Текст книги "Элрик: Лунные дороги"

Автор книги: Майкл Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 65 страниц)

Объехать Гамельн не получалось – а я вообще сомневался, что по старому мосту можно пересечь Везер на такой большой машине, – так что другого выхода не было. Бастейбл снизил скорость, надел фуражку и приобрел весьма внушительный вид. Я же мог сойти за почтенного гражданина, сопровождающего матушку. До парома мы добрались без происшествий, но стало окончательно ясно, что веса автомобиля он не выдержит. Бастейбл подвез нас как можно ближе к мосту, и дальше мы пошли пешком. Оружия (кроме лука и черного меча, который я, ковыляя позади всех, держал на плече) у нас не было. Мы перешли по мосту на другую сторону, Бастейбл повел нас по тропе, едва различимой в лунной дымке. Я заметил огни Гамельна, отраженные в реке, и высокие деревья на ее берегах. А еще мелькание автомобильных фар. Похоже, нас преследовала небольшая армия. Бастейбл ускорил шаг, я кое-как поспевал за ним. Он точно знал, куда идти, но тревожился все сильнее.

Где-то вдали раздался рев моторов, гудки клаксонов, и стало ясно, что Гейнор с Клостергеймом уже дожидаются. Есть ли дорога там, куда нас ведет Бастейбл? Или они бросятся за нами вдогонку пешком? Я спросил об этом у Бастейбла.

Он ответил спокойно:

– Думаю, они разделятся на две группы. Одна двинется со стороны Хильдесхайма, другая – из Детмольда. Проблем с рекой у них не будет. Но дороги там довольно плохие, и я не знаю, насколько хороши их автомобили. Если им удалось заполучить «дорнье-форд-йейтс», то нам крышка. Этих чудовищ ничто не остановит. Но мы почти добрались до ущелья. Будем молиться, чтобы они не поджидали нас там. Однако нельзя недооценивать Гейнора.

– Вы его знаете?

– Виделись, но не здесь, – загадочно ответил Бастейбл.

Мы спотыкались в узком ущелье, которое, как мне показалось, заканчивалось тупиком. Я вдруг заподозрил, что Бастейбл заманил нас в ловушку, но он дал знак молчать и осторожно повел вдоль склона, стараясь держаться в тени. Через недолгое время мы подошли к огромной гранитной плите, которая отрезала пути к отступлению, и вдруг сверху и со всех сторон раздались голоса. Я замер в замешательстве. Загорелся прожектор и снова погас. Ловушка, дрянная ловушка!

– Меч! – воскликнул Бастейбл, прижавшись спиной к камню; огни фонарей заплясали вокруг. – Фон Бек, вы должны ударить мечом.

Я не понял, что он имел в виду.

– Что ударить?

– Да вот это самое. Стену. Скалу!

Мы снова услышали рев моторов. Наконец мощный прожектор разорвал тьму. Я узнал голос Гейнора, он требовал ехать вперед. Но водитель не смог выполнить приказа. Раздался отвратительный скрежет, мотор взвизгнул, чихнул, автомобиль выкатился на свет.

– Сдавайтесь! – откуда-то раздался голос Клостергейма, усиленный рупором. – Вам некуда бежать!

– Меч! – прошипел Бастейбл.

Девушка надела колчан на плечо и натянула свой странный лук.

Неужели он хочет, чтобы я прорубил выход в граните? Да он с ума сошел.

Может быть, они все сумасшедшие, а меня настолько сбили с толку, что я поверил, что они спасут меня?

– Ударьте по скале, – велела девушка. – Так надо. Это нас спасет.

Я не мог поверить, но тем не менее попытался занести меч над головой. И в тот самый миг, когда я уже решил, что ничего не выйдет, опять явился мой двойник. Невнятно и с явной болью он знаком приказал следовать за ним. А затем шагнул в скалу и исчез.

Я закричал и изо всех сил обрушил боевой клинок на гранитную стену. Раздался странный звук, словно треснул лед, но стена устояла. К моему удивлению, меч тоже выдержал. На нем не осталось ни царапины.

Где-то сзади застрекотал пулемет.

Я еще раз замахнулся клинком. И снова ударил по скале.

