Текст книги "Элрик: Лунные дороги"

Автор книги: Майкл Муркок

– Меч остался на льду. Мы не сможем получить третий, пока…

– Третий? – переспросил я.

Айанаватта указал себе за спину.

– Белый Ворон оставил свой клинок в поклаже Бесс. И щит его тоже там. В любом случае, нам не хватает третьего предмета, обладающего силой. Полагаю, что теперь мы не сможем разбудить стража. Фурн умирает. И с ним древо. А с древом и Равновесие… – Он безнадежно вздохнул.

Тишину города внезапно взрезал визг, похожий на скрежет металла по металлу, и надо льдом сформировалось нечто, прямо за тем местом, где Гейнор и его люди осторожно двигались по рассыпающейся тропе.

Я был уверен, что мы смогли бы победить воинов, но страшился того, что стояло за ними, чем бы оно ни было.

Оно снова завопило. Жадно, с предвкушающей издевкой.

Разумеется, это вернулся Владыка Шоашуан. И Гейнор тоже помог ему накопить сил.

Белый Ворон отвернулся от зрелища, сильно обеспокоенный.

– Я принял облик ворона, чтобы найти своего отца на острове. Думал, он нам поможет. Станет третьим. Но Клостергейм поджидал меня там и заманил в ловушку. Сначала я подумал, что вы и есть он, мой отец. Если бы вы не были рядом… Какатанава пришли спасти меня, когда Клостергейм ушел. Они выпустили меня и нашли вас. Видимо, мой отец оказался в другом месте. Он последовал за своей мечтой, и его проглотило чудовище. Я думал, что он вернулся на Трон Дракона, но если и вернулся, то по какой-то причине ушел оттуда. Этого не должно было случиться. – Белый Ворон заговорил тише, с мукой в голосе: – Если это тот, кто я думаю, то я не должен с ним сражаться. Не могу же я сражаться со своим отцом.

Я нахмурился.

– Элрик – твой отец?

Он рассмеялся.

– Конечно, нет. Как такое возможно? Мой отец – Садрик.

Айанаватта коснулся руки своего друга.

– Садрик мертв. Ты сам так сказал. Его проглотил кенабик.

Белый Ворон был искренне изумлен.

– Но я же сказал, что его проглотили, а не убили.

 
Пиво лей, не жалей, пусть пылает костер до небес,
Смейся, пой и пляши, разбуди зимний лес, тихий лес.
Смерть-сестрица и братец Мороз обойдут стороной,
Голодуха-мамаша сбежит в чисто поле с косой.
Хохочи, веселись, кружку с элем скорей подними.
Миром правит добро, а со злом поквитаемся мы.
 

Старинная песня из Мурсдейла

Владыка Шоашуан не просто сформировался над исчезающей дорогой. Он черпал силы из окружающих гор. Грозовые тучи накатывались с севера, юга и запада, огромные массы темно-серого и черного, пронизанные белыми точками, быстро надвигались на нас.

Сланец и галька полетели навстречу его вращающемуся причудливому телу, внутри которого хохотало и бредило в алчной ярости совершенно безумное, гротескное лицо. Теперь он был намного сильнее, чем когда мы с Уной сражались с ним. И с каждым мгновением он продолжал расти. Куски льда взлетали с озера, чтобы присоединиться к поднятым вихрем тяжелым каменным обломкам. Когда я заглянул внутрь него, то увидел извивающиеся тела людей и зверей, услышал их крики, смешанные со злобным воплем жестокого повелителя ветров.

Внезапно осознав, с чем мы столкнулись, Белый Ворон нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, затем повернулся и побежал обратно по длинной извилистой дороге между ярусами. Сепириз и Айанаватта кричали ему вслед, но он не обращал на них внимания. Лишь бросил через плечо что-то непонятное и исчез из поля зрения. Неужели он нас бросил? И где сейчас Уна? Может, он пошел к ней? В безопасности ли она? И кого он считал своим отцом? Гейнора? Как Белый Ворон надеялся избежать конфликта?

