Текст книги "Курьер. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 61 страниц)

   "Андрей, – прозвучало вдруг у меня в голове, – это Фауст. Поторопись – нам здесь несладко приходится...".

   "Так отходите за мной!" – крикнул я мысленно и мысленно же проклял атлантов за безобразное строительство столь длинной "кишки", конца которой не было ни видно, ни слышно, как я ни напрягал слух.

   "За тобой дверь в камень вросла, – прокричал мысленно Джексон. – Вдобавок её какой-то плитой сверху накрыло. Мы отсюда никак не уйдём, так что поторопись! Фауст, осторожнее! Сбоку! Ах, прокляни тебя Безымянный!..".

   Дверь вросла в камень?! Сама мысль об этом придала неожиданно мне такую прыть, что я пулей пролетел ещё сотню метров, споткнулся вдруг о какой-то незаметный выступ, неожиданно оказавшийся под ногами, потерял равновесие и, нелепо взмахнув руками, ввалился в возникший вдруг прямо у меня под носом арочный проём, ощутимо ударившись при этом затылком о камень.

   Реальность вокруг меня взорвалась всеми красками и оттенками, грянула какофония звуков, обрушившаяся на меня со всех сторону, картинка поплыла перед глазами, в затылке что-то с барабанной дробью застучало, я страдальчески скривился и замычал от боли, сжимая голову руками. Внезапно всё смолкло, злобная пародия на светомузыку ушла, на смену ей пришёл мягкий пульсирующий свет, струящийся со всех сторон и создающий вполне неплохую атмосферу.

   – Здравствуйте, Архитектор, – раздался надо мной звучный мужской голос. – Вас давно не было. Вам понравилось моё новое приветствие?

   – Засунь его себе в... – я мысленно пожелал своему неудавшемуся палачу далеко и надолго идти, идти и идти, после чего осторожно отнял ладонь от затылка и разлепил глаза, скашивая взгляд на неё – крови не было, и хвала Аллаху. Не хватало ещё с сотрясением бегать тут.

   – Запрос не понят, – бесстрастно доложил голос и, помолчав немного, добавил: – Архитектор, ваше физическое состояние далеко от идеального. Желаете произвести замену?

   "Очередной искусственный интеллект! – осенило меня. – Прямо как тот в переулке, только добрее и не кусается пока... Пока".

   Я начал медленно вставать с пола, разминая попутно ушибы и кровоподтёки, разгоняя кровь, не давая ей застаиваться. Процедура эта, весьма болезненная и неприятная, отняла у меня последние остатки сил и воли, возникло дикое желание плюнуть на все пункты и буквы Договора и смыться, прихватив с собой пару местных золотых канделябров, куда-нибудь на Урал или на Алтай в прошлое Земли, там основать своё племя и жить припеваючи. Эх, хорошо было бы...

   – Какую замену? – буркнул я сердито себе под нос, не разобравшись, что там уже успел предложить мне этот искусственный мозг.

   – Архитектор из новых?.. – понимающе уточнил голос. – Какой цикл вы наследовали?

   Я замер, не зная, что сказать. Соврёшь, так разве можно быть уверенным, что компьютер поверит? Что ему стоит проверить в конце концов? А сказать правду, так мало ли что в ответ может прилететь? Он, несомненно, принял меня за атланта, иначе не называл бы этим дремучим словом – "Архитектор" – а раз принял, то попробуем сыграть комедию и дальше...

   – На какое время ты был законсервирован? – вопросом на вопрос ответил я.

   – Уточнение: имеется в виду дата закрытия лабораторий или дата перехода на консервацию?

   – А разве они различны? – удивился я, заинтересовавшись.

   – Так точно, Архитектор. Некоторые из моих лабораторий прекратили функционировать спустя десять циклов после даты консервации. Некая группа Архитекторов продолжала там работать в течение всего этого времени.

   – Интересно, – пробормотал я, озираясь из-под ладони по сторонам. "Как бы спросить у него, какие двери ведут в нужное мне помещение?" – подумалось мне.

   – А что делали в этих лабораториях?

   – Уточнение: имеются в виду какие именно лаборатории?

   – Да все, – раздражённо пояснил я.

