Текст книги "Курьер. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 61 страниц)

   Ах, Триединый тебя в покрышку!

   Вынырнувший слева автомобиль – шикарный джип армейского образца – на полной скорости приблизился ко мне и неожиданно ударил в бок. Мою машину качнуло как на большой волне, я на мгновение потерял управление, мой "Опель" зарыскал носом, скользя колёсами по асфальту, однако быстро выровнялся. Я ошалело покрутил головой по сторонам: справа, слева чисто! И тут мощный удар сзади швырнул меня так, что я чуть не пробил лбом лобовое стекло. Машину повело, покрышки и тормоза отчаянно завизжали, меня вынесло на встречную полосу, автомобиль впереди, несущийся на меня, отчаянно засигналил, я сбросил скорость и с трудом увернулся. Вырулив обратно на свою полосу, я набрал скорость, двигатель довольно заурчал, стрелка спидометра перешла на шестьдесят миль в час, и тут я заметил в зеркало заднего вида, что джип меня нагоняет. Что у него за движок там? Я напрягся, приготовился, пальцы сдавили руль так, что аж побелели, а на коже остались следы. Я выждал нужную минуту и резко вильнул в сторону, чудом не зацепив вынырнувшую откуда-то сбоку "Мазду", джип пронёсся в стороне, и я тут же крутнул руль, выворачивая его до предела. Колёса зашуршали по асфальту, я оставил недовольно гудящую клаксоном "Мазду" позади и протаранил правый бок джипа. Мой "Опель" тряхнуло так, что я едва удержал руль, швырнуло в сторону и чуть не закружило, однако джип от удара занесло, он заскользил колёсами по асфальту, его вынесло на встречную полосу боком, и на него тут же наехал какой-то микроавтобус. Лязг и грохот стояли ужасные, джип развернуло горизонтально к потоку машин и протащило несколько метров, перевернув при этом. "Мазда" мелькнула сбоку от меня, посигналила немного, я увидел оттопыренный средний палец, который мне продемонстрировала весьма очаровательная миловидная молодая особа за рулём, и едва не прозевал поворот развязки. Направо...

   "Наёмники, похоже, объявились, – подумал я, поворачивая автомобиль и перестраиваясь в нужный ряд на дорогу, ведущую вниз, о которой мне сказал Марик. – Поздновато они что-то, ведь я уже почти добрался до цели".

   Я съехал вниз, передо мной оказалась вполне приличная грунтовая дорога, местами асфальтированная, местами уложенная бетонными плитами, я сбавил скорость и поехал по ней мимо подлеска, кустарников, кое-где мелькающих в зелёном буйстве растительности частных коттеджей.

   – Марик, передай координаты темпорального маяка на пси-кристалл, – попросил я вслух, озираясь по сторонам и стараясь не пропустить ни одной детали.

   Мимо меня неспешно уплыл назад забор, облицованный кирпичом и украшенный через равные промежутки декоративными башенками, за ним находился красивый двухэтажный дом с печной трубой на крыше, из которой мягкими клубами валил светлый дым, и флюгером в виде аиста, и с верандой на втором этаже, украшенной пальмами и низкорослыми деревцами, растущими в кадках. Я сбавил скорость и присмотрелся повнимательнее к планировке крыши и фасадной отделке – у самого дом на Ганимеде строится среди вечнозелёных кустарников, надо же его когда-нибудь закончить, а тут ещё и Капитошкин в соседи мне внезапно пристроился ни с того ни с сего. Я ничего не имею против его деловой и рабочей хватки, но характер у него... Самый настоящий "мерзавчик", за это и недолюбливаю. Интересно, за какие такие дела ему дом на Ганимеде удалось купить, стоят-то они там ого-го... Эта мысль терзала меня всё чаще, и всё сильнее меня подмывало желание спросить об этом у самого Капитошкина.

   – Координаты переданы, – ворвался в сознание безжизненный голос Марика, и вдруг он добавил совершенно неожиданно:

   – Будьте внимательны и очень осторожны, Антон Сергеевич.

   – А в чём дело? – лениво поинтересовался я.

