Текст книги "Элрик: Лунные дороги"

Автор книги: Майкл Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 65 страниц)

Покачав головой, словно уже было слишком поздно об этом думать, Боус-Юнге вынул длинный кинжал и шагнул ко мне. Я совершила серьезную ошибку, заговорив. И заставила его изменить решение. Я поняла, что сейчас он перережет мне горло, позволит крови окропить камень и проверит ее свойства.

Я закрыла глаза, призывая всю свою смелость.

– Вы совершили такую восхитительную ошибку, господа, – раздался новый голос, полный иронии. Я тут же узнала его и попыталась увидеть, откуда он исходит. – Я почти готов был позволить вам доиграть этот фарс до конца, но, к сожалению, вы угрожаете жизни ребенка, а это значит, что на кону стоит слишком много, чтобы разрешить вам безнаказанно продолжать. Прежде всего: барон Боус-Юнге, вы меня крайне обяжете, если сейчас же развяжете девочку и моего сына. Если вы исполните мою просьбу быстро, то я отнесусь к вам чуть более снисходительно.

Я пыталась вглядеться в тень, в которой скрывались нижние ряды амфитеатра. Там, расслабленный и почти веселый, с искрящимся взглядом, весьма довольный собой, стоял дед моей мамы, месье Зодиак, также известный как Элрик-альбинос.

– Будь ты проклят, Среброкожий!

Забыв о ритуале, Гейнор опрокинул склянку с моей кровью себе в рот, проглотил содержимое и бросился к Черному мечу, что продолжал вибрировать в камне. Его торжествующий вопль эхом заметался по пещере. Уши заложило. Я ничего не хотела так сильно, как увидеть, что случится дальше, но, как ни старалась, не смогла остаться в сознании.

Гейнор протянул руку к рукояти меча. Крик усилился, и меня накрыло обмороком.

Глава двадцать вторая

Сознание вернулось довольно скоро – когда я очнулась, Гейнор все еще кричал. Звучание меча сливалось с его голосом. Он смотрел на свою правую ладонь – там красовался свежий багровый ожог, словно он схватился за раскаленный добела металл.

Гейнор выглядел совершенно сбитым с толку.

– Но как же Кровь… – пробормотал он.

Элрик вынул из ножен такой же меч и поднял его обеими руками. Клинок застонал, запел, алые письмена загорелись на черной стали, отражаясь в коже цвета слоновой кости и в безумных смеющихся глазах. Длинные белые волосы взлетели и туманным ореолом парили вокруг его головы. Теперь-то я поняла, почему его все боялись. Я и сама испугалась, а ведь я была на его стороне.

Гейнор выхватил из рук Боус-Юнге второй флакон. Барон изо всех сил пытался удержать его. Позабыв о кинжале в своей руке, он смотрел на Элрика и его Черный меч. Его заворожил образ, о котором он, вероятно, лишь слышал в легендах. Двое гранбретанцев, как и Клостергейм, тоже взирали на него с изумлением. Они никогда раньше не встречались с Элриком или ему подобными и, вне всякого сомнения, понимали: поражение неминуемо – этот смеющийся призрак с его воющим оружием угрожает отобрать у них все, что они уже считали своим. Они так торжествовали, они были так уверены, что в своей великой игре уже сыграли и победили. А теперь стало очевидно: Элрик и его друзья переиграли их. Я увидела, как Сент-Одран шагнул назад, к альбиносу. Я все еще не доверяла ему. Неужели он начнет изворачиваться и утверждать, будто не виновен в том, что нас схватили?

Гейнор сузил глаза, собрался и выхватил свой меч – длинный серебристый клинок с простой рукоятью. Он заставил себя сжать его раненой рукой.

– Ты знаешь и этот клинок тоже, не так ли, лорд Элрик? Мирин, меч Порядка. Он принадлежал повелителю Аркину. Я заплатил этому шотландскому предателю высокую цену, чтобы завладеть им. Тарагорм помог мне вернуться в прошлое. Все это я сделал, чтобы победить тебя и завладеть Равновесием. Они оба станут моими, как только я разберусь с тобой. Один из клинков – подделка, выкованная в Миренбурге. Полагаю, это тот, что у тебя в руках, – ведь другой, принесенный Сент-Одраном, пронзил Камень.

