Текст книги "Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)"

Автор книги: Lika Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 53 страниц)

Истомившаяся душа Май тянулась к его ласкам, а он не спешил.

Он неторопливо изучал губами очертание её милых уст, нарочно подчиняя своей воле. Этот поцелуй мог решить многое, и Нару вознамерился лишить Май её уверенности и якобы верного выбора.

– Если вопрос встал под таким углом, то знай, я не принимаю твоего заявления об увольнении, – Сибуя нашёл момент, чтобы сказать Танияме о своём праве последнего слова, и уличил слабость Май перед ним.

Её взгляд… Она смотрела в его лицо зачарованно и неотрывно, и будь у неё силы отказать, сейчас она ни за что не сделала бы такой ошибки.

Покорность Май породила в мужчине ярую страсть. Она, как и при недавнем заточении, приоткрыла рот, изнемогая от общей слабости, чем и воспользовался Нару.

Первые его прикосновения можно назвать жалостливыми, он щадил трепетные чувства Май, её неопытность и неуравновешенную тревогу, нарастающую по обыкновению в такие моменты. Повторный же поцелуй поставил Танияму на порог лихой страсти, где она без долгих сопротивлений скажет: «я всецело твоя».

Губы Май утонули в жаре поцелуев. Спустя первые невинные секунды любви едва ли не платонической, она ощутила нежность первых соприкосновений их языков; дальнейшие страстные порывы, вынуждающие её прильнуть к телу и губам Нару сильнее; его новые изворотливые движения, которыми он щекотал её нёбо, заставляя чуть ли не плакать от счастья, ведь настолько откровенных эмоций он ей не показывал, а она не осмеливалась просить. В её мыслях если и проглядывали моменты откровенные, то выглядели они прерывисто, где она бегло подглядывала за тем, как это будет. Как он будет прикасаться к её губам – а прикасался он с не скрытым желанием и восторгом, из-за чего иногда подглядывал за Май, когда она теряла его поцелуй, получая на самом деле очень нужную передышку. Как их тела встретятся во время поцелуя – а встретились они до неутолимости пылко. Будь у Нару свободна рука, то Май бы ощутила её жар на своём бедре. И как их поцелуй найдёт своё завершение. Вот именно этот момент она представить себе не могла, как и не представляла сейчас, как сможет жить без сладости его поцелуев и томности прикосновений.

Этим утром Нару не мог просить большего. Своим отказом в её увольнении он признал все её чувства. Обнажил свои и поставил несмываемую печать в виде множества поцелуев. Он мог бы сказать, признаться открыто, но это рушило толику романтизма и часть горькой реальности, которая составляла его жизнь. Сейчас он не мог дать ей обещание и решить все её страхи, сделав лишь выбор в пользу её любви и собственной зависимости перед ней же.

– Пойдём, – он взял её за руку и поспешно вышел. Нару куда-то так торопился, что Май приходилось бежать. Ей не приходило в голову то, что ему, как мужчине, горячо любящему её, оставаться с ней в пустом доме, когда на улице ещё царствует сумрак, так же сложно, как ей решиться сказать ему необыкновенно пылкие слова, которыми она бы заклеймила себя, пообещав отдать всю себя, невзирая на страхи, сердечную боль и уготованный за содеянное стыд.

XI

Днём, далеко заполдень, команда SPR отошла от ночных происшествий. Джону прописали до вечера постельный режим. Аяко собиралась провести день с пользой, то есть поотмокать в онсэне и воспользоваться бесплатным SPA. Такигава, однако, куда-то запропастился. В первой половине дня от него не было ни слуха, ни духа, а вот после обеда он заинтересовался местными святынями (кажется, даже у него идеи с изгнанием иссякли). Нару и Лин не показывались. Они оба отдыхали. Впрочем, и Май не высовывала носа из своей комнаты. Но её, как-никак, понять можно. Она и спала-то всего ничего. То сон никак не шёл, а когда пришёл, то лучше бы и не приходил вовсе. После нежностей Нару всё тело сводило, ноги леденели, а дыхание перехватывало при каждой неудачной мысли. Смотреть в потолок можно было весь день, но легче от этого ни в коем разе не становилось. Пришлось бросить вызов жестокой судьбе и вылезти из своей скорлупки наружу.

В галереях по-прежнему сиротливо играло солнце. Из всех посетителей рёкан удостоили своим присутствием экзорцисты, исследователи паранормального и не совсем нормальные студенты – один экземпляр.

Вот как раз он и молодой хозяин расхаживали по саду и затевали нечто недоброе.

