Текст книги "Элрик: Лунные дороги"

Автор книги: Майкл Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 65 страниц)

Глава седьмая
Белый путь

 
Иди путем, что серебром блестит,
До города, что возведен из злата.
Туда, где мировой змей погибает,
Где стонет, словно женщина, копье,
И трубка ложь любую обличает.
 

У. С. Харт. Песня смерти Оновеги

Лицо Клостергейма было последним, что я увидела, прежде чем крутящийся владыка-элементаль завизжал и поднялся в воздух. Его конечности и части тела размножались так быстро, что теперь он обладал сотней рук и тысячью ног, и все они вращались и вихрились. В каждой руке он сжимал дрожащий острый клинок. Жуткое звериное лицо, свирепое и разъяренное, рычало и выло, словно что-то тянуло его обратно, туда, откуда он пришел.

Двуязыкий продолжал гореть, его сущность питала Владыку Хаоса, придавала ему вещественности, которая позволяла ему пребывать в этом мире. Но он явно не обладал должным опытом призывов, и, вероятно, именно поэтому элементаль проявился лишь частично. Шаман сгорал зазря.

Что-то тащило Владыку Шоашуана назад.

Белый Ворон запел. Голос его легко взлетел на две октавы; он взмывал и опадал волнами, похожий на шум океана. Песня его понеслась ввысь к вершинам гор. Ноты перекатывались с вершины на вершину, создавая странную, растянутую мелодию. Стоя рядом с черным мамонтом, он воздел руки, закинул голову и снова запел. Его красивое, цвета слоновой кости лицо светилось в экстазе. Красные ястребиные перья в волосах ярко горели на фоне бледной кожи и подчеркивали красноту его глаз, похожих на драгоценные самоцветы. Черное копье в колчане за спиной завибрировало на той же ноте. Присоединилось к его песне.

Владыка Шоашуан зарычал, сделал обманный выпад, развернулся и застонал, приблизился и отступил. Затем он исчез с яростным воем, забрав с собой обоих мужчин.

– Какие глупцы, – сказал Белый Ворон. – У них нет ни способностей, ни власти контролировать такую сущность. Мой дед изгнал его. Ни один человек не смог бы уничтожить его, если бы он обосновался в нашем мире. Остается лишь надеяться, что ему так и не удастся найти подходящую физическую оболочку и он не сможет проявиться полностью. – Он огляделся, нахмурившись. – Хотя здесь это будет сделать достаточно просто.

Я спросила о двух мужчинах. Белый Ворон покачал головой. Он был уверен, что исчезли они не по своей воле.

– Они призвали чудовище, и оно сожрало их, – сказал Айанаватта. – Возможно, на этом все закончится. Если бы Владыка Шоашуан смог до конца проявиться, он получил бы возможность питаться чем захочет. Надеюсь, двух неопытных чародеев ему хватило. Владыка Шоашуан печально известен своими смертельно опасными капризами, ужасными шутками и пристрастию к человеческой плоти.

Бросив взгляд налево, я заметила напряжение на лице Белого Ворона. Оно доказывало, что Владыка Шоашуан исчез не по своей воле. Это меня впечатлило. Не многие владеют силой и способностями противостоять Владыкам Высших Миров. Неужели Белый Ворон с помощью чар изгнал чудовище обратно в тот мир, откуда то явилось, и элементаль забрал с собой в виде трофея тех, кто призвал его на помощь?

Легкий ветерок заплясал вокруг нас.

Белый Ворон поднял голову и снова начал петь и бить в барабан, Айанаватта вновь присоединился к нему. Я вдруг поняла, что хоть и без слов, но тоже пою в унисон с моими товарищами. В песне мы стремились снова достичь гармонии, вернуться на правильный путь и исполнить свое предназначение.

Маленький барабан Белого Ворона застучал быстрее, словно неожиданно хлынувший ливень. Он бил палочкой все быстрее и быстрее, вперед-назад, вперед-назад, кругом-кругом, сбоку сверху-вниз, по днищу, сбоку снизу-вверх, закончив пульсирующим ритмом, который должен был усилить чары. Постепенно удары стали звучать все реже и реже.

