Текст книги "Элрик: Лунные дороги"

Автор книги: Майкл Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 65 страниц)

При всей своей практичности князь Лобковиц любил поговорить и легко перескакивал с одной темы на другую. Мне все-таки удалось его перебить:

– Что мы должны сделать, когда вернем Грааль?

– Почти ничего, – ответил он. – Просто охраняйте его. Обстоятельства изменятся сами. Возможно, вы отвезете его домой, в то место, которое восточные францисканцы называли Граалевыми полями. Вы знаете его искаженное название – Серые Пределы. О да, мы в Германии о них тоже слышали! О них упоминал и Вольфрам фон Эшенбах, цитируя Киота Провансальского. Но ваши шансы еще раз добраться до «Граальфельден» очень малы.

Он сказал, что у меня есть важное преимущество: я знаю Бек. И старую оружейную, где хранился Грааль и где фон Аш дал мне первые уроки фехтования.

– Скорее всего, их охраняют эсэсовцы, – заметил я. – Вы же не думаете, что я смогу войти туда, сказать «Я дома!», сообщить, что заглянул на минутку – заскочить в оружейную, а потом просто сунуть Святой Грааль под мышку и удалиться, весело насвистывая?

Ответ нашего хозяина меня поразил.

– Да, – сказал он с явным смущением, – примерно так я себе это и представлял.

Глава двадцатая
Традиционные ценности

Вот так и вышло, что я надел форму штандартенфюрера (что в СС равнозначно полковнику) и водрузил на нос темные очки, едва ли не предписанные уставом. Сидел я на заднем сиденье «мерседеса» с открытым верхом, управляла которым девушка-шофер в аккуратной форме вспомогательных служб НСДАП (первого класса). Ее лук и колчан со стрелами лежали в багажнике. Выехав из подземного гаража на рассветные улицы Гензау, мы прокатились по самым прекрасным местам во всей Германии, любуясь лесистыми холмами и далекими горами, бледно-золотистым небом и лучами алого восходящего солнца на горизонте. Как я хотел бы вернуться назад в прошлое, в детские годы, когда часто гулял в одиночку по таким же прекрасным местам. Любовь к родной земле текла в моих жилах с рождения.

Каким-то образом из идиллической эпохи до 1914 года мы за несколько кровавых лет попали в жуткое настоящее. И теперь я разъезжаю на автомобиле, слишком большом для петляющих дорог, да еще и в форме, которая символизирует все, что я презираю.

Равенбранд в модифицированном футляре для ружья лежал у моих ног, на полу автомобиля. Сложно было удержаться от иронии. Я оказался в будущем, которое в 1917 году мало кто мог предсказать. А сейчас, в тысяча девятьсот сороковом, я вспоминал все, о чем нас предупреждали еще в двадцатом. В год антивоенных фильмов, песен, романов и пьес, в год аналитики и пророческих высказываний. Вероятно, их было даже слишком много. Неужели все эти предсказания и создали ситуацию, которую мы все надеялись предотвратить?

Так ли ужасна анархия в сравнении с убийственной дисциплиной фашизма? Демократия и социальная справедливость точно так же возникают из хаоса, как и из тирании. Кто бы смог предсказать, что весь мир погрузится в безумие во имя «порядка»?

Некоторое время мы ехали по главной автостраде, ведущей в Гамбург. Заметили, как усилилось движение на автомобильных и железных дорогах, а также водных путях. Мы немного проехали по прекрасному новому автобану (несколько полос в каждую сторону!), но вскоре Уна съехала на кружные дороги в Бек. Километрах в пятидесяти от дома мы резко свернули на лесную тропу, и Уна ударила по тормозам, чтобы избежать внезапного столкновения с другим авто, таким же пафосным, как наше, с нацистскими флагами и свастикой. Какая вульгарная машина, подумал я. Я решил, что она принадлежит какому-нибудь чванливому местному сановнику.

Мы собирались поехать дальше, но в этот миг высокопоставленный офицер в коричневой форме СА вышел с другой стороны машины и помахал, чтобы мы остановились.

