Текст книги "Элрик: Лунные дороги"

Автор книги: Майкл Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 65 страниц)

Лабиринт дорог, окружавший нас, стал совершенно запутанным, и я не на шутку встревожился.

– И что тогда означает это спиральное гнездо из серебристых нитей?

– Что линейность скрутилась? Закон обезумел? Хаос распоясался? На данном этапе это совершенно не важно. Возможно, эти структуры подобны цветам на дереве, которые, в свою очередь, создают абсолютно новые измерения. Кое-кто называет эти сплетения «хризантемами» и старается избегать их.

– Почему?

– Потому что можно заблудиться, оторваться от любой знакомой реальности.

Или потому, что они подобны раку…

– Неужели никто точно не знает, почему и для чего они существуют?

– Кто же может это знать? Они могут быть чем угодно или вообще ничем не быть.

– Значит, мы можем угодить в ловушку. Вы это имеете в виду?

– Не стану настаивать. Здесь любая философская идея может оказаться конкретной реальностью. И наоборот… – Лобковиц слегка улыбнулся. – Лучше всего считать это теорией, на реальности же и достоверные факты здесь рассчитывать не стоит. Теория-то вас точно не предаст. Говорят, если бы мы понимали мультивселенную, то смогли бы изменить ее, сделать отвлеченное понятие субъективно воспринимаемым фактом, перейти от обращения с ней к пониманию, а затем и к действию.

Когда я изучал чародейство, мне рассказывали что-то подобное. Но я боялся, что серебристая путаница дорог просто поглотит меня. Австриец же развеселился.

– И что вы надеялись тут найти? – спросил он.

Я рассмеялся:

– Себя.

– Смотрите! – Лобковиц вытянул руку и указал на маленькую веточку, что уходила из путаницы дорог в сияющую черноту. – Туда пойдете?

– А куда она ведет?

– Куда вам хватит воли и храбрости пойти. Вернее, на что вам хватит силы воли и смелости.

Я надеялся получить более конкретный совет, хотя и понимал, почему в мультивселенной это невозможно. Ведь она столь податлива желаниям смертных и столь же предательски нестабильна. В любом случае, меня охватило чувство, что я угодил в какую-то странную притчу.

Я видел сны и фон Бека, и Элрика. Путаные, из тех, что потом и не вспомнишь. Сновидения Элрика были намного глубже, и он вспоминал о них лишь как о кошмарах внутри других, таких же пугающих, кошмаров – когда посреди ночи просыпаешься от собственного крика. Они заставляли его кидаться из одного отчаянного приключения в другое, надеясь, что это изгладит малейшие воспоминания о них.

Связь же с фон Беком начала быстро истончаться, как только я шагнул на новую ровную дорогу.

– В конечном итоге вам нужно добраться до острова Морн.

Князь Лобковиц попрощался со мной и вернулся обратно к путаному клубку дорог.

Я ушел далеко вперед и оглянулся через плечо.

– Морн?

Таинственного князя Лобковица, герра Эла, я больше не видел. Сложнейшая система дорог сейчас напоминала вырезанную из слоновой кости хризантему, столь идеальную, что невозможно было представить, что ее создал смертный мастер. Теперь я понял, почему ее так назвали. Неужели есть люди, которые составили карту всех этих дорог? Неужели кто-то может ходить по одному и тому же пути снова и снова?

Зачем Лобковиц направил меня сюда, если существует опасность, о которой он рассказывал? И почему он упомянул Морн? На малый миг я задумался, не хочет ли он меня обмануть, но тут же отбросил эту мысль. Нужно доверять тем, кому я научился доверять, иначе я совсем пропаду.

Моя тропа начала сливаться с другими, и вскоре я шел уже по одной из главных ветвей мультивселенной, приближаясь к месту, где серебристый сук загибался вверх, образуя нечто вроде арки.

Вариантов не было, пришлось пройти под ней, и я вдруг обнаружил, что смотрю вверх, в сияющий котел белого огня; он осыпался дождем искр цвета кости и олова и поглотил меня. Искры падали, и я падал вместе с ними, назад на тысячу лет, все падал и падал сквозь века. Когда же я посмотрел вниз, то увидел огромное поле с белыми и серебристыми цветами – розами, хризантемами, бархатцами, магнолиями – и каждый из них являлся отдельной вселенной.