Ветер затрепетал и улегся. Снова вышло солнце, серебристый луч косо прорезал клубящиеся тучи, высветив на поверхности прерии широкую полосу.

Белый Ворон продолжал бить в барабан. Но очень медленно. Песня его стала неторопливой и задумчивой.

Блестящая тропинка холодного солнечного света легла перед нами, протянувшись от нашего ледяного храма до высоких гор, где она терялась. Серебристая тропа явно вела через горный перевал. В землю какатанава. Перевал, который начал раскрываться длинной трещиной в граните гор.

Тучи заклубились и опять закрыли солнце.

Но светящийся серебристый луч не исчез. Осталась волшебная тропа, ведущая сквозь горы.

Белый Ворон перестал барабанить. И петь тоже перестал. Тусклый дневной свет лился сквозь тяжелые снежные тучи. Но серебристая дорога не исчезла.

Белый Ворон был доволен – это он ее сотворил. Айанаватта с большим воодушевлением поздравил его, и, хотя приличия не позволяли эмоционально реагировать на подобную похвалу, Белый Ворон явно был горд собой.

С помощью песни и игры на барабане он сотворил путь в другой мир. Они с Айанаваттой соткали его из нитей Серых Пределов, создали необходимые гармонии и резонансы, чтобы безопасно пройти по самому короткому пути между двумя мирами.

Я с иронией подумала о том, как они завидуют моим способностям. Я могла пройти по лунным дорогам, которые им давались с трудом. Но сама не умела прокладывать пути, как они. Я не могла сотворить дорогу. Единственную опасность теперь представлял Шоашуан, который мог пойти за нами следом, через открытые нами врата.

Мы вновь укрепили седло на спине Бесс и приладили каноэ в виде крыши. Белый Ворон поторапливал старую подругу.

Мощные ноги ступили на тропу, что все еще виднелась из-под снега. Мамонтиха уверенно и радостно понесла нас вперед. Я оглянулась и увидела, что тропа позади не исчезала за нами. Значит ли это, что Клостергейм – или кто-то из его союзников – сможет легко последовать за нами?

Бесс радостно топала по хрустальной тропе, словно знала дорогу. Могучая мамонтиха бойко везла нас вперед, яркие перья теперь были надежно вплетены в ее шерсть. Интересно, существуют ли в этом мире другие мамонты, которым она может поведать свою историю, или ее будут помнить только в наших рассказах?

Толстая пелена снега накрыла прерию. Ничего сверхъестественного. Можно было ощутить вкус снежинок, увидеть, как парят над головой ястребы и орлы. Неожиданно из укрытия выбралось небольшое стадо антилоп; они побежали по снегу, оставляя за собой темные следы. Виднелись следы зайцев и енотов.

Запасов нам хватало, и необходимости покидать самодельный паланкин не было. Мамонтихе пришлось пробираться сквозь глубокие сугробы, мы же наслаждались роскошным путешествием.

Вдалеке мы увидели медведя; он одиноко брел по тропе, но вскоре спустился сквозь заросли к ручью и пропал из виду. Некоторое время Айанаватта и Белый Ворон обсуждали, не знак ли это. Наконец они решили, что медведь не имел никакого символического значения. Несколько часов Айанаватта рассуждал о природе медведей-духов и медведей-снов, Белый Ворон кивал, лишь иногда вставляя короткую историю, в основном же предпочитал слушать.

Постепенно горы становились все больше и больше, и вот мы увидели их заросшие деревьями подножья. Серебристая тропа вела к перевалу. Мужчины заметно оживились. Ни тот, ни другой не были до конца уверены, что магия сработала, и даже теперь они не знали, какими будут последствия. Придется ли им расплачиваться за это? Меня их сила поражала, да и их самих, похоже, тоже.

Пошел густой снег. Бесс ему радовалась. Вероятно, ее мохнатая шкура предназначалась как раз для такой погоды. Сугробы намело по обе стороны тропы, которая стала более каменистой. Мы вошли в глубокую темную расщелину, которая вела нас в землю племени какатанава. Снега здесь стало меньше, и лежащую перед нами тропу еще было видно.