   – Список лабораторий весьма обширен и включает в себя шестьдесят девять объектов, из которых тридцать девять совмещены с дополнительными помещениями. Вы желаете знать всё, Архитектор?

   – Общая направленно и цели работ? – я максимально расширил границы вопроса, внутренне пытаясь справиться с шоком от услышанного – ну, ничего себе!.. Понастроили... Архитекторы, мать вашу.

   – Разведение и селекция особого вида интеллектуальной органической материи. Работы над этим получили шифр "Проект Хомо Новус".

   Лучше бы я не спрашивал... Страге не поверил, когда он сказал про фактическое выращивание людей, теперь вот получай пират заряд. Нечего лезть, куда не нужно с поднятым хвостом, пуская слюни от любопытства.

   – Отдельные лаборатории занимались изучением потенциальных возможностей особей проекта и возможностями их проявления на практике. Ещё одна группа исследователей занималась синтезированием и изучением новейшего прототипа носителя информации с многоступенчатой кодовой защитой и возможностью наследования в последующих поколениях. Прототипы получили название "Дезоксирибонуклеиновая кислота. Тип 7"...

   Я вздохнул – несмотря на отвращение к словам "особь", "разведение", "селекция", слушал бы ещё и слушал, благо тема была интересной. Помнится, Грэй как-то рассказывал мне о первых результатах работ по дешифровке генетического кода и анализу цепочек ДНК, я тогда чуть со стула не падал и едва по потолку не бегал, возбуждённый до крайности и заинтригованный. Однако, как ни прискорбно было это признавать...

   "Фауст! – полыхнуло вдруг в голове ярко-ярко, и я зажмурился от стыда. – Джексон...". Порази меня Триединый, да что же это я здесь за экскурсы исторические устраиваю, когда парни там погибают?!

   – Анализ главного зала на предмет поиска жизненных форм! – приказал я чётко и сухо.

   – Выполняю, Архитектор, – произнёс почтительно голос, помолчал пару секунд, освещение в круглой зале мигнуло и вдруг, откашлявшись – это компьютер-то?! – доложил: – Жизненных форм обнаружено двадцать. Из них восемнадцать аналогичны друг другу и однотипны, две другие различны по всем биологическим параметрам.

   – Их нужно вытащить! – быстро сказал я.

   – Уточните запрос, Архитектор.

   – Две жизненные формы не совпадающие по биологическим параметрам необходимо переместить сюда! – крикнул я, теряя терпение.

   – Это невозможно, Архитектор, – заявил голос, и у меня от бешенства возникло дикое желание перезагрузить его центральный процессор. – Ментальная телепортация работает исключительно в пределах зоны лабораторий.

   – Тогда открой им дверь!

   – Невозможно, Архитектор, – бесстрастно и непреклонно отказал голос. – Дверь в соответствии с Протоколом безопасности закрыта после проникновения в зону Мрака постороннего лица. Изменить Протокол изменить я не могу, вы тоже не имеете права его касаться, Архитектор.

   Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и постоял так секунду, не дыша и не думая ни о чём – мне следовало срочно успокоиться, иначе я мог натворить дел.

   – Хорошо, – быстро произнёс я, обдумав следующие шаги. – Ты имеешь возможность доступа к памяти атл... Архитекторов?

   – Конечно, Архитектор.

   – Мне нужна кратчайшая дорога в помещение, которое сейчас у меня в памяти. Проанализируй и подскажи.

   – Закройте глаза, Архитектор, и коснитесь руками панелей, – попросил голос.

   Пол у меня под ногами вдруг как-то странно исказился, натянулся, образовался небольшой "пузырь" – назвать Это другим словом я так и не смог – он лопнул, и над полом вдруг поднялись вверх на гибких телескопических штангах две плоские овальные прозрачные коробочки.

   Закрыв глаза, я выполнил просьбу компьютера атлантов.

   – Идёт анализ, – произнёс он.

   И тут коробочки обожгли мне ладони, да так сильно, что я с шипением отдёрнул их, запахло горелым мясом.