Я испугался, что меня сейчас затянет в один из плотно скрученных миров, но мало-помалу понял, что это обычное белое поле с двумя рубиново-красными пятнами. Я не сразу узнал в нем гигантское собственное изображение. В ту же секунду я увидел над собой тревожные лица Мунглама и Уны, моей дочери. Я повернул голову. На полу рядом шевелилось тело Улрика фон Бека. Но что-то изменилось. Все стало совсем не таким, как было…

Хотя как фон Бек я отделился от Элрика и он вряд ли вспомнит меня, после того как закончится его сон, сам я не мог от него отделаться. Во мне словно бы остались мы оба. История его жизни все так же продолжала звучать внутри меня. Я никогда не смогу освободиться. Не было ни одной причины верить в то, что меня выделили в отдельную личность ради такой судьбы, зато целая куча доводов в пользу того, что это просто случайность. Даже если я ничему другому не научился на личном опыте, одно я точно понял: удача – дело случая и никак не зависит от личных суждений, и если кто-то верит, что способен управлять мультивселенной, он попросту бредит.

С тех пор я не раз слышал о людях с тысячами душ внутри, но в тот момент попросту ужаснулся. Я, простой саксонский землевладелец, оказался связан сверхъестественными узами с душой существа, которое и человеком-то не являлось, да еще и жило в другом времени и пространстве. Глядя на него, я видел, что на меня смотрит мое же лицо. В какой-то миг мне показалось, что я вглядываюсь в бесконечный зеркальный коридор: на меня смотрели тысячи и десятки тысяч существ, похожих на меня самого. Кое-как я поднялся, оставаясь на том же месте, где упал. Впечатление сложилось такое, что все произошло в один миг. Мунглам был вне себя от радости – его друг пришел в себя, Уна держала отца за руку, а двойник мой все еще не верил в то, что произошло. Похоже, у меня одного сохранились воспоминания о путешествии по лунным дорогам.

Элрик посмотрел на меня:

– Кажется, я должен поблагодарить вас, милорд, за то, что вывели меня из зачарованного сна.

– Думаю, мы оба должны поблагодарить за это леди Уну, – ответил я. – Она унаследовала если не наклонности своей матери, то ее способности.

Он нахмурился.

– Да, что-то припоминаю. – Он вдруг вздрогнул. – Мой меч…

– Буреносец все еще у Гейнора, – быстро отозвался Мунглам. – Но ваш… этот господин… принес вам другой.

– Помню. – Элрик нахмурился еще сильнее. Он поглядел на Равенбранд, который я вложил в его руку. – Частично. Гейнор отобрал мой меч в бою, затем я уснул, и во сне я нашел Гейнора, а затем вновь его потерял. – Он вдруг оживился. – Он угрожает… угрожает… Нет, Танелорну ничто не грозит. Миггея томится в темнице. Камни Морна! Наши друзья в опасности. Ариох… владыка Ариох… где он?

– Герцог Ада побывал здесь, – ответил Мунглам. – В этом мире. Но мы об этом не знали. Возможно, Гейнор ушел с ним.

Элрик схватился за голову и застонал.

– Чары слишком сильные, даже для меня. Ни один смертный не смог бы сохранить рассудок и жизнь, так долго находясь под их воздействием. О! Я вспомнил! Сон! Дом! Белые лица. Пещеры. Девушка…

– Вы вспомнили достаточно, отец, – тихо сказала Уна.

Он снова взглянул на нее. Испуганный. Сбитый с толку. Встревоженный.

– Вероятно, даже больше, чем нужно, – предположил я. Хотелось лишь одного – уснуть обычным сном, без всяких сновидений.

Уна тихо проговорила:

– Ничего не закончилось. И не закончится, если нам не удастся избавиться от Гейнора. Его стратегия не слишком ясна. Он все еще атакует на двух фронтах и становится все безрассуднее, ни о ком не думает, даже о собственной жизни.