Он обхватил рукоять обеими руками и бросился к моему предку, а тот спрыгнул на арену, готовый встретиться с ним в бою.

– Меч Порядка против меча Хаоса! – проверещал барон Боус-Юнге едва ли не с радостью. – Я так давно мечтал это увидеть! Истинное совершенство. Равновесие воплощено, да еще и дважды. И мы заставим его служить нам!

Он приблизился с длинным кинжалом в опущенной руке. Обо мне он не забыл. Собирался снова пустить мне кровь, даже если это меня убьет. Кровь должна впитаться в Камень, если его колдовство сработает. Даже я понимала это. Тарагорма мне видно не было. Я предполагала, что он готовится пустить кровь Джеку.

Гейнор с видимым наслаждением проглотил содержимое второй склянки. Тыльной стороной ладони вытер губы и удовлетворенно посмотрел на нее. Рана его затянулась.

– Ах! – вздохнул он. – Какая же чистая на вкус.

Он бросил лукавый взгляд в сторону Джека.

Элрик кинулся на него. Черный меч взвыл, заверещал пронзительно, словно был живым существом. Гейнор отразил удар. Еще один выпад. Он снова парировал и сам нанес ответный удар, отбросив более слабого физически Элрика назад. Белый меч не имел голоса, лишь голубовато светился. Синие буквы, начертанные на том же языке, заблестели по всей длине клинка. Гейнор размахнулся и нанес мощный удар, Элрик поднял Черный меч, чтобы отразить его.

– Аргх! – прорычал здоровяк и выругался, когда белая сталь осколками разлетелась по всей арене.

– Подделка! Даже цвет не такой, – ухмыльнулся Элрик в перекошенное лицо Гейнора; тот бросил остатки клинка через плечо.

– У одного из них та самая кровь. Что может быть проще, чем магия крови?..

Жестокий рыцарь шагнул назад к изумруду и вновь потянулся к Черному мечу, вонзенному в камень. Он вцепился в рукоять, и на этот раз, хотя лицо его и искривилось от боли, ему хватило сил вытянуть клинок.

– Ха! Теперь у нас равные силы, Элрик. Я знаю это оружие. Это брат Черного меча, Ворон-меч!

Гейнор вытащил меч из камня. Обхватил рукоять обеими ладонями, сжав зубы.

– Я называю его Скорбным. – Губы Элрика все еще кривились в ужасающей полуулыбке. Глаза сверкали, как раскаленные. – Они не впервые дерутся друг с другом, хотя ты смог завладеть клинком лишь благодаря позаимствованной крови. Поспешите, князь Гейнор, эти мечи мне понадобятся в другом бою, и я не хочу его пропустить.

Надеюсь больше никогда не услышать безумный смех моего прадеда. Так мог веселиться только человек, которому нравилось отбирать чужие жизни, рискуя своей. Словно риск и балансирование на грани смерти были единственным его удовольствием.

Гейнор зарычал и взвесил меч в руках, глядя, как алые письмена бегут вверх и вниз по черной стали.

А затем его клинок тоже застонал и закричал, как живое существо. Два черных меча, воюющие друг с другом! Что это значит?

Гейнор возобновил атаку. Оттуда, где я беспомощно висела привязанная к камню, мне было видно, как двое мужчин перескакивали через барьеры, наступали, отпрыгивали, поднимались и опускались по ярусам амфитеатра, иногда выходили на свет, порой терялись в тени. И мне порой казалось, что дерутся между собой именно мечи, а люди к ним просто прилагаются. Я наблюдала одновременно за четырьмя разумными существами.

И не только меня заворожил этот бой. Все взгляды устремились на них. Воины в звериных масках на верхних ярусах над дерущимися напряженно следили за ними.

Элрик упал, и Гейнор воспользовался своим преимуществом. Буреносец вылетел из руки хозяина.

Гейнор стоял над поверженным противником.

– А вот и кровь для Камня! – прорычал он. – Ее хватит на дюжину ритуалов!

Он поднял вопящий меч, чтобы обрушить его на альбиноса, и прокричал:

– Миггея!

