Текст книги "Курьер. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 61 страниц)

   – Здрав буди, боярин, – вздохнул я и повернулся к Грэю, мы обменялись крепким рукопожатием. – Кстати, спасибо.

   – За что? – он непонимающе нахмурил лоб.

   – Как "за что"? Сам же просил.

   – А-а-а, точно, – он звучно шлёпнул себя по лбу ладонью, раздался громкий хлопок, и я затряс головой, восстанавливая чувствительность барабанных перепонок. – Будешь должен в следующий раз... Пойдём ко мне, буду сплетнями тебя угощать.

   – Кстати, – добавил он, когда мы развернулись и направились в сторону его кабинета, – твой скутер уже на нашу личную стоянку отдела отогнали и сняли этот дурацкий штраф-маяк; мои яйцеголовые пупсы чуть не передрались между собой – каждому не терпится первым его разобрать и пощупать.

   – Разобрать?! – я не поверил своим ушам. – Грэй, это же секретная технология, ты сам рассказывал: они собираются только в одной мастерской СБФ, местонахождение которой засекречено. Как?..

   Грэй открыл передо мной дверь своего кабинета и встал в проходе, внимательно посмотрев на меня.

   – Андрюха, я понимаю, что ты спец в том, как правильно бегать и прыгать, – произнёс он, надувшись от гордости, – однако мои очкастые смешарики в состоянии разобрать абсолютно всё, даже то, что по конструктиву не может быть разобрано, за это я ручаюсь, сам их натаскивал...

   – Как это?

   – Ай, стандартная операция, – отмахнулся Грэй и вошёл в кабинет, – берёшь десяток краснодипломных умников и ставишь перед ними танк и задачу – разобрать танк на запчасти до того, как он выстрелит.

   Я хохотнул, представив мечущихся как вспугнутые тараканы лаборантов Грэя с мех-наборами в руках перед здоровенным трёх-, четырёхтонным монстром, прошёл в кабинет и уселся в одно из кресел. Грэй притворил плотно дверь, уселся в своё кресло и нажал кнопку селектора.

   – Элечка, зайди, – скомандовал он и замолчал, уткнувшись взглядом куда-то в пол.

   Я рыпнулся, порываясь начать разговор, однако он вдруг сердито шикнул, приложив палец-сардельку к губам, и я обиженно скис, решив выложить всё немного погодя. Элечка вошла через минуту, всё это время мы пребывали в напряжённом молчании, которое хоть как-то пытались компенсировать мыслями, многозначительными покряхтываниями, покашливаниями, жестами и прочим; Элечка вошла, и всё сразу вернулось на круги своя: Грэй заулыбался и даже немного, судя по виду, взбодрился, я снова испытал мощнейший приступ желания, однако вовремя вспомнил о Шеле. Элечка поставила на стол – прямо на кучу какой-то документации – поднос с кофе и, выпрямившись, произнесла:

   – Мистер Аластор, все баги обезврежены, вы можете спокойно общаться.

   – Милая моя, спасибо тебе, – улыбнулся Грэй. – Э нет, погоди, пока не уходи. Присядь, пожалуйста...

   – Значит так, Андрюха, – начал этот здоровяк, дождавшись, когда Элечка удобно расположилась в кресле и выставила всем на обозрение свои шикарные ноги, – я знаю, что перед тем как ты пришёл сюда, у тебя был разговор с этим старым пердуном; я знаю, о чём вы говорили, благо редко стесняюсь подслушивать и подглядывать; я знаю, о чём тебя просил Капитошкин, что он тебе рассказал и о чём, разумеется, умолчал. Мне очень нужно поговорить с тобой как раз об этом...

   Грэй умолк и выжидающе уставился на меня, я же поёрзал в кресле, неохотно настраиваясь на детективный ритм беседы – с детства не люблю шпионских игр.

   – Н-ну и... – произнёс я подталкивающе, когда пауза стала слишком уж долгой.

   – Вот тебе и ну... – вздохнул он, откидываясь в кресле. – Никогда бы не подумал, что этот старый "хрюк" станет под меня копать... Так вот, запомни, Андрей, информацию ни я, ни мои краснодипломные пупсы налево не сливаем, "кротов" у меня здесь нет, а доказательство тому очень простое – вирр-пломбы первичного кодирования информации до её аналитической обработки и вторичного кодирования после неё совпадают на все сто процентов, символьная погрешность отсутствует, а всё потому что и я, и мои яйцеголовики слишком любим свою работу, чтобы так просто терять её из-за возможности урвать лишнюю сотню кредитов. Капитошкин знает о соответствии пломб, однако почему-то об этом даже не заикнулся...

