Текст книги "Сильная и независимая для котика (СИ)"

Автор книги: Маричка Вада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 102 страниц)

– Поэтому они предпочитают прятаться под землей? – догадалась капитан.

– Не, в канализации мои собственные мутанты. Жертвы неудачных экспериментов. Ну, в самом деле, жизнь скучна, тебе ли не знать? После тысячи лет начинают мозги потихоньку разжижаться. Вот я и укрепляю их научными опытами. Но об этом позже. Покажу тебе завтра или послезавтра, как время будет. На «ласточке» же я гоняюсь за случайными, тех, которых создала слепая природа.

– Понятно, – с прискорбием заключила капитан. Возможно, и эксперименты придется спасать. От одной мысли об этом навалилась усталость.

Налюбовавшись вдоволь на машины и обсудив изощренные способы загнать в угол противника на «бигфуте», Дракон повела Мурси дальше. По дороге больше ничего интересного не попадалось, она начала утомлять, пока, наконец, не уперлась в широкий уступ над долиной. Тут же, по бокам свода, прямо в скальной породе зачем-то были прикреплены огромные динамики, по углам стояли массивные барабанные установки, микрофоны и прочая музыкальная атрибутика. Способ Дракона взаимодействовать с народом – это давать бесплатные концерты? Мурси не верила собственным глазам. Хотя чего уж еще более странного, чем увиденное могло поразить капитана?

Но впечатление быстро смазались, как только взгляд упал на саму долину. Под уступом простиралась деревня. То, что они приняли ночью за десяток домов, было только центром огромного муравейника, простиравшегося у подножия горной кряжи. Тысячи лачуг, миллион копошащихся внизу человечков, маленьких и суетливых на плантациях зелени. Кто-то строил новые дома, кто-то на тележках перетаскивал материалы, кто-то ухаживал за одомашненными животными. Все при деле.

– Мое царство! – гордо произнесла Лиля.

– Шикарно, – восхищенно промурлыкала Мурси.

– Взгляни, – указала рукой Дракон на пустыню, что простиралась сразу за горой. – Там дикие земли. Некоторые барханы на самом деле не барханы, это жилища таскенов – мутантов. Они бывают весьма опасны! Если вдруг попадешь туда, берегись!

– А почему ты их просто не перебьешь?

– Зачем? Тогда мои подданные будут иметь альтернативу, – ухмыльнулась Лиля. – Сразу видно, что государственник из тебя ни в бездну. Людям необходим враг за границей их уютного мирка. Тогда, какими бы ужасными данями ты их не облагала, какую бы грязную работу ты им не поручала, оплачивая её воздухом и водой, они будут бояться потерять свое теплопопельное место. В этом основа тоталитаризма.

Мурси согласно кивнула. Подобными махинациями пользовались и СШГ, хотя оборачивали их в приличную обертку из демократии. Мнимая власть народа и свобода воли. Ты, конечно, можешь жить, где захочешь, только помни, что везде тебя ожидает обман и война. И от таких мыслей капитану всегда становилось не по себе. Слишком хорошо она на своей шкуре познала всю тяжесть аналогичных манипуляций, когда в родном монастыре с детства твердили, что йонгеи это отродье Хаоса и быть похожим на них сродни обмазыванию нечистотами. Хотя по факту, это такие же люди, просто более сильные, чем любой храмовник. А если взять в расчет, что предводитель ОВР, тот кто придумал дурацкий кодекс психопата, предписывающий не испытывать эмоций, а лишь покой – калечный первородный, так и вовсе на смех продирает!

– А теперь к делу, – хлопнула в ладоши Лиля. По этой команде бледнолицые берсеркеры, невесть откуда появившиеся в то же мгновение, заняли барабанные установки и места у микрофонов. – Нас пока не видно народу, но когда начнется моё выступление, ни от кого не должен ускользнуть обзор. Всё начинается с простого звука, который тревожит, заставляет бросить дела и сосредоточенно ожидать!

Лиля махнула рукой. Её био-ангелы включили репродукторы, из которых тут же полился тревожный перезвон гитарных струн. Монотонный, придерживающийся одной музыкальной гаммы, он всё нарастал и нарастал.