   – Необычная активность био-форм возле темпорального маяка, оценить их количество сложно, а дополнительные данные получить не удаётся.

   – Хорошо, друг мой, я буду осторожен, – обещаю я, а сам тем временем пытаюсь запомнить рассмотренную планировку, эх, сфотографировать бы её.

   Я не отрываю взгляда от дороги, сосредоточившись на управлении, справа блеснул солнечный зайчик, замерцали верхушки невысоких деревьев. На мгновение я задумался машинально: как может блеснуть солнечный зайчик, если нет отражающих поверхностей...

   И тут вдруг мир впереди меня утонул в нестерпимо яркой голубой вспышке света. Волна адского жара опалила меня всего, затлела и загорелась местами ткань костюма, взрывная мощь поставила остатки машины на дыбы, и неким уголком сознания я отметил, что падаю. Всё онемело, все чувства исчезли, небо и земля поменялись местами не один раз, я замер в луже, натёкшей в неглубокую яму от колеи, и услышал вдруг, как поют ангелы. Внезапно исчезнувшая реальность кружила в моём сознании, как планеты вокруг Солнца, вертела хвостом, я ошеломлённо поводил руками по воздуху, ничего не понимая, затем всё замерло, сознание встрепенулось, мне в голову ударила свежая волна крови, а вслед за ней вернулись все чувства, и обрушилась жестокая дикая боль. Я заскрёб пальцами по земле, стиснул зубы, замычал, попытался зарыдать, однако глаза не слушались, я поднял руку, чтобы поднять веки, вокруг меня было всё черным-черно, однако пальцы коснулись голой кости. Ещё не веря ощущениям, я провёл кончиками пальцев по лицу, сотрясаясь от сковавших меня судорог, боль частично заглушил нервный шок, и замычал от ужаса – язык распух и не слушался – везде, где только я мог прикоснуться, пальцы касались оголённых костей черепа. Лица не было! О Триединый, помоги! Активатор на руке вибрировал, дрожал и жёг мне руку так, что это пробивало даже шоковые барьеры. Я дотронулся до остатков ушей, от дикого жара сплавившихся в комки окаменевшей кожи, пальцы коснулись глазниц, они были пусты, глаза выгорели в адском пламени плазменного взрыва, пробежались по подбородку, коснулись шеи, гортань была обнажена, я чувствовал лохмотья мяса и кожи, оставшиеся вместо шеи, и едва слышно завыл, дико и безнадёжно, вкладывая в этот страшный вой всю свою боль.

   Удивительно, что опалённый до костей, изрезанный и изломанный, так как меня, похоже, сила взрыва швырнула через заднее стекло автомобиля и протащила по земле, я всё ещё мог слышать и различать звуки даже через спёкшиеся в комок уши. Где-то совсем рядом со мной прозвучали выстрелы, кажется, стреляли из пистолета, в ответ бабахнули короткие очереди, завязалась ожесточённая перестрелка, в которой, судя по всему, выигрывал обладатель пистолета, так как автоматы стреляли всё реже и не так густо, как было поначалу. Колоссальные инъекции астромина, введённые прямо в кровь, полностью отрубили все болевые ощущения, я лежал на земле, умирая от ран, несмотря на все старания компьютера медкомплекта, а душа моя уже поднималась в небо.

   Перестрелка внезапно прекратилась, я отметил это краем сознания, которое всё ещё сопротивлялось неумолимому зову смерти, разум отчаянно метался как загнанный в клетку зверь, ища выход; простой жизненной логикой я понимал, что мне уже не выкарабкаться, что спасти меня может лишь реанимационная камера с кольто, до которой мне уже никак не добраться, однако боролся, боролся изо всех сил, как можно дольше оттягивая последний час. Астромин полностью заблокировал боль, тело всё ещё сотрясалось в судорогах, сознание не поддерживаемое ничем в своей бесплодной борьбе постепенно гасло, однако я упорно и упрямо выныривал из омута забвения, не желая опускаться в него просто так.

