Текст книги "Курьер. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 61 страниц)

   Боль ушла, ушло всё: все чувства, все ощущения... Небрежный пинок перевернул меня на спину, кровь льющаяся из разбитого носа и губ, хлынула в горло, измученное сердце вздохнуло устало, не веря, что настал черёд прекратить работу, сначала забилось медленнее, потом ещё медленнее... Вдруг оно остановилось, глаза мои широко раскрылись, пробитые лёгкие судорожно втянули воздух, я с хрипом и бульканьем вздохнул, сердце бешено заколотилось, отказываясь останавливаться, потом мозг дал команду "Отбой", я опустился на пол, выдыхая последние остатки воздуха, сердце замедлило бешеный ритм, качнуло раз, качнуло другой, потом вдруг всхлипнуло и как-то жалобно замерло, не веря в то, что пришёл его срок. Глаза мои закрылись, наступила долгожданная тьма... и я заснул, уходя в небытие.

   "Прости меня, Ольга. Я старался изо всех сил...".

Глава 26

   – Ух!..

   Это вырвалось само собой, непроизвольно, стоило мне только вдохнуть глоток воздуха, выскочив из хроно-камеры. В ней воздух стерилен, очищается постоянно самыми совершенными фильтрами, баланс газов в нём поддерживается на уровне идеального, а от влияния его защищают особые кинетические барьеры, которые обволакивают камеру как кокон. Возможно, именно поэтому на вкус этот воздух как бумага, в нём нет той свежести, которая приносит и радость, и облегчения, зато обратная сторона медали – гарантия того, что хроно-прыжок будет удачен, и пассажир не станет мутантом (давно уже доказано, что во время хроно-смещения происходит обновление клеток, если в камере окажется посторонний организм, то во время хроно-прыжка его ДНК впишется в ДНК пассажира, его клеточная структура перенесётся в тело пассажира и дополнит его клеточную структуру, а тогда ты уже мутант со всеми вытекающими последствиями. Возможно, из-за этого от хроно-технологий вскорости и отказались, перейдя к более совершенным темпоральным).

   Ух... Я покрутил головой, с удовольствием вдыхая полной грудью воздух, на фирме он хоть и был насыщен многочисленными испарениями акклиматизаторов, фильтрующих его, но он казался глотком живительной влаги для умирающего от жажды, по сравнению с пресным воздухом хроно-камеры он был как сладкое вино, разливающееся по лёгким и оседающее в них.

   Дверь хроно-камеры за моей спиной закрылась и с лёгкой вспышкой, озарившей коридор за моей спиной, срослась со стенкой кабины, после чего хроно-камера отъехала в сторону, освобождая проход. Я просканировал свой организм и в очередной раз подивился собственной везучести – изжоги как не бывало. Никаких водоворотов из внутренних органов, ни малейших подвижек на бунт изнеженных и разобиженных, никаких особых злопыхательств – ничего. Ну вот и ладушки. И потирая довольно ладони, я двинулся по коридору вперёд, вспоминая, успел ли переехать Самсонов с прошлого раза, когда его кабинет засветили нейтронным лучом почувствовавшие себя ущемлёнными завистники, или нет. Тогда в кабинете нашего главного снабженца не осталось ни одной живой души, даже тараканы разлетелись на атомы, а уж марсианские тараканы – самые живучие твари на свете, умудряются комфортно себя чувствовать даже вблизи сверхновой.

   "Нейтронный луч – это, конечно, вещь... – думал я, шагая по коридору. После того раза Грэй поднял всю документацию на него, и уже потом по его ТИХ, мы узнали, что его используют секретные спецслужбы, когда приходит приказ "Ликвидировать, не считаясь с потерями среди заложников". Один такой на Венере использовали, когда грызня торговых домов переросла в настоящую орбитальную войну. Тогда СБФ четыре крейсера потеряла, а потом плюнула и отправила туда агентов ОКО. Через минуту после обработки десант уже оружие собирал, разбросанное где попало, да корабли пустые в кучу стягивал... Мощная штука. Как, интересно, Самсонов уцелел?".