– Я так понимаю, вы меня позвали не виды разглядывать, – сказал Ясухара сквозь улыбку. – По идее мне бы сегодня уже выезжать. Я же к вам с ознакомительными целями…

– Это ничего, – сказал Нао. – Следующая ночь и день за наш счёт. Я всячески нуждаюсь в вашей помощи, Ясухара-кун.

Молодой хозяин с чего-то разлюбезничался. Осаму не очень хорошо знал этого человека, но предположил, что у любой любезности есть и иная сторона – меркантильная, где человек ищет для себя выгоду.

– Это очень странно слышать от вас, – Осаму Ясухара посмеялся, как и всегда притворяясь простачком. – Я всего лишь студент… Вам бы лучше просить помощи у наших специалистов. Даже Хара здесь, что могу я, коль вы не обращаетесь к телезвезде?

– Дело не в науке об изгнании духов, дело в хитрости. Если я правильно вас прочитал, то вы именно тот, кто мне нужен, – Нао прищурился и оглядел дорогого гостя в их фирменной юкате.

– Ну это дело случая, – Ясухара оставил себе пути для отступления. Признаться в том, что ты хитёр, значит лишиться великих привилегий.

– Дело вот в чём, – начал Нао, – я боюсь, что мы с Мари можем пострадать, если Хосё и Аяко продолжат ссориться. Их бы подтолкнуть на откровенный разговор, а уж дальше, думаю, дела быстренько наладятся.

– Откровенные разговоры ведутся в соответствующей обстановке, – задумался Осаму, выпятив подбородок.

– И я знаю подходящее место, но нам не хватает соучастников.

– Предлагаете задействовать Май?

– Да вы схватываете налету, мой дорогой друг.

– Это школа жизни, – поулыбался Ясухара. – Что от меня требуется?

– Всего лишь пустить ложный слух, – сказал Нао, фабрикуя очередную ложь.

– “Слухи” – как это не тактично звучит. Но я так полагаю, это будет весело.

– Нисколько не сомневался в вас, Ясухара-кун. Ну что ж, я слышал, что Май вышла прогуляться, думаю, самое время для паники…

Когда состоялся этот разговор, Танияма вышла на свежий воздух. Ветер, приходящий в рёкан со стороны гор, остужал её внутренний жар. Находиться с Нару в одной гостинице с каждым днём становилось сложнее, а после того, как он практически признался ей в своих чувствах, Май не могла и места себе найти. Сомнений здесь не было: он испытывает к ней глубокую симпатию, выливающуюся в потребность, ведь в кой-то веки он не только не пригрозил увольнением, а безоговорочно отказал в этом праве. Очень вероятно, что её прогулка бы закончилась возле комнаты Нару, так как все её мысли занимал он один, а здесь, как тайфун налетел Ясухара, запыхавшийся и встревоженный.

– Май! Наконец-то я хоть кого-то нашёл… – он схватился пальцами за её плечи и повис, свесив голову между своих рук.

– Ясухара, что случилось? – предчувствия Таниямы молчали, но, глядя на запыхавшегося молодого человека, она, как и любой человек (Нару тут, без сомнений, исключение), встревожилась.

– Матсузаки… – сказал он на выдохе. – Она пошла в онсэн. Горничная, прислуживающая ей, сказала, что слышала, как оттуда доносились крики. Мы не смогли до неё достучаться. Я побежал найти кого-то из вас, но все куда-то запропастились…

– Я видела Монаха… – вспомнила Май об удачном совпадении. – Он был возле алтаря…

– Ты не могла бы его позвать?.. Я уже не в силах… – он так тяжело дышал, будто пробежал уже не меньше километра. В общем, ни дать ни взять жертва марафона и обстоятельств.

– В каком именно она онсэне?

– В том, что стоит отдельно от рёкана!

– Поняла! – крикнула она, не поворачиваясь, уже на бегу.

– Хорошая работа, Ясухара-кун, – Нао подобрался к юноше осторожно.

– Думаете, из меня получился бы неплохой актёр? – улыбнулся тот безупречно.

– Не сомневаюсь в этом. А теперь, нам пора возвращаться к онсэну. Хосё не заставит себя ждать.

XII

Такигава, как и говаривали люди исключительно преданные хозяевам рёкана, изучал местные молитвенные домики. Алтари для подношений, каменные статуи и всё, что там было.

– Может быть, здесь хоть какая-то подсказка есть?.. – он осматривал каменный ящик для монет со всех сторон, разыскивая то, чего и сам не знал, главное, занять себя делом, а ни то он мог завалиться в комнату Нару и потребовать объяснений. Находиться почти месяц в неведении – это выше даже его сил.

– Монах… – услышал он жалостливый голос.