   Наполовину мёртвые уши внезапно уловили чьи-то быстрые шаги, кто-то шёл ко мне, нарочито шаркая ногами, но кто? Я попытался повернуть голову, машинально рассчитывая посмотреть, кто же это, однако парализованные судорогами и болевым шоком мышцы отказались повиноваться, наполовину мёртвая кукла – всё, что осталось от меня, – лишь слабо дёрнулась. Шаги прозвучали совсем рядом, кто-то присел возле моей головы, невероятным волевым усилием я заставил себя сконцентрироваться, оценивая обстановку.

   – Вели... ос!.. – донеслось до меня еле различимое, и чьи-то пальцы накрепко сжали мою правую руку, коснулись остатков активатора.

   Я замычал, язык, которого я не ощущал всё это время, дёрнулся, порываясь сформулировать мысли в слова, однако этот некто не обратил на это ни малейшего внимания. Его пальцы что-то проделывали с моим активатором, затем вдруг мою руку пронзила резкая нестерпимая боль, чья-то ладонь легла на мой лоб, болевые заслоны из астромина внезапно исчезли, и вся боль от сгоревшего местами до кости тела обрушилась на моё сознание. Оно не выдержало, я более не мог его контролировать и удерживать, переглянувшись, эта неразлучная парочка – сознание и разум – взялись за руки и вместе канули в реку Забвения. Милосердная тьма обрушилась на меня, поглотила всего с ног до головы, жестокая раздирающая всего напополам боль отступила на задний план, перед глазами заплясали разноцветные сполохи, передо мной раскрылся мрак, и я медленно шагнул в него, мысленно успев сказать всем своим немногочисленным друзьям и любимым последнее: "Прости...".

  * * *

   – Антон Сергеевич!

   Знакомый голос... И столь же знакомое обращение. Неужели именно ко мне обращаются? Но кто? Как?

   Я отрываюсь от вдумчивого разглядывания такси, прерывая свой выбор, жестом останавливаю разливающегося соловьём водителя и смотрю поверх голов снующих по площади людей, краем глаза привычно отмечая, что поезд, простояв ровно две с половиной минуты, начинает понемногу набирать ход.

   – Антон Сергеевич, здравствуйте!

   Я смотрю поверх солнцезащитных очков на вынырнувшего из толпы молодого широкоплечего парня с аккуратной мексиканской бородкой и неглубоким шрамом на лице, гляжу, как он улыбается, глядя на меня, и не могу ничего понять.

   – Игорь, что ты тут делаешь? – спрашиваю я тихим голосом, в глубине у меня начинает медленно скапливаться глухое раздражение, которое в любой момент может перерасти во всесокрушающую волну ярости и бешенства, – Игорь один из моих учеников, на мой взгляд самый безалаберный балбес и тунеядец на свете, однако его моё мнение, как правило, мало заботит. Если это его очередная шуточка!..

   – В чём дело, Игорь? – спрашиваю я повторно, чуть повышая голос, потому что не вижу от него никакой реакции за исключением глупой ухмылки на вечно улыбающейся роже.

   – Виноват, Антон Сергеевич, но это долгий разговор.

   Он незаметным движением руки суёт замершему в позе влюблённого в этот мир и во всех людей одновременно таксиста несколько сложенных купюр, отчего тот показывает в полной счастья улыбке свои кривые карминового цвета зубы, после чего хватает меня за рукав костюма и пытается оттащить куда-то в сторону.

   – Дегтярев, в чём дело, я тебя спрашиваю?! – видит Триединый, я начинаю злиться всё сильнее и потому вырываю свой рукав из его пальцев. – Что ты задумал?! Очередную дурацкую шутку? Не мешай работать!..

   Я собираюсь вновь подозвать отошедшего и бросающего на меня косые взгляды таксиста, однако лицо Игоря внезапно оказывается совсем рядом с моим, и я настораживаюсь: таким серьёзным я его ещё никогда не видел.

   – Антон Сергеевич, – произносит он медленно, раздельно и внятно, чуть ли не по слогам, – прошу вас, пойдёмте со мной. Здесь недалеко, всего пару шагов отойти. Я хочу показать вам кое-что.

   Любопытство робко стучится в дверцу моего сознания, я цыкаю на него и впериваю тяжёлый взгляд в глаза Дегтярева, однако тот без возражений выдерживает его. Тут что-то не то...