   Нет, не переехал вроде бы. Я с облегчением вздохнул, увидев знакомую дверь, и направился к ней, насвистывая беззаботно на ходу, похоже, просьба Ольги оборачивалась простенькой прогулкой из разряда "Пришёл, увидел, доложил", а я то боялся. Выполню её поручение, а потом... Я мстительно улыбнулся, показав клыки, – берегись, Капитошкин! Берегись, потому что я тебя убью. Просто-напросто, без всяких лишних слов и доказательств и соображений – Ольга открыла мне глаза, спасибо ей за это. В моей теории ещё масса пробелов, но... Грэй откровенно чудил и в машине, и на фирме. Новая Элечка, ситуация с Директором, бледное лицо Грэя, когда Старик объявил, что он едет с нами – перечислять можно долго, суть останется сутью: к этому приложил свою старую костистую лапу этот дряхлый прыщ. Добро бы он обидел кого-нибудь другого, но Грэй мой лучший друг. Был... И теперь, Капитошкин, готовься: скоро и ты перейдёшь в прошедшее время. Ответственности я не боялся, я знал, что Шела пойдёт со мной, а с ней, с её помощью мне ни одна тюрьма не страшна, тем более, что опыт уже есть, ловили уже пару раз, ещё во времена Великой Зимы.

   Задумавшись, я не заметил, как что-то упёрлось мне в грудь, заставляя остановиться и мешая мне. Мгновенно придя в себя, я увидел раскрасневшееся лицо Лидочки, очаровательной помощницы Самсонова, с которой когда-то хотел познакомиться поближе, однако потом быстренько отказался от этой затеи – барышня оказалась сродни Полине, чуть сама не затащила меня в кровать, я еле отбрыкался и позорно сбежал. Что поделать: изменять Шеле я не собирался, хотел лишь опробовать силы в преодолении преград к сердцу дамы, а выяснилось... что сдалось не только сердце. Жаль...

   – Остановись же, – пропыхтела она, упираясь в меня маленькими кулачками, которые на фоне моей груди смотрелись попросту смехотворно.

   – Да я уже давно стою, – сообщил я, глядя неё сверху вниз.

   – Острить надумал? – фыркнула она сердито и отдышалась, утирая пот со лба. – Я тебя остановить пытаюсь, а ты прёшь как танк.

   – Сила есть – ума не надо, – пожал я плечами.

   – Этого у тебя не отнять, – кивнула она и отошла к своему рабочему месту, где принялась перебирать документы.

   – К нему можно? – кивнул я на дверь в кабинет Самсонова.

   – Ох, если б я знала, – вздохнула она и посерьёзнела: – Юрий Николаевич молчит, не отвечает на вызовы, заперся у себя и, судя по звукам, с документами работает, но... – Лидочка вдруг схватилась за голову. – О Триединый, у него же конференц-совещание скоро начнётся, а он ни слухом, ни духом! Как же быть?

   – Свяжись с ним ещё раз, – предложил я.

   – Ты думаешь, я мало пробовала?! – сверкнула она глазами. – Только этим и занимаюсь уже полчаса!.. Что тебе там нужно?

   – У меня встреча назначена, – ляпнул я первое, что в голову пришло.

   – На который час? – она развернула перед собой в воздухе страницы журнала посещений.

   – Встреча неофициальная, – добавил я, глядя на неё.

   – Тогда обратись лучше завтра, – посоветовала она. – Через десять минут конференц-совещание, а ещё не готово ничего! Потом, – она развернула в воздухе ещё одну панель и потыкала в неё пальцем, сверяясь по времени с отодвинутыми в сторону страницами журнала, – встреча с представителями "Ингрид Механикс" и отлёт вместе с ними на Юпитер, а потом разбор документов... Вряд ли у него будет время на тебя.

   – Мне понадобится минута. Всего одна минута.

   – Ты меня плохо слушал? – посмотрела она на меня. – Через десять минут... уже через восемь состоится конференц-совещание, а потом сразу же на встречу! Когда он тебе минуту выделит?

   – В таком случае сейчас, – я решительно шагнул к двери, не обращая внимания на запищавшую протесты Лидочку. – Не знаю, как ты, а я ждать не могу – меня Зизольдий Гурабанович прислал за ответом письменным на его заявление, – решительно пресёк я её писк. – А будешь буянить и под ноги лезть, я тебя на тот шкаф посажу, замучаешься слезать с него в своей коротенькой юбке.