– И где же нам его искать? – Элрик внимательно рассматривал рунный меч. Тот явно был ему знаком, но отчего-то он относился к клинку с большим подозрением.

– Где искать его, предельно ясно, – ответила Уна. – Этот Гейнор выберет одно из двух мест силы. Либо Бек, либо Морн. Проблема в том, как с ним бороться. Если вы готовы, отец, нам как можно скорее следует вернуться в Му-Урию, там нас ждет много дел.

– А как вы собираетесь туда попасть? – спросил я. – Вряд ли можно уговорить короля Страаша помочь мне во второй раз.

Она улыбнулась:

– Существуют менее драматичные способы перемещения. Кроме того, думаю, чары Миггеи уже развеялись. Она совсем одна в пустынном мире, который сама же и создала. Если никто из людей ей не поможет, то там она и останется. Мы можем с легкостью путешествовать между мирами. А вот мастер Мунглам – нет. Вам придется подождать здесь, в Танелорне, Мунглам, пока Элрик не вернется.

С явственным облегчением в голосе Мунглам проворчал:

– Если нужно, я отправлюсь с вами, милорд, даже в ад.

Элрик вытянул длинную бледную руку и положил ее на плечо друга.

– Нет необходимости, старина.

Тот согласился с его словами, но явно опечалился.

– Я подожду пару недель, – сказал он. – И если к тому времени вы не вернетесь, отправлюсь назад в Элвер. У меня тоже остались кое-какие незаконченные дела. И если, когда вы возвратитесь, меня здесь не будет, то найдете меня там.

Мы оставили рыжего чужеземца в комнате. Он сказал, что предпочитает подождать там, пока мы не уйдем. Пожелал нам удачи, уверенный, что наши пути еще пересекутся.

Уна вывела нас из Башни Десницы на залитые солнечным светом улицы, где царило ликование. Вокруг городских стен расстилались знакомые зеленые холмы. Танелорн вернулся на свое нормальное место в мультивселенной.

Уна быстро вела нас по улицам и переулкам самого старого района в городе, пока мы не вошли в невысокий дом – судя по состоянию, его давно забросили. Верхние этажи пришли в негодность, но первый стоял нетронутым, главную комнату отделяла обитая железом дверь. Уна быстро осмотрела ее, словно проверяла нечто незаметное нам, а затем достала на удивление маленький ключик. По ту сторону двери не нашлось ничего особенно ценного. Кровать, место для работы и готовки, письменный стол, стул, несколько полок с книгами и свитками. Прибранная, обжитая монашеская келья. Я ни о чем не спросил. Очередная маленькая тайна Уны, вот и все.

Когда Элрик находился рядом, я не чувствовал сильного влияния его разума. Альбинос же отчего-то нервничал больше, чем остальные, и я не понимал, почему. Предположил, что это от чрезмерной утонченности. Все-таки опыт жизни в изобретательном двадцатом веке достался мне, а не ему. В моем присутствии он чувствовал себя неловко, отводил взгляд и редко обращался ко мне напрямую. Ему явно было не по себе, и я бы оставил его в покое, если бы мог. Он походил на сомнамбулу. Может, считал, что все это происходит с ним во сне. А может, он и в самом деле спит? А мы все ему снимся?

Уна подошла к дальней стене и отвернула гобелен, за которым находилась потайная дверь.

– Куда она ведет? – спросил я.

– Это зависит, – мрачно улыбнулась она.

– От чего?

– От того, кто контролирует некоторые миры – Закон или Хаос.

– И как это можно узнать?

– Только пройдя через нее.

Элрику не терпелось.

– Тогда идем поскорее, – воскликнул он. – Нужно обсудить с кузеном Гейнором пару вопросов.

Ладонь его лежала на рукояти Равенбранда. Я восхищался его отвагой. Возможно, мы одной крови, и дилеммы перед нами стоят одни и те же, но вот темпераменты у нас разные. Он совершал поступки, чтобы забыться, я же искал в них философский смысл. Мне сложно принимать решения, а для Элрика это естественно. Он принимал их так же привычно, как привычно и рисковал.