– Вот это да, – поднялся он с колен и приложил руку к голове. – На улице день, а я слышу напуганный голос Май. Я перегрелся… Надо бы возвращаться и глотнуть холодного чая…

– Монах! – простонал девичий голосок вновь.

– Нет, это не показалось. Кричала и правда Май! – он закрутил головой по сторонам и увидел, как Танияма бежит к нему сломя голову прямо по газонам. – Чего случилось? Отчего такой вид? – пробежка стоила девушке обуви и сбившейся юкаты, ещё повезло, что она была не в кимоно.

– Монах… – дышала она уже не лучше Ясухары. – Аяко… С ней что-то случилось!

– Как это случилось? Сейчас день… – не понял он, насупив оттого брови и лоб.

– Я не знаю. Горничная сказала, что слышала из онсэна крики. До неё не смогли достучаться…

– Ладно, не рассказывай дальше. Где это? – Такигава взял её в руки, коль она не могла сделать это сама, и, легонько тряхнув, потребовал конкретики.

– За рёканом… В отдельном онсэне… – сказала она.

– Хорошо, я пойду туда! – Хосё побежал по каменным дорожкам с завидной скоростью. Сегодняшние его планы не предвещали неторопливой прогулки, поэтому футболка и джинсы сослужили ему свою службу.

Надо идти за ним… – Май смотрела Такигаве вслед, подумав, что лучше пойти с ним, чем разыскивать Нару. Во всяком случае, пока в нём нужды не было.

– Эй, кто-нибудь видел Матсузаки? – кричал Хосё, подбегая к строению, где находился онсэн. Там он повстречал горничную. Она с немалым удивлением указала ему рукой на домик высотой почти в два этажа и, забрав с собой корзину с бельём, ушла подобру-поздорову. Вид у Такигавы не вызывал доверия. Запыхавшийся, красный и взъерошенный, чуть ли не Отелло, прибежавший убить Дездемону.

– Матсузаки! – Хосё потарабанил в дверь и, не услышав ответа, открыл. В гэнкане он сбросил тапки и босиком побежал дальше. Как умалишённый, он ворвался в онсэн и возле тумбочек с душевыми принадлежностями замер.

Аяко сидела к нему спиной в овальной голубой чаше с наушниками в ушах. Из воды в потолок уходила огромная колонна, а напротив нарисовалось целое стеклянное панно с видами на местные красоты.

Такигава опешил и сделал попытку незаметно убраться, чего не могли позволить некоторые заговорщики. Дверь, в которую ворвался Хосё, закрылась, а точнее, её запер Нао, поджидающий хорошего друга, где надо. А тут, как это бывает всегда в ситуациях скверных, Матсузаки переключилась с музыки на тишину.

– Достало! – вынула она наушники и прошлась по чаше с водой до стоящей с правой стороны ширмы. – Никакого от неё умиротворения! – Аяко забросила за неё плеер и погрузилась обратно в воду, вытянув с наслаждением ноги.

Такигава же замер и как человек, желающий наглядеться перед скорой смертью, не мог сомкнуть глаз.

Жрица прошлась нагишом метра три в обе стороны, после чего вновь присела в воду, Монах же стал невольным свидетелем.

Не могло же эту дверь заклинить! – задёргал он второпях ручку, чего услышала Аяко и с не лучшими подозрениями обернулась.

– Ты! – закричала она, и эхо из-за высоких потолков разнеслось по всей купальне. – Твоя наглость все границы переходит!

– Так, давай без истерик! – Такигава закрыл глаза и жестом попросил её притормозить. – Я не подглядывал за тобой. Мне сказали, что из этого здания доносятся крики. Попросили проверить. Я прибежал, а тут ты… живая, между прочим, так что продолжай наслаждаться водичкой, а я постараюсь открыть эту дверь и забыть всё, что здесь увидел.

После слов: «постараюсь открыть эту дверь и забыть всё, что здесь увидел», у Матсузаки живот свело, глаза чуть из орбит не выпрыгнули, но этого Такигава уже не видел – он боролся с дверной ручкой.

– Не портите имущество, пожалуйста, – из-за двери послышался голос Нао, и Хосё понял, что на самом деле его только что обмишурили. – Я открою эту дверь через час. Поговорите и помиритесь, иначе ночью у нас могут возникнуть проблемы. Я вас очень прошу найти хоть какой-то компромисс.

– Нао, открой эту дверь! – Хосё ударил кулаком по красно-коричневой двери, услышав в ответ тишину.

Ну ведь не мог уйти! – испускал он подозрения.