   – Ладно, будь по-твоему, – кивнула она, подумав, и подошла ближе, прижимая к груди здоровенную папку, битком набитую бумагами разных форм и цветов. Никак я Самсонова не пойму! Ну что у него за любовь к этой бюрократии и бумажной волоките? Во всей Системе давно уже пользуются пси-кристаллами, настроенными на офисную работу, – они заменят и ежедневник, и все папки на свете, и послужат календарём, и даже советы могут давать, исходя из анализа заложенной в их память информации. Самсонов же... Бюрократ! – Не знаю, чем Юрий Николаевич там занят, но конференц-совещание не менее важно, чем встреча с представителями фирм, а у меня тут сценарий со всеми последними изменениями и дополнениями, – кивнула она на папку.

   – Ты пробовала её открыть? – указал я на дверь, останавливаясь возле неё.

   – Как? – фыркнула она язвительно. – Ногтями? Или зубами?

   – Языком своим слишком длинным, – пробурчал я под нос, протянул руки и потянул за ручку – Самсонов и тут оказался любителем старины: вместо дверей с матричными, генными, голографическими или виртуальными замками, славящимися своей надёжностью, поставил обыкновенные деревянные с обыкновенными ригельными замками, который сейчас может вскрыть любой двоечник.

   Ручка подалась под моим нажимом, пошла вниз, я повернулся к Лидочке, открывая рот, и в этот момент чувство опасности взревело как корабельный ревун.

   Слепяще-яркий свет! Мешанина цветов! И грохот направленного точечного взрыва!

   Всё это вместе обрушилось на меня, смяв, оглушив, ослепив и разбив, швырнуло прочь от двери и протащило по полу. Кашляя, фыркая и яростно ругаясь, я покатился по полу, ощущая сильную боль в обожжённых и исцарапанных осколками руках и лице, потом, шатаясь, попытался подняться на ноги, очумело озираясь – перед глазами плавали разноцветные круги, я видел всё как в тумане, свет то вспыхивал ярко-ярко, то куда-то исчезал, и тогда становилось темно как в погребе.

   Я что-то простонал, растирая ладонями глаза, потом раскинул руки в стороны, удерживая равновесие, и попытался встать на нетвёрдых разъезжающихся ногах, держась чуть ли не за воздух и шатаясь и дрожа как заправский пьянчужка, картинок перед глазами было больше десяти и все колыхались и плавали, я чувствовал себя как на палубе корабля в жестокий шторм, когда качает и швыряет немилосердно; что-то красное залило мой правый глаз, я раздражённо сморгнул, потом, едва не проткнув пальцем левый глаз, попытался аккуратно стереть помеху. В ушах стоял комариный писк, в голове бухали тяжеленные молоты, загоняя раскалённые гвозди в и без того раскалывающуюся черепушку; не соображая, что я вижу – происходящее вокруг воспринималось мной в заторможенном варианте – я поднёс палец к губам и лизнул его. Солёное, с резким металлическим привкусом... Кровь! О Триединый, опять кровь! На мне скоро места живого не останется, тысячу раз была права Элана, когда предлагала сдать меня на опыты.

   Чья-то тень мелькнула мимо меня, обдав резким порывом воздуха, отчаянно завизжала Лидочка, её крик проник в затуманенные взрывом и контузией закрома моего могучего интеллекта, невероятным волевым усилием я заставил себя встряхнуться и... наконец-то пришёл в себя. Первое, что я увидел, были остатки догорающей двери, болтающиеся на уцелевшей петле, разгромленный кабинет Самсонова, затянутый дымом, ворох бумаг... Мой взгляд сместился на Лидочку, она кричала, прижав ладони к щекам, глядя куда-то внутрь кабинета, я поморщился, резко шагнул вперёд, одним прыжком покрыв отделявшее меня от входа расстояние, бросил быстрый взгляд и замер на мгновение. Недалеко от меня на полу, возле своего рабочего стола лежал на спине Самсонов с неестественно вывернутыми руками в какой-то изломанной позе, его остекленевшие глаза неподвижным взглядом неотрывно смотрели в потолок – сомнений и быть не могло, он был мёртв. Ярость, вскипевшая во мне, ударила в голову и закричала на все лады о кровавой мести, я мигом вспомнил проскользнувшую тень и рванулся назад, подскакивая к Лидочке. Схватив её за плечи, я встряхнул её как следует, однако это не помогло, и вслед за этим настала очередь затрещины. От оплеухи голова девушки мотнулась влево, она тряпкой повисла в моих руках и обмякла, однако истерика прекратилась, и, не стесняясь в средствах, я прорычал ей на ухо:

   – Ты должна была видеть! Кто выскочил из кабинета сразу после взрыва? Кто?!

   – Я не видела...

   – Кто?! Ну же! Кто это был?!

   – Я не... не помню!

   – Помнишь! – рявкнул я ей в ухо, отводя руку для ещё одной оплеухи. – Говори, кто это!

   – Я...

   – Говори!!!

   – Высокого роста! – закричала Лидочка в ответ и уткнулась носом мне в плечо, рыдая и вздрагивая всем телом. – В... в чёрном, кажется... Я не разглядела!.. – взвизгнула она поспешно, увидев должно быть, как искривилось в страшной гримасе моё лицо. – Меня, как и тебя, оглушило!

   – Ты стояла позади меня, – рыкнул я, отпуская её и поворачиваясь к догорающей двери. – Именно в чёрном?

   – Да... – пробормотала она, всхлипывая и утирая нос. – То ли чёрная куртка, то ли чёрный костюм. Лица я не видела, но вот очки запомнила. Большие...

   Тихий хлопок как плевок из трубки прозвучал еле слышно, за моей спиной вдруг ойкнуло, я резко бросился в сторону, перекатываясь по полу, и укрылся за выступом стены коридора, глянул на Лидочку...

   И увидел, как расплывается у неё на груди напротив сердца красное пятно, а сама она оседает и заваливается. Её глаза... Я надолго запомнил их выражение. В них не было ничего, кроме безграничного удивления...

   Тяжёлая волна гнева затопила меня с головой, ничего не соображая, одним звериным прыжком я рванулся из укрытия, проклиная те пункты Устава, которые запрещали нам, курьерам, носить активаторы где-либо, кроме как на доставке. Нам это, конечно, и не нужно было никогда, но сейчас от пары-тройки темпоральных преобразований я бы не отказался. Разум быстро наметил маршрут, тело привычно отреагировало, и, хоть и не было на мне сейчас брони из пластистали с встроенными мышечными компенсаторами, я зигзагами рванулся вперёд, выглянул за угол коридора, останавливаясь, и тут же рефлексы швырнули меня назад – зыкнувшая у самого носа тяжёлая пуля со звоном расплющилась о стену. Я перевёл дыхание – пронесло... Когда на тебе нет ни брони, ни козырей из власти над временем, собственная жизнь становится внезапно самой дорогой штукой на свете. Тем более такие "пчёлы" у самого носа...

   Я выглянул осторожно, метнулся через коридор, укрылся с другой стороны и посмотрел ещё раз, внимательно осматривая все уголки – неизвестного убийцы в чёрном и след простыл, разве что... Я пригляделся, не забывая стрелять взглядом по сторонам, и убедился в подозрениях: на полу небольшого холла, в который выводил коридор, лежало что-то блестящее и привлекало своими отблесками взгляд.

   "Неужели обронил? – подумал я мрачно, осторожно оглядываясь, и вышел из-за угла, входя в коридор и направляясь к холлу. – И если да, то вот и след нашёлся. Впрочем, посмотрим пока...".