   – Обнаружен инородный предмет в помещении лаборатории "Ижица"! – прогремел на весь зал голос. – Обнаружены посторонние жизненные формы в комплексе лабораторий! Вы не Архитектор! – уличил вдруг меня компьютер. – Идёт сканирование и первичный анализ... Внимание! Жизненная форма абсолютно идентична проекту "Хомо Новус", соответствие прослеживается вплоть до субатомного уровня. Идёт анализ и дешифровка генетического кода и ДНК...

   Я убрал руки за спину, готовясь ко всяким неприятностям от расколовшего меня компьютера, активатор медлил, ожидая моего мысленного приказа, "конвертер" и медкомплект были наготове.

   – Генетический код расшифрован, – чуть более спокойно произнёс голос. – Мем-структура позволяет отнести жизненную форму к типу "Носитель информации". Носитель, вы знаете, что вам запрещено здесь находиться?

   – А как же общая гласность информации? – вякнул я храбро.

   – Это распространяется исключительно на Архитекторов и Наблюдателей, – отрезал голос. – В соответствии с последними принятыми поправками к Протоколам безопасности я не имею возможности ликвидировать вас – ваш тип запрещён, но не воспрещён. Однако я обязан требовать от вас скорейшего ухода из запретной зоны!

   – Да с удовольствием, – развёл я руками. – Перемести меня в помещение из моей памяти!

   – Идёт анализ инородного предмета, – произнёс голос, помолчав немного. – Предмет определён. Это темпоральный маяк низшего простейшего класса. Идёт анализ настроек маяка...

   "Ну нифига себе!" – восхитился я, отдавая дань уважения этому электронному педанту и тому уровню развития, на котором он находился ещё до изолирования лабораторного комплекса. Для него, видите ли, темпоральный маяк – одно из наших самых последних, самых сложных, самых совершенных изобретений, над которым чесала плешивые затылки и драла жидкие бороды не одна дюжина очкастых умников, – это технология низшего, простейшего класса! Ничего себе! Как бы он, интересно, тогда обозвал наш единственный в Системе хроно-линкор, уникальный в своём роде? Чует моё сердце, обозвал бы ржавой консервной банкой ... Ишь ты, настройки маяка он анализирует. А то, что над их наисовершеннейшей защитой корпела целая группа инженеров-программистов, это ему мало помешает, в это я был отчего-то уверен. И ведь не ошибся...

   – Настройки темпорального маяка проанализированы, – произнёс голос. – Поскольку это кратчайший путь для Носителя покинуть комплекс лабораторий, его просьба будет учтена. Носитель, приготовьтесь. Ментальная телепортация через три цанг-цикла.

   – Что такое Мрак? – крикнул я, надеясь, что успею услышать ответ. Прокляни меня Безымянный, мне парней спасать нужно, а я всё вопросы задаю! Да что ж я за любопытный кот-то такой?!

   – Концентрация био-формы психической энергии определённой полярности в замкнутом пространстве, – отчеканил голос.

   – А этот проект "новус..."?

   – Проект "Хомо Новус" группой Архитекторов разрабатывался как "интеллектуальное развивающееся оружие". Всё из того, чем обладают особи этого проекта, может использоваться ими и их владельцами как потенциальное оружие: биологические параметры, психические параметры. Анализ и дешифровка вашего генного кода и цепей ДНК подтверждают это, Носитель. Вы один из смертоносных вирусов, а посему не имеете права здесь находиться.

   – Но Страга и Авега говорили совсем другое! – возопил я, путаясь в загадках.

   – Архитектор Страга, – произнёс, помолчав и, видимо, сверившись с какими-то своими данными, компьютер, – был замечен во многих выступлениях за поддержку и продолжение работ над проектом "Хомо Новус". Архитектор Авега находится в заКоне, он признан опасным и подлежит ликвидации и дезинтеграции. Он убийца на службе у Архитектора Страги, который также находится в заКоне за подготовку мятежа.

   – В мятеже виноват он?!

   – Обоснование мятежа – необходимость полевых испытаний проекта "Хомо Новус". Это вся информация, которая может быть вам доступна, Носитель. Активация ментального перехода...