Я не ждала нового нападения, особенно с неба. Но неожиданно его заполнили вороны. Огромные черные птицы кружили вокруг нас, каркая и щелкая клювами, словно мы вторглись на их территорию. Я не смогла пересилить себя и начать стрелять по ним, и мои спутники тоже. Белый Ворон сказал, что черные птицы приходятся ему родней. Что все они служат одной и той же королеве.

Вороний грай отвлекал нас от цели и раздражал Бесс. Мы выдержали минут двадцать, а затем Белый Ворон приподнялся на седле и исполнил сердитую каркающую песню, после которой птицы тут же умолкли.

Спустя пару секунд большие вороны тут же расселись на карнизах скал в ожидании. Склонив голову, блестя глазами, они слушали раздраженную речь Белого Ворона. Стало сразу понятно, как он получил свое имя и каким было его тотемное животное. Он свободно говорил на их языке, знал такие нюансы, которые могли оценить даже эти бесцеремонные агрессоры. Меня рассмешило, что он говорил очень мало на человеческом языке, но обладал таким красноречием на птичьем. Когда я спросила его об этом, он ответил, что драконий язык очень похож и он легко овладел обоими.

Что бы он ни сказал воронам, прогнать их не получилось. Но, по крайней мере, птицы перестали шуметь. Теперь они просто сидели по обе стороны тропы, изредка выражая недовольство или переговариваясь между собой. А затем, захлопав крыльями, вороны неожиданно поднялись в воздух и длинным нестройным рядом устремились в далекое небо, и оттуда снова принялись каркать на нас. Обычно птицы относятся к людям спокойно, но эти, похоже, были исключением.

Чем дальше мы углублялись в огромную трещину между скалами, тем сильнее меня охватывала клаустрофобия, которой на лунных дорогах я ни разу не ощущала. День стал таким пасмурным, а скалы такими крутыми, что мы с трудом могли видеть небо. Там, где тропу не заметал снег, она продолжала светиться, однако очень слабо – но мы хотя бы могли догадываться, что движемся в верном направлении.

Наступила ночь, а мы всё шагали по блестящей тропе, пока не достигли того места, где дорога неожиданно расширилась. Там мы остановились на ночевку, прислушиваясь к странным звукам в скалах, где рыскали в поисках пищи незнакомые нам животные. Бесс не терпелось продолжить путь. Она не хотела отдыхать, но мы решили, что лучше немного передохнуть, пока есть такая возможность.

Проснувшись утром, я обнаружила, что мы снова разбили лагерь в древнем священном месте. Наше укрытие оказалось заброшенным входом в огромный каменный храм, у которого давно обвалилась крыша. Стены его были изрезаны десятками пиктограмм на неизвестном языке. Рисунки местами осыпались и обрели загадочную гладкость. По обе стороны от входа были нарисованы две огромные нечеловеческие фигуры, предположительно мужского и женского пола. Из природного камня над головами древние камнетесы вырезали арку в виде соединенных в касании рук, символизирующих Единство Жизни.

Айанаватта спросил, не против ли мы немного подождать, пока он изучает массивные колонны. Он улыбнулся и провел рукой по фигурам. Казалось, он читает нанесенные глифы, губы его шевелились. А затем я подумала, что, возможно, он молится.

Он присоединился к нам в отличном настроении, поднялся в седло и достал из котомки травы и курительную смесь. Держа их в одной руке, он спешился, быстро пробежал к колоннам и высыпал щепотку смеси у подножия каждой из статуй.

Удовлетворенно выдохнул.

– Говорят, это были первые мужчина и женщина – их превратили в камень Четыре Великих Маниту. Это наказание за то, что они рассказали Каменным Великанам о тайном пути к древу, которое теперь охраняют какатанава. Мы зовем их Прародителями. Они породили четыре племени нашего мира. Это памятник нашему прошлому и будущему.

Айанаватта нахмурился, когда мы проезжали мимо статуй. Удивился их неподвижности.

– В прошлый раз в них было больше жизни. Они были счастливее. – Он взглянул на темные скалы и вздохнул. – Думаю, пришла великая беда. И нет никакой уверенности, что нам удастся спасти хоть что-то в грядущей битве.