   Нечто блестящее оказалось бусинкой, которая в лучах солнца, проникающих сквозь радио– и термозащитные окна, сверкала и поблескивала загадочно. Ещё раз внимательно осмотревшись и приметив на всякий случай место, куда отскочить, я присел на корточки и посмотрел на бусинку, потом, достав из кармана штанов косовой плато, обернул им пальцы и аккуратно взял бусинку с пола, посмотрел на свет, потом поднёс поближе к глазам и внимательно осмотрел. Бусинка была как бусинка, явно из браслета или из заколки выпала, не удержавшись, судить по ней о хозяине было явно невозможно – недавно половина Системы переболела модой на браслеты, заколки, серьги, кольца именно с такими вот бусинками из лунного жемчуга, так что... Подумав, я аккуратно завернул её в платок, сунул в карман поглубже и встал с пола, делая в памяти зарубку обязательно зайти в скором времени к Кузьме и проставиться ему – наш говорливый пингвинчик когда-то хвастался, что у него имеется в загашнике оборудование, позволяющее матрицировать отсканированные предметы. Матрицировать, моделировать... Можно было бы дать ему на анализ эту самую бусинку и, воспользовавшись атомарной памятью вещи, воссоздать человека, который её носил, будь то парень или девушка.

   "Самсонов!" – вдруг хлопнул я себя по лбу, проклял за тупость и молнией метнулся по коридору обратно. Подбежав к кабинету, я увидел ту же картину, что и была: труп Лидочки на полу возле стойки, уже догоревшую дверь, стены в подпалинах и оплавившийся ковёр и... тело Самсонова в глубине кабинета. Дым уже успел выветриться; закусив губу от бессильной злости, я шагнул внутрь кабинета, переступая через остатки двери и осторожно обходя перевёрнутый взрывом стол. Стиснув зубы, чтобы не зарычать, я перешагнул через небольшую лужицу крови, натёкшую, судя по всему из разбитого и изуродованного лица, и присел возле тела Самсонова, осматривая его. Переломанные искривлённые пальцы я увидел сразу же и быстро понял – его пытали, выбивая какие-то сведения. Какие это были сведения, догадаться нетрудно. Отныне я не признавал полумер и намёков, соглашаясь с тем, что всё смелее талдычил мне мой мудрый разум и всегда чуткая интуиция. К чёрту безалаберность! Пора, наконец, начать прислушиваться и к словам тех, кто меня окружает, и к собственным соображениям. Здесь же логическую связь событий проследил бы и ребёнок. Ольга попросила меня забрать информацию у Самсонова; я прихожу к нему, а он уже мёртв, и только неизвестный убийца в чёрном спешно покидает место убийства, по пути ликвидируя успевшую увидеть его Лидочку; догнать его не получается; когда я выскакиваю в коридор, никаких следов уже нет, только вот эта бусинка на полу лежит, выпав, видимо, из его вещи, причём неизвестно: наводка это или же нет; и, наконец, безмолвный труп Самсонова с переломанными пальцами, который уже никогда не заговорит и не улыбнётся приветливо... Я сердито поджал губы и коснулся пальцами его век, опуская их – глаза покойника смотрели страшно, с неким укором. Интересно, тот, кто приходил сюда, смог добраться до информации? Нашёл ли он её? Унёс ли с собой? Я осмотрелся внимательно по сторонам, прося высшие силы натолкнуть меня на разгадку. Ничего... Ни малейшей зацепки, ни малейшего указания. Понятно, что, если эта информация была так важна и секретна, то Самсонов не стал бы её хранить в коробке на полке с надписью "Вирр здесь", а спрятал бы подальше. Я бросил взгляд на его изувеченные пальцы. Убили его уже после, а до этого мучили, выбивая сведения. Дал ли он их – вот в чём вопрос. Я встал и ещё раз окинул взглядом кабинет, просматривая каждый уголок шкафов, тумбочек, каждую полочку и понемногу начиная склоняться к мысли, что действовать придётся грубо. Я наклонился, моя рука скользнула по телу Самсонова, ища его ключи от многочисленных ящичков, нырнула в один карман, в другой, я проверил нагрудные карманы, и в этот момент в коридоре за остатками сгоревшей двери раздались шаги.

   Я замер, меня мгновенно прошиб холодный пот, я живо представил, какие подозрения могут вспыхнуть в голове у человека, который застанет меня в этом месте, в разгромленном кабинет, имея под ногами свежие трупы Самсонова и Лидочки. Я метнулся в сторону, однако вставая, зацепился за ножку стола и ляпнулся коленом и локтём в лужицу крови... и мысленно взвыл во весь голос, проклиная злодейку-судьбу и собственную катастрофическую неуклюжесть.