   – Грэй, я тебе верю, – я успокаивающе поднял ладони. – Я не знаю, почему Капитошкин взъярился именно на тебя, все его объяснения показались мне высосанными из пальца...

   – Они не высосаны из пальца, – оборвал он меня. – Капитошкин верно подметил, что утечка данных происходит между этапами логической обработки и первичного анализа информационного блока, я сам это перепроверил, и всё подтвердилось, однако он опять же не стал уточнять, что оба этих этапа не являются работой сотрудников моего отдела, это непосредственные задачи аналитического отдела, который...

   – Который как раз и проводил проверку по "указивке" Капитошкина, – закончил я.

   – Да, дорогой, – кивнул Грэй. – Более того, у меня на руках есть доказательства того, что некролог Шамрина перед отправкой спецлинией доставки в Центр был несколько изменён, причём столь мастерски, что аналитики Центра скушали это и не заметили.

   – Какой смысл был изменять некролог Шамрина? – пожал я плечами.

   – Для того чтобы привлечь внимание Центра к его гибели, – тихо сказала Элечка, о присутствии которой я, честно признаться, к своему глубокому стыду уже успел позабыть.

   – Ну а смысл?!

   – Никогда не слышал такого афоризма: "На войне все на одно лицо"? – пояснил Грэй. – Привлекать внимание Центра к гибели Шамрина имело смысл лишь в том случае, если необходимо было скрыть какие-то махинации, под шумок провернуть какие-то дела и аккуратно умыть руки не запачкавшись.

   – Какие махинации? Какие дела? – взорвался я возмущённым воплем, терпение моё лопнуло. – Грэй, мне монолог Старика о шпионской деятельности показался полным бредом держащегося за своё гнездо старого динозавра, но уж твой-то – это... Блин, это полный верх беспредела! Я всегда считал тебя умным человеком и до сих пор считаю, а тут выясняется, что ты тоже заразился этой шпионской лихорадкой!.. Ребята, давайте все успокоимся, будем жить дружно, никого не будем подставлять, подсаживать, следить, перестанем, наконец, интриговать!

   – Андрей, не будь ребёнком, – устало вздохнул Грэй, и я заткнулся, поражённый его серьёзностью. – Пойми, Капитошкин, откопал топор войны и собирается использовать его против меня, и в этом деле ему очень поможет фальшивый некролог, который очень удачно отвлечёт внимание аналитиков Центра на Шамрина и меня, благодаря чему под шумок можно будет ещё что-нибудь прокрутить.

   – Но какой смысл ему воевать с тобой?! – не выдержал я. – Да, он тебя терпеть не может, потому что считает, что ты только тратишь, не экономишь, не сокращаешь, его злит, что у тебя всегда есть собственное мнение и ты не боишься его отстаивать в отличие от некоторых, которые всегда на коленях перед его взором ползают... Но ведь всё это ему дешевле терпеть, чем увольнять тебя, искать нового компетентного специалиста, договариваться с ним, нанимать его, а потом ещё и некоторое время нести дополнительные расходы, связанные с его обустройством. Какой смысл ему воевать с тобой?! Объясни по-человечески! Где тут логика?!

   – А кто говорит об увольнении, – удивился Грэй. – Ты меня слушал вообще? Я сказал не про увольнение и наём нового сотрудника, а про войну, которую он уже давно развязал против меня, да только ты про неё ничего не знаешь. А насчёт твоего вопроса: где логика? Ты никогда не задумывался над тем, как к нам на фирму пролез Ущучин да ещё и поднялся столь высоко за столь короткий промежуток времени? Вижу, не задумывался. Вспомни, Ущучин сменил Келдышева, официальная причина увольнения Владимира Ярославовича – пенсионный возраст и реструктуризация штатного расписания. Только уходит Келдышев, на его место приходит Ущучин, которого принимают даже без конкурса, хотя там и были специалисты получше него – я просматривал списки кандидатов – после этого издаётся приказ по фирме за подписью директора об отмене реструктуризации штатного расписания, фирма неожиданно получает крупный заказ, однако нашего курьера опережают буквально на несколько минут, а Капитошкин вдруг покупает себе новый дом на Ганимеде с озером, клумбами и унитазом с подогревом. Интересно?