– Музыка творит чудеса с любым живым существом, даже с растениями. Так считали древние, и разрази меня гроза, были тысячу раз правы. Я экспериментировала. Например, при спокойной мелодии и оркестровом сопровождении урожай гораздо лучше, а надои рогатого скота возрастают в миллиарды раз. А у людей! Вибрация басов и низких нот задевает что-то в голове. Кстати, спасибо за это Дукалису, в том же трактате, что и про карму написано было. Самым мощным считается звук «Ом». Поднимается снизу, проходит по всему телу и резонирует в голове. И ты увидишь сейчас собственными глазами, как это работает.

Лиля опять махнула рукой, и группа берсеркеров синхронно затянула в микрофоны этот самый «Ом». Мурси самой невольно захотелось повторить за ним, и она тихонечко пропела. Действительно, звук рождался где-то в животе, вибрацией доходил до легких, застревал в горле и отдавался уже в мозгу.

Воздух сгустился. Напряжение возросло. Народ на плантациях и внизу, в городе, бросил свои дела. Кто стоял на месте, кто пропадал из поля зрения, скрываясь за тенью уступа. Но каждый повторял за берсеркерами, пока, наконец, вся долина не покрылась этим странным заклинанием. Казалось, что сама природа подхватила единый порыв и вторит ветром, такой гул стоял по всей округе.

– Главное не затянуть, но и недожать тоже провал, – шепнула Лиля, довольная произведенным эффектом. – Приготовься, скоро мой выход. Стой тут и не пугай подданных.

Внезапно вначале берсеркеры замолчали, потом и люди. Сидящие за барабанами ангелы сделали по нескольку громких ударов. Мурси вздрогнула. Удары повторились, словно раскаты грома, и опять погрузили долину в тишину. А потом начался каскад бита, как в Цирке радостной резни. На этот шум к ним вышел Морган, и Мурси его остановила рядом с собой. Ударные набирали темп, отчеканивая ровный заводной ритм. Хотелось воспрянуть, выпрямиться навстречу любым опасностям, это было как появление солнца после атомной ночи, как самая сильная боевая молитва. И вот Лиля сделала два шага вперед, распростерла руки к небу, а ангелы под ритм бодренько затянули свое «Оум». И уже совсем по-другому сказывалась на присутствующих это слово. Оно будоражило, волновало, в Лиле в тот момент сложилось все надежды и чаяния будущих дней.

– Эй, смерд, здравствуй! Как живешь? – прокричала Лиля в микрофон, и люди внизу тут же упали на колени. – Что смерд, ждешь от меня дождь?

– Да! – хором отозвались подданные.

– Тогда принесите мне круглый шлем, что забыл один из моих гостей у вас возле канализации! И я дарую вам дождь!

Лиля развернулась и отошла, барабаны начали утихать, скатились на мелкое подёргивание, а потом и вовсе умолкли, осталось лишь слабое монотонное теребоньконье струнных.

– Это было опупительно! – Мурси показала большой палец вверх. – Как ты их, ух! Дашь мне запись? Вдруг пригодится, когда захочу обратиться к Созданным.

– Мне не жалко, и это запишем на твой холофон.

– А что за дождь? – поинтересовался Морган.

– Вот принесет гонец шлем, и я открою краны с чистой водой. В наше время, она страшный дефицит. Я из ледников её добываю и очищаю от примесей радиации. Нужно же чем – то и новых жителей приманивать, не только угрозами. Я добилась любви и повиновения без применения ауры. Теперь меня знают как Дракона – строгого, но справедливого. Дарующего жизнь за послушание и отнимающая её за непокорность.

– А почему «Дракон»? Ведь это в мужском роде! – не удержался катар. – Почему вам не использовать феминитив?

– И исковеркать благородный язык космоарго? Ну, даешь, партнер. Дракон – звучит гордо. Это не какая-то там Драконша. Вот как ты называешь свою госпожу?

– Капитан, – сказал первое, что пришло на ум Морган.

– А хотел бы, чтобы её звали «капитанша»? Что это такое? Брезгливый, даже пренебрежительный оттенок не находишь? Если я войду в историю как Дракон, то ничего плохого в этом не вижу. Меня совсем не парит мужской род. Наоборот, звучит гордо.