Ничего не поделаешь. Мы замедлили скорость и остановились. Обменялись ритуальным приветствием, позаимствованным, думаю, из фильма «Камо грядеши» – в нем римляне так приветствовали друзей. Голливуд в очередной раз добавил политике пошлого блеска.

Заметив мою форму и звание, штурмовик услужливо извинился:

– Простите меня, герр штандартенфюрер, но, боюсь, ситуация экстренная.

Из закрытого автомобиля неуклюже выбрался долговязый человек в излюбленной пафосной форме высокопоставленных нацистов. К его чести, чувствовал он себя в ней не слишком уютно, постоянно одергивал, пока шел к нам. Он коротко отсалютовал, мы ответили на приветствие.

– Слава богу! – Он был искренне признателен. – Видите, капитан Кирх! Моя интуиция меня никогда не подводит. Вы сказали, что ни одна подходящая машина не появится на этой дороге, чтобы доставить нас в Бек вовремя – и вуаля! Вдруг появились ангелы.

Брови его оживленно двигались. Глаза суетливо бегали и смотрели напряженно, на квадратном припухшем лице появилась вымученная кривая улыбка. Если бы не форма, я бы принял его за обычного посетителя бара «Дженни» в Берлине. Он сиял, глядя на меня. Псих какой-то, но не слишком опасный.

– Я заместитель фюрера Гесс, – сказал он. – Так что ваше доброе дело не останется незамеченным, штандартенфюрер.

Рудольф Гесс являлся одним из старейших подручных Гитлера. Я представился в соответствии с моими документами («Штандартенфюрер Улрик фон Минкт, к вашим услугам»). Сообщил, что предоставить автомобиль в его распоряжение – честь для меня.

– Ангел, ангел, – пел он, усаживаясь на сиденье рядом со мной. – Значит, Германию спасет штандартенфюрер фон Минкт.

На футляр с мечом он внимания не обратил. Был слишком занят, давая указания своему водителю:

– Фляги! Фляги! Случится катастрофа, если я их забуду!

Штурмовик залез в багажник, осторожно достал большую плетеную корзину и перенес ее в наш автомобиль. Гесс облегченно вздохнул.

– Я вегетарианец, – пояснил он. – Мне приходится возить с собой еду. Альф… то есть фюрер… – Он запнулся и посмотрел на меня, как мальчишка, которого поймали за непристойностью. Его, вероятно, отчитывали за то, что он называет нацистского вождя старой кличкой. – Фюрер тоже вегетарианец, но, боюсь, он недостаточно строго придерживается диеты. С моей точки зрения, к своей кухне он не предъявляет слишком больших требований. Поэтому приходится возить с собой еду.

Заместитель фюрера попрощался с водителем.

– Жди в машине, – приказал он. – Мы пришлем помощь, как только доедем до ближайшего города. Или до Бека, если никого по дороге не найдем.

Он уселся рядом со мной и махнул Уне, чтобы заводила автомобиль и продолжала движение. Руки у него постоянно подергивались.

– Фон Минкт, говорите? Должно быть, вы родственник нашему замечательному Паулю фон Минкту, который так много сделал для Рейха.

– Мы кузены, – ответил я. Отчего-то я совсем не боялся этого человека.

Гесс настоял, чтобы мы пожали друг другу руки.

– Большая честь для меня, – сказал я.

– Ах, – он вздохнул и снял свою нарядную фуражку, – знаете ли, я всего лишь старый боец. Один из тех самых парней.

Его слова меня несколько подбодрили. Он продолжил сентиментально:

– Я был с Гитлером в Мюнхене, в Штадельхайме, везде. Мы с ним как братья. Мне единственному он по-настоящему доверяет и поверяет свои мысли. Так всегда было. Во многом я вроде его духовного наставника. Если бы не я, штандартенфюрер фон Минкт, то сомневаюсь, что вы все когда-либо услышали бы историю Грааля и уж вряд ли поняли бы, что он может для нас сделать! – Он доверительно наклонился ко мне. – Говорят, Гитлер знает сердце Германии. А я знаю ее душу. Вот что я изучал.