Вопросы, на которые нет ответа. Даже Сепириз казался встревоженным из-за того, с какой скоростью рос Владыка Шоашуан. Обезумевший Владыка Ветров был уже в десять раз сильнее, чем когда он пытался преградить нам путь на льду.

Князь Лобковиц помрачнел и торопливо шагал по террасе. Мы поднимались все выше и выше, и вихрь не отставал, увеличиваясь в размерах. Террасы становились все теснее по мере того, как мы приближались к вершине города, ветер облизывал нас, пробовал на вкус, заигрывал, давая понять, что нам не избежать его ужасного разума, его огромной разрушительной силы.

Когда мы приблизились к вершине, тяжелые куски земли и камня полетели в стены пирамиды, раскалываясь о поверхность, врезаясь в листву. Большой камень чуть не попал в меня, а Сепириз дважды содрогнулся от удара. Обрушилась часть внешней стены. Сквозь щель я видел, как крошечные фигурки викингов приближаются к городу по льду, но пока мы находились в относительной безопасности, и прямое противостояние с ними нам не грозило. У нас не было возможности сопротивляться захватчику, даже если бы мы могли сразиться с ним. Владыка Сепириз не носил меча. За исключением лука Айанаватты и сабли князя Лобковица, у нас совсем не было оружия.

Мы достигли широкой башни с темно-красными стенами и темно-синими потолком и полом. Центральная винтовая лестница, словно серебряный шнур, вела к платформе, где, по всей видимости, располагалась экспериментальная лаборатория. Может быть, там проводили опыты алхимики? Судя по всему, князь Лобковиц точно знал, что здесь находится. Он сразу начал подниматься по лестнице.

– Давайте как следует рассмотрим наших врагов, – пробормотал он.

Мы поднялись за ним. Наверху находилось множество больших массивных механизмов, в основном построенных из камня, к примеру, старая мельница с огромными зубчатыми колесами из гранита и колесами поменьше из кованого золота и платины. Видимо, народ какатанава не имел понятия о плавке чугуна. Странные, громоздкие винтики и рычаги поворачивали множество линз и зеркал. Во всем этом было что-то знакомое.

Ну конечно! Мой отец экспериментировал с уменьшенной версией этого устройства в Беке еще до Первой мировой. Я понял, что мы видим редчайший вариант камеры-обскуры – посредством зеркал она могла показывать то, что происходило вокруг города. Но устройство не было чисто механическим. В нем работали силы, более привычные для Мелнибонэ, чем для Мюнхена. Владыка Сепириз пришел на выручку коренастому князю, и вскоре они с помощью жестов и команд привели в действие различные части устройства. Постепенно мы увидели, что происходило за воротами города.

Я оказался прав. Викингами руководил Гейнор Проклятый. Рядом с ним шагал его лейтенант Клостергейм. Большую часть лица третьего мужчины тоже скрывал шлем, но его глаза я видел и прежде. Он походил на дикого волка, впрочем, как и все остальные викинги, но все-таки отличался от них. В нем была какая-то фундаментальная самодостаточность, и его я боялся больше, чем всех других.

Викинги выглядели так, будто давно не спали и толком не ели. Путь сюда оказался для них нелегким. Я еще не встречал такую голодную толпу головорезов. Они наблюдали за Демоном Ветра с мрачной настороженностью, да и вообще выглядели не слишком счастливыми под командованием Гейнора. Они боялись огромного вихря почти так же сильно, как и мы! И только незнакомец в черном шлеме пребывал совсем в другом настроении. Теперь его глаза находились в тени, но на бледных губах, наполовину скрытых забралом, играла улыбка. Я узнал эту улыбку, как и глаза, и теперь испугался еще сильнее.

Еще более крупные камни врезались в стены, оставляя глубокие отметины. Сепириз яростно бормотал что-то о древности строения и его огромном значении на протяжении многих тысячелетий.

Полагаю, он до сих пор считал, что здесь мы находимся в безопасности, по крайней мере пока, но все стало куда более опасным и непредсказуемым, чем он ожидал. Сепириз наконец понял, что недооценил опасность. Он даже не представлял, что все могло сложиться таким образом.