   – Что ты мне хочешь показать? – спрашиваю спокойно, а внутренне отмечаю, что парень еле заметно дрожит, кончики пальцев нервно дёргаются.

   – Антон Сергеевич, не здесь, пожалуйста, – взмолился он, и я сдался. В конце концов заказ пару минут подождать сможет, а если уж сильно задержусь, то при переходе попросту скомандую смещение во времени на лишние полчаса вперёд.

   Видя мою реакцию, Игорь облегчённо вздыхает, а я удивлённо хмурюсь – улыбки на его лице как не бывало, и идёт мимо выстроившихся в ряд такси прямиком через площадь в сторону городских улиц. Я иду за ним, беззаботно посматривая по сторонам и помахивая чемоданчиком – кто вам сказал, что он пуст, тому плюньте в лицо пару тысяч раз. Игорь вклинивается в людской поток, осторожно расталкивает людей локтями, я иду за ним, одновременно на всякий случай давая мысленную команду активатору подготовить оружие ближнего боя: хоть Игорь и мой ученик, а, значит, почти родственная душа, но я не доверяю никому, никаким родным и близким, которых у меня, собственно, почти и нет, даже самому себе я верю лишь изредка да и то под настроение.

   Мы пересекаем людской поток, который дробится на мелкие ручейки: люди заходят в магазины, кафе, павильоны на привокзальной площади – я читаю над входом в один такой кафе-бар занятную вывеску: "Заходите к нам, засранцы, ждут вас выпивка и танцы!", машинально удивляюсь забитому посетителями залу – заняты не только столики и сиденья у стойки, на пол вообще плюнуть негде – ещё больше удивляюсь людской оригинальности и непонятным для историка представлениям о вкусе, и тут Игорь сворачивает в небольшой безлюдный переулок, проходит вглубь него и останавливается, поджидая меня.

   – Игорь, объясни, наконец, в чём дело? – спрашиваю я раздражённо, подходя к нему, пока ещё тихая ярость так и бурлит в моём голосе, умоляя вырваться на свободу, – краткая экскурсия по местным достопримечательностям не входит в мои планы и не способствует поднятию настроения.

   Не говоря ни слова, он ныряет в какую-то подворотню справа, что-то там громит, крушит и переворачивает и вдруг возвращается обратно с какой-то коробкой в руках, у которой передняя стенка сделана из выпуклого стекла.

   – Что это? – спрашиваю недовольно.

   – Вы не поверите, Антон Сергеевич, но это телевизор, – сообщат он радостным голосом, и тут я начинаю понемногу сомневаться в его вменяемости: в конце концов Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ТЕЛЕВИЗОР!!! За кого он меня принимает?! – Сейчас я его просканирую и...

   Он закатал рукав рубашки, и я увидел на его руке активатор, на котором была закреплена какая-то маленькая серая коробочка из непонятно чего, поднёс руку к задней панели телевизора, активатор засиял мягким светом, откуда-то из-под пластин выдвинулся щуп, его кончик менялся на глазах, помедлил, принимая нужную форму, и вошёл очевидно в какое-то гнездо, потому что экран телевизора вдруг замерцал, по нему побежали полосы, и тут вдруг возникла устойчивая чёрно-белая картинка.

   – Смотрите внимательнее, Антон Сергеевич, – предупредил Игорь, – потом я вам расскажу подробности, если захотите.

   – Что это за коробочка? – спросил я машинально, всматриваясь в картинку на экране. – И почему на тебе активатор? Тебе по рангу пока ещё не положено!

   – Коробочка – это дополнительная навесная батарея с возможностью самоподрыва в экстренном случае, – ответил он, пропустив мимо ушей мой второй вопрос. – С трудом выпросил сегодня у мистера Аластора.

   – А активатор? – я посмотрел ему прямо в глаза.

   – Это мой активатор, я его сам собрал, – ответил он честно, и я с удивлением понял, что он не врёт. Ничего себе! – Чертежи мне Кузьма предоставил, он всё равно сомневался в том, что я способен его собрать самостоятельно.