На этот раз в глубине гранита что-то застонало и хрустнуло, и по стене поползла тонкая трещина. Я оторопел. Если бы клинок не был так хорошо сбалансирован, я не смог бы взмахнуть им в третий раз. Но я это сделал.

И вдруг клинок запел, голоса вибрирующего металла и вибрирующего гранита каким-то образом слились в изумительной гармонии. Песня проникала в самую душу, становилась громче и громче, пока не заглушила все остальные звуки. Я попытался поднять меч в четвертый раз, но не смог. С оглушительным треском огромная плита разделилась. Расщепилась, как доска, с резким хрустом, и что-то холодное и древнее потекло из щели, окутывая нас. Бастейбл тяжело дышал. Девушка остановилась и выпустила несколько стрел в нацистов, попала или нет, я не увидел. Бастейбл неуверенно двинулся вперед, мы пошли следом – в огромную пещеру, по полу, гладкому, словно мрамор. Мы слышали эхо. Звуки напоминали человеческие голоса. Перезвон колоколов вдали. Мяуканье кошки.

Я испугался.

Неужели я стою у врат Ада? Я понимал: если каменная стена закроется за моей спиной, как в легенде о крысолове, я буду похоронен здесь живьем, отрезанный от всего, что любил и ценил. Ненормальность того, что произошло, что я каким-то образом создал резонанс, расколовший огромную скалу и открывший пещеру, подтверждала странную легенду, которая, как все знают, появилась на основе реального события – детского крестового похода в тринадцатом веке. Я едва не потерял сознание. Но затем почувствовал, как девушка коснулась моего локтя, и пошел вперед. Каждый ушиб, трещина и перелом причиняли мне почти невыносимую боль. Вперед, во тьму.

Бастейбл бросился вперед, и я потерял его из виду. Я позвал его.

– Нужно пройти через сталагмитовый лес, – отозвался он. – Поторапливайтесь, граф. Стена пока не закрылась, а Гейнору хватит смелости последовать за нами!

Раздался визг тормозов. Пещера ярко осветилась: это автомобиль Гейнора заехал внутрь сквозь пролом в скале. Кузен напоминал безумного охотника в погоне за жертвой. На машине вместо коня. Его не пугали ни препятствия, ни трудности, пока он шел по следу.

Снова застрочил автомат. Что-то загудело, словно колокол, а затем звякнуло, как разбитое стекло. Нечто тяжелое прилетело из темноты и упало рядом со мной. Меня окутало облаком мелких осколков.

Выстрелы попадали в горную породу, типичную для этих пещер. В свете фар я попытался разглядеть, что там впереди.

Бастейбл и юная лучница тоже всматривались в свод пещеры, опасаясь, что из-за выстрелов он может обрушиться.

Рухнул очередной сталагмит, и осколки оцарапали мне лицо и руки. Я снова поднял глаза, внезапно оступился и покатился вниз по склону, по осыпавшимся камням.

Бастейбл сверху крикнул:

– Не выпускайте меч, граф Улрик! Если мы потеряемся, отправляйтесь на Морн и найдите офф-му.

Эти слова казались бессмысленными и нелепыми. Но мне некогда было задумываться, я одновременно пытался остановиться и удержать в руках Равенбранд. Отпускать его я больше не собирался.

Мы стали единым целым.

Человек и меч объединились в страшном союзе, и один зависел от другого.

Я подумал, что если один из нас погибнет, то и другой в тот же миг перестанет существовать. И произойти это могло в любую секунду: склон становился все круче, и падал я все быстрее, вниз и вниз, на невозможную глубину.

Глава шестая
В земных глубинах

Когда мое тело наконец перестало кувыркаться и остановилось, я мучительно зарыдал. Ладонь моя словно срослась с рукоятью клинка. В глубине души я понимал, что Черный меч – мой единственный шанс на спасение. Как ни странно, но, кажется, при падении я даже ничего не сломал. Обычно после такого не выживают. Крепкая стеганая охотничья кепка защитила голову от ударов. Сдвинув упавший на глаза козырек, я понял, что лежу в полнейшей темноте. Крики и случайные выстрелы остались далеко наверху, но они еще как-то связывали меня с человечеством. Мне захотелось подать голос, сообщить, где я, хотя я понимал: если сюда придут нацисты, они убьют меня и заберут меч.