   Я не успел что-либо предпринять, меня сковала и обездвижила неизвестная сила, затем обдало жутким морозом, холод обжёг лёгкие, я задохнулся и... вдруг очутился в том самом помещении, куда всё это время стремился. Я осмотрелся внимательно, чтобы удостовериться, чтобы самому себе подтвердить: да, я наконец-то дошел до финиша. Живой и даже вроде бы целый. Судя по усилившимся резонансам пси-поля, излучаемого кристаллом, маяк находился где-то здесь, возможно, в этом помещении, возможно, и в следующем – вон дверь какая-то в стене торчит... Я обшарил внимательным взглядом комнату, стараясь не пропустить ни одной детали весьма убогого интерьера: несколько шкафов причудливых форм, круглый неизвестно из чего сделанный стол, пара витых кресел возле него, на одной из стен большой, судя по кажущейся объёмной форме, матричный плакат с изображённой на нём генеалогического связкой, детально расписанной и помеченной всяческими указателями; ещё одна стена была занавешена шевелящимся ковром из био-ворсинок – у нас такие только недавно изобрели, стоят они запредельно дорого, так что даже такому гурману и любителю всего новенького как я пришлось закатать губу и подождать пару лет, за то время их производство наладят, и цена пойдёт на спад – возле ещё одной стены прямо в воздухе висело несколько дезактивированных шариков наподобие тех, что выпустили их себя лазерную сеть там в переулке. Негусто... Я осмотрелся ещё раз, проникая мысленно взглядом вглубь шкафов и ящичков, однако маяка здесь не было. "Холера", – прошипел я и быстро скакнул к двери, ведущей, как я надеялся, в другое помещение, цапнул ручку и рванул на себя, от души надеясь, что дверь не закрыта. Не угадал... Дверь, разумеется, была закрыта. Я рванул на себя ещё раз – безрезультатно, толкнул – дверь даже не ворохнулась. Времени на раздумья не было, не мудрствуя лукаво, я просто отдал мысленный приказ активатору. Пластины раздвинулись, развернулись, из небольшого еле заметного углубления выдвинулся щуп универсального резака-декодера, секунду микрокамера на конце его изучала замок, затем щуп изогнулся, удлинился, коснулся двери, полыхнула ярчайшая короткая плазменная вспышка, и замок двери стёк вниз вместе с небольшой её частью, образовав на полу лужицу парующего металла.

   Видение бьющихся из последних сил Фауста и Джексона пронеслось и вспыхнуло у меня в голове столь ярко, что я с силой пнул болтающиеся на гарпунах остатки двери и ворвался внутрь помещения, окидывая его быстрым взглядом. Вот мой взгляд коснулся стола, на котором – сердце радостно затрепетало – стоял, сверкая переливами огоньков, темпоральный маяк, затем опустился чуть ниже, ещё ниже, сердце, до того радостно стучавшее, вдруг заколотилось тревожно коротко, меня прошиб холодный пот и весь я онемел и замер как истукан, когда увидел лежащих на полу спинами к столу Фауста и Джексона, глаза их были закрыты, тела не шевелились – они были мертвы...

   Я замер на месте, страшась подойти к ним, дыхание пресеклось, я задышал чаще, сглотнул набежавшую слюну – Великий Космос, но КАК?! КТО?! Мне вдруг стало очень холодно...

   – Вот и я над этим иногда задумываюсь, – раздалось вдруг за моей спиной, и я вздрогнул, боясь повернуться и увидеть того, чей голос я прекрасно узнал, – над ценностью человеческой жизни. Вроде бы и человек тебе незнакомый, ан нет, убиваешься и плачешь, когда видишь его хладный труп...

   Голос сместился, говоривший по дуге обходил меня слева, а я всё стоял и стоял, и смотрел, не отрываясь, в холодные уже безразличные ко всему лица молодых парней. Когда-то эти двое были весельчаками, смешили всю нашу младшую курьерскую группу, а теперь... Я очень надеялся и умолял разум поверить в надежду, в возможность того, что они ещё живы, просто спят... Нажрались отчего-то транквилизаторов и спят. Как-то сюда переместились... Но они спят! Спят, но не мертвы! Но... Разум был непреклонен, он верил фактам, а кроме того... Кроме того я чувствовал исходящий от ребят холод, холод небытия, холод того мира, волн Стикса и гладкой как зеркало воды Леты... Но надежда. Я продолжал надеяться...