Веди он прозаичную жизнь с прозаичными проблемами, с ним не происходило бы ничего интересного. Но это существо с белым лицом хищника не имело ничего общего с прозой, оно каждый день прибегало к колдовству, как к чему-то обыденному.

Неужели и я стал бы таким, окажись на его месте? Вряд ли. Меня не обучали с детства в чародейской школе, и я не воспитан в королевских традициях. В юности я не сталкивался со всякими ужасами, не учился мастерству у Повелителей драконов, не постигал науку управления миром с помощью магии. Разумеется, теперь я знал все о его прошлом, так как его воспоминания стали моими, он же обо мне ничего не помнил. В каком-то смысле я даже завидовал этому.

Элрик нетерпеливо проскользнул в дверь, я последовал за ним. Уна закрыла ее, шагнув за нами.

Мы трое стояли в прекрасном, слегка запущенном саду – в таком хорошо отдыхать и размышлять; такой и должен находиться за потайной дверью. Домашний и успокаивающий. Сад окружала высокая стена, за ней стояли высокие здания, из-за чего все казалось гораздо меньше, чем было на самом деле. Целебные травы и сладко пахнущие цветы на клумбах. Садовые скульптуры в виде павлинов и петухов меж кустами. В центре – бассейн с фонтаном, с резными узорами по темному блестящему камню. Все это создавало ощущение безмятежности. Сцена приятная, но слишком уж обыденная. Мы ожидали чего-то более драматичного. Элрик медлил. Подозрительно оглядывался. Наверное, искал, кого тут можно убить.

Уна вздохнула с облегчением. Она явно готовилась к чему-то менее приятному. Только вот другой калитки у сада не нашлось. Выйти можно было лишь через ту же дверь, через которую мы вошли.

– И что теперь? – Элрик был полон нетерпения. – Куда дальше?

– Из Танелорна в Му-Урию, а из Му-Урии в Танелорн, – ответила она, – путь всегда идет по воде.

Элрик окунул руку в узорчатый фонтан.

– По воде? И как? Тут даже для лодки места не хватит.

Он с интересом разглядывал необычную рыбу, плавающую в фонтане, словно надеялся, что она откроет какой-то секрет.

Улыбаясь, Уна погрузила в воду свой лук и легким движением руки нарисовала на поверхности круг. Он не исчез. Задрожал, пошел рябью и наполнился цветом. И вдруг превратился в сияющую красную воронку, похожую на окровавленную рану, над которой столбом поднимался рубиновый свет. Он отражался на наших бледных лицах, и они обрели цвет кости с запекшейся на ней кровью.

Элрик по-волчьи оскалился, красный свет заплясал в его глазах.

– Так это и есть путь? – спросил он.

Уна кивнула.

Больше не медля и не произнеся ни слова, мелнибониец прижался к колонне света. Затем дернулся, будто лягушка, прыгнувшая на электрическое ограждение, и исчез.

Я даже не двинулся, Уна посмотрела на меня и засмеялась. Взяла за руку и шагнула вперед, ведя внутрь податливого огненного света.

Я почувствовал, как меня тянет, отрывает от нее. Пытался удержаться, но выпустил ее руку. Я плыл в трепещущих языках бушующего пламени вниз, в алую бездну, что грозила потопить меня в пролитой по всей мультивселенной крови.

Но огонь не жег, а словно облизывал самые потайные уголки моей души. В нем вспыхивали невнятно бормочущие лица осужденных на вечные мучения в Аду. Изуродованные самым непотребным образом тела корчились в яростных муках, как в танце. Но я не сгорал.

Огонь скорее походил на воду, и я плыл в ней безо всякого труда. Я не сделал ни одного вдоха, но в воздухе не нуждался. Вспомнил вдруг плотную, медленную воду Тяжелого моря, что лежало вне границ Мелнибонэ.

Попытался найти взглядом остальных, но они исчезли. Может быть, Элрик и Уна с самого начала решили таким образом избавиться от меня, потому что я уже им послужил?

