Текст книги ""Фантастика 2025-123". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Наталия Ипатова

Соавторы: Юрий Нестеренко,Ольга Росса,Владимир Малый,Александр Конторович,Макс Вальтер,Владислав Зарукин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 230 (всего у книги 332 страниц)

– Ногу подбери! В этой позиции я ее достану!

– Я отскочу, успею!..

– Смотри, вот, вот и вот…

Веселый звон железа, такой ломкий на морозе, хохот, звуки падения, барахтанье в снегу… Аранта отступила за косяк, чуть притворив раму, так, чтобы не быть замеченной со двора.

Отплевываясь и смеясь, Кеннет выкарабкивался из снежной кучи, помогая себе мечом. Уриен, расставив длинные ноги, пригнувшись и прищурившись, ждал его посреди утоптанного круга. Двуручный меч, направленный острием в сторону противника, чуть заметно подрагивал, следуя за движениями Кеннета. Оба были до пояса обнажены, и кожа их пылала от мороза. Кеннет аф Крейг, до недавнего времени носившийся с табунами под жарким степным солнцем, выглядел посмуглее и, честно говоря, немного покрепче сбитым. Он снова и снова с азартом молодого петуха бросался на своего обидчика, а тот вновь и вновь невозмутимо отправлял его в сугроб.

– Ах ты, долгополый, – сквозь сомкнутые губы пробормотала Аранта. – Любитель маскарада, чернильная твоя душа…

Кеннет аф Крейг знал толк в кавалерийской рубке и отлично, на ее взгляд, держал собственно удар, но мэтр Уриен коварными ложными выпадами постоянно сбивал его с равновесия, заставляя вертеться чуть не волчком и с неизменным результатом роняя его наземь. Сам Уриен Брогау двигался обманчиво неторопливо, больше стоя или поворачиваясь на месте, расставляя ступни под углом столь идеальным, что не оставалось ни малейшего сомнения в его профессиональном навыке. Вероятнее всего, он и танцор был превосходный.

Ее взыскательный женский взгляд отметил удлиненные кости его плеч и предплечий, и гибкую растяжку мышц, достигаемую лишь упражнениями того рода, что ей выпало удовольствие тайком наблюдать, и почти чувственное наслаждение под маской привычной спокойной сосредоточенности. И то, что гвардейцы Баккара, занимавшиеся на военном дворе своей ежедневной унылой и тупой тренировкой, стоят кругом, оставив собственную возню, и увлеченно наблюдают урок. Их с Кеннетом занятия, стало быть, составляли секрет только для нее самой.

– Этот приемчик, милорд! – воскликнул кто-то из стражи. – Как вы это делаете? Во времена моего ученичества считалось, что от сарацинского крюка нет защиты.

Уриен покачал головой, бросил меч, наклонился и зачерпнул снег горстью.

– Я не даю уроков замковой страже, – усмехнулся он. – Обратитесь к своему капитану, солдат, он обучит вас всему, что сочтет нужным. На субординации держится мир. Ну… разве что частным порядком…

И под восхищенными взглядами солдатни растерся снегом от кончиков пальцев до затылка и от плеч до талии вниз. На его спине не было места, куда бы он не достал. Сын Хендрикье, мальчик с севера. Кеннет проделал то же самое, но подрагивая кожей и с заметно меньшим энтузиазмом.

Милорд. Сын короля, выросший в тени трона. Все эти солдаты, наполнявшие двор, потомственная дворцовая стража, знали его как принца на протяжении всей его жизни. Куда лучше, чем выросшего в отдаленном Камбри Рэндалла Баккара. Он привык поворачивать голову на слово «милорд». И никакое другое слово ему не шло, хоть тресни. И если он – копия отец, то, по правде говоря, она способна понять королеву Ханну. И еще она, помнится, подумала, что на месте короля Гайберна Брогау скорее спустила бы вовсе со строптивого сына шкуру кнутом, чем отдала бы его монахам.

