тело начинает откликаться на её команды, запросы, сообщения... Вот заработала селезёнка, сердце вздохнуло и начало наращивать угасший было темп, по позвоночнику пробежала волна щекотки, возле лопатки потяжелело, потеплело, затем стало нестерпимо горячо, и я попытался было почесать то место, но Ольга, не церемонясь особо, так сдавила мне коленями рёбра, что я аж засипел.

   – Расслабься, – посоветовала она. – Прости за неприятные ощущения, но яд надо убрать. Если верить твоей иммунной системе, на пере той ручки была сильнейшая смесь различных ядов и каждый просто невероятной силы, да и всякой гадости помимо этой жидкой смерти там было полно... Но как тебя только угораздило одному пойти?! Я же просила тебя внятно!

   – Не шевелись! – крикнула она мне прямо в ухо, и я чуть не оглох, когда увидела, что я попытался по привычке пожать плечами. – Кость только-только начала зарастать. Не смей даже на миллиметр её тревожить!

   – Говорить можешь? – поинтересовалась она, видя, что я вроде бы уже почти полностью пришёл в себя.

   – Да, – прошепелявил я разбитыми губами.

   – Вот и хорошо, – кивнула она. – Будешь лежать спокойно?

   – Постараюсь, – отозвался я, понимая, что без движения долго не пролежишь – мышцы затекают, кровь застаивается, когда сосуды разорваны, это означает лишние ненужные перепады давления и прочие нежелательные нюансы.

   – Успокойся, – ответила она на мою невысказанную мысль. – Обойдёмся без нюансов. Я пока осмотрюсь, а ты лежи и не двигайся. Хорошо?

   – Угу, – промычал я.

   – Тебе кстати надо было становиться писателем, – заметила она, отходя в сторону. – Такой сумбур и хаос в мыслях позволительны только им – это обуславливает творческий успех.