   – И вроде бы ничего он для тебя не сделал, – продолжил свою мерную лекцию говоривший, медленно обходя меня слева, – вроде бы и пользы от него для себя, любимого, особой по жизни не было, но почему-то нюни так и текут и глазки щиплют, едва видишь его бездыханный труп, бревном валяющийся у твоих ног.

   Говоривший остановился и замер, выдерживая театральную паузу или надеясь, что до меня дойдёт смысл извергаемой им сакральной мудрости. Однако я даже не поднял взгляд, мысленно прощаясь с ребятами.

   – Здравствуй, Андрей, – произнёс говоривший, слегка повышая голос. – Как удивительно мне видеть тебя здесь.

   – Мы уже здоровались, – мёртвым голосом отстранённо произнёс я и повернул голову в сторону говорившего. – Это ты их убил?

   – Всё по порядку, – махнул рукой Побережный. – Об этом потом. Я что хочу сказать, Андрей, устал я мальчиком на побегушках быть и бегать по различным поручениям. А развлечение, которое я доселе выполнял, мне уже надоело. Устал я и от него тоже. Скажу тебе прямо: я не верю в ту возможность, на которую ты рассчитываешь...

   – Что ты несёшь? – скривился я.

   – Ох, прости, – поправился он и с довольной ухмылкой на лице заложил руки за спину, – всякий раз вас путаю. Но это ведь к лучшему – богатым будешь... Не так ли? Я знаю, что ты слышишь нас, – Побережный посмотрел на потолок. – Послушай меня и постарайся поверить: не существует преемственности поколений. Даже во временном потоке они незыблемы и неизменны. То чего ты добиваешься, не произойдёт никогда. У тебя лишь один выход: поступить как в тот первый раз, только уже не прыгать с моста, а обернуть всё по-другому. Ход времени это не нарушит, реальность останется всё той же, только вот вас там уже не будет...

   – Что ты несёшь? – повторяю я свой вопрос. Мне уже начинает казаться, что он свихнулся из-за чего-то и теперь уверенно следует по пути великого Джалила бен Азада, либо же прикидывается, разыгрывая передо мной бездарную пьеску из разряда уличных артистов.

   – Ты всё поймёшь, – теперь он смотрит на меня, его глаза горят холодным огнём, и я вдруг понимаю, что никакой он не сумасшедший. Просто человек стоит на грани мрачной решимости. – Подожди немного и очень скоро ситуация начнёт развиваться, ход событий станет неконтролируемым...

   – Ты знаешь виновника всех бед, – задрал он голову к потолку. – Ты просил меня убедиться в этом, так вот знай: это именно она. Отбрось все сомнения на этот счёт, не должно быть никакой жалости, никаких слёз. Уничтожь виновника и остановишь тем самым процесс.

   – У тебя с головой всё в порядке? – я шевельнулся, сдвигаясь чуть ближе к нему.

   – Увы, да, – кивнул он, его руки за спиной пошевелились. – Хотел бы я быть сумасшедшим – они не знают горя и печали, потому как не от мира сего. А я больше не могу выдерживать такое. Хватит. Ты слышишь?! – крикнул он, опять уперев взгляд в потолок. – Хватит! Я устал! И я ухожу...

   С этими словами Побережный вдруг выхватил из-за спины небольшой пистолет и навёл его на меня.

   – Я сделал много ошибок, – прошептал он. – Что поделать, если это единственный способ забыть о них.

   – Это я убил Фауста и Джексона, – произнёс он, глядя мне в глаза. – По её же приказу, Андрей.

   Два долгих мгновения дуло смотрело мне в лоб, затем он столь же резко развернул его к себе и упёр в висок.

   – Ты что делаешь, дурак?! – заорал я страшно, бросаясь к нему и понимая, что даже со своими быстрыми реакциями позорно не успеваю. – Не смей!!!

   Закрыв глаза, он нажал на спуск...

   Звук выстрела швырнул меня назад, я помотал головой, восстанавливая слух, и снова бросился к Побережному, успев подхватить его тело и прижимая его к себе.