Жестокий ветер завывал в высокой башне и со свистом носился вокруг сложной конструкции из медных проводов и полированных зеркал, изношенных гранитных шестерен и латунных осей, резервуаров с ртутью. Раздалось шумное гудение, грохот и жужжание, когда ветер коснулся тонких, почти сверхъестественных приборов. Полированное стекло вспыхнуло и ослепило меня. Тонкие трубочки задребезжали, что-то зашипело и заскрежетало.

Шепот Владыки Шоашуана разнесся по залу с высоким потолком странным уродливым эхом:

– И смертные, и бессмертные, вы все обретете бесславный, страшный конец. Признайте, что Равновесие нарушено. Сама материя, из которой оно создано, погибла, масштабы теперь ничего не значат. И древо тоже скоро погибнет. Регулятор мультивселенной не оправдал ваших надежд. Порядок восторжествует. Вас ждет неподвижный покой окончательной стабильности. Время упразднено, вскоре мы с вами увидим, как наступит новый порядок.

– Порядок, который ты сулишь нам, – это застой и смерть, – презрительно ответил владыка Сепириз. – Владыка Шоашуан, ты бесчестишь свое имя. Тебе недостает достоинства и красоты. Ты всего лишь назойливый шум, окружающий пустоту. Разрушение – единственное, на что ты способен. И в этом случае ты не больше чем последний вздох умирающей птицы.

Послышался гневный рев. Стены загрохотали и начали трескаться, когда вихрь усилился. Кладка внешней стены расшаталась и с грохотом рухнула вниз.

Руки владыки Сепириза летали по странным приборам. Он сгорбился, полностью сосредоточившись на работе. Глаза его метались из стороны в сторону, словно он искал слабое место.

Сепириз считывал сигналы в зеркалах, хмурясь, смотрел на кружащиеся колбы и трубки.

Башня затряслась, словно от сильного землетрясения. Мои товарищи переглянулись. Очевидно, они даже не ожидали такой силы. Хотя город был возведен человеческими руками, он располагался на склонах горы. Внутри она все еще была живой горой. И Владыка Шоашуан обладал достаточной силой, чтобы бросить ей вызов, грозя полным разрушением!

За стенами носились в воздухе каменные обломки. Внизу, у подножия, Гейнор и его люди смотрели, как ветер безжалостно рушит неуязвимые прежде ворота. Я тоже увидел, как створки, срываемые с петель, начали раскалываться. Железные петли и ленты, которыми ворота были обиты, когда-то могли выдержать любую атаку, теперь же они деформировались и скрутились под давлением ветра.

Рев оглушал, волосы и одежда развевались в разные стороны. Владыка Сепириз что-то крикнул мне, затем взмахнул рукой; я никак не мог понять, чего он хочет.

Ртутный резервуар, служивший зеркалом, вновь закружился, и в нем я увидел лицо человека в мельчайших деталях. Это был незнакомец, пришедший с Гейнором и Клостергеймом. Он смотрел вверх, предположительно на своего сверхъестественного союзника. Глаза его, как и мои, были алыми. В них отражались глубина и сложный жизненный опыт. Как человеческая душа может вынести бремя такого знания, что отражается в этих глазах? Только Элрик из Мелнибонэ был достаточно могущественным чародеем и воином, чтобы взять на себя это бремя. Вряд ли когда-то существовал другой человек со столь же сильным характером.

Поверхность резервуара замерцала, показывая во весь рост воина в черных доспехах и черном шлеме. В руке он держал круглый боевой щит, покрытый парусиной. С некоторым удивлением я заметил, что у него тоже есть черный меч, такой же, как у меня. Тогда меня впервые осенило. Истина оказалась настолько непостижимой, что сначала ускользнула от меня. Нас трое? Три меча? Три щита? Но кто нес щиты?

Сепириз оттащил меня от зеркального резервуара.

– Он притягивает вас. Вы утонете, если не будете осторожны. Со многими это случалось.

– Утону? – засмеялся я. – Утону в своем отражении?

Ко мне подошел Айанаватта.