Осторожно, чтобы не звякнуть лишний раз металлом и не выдать себя за подсматриванием, Аранта задвинула раму на место. Смотреть, собственно, было уже особенно не на что. Там, внизу, упражнявшиеся натянули свои личины вместе со своими повседневными одеждами, и если бы она осмелилась продолжать, то оказалась бы всего лишь свидетельницей пантомимы, безмолвных жестов, с какими Уриен показывал Кеннету то на основание меча, то на среднюю часть, то на острие, измеряя их ладонью и локтем. С коварной улыбкой она вернулась на место – на место библиотекаря у огня, невидимое от входа, разложила перед собой книгу, развернутую в произвольном месте, и прикинулась погруженной в чтение. Она позволила себе только одну стратегическую хитрость – оставила открытой дверь. Таким образом, чтобы издалека услышать приближающиеся шаги.

Чаяния оправдались. Пребывание в военных советах Рэндалла Баккара не прошло даром. Она услышала не шаги, а разговор, звуки которого были многократно усилены акустикой шахты винтовой лестницы. Говорил Кеннет, спокойно, убежденно и взвешенно, насколько ему позволяло сбитое продолжительным подъемом дыхание.

– …и это совершенно нормально. Не только для женщины, для человека вообще. Дом, сад, все, что нужно для жизни. Войной следует жить только во время войны, но не жить же во имя войны, в самом деле? Все это… правильно. Понимаешь, ну, что-то же должно быть возведено в непреложное правило, чтобы различать хорошее и плохое. Установлений церкви… просто мало. Это должно идти изнутри. Именно от этого получается ощущение, что ты все делаешь правильно. Без этого… без этого невозможно любить жизнь. Э, а как ты думаешь, я ведь мог бы цеплять щит на эту штуку?

Уриен что-то ответил или снова спросил, но, к своему огромному сожалению, Аранта не разобрала ни слова. «Милорд» более ловко обходился со своей акустикой. Поднимаясь снизу, открытую дверь они могли увидеть только с расстояния в несколько шагов. Кеннет хохотнул в ответ.

– …хороший вопрос. Он за два удара сердца заставит тебя захотеть пойти и умереть за него и чувствовать себя при этом счастливым.

– О, это сильная вещь, – сдержанно согласился Уриен. Аранта едва не захлопала в ладоши. Она их слышала!

– …а она, – продолжил Кеннет, – заставит тебя жить, когда тебе этого очень не хочется.

Продолжительная пауза.

– Она круче, – вздохнув, резюмировал Кеннет, уже, видимо, с самого порога. – Коли возьмется всерьез, так она с ним справится. Только, похоже, она об этом не знает.

Аранта услышала звук закрываемой двери. Кеннет продолжал еще о чем-то говорить, увлеченный собственной мыслью настолько, что безропотно шагнул в расставленную ловушку. Совсем не то – Уриен. Пока его товарищ обивал с обуви снег у порога, мэтр библиотекарь сделал два шага вглубь, развернулся, все еще держа в правой руке оба тренировочных меча, убедился, что Аранта наличествует именно там, где он ожидал ее увидеть, усмехнулся в ее сторону одними глазами, чуть наклонил голову в «милордском» поклоне и без какого-либо смущения положил железные игрушки на самый верх шкафа. Даже чтобы только увидеть их, ей пришлось бы встать на табурет. До того, как они встретились глазами, она торжествовала мелкую победу и то, что, хвала Заступнице, все оказалось не так. Теперь же ее охватило достаточно сильное чувство неловкости, словно ее вернули на отведенное ей место. И что ее каким-то непонятным образом используют.

«Я знаю, кто ты такой. Но я знаю… не все».

6. ТОТ ЕЩЕ ФЕРТ

Диспозиция в библиотеке изменилась. Аранта развернула свой стул спинкой к окну, а Уриен Брогау великодушно прибавил звук. Таким образом разговор приобрел видимость общего, секреты были как бы отменены, и самочувствие ее заметно улучшилось, хотя она осталась с чувством, будто все это было проделано с величайшими высокомерием и снисходительностью. Перелистывая гремящие страницы через приблизительно равные промежутки времени, она с интересом наблюдала, как Кеннет уродует бересту.

– Пока свежа история и горяч материал, его следует надлежащим образом оформить для потомков, – полушутя объявил Уриен. – Я хотел подойти с этим к Ягге Сверренсену, но он отплыл к себе на острова и вряд ли скоро вернется. К тому же, как мне кажется, король, не допустил бы нашей встречи.