   – Ой, дурак, – шептал я ему на ухо. – Ой, дурак...

   – Грин, Марик, срочно реанимационную камеру, в Зал переходов Элану со всем необходимым оборудованием, хроно-носилки! – гаркнул я, касаясь маяка ладонью и активируя алгоритм прыжка.

   "В чём дело?!"

   Грин... Ох, и любит же он вопросы задавать...

   – Тут у меня трое мёртвых на руках, – заорал я, цепляя на Побережного один из браслетов активатора. – Побережный, Фауст и Джексон. Примете всех троих, а я сейчас настраиваюсь на маяк клиента.

   "О, Триединый! – возопил он. – Трое?! Как?!".

   "Запуск алгоритма темпорального прыжка", – прозвучало в голове, и я сосредоточился на мгновение, настраивая пси-кристалл активатора.

   – Потом! – успел рявкнуть я. – Принимай их и шевелитесь там, шевелитесь!

   "Элана, родная моя, прости..." – успел послать я мысленное сообщение, как вокруг меня взбурлил и вскипел воздух, взыграл радужными переливами, из-под моей ладони, лежавшей на крышке маяка, вырвался во все стороны яркий свет, вокруг меня заблистали молнии, разряды зашипели, пронизывая наэлектризованный воздух, волосы встали дыбом как от предчувствия урагана... Наконец, бешено крутящийся вокруг меня воздух сформировался в кольцо, оно начало расти, превратилось в шар, скорость потока возросла до смерча, шар потерял прозрачность, затем маяк щёлкнул, и вдруг обрушилась тьма, среди которой как пятнышко света в безбрежном Космосе начало расти и увеличиваться радужное, переливающееся всеми красками пятно. Вот оно оказалось совсем рядом со мной, я почувствовал холод и кипение энергий, идущее оттуда, разум мой как всегда забастовал, отказываясь верить в то, что казалось ему невозможным. Я улыбнулся разбитыми губами – трусишка ты, разум наш – взглянул спокойно и даже с некоторой радостью на бурлящий и играющий Поток, коснулся его и растворился в нём...

Глава 21

   Мягкий пол приёмной камеры принял меня. Пошатнувшись и едва не падая в обморок от вяжущей, сковывающей слабости, я прислонился лбом к прохладной стенке и молча и неподвижно стоял так несколько секунд. Зашипело, в камере стало уравновешиваться давление, в ушах раздался тоненький писк и звон, кто-то вошёл, мягко подошёл ко мне, и в тот же момент чьи-то сильные руки мягко подхватили меня под руки и оттащили от стены. Перед самым носом оказался кусок шоколада, он ткнулся настойчиво мне в губы, я открыл рот и вяло начал жевать, заставляя себя делать это – ни есть, ни пить не хотелось совершенно. Нервное истощение, а потом ещё и физическое после двойного темпорального прыжка – к клиенту и на фирму – уровень излучения, смертельный для любого – всё это может отправить на тот свет и кого посильнее, меня же от слабости шатало и едва не мутило. Держался я только невероятным волевым усилием, заставляя себя совершать определённые телодвижения, чтобы не создавать неудобств помогающим мне.

   Мы вышли из приёмной камеры, в глаза сразу же ударил яркий свет – после полутёмных катакомб атлантов он показался мне ослепительней солнечного – я недовольно поморщился и отвернулся, высвобождая руку и прикрывая ладонью глаза.

   – Он... нужен... – донёсся до меня чей-то возбуждённый бубнёж – измученное тело отказывалось повиноваться, а потому я слышал, видел и понимал, что творится вокруг, еле-еле, как будто я находился в роли подопытной обезьяны в какой-нибудь гигантской колбе, а доктора и лаборанты, столпившись вокруг, что-то озабоченно лепечут, замерев по стойке "смирно" как суслики у своих норок.

   – Не... могу...

   Чей-то взволнованный возбуждённый голос. Я повёл головой по сторонам, осматриваясь – бесполезно: всё вокруг виделось как в мутной воде на глубине, всё расплывалось, теряя знакомые привычные очертания, воспринималось еле-еле.