   – Весьма, – выдавил я еле слышно, в голове не укладывались такие вещи, но тут же воспротивился:

   – А в чём же связь этих событий?!

   – Продолжаем разговор, – Грэй сделал вид, что не услышал моего вопроса, отхлебнул кофе и прокашлялся. – Некоторое время всё идёт нормально, инвестиции поступают, курьеры бегают по заказам, а Капитошкин доискивается, как бы все расходы взять и сократить, между делом он портит мне жизнь по поводу нашей прекрасной и несравненной Элечки, и тут вдруг совершенно неожиданно случается внеплановая проверка бухгалтерии фирмы налоговыми органами, вызванная анонимным письмом, отправленным с одного из сайтов Галанета.

   – И что? Какое отношение это имеет к нашему делу?

   Грэй поднял палец, собираясь сказать, однако его опередила Элечка:

   – Такое отношение, что буквально через три дня после начала проверки гибнет Шамрин, обстоятельства его гибели фиксируются в стандартном некрологе, он архивируется, кодируется, однако где-то на этапе первичной архивации он подменяется фальшивым, который отличается от оригинального всего несколькими словами, и в соответствии с трудовым законодательством и условиями Договора отправляется в Центр.

   – Ну и что?! – повторил я устало. Понесло же их на шпионские темы, почему-то все без исключения любят о них поговорить, придумывать заговоры, интриги, выдумывать их даже на пустом месте, лишь бы не было так скучно жить...

   – Аналитические службы Центра, – помолчав немного, объяснил Грэй, – для фирм, осуществляющих свою деятельность в сфере торговли информацией, имеют более высокий юридический статус и приоритет, нежели службы других ведомств. Образно говоря, некоторые отделы Центра для нас всё равно что папа и мама, а налоговая служба, контрольно-ревизионная инспекция, санитарно-эпидемиологические органы и все прочие находятся уровнем ниже, за исключением, разумеется, следственных органов СБФ.

   – Нифига себе у тебя память! – восхитился я.

   – В моём положении знать нюансы законов, уставов, договоров, внутри– и межфирменных отношений, а также контактов с контролирующими органами – жизненно важно, – вздохнул Грэй и потянулся, затем сделал ещё один глоток кофе. – Знал бы ты, как иногда от всего этого голова болит... Ну так вот...

   – Подожди, – перебил я его, лихорадочно обдумывая услышанное, – получается, что Капитошкин подменил одну проверку другой? Проверку налоговой он заменил проверкой аналитических служб Центра?

   – Не совсем. Полномочия аналитических отделов Центра велики, однако полностью отменить действия федеральной службы они не могут. Действия налоговиков и ревизоров были приостановлены на время проведения проверки Центром, после чего возобновились и... – Грэй порылся в верхнем ящике стола и протянул мне какую-то бумажку.

   Повертев её в руках, я развернул её и всмотрелся в длинные столбики цифр, рядом с которыми шли пояснения.

   – Экономист из тебя, как из меня стюардесса, – поцокал языком Грэй, – не напрягай голову, это отчёт ревизионной комиссии. Посмотри, там внизу листа указана сумма штрафа.

   – Две тысячи сто пятьдесят восемь кредитов? – я глазам своим не поверил. – И ради этого штрафа стоило посылать анонимное письмо?

   – Ты это так сказал, будто сам его и посылал, – фыркнул Грэй.

   – Несомненно, сумма штрафа была бы значительно большей и более точно бы отражала истинное положение дел, если бы Капитошкин не смог договориться с комиссией, – пояснила Элечка. – Комиссия оказалась опытной и сразу же нащупала нить несовпадений во внешней отчётности и во внутренней бухгалтерии. Если бы не проверка Центра, то штрафом даже крупным бы не отделались, Капитошкин мог потерять своё место.

   – И вы хотите сказать, что он подстроил смерть Шамрина для того чтобы укрыться от налоговиков?!