Аранта кивком выразила свое согласие. Ее тренированное ухо отметило легкость, с какой сын Гайберна Брогау упомянул имя белоголового ярла. Разумеется, первого коннетабля предыдущего царствования связывало с королевскими детьми личное знакомство. Рэндалл с его всегдашним состоянием легкой паранойи усмотрел бы в их встрече прямые доказательства измены, даже если бы они только пожелали друг другу приятного аппетита. Достаточно вспомнить дружелюбие стражи на замковом дворе.

– Поэтому придется удовольствоваться вами, – завершил свою мысль мэтр Уриен. – Вы ведь оба были в битве при Констанце?

Кеннет покосился на обрубок своей левой руки.

– А ты там не был?

– На самом деле, Кеннет, нам надо сказать ему спасибо за то, что он там не был.

– Нарисуй-ка мне, пожалуй, как стояли войска и как они двигались, – попросил его мэтр. И ответил, хотя никто, в сущности, не ждал: – Мне запрещено брать в руки оружие. Иначе я, несомненно, был бы там.

«Интересно, – мелькнуло у Аранты в голове, – Узурпатор, отступая на исконную свою вотчину, оставил в Констанце двоих младших сыновей. Однако Клемента не было среди пленных ни в Констанце, ни в Эстензе, куда удрала королевская семья. В таком случае, где же он? Рэндалл прав, в этой стороне лежит опасность. Не имея ничего против Уриена, Клемента предпочтительнее было бы взять за жабры».

Для человека, столько времени без толку калечившего лучшие гусиные перья, задача оказалась подозрительно простой. Рука Кеннета, выписывая линии фронтов, мигом обрела желаемую твердость.

– Это Кройн, – заявил он, изображая изгибистую линию. Стрелка указала направление течения. – Сначала войска стояли перпендикулярно реке. Вот, тут были конные лучники. Мы. Против нас, – он помедлил, – были выставлены заградительные отряды крестьянской пехоты, которые в первые же полчаса смяли нас и опрокинули в реку.

– Ты давай, – Уриен указал ему на бересту, – не забывай о деле.

– За ними шли вражеские линии. Стало быть, фронт изогнулся вот так… В центре у нас стояла рыцарская конница, возглавляемая королем, как главная ударная сила. Потом, когда все перемешалось, нас вынесло течением в тыл врага, и мы ударили им в спину…

– Погоди, – махнул на него рукой Уриен. – Я забыл, где вы стояли сначала.

Кеннет поглядел на него, как на недоумка, приладился, положив локоть на стол, и мелкими штрихами набросал узнаваемый контур лошади.

– …и теперь я буду сидеть тут и ждать, пока ты изобразишь мне все рода войск в каждый переломный момент?

– Слушай, не будь зара…

– Буду. Без письменного слова это не документ.

Кеннет скривился от презрения и натуги и под лошадиным силуэтом криво нацарапал слово «лошадь».

– На, – сказал он вполголоса. – И… подавись.

– Здесь слишком мало, чтобы я подавился. «Ло-ошадь»! Дурик, «конница»! Ты положишь мне для истории удобочитаемую диспозицию. Иначе мне придется просить миледи выполнить твою работу. Уверен, с Ведьминой Высоты было видно ничуть не хуже, чем из заросшего камышом болота.

Взбешенный, Кеннет рьяно взялся за работу, Уриен поверх его склоненной головы поглядел на Аранту и чуть поклонился. Она слегка поаплодировала кончиками пальцев. Приходилось признать, одна бы она не справилась. Нужно было оказаться мужчиной, чтобы догадаться загонять Кеннета до полусмерти на военном дворе, прежде чем удержать его внимание за письменным столом в течение хотя бы получаса.

Спустя полчаса непомерных усилий золотистая голова Кеннета зависла над столешницей в полной неподвижности, а еще минут через десять и вовсе опустилась на нее сонной щекой. Уриен приподнялся со своего места напротив, заглянул в плоды его трудов, неожиданно усмехнулся, одной рукой приподнял свое кресло за спинку и, держа его ножки в дюйме от пола, вместе с ним переместился к столику Аранты. У нее только селезенка екнула. Во-первых, ее собственное единоборство с мебелью этого рода всегда кончалось постыдным натужным скрипом дерева по дереву, а у Уриена даже плечи не напряглись. Во-вторых… неплохо бы ей было перенять его в высшей степени похвальную привычку растираться снегом. Во всяком случае, полезно, учитывая некоторые пикантные особенности ее существования. Успокаивает.