Когда мы прошли под аркой, освещение незаметно изменилось. Даже эхо стало звучать по-другому. И если мы еще не попали в землю какатанава, то явно уже начинали подходить к ней. Мне показалось, что я вижу тени над нами и слышу звук удара камня и чей-то приглушенный возглас. Но, возможно, то был лишь топот Бесс.

Интересно, древо, которое охраняют какатанава, это настоящее дерево – или просто символ, противоречивая в своей сути ложь, лежащая в основе их верований?

Мы так долго двигались по темной расщелине, что я подумала, что нам уже не суждено освободиться из этого каменного мира. Расщелина порой настолько сужалась, что казалась непроходимой, но мы все-таки как-то протискивались даже сквозь самые темные места.

Тропа неустанно вела нас вперед, и мы неустанно следовали по ней, пока она не расширилась и мы не увидели впереди огромное ледяное озеро в окружении гор. Но не бледное замерзшее озеро под оловянным небом, восхитительное и огромное, привлекло наше внимание.

Айанаватта восхищенно присвистнул, я же не могла вымолвить ни слова от удивления.

Только Белый Ворон знал это место. Он удовлетворенно хмыкнул. Никакие разговоры об «общинном» доме какатанава не могли подготовить меня к увиденному.

Фраза, разумеется, соответствовала замыслу, но реальность оказалась просто невероятной. Их общинный дом был не только размером с гору, но еще и, казалось, был сделан из чистого золота!

В середине замерзшего озера, на расстоянии примерно в милю от берега, возвышалась могучая сверкающая пирамида. Общинный дом какатанава выглядел величественнее, чем самые высокие горы, окружавшие его.

Под бледным голубым небом, которое отражалось в ледяной равнине, сверкала ступенчатая пирамида какатанава. Невероятный зиккурат высотой с небоскреб, целый город в одном строении. Основание его было шириной по меньшей мере в милю, огромные ступени этажами поднимались вверх, а макушку венчал сверкающий храм.

В городе кипела жизнь. Я видела, как толпы людей передвигаются вверх и вниз по ступеням и какие удивительные сады окутывают балконы и террасы. Я видела транспорт и вьючных животных. Целая страна в одном-единственном невероятно огромном строении! Оно стояло на острове, но я догадывалась, что город простирается и подо льдом. Неужели лед здесь никогда не таял, или мы зашли так далеко на север, что озера здесь всегда заморожены?

Я не могла сдержать чувств.

– Золотой город! Я никогда не верила в подобные легенды.

Айанаватта засмеялся, и Белый Ворон улыбнулся моему изумлению.

– Не все то золото, что блестит, – произнес он иронично. – В штукатурке содержатся пириты железа и медная пыль, возможно, и золото с серебром, но совсем немного. Отражающая смесь делает материалы более прочными. А еще она годится и для других целей, например, чтобы Какатанава блестел как золото. Уж не знаю, что появилось раньше, сам город или миф о нем. У майя тоже есть легенда об этом городе, но они считают, что он находится дальше на юго-востоке. Ни один индеец-какатанава не станет раскрывать местоположения своего дома чужакам.

– А мы разве не чужаки? – спросила я.

Он рассмеялся и ответил:

– Не совсем.

– Значит, город называется так же, как и твое племя?

– Какатанава – означает Народ Круга, Народ Великого пояса. Они зовутся так, потому что прошли полный круг по миру и вернулись в дом своих предков. Куда бы ни пошли, они везде оставляли свой след и память о себе. Они единственные, кто сделал это и понял, что сделал. Даже норманны не смогли этого совершить. Город же называется Одан-а-Какатанава, если тебе угодно. Общинный дома Народа Круга. Этому народу суждено охранять Великий пояс, историю сердцевины мира.

– И здесь я смогу найти мужа? – Сердце мое заколотилось. Я попыталась сдержать дыхание, чтобы вернуть нормальный ритм. Я надеялась увидеть Улрика в безопасности и в добром здравии и не могла дождаться, когда снова заключу его в объятья.

– Ты его найдешь.