Когда огромный «мерседес» свернул на знакомую проселочную дорогу, я продолжал беседовать с человеком, которого многие считали самым могущественным в Германии после великого диктатора. Если бы Гитлера убили прямо сегодня, вождем стал бы Гесс.

По большей части наш разговор крутился вокруг банальностей, как и бывает у нацистов, но был приправлен мистическими верованиями и рассуждениями о диете, и это свидетельствовало о том, что Гесс обычный псих.

Он понимал, что я имею косвенное отношение к Граалю и окружающей его мистике, и говорил довольно откровенно. О легендах Бека, о прочитанных книгах, где писали, что Грааль – потерянная святая реликвия тевтонского ордена. О том, что меч Бека – это потерянный меч Роланда, героя Святой Римской империи, и франкского Карла Великого.

– Франки и готы основали современную империю. Норманны были суровыми законодателями и не уважали предубеждения Старого Мира. Повсюду, куда распространялось их влияние, люди становились крепкими, мужественными, полными жизни и сил. Католицизм их ослабил. Судьба германской нации, – продолжал он, – заключается в том, чтобы вернуть своих братьев к прежней славе, избавить мир от дурного наследия и заменить его расой сверхсуществ – сверхздоровых, сверхумных, сверхсильных, сверхобразованных. Такая раса сможет снова заселить мир и станет лучшим человечеством за всю историю мира.

Чем больше я слушал Гесса, тем глубже впадал в скептицизм и убеждался, что он обычный сумасшедший, со скучными мечтами, психологически не способный принять никакую «истину», кроме той, что он сам придумал.

Однако вел он себя вполне дружелюбно и доверял мне, и у меня появилась возможность спросить, знал ли он моего отца. Встречался ли когда-нибудь со старым графом фон Беком? С тем, что сошел с ума и сгорел заживо? Я и спросил:

– Он ведь убил себя?

– Убил себя? Возможно, – поежился Гесс. – Самоубийство – ужасное преступление. Предательство. С моей точки зрения, оно стоит наравне с абортом. Любая жизнь заслуживает уважения.

Я быстро научился незаметно возвращать его к теме разговора.

– А граф фон Бек?

– Видите ли, он потерял Грааль. Ему доверили хранить его. Он переходил от отца к ребенку, сыну или дочери, на протяжении многих веков. «Исполняй свое дьявольское дело!» – древний девиз фон Беков. Они участвовали в крестовых походах. Старейший род в Германии, к сожалению, не избежавший упадка, безумия и браков с католиками… Легенды гласят, что фон Беки всегда хранили Грааль, должны были делать это до тех пор, пока Сатана не примирится с Богом. Глупая христианская чушь, искажение старых суровых норманнских мифов. Именно они сделали нас успешными завоевателями. Наша судьба – завоевывать. Навести порядок по всему миру. И мифы все еще сильны. – Он впился в меня горящими глазами. – Их сила – это сила жизни и смерти, как известно: мы восстановили силу норманнских мифов. И вновь стали успешными завоевателями. Мы будем бросать вызов другой норманнской расе, нашим естественным союзникам британцам, до тех пор, пока они вместе с нами не обратятся на злобный Восток, чтобы победить тиранию коммунизма. Мы принесем цивилизацию всей планете!

Типичный образчик занудной, псевдофилософской бессмыслицы. Его мудрствования объясняли, почему нацистские вожди в своем безумии так ценили Грааль и Меч – символы мистической власти. Нацисты были уверены, что обязательно победят, если их политическая власть будет подкреплена этими артефактами. А победа над Британской империей, которой они восхищались, станет своего рода откровением. Достигнув прекращения огня, они восстановят чистоту крови и возведут миф на его законное место в порядке вещей.

– Нужно лишь окончательно уничтожить воздушные силы британцев, и тогда они сами начнут умолять о перемирии.

– Поражен вашей логикой.

– Логика тут ни при чем, штандартенфюрер. Логику и так называемое Просвещение изобрели иудеохристиане, а все правильно мыслящие арийцы относятся к ним с подозрением. Те нацисты, которые все еще держатся за свои прохристианские убеждения, работают на руку иудейско-большевистскому культурному заговору. Британцы это тоже очень хорошо понимают. Лучшие представители американцев также на нашей стороне…

Полагаю, на протяжении всех своих приключений я проявил истинную отвагу и самодисциплину лишь однажды – когда воздержался от того, чтобы выкинуть блестящего заместителя фюрера из своего автомобиля.