– Благодарю, – сказала она. – Я понимаю, это личная услуга. Для меня действительно важно…

– Я догадался, – улыбнулся библиотекарь. – Но, как всегда, небескорыстно.

У него была привычка сидеть закинув ногу на ногу – поза, не имеющая ничего общего с монашеским смирением. Взгляд Аранты на секунду задержался на поношенном сапоге военного образца, приподнимавшем краешек бордовой рясы. Этот сапог вновь вернул ее к мысли о маскараде. Не мог ли это быть сам Клемент, прячущийся под королевским носом, тогда как где-то в дальнем монастыре влачит свои унылые дни настоящий невыразительный и чахлый Уриен? Однако по зрелом размышлении от этой соблазнительной мысли пришлось отказаться. Как бы ни были братья Брогау хитры и отважны – а всегда практичнее подозревать у врага лучшие качества, – их знало в лицо и по имени слишком много народу. При потрясающем харизматическом успехе Рэндалла Баккара было бы крайне неразумно пытаться выполнить столь рискованную подмену там, где ее ежесекундно могла разоблачить любая случайность. Сапогу нашлось самое простое объяснение. В предписанных уставом деревянных сандалиях библиотекарь замерз бы здесь насмерть даже летом.

– В ваших глазах – счет масштабов моего скромного вклада в победу при Констанце.

– Этот вопрос витает в воздухе, – возразил Уриен. – Льщу себя надеждой, что по моим глазам читать не так-то просто.

– Почему? – Аранта устремила на него преувеличенно испытующий взгляд. – Или вы не верите в колдовство?

– В колдовство? – Он хмыкнул. – Я верю, что его придумали люди, оправдывая в собственных глазах, почему они не могут того или другого. В то время как оправдывать в большинстве случаев приходится собственные заурядность и леность.

– Что вы знаете о колдовстве?

– Ну… скажем так, я слыхал легенду о Ведьминой Высоте и в придачу к ней сотню солдатских баек о Бесчувственнице.

– Я этим прозвищем не горжусь, поверьте. И… что же?

– Я полагаю, Рэндалл Баккара использовал вас как некий воодушевляющий символ в красном. Однако не вижу никаких причин считать, что его собственной военной силы оказалось бы под Констанцей недостаточно. Что же до вашего якобы умения снимать боль… Вы представляете себе, на какие чудеса способна слепая вера?

Перед ее полуприкрытыми глазами встала картина боя, точнее – после боя. Рэндалл в кругу своих людей, в расколотом шлеме, с глазами, залитыми кровью. С мизерикордией, намертво стиснутой в руке, под страхом смерти не позволяя оказать себе помощь никому, кроме его Красной Ведьмы. Ценнейший акт доверия, один стоящий всего остального. Мэтр Уриен не верит в магию? Он что же, полагает, будто свои привилегии и почести она заработала не в чистом поле под Констанцей, а раньше, в королевской палатке? Возмутительно самоуверенно с его стороны.

Она совсем закрыла глаза и улыбалась тем шире, чем явственнее и громче доносилось со всех сторон требовательное попискивание.

Открыв глаза, она осталась вполне удовлетворена ковром кишащих серых тел, совсем скрывавших пол в библиотеке. Мыши лезли буквально друг на дружку. Их словно прибоем нахлестывало на ножки стола, стульев, на нижние полки стеллажей.

– Вы правда полагали, что у вас нет с ними проблем?

Вместо ответа мэтр Уриен поднялся, осторожно раздвигая сапогом мышиное месиво, прошел к дверям и растворил их настежь. Аранта одобрительно кивнула, серая река, взволновавшись, перехлестнула порог и потекла по ступеням вниз.

«Скорее друг, чем враг, а?»

– Мне удалось вас удивить?

– О да. Впервые встречаю женщину, равнодушную к мышам. Тем не менее – благодарен.

– С мышами у меня всегда получалось лучше.

– Возможно, теперь вы видите в моих глазах, – садясь на место, он подчеркнул последние слова, – очередной закономерный вопрос. А именно: с людьми вы тоже так можете?

– С людьми труднее. Приходится учитывать больше факторов, изобретательнее расставлять акценты. Чем примитивнее эмоция, которую я хочу вызвать или погасить, тем проще и быстрее я это сделаю. Но в принципе – сделаю.