Он разрубил бы Элрика пополам, если бы удар достиг цели, но альбинос откатился, успел схватить Буреносец и вскочить на ноги, пока Гейнор приходил в себя.

Элрик начал выкрикивать странные слова на языке, звучанием похожем на хинди. Я догадалась, что именно они записаны буквами на лезвии клинка.

Гейнор огляделся, ожидая нападения. Он неуклюже наступал на альбиноса, за Скорбным мечом тянулись в воздухе черные и алые светящиеся дуги. Крики двух воинов почти сливались.

Я услышала, как Гейнор говорит:

– Неужели ты хочешь, чтобы Равновесие разрушилось, Элрик? Предпочитаешь полное отсутствие контроля? Хочешь, чтобы остались лишь Серые Пределы, время исчезло, пространство уничтожилось?

Элрик все еще улыбался.

– Не должно нам использовать Равновесие, мы лишь служим ему, князь Гейнор Проклятый, и ты это прекрасно знаешь. Это лишь идея, и ее невозможно разрушить по-настоящему. Любой, кто попытается силой овладеть его составляющими, обречен на провал. Он окажется в окончательном аду, неспособный освободиться от самого себя и собственной неудовлетворенности. Опусти меч, Гейнор. Я требую, чтобы ты подчинился мне. Ты лишь на время обманул его. Думаешь, он не осознает этого? Но очень скоро он приведет тебя к судьбе, которой ты заслуживаешь.

Гейнор захохотал.

– Слабак! Ты предаешь всех и вся. Ты предал даже то, что сделало тебя сильным. Ты, Элрик из Мелнибонэ, Измена во плоти.

Выражение лица Элрика изменилось, он ринулся в атаку, на что и рассчитывал Гейнор.

Но Элрик устал. Он потратил много сил, чтобы добраться сюда вовремя, бросить им вызов и попытаться спасти нас. Тем не менее он пришел сюда спасти меня, я знала это наверняка. Если он проиграет этот бой, что бы ни случилось с ним в другом мире, мне точно придет конец. В этом мире. А может, и во всех остальных.

А потом я увидела другого человека, намного старше. Он стоял над Элриком. Другой альбинос. И это фамильное сходство… Он мог бы быть моим дедом. Неужели это Элрик из другого времени? Невозможно.

И вдруг я поняла, что это и впрямь мой дедушка. Улрик фон Бек вытянул руку и коснулся Элрика, когда тот отступал от беспощадного Гейнора. А потом дедушка исчез. На миг мне показалось, что в тени я увидела еще чье-то белое лицо. Но и оно тоже исчезло.

У Элрика прибавилось сил. Я поняла, что старик поделился с ним своей энергией. Элрик воспользовался этим преимуществом. Гейнор отпрянул под ослепительной бурей ударов клинка. Невероятная скорость! О фехтовании я знала лишь то, чему нас учили в школе. Их стиль напоминал фехтование на клейморах, тяжелых палашах с широким клинком – такими сражались шотландцы. Как им удавалось двигаться так быстро? Чтобы с такой легкостью управляться с тяжеленным стальным мечом, нужны не только хорошие рефлексы, но и сила! Я прониклась еще большим уважением к обоим противникам. Их бой разительно отличался от средневекового размахивания мечами.

При этом совершенно не слышалось лязга металла, лишь воздух тошнотворно дрожал и раздавались стоны и крики разумной живой стали.

Противники в очередной раз разошлись в стороны; они тяжело дышали и не отрывали друг от друга глаз, опершись клинками на гладкую поверхность сидений. Они переговаривались, но я не могла расслышать их тихих голосов, поэтому и подалась вперед.

Внезапно Боус-Юнге Осфодский упал на колени; он корчился на полу амфитеатра, пытаясь дотянуться до спины и выронив длинный зеленоватый кинжал, которым собирался меня убить. Между его лопатками торчало оперенное древко стрелы. Я посмотрела в ту сторону, откуда прилетела стрела. Уна, моя бабушка, стояла в тени на одном из рядов амфитеатра, кожа ее выглядела скорее сероватой, чем белой, а взгляд оставался твердым только благодаря усилию воли. Она улыбнулась мне, выронила лук и сползла на скользкий камень. Она предвидела намерение Боус-Юнге бросить кинжал в спину Элрика и убила его первой. Но это явно дорого ей обошлось.