– А как старый фон Бек потерял Грааль? – спросил я.

– Не сомневаюсь, вы знаете, что он был ученым-любителем. Вроде тех допотопных ученых. Он понимал, что долг его семьи – защищать Грааль до тех пор, пока мы, истинные наследники, не заявим на него свои права. Но он был слишком любопытен. Хотел исследовать свойства Грааля. А это значило, что ему нужно было изучить законы магии. Некромантии. Ученые занятия свели его с ума, но он продолжил исследовать Грааль, и в процессе призвал некоего ренегата, капитана Ада…

– Клостергейма?

– Именно. А тот привел на помощь другого ренегата. Из тех, кто служит Закону. Бессмертную, но психически нестабильную Миггею, герцогиню Высших Миров.

Гесс ухмыльнулся. Он все знал. Раздувался от гордости и всех своих секретов. Даже подергивался от сверхъестественного ума.

– Альф… наш фюрер сказал мне найти Гейнора, который уже тогда стал адептом, и предложить ему объединить наши силы. Гейнор согласился и вернул обещанный артефакт в Бек, хоть и чуть позже, чем обещал. С его помощью мы будем контролировать историю, война с Британией уже выиграна.

Несмотря на весь личный опыт с реальностями, о которых он только слышал, я с трудом следил за ходом его мыслей. От общения с сумасшедшими быстро устаешь. Поэтому я вздохнул с облегчением, когда автомобиль наконец подъехал к воротам Бека. С нами ехал заместитель фюрера, так что документы проверять не стали. Я лишь надеялся, что Гейнор меня не узнает. Волосы скрывала фуражка, глаза – темные очки, которые считались неофициальной частью формы, так что альбинизм удалось скрыть.

Дружелюбно беседуя с Гессом, я вынес из машины футляр с мечом.

– Это для церемонии, – объяснил я ему. Гесс был лучшим прикрытием, и я решил держаться рядом с ним так долго, насколько получится. Пока мы шли по моему старому дому, я с трудом сдерживался от эмоций, видя, что с ним стало.

Лучше бы Гейнор уничтожил его, как и обещал. Дом осквернили сверху донизу. Сменили обстановку, и теперь он выглядел, как декорации в фильмах Фэрбенкса, готовые для проведения помпезной нацистской церемонии. Флаги с золотыми шнурами, тевтонские гобелены, норманнские резные украшения и тяжелые зеркала, новые витражи в старых готических окнах. На одном из них Гитлер представал в виде благородного рыцаря, а Геринг – Валькирии мужского пола, вероятно, олицетворяя Очищение. Свастика повсюду. Словно для устройства интерьера Бека наняли Уолта Диснея, который так восхищался фашистской дисциплиной и собственными представлениями об идеальном государстве. И везде виднелись признаки страстного увлечения гитлеровской банды опереточной безвкусицей и внешним блеском. Все-таки Гитлер был типичным австрийцем во всех отношениях.

Разумеется, ничего этого я не сказал Гессу, которого дом, по всей видимости, весьма впечатлил; он в полной мере наслаждался своей отраженной славой, когда каждый эсэсовец останавливался, щелкал каблуками и вскидывал руку в приветствии. Я, к счастью, стоял в тени Гесса, а Уна – в моей. Так мы и пробрались, словно заговоренные, через хитроумную защиту врага, пока заместитель фюрера доброжелательно разглагольствовал о короле Артуре, Парцифале, Карле Великом и других героях тевтонских легенд, у которых имелись волшебные мечи.

К тому времени как мы добрались до оружейной в самой глубине замка, я уже начал жалеть, что оторвал Гесса от разговоров о норманнском вегетарианстве. Боялся, что рано или поздно меня разоблачат и уничтожат!

Заместитель фюрера попросил меня подержать его фляги с едой и вытащил из кармана кителя большой ключ.