Но я даже крикнуть не мог. Хорошо еще зрения не лишился. Огни осветили край скалы, и я смог примерно определить высоту, с которой рухнул. Достиг ли я дна, трудно сказать. Вполне могло оказаться, что, сделав шаг-другой, я упаду в еще одну холодную бездонную пропасть – или в саму преисподнюю, где буду вечно болтаться между жизнью и смертью, сознанием и мрачным небытием. Обрету судьбу, что являлась мне во снах – они, как теперь представлялось, предсказывали постигшее меня невероятное приключение.

Я начал с облегчением ждать его окончания. Меня тут никто не найдет. Вскоре я засну, а потом умру. Я сделал все что мог, восстав против нацистов, и жизнь моя наконец-то обрела смысл. Если я и должен умереть, то умру, исполнив свой долг, с мечом, моим защитником, в руке. Умру непобежденным, как и мечтал. В наши времена мало кто может на это надеяться.

Что-то коснулось моего лица. Мотылек?

Раздался голос девушки. Она тихо прошептала на ухо:

– Молчите, пока они не уйдут.

Девушка сжала мою руку, и это настолько успокоило меня, что я сам удивился. Каждый прерывистый вздох отдавался болью в груди. На мне живого места не осталось, но ее прикосновение утоляло боль. Я тут же воспрял духом. Что я ощущал по отношению к ней, почти девочке, трудно сказать. Товарищество? И лишь слабый намек на сексуальное влечение. Поразительно: ведь ее чувственность и грациозность привлекли бы внимание большинства мужчин. Вероятно, я уже перешел ту грань, когда человек способен ощущать страсть и похоть. Такие потребности при столь мрачных обстоятельствах приводят лишь к неврозам и саморазрушению, что-то похожее мне довелось наблюдать в жизни родственников-эротоманов. Для них не было ничего слаще запаха пороха.

Я спросил, не согласится ли она назвать свое настоящее имя. Неужели ее в самом деле зовут Герти? Она засмеялась.

– Меня так никогда не звали. Имя Уна вам знакомо?

– Только из Спенсера[2]2
  Имеется в виду незаконченная поэма Эдмунда Спенсера «Королева фей». – Прим. пер.


[Закрыть]. Имя леди истины.

– Возможно. А мою мать вы не помните?

– Вашу мать? А мы были знакомы? Встречались в Беке? Или в Берлине? А может, в Миренбурге?

Как ни странно, мне казалось, что я совершаю бестактность, непростительную ошибку.

– Простите, но…

– В Кварцхасаате.

Она произносила гласные так, словно бегло говорила на арабском. О месте с таким названием я никогда не слышал, о чем ей и сообщил. Кажется, она не поверила.

– В любом случае, благодарю вас, фройляйн Уна, – произнес я как можно учтивее. – Вы стали для меня настоящим благословением.

– Надеюсь, – рассеянно отозвалась она из темноты, словно прислушивалась к чему-то.

– Беспокоюсь, что случилось с Бастейблом.

– Не волнуйтесь. Он может позаботиться о себе. Даже если нацисты схватят его, он так или иначе вырвется на свободу. По крайней мере, на время, пока не сыграет свою роль. Бастейбл объяснил мне, как добраться до реки, а она выведет нас к Му-Урии.

Название показалось мне смутно знакомым. Я вспомнил одну книгу из своей библиотеки. Вроде тех странных мемуаров, что появились на волне популярности «Симплициссимуса» Гриммельсгаузена и «Мюнхгаузена» Распе. Возможно, под этим псевдонимом писал мой предок, утверждавший, что побывал в подземном царстве, убежище изгнанников, где жили существа из камня, а не плоти. В детстве эта сказка мне очень нравилась, но с годами наскучила, как и все фантастические истории, потому что там все время повторялось одно и то же.

Я упомянул, что чувствую себя неважно для дальнего похода. Размеры системы пещер меня уже поразили. Я поинтересовался, знает ли Уна, насколько глубоко и далеко они уходят.

Вопрос ее позабавил.