   – И ты возомнил себя готовым к темпоральным прыжкам? А ты понимаешь, дурень, что во время темпорального перехода ты оказываешься в среде, уровень радиоактивности которой в несколько раз превышает смертельный для человека, и без защиты активатора ты можешь там и умереть. Тебя ещё не подвергали предварительным облучениям, я бы знал! Так какого ты лезешь во всё это раньше времени?!

   – На моём активаторе стоит защита от облучения, – твёрдо отчеканил парень, не отводя и не пряча взгляда. – И её возможности ненамного меньше, чем у стандартных конструкций. А почему полез – смотрите сами, вы всё узнаете...

   – А-а-а, – туманно произнёс я, удивлённо глядя на самого себя на площади, как я сажусь в такси и еду по шоссе.

   Дальнейшие события я понимал с трудом: вот в такси, в котором я еду, врезается огромный трейлер, вот я угоняю машину, вышвыривая её законных владельцев, вот тараню атакующий меня джип, едва справляясь при этом с управлением, вот, повинуясь чьим-то указаниям, съезжаю вниз на грунтовую дорогу, еду по ней, и тут вдруг совершенно неожиданно по машине стреляют из плазмобоя, и она тонет в ярко-голубой вспышке плазменного взрыва. Я замираю, дыхание пресекается, становится прерывистым, каково это со стороны наблюдать собственные смертельные муки; я вижу, как из-за кустов выходят один за другим трое наёмников, направляются ко мне... И тут картинка резко меняется, положение нарушается, она начинает дрожать, я вижу вытянутую руку и пистолет, выплёвывающий в наёмников смерть, вижу, как они перебегают из одного места в другое, меняя диспозицию и отстреливаясь, однако в конечном счёте все падают в траву. Камера склоняется надо мной, беспомощно лежащим у дороги, я с трудом сдерживаю тошноту, глядя на самого себя, точнее на то, что от меня осталось и отворачиваюсь от экрана. Игорь, деликатно молча, вытаскивает щуп из гнезда телевизора.

   Я вздыхаю, поворачиваюсь к нему, он смотрит мне в глаза чистым преданным откровенным взглядом, в мыслях проносится: "Молодец, парень!.. А я его бездарем и лоботрясом хаял...".

   – Вот почему я увёл вас с площади, Антон Сергеевич, – произносит он тихо, уставившись взглядом в стену дома, стоящего справа. – Если хотите, могу рассказать подробности.

   Не говоря ни слова я подхожу к нему и крепко его обнимаю, мои глаза увлажняются, я торопливо смаргиваю слезу – последнее дело перед учеником слюнтяйствовать, но он же мне жизнь спас!

   – Спасибо, Игорь, – говорю я хрипло и сжимаю парня так крепко, что у него пресекается дыхание. – Спасибо тебе...

   – Антон Сергеевич, вы мой учитель, вы сами говорили, что нужно всегда помогать тем, кто попал в беду...

   – Насколько я помню, ты в это время спал, – я держу его за плечи и смотрю в глаза, он виновато прячем взгляд.

   – Не каждую науку можно проспать, Антон Сергеевич, – говорит он смущённо, – а вашу так захочешь, не проспишь.

   – Как ты вообще меня нашёл? – спрашиваю я, озираясь по сторонам.

   – Обнаружил несоответствия в координатах, которые вам выдавал Марик. Обратился сначала к мистеру Аластору, однако тот отказался это комментировать, а мистер Бенефициус был слишком занят настройкой и калибровкой нового генератора искривлённого сигма-поля. Когда окончательно убедился, что Марик выдаёт вам неверные координаты, поспешил на помощь. А перед этим сумел расшифровать протокол связи и передал вам предупреждение быть повнимательнее и поосторожнее, но вы, по-видимому, не прислушались.

   – Ты расшифровал протокол связи? – всегда подозревал в нём задатки инженера по наноэлектронике и программированию, но даже не думал, что они ТАК развиты.

   – Угу, – кивнул Игорь и смущённо вздохнул. – Предупредил вас поостеречься, потом сумел настроить координаты маяка и отправился к вам. Мистер Бенефициус был очень зол, когда увидел меня в темпоральном потоке...