   – Чтобы выиграть время, – сквозь туман непонятно откуда взявшей злости донеслись до меня слова Грэя. – К смерти Шамрина он прямого отношения не имеет, суди сам – Шамрин был не самым опытным курьером, однако ему специально дали очень серьёзный, крупный, а потому и трудный для выполнения заказ, который должен был достаться либо Побережному, либо тебе, однако Побережный сын главного инвестора, его подставлять под удар – значит выжить из ума, а ты болтался в это время на Земле, плюс ко всему для Шамрина специально создали идеальные условия для путешествия в один конец: сеть активатора перегрузили, предоставление услуг в долг закрыли, прикрывшись новым положением Устава фирмы, медкомплект загрузили клорати?ном...

   – Это же наркотик! – воскликнул я.

   Элечка кивнула.

   – Но Шамрин даром что неопытный всё это умудрился пережить, да ещё и от наёмников смог оторваться, – продолжил Грэй. – И вот на этом этапе появился неизвестный субъект в чёрном костюме, который помог Шамрину отправиться на тот свет...

   – Подожди, – я прищёлкнул пальцами, – Старик сказал, что БОГА засёк координаты темпорального прыжка этого "чёрного", они были ориентированы на частоту констант-сигнала активатора Шамрина, а...

   – А частоты констант-сигналов имеются лишь у меня и у Грина, а БОГА подчиняется только командам, отправленным с моего компьютера, который не так просто взломать... Знаю я всё это, – кивнул Грэй, – слышал пламенную речь этого клятого инквизитора. Раз уж так, то вот тебе ответный удар: во-первых, частоты констант-сигналов всех активаторов в Системе продублированы в Спецхранилище Центра, к которому имеют доступ только тамошние аналитики, а во-вторых, у БОГА есть один нюанс – он не может засекать координаты, он может лишь фиксировать факт темпорального прыжка как изменение в информационной матрице Системы...

   У меня шарики за ролики начали закатываться от обилия фактов, в которые я не хотел верить, терминов и выражений, которые не мог понять, а также домыслов, мыслишек, размышлений и прочей умственной белиберды.

   – Шамрина загнали в угол, где он не смог уже сопротивляться, после чего составили некролог, подменили его, отправили в Центр и... грянула проверка. Налоговики были потеснены, и пока они топтались на месте в томительном ожидании, Капитошкин успел с ними договориться.

   – Но засчёт чего?

   – Хороший вопрос, – Грэй задумчиво поджал губы и почесал нос. – Думаю, что за счёт гранта, который должен был официально поступить к нам на текущий счёт со счетов Центра, чтобы далее мы могли его распределить: часть семье погибшего, часть родителям, если они живы, разумеется, часть пустить на всякие мероприятия и благотворительность, и так далее – это стандартная процедура, однако... Гранта не поступило, налоговики остались довольны, а официальные сайты Центра почему-то временно не доступны...

   Он помолчал и добавил:

   – Знаешь, чем фальшивый некролог отличается от подлинного?

   – Так, стоп! Хватит! – туман перед глазами становился всё гуще, и я уже чувствовал, что мне очень хочется кого-нибудь убить, неважно кого, кто первый под руку подвернётся. – Я всё понимаю! Капитошкин старый "спиногрыз", который не знает ничего кроме "сократить" и "прекратить", но он человек! Я не верю в то, что вы мне тут сейчас всё наговорили! Может это и правда, может это и доказано, но... Блин! Великий Космос! Мы кто вообще такие?! Люди или монстры?! Капитошкин это старый плюющийся ишак, но я не верю в то, что он может хладнокровно послать человека на смерть, чтобы поиметь какую-то свою выгоду! Не верю!..

   – Не ори, Станиславский! – рявкнул вдруг Грэй. – Не истери! Я тоже не верил до тех пор, пока не ознакомился с некрологами. На, читай! – он сунул мне в руки две бумажки.

   Я едва не зарычал от бешенства, у меня возникло дикое желание порвать их ко всем чертям, выкинуть и, хлопнув дверью, уйти, забрав при этом вирр, – меньше всего на свете мне нужны были лишние проблемы. Клянусь, я бы так и сделал с бумагами, однако Элечка вдруг прикоснулась к моему колену, я дёрнулся как от удара током и... успокоился. Её бездонные синие глаза смотрели в упор в мои, подчиняя, завораживая, настраивая на определённый ритм, и я постепенно успокаивался, чувствуя, как утихает разгорячённое сознание, как мысли, мечущиеся со скоростью света, скользят всё медленней, как скрюченные нервной судорогой пальцы разгибаются. Я пришёл в себя и потряс головой, стряхивая с глаз пелену ярости, после чего виновато посмотрел на Грэя.