– Фюрер оказал мне честь, сделав хранителем своего ключа, – сказал он. – Это настоящая привилегия – первым войти сюда и поприветствовать его, когда он прибудет!

Он вставил ключ в замок и с трудом повернул. Я подумал, что Гитлер поступил мудро, отправив вперед своего друга. В конце концов, фюрер никогда не может быть до конца уверен, что все это не очередной продуманный план покушения.

Таким образом, как члены свиты Рудольфа Гесса мы прошли через оружейную с высоким потолком, которую пощадили и не стали украшать; свет лился через высокое круглое окно.

Солнечный луч пронзал пыль и ложился на своеобразный алтарь – квадратную гранитную плиту с кельтским солнечным крестом, которую здесь недавно поставили. Невольно я приблизился к новому непривычному объекту. Как, черт побери, они смогли протащить тяжеленную гранитную плиту по узким коридорам? Я протянул руку, чтобы коснуться камня. Но Гесс удержал меня. Наверняка решил, что я проникся совсем по другим причинам.

– Пока нельзя, – сказал он.

Его глаза привыкли к тусклому свету, и он озадаченно огляделся.

– Что такое? Что вы тут делаете еще до того, как я успел пересечь порог? Вы что, не понимаете, кто я такой и почему должен оказаться здесь первым?

На стоявших в тени его слова не произвели никакого впечатления.

– Это кощунство, – заявил Гесс. – Низость. Простым солдатам тут не место. Магия – тонкое дело, она требует тонкого ума. Тонких рук.

Клостергейм, с автоматическим пистолетом в руке, вышел на свет и ухмыльнулся.

– Уверяю вас, мы более чем тонки. Я вскоре все объясню. Но сейчас, если не возражаете, заместитель фюрера, я продолжу спасать вашу жизнь.

– Спасать мою… Что?

Клостергейм ткнул пистолетом в мою сторону.

– На этот раз пуля пройдет, – сказал он. – Добрый день, граф Улрик. Не ожидал, что вы к нам присоединитесь. Видите? Хотите вы того или нет, но вы следуете своей судьбе.

Гесс все еще пребывал в ярости.

– Вы совершаете большую ошибку, майор. Сам фюрер участвует в этом проекте и вскоре прибудет сюда. Что он, по-вашему, подумает, когда увидит, что подчиненный держит на мушке его заместителя и старших офицеров?

– Он будет знать то, что скажет ему князь Гейнор, – отозвался Клостергейм. Он относился к словам Гесса легкомысленно. Почти не обращал на них внимания. – Поверьте мне, заместитель фюрера Гесс, мы действуем исключительно в интересах Третьего рейха. Мы ждали, что этот безумец попытается устроить покушение на жизнь фюрера с тех самых пор, как его разоблачили как предателя и конфисковали его имущество.

– Это чушь! – начал я. – И вы знаете, что это ложь!

– А все остальное тоже ложь, граф? – вкрадчиво, почти интимно, проговорил он. – Думаете, мы решили, будто вы откажетесь от преследования? Не очевидно ли, что вы непременно попытаетесь пробраться сюда? Оставалось лишь дождаться, пока вы сами принесете нам Черный меч. Что вы – должен заметить, весьма любезно – и сделали.

Гесс склонялся поверить тому, у кого звание выше. Лишь на это я и надеялся, чтобы выиграть время. Когда он взглянул на меня, ища подтверждения, я пролаял, как это принято у нацистов:

– Капитан Клостергейм, вы переходите все границы. Такая бдительность и желание защитить фюрера, несомненно, похвальны, но мы заверяем вас: в этой комнате ему ничто не угрожает.

– Вообще-то даже наоборот, – неуверенно согласился со мной Гесс. Его глаза, бегающие даже в спокойной обстановке, метались от меня к Клостегейму. Бравые штурмовики, отобранные лично Клостергеймом, производили на него впечатление.

– Вероятно, учитывая обстоятельства, нам всем стоит выйти отсюда и разобраться.

– Отлично, – сказал Клостергейм. – Идите вперед, граф фон Бек, – махнул он вальтером.

– Фон Бек? – Гесс был поражен. Он пристально посмотрел на меня и задумался.

Времени больше не осталось. Я начал обнажать меч.