Возникло ощущение, что позади меня появилось нечто злое и чудовищное. Я поплыл быстрее, но тварь тоже набрала скорость. Оглянувшись, я увидел то, что гналось за мной – огромную белую тень, похожую на акулу, плывущую в сумеречном море. Казалось, что на спине она несет груз веков и каждое движение причиняет ей невероятную боль. Я услышал болезненный стон. Что-то коснулось моего тела и ушло на глубину, словно попыталось напасть, но ему это не удалось.

Я плыл сквозь лес одинаковых рубиновых колонн. Затем между берегами синего пламени и над пространствами изумрудного и жемчужного цвета. Мне не требовалось ни дышать, ни защищаться. Я плыл сквозь пламенеющие руины городов. Плыл над полями битв, где гибли целые народы, над разрушенными мирами. Над безмятежными лесами и цветущими лугами. И неожиданно нахлебался воды.

Закашлялся, бросился вперед и выплыл в сияющую черноту.

Откуда-то из темноты раздался торжествующий голос. Уна говорила с моим двойником.

– Добро пожаловать, отец. Добро пожаловать в Му-Урию. Добро пожаловать в вашу судьбу.

Глава шестнадцатая
Величайшее кощунство

Когда я выбрался на берег, эти двое уже ждали меня. Стоял пронизывающий холод. В странном фосфоресцирующем свете озера я увидел знакомые очертания Му-Урии, но они казались какими-то рваными. Время от времени вырастала колонна бледного огня, распадалась на фрагменты и исчезала. Хотя я понятия не имел, что это, но один лишь вид этого огня заставлял подозревать самое страшное. Вдали послышались звуки, словно бьют башенные часы – динь-динь-динь, а затем раздался рев, будто обвалилась земля, и жуткий хохот в темноте. Грохот. Пыхтение и визг, словно спариваются собаки. Эхо чего-то, похожего на крик. Ощущение, что происходит нечто ужасное, нечто непристойное.

Я постарался скрыть свои страхи и сказал:

– Очевидно, здесь Гейнору удалось осуществить свои амбиции.

Встревоженный Элрик безотчетно, по привычке, снова схватился за навершие Равенбранда.

– Тогда нам лучше скорее его найти.

Я начинал понимать, что мой «близнец» весьма неосторожен по натуре. То, что обычному человеку казалось безумием, Элрик воспринимал как логический ход действий.

Уна улыбнулась:

– Вероятно, сначала нам нужно понять, в чем его сила. Помните, отец: ваши способности здесь могут быть ограничены. Возможно, и меч частично утратил свою силу.

Элрик пожал плечами, но, похоже, доверился ее суждениям. В конце концов, мы во многом от нее зависели, об этом мире она знала намного больше нас двоих.

Ничуть не скрываясь, Элрик вдоль береговой линии зашагал в город. Мы последовали за ним.

Вскоре в неверной тьме, населенной лишь призраками, стали повсюду видны приметы честолюбивых замыслов Гейнора. Мы не раз натыкались на бездыханные тела гигантских черных кошек, что раньше охотились на этой территории. Дважды обнаружили останки офф-му: изуродованные тела, разорванные связки и ни одной кости. А были ли у офф-му скелеты в привычном смысле этого слова? Нашли один высокий колпак, но так и не поняли, повторял он форму головы или просто зрительно увеличивал ее. А еще увидели догоревшие костры, сложенные из вещей офф-му. Тела тругов и дикарей лежали повсюду. Очевидно, они сражались друг с другом за добычу, найденную в Му-Урии. Наверное, здесь мало что казалось им ценным, оттого они, должно быть, и впали в раж, уничтожая друг друга.

Как им удалось победить офф-му, у которых имелась столь продуманная защита? Должно быть, те, кто охранял границы и пребывал в спячке, словно каменные статуи, не заметили врага. Им даже не дали шанса проснуться. И способность управлять смертельно опасными сталактитами тоже им не помогла. С самого начала Гейнор почти ничего не знал о народе офф-му, но, видимо, многому научился с тех пор, как посетил город в последний раз.

Повсюду виднелись признаки бездумного, жестокого, поистине варварского разрушения.