– А мне всё равно, – безразлично пожала плечами Мурси. – Пусть хоть «капитанша», хоть «дочь греха», без разницы.

– Вот поэтому тебе и никогда не достичь таких же величин, как мне. Ну что, отобедаем? Я после наших разговоров проголодалась.

***

После обеда и непродолжительной беседы, Лиля занялась нуждами своих подопечных, ожидая гонца, а Мурси и Моргана сопроводили в спальню, где уже отдыхал до этого катар. Он выспался и очень старался держать себя в руках, чтобы не завалить тысячами вопросов капитана. Мурси выглядела уставшей, напряженной, хотя еще минуту назад в обществе первородной, улыбалась. Возможно, она просто утомилась, а может, и что, скорее всего, её поглощали раздумья о чем-то вызнанном в процессе ознакомления с устройством замка.

Мурси звездой плюхнулась на кровать и тяжело вздохнула.

– Утомились, сэр? Вам надо было со мной идти отдыхать, а не заниматься, не пойми чем, с Лилей. Я надеюсь, вашу честь не поругали?

– Шо? – рассмеялась вопросу Мурси. – Нет, Морган. Мы обсуждали дела. И мне не нравится всё это.

– Что именно?

– Всё. Слишком уж складно. Понятно, что оружие мы так просто не получим, искать его придется у диких народов, как минимум. Но сама Лиля! Изображала из себя такую радушную хозяйку. Подозрительно.

– То есть, вам подозрительно, что всё идет гладко, как вы и задумывали? – удивленно переспросил Морган.

– Именно! – кивнула Мурси.

– Это ваша паранойя, сэр, – снисходительно улыбнулся Морган, устраиваясь рядом, на краюшке кровати. – Вы устали, вам надо отдохнуть.

– Устала. Столько сил уходит на удержание блока, шоб ты знал, ты б запалакал! Но откинем всё это и подумаем логически. Лиля не спросила, как мы здесь очутились. Значит, про скайтрей догадывается.

– И?

– Зато про шлем как узнала, тут же уцепилась, что новые технологии не для селян. Еще я так поняла, что она присматривает за всей Землей, а значит те навесные сады, что мы видели по экватору тоже под её контролем. Не попросила «небывалого прикосновения», а сделала вид, что поверила нам на слова. Прикидывается глупой, когда надо и путается в показаниях. Вначале сказала, что Дуку про карму наврал, и все Трое знали о ней давно, а потом поблагодарила его за трактат об «Ом». Нестыковки. Одни сплошные нестыковки. Но самое тревожное, она без утайки обо всем рассказывает.

– Думаете, врет?

– В том-то и проблема, что нет! И у меня одно этому разумное объяснение. Никто с планеты нас так просто не отпустит! По крайней мере, я была бы честна с такой персоной, какая бы сто процентов не проболталась. И это только единственный вариант – она бы осталась либо со мной, либо мертвой.

– Муся! Вы поэтому не договариваете мне всей правды? – перевел разговор на более животрепещущую тему Морган. – Так знайте, я пока не намерен уходить от вас. Давайте, будем честны друг с другом, а? Невозможно же жить всё время во лжи! И вообще! Честность основа дружелюбия. С чего вы взяли, что Лиля не придерживается этого принципа? Ей бояться нечего. Может она знает – если действовать по правде, то проблем возникнет гораздо меньше. Потому что ложь – она убивает любые отношения, тем более с гостями.

– Ага, так и думала, что рано или поздно к этому придет, – почему-то сжала губы в ядовитой улыбке Мурси. – Ну, выкладывай свою программку.

– Что вы имеете в виду, сэр? – нахохлился Морган.

– Ничего. Только вот вы и начните новую жизнь. Перестанете мне лгать, я погляжу на вас и тоже перевоспитаюсь.

– А я вам никогда и не врал! – насупился Морган. – Я всегда честно вам всё говорил! Были бы и вы со мной открыты, тогда бы у нас изначально никаких проблем бы и не предвиделось.