   – Не поджимай хвост, – добродушно отозвался он, – мне даже понравились твои гневные вопли в защиту человечества, если бы ты ещё и сплясал на столе, я бы тебе даже монетку кинул.

   – Ага, – отмахнулся я, – знаю я ваши монетки. В этот раз не пройдёт, даже и не думай!

   Элечка улыбнулась чему-то своему, не отрывая от меня взгляда, и от её улыбки у меня сладко заныло сердце, я взял её за руку и позволил её нежным пальчикам скользить между моих, она потупила взгляд и опустила голову.

   – Ладно, горе моё, – проворчал Грэй, поднимая с пола листы с фрагментами некролога, – не хочешь читать, сам расскажу. Слушай сюда, истинная версия гласит: "... причина смерти – многочисленные пулевые ранения..." и всё, потому как сочинять дальше нет смысла! В фальшивке же чёрным по белому написано: "... причина смерти – многочисленные проникающие ранения, нанесённые оружием неизвестного типа, а также вызванная этим обширная кровопотеря...". В конце некролога добавлена ещё одна строчка: "Ситуацию, во время которой произошла гибель курьера Шамрина Владимира Витальевича, следует классифицировать как внештатную, надлежит расследовать её и причины, приведшие к её возникновению, всеми имеющимися способами, задействовав особые аналитические службы ЦеЗИТеК...", – Грэй швырнул обе бумажки на свой стол и брезгливо вытер руки о подлокотники кресла. – Вот так, Андрюха, дёшево и сердито.

   – А?.. – отозвался я, заворожённый красотой Элечки и тем, насколько близко от моих губ были её губы.

   – Ты что ничего не слышал?! – возмущённо всплеснул он руками и тут заметил моё состояние. – Чтоб тебе в чёрную дыру угодить, ты когда с бабами перестанешь флиртовать?!

   Элечка укоризненно посмотрела на него, и я срочно вмешался:

   – Бабы, Грэй, на базаре генномодифицированной квашеной капустой торгуют. Вот там истинные бабы!.. А здесь... Изящество, красота, нежность, ум, привлекательность – все те качества, которые я так надеялся найти хотя бы в одной женщине.

   – Да, друг, заговариваться ты стал, – вздохнул Грэй. – Ладно, закругляемся на сегодня.

   – Что уже всё? – вяло удивился я, полностью поглощённый прекрасным лицом Элечки.

   – Шела, – вдруг ни с того ни с сего произнёс он.

   – А?.. – встрепенулся я. – Что?.. Денег нет, и не проси! Что?.. – и тут я пришёл в себя окончательно, посмотрел на его довольное лицо и обиделся. – Иди ты знаешь куда с такими шуточками! И хорош ржать как невоспитанный слон – у меня в последнее время имя Шела ассоциируется либо с "Милый, купи мне это замечательное платье...", либо с "Дорогой, а когда мы с тобой пойдём в ресторан?..". Ну, разумеется, с вариациями.

   – Бедный ты бедный, – притворно пожалел меня Грэй. – Ну как, уяснил нюансы?

   – Честно говоря не все, – признался я, – слишком много всего навалилось. Грэй, я и без всех этих фактов верю, что ни ты, ни кто-либо из твоего отдела не занимается подлогами, и попробую это доказать Капитошкину.

   – Не стоит, – поднял он ладонь. – Ты меня слушал, но не слышал. Продолжай верить в "идеализьм", "романтизьм" и в сказки о хороших людях и недорогих красавицах, только запомни, Андрюха, когда на кону большие деньги, любой человек даже самый чистый, светлый и безупречный засомневается в своей непорочности, а грант от Центра – это действительно большие деньги. По стандартной процедуре общая сумма составляет порядка двадцати тысяч кредитов, в отдельных случаях она увеличивается вдвое. А теперь иди сюда, держи вирр, – он протянул мне коробочку с диском. – Ступай и победи всех... Veni, vidi, vici!

   – Грэй, – промямлил я нерешительно.

   – Иди, иди – махнул он рукой. – Потом как-нибудь поболтаем, посплетничаем...