– Со мной, – бросил он.

Аранта оценивающе поглядела на каменные выступы его скул.

– С вами не выйдет, – с совершенно искренним сожалением сказала она. – Вы ждете подвоха. Правда… я могла бы усилить чувство беспокойства… Как будто есть основания?

– Да, но как бы я узнал, что это сделали вы? – Он снова хмыкнул. – Естественно испытывать в этой стране беспокойство, имея фамилию вроде моей.

– Я вам как будто услугу оказала, – намекнула Аранта. – С мышками. Взамен… что вы знаете о заклятии на кровь? Неужели вы в самом деле полагаете, что Ведьминой Высоте грош была цена?

– Нет. Но мне хотелось вас разговорить. Заклятие на кровь? Вы имеете в виду, что я знаю такого, чего вы бы сами о себе не знали?

Аранта кивнула, чувствуя внутри возбуждающий комочек озноба. Поговорить о себе с умным человеком… Ощущение казалось восхитительным.

– Ритуал заклятия на крови считается в чернокнижных кругах настолько значительным, что Рутгер Баккара совершил его над сыном ценой последних минут собственной жизни. Из материалов тайного следствия по тому делу известно, что он не позволил аптекарю перевязать ему раны и истек кровью в присутствии своего кронпринца. Только затем, чтобы не позволить Силе уйти налево.

– Да и Рэндалл без колебания убьет того, кого коснулась его кровь. Я сама видела. Согласитесь, когда такое количество умных людей – я не имею в виду себя! – относится к заклятию крови настолько серьезно, что готовы ради него умереть и убить, это должно по крайней мере что-то значить.

– Мне также известно, что в ритуале заклятия существенную роль играет некое Условие, которое определяет, когда и при каких обстоятельствах заклятие перестанет действовать. Своего рода средство ограничения и контроля. Отнятие Силы подразумевает нарушение некоего Условия, на котором она была дана. С точки зрения Заклятого, его персональное Условие следует оберегать, как зеницу ока, но оно не может не оказывать влияния на направление его действий, а следовательно, способно быть вычислено и использовано против него. Осмелюсь предположить, что Рутгер Баккара обладал своей силой лишь до тех пор, пока внушал страх.

– Вы более осведомлены, чем я осмеливалась предполагать. Что, неужели есть такие книги?

– Такие книги есть, – ответил Уриен, глядя на нее с непонятным выражением. – Вы хотели бы получить их на руки?

– Да, – медленно сказала Аранта. – Мне хотелось бы узнать о себе побольше.

– Официально в свободном доступе этих книг нет. Если бы кто-то, не имеющий инквизиторских полномочий, поинтересовался ими, я должен был бы сказать, что их не существует в природе, поскольку они представляют не столько государственную, сколько церковную тайну. Более того, я был бы обязан донести своему начальству об интересе означенной персоны, чтобы ее взяли под наблюдение.

– Это касалось бы и коронованной особы?

– Это касается всех. Вы в самом деле хотите их получить?

– Дайте ее мне, если возможно. – Она мрачно усмехнулась. – Я, видите ли, тоже испытываю в последнее время… сильное беспокойство.

– Вряд ли чтение подобного рода способно успокоить.

Аранта вдруг фыркнула, не сдержавшись.

– Вы что же, не понимаете, что я располагаю средством давления на вас, мэтр? Вы всерьез рискуете, что все ваши секретные книги слопают мыши.

– Да, об этом, сказать по правде, я и размышляю.

Уриен поднялся и исчез за полками. Аранта давно разведала, что там находится его личное убежище, каморка, комнатка или келья, куда она допущена не была. Спустя минуту он вернулся с большой плоской книгой, положил ее перед Арантой на стол и встал рядом, глядя вниз с высоты. Пальцы ее неуверенно прошлись по тиснению со следами выкрошенной позолоты. Неразличимые глазу руны сложились в название «О богопротивных ритуалах». Из пачки спрессованных пергаментов пахнуло сырым теплом, щупальца неожиданно сильного искушения проникли ей в плоть и кровь и в самое сердце. Она подняла тяжелый, обтянутый кожей, а изнутри, видимо, снабженный железной вкладкой переплет, и вдохнула запах плесени, идущий из пачки неровных желтых пергаментных листов. Колдовство содержалось в самой книге, словно она была пропитана жизнью мага. Его кровью. В глаза бросились выписанные в тщательной старинной каллиграфии слова «заклятие», «кровь», «враг рода человеческого».