Мне хотелось броситься с ней. Я попыталась освободиться от пут.

– Уна! – крикнула я, но, разумеется, все еще оставалась связанной и ничего не смогла сделать.

А затем увидела, как ко мне идет шевалье Сент-Одран – с клинком в руке и странной улыбкой на лице.

В панике я начала озираться, ища, кто бы смог помочь мне. Закричала. Никогда прежде и никогда после я так не кричала. Сент-Одран подошел, занес нож и разрезал путы. Я вздохнула свободно и рухнула вниз, но он поддержал меня. Мое тело оцепенело и ослабло, но я знала, что это скоро пройдет, я ведь не была ранена. Сент-Одран оставил меня восстанавливаться и обошел камень, чтобы освободить Джека.

В этот момент Клостергейм зашипел от ненависти и злости и, видя мою беспомощность и беззащитность, выхватил свой клинок.

– Твоя кровь должна напоить Камень, девчонка. Мы все еще можем достичь успеха. Видишь, они слабеют с каждой секундой.

Он был в двух шагах от меня, когда вернулся Сент-Одран. Клостергейм взглянул на шотландца, процедил что-то оскорбительное и бросился прочь, перескочив через барьер и теряясь в темноте верхних рядов. Сент-Одран даже не попытался догнать его. Может, хотел дать немцу шанс скрыться?

Клостергейм ошибался. Бойцы вовсе не выглядели ослабевшими!

Элрик и Гейнор снова сцепились. Мускулы против мускулов, плоть против плоти. Я чувствовала такой же запах, какой издают хищники, смешанный с чем-то другим, менее знакомым.

Гейнор упал, но перекатился, чтобы избежать рунного меча, и смог отбить удар, который чуть не разрубил его тело пополам. Он снова вскочил, его меч взвизгнул и обрушился на незащищенную голову Элрика. Он скользнул по касательной – альбинос успел уклониться. Уцелевший Элрик набросился на нападающего и заставил его отступить. Гейнор рычал и ругался, но усмехнулся, оценив мастерство Элрика, так же как и тот улыбался, уважая искусство противника. Оба так хорошо знали близость смерти или чего-то худшего, чем смерть, что получали от этого наслаждение. Единственной альтернативой был страх, но страха они не ведали.

Я бы остановила эту жуткую игру, если бы могла, но радость на лицах противников, вопли клинков и высокие ставки, ради которых они бились, пересилили мое отвращение. Их бой увлек меня.

Бах! Бах! Их тела походили на стенобитные орудия в обычной одежде. Доспехов не было ни на одном, ни на другом.

Рыча, тяжело дыша и хватая воздух ртом, они снова разошлись, чтобы передохнуть, и опять сцепились.

Гейнор поднял голову и отступил назад.

Элрик нахмурился и пошатнулся.

Это вмешался Тарагорм! Я видела, как это случилось. Внутри него, из-под маски, похожей на башню, звенели колокольчики, но совсем не гармонично. Словно прекрасно поставленный балет под какофонию, когда один элемент совершенно не согласуется с другим. Странные звуки отвлекли Элрика и Гейнора ровно настолько, чтобы вырос риск, что один убьет другого. Но Гейнор был к этому готов. Левой рукой он сунул что-то в уши и отступил. Он предвидел, что это случится.

Звуки, раздававшиеся из-под шлема с часами, становились все более резкими и нестройными. Тарагорм применил заранее продуманную стратегию для того, чтобы помочь Гейнору в бою. Воздух вокруг него то вспыхивал, то угасал, и я поняла, что в действие вступила магия.

Движения Элрика стали более беспорядочными, но он еще мог удержать меч в руках. Его взгляд на Тарагорма подсказал мне: он знает, что с ним происходит. Я пыталась подняться, кричала, что сейчас приду на помощь. Но кровообращение в руках и ногах до сих пор не восстановилось. В то же самое время я все еще боялась, что Сент-Одран может навредить мне. Я смотрела, словно загипнотизированная крыса, как Тарагорм исчез за Камнем – видимо, собирался избавиться от Джека.

Элрик споткнулся.