   – Понятно, – промычал я, разбираясь в услышанном. – А голова у тебя всё-таки соображает, Игорь, приятно знать, а то я уж совсем на тебя крест положил. Расшифровать протокол и настроить координаты маяка не каждому под силам, далеко не каждому.

   – Спасибо, Антон Сергеевич, – смутился парень.

   – За что это "спасибо"? Ты ж не девка, и я не комплименты источаю, – усмехнулся я. – Сухая констатация факта... Значит, ты всё-таки усвоил уроки. Похвально, Дегтярев, очень похвально. А чего ж тогда их прогуливал?

   – Антон Сергеевич, ну... – парень замялся и нервно вздохнул.

   – Не мямли, Игорь, – строго приказал я.

   – Ну... поймите... Я не могу спокойно сидеть и слушать, когда вы всё полностью и окончательно расскажете. Многие вещи я схватываю и понимаю на лету, а характер у меня такой, что я не могу долго сидеть и... обдумывать, раздумывать, когда вы всё... расскажете, покажете... Вот!.. – парень запутался и окончательно сник.

   – Короче, шило у тебя в одном месте, причём, похоже, крупнокалиберное, – подвёл я итог его невнятного бормотания. – Ладно, учтём на будущее.

   – Антон Сергеевич, вот здесь координаты истинной цели, – он протянул мне листок с комбинациями цифр и букв, – их я перехватил в канале связи Марика. Наборы были те же самые, но цифры оказались переставлены местами по принципу двойного замещения, поэтому вы и ехали аккурат в ловушку.

   – Что? Почему это Марик передавал неверные координаты? – удивился я возмущённо, впрочем тут же пожалев об этом – едва ли парень знал ответ на этот вопрос.

   – Нет, Антон Сергеевич, координаты как раз были верными, – замахал он внезапно руками, – просто маска кодирования и замещения изначально была переиначена... Координаты всегда высылаются сплошным потоком, а Марик впоследствии на них накладывает маску замещения и выдаёт на активаторы результат. Здесь просто изначально была маска неверной.

   – Как будто от этого становится легче, – проворчал я. – Кому в голову могло прийти изменять маску на моём маршруте? И вдобавок: откуда ты всё это знаешь? – я нахмурился и насторожился.

   – Так вы же сами всё это рассказывали нам, – искренне удивился парень.

   – Да? – я удивлённо приподнял бровь. – И когда это я успел?

   – Ну и вдобавок, – он виновато потупил взгляд, – меня когда-то мистер Аластор поймал за дешифровкой протокола, он мне всё это как-то тоже показывал, когда я в его лабораториях оказался.

   – Да? И что же он тебе сказал, когда застукал за шпионажем?

   – Сказал, что ещё раз увидит, уши оторвёт и заставит съесть...

   – Резонно, – я подавил смешок, это вполне в духе Грэя. – Значит это, – я помахал листком, – верные координаты?

   – Да, Антон Сергеевич.

   – Ну что ж... Поверю на слово.

   – Антон Сергеевич?!

   – Цыц! Пойдём отсюда...

   Занеся координаты в активатор, я нажал на нужный символ и перед моими глазами в сознании нарисовалась примерная карта пути к цели. Я невольно вздохнул – далековато, а пиликать туда на своих двоих, разумеется, особой охоты нет. Мы с Игорем вышли из переулка и встали, осматриваясь и выискивая транспорт, желательно средний или крупный, такси я более не доверял, и тут вдруг он заметил, что к месту на тротуаре, где стояли в ожидании люди, подъехал непонятный транспорт – длинный вагон на широких больших резиновых колёсах с множеством окошек и двумя длинными антеннами на крыше, которые касались протянутых параллельно друг другу над улицей тонких проводов. Он подъехал к этому месту и остановился, зашипело, дверцы с лязгом отворились, и толпа повалила в них.

   – Что это, Антон Сергеевич? – удивлённо спросил Игорь, когда мы подбежали к этому чуду техники и вместе с толпой полезли внутрь.