Отчего-то Белый Ворон старательно избегал моего взгляда.

Я уже не сомневалась, что какатанава похитили Улрика и привезли его сюда. Видимо, сейчас осталось всего лишь взять штурмом пирамиду размером с город! Правда, я надеялась, что благодаря знакомству с Белым Вороном мне не придется этого делать.

Я верила, что приближаюсь к народу не враждебному, хотя их побуждения таинственны и, возможно, даже бессмысленны. Разумеется, чувства мои были весьма субъективны. Мне, вопреки всему, очень нравился юноша, который мог бы приходиться мне сыном, а в обществе старшего вождя я чувствовала себя в полной безопасности, словно с отцом. Айанаватта, разговорчивый и веселый, был преисполнен идеализма и здравого смысла. Наша троица идеально подходила друг другу. Но больше всего я беспокоилась об Улрике. Была уверена, что найду его здесь, но до сих пор не знала, зачем его похитили и привезли сюда и откуда Белый Ворон знал, где искать щит-талисман.

С востока задул резкий ветер, и мы поплотнее закутались в шкуры. Я ощущала запах магии в этом ветре, не понимая, откуда он налетел и с какой целью.

Бледная серебристая тропа продолжала бежать по льду. Она заканчивалась у огромных золотых колонн, которые поддерживали, по всей вероятности, главные ворота с тяжелыми дверями из бронзы и меди. Стены города украшали искусная резьба и росписи одареннейших мастеров. Я сразу вспомнила сингалезские храмы Анурадхапуры. Не осталось даже дюйма, свободного от украшений. Издалека можно было разглядеть лишь самые крупные детали. На каждой ступени невероятной структуры зиккурата имелись окна и двери. Должно быть, население небольшого города жило на всех нижних уровнях. На верхних располагались возделанные сады и поля, какатанава явно полностью обеспечивали себя сами. Город мог выдержать любую осаду.

Я задала глупый вопрос:

– А лед выдержит вес Бесс?

Белый Ворон, улыбаясь, повернул голову:

– Бесс дома, – сказал он. – Разве ты не поняла еще?

В самом деле, дружелюбная мамонтиха выглядела оживленной и радостной. Есть ли у нее родные в Какатанаве? Я представила себе стойла с огромными добродушными животными.

Белый Ворон добавил:

– Лед здесь толще, чем мир. Он бесконечен.

Мы пошли дальше, и в этот миг горы затряслись и загрохотали. Темные тучи окутали вершины. Небо исполосовали желтые, темно-зеленые и яркосиние лучи, все трещало и ревело, выло и визжало. Раздался дикий скрежет.

Я потянулась было к луку, но меня затошнило. Я очень хорошо поняла, что означают эти звуки.

Владыка Шоашуан, демон Вихря, предстал перед нами.

Его темный конус стал стабильнее. Широкая воронка наверху вращалась, кончик вонзался в лед, вздымая груды осколков. Я видела его мерцающие зверские черты, жестокие взбудораженные глаза. Как будто Клостергейм и Двуязыкий освободили его из темницы, где он был лишен возможности разрушать. Мы не смогли изгнать его. Он просто отступил на время, обдумывая стратегию.

И вновь по одну его сторону стоял Клостергейм, дрожа в развевающемся плаще, а по другую, слева, лежал умирающий Двуязыкий, шипя и кривя свой ужасный зубастый рот. Клостергейм выглядел как человек, который понимает, что его шансы выжить невероятно малы.

Белый Ворон раскинул руки, потрясая великим копьем с черным лезвием.

– Хо! Неужели простое дуновение ветра сможет помешать мне вернуться к какатанава с Черным копьем? Знаешь ли ты, Владыка Шоашуан, кому бросаешь вызов?

Клостергейм заговорил потрескавшимися губами, перекрывая вой ветра:

– Он знает. Он также знает, как остановить тебя. Время замерзнет так же, как это озеро. Оно позволит мне сделать то, что я должен сделать. Твои чары ослабли, Белый Ворон. Скоро сюда придут пакваджи, они уничтожат тебя и заберут то, что им принадлежит.