– Некоторые считают, что они уходят в бесконечность, – ответила она. – Но до сих пор никто не составил полной карты.

Она попросила меня подождать и исчезла в холодной тьме. Я поразился тому, с какой легкостью она находила путь. Вернувшись, девушка начала что-то мастерить. Спустя некоторое время Уна приподняла меня за плечи и, протащив пару метров, уложила на кусок холстины. Меч положила рядом.

– Хорошо, что нацисты морили вас голодом, – сказала она. – Иначе мне не хватило бы сил.

Ткань подо мной натянулась. По сторонам обнаружились длинные жердины, гладкие, но не из дерева. А затем мы начали двигаться вперед. Уна-лучница потащила меня на самодельных волокушах.

С неким смятением я отметил, что мы все еще движемся вниз, а не вверх, к трещине, которая появилась в результате песни меча. Прежде я почти никогда не испытывал клаустрофобии, даже в окопах на полях Фландрии, но теперь она зашевелилась в груди. Кроме того, я понимал: Уна не настолько сильна, чтобы вытащить меня на поверхность. Похоже, она все-таки знала, что находится впереди. Должно быть, какое-то укрытие, о котором рассказал ей Бастейбл. Я надеялся, что майора не схватят. Ни один цивилизованный человек не может представить, какие пытки изобрели эти звери. От одной мысли, что Гейнор найдет меня в теперешнем состоянии, бросало в дрожь. Я пытался поговорить с Уной, но от усилий только закружилась голова. А вскоре даже это меня перестало волновать – я наконец потерял сознание.

Очнувшись, я заметил, что вокруг все изменилось. Тишина из зловещей превратилась в мирную. Ветер шептал, шелестя листвой, а вдалеке даже виднелась полоска света, как будто я смотрел на горизонт.

Силуэт Уны был едва различим на темном фоне. Она готовила еду. Что-то пахнущее турнепсом на вкус походило на имбирное пюре, довольно неприятное и склизкое, но после него прибавилось сил. Уна сказала, что сделала завтрак из местных растений. Она и раньше собирала их здесь.

Я спросил, похожа ли эта сеть пещер на римские или какие-нибудь другие катакомбы, где прятались жертвы религиозных гонений, иногда создавая целые поселения.

– Здесь временами появляются беженцы, – ответила Уна. – И, наверное, находят здесь убежище. Но с самого начала тут обитал другой народ, они почти никогда не поднимаются на поверхность.

– Вы хотите сказать, в пещерах есть целая цивилизация?

– Поверьте, граф Улрик, здесь внизу вы обнаружите гораздо больше, чем одну цивилизацию.

Разумом я не мог сразу принять это фантастическое утверждение. Даже пещеры Карлсбад в Нью-Мехико, исследованные совсем недавно, не настолько велики.

Но все-таки в душе мне почему-то хотелось поверить. Казалось, я слышу отголоски таинственной истины, известной мне с давних пор – или, скорее, известной моему предку и оставившей след в памяти рода. Немецкая богема давно увлекалась идеей существования подземного мира, вход куда лежит на Северном полюсе, в это поверили даже нацисты, такие как чудак-вегетарианец Гесс, но я никогда не допускал, что нижний мир – это больше, чем просто фантазия. Скорее всего, нет. Система пещер, как бы огромна она ни была, рано или поздно где-то заканчивается, но пока я не увидел ни одного доказательства того, что здесь обитают люди или какие-то другие существа. Возможно, Уна и сама просто верит в легенды. Выбора у меня не было, приходилось полагаться на ее здравомыслие. В конце концов, она уже не раз спасала мне жизнь.

Я был убежден, что Гейнор и Клостергейм все еще гонятся за нами: мой меч слишком много значил для них. Если бы потребовалось, они последовали бы за ним даже в Ад.

Стало немного светлее, и я огляделся. Эхо подсказывало мне, что свод пещеры находится очень высоко; я гадал, как долго мы сможем двигаться вперед, пока гравитация не раздавит нас. В основном я видел что-то вроде свечения, отраженного от сталактитов и сталагмитов. Мы продвигались по гладкой каменной дороге – вероятно, древнему лавовому туннелю, который уходил вниз к сияющему горизонту. По мере того как мы приближались к нему, все явственнее слышался шум; он становился все громче, а потом перерос в рев. Я не представлял, что может издавать подобные звуки. И источник света угадать не мог.