– А то! Конечно же, были честны. Когда сказали, что вместо Клары искали, сколько стоит моё убийство. Когда не прошли психокорректировку у Забары, когда полезли кусаться, когда…

– Это было необходимо! – возразил Морган и, чтобы нянни не начала вновь ему перечить, зажал рот капитана ладонью. – Не будем ругаться. Вы устали.

Мурси медленно моргнула и улыбнулась. Катар убрал руку.

– Не будем, Морган. Но для этого хотя бы на пару часов перестаньте меня поучать, лады?

– Я вас не поучаю! Вообще, хотите, буду молчать?

– Очень хочу!

– Что? – тут же возмутился Морган. – Ладно, ладно, сэр. Молчу. Только вы мне, пожалуйста, в двух словах скажите. Нашли что-нибудь интересное?

– Так, для хобби раздобыла немного материала. Я вот подумала. Знаешь, что Малышу пророчили сольную карьеру?

– Ну да, снайпера обычно сольно выступают, – согласился Морган.

– Да нет, я про песни. Внезапно подумалось. Если ему дать землянскую старинную музыку и выпустить в свет, вдруг это будет то, что необходимо сейчас народу?

– Не знаю, – проворчал Морган, так как капитан опять перепрыгнула на не относящийся к их делу предмет. – Я не сильно разбираюсь в музыке.

– Ой, Морик! Вот уж у кого эстетический вкус развит лучше, чем всех моих знакомых! На, послушай. Лиля говорит её любимая, – и Мурси активировала на холофоне запись из библиотеки Дракона.

Полилась музыка, приятный мужской голос с небольшой хрипотцой запел. Переводчик перекладывал на космоарго достаточно точно, но песня всё равно казалась Моргану какой-то чушью: «Что ты будешь делать, когда останешься одна? Когда все сбегут от тебя? И ты убежишь, и все спрячутся, и вообще, такая упрямая глупость». А на припеве и вовсе всё скатилось до: «Лиля, поставь мои колени рядом, Лиля, дороговизна умоляет тебя. Лиля, мой напряг мозга колыхаешь только ты». Морган вспомнил нелепое признание Джеймисона о горе, которое шире Вселенной, не выдержал и нажал на стоп:

– Сэр, но это же чушь! Какая дороговизна, какие колени?

– Ох, Морган. Это же музыка прошлого, её нужно слушать не Разумом, а сердцем!

– Чушь! Бессмысленное нагромождение слов ничего не может дать моему сердцу! – возразил Морган.

– Просто слова уже давно потеряли первоначальный смысл. К тому же тогда люди еще верили, что живут не просто так, что у них есть высшее предназначение. Они верили в Бога, не как во Вселенский Разум, а как в неопознанную Силу. Как «смерды» из деревни верят в Дракона. Это сейчас современники устали от бессмысленного существования. Они ищут подсказки в фильмах, музыке, книгах. Наполняют свою жизнь чужими мыслями, делая вид, что это хоть немного приближает их к божественной сути. Но знаешь, ведь не в этом посыл искусства. Оно должно не придавать смысл, оно должно рождать в тебе неосознанно стремление жить. Это же как любовь, что вы вложили в Зов. Искусство – это красота, это эмоции, которые ты не можешь объяснить себе. Когда ты смотришь на картину или слушаешь музыку – а хочется плакать! Не потому что в песне умер щенок волколака, а потому что ты как будто сам сжимал в руках его маленькое тельце. Вот что такое искусство. Это на глубинном энергетическом уровне!

Морган молча смотрел на свою нянни и моргал. Он ничего не понял. Хотя говорила она эмоционально, правильно, не в пример обычному своему заковыристому сленгу.

– Просто выключи переводчик, – устало вздохнув, помогла найти ответ Мурси.

Морган послушно деактивировал устройство, а капитан поставила песню с начала. Катар постарался абстрагироваться от смысла и просто принять льющийся поток слов, представляя себе, что он сидит на берегу реки и слушает её течение. И неожиданно понял, что хотела ему сказать капитан. Песня – история любви и не Лили вообще, а некой Лейлы. И певец явно переживал о чем-то таком потаенном, о чем и сам Морган переживал день за днем, но не мог облечь в слова. Беспокойство, терзание, ожидание.

– Ну, теперь угугенил? – улыбнулась Мурси, видя, как преображается лицо Моргана.