Только Равенбранд мог меня теперь спасти.

Пистолет Клостергейма выстрелил. Дважды.

Он сообразил, когда нужно остановить меня.

Вытащив меч лишь наполовину, я ощутил острую боль в боку и начал заваливаться назад, пытаясь удержаться на ногах. Меня затошнило. Я тяжело опустился на таинственный гранитный алтарь и соскользнул на каменные плиты пола. Попытался подняться. Темные очки упали с носа. Мою фуражку отбросили пинком, явив миру мои белые волосы. Я посмотрел наверх. Клостергейм стоял надо мной, широко расставив ноги, с дымящимся девятимиллиметровым вальтером в руке. Такого злорадного удовлетворения на человеческом лице я еще никогда не видел.

– Боже правый! – ахнул Гесс. Он смотрел на меня сверху вниз широко распахнутыми глазами. – Невозможно! Это же чудовище Беков! Бескровная тварь, которую, по слухам, держали в башне. Он умер?

– Нет. Пока еще не умер, ваша светлость. – Клостергейм сделал шаг назад. – Он нам попозже понадобится. Нам нужно провести один эксперимент. Демонстрацию, о которой просил фюрер.

– Фюрер обязательно сказал бы мне, если… – начал Гесс.

Узкий носок ботинка угодил мне прямо в висок, и я потерял сознание.

Смутно, как все последнее время, я ощутил, что происходит с моим альтер эго. В ноздри вдруг ударил острый запах рептилии; я поднял голову и уперся взглядом в знакомые глаза огромного дракона. Они светились мудростью.

Я обратился к дракону низким, ласковым голосом, без особых слов, это скорее напоминало музыку, чем язык, и дракон ответил мне точно так же. Из чудовищного горла раздалось урчание, струйки пара вырвались из ноздрей. Я знал, как зовут это существо, и оно знало меня. С детства я, разумеется, сильно изменился, но дракон вспомнил меня, несмотря на то что тело покрывали порезы и сам я был безнадежно связан. Я улыбнулся. Назвал его по имени. Затем боль в боку нахлынула, словно морская волна, я охнул и вновь погрузился во тьму, которая приняла меня с радостью.

Неужели князь Лобковиц заманил меня в ловушку? Может, он теперь на стороне Клостергейма, Гейнора и своры нацистов?

Повторил ли Элрик в своем мире мою судьбу? И тоже умирает на руинах своего старого дома?

Я чувствовал боль и грубые прикосновения, но не мог очнуться. Проснулся лишь от запаха горелого масла. Открыл глаза, решив, что оружейная объята пламенем. Но это просто горели факелы – их здесь все еще использовали для освещения – и на стенах плясали огромные тени.

Рот мне заткнули кляпом, руки были связаны спереди, ноги свободны. Почти всю нацистскую форму с меня, к моему облегчению, содрали. Остались лишь рубашка и штаны. Ноги босые. Я готовился к особому испытанию. Пошевелился, и острая боль охватила все тело. На раны кто-то наложил грубые повязки. Нацисты никогда не церемонились со своими жертвами и не старались облегчить их боль.

В этот миг я вообще их не интересовал, поэтому мне удалось понаблюдать за тем, что происходит. Я увидел Гитлера – невысокий мужчина в коротком кожаном военном плаще, он стоял рядом с пухлым хмурящимся Герингом. Поблизости рейхсфюрер СС Гиммлер с суетливой строгостью коррумпированного налогового инспектора говорил с Клостергеймом. У этих двоих было что-то общее, но я не мог в тот момент определить, что именно. На всех ключевых позициях в зале стояли отборные эсэсовцы с автоматами наготове. Они напомнили мне роботов из «Метрополиса».

Гейнора я не увидел. Гесс напряженно говорил с каким-то скучающим генералом из СС, которого интересовало что угодно, но только не собеседник. Уны тоже не было. Оставалась вероятность, что она вовремя узнала о грозящей опасности. Успела ли она добраться до оружия в автомобиле? Сможет ли она вырвать Грааль из лап Гитлера?