– Как странно, – сказала она вполголоса, – что об этом написана книга. Я привыкла, что люди говорят о Силе сродни моей лишь вполголоса, делая знак от сглаза. Кто же осмелился сохранить свое мнение на века?

– Это материалы следствия и протоколы инквизиторских судов, – ответил Уриен, хотя она не ждала ответа. – За каждую страницу здесь плачено жизнью.

Да. Она почувствовала это, когда только взяла ее в руки.

– Вы говорили мне, что книги дороги. Только, – она подняла на него глаза, – не говорите мне, будто вы ее не читали!

– Ради таких книг, – ответил он, не моргнув глазом, – любопытствующие принцы идут в библиотекари.

– В инквизиторы, хотели вы сказать. – Она поглядела на него обманчиво безмятежным взглядом. «Скорее враг, чем друг?» – Вряд ли вы кого-то удивите интересом церкви к моей персоне. Уверена, на меня стучит множество дятлов и помимо вас.

– А я и не собирался на вас стучать.

– Небескорыстно?

– Разумеется.

– Но вы ведь не станете утверждать, что никак не связаны с инквизицией? Для этого вы слишком много знаете о делах, которые вас не касаются. Лучший подарок, какой мы можем сделать нашим врагам, – это недооценить их, не так ли? А мы с вами договорились, что подарков друг другу не делаем.

– Я могу отнять у вас книгу, и присягну, что ее никогда не было на свете.

– Нет. Я разбужу Кеннета.

– Я справлюсь с вами обоими.

– Не факт, – возразила Аранта, напрягаясь на стуле. – У вас нога подвернется. Желаете попробовать?

Мэтр Уриен усмехнулся и поднял руки вверх, подавая знак, что сдается.

– Я не вхожу в состав Трибунала, – сказал он. – Однако я, разумеется, подотчетен ему. Когда бы я получил назначение в комиссию, отказываться бы не стал. Там, как нигде, необходимы здравомыслящие просвещенные люди. Однако если вы, миледи, принесете в жертву силам зла хоть одну черную кошку, я отправлю вас на костер, и голос мой не дрогнет. Если меня спросят, я не имею права молчать. При одном условии, – он поднял палец вверх, – если это не затрагивает тайну исповеди.

– Сладко поете. Не могу понять, принципиальны вы или беспринципны. И что мне в вашем случае более выгодно?

– Я принципиален, – ответил Уриен. – Хотя не ортодоксален. Я думаю, именно это вам и выгодно. Вам не нужно меня бояться, вы мне симпатичны, я не желаю вам никакого зла и не шпионю для святой инквизиции.

– Слово?

– Слово Брогау вас устроит?

– Да, если его даете вы.

Оба замолчали, наблюдая, как медленно темнеет в библиотеке.

– Мне кажется странным слышать о беспокойстве от вас, – задумчиво произнес Уриен. – Второе по значимости лицо в государстве. Слыхал, вы не отчитываетесь даже перед королем. Более того, говорят, вы можете позволить себе все. Не могу не согласиться с тем, что в определенных кругах это вызывает досаду. Однако пока Рэндалл Баккара вам благоволит, – он пожал плечами, – вам ничто не грозит.

– Пока я ему нужна. Что будет со мною, когда он превратит меня в ничто?

– Рэндалл Баккара знает ваше Условие?

– Да, разумеется. Как бы иначе он мог мне доверять? Собственно, это был первый вопрос, который он мне задал после того, как узнал мое имя. Хотя, уверена, это его больше интересовало. Я рада служить королю. – Против воли ее передернуло. – Нас многое связывает. Хотя вам, возможно, удивительно, что на такую честь претендует полуграмотная деревенская ведьма. Некоторым образом я привыкла ценить свою силу. Я прожила с ней всю жизнь. У меня, собственно, нет больше ничего, чем стоило бы дорожить. Если Рэндалл отнимет ее, что-то сильно изменится. Не то чтобы мне было жалко. Хотя я лукавлю, жалко, конечно. Преданность моя безусловна, и если бы речь шла лишь о любви меж нами, как это было когда-то, все выглядело бы иначе. Но я, черт возьми, не желаю скормить свое единственное достояние прожорливой прорве его Условия!