– Значит, вы поняли. – Он излучал спокойствие и олицетворял здравый смысл во всем этом безумии. Улыбался он тихо, по-дружески: – Но вы не первый, с кем это случилось. Возможно, кто-то скажет, что это судьба вашего друга Гуннара!

Чем больше я узнавал этого высокого краснокожего, тем большим уважением и любовью к нему проникался. Он был прирожденным лидером. Непритязательным, держался на равных, но действовал решительно и осторожно. Все великие лидеры, такие как Александр Македонский, могли играть в нарды с простыми солдатами и при этом вести себя так, что к ним относились как к живым богам.

Я хотел спросить Айанаватту, где его народ. Его черты казались мне знакомыми, но знал я недостаточно, чтобы определить, к какому племени он принадлежит. И время сейчас не подходило для того, чтобы удовлетворять свое любопытство. События развивались слишком быстро. Нас всех свели вместе разные обстоятельства. Я понятия не имел, как Гейнор и компания достигли Какатанавы и почему они здесь.

Визжащий ветер причинял боль. Казалось, в уши вкручивали иголки. Я прикрывал их, как мог, и заметил, что на моих товарищей звук действовал точно так же. Владыка Сепириз нашел немного воска и протянул его нам. Я заткнул мягким податливым материалом уши и избавился от сильного воя.

Я услышал, как князь Лобковиц подошел ко мне. Он приложил ладонь к моему уху и сказал:

– Мы не можем сражаться с Владыкой Шоашуаном и его союзниками. У нас нет необходимых средств, чтобы уничтожить его, поэтому все, что мы можем сделать сейчас, это отступить. Мы должны покинуть внешний город и попробовать войти в более глубокую реальность внутри. Нужно вернуться к древу скрелингов.

Это все, что он смог сказать, прежде чем пронзительный ветер стал еще громче, его ледяные пальцы пробрались под одежду и впились в тело.

Меня охватила пронизывающая боль, я громко выругался – такой сильной она была, в этот миг в дверях появился Белый Ворон. За ним виднелось что-то темное и подвижное. Мне захотелось выхватить меч, броситься к нему на помощь, но в этот миг я понял, что с ним был зверь, его верная толстокожая Бесс. Опасаясь за ее безопасность, он привел ее сюда. Седло все так же лежало на ее спине, груз покрывала накидка из белой буйволиной шкуры с синей и алой кромкой, от этого казалось, что у мамонтихи на спине вырос горб, точно у верблюда. В тот момент трудно было сказать, будет ли ей лучше с нами или без нас.

Бесс двигалась так же быстро, как и мы, когда мы бежали через камеру-обскуру и другие залы, стены которых были покрыты разными необработанными металлами, некоторые даже драгоценными. Ноги скользили по полу тоннелей. Наши отражения искажались изогнутыми полированными стенами. Дважды появлялось мое собственное лицо, увеличивалось и превращалось в злобную отвратительную гримасу. Остальные постарались уйти оттуда как можно быстрее. Я вдруг понял, что хохочу, окончательно обезумев от горя. Жители города были так близки к тому, чтобы управлять вечными реалиями! Что их уничтожило?

Наконец мы все оказались в хрустальной комнате, где едва помещались кривые бивни огромной мамонтихи, не говоря уже обо всех нас. Рука моя лежала на огромной изогнутой поверхности бивня, когда Бесс посмотрела на меня кротким, но смелым глазом. Стена за ее спиной рухнула, и мы увидели, что стоим над неустойчивым озером из поднимающихся и падающих кристаллов.

Сепириз бормотал и рычал, проводя посохом над кристаллами. Они шипели в ответ. Очень медленно принимали какую-то невнятную форму и вновь превращались в аморфную массу. Сепириз снова заговорил с кристаллами. На этот раз они быстро закрутились и образовали конус с черным центром.

А потом мы все упали!

Я кричал, пытаясь сопротивляться падению, всю вершину города вдруг окутало серное облако. Кристаллы открылись, словно пасть, угрожающая поглотить меня. Я с трепетом заглянул в мир, наполненный ярко-зеленой листвой. Оттенки зеленого, такие яркие, что меня чуть не ослепило.