– Угугенил, сэр! – радостно сообщил катар. – Песня о нас с вами. Вы – моя Лейла!

– Что? – расхохоталась Мурси. – Да нет же!

– Про нас, – упрямо завертел головой Морган. – Давайте еще раз прослушаем.

И они прослушали еще очень много разных музыкальных композиций. И все песни, так или иначе, отзывались в душе Моргана, хотя смысла их он совсем не понимал. Одна настолько разворотила ему душу, что Морган в порыве сентиментальности произнес:

– Муся, а давайте поклянемся, что всегда будем вместе! – повернул голову, но к своей досаде обнаружил, что капитан давно лежит с закрытыми глазами и спит.

***

<вырезано цензурой>

Морган встал и походил вдоль комнаты. Хотел подумать над словами капитана о Лиле, может в тревоге нянни есть доля истины, но взгляд невольно падал на саму Мурси, на задравшуюся неприлично юбку, оголенные ноги и мысли тут же отказывались идти в нужном направлении. Неудобный воротник душил. Катар попытался его снять, запутался в шнуровке, очень тихо выругался, но, в конце концов, совладал с непослушным атрибутом одежды и бросил его на стул. Сам умастился сверху, опять посмотрел на нянни и не удержался. Аккуратно пересел на кровать. Разул Мурси и с себя тоже скинул босоножки. Тихо прилег рядом. Осторожно поправил её юбку.

– Я сплю, – проворчала капитан.

– А я что? Я ничего, – зашептал Морган и несмело обнял. – Просто полежу рядом с вами.

Просто полежать не удалось. Руки сами потянулись к бедрам нянни, в голову вдруг пришло, что ремень на тунике помешает хорошенько выспаться и Морган тут же помог Мурси избавиться от него. Пахла капитан так, что не находилось никаких сил оторвать нос от её шеи.

– Морик, – вздохнула Мурси. – Мне итак сложно расслабиться, а вы постоянно меня отвлекаете своими приставаниями.

– Простите, сэр. Я не пристаю, наоборот, хочу помочь вам заснуть.

– Но ты лапаешь мою левую грудь!

– Не знаю, как так вышло, – одернул ладонь Морган, но она сама каким-то образом очутилась на соседней. – Да что же это такое? Вы меня гипнотизируете?

– Я сплю, – хохотнула капитан. – И блоки все сняла.

– О, это массаж, сэр, – нашелся Морган. – Джакузи же у нас было, теперь его время пришло. А хотите, вообще научу вас катарскому сексу? Вам понравится, после него всегда приходит необходимое расслабление. Если конечно мне не захочется с вами приступить к размножению. Но я очень постараюсь изменить отношение к ситуации.

– А шо! – оживилась Мурси. – А давайте! А то вечно только обещаете. Мне даже интересно, какую на этот раз вы придумаете отмазку для себя. Хотя вы только что её сказали.

– Муся, еще раз, я с вами откровенен до конца. И для меня действительно проблема моя ревность. Я вам не вру, каждый раз, когда у нас дело доходит до этого самого, мне сразу хочется обозначить вас как свою женщину, пометить, если можно так выразиться.

– Значит, всё же секс – социальный конструктор и у катар, – съязвила Мурси. – Опять мне врали, капрал!

– Это другое! Не до конца понимал, – возмутился, усаживаясь, Морган. – И вообще, обряд зачатия не имеет отношение к сексу. Это совсем разные вещи. Связка и удовольствие не связанны друг с другом.

– Ладно, Морик. Приступай уже. А то мы опять будем браниться до утра, а к делу так и не подойдем.

– Мне придется вас раздеть, – смущенно пробормотал Морган. – Если вы конечно не против.

– Когда я была против оголения? – хмыкнула Мурси, явно не разделяя всю серьезность момента.

Морган сник. Он надеялся, что такой важный этап в отношениях, можно сказать, переход на новый уровень вызовет должную серьезность у нянни, а она похоже опять всё воспринимает в шутку. Но если он сейчас оскорбится и откажется, пойдет на попятную, то только укрепит подозрения в шпионаже. Да и когда еще выпадет подобный случай? Может быть, именно сегодня всё и получится.