Я вдруг понял, что умираю. Надежды на восстановление нет, если только Уна не спасет меня. Даже если бы я не был связан, то не смог бы добраться до меча – он лежал на алтаре, словно некий трофей. Нацисты старались не прикасаться к нему, они смотрели на клинок так, будто это спящая кобра, которая может подняться и ужалить в любой момент.

Наверное, меч – моя единственная надежда, да и та весьма призрачная. Я же не Элрик из Мелнибонэ, в конце концов, а простой человек, которого закрутили естественные и сверхъестественные события выше его понимания. И который скоро умрет.

Судя по намокшей повязке на боку, я потерял уже немало крови. Точно не знал, повреждены ли мои внутренние органы, но это уже почти не имело значения. Нацисты все равно не пошлют за доктором. Я даже представить себе не мог, что за «эксперимент» с моим участием имел в виду Клостергейм.

Все присутствующие явно чего-то ждали. Гитлер нервничал почти так же сильно, как Гесс, словно нетерпеливый уличный торговец, который постоянно ждет беды. Он говорил на том диалекте немецкого, что обычно используют австрийцы низших классов, и выглядел довольно слабым, хотя и был сейчас самым могущественным человеком в мире. Не из-за того ли, что зло всегда банально, как часто говорил мой друг, священник-иезуит отец Корнелиус, перед тем как отправиться в Африку?

Я почти не слышал, о чем они говорили, а то, что мог различить, казалось мне полнейшей чепухой.

Гитлер смеялся и хлопал себя по ляжке перчатками. Единственное, что мне удалось расслышать достаточно четко, – его слова:

– Скоро британцы станут просить о милости. И мы будем великодушны, господа. Позволим им сохранить учреждения. Они идеально послужат нашим целям. Но в первую очередь нужно уничтожить Лондон.

Неужели целью встречи было именно это? Я‑то думал, что говорить станут об «артефактах власти», которые Гейнор доставил из Серых Пределов.

Дверь открылась, на пороге стоял Гейнор. Одетый во все черное, в длинном черном плаще поверх доспехов, будто рыцарь из нескончаемых исторических фильмов, так любимых нацистами. На нагруднике сверкала медная свастика, на шлеме – еще одна. Прямо какой-то демонический Зигфрид. Руки сжимали рукоять Белого рунного меча. Он сделал шаг в сторону и театрально взмахнул, и двое нацистов втащили в комнату упирающуюся девушку с луком без тетивы.

Сердце рухнуло в пятки. Наша последняя надежда рассыпалась в прах. Они схватили Уну.

Нацистской формы на ней не было, лишь плотное платье соломенного цвета, длиной до самого пола. Оно тоже отдаленно напоминало средневековые одеяния. На вороте и манжетах – красно-черные свастики. Ее прекрасные белые волосы покрыли серебристой сеткой, на красивом бледном лице темными гранатами сверкали глаза. Беспомощная, связанная по рукам и ногам. Лицо безучастно, губы стиснуты. Когда она увидела меня, ярость во взгляде уступила место ужасу. Рот открылся в безмолвном крике. Затем она стиснула губы еще крепче. Лишь глаза ее двигались.

Я хотел утешить ее, но какое тут утешение.

Ясно, что мы оба умрем.

Гейнор поприветствовал собравшихся и победно провозгласил:

– Игра, которую я задумал, подходит к завершению. Оба предателя призваны к ответу. Оба совершили множество преступлений против Рейха. И все-таки их ждет благородная участь. Хотя они ее и не заслуживают. Грааль и Черный меч теперь в наших руках. И у нас есть жертва для последнего магического ритуала. – Он с издевательской улыбкой глядел на Уну, понимая, что очень скоро он удовлетворит свои отвратительные желания. – И мы заключим сделку с Высшими Мирами.

Он собирался убить нас обоих ради всей этой непристойной, безумной нацистской сверхъестественной чуши.

Гитлер и его товарищи смотрели на сопротивлявшуюся девушку, и отблески огня играли на их нетерпеливых лицах. Гитлер повернулся к Герингу и сказал какую-то непристойность; его подручный сыто хохотнул. Кажется, только Гесс чувствовал себя не в своей тарелке. Видимо, предпочитал рассуждать о кровавых ритуалах, а не участвовать в них.