Весь остальной мир превратился в ревущую пустоту и исчез.

Мы стояли среди колышущихся ветвей у вершины огромного дерева. Земля находилась так далеко, что я не мог ее даже разглядеть. Видел лишь бесконечные листья. Листва простиралась во все стороны, образуя тяжелый полог кроны. Я пытался разглядеть за гигантскими сучьями, тяжелыми ветками и мириадами листьев сложную структуру, выросшую на одном огромном стволе. Массивные сучья тянулись на целые мили, они поддерживали другие ветви, которые, в свою очередь, также поддерживали другие ветви. Я поразился этому чуду. Внутри города находилась гора, в которой рос безразмерный дуб!

Подав нам знак, Сепириз спрыгнул в листву. Я увидел, как он медленно тонет в ней, словно в воде, и прыгнул следом. Мы мало-помалу погружались в полумрак, соленый и полный жизни. Ствол дерева оказался настолько большим, что мы не могли даже охватить его взглядом. Как бесконечная стена, что тянется вечно. И самые толстые сучья тоже было невозможно увидеть целиком.

Такие масштабы меня поразили, и я гадал, удастся ли мне когда-нибудь снова увидеть свою жену. Бессильная ярость закипала во мне. Но я помнил предостережение, которое слышал не раз с тех пор, как начались мои приключения в нацистской Германии: «Каждый из нас, кто сражается в битве, сражается на равных. Каждый наш поступок имеет смысл и последствия». Мой звездный час обязательно наступит. И эта надежда поддерживала меня, когда мы, словно живые пылинки, плыли вниз сквозь сетку пересекающихся реальностей, грез и возможностей. Мы погрузились в мультивселенную и позволили ей объять нас.

Бесчисленные оттенки зеленого озаряло скрытое от глаз солнце. Иногда луч золотого или серебристого света ослеплял меня или освещал таинственный извилистый коридор в листве. Листья, которые еще не стали настоящими листьями, но уже разрослись и достигли огромных размеров. Ветви, которые не были до конца ветвями, а превратились в извивающиеся серебряные дороги, и по ним шли женщины и мужчины, не обращая внимания на сложность мультивселенной, окружавшей их. Эти ветви поворачивали назад, давали начало новым ветвям, а те, в свою очередь, формировали матрицу внутри матрицы, миллиард реальностей, каждая из которых была версией моей собственной.

«Уна!»

Я пытался хотя бы мельком разглядеть свою жену среди листвы.

Прыгнув вслед за Сепиризом, мы летели вниз, сквозь то, что одновременно было и конкретной реальностью, и абстрактной концепцией. Проходили через бесчисленные изменения, каждое из которых рассказывало одну и ту же человеческую историю внешнего и внутреннего конфликта – вечного конфликта, вечного поиска равновесия, вечного цикла жизни, борьбы, решимости и смерти, который и объединял нас с остальным мирозданием. По иронии судьбы, творению нас противопоставляли разум и воображение, которые сами по себе способны творить. Человек и мультивселенная едины, объединенные парадоксом, любовью и гневом, жизнью, смертью и преображением.

«Уна!»

Мы падали сквозь золотые облака с тончайшими узорами золотистозеленого и сверкающего бледно-лилового, через широкие алые и серебристые полосы. Подняв глаза, я увидел только широкие ветви дерева, тянущиеся туда, где должна была располагаться вершина пирамиды. Стало очевидно: то, что заключалось в пирамиде какатанава, намного больше самого города. Целый город мог бы покоиться на самых верхних ветвях древа мультивселенной. Если он охранял крону древа, то кто или что охраняло ствол и корни внизу?

Где моя жена? Меня ведут к ней или от нее?

«Уна!»

Я медленно падал, не в силах замедлить или ускорить падение. Настоящего страха я не ощущал, если не считать тревоги за жену. Я точно не знал, жив ли я или уже умер. Впрочем, здесь это было неважно. То, что казалось твердым, когда мы приближались к нему, становилось менее плотным, и мы пролетали сквозь него. А то, что казалось бесплотным, обретало плоть.