Белый Ворон нахмурился. Правда ли это? Неужели он истратил все свои силы, чтобы создать Сияющую тропу?

Позади Владыки всех ветров сиял и дрожал город, иногда он казался лишь видением, миражом, иллюзией, а вовсе не реальным местом. Позади нас ничего не двигалось. Время, кажется, и в самом деле остановилось.

Белый Ворон склонил голову.

– Я их последний Белый Ворон, – сказал он. – Если я не принесу им Черное копье, то придет конец не только какатанава, конец наступит всей мультивселенной, какой мы ее знаем, это будет последнее вечное мгновение перед небытием. Он увидел, что мои чары ослабели. У меня нет ни талисманов, ни ритуалов, достаточно сильных, чтобы защитить нас от гнева Шоашуана.

Он с отчаяньем взглянул на Айанаватту, тот мрачно отозвался:

– Ты должен лететь на остров Морн и получить помощь. Ты же знаешь, именно это мы и планировали.

Белый Ворон сказал:

– Я использую последние силы. Бесс останется здесь с вами. Я пришлю вам помощь. Но ты же знаешь, как это опасно для всех нас.

– Я понимаю. – Айанаватта повернулся ко мне: – Теперь ты должна помочь нам, подруга.

Не сказав больше ни слова, Белый Ворон покинул нас. В изумлении я смотрела, как быстро он бежит. Он подбежал к подножью гор и скрылся из глаз. Я чуть не зарыдала, когда он оставил нас. Такого я не ожидала.

Клостергейм захихикал:

– Ну что, герой показал свою истинную натуру. Вы не подходите для этого дела, друзья мои. Вы бросили вызов слишком могучим силам.

Я взяла лук и шагнула вперед. В здравом уме я бы давно пристрелила Клостергейма. Меня переполняла ледяная ярость. Я так давно мечтала о воссоединении с мужем, что меня ничто не могло остановить. Повинуясь неизвестно какому инстинкту, я заставила себя подойти все ближе и ближе к воющему безумию, к Владыке Шоашуану, накладывая стрелу на тетиву лука. Я видела его лицо в центре торнадо. Во мне горела такая же ярость. Не ведая страха, я выпустила первую стрелу прямо в лоб Владыки Шоашуана.

Без размышлений я достала новую стрелу и снова выстрелила. Вторая стрела угодила ему в правый глаз. Третья – в левый.

Он заскулил и завыл от ярости. Жуткие конечности сжимали голову. Я понимала, что убить Владыку Шоашуана не так легко. Я просто пыталась оставаться вне досягаемости и, как бультерьер, терзать его, пока он не ослабеет настолько, чтобы мы смогли его победить.

Несомненно, идея глупая, но другой у меня не было!

Отчего я ощущала уверенность, хотя ослепила чудовище лишь на несколько секунд? Прежде чем я успела отреагировать, он схватил меня ледяными щупальцами и поднес к щелкающей пасти. Дотянуться до стрел я больше не могла. У меня остался лишь лук. Я бросила его в жуткую пасть.

Владыка Шоашуан сверкнул множеством глаз. Он поперхнулся. Я вызвала у него что-то вроде конвульсий. Он начал царапать пасть, схватился за горло, и вдруг разумное торнадо отбросило меня в сторону.

Я увидела блестящую белизну вокруг и больно ударилась об лед. В голове помутилось, я держалась на грани сознания. Заставила себя собраться с силами.

Знала, что другого выбора у меня нет.

На малый миг я отвергла неизбежное, но это был бессмысленный бунт. Я понимала это, но тем не менее продолжала сопротивляться. Слышала его жуткое завывание и скрип когтей. Владыка Шоашуан пытался выцарапать лук из пасти.

У меня тоже имелось свое предопределение в этом мире. История, которую нужно было прожить вопреки всему.

Я примирилась с тем, что от меня ожидалось. Выбора не было, хотя я могла погибнуть ужасной смертью. В какой-то миг нахлынули воспоминания, и я поняла, что привело к этому самому моменту. Поняла, почему нахожусь здесь. Поняла, что должна сделать. Осознала всеми фибрами души.

Я знала, кем должна стать.

И приготовилась к преображению.