   Я растерянно посмотрел на Элечку, однако та спешно отвернулась и принялась рассматривать свои ногти с новеньким маникюром. Я встал и подошёл к его столу, забрал вирр, и направился к двери. Потоптавшись немного у входа, я произнёс:

   – Я поговорю с Капитошкиным, постараюсь его убедить, чтобы он не принимал всерьёз домыслы аналитиков Центра, заодно выясню у него насчёт деталей гибели Шамрина...

   – Не советую, – резко оборвал меня Грэй.

   – Почему? – спросил я, чувствуя, что задаю глупый вопрос.

   – Потому что вскоре после этого тебя не станет, – отрывисто произнёс он.

   – То есть?

   – Случится то же самое, что и с Побережным, с той лишь разницей, что у тебя нет богатенького папаши, который всегда может прикрыть тебе спину. Я почти успел тогда переслать информацию о махинациях Старика отцу нашего богатенького карасика, но... Ущучин отреагировал быстрее, и послал тебя спасать его, зная откуда-то, что ты изменишь временно?й пласт, и Побережный забудет детали того, что он смог чисто случайно подслушать, и в душе надеясь, что ты не вернёшься...

   Я стоял как громом поражённый. Такого унижения я не испытывал уже давно, волна всепоглощающей ярости захватывала меня с головой, и я едва сдерживался, чтобы не утонуть в ней и не пойти вразнос.

   – Доказательства? – произнёс я хрипло.

   – А доказательств уже нет, – развёл руками Грэй. – Изменение темпорального пласта затрагивает всех, кто хоть как-то связан с объектом, так что доказательства, увы... тю-тю...

   – Интересно, – пробормотал я, раздираемый на части противоречиями.

   – Интересно другое, но тебе оно пока не важно, к сожалению... Вот когда научишься слышать, что тебе говорят, тогда милости просим к нашему шалашу. А пока иди, попробуй воспитать в Капитошкине дух любви не только к деньгам, но и к человечеству.

   – Грэй, – виновато позвал я и обернулся, переступив через порог.

   Он лишь развёл руками, дескать, что я могу поделать, и перед моим носом захлопнулась дверь...

   Как-то всё пошло уж слишком неправильно...

   Я стоял перед парадным входом в "Эмпайр Тауэр" – вторым по величине небоскрёбом в мире в это время – засунув руки в карманы плаща, раздобытого неподалёку отсюда у местного бомжа за двадцать долларов, и любовался невероятно искусным сочетанием различных стилей в лепнине, украшавшей арку портала, – барокко, рококо, изящный ионийский стиль, элементы коринфского – а сверху меня поливал дождь. Несильный, он не рвал в клочья порывами ветра плащи и пальто снующих туда-сюда людей, не полосовал их тугими струями, не бичевал и не избивал беспощадно, напротив, он был спокоен и нетороплив, неумолим и непреклонен, и его скрытая напористость и сила грозили этому миру очередным потопом.

   У самого входа в небоскрёб стоял швейцар и бдительно-подозрительно на меня косился, спрятав руки в карманах широкого и длинного похожего на сюртук пиджака и укрыв голову под кепкой-безкозыркой, время от времени он откашливался, прочищая горло, переступал с ноги на ногу, скорбным взглядом обводя практически пустую стоянку, на которой под многочисленными навесами стояла жалкая парочка автомобилей.

   Не обращая на него внимания я ещё раз окинул взглядом узоры лепнины над входом и на двух колоннах, обрамлявших его, и понял, что они меня одновременно и притягивают, и отталкивают – мастерское сочетание разных стилей поражало и восхищало, однако некоторые несуразицы всё же портили общее впечатление. Я посмотрел вверх, прикинул примерную высоту, на которую мне предстояло подняться, скорбно вздохнул, по моему лицу побежали ручейки слёз неба, и быстрым шагом направился к дверям. Швейцар засуетился и занервничал, я его прекрасно понимал – "Эмпайр Тауэр" во все времена был и оставался весьма респектабельной и дорогой конурой, гранд-отелем для нуворишей и "золотых кошельков", в котором не было места для всякого не обеспеченного золотом сброда, поэтому всем служащим наверняка были даны указания на километр не подпускать неопрятно одетых, неряшливо выглядящих прохожих, даже если среди них окажется переодетый президент США, а сразу же отправлять их к конкурентам для поднятия у тех боевого духа. Я его очень хорошо понимал и будь моя воля, я бы, возможно, развернулся и ушёл, или нашёл какой другой способ попасть внутрь, но... уйти нельзя – пять тысяч кредитов на деревьях не растут, а я так хотел подарить Шеле бриллиантовое колье; а искать обходные пути мне было лень.