Что же стало с офф-му? Бежали? Или до сих пор прячутся где-то в городе? Может, их убили? Или взяли в плен? Должно быть, Гейнору удалось призвать на помощь сверхъестественных союзников после нашей последней встречи в этом мире.

Меж руин двигались смутные силуэты. Они спотыкались, как труги или полуслепые дикари, которые дрались рядом.

Когда мы подошли ближе, даже Элрик предпочел держаться в тени, пытаясь разглядеть, что они там делают. Но они всего лишь рылись среди развалин в надежде найти хоть что-нибудь ценное. Я даже представить не мог, что из вещей офф-му могло бы пригодиться этим полузверям. И где же основная армия Гейнора?

Мы подошли к главной площади города. Повсюду трепетал странный белый огонь, в нем догорали таинственные башни офф-му. Оказалось, что звук, который я посчитал криком, издавали горящие башни. Они звучали совсем как голоса смертных.

Но на пожарище я не заметил ни победителей, ни побежденных.

Мы решили схватить какого-нибудь дикаря и допросить его.

Уна склонила голову набок и прислушалась. Быстрым шагом она направилась к горящей башне и заглянула внутрь. Несколько секунд спустя в дверях возникла темная фигура. Неверное пламя мелькало, освещая одежды, глаза лихорадочно блестели. Ничего хорошего я в них не увидел.

Уна перекинулась с офф-му несколькими словами. Он осторожно вышел из башни и направился к нам. По вытянутой каменной физиономии трудно было понять, узнает ли он нас. Офф-му медленно проговорил на греческом:

– Это сделал Гейнор. Он боялся, что мы попытаемся остановить его. И боялся не зря. Но он заключил особый союз с Владыками Высших Миров и от них узнал, как можно нас победить.

– Скольких из вас он убил? – спросил Элрик с прямотой солдата.

– Пока неизвестно. Я – ученый Крина. Меня здесь не было, когда Гейнор напал. Вернувшись, я обнаружил город уже в таком состоянии. Перед смертью мои погибшие коллеги сообщили, что варвары задавили их числом. Но до этого случилось кое-что еще.

– И где теперь эти варвары? – Я дрожал от холода, потому что вымок насквозь. – Вы знаете?

– Они ушли, – вот и все, что он сказал.

– А Гейнор где? – жестко спросил Элрик. – Вероятно, он желал того же, чего и всегда?

– Он сделал то, для чего пришел сюда.

– И что это?

– Украл наш Великий Посох и отправился воевать с Серыми Пределами.

– Это невозможно! – воскликнула Уна. – Посох бесполезен в его окровавленных руках. Он может уничтожить его вместо того, чтобы помочь. Никто бы не пошел на подобный риск. Никто не станет совершать такую глупость, когда есть угроза уничтожения.

– Никто, кроме Гейнора, – заметил Элрик.

– А чего он добьется, если захватит Серые Пределы? – спросил я.

На этот вопрос ответил ученый Крина:

– Невероятной власти. Власти над самими силами творения. Именно это он сначала предлагал нам в обмен на помощь. Естественно, мы отказались.

– Боги такого не допустят.

Ученый Крина развеселился:

– Ни одно разумное существо не допустит. Но предполагается, что Владыки Высших Миров уже не в своем уме, поскольку по всей мультивселенной происходят пугающие изменения. Грядет слияние. Все миры перемешаются на поле Времени. Будут определены новые судьбы. Новые реальности. Ваша история не единственная. Есть и другие. Другие жизни. Другие сны. Все идет к одному и тому же великому сверхъестественному моменту. Нет больше ничего определенного, как было раньше. Даже верность Закону или Хаосу утратила свое значение. Поглядите на Гейнора. Он использует и то и другое, чтобы властвовать над мирами. Когда-то такое было невозможно для смертных. А теперь, похоже, даже силы смертных возросли и стали менее постоянными.

– Гейнор же не собирается уничтожать самого себя, – сказала Уна. – Наверняка он верит, что неуязвим, раз у него теперь есть Великий Посох.

– Он провозгласил себя королем мира. Вы правы, именно Великий Посох придал ему уверенности для похода на Серые Пределы. Но к чему все это? Чего он надеется достичь, кроме полного разрушения мультивселенной?