   Кто-то осторожно переступил через порог.

   Уже не помышляя о каких-либо поисках, я вскочил на ноги, отряхивая руки, и развернулся, чтобы вежливо сбежать, однако уткнулся носом в лицо того, кого менее всего хотел здесь видеть. Ноги мои подкосились, я взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, едва не упал снова, но схватился за уголок стола и удержался.

   – Преображенский?! – прокаркало изумлённое.

   – Здравствуйте... Зизольдий Гурабанович, – выдавил я, стараясь унять бешено колотящееся сердце и ничем не выдать своего волнения, хотя получалось, каюсь, хреново.

   – Ты что тут делаешь?! – прохрипел он изумлённо, оглядываясь по сторонам, вот его взгляд упал на Самсонова, и он схватился за сердце.

   – Это не моих рук дело, Зизольдий Гурабанович, – начал я, но он резким шёпотом меня перебил:

   – Молчи! Молчи, дурак, если ещё жить хочешь! Твоих это рук дело или не твоих – эти слова ничего не стоят! Вот он я, стою перед тобой и вижу, как ты обшариваешь карманы мертвеца! Что за мерзость, Преображенский?

   – Но ведь есть камеры наблюдения! – горячечным шёпотом заспорил я, но он лишь отмахнулся.

   – Они все давно отключены за ненадобностью! – Старик зажмурился и закрыл глаза, качая головой. – Преображенский, всякий раз, когда кто-то умирает или погибает, рядом непременно оказываешься ТЫ! Что это за совпадения такие странные?! А может это и не совпадения вовсе?! – прорычал он, хватая меня за шиворот и сдавливая.

   Освободиться для меня не составило бы ни малейшего труда, вдобавок первый шок прошёл, я вдруг понял, что передо мной стоит убийца Грэя, если верить собственным умозаключениям, основанным на фактах, поведанных Ольгой; казалось ты, настал момент покончить со всем этим, я отвёл руку в сторону для быстрого и смертельного удара... но тут вдруг перед глазами встало нежное и идеально красивое лицо Ольги, я вспомнил, как она просила меня забыть на время о мести и помочь ей достать доказательства... Я вспомнил это вовремя – зверь внутри меня так и рвался с цепи – понемногу опустил руку, и тут вдруг до безумия захотел найти этот чёртов вирр, из-за которого уже погибло двое хороших людей. Мысль об этом мгновенно вытеснила все предыдущие, желание покончить со всем происходящим вокруг захватило меня с головой, я отрешился от всего, желая одного: любым способом найти этот проклятый вирр, вручить его Ольге, а потом со спокойной душой отправиться на последнюю встречу со Стариком. Последнюю и для меня, и для него...

   И в этот миг мир вокруг меня утонул в неожиданно вспыхнувшем радужном сиянии. Вырвавшееся как будто изнутри меня, оно затопило весь кабинет, превращаясь в подобие тумана, дымки, пелены... Оно колыхалось и переливалось, играло всеми цветами на свете, блестело и сверкало, то сворачивалось в кольца и фигуры невообразимых форм и размеров, то выпрямлялось подобно жгуту, подобно верёвке. Я засмотрелся, залюбовался этим сиянием, чувствуя, осознавая, понимая, что уже сталкивался с ним, видел его, я даже знал, что это за сияние, но упорно не желал признавать это, потому что признание грозило крушением всех устоев, всех теоретических построений и изысканий, разработанных известнейшими физиками, многократно превосходящими меня по объёму знаний.