   Мне в губы снова ткнулся кусочек шоколада. Мычанием поблагодарив своего неизвестного кормильца, я освободил вторую руку, взял шоколад и начал методично его грызть, от приступов слабости качаясь и хватаясь за стенку приёмной камеры.

   – Общий комплекс... Ну?!

   – В его организме амикранол...

   "Интересно, – подумал я, медленно и меланхолично жуя шоколад, – в чьём это организме они амикранол нашли? Мой они просканировать никак не могли – даже в таком состоянии, в каком я сейчас, не заметить это трудно... Фауст? Джексон? Или у Побережного?..".

   Я со стоном отклеился от стенки приёмной камеры, выпрямился на разъезжающихся ногах, покачнулся – меня тут же заботливо подхватили, не давая упасть, однако слабым взмахом руки я торжественно послал всех нафиг – и попробовал собрать разбегающиеся как вспугнутые тараканы глаза, сфокусировать взгляд. Не сразу, конечно, но всё-таки получилось, я пригляделся и чуть не отпрянул в ужасе – на расстоянии локтя от моего лица находилась нахмуренная обрюзгшая похожая на морду обожравшегося кашей бульдога лицо Старика, его маленькие колючие глазки холодно буравили мой нос и переносицу.

   – А-а-андрей, – произнёс он вдруг, странно растягивая слова, – ка-а-ак ты себя-я-я чувствуе-е-ешь?

   Я помотал головой, пытаясь взбултыхать и растрясти для работы своё застоявшееся серое вещество, подумал немного и открыл рот, пытаясь ответить, как вдруг с изумлением понял, что мой самый драгоценный и единственный на свете дар речи куда-то бесследно испарился. Я похватал ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, однако так и не смог произнести даже: "А-а-а...". Захлопнув изменившую хозяину предательницу-пасть, я потыкал пальцем в горло и виновато пожал плечами – дескать, раз уж не будет "А-а-а", так пусть хотя бы будет "Ы-ы-ы".

   – Говорю вам, – из-за плеча Старика высунулась взлохмаченная косматая голова Грина с как всегда озабоченным и встревоженным выражением лица, – у него амикранол в организме, он сейчас как раз отходняк ловит.

   – Кто дал разрешение на использование амикранола?! – грозно рыкнул на меня Старик.

   От его вопля пополам с плевком я окончательно пришёл в себя, быстренько оценил своё положение, проанализировал внутреннее состояние и, скрепя сердце и стиснув зубы, заставил себя согласиться с Грином: вполне возможно всему виной оказался именно амикранол, не зря его всё-таки запрещают по всей Системе. Он по отдельности относительно "безвреден", но вот в смеси с другими стимуляторами. Скорее всего последующий укол литоцида и сразу два темпоральных прыжка и спровоцировали такую реакцию. Но что с того, что у меня амикранол в крови? Я недовольно поджал губы и послал Грину возмущённый взгляд – ну и какого хрена ты проболтался?! За язык тебя дёргали, что ли? Теперь грянет проверка всех активаторов, это уж как на забор сверху пописать, а среди большинства курьеров один я такой честный, что позволяю себе баловаться лишь лёгкими полунаркотическими препаратами, которые помимо лёгкого ненавязчивого кайфа еще и пользу приносят; вдобавок о лицензии забочусь, остальные без разрешения и средними, и воспрещёнными побаловаться могут. Эх, Грин, Грин... Не доведёт тебя до добра твоя святошесть и искренность. Коли грянет проверка, так быстренько выяснят, откуда ветер дует, и не приведи Триединый тебе в одиночку по тёмным коридорам фирмы гулять – могут и подкараулить...

   – Повторяю вопрос, – прорычал Капитошкин, распаляясь всё больше, – кто дал добро на использование амикранола?!

   Я посмотрел на него, открыл рот и снова потыкал пальцем в горло, а потом развёл руками и изобразил губами неприличный звук, мысленно улыбаясь, глядя, как его перекашивает от ярости. Оказывается немым быть – тоже хорошо. А ещё лучше глухим. Тогда тебя точно никакая семейная жизнь не страшна. Жена пусть сидит себе и чирикает о том, о сём, а ты знай себе сиди и улыбайся непринуждённо, глядя на фотографии девочек с пляжа... Увы, такая роскошь мне уже не светила. При Шеле поди попробуй только не заикнись в ответ на какую-нибудь её сентенцию... О-о-о... Такая "хорошая" жизнь будет обеспечена, что лучше сразу улететь куда-нибудь в другую Вселенную.