Я не мог себе представить здешних размеров. Вне пирамиды я был пылинкой в квазибесконечной мультивселенной. Внутри нее я приобрел галактические размеры.

Я прошел сквозь субстанцию древа, как сквозь воду, поскольку здесь масса и масштаб были инструментом, с помощью которых мультивселенная упорядочивала свои постоянно растущие реальности, позволяя им сосуществовать. Возможно, при падении изменилась наша плотность, а не само древо. Я понял, что не имею обычных физических ощущений, лишь случайные электрические импульсы проносились внутри моего тела, меняя интенсивность и ритм с каждым вздохом. У меня сложилось ощущение, что я дышу не воздухом, а сладчайшим ихором, который некоторые называют эктоплазмой. Он втекал, словно масло, в мои легкие и так же легко выходил из них, никак не влияя на меня, лишь зрение мое обострилось.

«Где же Уна?»

У меня сложилось странное впечатление, что я «смотрю» не только глазами, но и всеми остальными органами чувств, включая обычные осязание, обоняние и слух. Незнакомые, дремлющие чувства теперь пробуждались в ответ на суперреальность, которая казалась знакомой, на зрелище живой мультивселенной.

Возможно, человек с более интеллектуальными наклонностями мог бы все это лучше понять, но я ощущал лишь беспомощность и трепет. Мне казалось, что я нахожусь рядом с Богом.

Я падал сквозь синее поле, а может, и неожиданный кусочек неба, и в этот миг моя душа наполнилась редким чувством покоя. Как и прочие человеческие души, населявшие это место, я ощущал удовлетворение и спокойствие, будто я пролетел сквозь небеса.

Я снова парил среди зелено-золотых ветвей и видел своих товарищей надо мной и подо мной. Я попытался позвать Лобковица, который был ближе всех, спросить, где Уна, но изо рта вырывались лишь растянутые, низкие звуки, а не слова.

Звуки обретали форму и начинали жить собственной жизнью, закручиваясь и уходя в глубины, расцветающие алым цветом. Я попытался двинуться к цветному полю, но гигантская рука схватила меня и вернула обратно. Я услышал какие-то звуки и различил, как кто-то говорит: «Не отставайте». Оглянувшись, увидел, что это рука Лобковица, хотя он казался обычного размера и находился на некотором расстоянии. Рука отпустила меня, и я принял это как молчаливое предупреждение, что мне не следует пытаться остановиться или поменять курс. Особенности масштаба и массы, которые казались мне такими странными, хотя для этого места явно были вполне естественными. Но что это за место? Мультивселенная? Если так, то она поместилась внутри одной горы на одной из планет вселенной. Как такое возможно?

Казалось, мои эмоции улетучиваются. Все мое существо испарялось, присоединяясь к эктоплазматической атмосфере, в которой я плыл. Ужас, тревога, забота о близких стали абстракциями. Я растворялся в ощущении бесконечности. Казалось, мое падение никогда не остановится, и я так и не узнаю конца своего приключения. Случившееся совершенно очаровало меня. Мы все находились в объятиях Древа Жизни!

Я вспомнил кельтские представления о Матери-море, к которой всегда возвращался странствующий дух. Его присутствие становилось все более ощутимым. Может, так бывает, когда умираешь? Может, мои близкие уже мертвы? И скоро я воссоединюсь с ними?

Теперь, ни о чем не тревожась, я довольствовался скольжением вниз сквозь зеленую сетку, и мне было все равно, достигну ли я когда-нибудь дна. Тем не менее я все чаще стал замечать участки, которые опустели. Ветви засохли и сломались, поскольку Порядок или Хаос лишили их жизненной силы и начался неизбежный процесс разложения. Постепенно я начал понимать, что, возможно, умирает все древо.

Но если мультивселенная не более чем идея, а это лишь ее визуализация, то как ее можно спасти действиями нескольких мужчин и женщин? Неужели наши ритуалы настолько могущественны, что могут изменить основы реальности?