   – Простите, сэр, – начал было швейцар предупредительно-вежливым тоном, бросаясь ко мне наперерез, однако я легонько ткнул указательным пальцем в особую точку на его шее и едва успел подхватить обмякшее тело, мешком свалившееся мне на руки.

   Пропыхтев что-то непонятное себе под нос, я обнял швейцара за талию и прижал к себе, поддерживая его в таком положении, тихий храп прозвучал возле самого уха – прекрасно, пара часов глубокого здорового сна ему не повредит, хоть бы спасибо сказал потом благодетелю своему, так ведь и не скажет...

   – Но пасаран! – пробормотал я и, застонав как тяжеловес, привалил непослушное и страшно тяжёлое тело старика к стене.

   – Помогите, человеку плохо! – крикнул я в микрофон видеофона, вмонтированного в стену возле гигантских роскошно отделанных дверей. – Помогите! Вызовите скорую!

   Всё это было жутко глупо и абсолютно непрофессионально, вдобавок я сильно рисковал, наверняка у них повсюду были расставлены видеокамеры наружного наблюдения с прямым выходом на ближайшее полицейское отделение, однако в кои-то веки хотелось подурачиться и расслабиться, благо времени у меня было хоть отбавляй – старый динозавр оказался прав: канал темпоральной связи был хорошо защищён, и за мной не последовал десяток вооружённых до зубов убийц, что заставило меня ещё раз подумать о словах Грэя и ещё больше засомневаться в них.

   – Ну помогите же! – закричал я ещё более жалостливее. – У человека сердечный приступ! Откройте двери! Помогите!

   Двери были закрыты, наверняка их открывал лично швейцар, после того как его и посетителей осматривали в видеофон, сейчас я чувствовал на себе чужие взгляды, они ощупывали меня, моё лицо, осматривали тело швейцара, которого я держал так чтобы было хорошо видно – ну когда-то же они должны поверить!

   В момент, когда я уже засомневался в любви отдельных человекообразных к ближним своим и приготовился выносить двери могучим пинком, те вдруг отворились, и из них выскочило двое крепких парней в элегантных костюмах. Они бросились к нам, один подхватил похрапывающего швейцара, вежливо отодвинув меня в сторону, второй выхватил из кармана радиотелефон и начал судорожно давить на кнопки, наверное набирал номер местной службы спасения. И в этот момент я откинул полу плаща и нажал на сенсорный символ на лицевой панели активатора – мысленные приказы в этом темпоральном пласте почему-то не работали, в этом я уже успел убедиться, когда решил с ветерком прокатиться на местной полицейской машине под вой сирен целой процессии сопровождающих.

   По руке пронеслась еле ощутимая вибрация, кожу слегка прихватило и стянуло, и время вокруг меня замерло, повинуясь силе Маховика, направляемой через канал активатора из главного здания фирмы, повисли в воздухе капли дождя, замерли люди в нелепых позах, застыло платье одной прекрасной леди, чуть ли не до трусиков задранное шаловливым порывом ветра, остановилась слетевшая шляпка ещё одной представительницы прекрасного пола, я полюбовался неземным выражением её лица и торопливо шагнул внутрь здания.

   – Вот так вот рождаются легенды о полтергейстах, – весело произнёс я, проходя через приоткрытые двери мимо застывшего за регистрационной стойкой портье и замершего как статуя ещё одного швейцара, пересёк огромный богато отделанный и украшенный вестибюль и оказался перед лифтом.