Мысли носились в голове Моргана ровно до того момента, как перед глазами предстала обнаженная Мурси. Разум моментально опустел, руки вновь начали вытворять то, что самим им хотелось, слух отказал напрочь. Катар слышал, как капитан, будто вдалеке что-то бормочет, посмеивается, но слова не доходили до сознания. И когда обуревало неудержимое желание вцепиться в татуировку, Морган начинал про себя повторять: «Я целую шею, вкусную сладкую ключицу, так, теперь ниже. А вот и грудь. Наконец! Похожа на две пироженки с ягодками посередине. У, вкусненькие ягодки. И главное, мои. Только мои! Лизну одну, нет, надкушу, нет, лизну, поглажу, другую тоже…»

– Морик, – выдохнула Мурси. Она уже давно не смеялась и не веселилась. Дыхание её было учащенным, запах желания разносился в воздухе.

– Да? – зачем-то спросил Морган, отвлекаясь от своих изысканий. – У меня практически получается себя контролировать! Я совершенно перестал думать о размножении.

– Я зато теперь о нем думаю, – простонала капитан, и надавила на затылок Моргана, заставляя опять припасть к её телу с поцелуями. Но передумала, и сама потянулась губами к нему. – Не нужно продолжать, плохо закончится. Один из нас точно пострадает.

– Не переживайте, – мягко улыбнулся катар, на минуту отрываясь от поцелуев, но не переставая с наслаждением гладить. – Я прочел все рекомендованные вами книги и немного еще сверху. Думаю, не проблема внести в катарскую ласку немного человеческого удовлетворения. Теоретически, у меня всё должно получиться. А если не получится, то готов понести ответственность за провал. Главное, чтобы я не начал рычать, вот тогда бейте меня молнией, не жалея! Так и отучим думать плохие мысли в самый неподходящий момент.

– Смешной ты, – улыбнулась Мурси. – Никогда у меня еще не было мужика, у которого бы не съезжала набекрень крыша от страсти, и он бы продолжал контролировать процесс и подходил бы к вопросу столь практично.

Упоминание других мужчин ожидаемо взорвалось на висках пульсирующей болью, глаза застелила пелена, зубы вонзились в шею, Морган зарычал.

– Эй! – возмутилась Мурси.

– Не надо говорить мне такое! – отчеканил катар, отстраняясь. – Я не другие мужчины! Как вы можете думать о них, когда нас только двое! Я не просто проходной, не сравнивайте меня с другими вашими ухажерами!

– Морик, – недоуменно рассмеялась Мурси. – О чем ты вообще? Ты думаешь, что я позволяю тебе обмазывать меня слюнями, потому что Зов мне тут что-то нашептал или испытываю необходимость в подобного рода отношениях? Только потому что это ты рядом. Понимаешь? Ты! Хотел честности? Вот тебе самая моя большая тайна. Я больше десяти лет не подпускала в свою постель никого. И не ради того, чтобы в какой-то момент взять первого попавшегося котика и принудить его кувыркаться со мной. А теперь осмысли это. Ты первый кто смог пробить мою броню и заставить меня нарушить обещание, данное когда-то самой себе. Ты – единственный и неповторимый, уникум!

– Дурачок, да? – расстроившись, прошептал Морган. – Ну не обижайтесь на меня только. Я ведь тоже, тоже как вы! И хоть тут хорохорюсь перед вами, но мне на самом деле тяжело думать о чем-то связно, пока вы раздеты. Ну, в самом деле. Вы невероятно красивы, у меня глаза разбегаются, за что хвататься.

– А говорили, что вас не интересует, – укорила, смеясь, Мурси.

Моргану стало стыдно. Выходит он и впрямь всё время обманывал её. С первого дня. А сам только и старался разглядеть, что скрывает халатик или же платье без швов. Не хотелось, чтобы такая незначительна ложь оставалась между ними. Глубоко вздохнув, он лёг рядом и взял нянни за руку.

– Я тоже должен вам кое в чем признаться. Я обманывал вас всё это время!

Мурси никак не изменилась в лице, только разочарованно вздохнула и повернулась на бок.

– Всегда это знала.

– Вы меня теперь презирает, да?