Теперь под собой я видел бесконечный поток бледно-зеленых и желтых дюн, движущихся и дрожащих, словно их уносил космический ветер, нефритовые и белые, как мел, изгибающиеся реки рассекали их и распадались на мелкие озера, а те начинали пузыриться и иссыхали. Я почувствовал сильный запах соли. Дуновение околоплодных вод миллионов океанов. Меня охватило темное облако, оно ринулось вверх и расширилось, приняв форму древа. За ним последовали другие: темно-серое, белое, пенистое. И еще одно, пока не появился целый лес из призрачных деревьев. Шипящий лес, что превратился в дрожащие скопления звезд. И снова показались золотисто-зеленые ветки. И покой. Вечное спокойствие…

Снова поднялись шепчущие газы, темные завихрения и пронзительный голос, вопящий в ущелье бурлящей крови. Я терял свою сущность. Чувствовал: все, что было мной, находится на грани полного исчезновения. В любой момент я мог присоединиться к извивающемуся хаосу вокруг меня. Какая бы личность еще ни сохранилась во мне, она стремилась к полному разрушению. Разумом я понимал важность и срочность того, что происходит, но тело мое уже не реагировало.

И только когда я вспомнил об Уне, сила воли вернулась ко мне.

Оглядевшись и посмотрев вниз, я увидел три огромные человеческие фигуры, стоящие на поверхности блестящей радужной скалы. К своему ужасу, я узнал их. Как они попали сюда раньше нас? Насколько они стали сильнее?

Три великана.

Я сразу узнал Клостергейма и Гейнора Проклятого. Третьего, в черных доспехах, я видел с ними раньше. Но лишь теперь узнал окончательно. И в самом деле, это был Элрик из Мелнибонэ. Он снял парусину со щита – на нем был изображен знак Хаоса с восемью стрелами. На боку Элрика висел дрожащий черный рунный меч. Личность его больше не вызывала сомнений. Но на чьей он стороне?

Все трое явно попали сюда сверхъестественным образом. Теперь они стояли слева, на огромной ветви, совершенно не замечая меня, и яростно спорили между собой. Я был настолько мал, что они просто не могли увидеть меня, они же были невероятно громадными, так что я почти не мог воспринять их. Я посмотрел на Лобковица, летящего надо мной. Эта троица явно пугала его.

Порыв ветра неожиданно пронесся мимо и унес нас подальше от гигантских фигур, затерявшихся среди ветвей.

Я увидел, как Сепириз спрыгнул и покатился кувырком в мою сторону, совершая необычные движения. Таким странным способом он преодолел пространство между нами и что-то сказал, но я не понял смысла его слов. Затем отозвался Лобковиц. Я увидел Белого Ворона и Бесс, белокожий юноша цеплялся за густой мех зверя. Но где же Уна? Подражая странным кувыркам владыки Сепириза, Айанаватта тоже подкатился ко мне.

«Уна с вами?»

Голоса их звучали громко и гулко, но почти бессвязно. Тела их стали огромными. Даже больше, чем у Гейнора и его компании. Но протянувшиеся ко мне руки оказались такого же размера, как и мои. За одну руку меня держал Сепириз, за другую Айанаватта, они старательно направляли меня, пока мы продолжали спускаться.

Я стоял на мягкой губчатой поверхности и сразу же вспомнил, как в детстве мы прыгали на перинах. Вокруг меня простиралось поле, покрытое цветами миллионов разновидностей и расцветок, но все они были с маленькими, плотными лепестками, отчего казалось, что это картина, нарисованная художником-пуантилистом. Я не удивился, заметив, что и мои спутники состоят из крошечных точек. Они выглядели несколько расплывчато.

Яркие цвета, терпкий запах околоплодных вод, теплый воздух – все это еще больше напоминало утробу из-за полнейшей тишины, окутавшей нас. Я мог общаться с товарищами, но не привычным способом, поэтому воздерживался от лишних слов.

Папоротник размером с мир раскрыл свои листья, чтобы обнять меня. Миллионы оттенков зеленого медленно превращались в черный, исчезая вдалеке. Бесконечные стройные ряды серебристых и бледно-золотых побегов были настолько крупными, что в них могли скрываться лесные обитатели.