Все чаще мы останавливались, чтобы Уна отдохнула. Силы оставляли ее, и рев стал настолько громким, что мы едва могли расслышать друг друга. Тем не менее девушка была полна решимости продолжать путь. Пятнадцать минут отдыха, и она снова хватала волокуши и тащила их вниз по сверкающему склону, пока он наконец не закончился. Мы оказались на пригорке, впереди плясала лента тусклого, словно оловянного, света.

Я попытался спросить ее, что это, но Уна не расслышала. Она совсем выбилась из сил. Девушка с трудом взвалила на плечи шесты и поправила ремни, чтобы двигаться дальше.

Ко мне силы пока так и не вернулись. Если в ближайшем будущем меня не осмотрит врач, то кости вряд ли правильно срастутся, да и сломанные ребра могут повредить внутренние органы.

За себя я не боялся, просто понимал истинное положение дел. Я уже примирился со смертью. Главное, что меч не достанется врагам, мне этого хватит.

Мы продолжали ползти, метр за метром, двигались навстречу свету и звуку. Примерно каждый час Уна останавливалась и пила из фляжки. Затем заставляла и меня выпить несколько глотков отвратительно пахнущего пойла.

– Ведьминское зелье! – сказал я.

– Как скажете, – отозвалась она.

Я понятия не имел, как долго мы находились в пути. Рев становился все громче и уже молотками стучал в ушах. В голове стоял гул, словно в университетской аудитории. Я почти ничего не осознавал. Свет стал настолько ярче, что даже резал глаза, хотя по обычным меркам он был довольно тусклым. Я с трудом повернул шею, но, когда мне это удалось, заметил, как искрящаяся яркая лента поднялась вверх, осветив стоявшие во тьме фантастические фигуры. Глыбы застывшего камня казались живыми, похожими на сказочных животных, здания, людей и растения.

Бесцветные скалы. Серебристый свет на фоне бескрайней беспросветной тьмы. Царство пугающих теней. Монохромный, черно-белый мир. Таинственное зрелище.

«Неужели никто до сих пор не открыл и не описал это место? – думал я. – Не изучил его географию и историю?» Мысль о том, что сюда доберутся нацисты, одержимые исследованиями, и безо всяких сомнений захватят эту странную нетронутую территорию, внушала отвращение. Нацистов отчего-то притягивала тьма. Они искали ее повсюду.

Что же до меня, то, хотя я узнал о существовании подобного мира, мне хотелось выбраться отсюда как можно скорее. И так полумертвому, мне этот мир слишком уж напоминал могилу.

Впрочем, стало ясно, что я начал восстанавливаться. Снадобье, которым Уна поила меня, вызвало прилив такой энергии, какой не смог дать мне меч. Даже острая боль из-за переломов, разорванных мышц и ушибов ослабла, стала тупой и ноющей, но вполне терпимой. Я почувствовал себя чище и свежее, словно с утра искупался в реке рядом с домом.

Остался ли у меня еще дом? Или кузен Гейнор исполнил обещание и разобрал его по кирпичику?

Возможно, теперь он считает, что в моих руках не только меч, но и чаша, и больше не причинит вреда Беку и его обитателям. Но если так, то он должен быть где-то поблизости. Он наверняка пытается захватить меч, уверенный, что я знаю, где находится таинственный Святой Грааль (скорее всего, не существующий в действительности).

Рев охватил нас со всех сторон. Мы влились в него и, словно загипнотизированные, двигались к его источнику. Противиться мы и не думали, ведь, по всей видимости, именно туда и направлялись.

Теперь, опираясь на шест от волокушей, я ковылял позади Уны; меч висел у меня на спине, привязанный куском крепкой ткани – его дала мне девушка.

Свет сиял очень ярко, словно магниевая вспышка, которой обычно пользуются фотографы. Так ярко, что Уна вскоре вновь водрузила на нос дымчатые окуляры, а я надвинул на глаза козырек охотничьей кепки. Ослепленные и оглушенные, мы продвигались очень медленно и осторожно.