   Сменив музыку в плеере на более ритмичную, я убавил громкость в наушниках и, потерев руки, сбросил плащ, брезгливо содрогнувшись при этом, – похоже, бомж, его носивший, последний раз мылся ещё во времена Великой Депрессии – отряхнул и любовно огладил рубашку, поправил воротничок (перед старыми уважаемыми клиентами и личными друзьями Капитошкина следует выглядеть на все сто, авось на радостях премию даст) и нажал на кнопку вызова лифта, после чего прикоснулся пальцем к сенсорной панели активатора. Время содрогнулось и возобновило свой ход; довершая начатые движения, столь неожиданно приостановленные, многие из тех, кого я видел, чуть не упали. Весьма симпатичная горничная, рядом с которой я встал, очнувшись и увидев меня, взвизгнула и отпрянула, опрокинув тележку с кастрюльками и тарелочками, в которых, судя по запахам, было что-то очень вкусное. Кастрюльки и тарелочки с грохотом разлетелись по паркету, пачкая и уродуя содержимым ковры и мебель, портье, увидев меня, по его мнению появившегося буквально из ниоткуда, от неожиданности чуть не опрокинул монитор компьютера, стоящий на подставке, и дёрнулся, как ужаленный в одно место, швейцар как стоял, так и застыл в нелепой позе, удивлённо таращась на меня... Все замерли, глядя на меня выпученными глазами, я польщённо выпятил грудь и надулся от осознания того, что вновь как и в старые времена нахожусь в центре внимания, и тут пискнул звонок, и двери лифта открылись. Я, улыбаясь, повернулся, готовясь войти, и замер на мгновение...

   Потому что в живот мне уткнулось дуло огромного чёрного пистолета, чьи-то холодные глаза из-за чёрных очков неспешно изучили моё лицо.

   Тело отреагировало молниеносно, рукой я резко отбил в сторону нацеленный в меня пистолет, разворот, и моя нога нанесла сокрушительный удар в грудь, субъект в чёрном костюме рухнул на стенку кабины лифта, сполз по ней и затих, пистолет вывалился из его руки...

   А я уже гигантскими прыжками нёсся прочь от лифта, ища двери, ведущие в служебную часть гостиницы, под аккомпанемент людских воплей и паникёрского истеричного визга, лихорадочно соображая: лифты вполне возможно перекрыты, а значит лестница – мой единственный шанс добраться до места, хотя и на ней меня уже наверняка ждут. Нет, ну откуда они появились, эти чёрные тараканы?! Ведь линия связи защищена – Капитошкин сам мне это говорил!

   Да где же эти чёртовы двери?! Я в отчаяньи мазнул взглядом вокруг себя, нырнул куда-то в закуток с пальмами в кадках, осмотрелся... Ага, вроде бы похоже на то, что мне нужно! Не раздумывая я бросился к укрытой за пальмами двери и, по опыту зная, что, как правило, они редко закрываются, прыгнул, сгруппировавшись. Замок хрустнул – закрыта всё-таки – и дверь распахнулась, чувство опасности заверещало как паровозная сирена, и я мгновенно нырнул в сторону, раздался лёгкий хлопок, и пуля рванула дверной косяк в паре сантиметров от моей головы. Я резко ушёл влево – ещё одна пуля ударила правее – и прыгнул вперёд, вытягиваясь в струну. Ударив очередного в чёрном костюме своим телом, я рухнул на него, перекатился по нему и с силой ударил локтями, пятками и головой – приём называется "Морской ёж", он не оставляет в организме человека ни единой целой косточки за исключением разве что черепных. Послышался всхлип, и я торопливо вскочил на ноги, перепрыгнул через рухнувшего в обморок молодого парня-уборщика и тут вдруг завяз, не в силах сделать ни шагу. Я дёрнулся раз, другой, затем стал вырываться изо всех сил, однако попытки были бесплодны, с каждым разом я увязал всё крепче в темпоральной ловушке и через полторы-две секунды уже не мог даже пальцем пошевелить. "Чтоб тебе в Космосе раствориться!" – зашипел я разъярённо, попытавшись отдать мысленную команду активатору на расшифровку алгоритма ловушки и вспомнив не к месту, что пси-кристалл в этом времени не работает. Проклиная изобретателей этих подлых штучек, я покрутил головой, надеясь найти любую возможность, чтобы вырваться, и тут вдруг мои руки пощекотала лёгкая вибрация, я скосил глаза – панель активатора вспыхнула россыпью символов, компьютер прилежно отчитывался, что дела плохи – какая новость, блин! – и тут вдруг мигнул и пропал один-единственный символ, который я совсем не ожидал увидеть здесь и сейчас, затем мигнул ещё раз, привлекая моё внимание, и я задышал чаще, стараясь не выдать своей радости.