– Он напоминает мне одного диктатора в моей родной стране, – тихо произнес я. – Им движут безумие и полная потеря связи с реальностью. Он так пристрастился к власти, что разрушит все миры ради того, чтобы утолить свою алчность.

Ученый Крина потупил взор:

– Он крайне себялюбив. Такие люди – самые опасные из всех, кто дорывается до власти.

– Отзвуки эха, – задумчиво произнесла Уна. – Как вы думаете, где еще разыгрывается та же история, в скольких измерениях? Мы верим, что обладаем свободой воли, но почти не способны изменить последствия или сменить курс, потому что все эти последствия и действия происходят одновременно на бесконечном количестве уровней мультивселенной, где с небольшими различиями, а где с огромными.

Элрика ее философские рассуждения не интересовали.

– Если Гейнора можно остановить в этом измерении, – отрезал он, – то, вероятно, его поражение отразится эхом и в других мирах, так же как и его победы?

Девушка улыбнулась:

– Что ж, отец, если кто-то и способен изменить свою судьбу, то только вы.

Мы с Элриком не поняли, что она имела в виду, но его решимость передалась и мне.

– Силы Гейнора были слишком велики для нас, – вздохнул ученый Крина.

– Но ваш Посох? – спросила Уна. – Как он смог отобрать его?

– Очевидно, Посох сам это допустил, – просто ответил ученый. – Мы всегда знали, что он обладает собственной волей. Именно так он появился у нас.

Они обсуждали тот самый изменчивый артефакт – чашу, дитя, посох – которым офф-му воспользовались во время первой церемонии. А может, это он ими пользовался? Я вспомнил, как артефакт менял форму. По чьей воле это происходило?

– А он всегда принимал форму Посоха? – спросил я, вспоминая, как он преображался.

– Мы называли его Рунным посохом. Но он имеет несколько форм. Это посох, чаша и камень – один из величайших регуляторов наших реальностей.

– Не его ли мой народ называет Граалем? – я вспомнил об Эшенбахе и других семейных легендах. – Вы были его хранителями?

– В этом мире, – ответил ученый. – И здесь мы его потеряли.

– То есть в других мирах существуют другие версии Грааля?

– Есть лишь один Великий Посох, – с сожалением произнес ученый Крина. – Он олицетворяет Равновесие. Кто-то считает, что он и есть Равновесие. Его влияние распространяется далеко за пределы любого мира, в котором он хранится.

– Говорят, когда-то моя семья хранила Грааль, – сказал я. – Но его у нас забрали. Вероятно, мы тоже не оправдали доверия.

– Рунный посох обладает способностью изменять форму и перемещаться по собственной воле, – заметил ученый Крина. – Некоторые говорят, что он может принять форму младенца. Почему бы и нет, если он в самом деле способен выглядеть так, как пожелает? Таким образом он может защититься и сохранить себя. А еще сохранить тех, кто почитает и защищает его. Но не всегда очевидно, какую форму он принял на этот раз.

– А в каком виде им завладел Гейнор? – поинтересовалась Уна.

– Чаши. Прекрасного сосуда для питья. С чашей и двумя мечами Гейнор, как ни один смертный прежде него, получил власть менять судьбы миров. И поскольку даже боги вряд ли понимают, что сейчас происходит, он может и преуспеть в этом деле. Ибо всем известно, что воля смертного со временем способна уничтожить даже богов.

Я обратил мало внимания на его последние слова – очень уж это отдавало легендами и суевериями. Но по телу пробежал холодок узнавания. Я попытался вспомнить, где слышал похожую историю – связанную с мифологией моего мира и народа, историю о Святом Граале, способном исцелить мировую боль. В легенде также говорилось, что смертный изменит судьбу своего мира. Я будто переслушал музыки Вагнера. Мне скорей приходились по вкусу чистые воды мелодий Моцарта и Листа – они обращались равно и к разуму, и к чувствам. Отчего все так знакомо, словно я попал в сложную для восприятия оперу Вагнера? Меня передернуло от одной только мысли. Впрочем, даже знаменательные события «Кольца Нибелунгов» не сравнятся с тем, что мне довелось увидеть здесь.