– Говорят, без одежды люди становятся ближе друг к другу, – Нао подумал, чего сказать и подтвердил догадки Монаха. – Так что раздевайся, прыгай в водичку и мирись с нашей жрицей. Я не могу подвергать опасности персонал и Мари. Я оставляю вас…

Вот клоун! И что мне делать теперь?! – отругал его Такигава мысленно, ощутив курьёзным на самом деле себя.

– Только попробуй подойти! – Аяко уже едва ли к заклинаниям не прибегла. И может быть, она бы не стала нападать, коль Хосё не вздумал бы снять с себя футболку.

– Послушай, я не собираюсь приставать к тебе, – он подошёл немного ближе, стараясь не смотреть на жрицу вовсе. – Я дам футболку тебе, чтобы потом не возникло недопониманий между нами. Нао позаботился о том, чтобы никто из нас не сбежал, поэтому, я так понимаю, полотенец здесь нет. Возьми и не искушай судьбу, – он закрыл глаза, отвернул голову и на ощупь подошёл.

Матсузаки посмотрела на протянутую ей вещь, ощутив что-то похожее на благодарность, но стоило этому чувству зародиться, как она взъелась и раскричалась.

– Да что ты о себе возомнил, монах-извращенец! Я ни за что не надену твою потную футболку! Уж лучше здесь, подальше от тебя посидеть!

– Дура! Голова закружится, если столько в горячей воде мокнуть! – тот не выдержал и, растопырив глаза, в ответ закричал.

Аяко в лице стала чуть светлее своих волос, хорошо, что в порыве стыда она сразу же прикрылась рукой, ни то бы Монах пялился на неё в чём мама родила.

– А ну вон отсюда! – она окатила его водой, хорошенько зажав перед этим ноги.

– Да чёрт с тобой! – отмахнулся он. – Сиди и кисни! Надоело…

– Это тебе-то надоело?! – она сдержалась, дабы не выскочить из воды. – Не тебе о таком говорить. Это не ты с утра на тяжёлую голову увидел в своей постели мужика в трусах.

– Между прочим, я увидел женщину и тоже в нижнем белье, и вообще, сказала бы спасибо, что в нём. Я не понимаю, отчего столько неприязни?! Я сказал тебе правду! А ведь мог и солгать, якобы ты сама с себя всё сняла. Да и вообще, вас, женщин, ни один нормальный мужчина не поймёт: останься в трудную минуту рядом с вами – так вы потом претензии предъявляете; уйдёшь – станет ещё хуже, объявите врагом народа на всю оставшуюся жизнь. Реши уже, наконец, что именно тебя так бесит: то, что рядом оказался именно я, или то, что ты элементарно не можешь признать, что тебе, как и мне, было приятно оказаться в компании друг друга не в самое хорошее утро! – он метнул в неё быстрый взгляд и нахмурился. Такигава разозлился, выговорил всё, что думает и, шлёпнув зелёной футболкой по кафельному полу, уселся на низкий стульчик, на котором обычно принимали душ, отвернувшись к не в малой степени удивлённой жрице спиной.

Несмотря на взявший верх гнев, Хосё отошёл быстро, заговорив, так как считал произведённый в порыве крик непростительным в отношении женщины.

– Знаешь, мы, конечно, представляем разные религиозные течения, но это не значит, что мы должны быть соперниками. Говорить о каких-либо амурных делах я бы не стал, но хорошими коллегами и друзьями мы вполне можем быть…

Хосё стоически преодолевал эти и многие другие трудности. Матсузаки не сказала бы, что отрицала его мужественность, всего лишь признавать свою неправоту ей не хотелось, как и ощущать стыд.

XIII

Май прибежала к зданию с онсэном вскоре после заточения двоих разбушевавшихся представителей традиционных религиозных течений. Там же она столкнулась с Ясухарой и Нао. Они смаковали что-то с большим удовольствием, идя чуть ли не в обнимку, гордые и преисполненные радостью.

Так… Что-то мне не нравятся их лица… – Танияма поддалась горечи подозрений и, не успев воспроизвести на свет обвинений, оказалась между этих двоих.

– Май, ты чудо! Отлично справилась со своей ролью! – хвалил её Нао. – С Хосё и Аяко всё в полном порядке. Я их запер на часик другой. Они поговорят, и ночью мы сможем продолжить изгнание.

У Таниямы от понимания того, что из неё сделали соучастницу какой-то мыльной аферы, кишки слиплись. Представление «в полном порядке», когда речь шла об Матсузаки и Такигаве в одном помещении, да ещё в онсэне, пахло скорее невинной кровушкой, нежели ромашками, которыми Нао пытался всё любвеобильно присыпать.

– А я думал, чудо – я, – шутил Ясухара, дабы поддержать беседу.