Сент-Одран поднял меня и поставил на ноги, поймал, когда я чуть не упала, и снова усадил – скорее, бросил – на землю, да так резко, что у меня дух перехватило.

– Сиди здесь, – строго сказал он. – Если хочешь выжить, не двигайся!

Молоточки Биг-Бена снова застучали по колоколам. Бум! Бум! Бум! Бум! Знакомая мелодия Вестминстера, только исполнена ужасно фальшиво. Это какое-то безумие! Элрик закачался и упал, и Гейнор, по-прежнему с улыбкой, тут же подбежал и занес над его головой Клинок скорби. В этот раз Гейнора ничто не отвлечет, а я все так же не могла сдвинуться с места.

Элрик перекатился на спину. Он так и держал Буреносец в левой руке, пока правой пытался найти опору на гладком камне, чтобы встать. Гейнор медленно шагнул вперед, из его огромной пасти раздался радостный рык.

Элрик вытянул вперед правую руку, и из нее вырвались лучи света. Зеленые, красные, фиолетовые, темно-синие. Свет лился с его губ и срывался с кончиков пальцев. Рот его кривился и скалился, изрыгая неизъяснимые слова. Жуткая тень окутала его.

Гейнор не скрывал своего презрения.

– Проделки чародея, владыка Элрик, и ничего больше. Ты не сможешь меня отвлечь, как своих прежних врагов. Они не могли защититься от тебя. А я против твоих чар применю свои, король-чародей!

Неуверенная улыбка Элрика стала шире. Он поднял голову и что-то произнес на своем языке. Воззвал к древним богам своего народа, чтобы они спасли его душу.

Раздался звук взрывающегося камня – это Элрик перебирал пальцами воздух, будто струны музыкального инструмента. Красное свечение окружило его. Голубой огонь продолжал вырываться из его рта. В ответ на его заклинание перед ним появлялся клинок за клинком. Черные, с пульсирующими рунами, в точности похожие на те, что сжимали в руках оба бойца. Но даже на фоне такого множества одинаковых разумных клинков Буреносец и Скорбный слегка отличались, казались чуть могущественнее. У Буреносца было еще одно свойство; я не могла дать ему название, хотя понимала: он – единственный истинный Похититель душ.

Теперь Гейнора окружал целый лес мечей. Сотни шелестящих и звенящих клинков, готовых напасть на бывшего Рыцаря Равновесия.

У Гейнора не было никаких сомнений в том, что происходило. С угрюмым пониманием в глазах он сплюнул себе под ноги, глядя, как Элрик стоит, сложив руки на груди, по другую сторону леса мечей.

– Что ж, думал, ты обойдешься без своих особых сил, Элрик, – он рассмеялся над собственной глупостью. – Неужели ты всю эту тысячу лет отдыхал на диване только для того, чтобы выучить пару чародейских трюков, что годятся лишь для провинциальной сцены? Я был о тебе лучшего мнения. Даже если один символ погибнет, другой займет его место. И ты тоже погибнешь, Элрик, пусть и не от моей руки. Смерть настигнет тебя.

– И я приветствую ее, – альбинос все еще глотал воздух, – но предпочитаю выбирать, когда она пожалует и какую цену придется за это заплатить.

Черные мечи взмыли в воздух и окружили Гейнора. Сначала клинки лишь наносили ему мелкие царапины, пока он пытался отбиться от них, как от роя назойливых насекомых. Затем царапины превратились в глубокие раны, и из них потекла кровь. Его одежда мелкими лохмотьями осыпалась с тела. Даже сапоги развалились на части, нагое тело омылось кровью с головы до ног, но в безумных глазах все еще горел вызов. Клинки начали свежевать его, рассекая кожу и мышцы, голову оставив напоследок. Он видел, как тело его шинкуют, разрезают на мелкие кусочки, и теперь в криках его был слышен не вызов, а ужас; в отчаянии он взывал к Элрику, моля о пощаде.

Но Элрик не знал пощады.

Вероятно, лишь он один понимал, что ничего еще не закончилось. Черные мечи отсекали от Гейнора очередной кусок плоти – и перед нашими глазами вставал новый Гейнор. Один за другим Гейноры взмахивали клинками, нападая на Элрика. Целая армия призрачных Гейноров. Каждого нового было видно хуже прежнего, но они все сражались и сражались с альбиносом и его армией сверхъестественных мечей.