– Почему? Ведь я была рада обманываться. Только жаль, что признаться в этом вы решили на самом интересном месте, Морган. Не могли шоли дело до конца довести? Вы же не фригидный. В самом деле, доставили бы мне радость, а потом разбили сердце. Вечно у вас всё шиворот-навыворот.

– Я не хочу переходить на другой уровень наших нестандартных отношений во лжи.

– А вы думаете, после вашего признания, будет другой уровень?

– Понимаю, – покаялся Морган. – Конечно, меня ничего не оправдывает, я повёл себя как каджит. А ещё на канцлера Шнобби напраслину возводил. Он в отличие от меня хотя бы честен всегда был.

– При чем тут канцлер Шнобби, – не поняла Мурси. – Как он во всём этом замешан?

– Он никогда вас не обманывал, открыто признавался в заинтересованности. А я? Эх, так стыдно вспоминать. Притворялся, будто меня не интересует ваша нагота, а сам…

– Морган? – повысила тон Мурси. – А ну признайся мне полностью. В чем именно ты меня обманывал?

– Я ужасный, ужасный каджит! Вы меня теперь будете презирать.

– Морган!

– Вы в халатике, вышли после ранения, помните? Да я с жадностью разглядывал ваши ножки! А потом с Жовани, в той маячке на бретелях. Я глаз не мог отвести от вашей груди. После награждения, когда вы переодевались, я зажмурился только в момент, когда вы повернулись. Я подглядывал за вами. Подглядывал, мечтая бесконечно смотреть на вас обнаженную. И всё время говорил, что мне это не интересно, как будто усыплял вашу бдительность, чтобы вы разрешали быть с вами и переодевались при мне. В деревне на речке же так и было. Вы сняли с себя одежду, совершенно не подозревая с каким удовольствием, я вас разглядывал, как подпитывалась этим моя эротическая фантазия. Я – извращенец, самый настоящий.

Мурси хохотала, что было сил.

– Вы смеётесь надо мной? Конечно, ничего другого я не достоин! Смейтесь! – Морган сжал зубы до скрежета. – Имеете право. Но лучше не смейтесь.

– Котик, ты такой дурачок! – капитан отсмеялась и серьёзно спросила: – А на самом деле ты это запланировал? Или привык врать, что тебе неинтересно, и потом не нашёл силы повиниться?

– Я не мог себе признаться, – вздохнул Морган.

– И это всё, что мне следует знать перед следующим этапом наших отношений?

– А он всё же будет? – с замиранием сердца спросил Морган.

– Зависит от вас.

– Я могу продолжить? Только предупреждаю сразу, никогда такого не делал. Вы не должны на меня злиться, если что-то пойдет не так.

– Если что-то пойдет не так, то я сама сделаю всё так! – заверила Мурси.

– Вы потрясающая. Могу вас и дальше трогать? Везде?

– Морик, ты обязан! Я ваша навеки!

– Повторюсь. Я знаю только теорию, сэр. Но вроде бы выучил наизусть, что и как.

– Ой, зануда! Давайте уже, капрал, не тените!

– Какие нити? – не понял катар, но Мурси жахнула в его десна поцелуем. – Не так напористо, расслабьтесь.

И Морган повторил снова все свои ласки, только сокращенный вариант. Нянни быстро вошла в нужное настроение, постанывала и вздыхала. Значит, нравится, значит пока всё правильно. Морган ладонью перешел ко внутренней стороне бедра. От этого Мурси поддалась вперед, пытаясь прижаться к его бедрам, но Морган перевернул её на спину и навис сверху. Рука скользнула между ног. Мокро, как и должно быть при правильном подходе. Зачем-то пришло в голову совершено неуместное воспоминание о «влажных фантазиях». Выходит не просто оборот речи, а всамделишная правда.

Мурси поддалась вперед, навстречу его пальцам, воспринимая их как спасение от сжигающего желания. Морган аккуратно провел между складочками, опять неуместно сравнивая с прикосновениями к цветку, с лепестками нежного соцветия, и нащупал «тычинку» – обещанный в книге «бугорок счастья». Горячий, налитый кровью, он пульсировал под пальцами. От воздействия на него нянни негромко застонала, и Морган поспешил заглушить нераспознанную эмоцию поцелуем в губы, но Мурси не ответила взаимностью, а даже наоборот, отвернула голову.