Фосфоресцирующее свечение изгибалось широкой лентой, тянулось вдоль горизонта и исчезало в сияющей черноте, словно радуга. А за ним лежал другой светящийся участок, намного шире сияющей ленты, пронзающей тьму обширной пещеры. Но и в этом свете невозможно было разглядеть своды. Лишь гулкое эхо намекало на высоту пещеры. Вероятно, она возвышалась над нами на милю или две.

Рев исходил от того же источника, что и свет. И теперь я ощутил и исходящее от него же тепло.

Если развитые формы жизни и в самом деле существовали так глубоко под землей, то теперь стало понятно, как они обходились без солнца.

Влажность усилилась, и я решил, что мы приближаемся к реке, о которой упоминал Бастейбл. Когда же мы подошли к ней, я оказался совсем не готов к увиденному. Скалы, мигавшие, как светлячки, вдруг ожили, налились тем же серебристым свечением, что мы видели впереди. Мелкие звездочки расцвели и погасли в воздухе, осыпались на нас дождем.

Стало мокро. Сперва я подумал, что это ртуть, но тут же понял, что это обычная вода с фосфоресцирующим веществом; она капала на нас из источника, находящегося ближе к поверхности; вероятно, мы оказались под дном моря. Уна, должно быть, видела это и раньше. Она подошла к источнику, зачерпнула воду ладонью и предложила мне напиться.

Вода была свежая. Руки девушки засветились, и я сразу вспомнил, как обычно изображают святых в иллюстрированных Библиях.

Уна откинула волосы, и вокруг ее головы возник светящийся нимб. Все, чего касалась вода, начинало блестеть, как олово или ртуть. Девушка показала, что я могу выпить еще, если хочу. Поднесла сложенные руки ко рту и напилась сама. На малый миг губы ее засияли, как серебро, рубиновые глаза задорно взглянули на меня. Кажется, ее забавляло мое удивление. Несколько мгновений вода, спускаясь по горлу девушки, подсвечивала изнутри ее вены и органы, так что Уна казалась совершенно прозрачной.

Я был очарован эффектом. Хотел разузнать побольше, но оглушительный рев не утихал, и на горизонт невозможно было взглянуть.

Капли фосфоресцирующей воды падали на головы и тела, покрывая нас мелкими искрами. Мы поднимались вверх по скользким гладким камням и добрались до места, где огромная стена света начала изгибаться вниз.

Наконец стало понятно, что там так ревело. Путешествовал я немало, но ничего подобного нигде не встречал. С этим великолепием не могли сравниться даже семь чудес света, а ведь они до сих пор изумляют живущих на поверхности. Раньше я говорил, что чудеса света не зря назвали именно так. Их нельзя сфотографировать или снять на кинопленку, невозможно воспроизвести то ощущение величия, что наполняет тебя, когда видишь их своими глазами, будь то египетские пирамиды или Гранд-Каньон. Казалось, что эти неизвестные, не имевшие названия водопады могут существовать лишь на Небесах, но не на нашей планете. Наблюдая за ними, я одновременно почувствовал себя крепче и слабее. Описать это я не в силах, просто представьте себе сверкающую реку, намного более широкую, чем водопад Виктория или Ниагара. Да еще и под таким высоким сводом, что невозможно угадать, насколько глубока и широка эта пещера, потому что стены ее тоже теряются где-то в полной темноте.

Огромная пугающая масса воды низвергалась и грохотала, сотрясая камни, на которых мы стояли. Ревущий поток напоминал хор человеческих голосов. Вода отбрасывала чудовищные тени. Освещала галереи, башни, дороги и каменные заросли, которые отражали свет, пронзая пространство серебристыми лучами. Вода из внешнего мира бесконечно текла в самое сердце творения, чтобы обновить его и обновиться самой.