– Мне следует предположить, что вы тоже знаете его Условие?

– Знаю. Оно еще забавнее, чем то, каким наградила меня мать под впечатлением своей собственной не сложившейся личной жизни. Но вам не скажу. Как я уже говорила, преданность моя безусловна. Извините, но раз вы дали мне именно слово Брогау, я должна это как-то учитывать.

Уриен встал, привычно подбросил в огонь дров, запалил канделябр. Аранта выпила бы сейчас вина, но здесь на это рассчитывать не приходилось. И без того была не оправданная никаким здравым смыслом роскошь от того, что нашелся человек, согласный поговорить с ней о ней.

– Не кажется ли вам странным, миледи, что война, такая затяжная и вязкая, какой она была вначале, с вашим появлением возле короля завершилась в один сезон его блестящим триумфом?

– Это так вы «не верите» в колдовство, мэтр? Вы, кажется, утверждали в начале нашего разговора, что для этого достаточно было гения Рэндалла и его военной силы? Тем не менее продолжайте.

– Отмечено и общепризнанно, что Рэндалл Баккара способен разбудить и поставить себе на службу лучшие человеческие побуждения. Таким образом он вдохновлял своих людей на подвиги сверх людской мощи. Так говорят байки, но в каждой байке есть доля… байки. Почему после вашего появления у него это стало лучше получаться?

– И у вас есть предположения?

– Представьте себе. Такие вещи не обходятся безнаказанно. Фигурально выражаясь, за каждую душу Рэндаллу Баккара приходилось расплачиваться собственной душой. А души на всех не хватит. Может быть, ему было проще держать вас. Женщину, заклятую на кровь. А остальное уже предоставить вам. Вы боготворили его, а ваше чувство заражало всех, кто по неосторожности оказывался в пределах досягаемости. Вы транслировали свои восхищение и преданность точно так же, как транслировали бесчувствие раненым на операционном столе. Согласитесь, его это в значительной степени разгрузило и позволило прилагать силы более результативно. Иначе зачем бы вы ему? Какой смысл ему в ваших советах, когда в его распоряжении были лучшие военачальники, каких только можно купить за деньги? Единственное, о чем ему теперь приходилось заботиться, так это чтобы ваша любовь к нему не угасала. Что, разумеется, никак не умаляет чувств, на которые он себя обрек. Битва при Констанце, Ведьмина Высота… Вы станете утверждать, будто все это выросло из ничего?

Одни женщины плачут, когда им бросают в лицо таким образом представленную правду. Другие не верят. Аранта почувствовала себя так, словно все внутри нее пересохло. Должно быть, она никогда не ощущала себя женщиной-как-другие. Умный человек не обязан смотреть на их отношения с точки зрения глупого романтического подъема.

– А что ему еще оставалось делать? Я полагаю, ему повезло, что рядом оказалась такая, как я. И я рада, что он сумел использовать меня должным образом. Можете сказать, что ваша инквизиция пользуется вашими услугами иначе?

Ей показалось, будто он пожалел о своих словах, но это было секундное. Скорее игра огня в рельефах его лица, читать по которому ей не дано.

– Я не хотел причинять вам боль. Иногда люди… и даже монахи говорят то, что говорить нельзя. Что я могу для вас сделать?

– Разве я хотела, чтобы вы для меня что-то сделали? Я просила всего только книгу. – Она помолчала. – Он хочет на мне жениться. Это значит, он больше во мне не нуждается.

– Вы говорите так, будто вам не нравится сама идея. Что, брак каким-то образом нарушает ваше Условие?

– Естественно, ведь я заклята на девственность.

В жизни не могла надеяться увидеть этого человека с вспыхнувшими ушами. Удовольствие было столь велико, что она бы снова сказала, выпади удобный случай.

– Так, – вымолвил мэтр Уриен, храбро вступая в бой с собственным смущением, – с этого момента разговор приобретает статус исповеди? Потому что в глазах всего света вы и король… – осторожно начал он и замолк с пылающими мочками ушей. – Или есть способы… – Он вконец замолчал, покраснев еще больше.

«Хороший мальчик», – съехидничала про себя Аранта. В самом деле, не с Кеннетом же обсуждать королевские матримониальные планы. А поговорить хотелось.