Видимо, он помешал сосредоточиться на ощущениях. Катар продолжал, слегка дотрагиваясь, массировать по кругу, не забывая, конечно, целовать шею и лицо нянни. Мурси вела себя как по написанному – раскраснелась, вздрагивала, шумно дышала, глаза её поддернулись пеленой неги, а с полуоткрытых губ срывались только нечаянные стоны. Но что-то не шло, чувствовалось напряжение, всё еще сковывающее тело нянни. Морган прильнул к уху и прошептал:

– Доверься мне.

Надавил сильней.

– Да! – прокричала Мурси, дрожа всем телом. И в этот момент Моргана хорошенько стукнуло молнией, вырвавшейся сразу ото всюду. – Да!

От неожиданности катар прикусил язык и замер.

– Прости, Котик, прости, – зашептала капитан, будто находилась в минутном помешательстве. – Я не думала, что у тебя хоть что-то получится. Надо было предупредить.

– Значит, получилось, – тут же забыл обо всем Морган и растекся в желеподобное существо рядом. Таким счастливым он себя никогда не ощущал.

Катар плавно переместил руку на живот нянни, немного еще погладил, потом подобрался к груди, опять задержался на острых маленьких сосках, обводя каждый пальцем, наслаждаясь прикосновениями к бархатной кожи.

– Морик, – хмыкнула довольная Мурси, окончательно выныривая из блаженства. – Ну, ты уникум у меня, хвала Вселенной.

– А я предупреждал! – хвастливо заявил Морган, хотя конечно сам он еще минуту назад не был уверен в своей уникальности.

– Разум сохрани! Мне достался мужчина, который умеет довести до оргазма руками и даже знает, где ЦПУ удовольствием женщины! – не обращая на хвастливые заявления, продолжила Мурси. – Это ж научная фантастика какая-то! Ты мой сладкий Котик, понимаешь же, что теперь так просто от меня не отделаешься? – передразнила она его.

Морган смущенно улыбнулся, глядя исподлобья. В глазах нянни читалась самая настоящая влюбленность. И это окрыляло, заставляло задыхаться от нахлынувших чувств.

– Муся, – только и смог он пробулькать, принимаясь вновь расцеловывать всё, до чего дотягивались его губы. – Я читал, что во время оргазма у людей выделяется окситоцин, и вы сейчас должны испытывать ко мне большую привязанность, чем до этого.

– Морик! – расхохоталась Мурси, но замолчала, сделалась серьезной и медленно моргнула, показывая по катарски глубокую привязанность.

Морган устроился поудобней, позволив Мурси лечь на его плечо, и взял её ладонь в руку.

– Ну, раз вам понравилось, я же могу рассчитывать на ответное удовольствие?

– О как! – встрепенулась Мурси. – Естественно! Мне же тоже интересно. Так, что надо делать?

– Просто будьте со мной нежны, – прошептал Морган, кладя её руку себе на грудь.

– То есть, мне нужно просто тебя гладить? – переспросила Мурси.

– Не просто, а нежно.

– Да я спец по выглаживанию Мориков! – рассмеялась капитан.

Она прошлась рукой по его животу, потом перешла на грудь, почесала бока, опять на живот.

– Если верить книге "оргазм у людей как средство формирования привязанностей" мы научимся со временем совмещать эти два удовольствия, – вспомнил еще одну немаловажную деталь Морган.

– С ума сошел шо ли? – возразила Мурси. – Вначале я получаю оргазм от рук самого сексуального мужчины в Галактике, потом мне дают в руки котика и говорят: «гладь». Мне всё нравится. Я не хочу ничего менять. А я могу покопаться у тебя в штанишках?

– Можете, – недоверчиво ответил Морган, не понимая, что в данный момент понадобилась в его карманах капитану, но Мурси скользнула рукой под резинку юбки.

– Моричка, а твой выхухоль, с ним всё в порядке?

– Почему выхухоль, – усмехнулся Морган. – В порядке, мне хорошо, поэтому в таком состоянии. Ничего необычного. У человеческих мужчин разве не так?