Удивительное зрелище укрепило мою растущую веру в существование сверхъестественного. Это настоящая привилегия – оказаться здесь, на краю величественного водопада, несущего сверкающую огнями воду. Она кружилась, искрилась, пенилась, срываясь со скалы, подножие которой невозможно было разглядеть, а затем снова превращалась в реку. Мы видели, как внизу сияющая вода петляет по неглубокой долине, а затем разливается во всю ширь. И я вдруг понял, что это настоящее подземное море (по крайней мере, если считать, что география здесь такая же, как на поверхности). По обе стороны реки на крутых берегах возвышались тонкие башни белого и серого цвета, такие разнообразные, что вполне могли сойти за многоэтажные жилые дома Нью-Йорка. Таких странных скал я раньше не встречал. Мой брат-геолог, погибший при Ипре, был бы удивлен и восхищен, если бы оказался здесь. Мне ужасно хотелось записать все свои впечатления от увиденного, но теперь я понимал, почему ни один исследователь не сфотографировал это место. Описания подземного мира могли существовать только в фантастических книгах, слишком уж трудно было поверить в него, не увидав собственными глазами. Окруженный грохочущим потоком и серебристой водяной дымкой, я даже не думал, что мы будем делать дальше, и встревожился, когда Уна начала жестами показывать, что нам пора спускаться. Она интересовалась, хватит ли у меня сил, или же нам стоит провести ночь на этой вершине.

Несмотря на слабость, я изъявил согласие пойти дальше. Мне все еще казалось, что даже здесь Гейнор может нас догнать. Я знал, что буду себя чувствовать в большей безопасности, если оставлю его далеко позади. С другой стороны, мои обстоятельства удручали меня: я бы лучше выбрался на поверхность, чтобы добраться туда, где смогу продолжить борьбу против Адольфа Гитлера и его бесноватой хищной банды.

Спускаться мне не хотелось, но если это единственный способ, то я готов был попробовать. Уна указала на сверкающую дымку на полпути в ущелье, и там я заметил очертания природного каменного моста, изогнувшегося над водой от одного берега до другого. Видимо, туда мы и направлялись. Я кивнул и приготовился идти следом за ней. Уна осторожно пошла вниз по неровной тропе, покрытой каплями воды, словно ртутью. Ревущая вибрация, длинные каменные пальцы, спускавшиеся со свода или поднимавшиеся из земли наверх, свет, мощный поток воды – все это просто завораживало. Мне казалось, что я покинул реальный мир и отправился в фантастическое путешествие, которое посрамило бы даже фантазии Шиллера.

Вокруг камень стекал застывшими природными каскадами. Казалось, все живые существа на Земле проникли сюда и замерли кривляющимися химерами. Каменные деревья становились чередой монахов, а монахи – ухмыляющимися гномами. Головы древних черепах поднимались над гнездами из раков с глазами василисков. Они тянули к нам свои клешни.

Боги и богини напоминали искусные резные колонны индуистских храмов и бирманских пагод. Трудно было поверить, что все это создано природой, а не чьим-то разумом. Каменные фигуры словно отражали жизнь на поверхности, людей и животных, растения и насекомых, фантастически искаженных или увеличенных в двадцать раз. Будто сам Хаос, так и не успев обрести форму, застыл в момент рождения замысла. Будто чье-то воображение начало творить весь мир во всем его разнообразии, но, будучи прерванным, не успело закончить.

Наблюдая картину так и не рожденного мира, я вдруг захотел вернуться во тьму, которая скрывала ее от меня. Наверное, я начинал сходить с ума и неожиданно понял, что не готов к подобному опыту. Но что-то толкало меня вперед и заставляло идти. Кажется, в Египте и Мексике люди попытались воспроизвести то, что увидели здесь. Об этом они упоминали в Книге Мертвых. Тут были божества со звериными головами, герои и героини, ангелы и демоны всех мифологий мира. Границ это поле с застывшими хрустальными статуями, похоже, не имело, мы шли, не видя ни конца ни края. Должно быть, забрались так глубоко, что даже компас не помог бы. Да и нормальных ориентиров здесь не наблюдалось. Только река.

Возможно, нацистские лжеученые были правы, и мир в самом деле является выпуклой сферой, заключенной в камне, а то, что нам кажется звездами, – это лишь лучи холодного огня, проникающие сквозь толщу скал?

То, что я обнаружил доказательство их теории, меня не утешало. Безо всяких вопросов мы считали скалы вечными. Но что, если камень когда-то был живым? Или он просто имитировал жизнь? Возможно ли, что он от сотворения являлся органическим существом, подобным нам? Мог ли он пытаться придать себе форму, как у всего живого на поверхности, но в упрощенном варианте, подобно тому, как цветок или дерево пробиваются к свету? Теперь в это верилось с легкостью.