   И тем не менее... Внезапно радужный туман ожил, скрутившись в жгут, собравшись, он пронёсся по стенам кабинета, нырнул ко мне, сворачиваясь в переливающийся и плюющий искрами белого огня шарик, завис напротив моих глаз, покачиваясь; я прищурился, спасая глаза, и в этот момент шарик с чмокающим звуком впился в мой лоб, стал прозрачным, растворился и исчез. Я помотал головой, соображая, что бы это значило, и тут меня рвануло в сторону с невероятной силой, кости затрещали, мышцы застонали, жилы загудели и напряглись как натянутые канаты, я охнул, качнулся и сделал шаг вбок, встал на разъезжающихся ногах, осмотрелся... и едва не сел: вообразить и пережить такое было выше моих сил. Я в упор смотрел на самого себя, на вцепившегося в мой воротник Капитошкина, на позу, в которой мы замерли неподвижно, как по команде "Стоп!", и потихоньку чувствовал, что всё дальше едет моя бедная крыша. Тело меня, в которого вцепился Старик, было материальным, я мог почувствовать его плотность и вес. Моё тело, в котором я находился сейчас, было полупрозрачным, дрожащим, будто сотканным из воздуха и света, оно колыхалось и дрожало как мыльный пузырь на ветру, искажалось и с трудом впоследствии принимало привычную форму. Я нервно сглотнул – даже мои крепкие нервы единогласно сдавались один за другим, что уж тут говорить про паникующий при любом поводе разум. Я всё не мог понять, что произошло, для чего всё это, и тут будто щёлкнул выключатель, и время потекло в обратном направлении, всё ускоряясь. Для всех, но не для меня. Стиснув зубы, я наблюдал, как отпускает мой воротник Капитошкин, как он выходит, смешно пятясь, задом через обгоревший проём, как я ныряю к телу Самсонова, как потом сам выскакиваю из кабинета и бегу по коридору обратно. "Может быть я увижу, кто убийца?" – понадеялся я, но... Надежды сбываются, в основном, у тех, кто создаёт основу для их реализации.

   Яркая вспышка ослепила меня, а когда я проморгался, то увидел уже другую сцену: Самсонов сидит за столом, просматривает бумаги, кому-то звонит по селектору, напротив него Лидочка с пухлой папкой в руках стоит, уперев в Юрия Николаевича презрительный взгляд. Презрительный... Я пожал плечами – всякое бывает, история Самсонова и Лидочки, её противостояния, её желания залезть к нему в кровать и его желания не допустить этого давно стала притчей воязыцех и самой скучной сплетней на фирме. Может, поэтому она так смотрит на него? А может, и другие причины есть?

   Вспышка!

   Я вовремя зажмурился, а посему быстро проморгался и успел увидеть, как Самсонов что-то быстро пишет и зачёркивает на листе бумаги, судя по энергичным движениям, ему это очень не нравилось, но упрямо сжатые губы были красноречивей – Самсонов даже те дела, что ему очень не нравились, никогда не бросал неоконченными. Мне захотелось приблизиться и посмотреть на листок – любопытство уже меня до цугундера довело – однако сдвинуться с места я так и не смог, как ни старался.

   Вспышка!