– Никаких способов, – сказала она строго, смеясь в душе. После ночлежки, лагеря, лазарета уж об этом-то она могла говорить совершенно спокойно. В принципе вполне равноценный отыгрыш за все те безобразия, в которых она его тайно подозревала. Обижаться ей не на что. – Никогда. Меж нами всегда все было очень достойно. По-королевски высокое и благородное чувство. Хотя, опять же между нами, Рэндалла трудно назвать образцом супружеской верности.

– Имейте в виду, ему не так-то просто на вас жениться при живой жене, – сказал вдруг Уриен. – Для развода требуется основание. Супружеская измена таковым не является. Причем учитывайте, что это королевский брак. Если королю хочется это сделать, ему придется отыскать против принцессы рода Амнези что-то очень весомое. А там… Возможно, вы что-то приобретете взамен.

– Вы меня успокоили, – едко отозвалась Аранта. – Едва ли это будет больше того, что я имею сейчас, и гораздо меньше, чем владеет Венона Сариана. А она всегда вызывала у меня снисходительную жалость, хоть она и природная принцесса.

– Вы его не любите.

– Что? – Она вытаращилась на него в совершенно искреннем недоумении. – Вы с ума сошли? Как это может быть? Это… вырублено топором на камне, подписано королем и скреплено гербовой печатью! Это чувство… прихлопнуто магией.

– Это ваше дело – гадать, как. Это ваши колдовские штучки. Не могу сослаться на личный опыт, но я выслушал достаточно исповедей. Я видел людей с обнаженной душой. Во всем, что вы мне тут рассказали, я и намека на любовь не заметил. Ни с вашей, ни с его стороны. Иначе вы были бы вместе сто лет назад и не рассуждали бы о потерях. Или вы мне врете. Что я, разумеется, не могу запретить.

Аранта несколько раз глубоко вздохнула. Еще немного, и она подпалит ему библиотеку.

– Все не так, – сказала она. – Поймите, Рэндалл как никто знает, что это значит для человека. Он не мог сорвать меня, не дав расцвести. Он хотел, чтобы я достигла своей вершины.

– И что, вы ее достигли?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Обстоятельства изменились. Это связано… да, уверена, с ним самим и с его Условием. Ему это жизненно надо. Давайте сойдемся на том, что здесь ни вы, ни я – не эксперт. И не будем совать сюда носы. Даже, – она подчеркнула, – очень длинные инквизиторские носы.

– Уриен, – позвала она его, когда он повернулся к ней спиной, – я видела вас с мечом. Я… разбираюсь. Вы очень хороши. Мне это кажется странным… при ваших-то обетах.

– Это мой нос вы назвали инквизиторским?

– Наш разговор все еще имеет статус исповеди?

– Это не имеет ни малейшего отношения к исповеди. Во-первых, как вы могли заметить, я работал тренировочным мечом. Им можно поранить или убить только по несчастливой случайности, а уж настолько-то, как вы справедливо заметили, я хорош. Во-вторых, несколько сотен лет назад в списке принимаемых обетов не было ничего о запрете на прикосновение к оружию. Монах не имеет права защищать собственную жизнь. Но если он здоровый мужик, то он может и обязан защищать свои идеалы, свои стены и тех, кто ищет в них пристанища. И даже более того, существовало несколько особо выделенных военизированных монашеских орденов, служить в которых было честью для отпрысков даже самого высшего дворянства. Их называли рыцарями Храма. Влияние их было огромно, сокровища – несметны, а их вооруженные силы под предлогом борьбы с сарацинами за Гроб Господень использовались при экспансии на Ближнем Востоке. Они не гнушались отстаивать славу своего оружия даже на презренных и суетных светских игрищах. Когда они превратились в силу, угрожающую престолам, их уничтожили по обвинению… догадайтесь с одного раза!.. в черной магии и в нарушении обетов. Так появился этот высосанный из пальца запрет. А то, чего не было изначально, не может быть нерушимо. Тем более это доставляет мне удовольствие, и, безусловно, полезно. – Он потянулся, забросив руки со сцепленными пальцами за голову, хрустнув суставами и поведя плечами. – Отец ходатайствовал о продолжении моих занятий, и полученное им разрешение никто не отменил. Если только король, – он оглянулся, – лично не позаботится.