Чтобы понять, что я испытал, нужно лишь найти изображение Карлсбадских пещер.

Столбы, по всей видимости, изваяли какие-то вдохновенные безумцы, изобразив на них всевозможные формы, лица и чудовищ. Один камень перетекал в другой, их бесчисленное множество шагало во тьме, силуэты четкими рельефами и темными тенями мерцали в белых искрах могучей фосфоресцирующей реки, несущей бесконечные воды в самое сердце мира. Ниагара, превратившаяся в залитый лунным светом мир эльфов, кошмарное видение одурманенных опиумом, вот что представляло собой величественное зрелище Нижнего мира. Неужели я увидел места, где обитают души проклятых? Мне казалось: в любой миг скалы оживут, одним прикосновением обратят меня в камень, а после снова уснут на тысячу лет, пока не почуют забредших сюда по чистой случайности несчастных, ослепленных, оглушенных и потерянных навсегда, как мы.

Красота, освещенная рекой, внушала благоговение и трепет. Высоко над нами подобно тончайшим трубам колдовского органа висели сотни и тысячи хрустальных цилиндров, горящих холодным серебристым светом. Иногда на хрусталь падало отражение чего-то плывущего по реке, рассыпалось разноцветными сверкающими пятнами в водяной дымке, кружась в бесконечном ревущем водовороте, эхом отраженном по сводам и аркам, поднимавшимся над нашими головами.

Я не мог поверить, что система пещер может быть настолько глубокой и обширной. Она казалась бесконечной. Не прячутся ли здесь чудовища? Такие, как на гравюрах в книгах Жюля Верна? Огромные змеи. Гигантские крокодилы. Потомки динозавров.

Я напоминал себе, что настоящие звери остались позади. Ни Верн, ни даже Уэллс не смогли предсказать появление нацизма, истинного воплощения зла.

Вне всяких сомнений, и у Гейнора, и у его соратника Клостергейма имелись свои собственные амбициозные мотивы, они гнались за мной не ради того, чтобы послужить нацистам. По всей видимости, как только нацисты стали бы им не нужны, они в ту же секунду вышли бы из партии. Именно поэтому они представляли для нас еще большую опасность. Они служили лишь самим себе и потому готовы были поддержать кого угодно. Гейнор уже продемонстрировал мне и свой шарм, и свою злобную натуру. Я предполагал, что у него гораздо больше оттенков и того, и другого, чем мне удалось заметить. Он многолик. И в этом кузен очень сильно походил на Гитлера.

Я не смогу объяснить, как долго и медленно спускался по скользкой тропе с помощью Уны, с каждым шагом проклиная сломанную ступню, хотя сильной боли я благодаря удивительному снадобью уже не ощущал. Однако понимал, что рано или поздно измученное тело откажется мне служить.

Наконец мы добрались до необычного моста. Он поднимался над скалистыми берегами, словно живое, но застывшее существо. На фоне светящейся водной дымки его бледные каменные колонны выглядели как прекрасный собор, вроде фантастических творений безумного каталонского архитектора Гауди или нашего баварского короля Людвига, но более искусный и утонченный. По обеим его сторонам возвышались шпили и башни, созданные могучей силой природы, тоже похожие на живых существ, сам же мост износился от времени, стал гладким, вполне удобным для человеческих ног. Изящные серебристые башни окружали ущелье, по которому несся сияющий поток «сквозь мглу пещер гигантских, пенный, впадая в сонный океан»[3]3
  Сэмюэл Тейлор Кольридж. Кубла Хан, или Видение во сне. Перевод К. Бальмонта.


[Закрыть]. Неужели поэты-опиумисты эпохи Просвещения в Англии видели то же, что и я? Или все это и было создано их воображением? Эта пугающая мысль посещала меня не раз и не два. Разум мой отказывался понимать истинную природу того, что видели глаза, и я, как обычный безумец, пытался найти логическое объяснение, просто чтобы удержать себя от прыжка с высокого моста навстречу неминуемой смерти.