   Проклиная свою своенравную судьбу, я вытер слезящиеся глаза, вяло поглядел по сторонам, и вдруг сердце моё заколотилось быстро-быстро – даром, что как и тело оно было призрачным, то рассеивающимся, то проявляющимся – я увидел, как Самсонов, стоя у одного из шкафов, сдвигает в сторону стопку книг. Вот он взял ключи со стола, огляделся воровато, приложил палец к неизвестно где расположенной кнопке, изображение стены вдруг замерцало, пошло рябью и исчезло, открывая взгляду крошечную дырочку. Самсонов вдруг разломил один из ключей, меньшую часть вставил в дырочку и втолкнул глубже, а второй частью отстучал рядом с дырочкой какую-то быструю дробь, в тот же миг вставленная часть ключа провернулась сама собой, вокруг дырочки образовался круг диаметром сантиметров десять и с еле слышным щёлканьем отошёл от стены. Самсонов, ещё раз оглянувшись на дверь, взялся за его выступающие части кончиками пальцев и аккуратно потянул на себя; из стены, повинуясь его усилиям, выдвинулся цилиндрик и провернулся, открылась прорезь, из которой вдруг выпала... та самая заветная маленькая коробочка, в которой – я мог поклясться чем угодно! – лежал вирр, тот самый, который попросила меня достать Ольга и за которым, как выяснилось, охотился и кое-кто ещё. Самсонов взял коробочку в руки и повертел перед глазами, задумчиво рассматривая её, затем взял двумя пальцами, помахал ею в воздухе, о чём-то явно своём размышляя. Изнывшись от вынужденного бездействия и издёргавшись от переживаний, я вытянул вдруг резко руку в его сторону и мысленно заорал как паровозная сирена тоном капризного избалованного ребёнка: "ХОЧУ!!!". Рука моя дёрнулась инстинктивно, желание тоже возникло подспудно, неосознанно, разумом я понимал, что это радужное сияние, вдруг вспыхнувшее в кабинете и унёсшее меня в прошлое, вряд ли позволит мне действовать в нём свободно, благо я уже успел убедиться, что не могу и с места сдвинуться, однако слишком велико было стремление добраться до вирра, особенно сейчас, в возникшем и замершем передо мною моменте. Согласитесь, какой толк был мне от этого знания там, в моём настоящем, где мёртвой хваткой держал меня за шиворот Старик, где у меня не возникло бы ни малейшей возможности добраться до вирра, даже успев увидеть и запомнить пошаговые действия? Какой из ключей нужный? Как Самсонов снял защитную матрицу? Как воспроизвести звуковой код? Ответов на эти вопросы у меня не было. Поэтому я тянулся сейчас к виру, умоляя мысленно своего неожиданного ирреального помощника, который до боли походил на Поток, мне помочь в этом деле. "Хочу!" – твердил я мысленно, выбросив из головы все посторонние мысли. "Сейчас же!" – отрезал я, отвечая на возникший вдруг в глубине сознания смутный вопрос.

   И сияние меня услышало. А может просто все джинны Системы вдруг начали опекать меня, дарить подарки именно тогда, когда это было нужно...

   Короткая яркая вспышка, и вот я уже стою возле Самсонова, смотрю в его застывшие глаза, ужасаюсь внутренне их выражению и потихоньку, миллиметр за миллиметром тянусь к вирру своими полупрозрачным то расплывающимися, то вновь проявляющимися руками. С трудом тянусь почему-то... Преодолевая сильнейшее сопротивление. Как сквозь густое желе, как сквозь сгущенную воздушную смесь. Но я упорно тянусь к нему.

   И вот он, момент истины! Я касаюсь своими будто сотканными из клубов дыма пальцами коробочки, на мгновения меня прошибает холодный пот от осознания возможности того, что ничего сейчас не получится, я просто "провалюсь" сквозь материальное тело, но... Видимо, у судьбы случился кратковременный приступ любви ко мне. Не знаю, чем это вызвано, но... я подцепляю указательным пальцем край вирра, тяну на себя, напрягая мышцы – впечатление такое, будто линкор пытаешься сдвинуть – наконец, коробочка подаётся, и вот она уже в моих руках. Я перевожу дух, стараясь унять бешено бьющееся сердце – неужели получилось?! Получилось! Я вдруг слышу бурные аплодисменты, на мгновение я будто бы переселяюсь в прошлое, стою на сцене, освещённый ярчайшим светом ламп и фонарей, а вокруг рукоплещущая и кричащая "Браво!", "Бис!" толпа, а позади усталая, но довольная труппа, твёрдо знающая, что в честь удачи сегодня же надерётся до целования с землёю, – но это уходит, я вновь нахожусь в окружающей привычной обстановке, дышу часто, донельзя удивлённый, и в этот миг меня резко дёргают назад.

   Вспышка!

   Снова Самсонов сидит за своим столом, а возле него Лидочка с пухлой папкой в руке... Я опускаю аккуратно коробочку с вирром во внутренний потайной карман рубашки, который когда-то приделал собственноручно.

   Вспышка!

   Я тру глаза и ругаюсь вполголоса. Внезапно дверь в кабинет Самсонова открывается, он поднимает глаза и начинает вставать, говорит с кем-то, машет рукой, но тут сильный жестокий удар швыряет его на пол, брызжет кровь из разбитого лица, он закрывается руками, но удары обрушиваются один за другим. Я смотрю во все глаза, надеясь увидеть лицо убийцы, но картинка, хоть я и являюсь непосредственным участником событий, похожа на обрывочные воспоминании: сцена здесь, сцена там, и как назло ничего о загадочном убийце!