   Капитошкин зло фыркнул и недовольно заворчал – ну точь-в-точь обожравшийся молочной кашей старый плешивый бульдог, любящий клумбу под окнами и старый мягкий диван, на котором так удобно поваляться.

   – Зизольдий Гурабанович, так вы же разрешение и давали, – пролепетал Грин у него за спиной.

   – Ты хочешь без работы остаться?! – гаркнул Старик, поворачиваясь к нему.

   – Простите, Зизольдий Гурабанович, – твёрдо возразил Грин, стоически выдерживая пристальный взгляд нашего тираннозавра, – но это было ваше распоряжение, документально подтверждённое, и касалось оно... э-э-э... дай бог памяти... курьера Ессентука. Тогда возникли особые обстоятельства...

   – Всё, я вспомнил, – рыкнул Капитошкин и на секунду отвёл взгляд, а мне сразу же захотелось поставить Грину статую во весь рост где-нибудь у нас под окнами – чуть ли не впервые в жизни я видел, как Старик смутился и растерялся под давлением обстоятельств.

   – Чем его можно нейтрализовать? – спросил он у Грина, помолчав немного.

   – Я не специалист по стимуляторам, Зизольдий Гурабанович, – помялся Грин, – но вроде бы слышал, что Элана в своё время Ессентука "Жаворонком" лечила.

   – Элана?.. – коротко бросил Капитошкин в закреплённый на воротнике пиджака микрофон. – Чем обезвредить амикранол?

   – Так... Так... – пробурчал он через пару секунд. – Так.. Ага, понял. Нет, ты сейчас не нужна. Работай.

   – Марик, – Старик поднял голову и зачем-то посмотрел на потолок, – прямой контакт с активатором Преображенского, укол "Жаворонка" напрямую, в обход данных о физическом состоянии объекта.

   Я вытаращил глаза и отчаянно замахал руками, надеясь остановить его, потому как только "Жаворонка" мне сейчас и не доставало – сей реактивный абсорбент так качественно "пылесосил" все внутренности человеческого организма и так быстро выводил всю дрянь из него, что это зачастую сопровождалось не самыми приятными побочными эффектами и физическими процессами.

   – И принесите сюда кто-нибудь тазик, – брезгливо добавил Капитошкин, отходя на пару шагов назад.

   "НЕТ!!!" – я отчаянно замахал руками, замотал головой, бросился к нему, чтобы отменить это дурацкое распоряжение, как вдруг... Укол заставил меня остановиться.

   "Уровень интоксикации превышает допустимый порог, – прилежно отчитался компьютер активатора у меня в сознании. – Рекомендуемая доза – две ампулы".

   Ёлки-моталки! Я замер как вкопанный, глаза сами собой полезли из орбит – на моих глазах сильного человека от одной ампулы "Жаворонка" скрутило в одновременном порыве рвоты, поноса и мочеиспускания, вдобавок его прошиб холодный пот, и он чуть не умер от резко возросшего артериального давления. Правда – попытался успокоить я сам себя – это было давно, тогда "Жаворонок" был экспериментальной разработкой, сейчас военные лаборатории, производящие его и другие стимуляторы Набора, клянутся, что технология отлажена... А, впрочем, хрен их разберёт.

   "О, Триединый, хоть бы не опозориться на глазах у всех!" – подумал я, хватаясь руками за живот и чувствуя, как начинает всё быстрее колотиться сердце, как повышается температура, как ускоряется ток крови по венам и артериям. "Будь ты проклят, старая сволочь!" – мысленно рявкнул я и в тот же миг меня скрутил первый рвотный позыв, вывернувший всего наизнанку и хорошенько встряхнувший. Вовремя подскочивший оператор поставил на пол небольшое ведро, торопливо отбежал в сторону, и тут, уже не удержавшись на ногах от ещё одного рвотного приступа, я рухнул на колени и схватился за ведро...