   – Не помню точно, – я напряг свою память, в пыльных покрытых паутиной и прочей гадостью сундуках которой чего только не валялось, – но, кажется, это называется "троллейбус", – шепнул я на ухо Дегтяреву, хватаясь за поручень и выпрямляясь в салоне, придержал на голове шляпу и церемонно раскланялся с одной дамой, насколько позволяла теснота салона, едва позволявшая дышать.

   – Ничего себе, – вздохнул он восхищённо, а я в это время как раз боролся с натиском толпы, которая не желала равномерно распределиться по салону, а потому торчала возле дверей и давила так, что спирало грудную клетку и было весьма непросто дышать.

   – Трол-лей-бус, – произнёс Игорь по слогам, – какое слово-то красивое...

   Я удивлённо воззрился на него – отжигает ученик однако, ничего не скажешь. Как можно думать о красоте слов, когда эта поездка напоминает чувства рыб, законсервированных в банках.

   Минут через десять стало полегче, троллейбус останавливался ещё несколько раз, и толпа, сменившись в составе, заметно поредела и уже не так жала, в кои-то веки можно было нормально по-человечески вздохнуть. Я подумал немного, сверился с картой в голове на всякий случай и выяснил, что мы продолжаем двигаться в нужном направлении, и осталось уже не так далеко. Наверное, всё дело было в улочках: кривые как походка кавалериста они запутывали, обманывали, кружили не хуже леших и мавок из древних сказок, по-своему очаровывали и заманивали в свои сети, а уж погрузившись в них, запутавшись и завязнув, ты никогда уже не смог бы вырваться, не оставив в их лабиринтах частичку своего сердца. В этом прелесть и сокровенная тайна всех незнакомых городов, которые ловят в сети своих улочек и мостовых одиноких глупых до романтичности странников, испокон веков путешествующих между мирами и спокойно ходящих через их грани.

   – Игорь, – позвал я тихо.

   Парень, восхищённо созерцавший заоконный пейзаж, встрепенулся и обернулся ко мне.

   – Да, Антон Сергеевич?

   – Тебе выходить на следующей остановке.

   – Но почему?! А?..

   – Маяк настроен на мой активатор, – я говорил тихо, чтобы не слышали другие, – ты не сможешь через него пройти. Поэтому выходи сейчас и постарайся найти точку перехода, где Грэй тебя сможет забрать.

   – Хорошо, Антон Сергеевич, – Игорь кивнул и посмотрел на меня. – Я бы хотел, конечно, с вами, но... Как скажете.

   – Вот и молодец. Заплати за проезд и... возвращайся на фирму. Да кстати, – я помолчал немного, задумчиво рассматривая его, – можешь, в принципе, считать, что экзамены у меня ты сдал на твёрдое "хорошо".

   – А на "отлично с минусом" не потянет? – парень улыбнулся.

   – Нет, – строго сказал я. – Расход боезапаса выше рационального и обусловленного ситуацией – я успел заметить. И вообще ты не заметил разве, что я сделал вид, будто забыл, что у тебя хвосты по галактографии?

   – Антон Сергеевич, вы самый лучший преподаватель на свете! – заверил он меня пылко и клятвенно, и я чуть не рассмеялся.

   – Иди уж, подхалим...

   Троллейбус остановился, дверцы отворились, и поток толпы хлынул наружу, освободив несколько сидячих мест в салоне. Усаживаясь в одно, я краем глаза успел отметить, что продравшийся через толпу Игорь подбежал к водительской кабине и что-то протянул туда, постоял так пару секунд и быстро зашагал по тротуару куда-то вдаль, не оглядываясь, не оборачиваясь и не терзаясь ложными сомнениями.

   Я покачал головой – серьёзный парень, воспитанный, такими грех швыряться, ему бы усидчивости и спокойствия чуть побольше и можно уже к общей работе подключать, а как он взломал протокол связи и вклинился в координатный массив... Я с уважением покачал головой и твёрдо решил по прибытии на фирму закрыть его задолженности по экзаменам и ходатайствовать за него перед Аластором или Бенефициусом: насколько я помнил, им обоим нужны были толковые операторы и инженеры-техники.