Белый Ворон с мамонтихой исчезли. Где же Уна? Мне очень хотелось увидеть свою жену. Я плакал, чувствуя вину за свою поспешную ошибку. И все же надеялся, пытаясь сохранить оптимизм, хотя сил на это не было.

Айанаватта, Лобковиц и Сепириз окружили меня, и мы двинулись вперед, осторожно ступая. Очертания их становились все более четкими и ощутимыми. Неужели они все-таки приведут меня к Уне? Сладкий аромат полевых цветов пересилил соленый морской запах. Перед нами снова расстилалось нечто ослепительное, состоящее из множества оттенков зеленого. Я с удивлением разглядывал Древо скрелингов, цель столь многих путешествий во снах.

Но от созерцания меня отвлекло странное ощущение, что я больше не один. Мне было довольно трудно справиться с присутствием принца Элрика, чей опыт сверхъестественного смешивался с моим собственным и всегда проявлялся во снах, хотя почти не ощущался в сознательном состоянии. Казалось, что эти другие разумные существа, эти альтер-эго тоже были Элриком. Я словно оказался в зеркальном зале, где одно и то же изображение отражается снова и снова, уходя в бесконечность. Я стал одним из миллионов, и миллионы стали мной.

Внутри времени я стал бесконечным, и бесконечное содержалось во мне. Тем не менее эта бесконечность оказалась моим собственным разумом, который заключал в себе все остальные. Лишь разум человека свободен блуждать по бескрайней мультивселенной. В одном содержится другое, но и оно само содержится в другом… Эти парадоксы не просто дарили мне утешение, но и казались вполне естественными. Несмотря на весь свой страх перед этим местом, я почувствовал, как во мне укрепляется надежда. Я возвращался домой. Скоро я воссоединюсь с Уной. По крайней мере, в этот миг, длившийся несоизмеримо долго, я знал, что она в безопасности, хоть и находится между жизнью и смертью.

Она погибнет лишь в том случае, если умрет само древо. Но в тот миг я бы не смог сказать, насколько уверен в том, что Уна все-таки будет жить.

Переплетение зеленых, золотых и серебряных ветвей могучего дерева загораживало горизонт. На фоне этого я увидел три группы по три человека. Мужчины склонили головы, держа в руках длинные тонкие копья. На их поясах висели отполированные боевые дубинки. Волосы были собраны в одну-единственную прядь, украшенную орлиными перьями, на бритой голове, тела украшали татуировки и боевая раскраска, которую я видел и раньше. Бледные, все они походили друг на друга телосложением, как и лицом, но это были разные люди. Я знал их. Последние из какатанава, хранителей пророчества и древа. Возможно, они собрались на похороны великого древа. Что-то мрачное было в этой сцене, которая предполагала радость.

– Древо, как вы видите, нездорово, – проговорил мне в самое ухо глубокий голос Сепириза. – Корни отравлены тем самым существом, которому предписано их защищать. Гейнор похитил то, что регулирует Равновесие, но его нашел другой…

– Что за существо охраняет корни?

– Викинги Гуннара, вероятно, скажут вам, что это Червь Уроборос, великий мировой змей, пожирающий собственный хвост, – дракон, который одновременно защищает и грызет корни. В большинстве мифологий вашего мира существуют предания о нем. Но для Элрика он кровный родственник. Вы когда-нибудь слыхали о фурне?

Эхо носилось в воздухе. Я мог бы ответить, что Элрик, несомненно, узнал бы это слово, но я же не Элрик! Я отказываюсь быть Элриком! Слово «фурн» в моем нынешнем состоянии имело для меня не больше значения, чем любое другое имя. И все же я знал, что Сепириз имеет в виду. Просто отвергал незваные воспоминания, появившиеся благодаря моему альтер-эго. Образы настойчиво вкрадывались в мое сознание. Все существо мое наполнилось восхитительным ужасом. Кровь моя узнала это слово, хотя разум отказывался воспринимать его.