Я обернулся к Уне:

– Вы упомянули мои особые отношения с Граалем. Что вы имели в виду?

– Не все удостаиваются чести служить ему, – ответила она.

Лицо ее помрачнело. Да и в целом она не была настроена оптимистично. Кажется, не ожидала, что Гейнор заберется так далеко.

Странное зловоние наполнило воздух. Смесь тысячи разных запахов, и все неприятные. Запах зла.

Я до сих пор не понял, как Гейнору удалось победить офф-му, и спросил об этом ученого.

– Еще неизвестно, победил ли он, – вздохнул он. – Игра пока не закончилась.

Я воздержался от заключений, но, насколько я понимал, на этом этапе он как раз выиграл.

Элрику не терпелось узнать, где Гейнор сейчас и можно ли догнать его пешком.

– Он двинулся к Серым Пределам во главе своей армии, уверенный, что может захватить власть над мультивселенной. Это бред. Но бред этот способен уничтожить нас всех, если только кто-то не бросит ему вызов.

Ученый Крина внимательно посмотрел на меня. Но ответил ему принц Элрик.

– Это существо оскорбило и унизило меня. Меня обманули. Какой бы силой он ни обладал, отмщения он не избежит.

– Думаете, у вас получится? – Уна наклонилась и погладила блестящую шкуру лежащей кошки, а затем отдернула руку, словно не желала даже думать о том, что приключилось с животным. Мертва ли пантера – или просто зачарована?

– Во сне или не во сне, – тихо произнес Элрик, – но он понесет наказание за все, что сотворил.

Другому я не поверил бы. Однако Элрик начал убеждать меня в том, что мы способны победить существо, ставшее величайшим злом во всей мультивселенной. Как уже случалось между нами, он отозвался на мои невысказанные мысли:

– Мелнибонийцы верят, что жребий нельзя изменить. Что у каждого из нас определенная судьба. И если ты пытаешься вырваться из ее оков, то уже совершаешь невероятное кощунство. И я готов на это пойти. Чтобы предотвратить кощунство еще более страшное.

Он казался человеком с мятущейся душой, что боролся с собственной совестью и прошлым. Мне показалось, он мог бы сказать много больше, если б смог облечь в слова то, что происходило у него внутри.

В Му-Урии мы не задержались. Пламя начало угасать, городу был нанесен серьезный ущерб. Других офф-му мы не нашли. Никаких следов. Ни послания. Ни намека. Потерпев поражение, они сбежали. Я в них разочаровался. Они, вне всяких сомнений, выродились, слишком уж уверились, что смогут отразить любую атаку, как и Византия много лет тому назад полагалась на свою давнюю репутацию. Я считал их отважными и находчивыми. Возможно, когда-то они и были такими. Теперь же не смогли противостоять ни Гейнору, ни кому-либо другому, кто пришел бы за их тайнами и сокровищами.

– Возможен лишь один план действий, – сказал принц Элрик.

– Догнать Гейнора? – спросил я.

– И попытаться поразить его до того, как он доберется до Серых Пределов.

– Он почти там, – возразил ученый Крина. – Наверняка его армия уже приближается к пограничным землям. – Впервые я разглядел на его лице хоть какие-то эмоции. Он склонил голову. – Нам конец. Конец всем и всему.

Уна потеряла терпение:

– Знаете что, господа, если вы не склонны приветствовать всеобщий конец, как ученый Крина, который, по видимости, находит какое-то мрачное удовлетворение во всей этой ситуации, то я предлагаю нам немного отдохнуть, подкрепиться и снова отправиться в путь.

– Времени нет, – пробормотал Элрик. – Подкрепимся на ходу. Нужно выдвигаться как можно скорее, у нас нет коней, так что придется догонять Гейнора пешком.

– А когда мы его догоним? – спросил я. – Что будем делать?

– Накажем его, – просто ответил Элрик. – Отберем меч, который он украл. – Он снова коснулся рукояти, погладил ее длинными пальцами. И ухмыльнулся. Его благодушие меня встревожило. – Применим к нему его же методы. Убьем.