   Троллейбус неспешно катил вперёд по улицам, по проспектам, пересекал площади и продирался через переулки, городская планировка заворожила меня: переплетения улиц затягивали, умоляли окунуться в них с головой, упрашивали пройтись по ним, камни мостовых дрожали от желания оказаться у меня под ногами, я почувствовал сильнейшее желание выйти из троллейбуса и направить стопы вдаль, обойти все дворики, улочки и подворотни, окунуться во вторую истинную жизнь этого города и взглянуть на него изнутри, полюбить его или отвергнуть, но всё равно познать его и стать счастливым от этого...

   Внезапно я заметил, что на меня все косятся подозрительно, огляделся, однако не смог поймать ни одно взгляда. Напряжение я чувствовал нутром, по всей видимости одетые в белый костюм с чемоданчиком и шляпой люди, восхищённо пялящиеся в окно, не вызывали у местных ни грамма доверия. Как это всё знакомо... Я пожал плечами и встал с сиденья, подошёл к дверям – старая русская закалка: подозрительно и настороженно относиться ко всем одетым как я сейчас типам буржуйской наружности. И никак это не исправишь, увы... Минутку, я ведь сейчас вовсе не в милой сердцу России. Тогда в чём дело?

   Я поднял взгляд, осмотрел салон – всё чистенько, красиво, никаких глупых надписей на стёклах нет – затем без особого интереса, скуки ради мазнул им по головам людей – все утомлены, раздражены, почти нигде не видно улыбки или надежды во взгляде, все подавлены проблемами – посмотрел в потолок и совершенно случайно бросил взгляд на кабину водителя, любопытства ради перевёл его на лобовое стекло, и в тот же миг моё сердце будто сдавило раскалёнными клещами.

   "Будь проклят этот день!", – возникла вдруг в голове гневная мысль.

   Расталкивая людей, я бросился к заднему окну, набирая силы для удара, и прыгнул, группируясь и втягивая голову в плечи. Сухой дребезжащий режущий звон и мгновенная боль от порезов, пронзившая всё тело, смешались воедино, в этот же миг я выпал из троллейбуса на асфальт, больно ударившись локтями и коленками, и покатился по нему. Сзади отчаянно загудело, я резко подобрал под себя ноги и одним сильным толчком швырнул своё тело на тротуар, опрокинув стойки с газетами.

   И в этот миг резко запахло озоном...

   Бока троллейбуса выгнулись, стёкла завибрировали, задрожали, покрылись паутинкой трещин, внутри салона сверкнула пронзительно-яркая голубая вспышка, и грянул гром. Невероятной силы взрывная волна с корнем вырвала крышу, раздробила бока троллейбуса, превратила в пыль кресла и поручни, а после этого ударила всесжигающая, всеиспепеляющая волна адского пламени. На улицу обрушился стеклянный дождь – раздробленные в мелкий порошок и расплавленные стёкла троллейбуса усыпали всё вокруг – асфальт почернел и начал плавиться, оплыл комками металл, и превратились в парующие лужицы резиновые шины. Страшный скелет того, что несколько секунд назад было транспортом, обгорелый оплавившийся остов, пылающие багровым огнём угольки костей не одного десятка людей, место пиршества смерти – вот, что я увидел и что неизгладимо врезалось в мою память. Я поднял слезящиеся от дикого жара и страшной боли за гибель ни в чём не повинных людей глаза и увидел, как из клубов дыма выходит три силуэта в бронекостюмах, убирая оружие в заспинные и боковые держатели и доставая парализаторы.

   "СМЕРТЬ!!!" – заревело в голове, и я вскочил на ноги одним резким порывом. "Смерть!!" – вторили разуму древнейшие инстинкты, призывающие встать на защиту слабых. "Смерть!" – прошептало сознание, мораль с ним согласилась и ненадолго разжала свои цепкие объятия.

   И зверь внутри меня вырвался на волю...

   Пиджак улетел в сторону, туда же отправилась шляпа и чемоданчик. Я хищно потянулся всем телом, глаза и сознание заволокла багровая пелена безумия, глотка исторгла рык, губы скривились в предвкушении крови, и я рванулся вперёд.