Геббельс и Гиммлер по обе стороны от фюрера натужно улыбались. Круглые окуляры Гиммлера поблескивали с адским весельем.

С мечом в одной руке Гейнор наклонился и схватил Уну за волосы лунного цвета. Протащил ее к алтарю.

– Химический и духовный союз противоположностей, – объявил он, как актер на сцене. – Мой фюрер, господа, я обещал вам вернуть Грааль и Мечи. Вот Белый меч Карла Великого, а вот – возвращенный на законное место этим жалким полумертвецом, – он кивнул в мою сторону, – черный меч Хильдебранда, ставленника короля Теодориха. Меч зовется Сыноубийцей – именно им он убил Хадубранда, своего старшего сына. Меч добра, – он поднял Белый меч и указал им на алтарь, – и меч зла. Вместе они окропят Грааль кровью. Добро и зло смешаются и станут единым целым. Кровь возродит Грааль к жизни и изольет на нас силу. Смерть будет упразднена. Наш договор с Владыкой Ариохом будет заключен. Мы станем бессмертными среди бессмертных. Все это предсказал король Кловис Готский на смертном одре, когда отдал Грааль на хранение своему помощнику Дитриху Бернскому, а тот, в свою очередь, доверил его своему шурину Эрманерику, моему предку. Когда Грааль наконец омоет кровь невинной жертвы, кровь девственницы, норманнские народы вновь объединятся и станут одним народом, чтобы по праву занять место правителей этого мира.

Бред сумасшедшего, чепуха, мешанина из мифов и народных сказок, типичная для нацистов, оправдывающих свои поступки, – ничего общего с исторической реальностью. Но Гитлера и его банду эта история зачаровала. Все их существование, в конце концов, было основано на мифах и народных сказках. Их политическую программу вполне могли написать братья Гримм. Возможно, Гейнор сам придумал этот ритуал, чтобы поразить их воображение, он ведь как-то сказал мне, что Гитлер – всего лишь средство для достижения его собственных целей. Если это так, то стратегия его оказалась эффективной. Он использовал их силу, чтобы призвать Ариоха. Даже самым наивным нацистам не постичь того, что происходит в действительности. Впрочем, меня это не слишком утешало. Сможет ли он ввести их в заблуждение или нет, все это не поможет мне принять свою судьбу или спасти Уну от жуткой смерти!

Геринг, отвратительный толстяк, издал нервный смешок.

– Мы не будем править миром, штандартенфюрер фон Минкт, пока не победим Королевские воздушные силы. Мы превосходим их числом.

Мы превосходим их дисциплиной. Нам нужна только удача. Немного магии не помешает.

– Удача пришла. И это не просто удача, а рука судьбы, – пробормотал Гитлер. – Но нет ничего плохого в том, чтобы получить гарантию победы.

– Да, иметь пару богов на своей стороне никогда не помешает, – сухо добавил Геринг. – Уверяю вас, штандартенфюрер, в это же время на следующей неделе мы будем обедать с королем в Букингемском дворце – с вашей сверхъестественной помощью или без нее.

Уверенность рейхсмаршала, похоже, подбодрила Гитлера.

– Мы станем первым современным правительством, применившим древние законы природы как научный метод, – сказал он. – Хотя некоторые, принижая их важность, называют их «магией». Нам суждено возродить это забытое искусство и вернуть его в жизнь народа Германии.

– Именно так, мой фюрер! – Гесс лучезарно улыбнулся ему, как образцовому ученику. – Древняя наука. Истинная наука. Тевтонская наука дохристианских времен, без малейшего намека на южный упадок. Наука, которая подчиняется нашим верованиям и которой можно управлять силой человеческой воли!

Все это звучало как сквозь пелену – жизнь постепенно покидала меня.

– Ничто не убедит меня, штандартенфюрер фон Минкт, – сказал вдруг Гитлер с неожиданной холодностью, словно беря бразды правления в свои руки, – пока вы не продемонстрируете силу Грааля. Я должен знать, что у вас действительно Грааль. Тот самый, что обладает силой, описанной в легендах.