Легкая улыбка играла на красивых губах Элрика; он продолжал драться – так спокойно и размеренно, словно просто прогуливался, хотя и понимал, что Гейнор еще не побежден окончательно.

Я с облегчением смотрела, как одного за другим побеждает Элрик своих призрачных врагов, которые все еще полагались на истощающиеся ресурсы мультивселенной. С каждым ударом клинок Элрика поглощал маленькую часть врага, кусочек души Гейнора. Первоначальный Гейнор быстро старел и слабел, хотя множество его воплощений продолжали биться. Элрик медленно продвигался вперед, пока не предстал перед высокомерным бунтарем, этим ренегатом, бывшим Рыцарем Равновесия, губы его шевелились беззвучно, словно он не мог подыскать подходящих слов. Буреносец рванулся и пронзил честолюбивое сердце Гейнора, тот уронил меч и схватился за черную сталь, вошедшую в его тело. Он бросил последний испуганный взгляд на Элрика и издал последний стон. Огромное тело его рассыпалось и исчезло. Все остальные Гейноры схлопнулись, присоединились к нему и отдали свою суть алчному пирующему Буреносцу.

Я была в ужасе. Элрик прямо на глазах расцветал и становился сильнее.

Когда Гейнор исчез окончательно, Клинок скорби слился с мечом Элрика. Все мечи и все души, похищенные ими, соединились с оригиналом, Буреносец взвыл, затянув дикую триумфальную песнь, алые глаза Элрика загорелись, а на лице вспыхнула широчайшая торжествующая улыбка.

– Буреносец! – вскричал он.

И вдруг стало очень тихо.

Я заметила, как по верхнему ярусу пробежала тень. Клостергейм! Я открыла рот, чтобы предупредить всех о побеге, но затем закрыла его. Воины сбросили звериные маски… Под ними прятались индейцы какатанава, которые прибыли сюда вместе с Элриком! Они молча окружили Клостергейма, и тот умер, не издав ни звука.

Все остальные не двинулись с места. Через мгновение по полу пещеры, вынырнув из невидимых дыр в скалах, забегали мелкие зверьки. Грызуны размером с мышь пищали у наших ног, не замечая нас, их носы-бусинки дергались, чуя запах крови. Что же тут происходило раньше – и как долго, если здесь завелись те, кто питается кровью и плотью людей, принесенных в жертву? Они жадно вынюхивали и пищали, подбирая клочки плоти Гейнора, которые никогда уже не станут единым целым, по крайней мере, пока мультивселенная не перевернется, превратившись в зеркальное изображение самой себя. Зверьки шуршали, визжали и дрались за кусочки мяса и костей, своего долгожданного пира. Еще час или два назад угощением для этих маленьких падальщиков могли стать мы с Джеком.

Тарагорм, хозяин Дворца Времени, лежал распростертый на теле своего коллеги, вместе с которым задумал захватить власть Бога. Тут его и нашли грызуны. Маска с него упала, открыв лицо старика. Сломанная башня Биг-Бена валялась на полу амфитеатра. Вероятно, Сент-Одран решил искупить свои грехи, лично убив Тарагорма.

Словно герой из «Макбета», шотландец стоял, уронив окровавленный нож и опираясь спиной на изумрудный камень, внутри которого всё так же переливался свет. Джек Д’Акре стоял рядом. Сент-Одран одной рукой обхватил его за плечи.

– Камень мог бы вернуть их к жизни, если бы не шичи, – сказал он. – Теперь мы никогда не увидим этого чуда. Полагаю, именно потому они и выбрали это место.

Воздухоплаватель предал и убил своих компаньонов, а теперь пытается делать вид, будто с самого начала был на нашей стороне? Я не собиралась забывать о том, что слышала у графини Фланы, и о том, что он сделал после, в том переулке. Столкнул нас вниз, чтобы нас принесли в жертву! И лишь после появления Элрика Сент-Одран увидел, как все обернулось, и переметнулся.

Я посмотрела на него сердито, чтобы он понял: я все знаю.

Он взглянул на меня в ответ, усмехнулся и поклонился – без малейшего раскаяния. Я решила больше не глядеть на него и Джека и побежала в другую сторону, туда, где упала моя бабушка, чтобы помочь ей.

Оказалось, она не ранена, просто ослабела. Ее морили голодом, поймав на пути к нам. Собирались пытать, но Элрик прилетел на воздушном судне Бастейбла вместе с какатанава, нашел и освободил ее, пока искал нас. Она привела его в амфитеатр и, в свою очередь, сделала все возможное, чтобы ему помочь, несмотря на свое ослабленное состояние.

Альбинос бросил на нас быстрый взгляд. Он возвращался в амфитеатр, к изумрудному кубу, все еще с мечом в руке. И по его виду я поняла, что он собирается сделать нечто для себя неприятное. Сент-Одран продолжал стоять, прислонившись спиной к камню, и с унылым видом наблюдал за Элриком; рука его все так же поддерживала худощавое тело Джека.

С криком и рычанием Элрик подпрыгнул в воздух и вонзил меч прямо в вершину камня, погрузив клинок в толщу изумруда примерно на фут. Буреносец завибрировал – теперь благодарно – и запел, но эта песня отличалась от той, что он пел в руках Элрика. Альбинос отпустил рукоять и рухнул на пол, совершенно обессиленный.

Уна же, напротив, поднялась, словно набравшись сил, и направилась к нему.

– Остальное довершите сами, – прохрипел Элрик. – Я сделал что должно, и Меч еще послужит мне, не бойтесь. Таков наш с ним договор. Но я буду пытаться разрушить Равновесие. Эрикёзе… Хоукмун… все, что я есть, был или буду…

Это были последние слова, которые я от него услышала.

Уна коснулась изумрудного куба. Она взяла первую чашу, затем вторую и подвесила их на цепях, закрепив на гарде Буреносца. Они пребывали в идеальном равновесии. Уна улыбнулась, кожу ее омыл свет, исходящий ото всех элементов. Она посмотрела на отца.

На наших глазах Элрик упал навзничь в кольцо из хрустальных колонн; их верхушки вытягивались сосульками, они бежали перед ним, пока он падал в бесконечно растущую круглую пропасть, чьи склоны становились все круче, а их белый цвет наливался темно-синим, пульсировал зеленым. Мне самой отчаянно захотелось броситься за ним, в его исчезающий сон. Но он погас и растворился, словно никогда и не существовал.

Я неуверенно шагнула вперед. На мое плечо легла рука. Уна удержала меня, не дав последовать за ним.

– Пусть они идут, – сказала она.

– Они?

Я посмотрела на нее. Лицо ее превратилось в маску скорби. Затем горе сменилось тревогой. И решимостью. Я проследила за ее взглядом.

Неизвестно откуда появились еще двое. Они стояли по разные стороны весов Равновесия. Один черный, красивый, крупный. Другой белый, худой и мрачный. Но выглядели они как братья, даже близнецы! Может, это и правда братья, фон Минкт и Клостергейм все-таки нашли их с помощью своих чар? Оба держали огромные Черные мечи, как у Элрика. Во лбу белого человека пульсировал черный драгоценный камень. Медленно они повернулись и посмотрели на Равновесие. А затем, словно впервые, заметили друг друга!

С жутким воплем черный человек поднял меч. Но не против белого, а против Равновесия!

– Нет! – вскрикнула Уна. – Эрикёзе! Еще не время! – Бросившись к призрачной паре, она воздела руки. – Нет. Равновесие необходимо. Без него Элрик погибнет зря!

На мгновение черный человек обернулся, нахмурился.

У белого появился шанс. Он вонзил свой клинок глубоко в сердце черного. Эрикёзе охнул. Попытался вытащить меч из тела. Камень во лбу белого вспыхнул темным огнем в тот миг, когда черный погиб. Но на лице победителя не отразилось ни радости, ни торжества. Наоборот, он зарыдал. И Уна зарыдала вместе с ним.

Она тяжело, но с явным облегчением облокотилась на стену амфитеатра. Я зачарованно следила за тем, как черный человек втягивался в длинный клинок врага, втягивался в металл, пока от его тела совсем ничего не осталось. После этого белый рухнул оземь, и камень в его лбу потускнел, словно умер вместе с ним.

Сент-Одран медленно и напряженно приблизился, взглянул на тело. Он склонил колени и потянулся к сжатой в кулак левой руке белого. Раскрыл его пальцы и что-то взял. Что бы там ни было, он сунул это в карман. Обокрал мертвеца, подумала я. Это было уже слишком.

– Свершилось, – произнес Сент-Одран. – Сейчас – свершилось.

– Кто он? – прошептала я. – Что он такое?

– Просто еще один фрагмент целого, – тяжело вздохнул Сент-Одран, качая ладонь мертвеца в своих руках. – Он отслужил свое. Как и большинство из нас. – Он посмотрел на покойного. – Так ведь, Хоукмун, дружище?

И тогда, к моему удивлению, белый человек начал таять; он растворялся и гас, пока в руках Сент-Одрана совсем ничего не осталось. Я почувствовала, что так никогда до конца и не пойму, что здесь произошло. Весы Равновесия пульсировали, словно ожили благодаря душам тех, кто погиб ради его восстановления.

Сент-Одран встал и подошел к Джеку. В глазах его читалась жалость.

Отвернувшись от Равновесия, Уна подвела меня к ним. Мы все страшно устали, у меня ужасно все болело. Уна взяла Сент-Одрана за руку.

Он поклонился и поцеловал ее пальцы.

– Мадам.

Словно у них был какой-то общий секрет.

– В чем дело? – спросила я. В такие неловкие моменты я всегда проявляла «свое обычное нетерпение», как называли это родители.

– Простите, маленькая мадемуазель, если я разочаровал вас, – Сент-Одран вздохнул и улыбнулся, как всегда очаровательно и солнечно. – Кажется, мы объясняли вам, что каждый из нас должен сыграть свою роль, если мы хотим восстановить Равновесие и победить тех, кто желал использовать его во зло. Я решил обмануть наших противников, сделав вид, что сотворил подделку, похожую на клинок Элрика – ибо в их уравнении требовался меч. Но Черный меч, что я принес сюда, оказался двойником Буреносца по прозвищу Скорбный. А другой, белый, как раз и был подделкой. Мы должны были заставить их думать, что они выигрывают, иначе эти четверо никогда не собрались бы в этом месте для своей церемонии. И тогда мы не смогли бы остановить их, как нам все-таки удалось. Разумеется, это было рискованно, но нам пришлось на это пойти. Все было тщательно просчитано, все риски были учтены. Я не мог посвятить вас в замысел, иначе вы не смогли бы отреагировать так искренне, как требовалось. Не случилось ничего, чего можно было избежать, не произошло ничего, что не было бы запланировано либо их стороной, либо нашей, мы ничего не упустили. Единственное, что нас огорчало: мы рисковали жизнями наших детей, хотя и старались защитить вас все это время. И это решение далось нам очень тяжело. Мы участвуем в судьбоносной войне, и это была самая тонкая часть нашей стратегии. Нужно было заставить их стать самоуверенными и позабыть об осторожности, поверить, что в руках у них реальная власть, перед тем как мы сможем нанести одновременный удар. Прорыв Хоукмуна, воздушное путешествие полковника Бастейбла, ваш плен, наше прибытие вовремя – все это было запланировано. Все, кроме последней сцены. Эти люди…

Но я не хотела, чтобы он рассказывал дальше. Я больше не могла воспринимать.

– Я сказала им, что мы с Джеком не близнецы, – неловко перебила я. Мне было не очень приятно услышать, что меня использовали как наживку.

– Все правильно, ты не его сестра, – отозвалась бабушка. – Это мы с ним близнецы. Но эти глупцы так никогда и не поняли истинную природу времени. Они бы нанесли невосполнимый ущерб. Разумеется, я не родная мать твоему отцу, и тебе это, без сомнения, известно. Мы его усыновили, и остальных детей тоже. Мы с твоим дедом хотели жить как обычные люди. Но я почти бессмертна, а твой дедушка – нет. Однако он один из самых отважных и разумных людей из всех, что я знала. И я горжусь твоей матерью. Мы с самого начала решили, что не будем иметь своих детей – надеялись, так нам удастся снять семейное проклятье.