– И ты, и ты молодец! – расхваливал Нао всех.

– Так, Май, это тебе на мороженку, – он вынул банкноту в тысячу йен и сунул их Танияме под бардовые оби. – Будешь в Хаконе, вспомнишь нашу шутку, – подмигнул он и, помахивая рукой, поспешил вернуться к домашним делам, не думая о том, какому унижению подверг бедную девушку.

Я убью этого гада! Ей-богу! – припала она к земле, тряся в воздухе кулаком.

– Быть может, тебя проводить? – Осаму протянул руку помощи, на что Май с большим скептицизмом отреагировала. Ей не только не хотелось пожимать руку предателю, но и забывать того трогательного чувства, когда Нару коснулся её руки.

– А что это здесь у нас? – приплыла Масако нежданно-негаданно. – Тебя отвергли, и теперь ты убиваешься от горя?! – посмеялась она сдержанно. – Какой у тебя теперь ужасный вид…

Ясухара, сделай что угодно, но избавь меня от этой мегеры! – у Май открылось второе дыхание. Она подскочила и спряталась за спину Осаму, выглядывая из-за плеча юноши.

– Нет же, – Ясухара посмеялся, намереваясь сгладить конфликт. – Господин Наоки неудачно пошутил. Май выражала своё негодование. Сейчас же мы хотели прогуляться по саду. Хара, вы не составите нам компанию?

– Правильно! Составьте друг другу компанию! – Май выбрала момент для побега. – В отличие от вас, мы работали этой ночью. Я пойду спать! – Танияма постаралась скопировать Масако, гордо задрав голову.

– Тогда извольте вашу руку, – Ясухара прилежно пригласил известного медиума на прогулку. – Решайтесь же. Вы ничего не потеряете, если согласитесь. Завтра вечером я уезжаю. Сегодня же все покинули меня. Знаете, ходить одному по саду немного тоскливо. Думаю, мне бы понравились истории от такой интересной личности, как вы.

Ещё бы! – загордилась Масако, не чувствуя в словах юноши напускной лести.

– Я бы предпочла прогулку в компании Нару, но раз никого больше на примете нет, то и вы сойдёте… – она и не отрицала, что разыскивала Сибую для хвастовства. Ночью она главенствовала в чужом доме и, по её же мнению, преуспела в этом.

– О, я рад! Тем более я почти что уверен, Нару не сможет слушать вас так внимательно, как я, – Осаму с восхищением принял руку Масако, не позабыв при этом себя.

XIV

Танияма могла гневаться до самого вечера, перемалывая слово «предатели» до почти что прозрачных стружек. Пыл её поугас в прохладной воде. Её внутренний голос дал строгую рекомендацию освежиться после сумасшедшей пробежки по саду при рёкане. Она вернулась в комнату около четырёх часов пополудни. Футон кто-то расстелил на полу, и Май, с малой долей какого-либо понимания, полезла в шкафы проверять незваных гостей.

Что-то я совсем расклеилась, – она мягко затворила белые дверки встроенного шкафа и напрягла лоб. – Нару бы никогда до такого не додумался. Будь у него такое намерение, то он бы заявился в положенный час, а если бы и пришёл раньше, то засел бы за свой излюбленный чай. Нет, нервы ни к чёрту!

Танияма прилегла на белые, пахнущие свежестью постели и уже по привычке устремила взгляд в потолок.

Мысли не шли, глаза почти что слипались, как мерзкое слово «предатели» снова колом вонзилось в её сердце. Она рывком вынула бежевую купюру в тысячу йен и, наставив её в сторону окна, долго пропускала сквозь неё дневной свет. Изображённый на банкноте мужчина с маленькими усиками и кудрявыми волосами ни в коем разе не напоминал ей о Нару, поэтому-то она и разглядывала микробиолога Хидэё Ногути как нечто скучное. Обычно в периоды перенапряжения или, как в случае с Май, перевозбуждения, психологи советуют отвлечься, и вот людям страдающим приходится вопреки собственным желаниям разглядывать скучные книги, статьи и фотографии. Ей же достался видный бактериолог конца XIX – начала XX века. Уж как она представляла его бурную деятельность или не представляла вовсе – этого не помнила, пожалуй, и сама Май. Задумайся она на секунду, что такое бледные спирохеты в коре головного мозга больных прогрессивным параличом, то забыла бы о всяческих удовольствиях в этой жизни. Здесь она порадовалась своим скудным знаниям в бактериологии и изоляции от одного чересчур дотошного студента медицинского университета. Нежданный стук в дверь разуверил её в полной безопасности.

– Прошу прощения за беспокойство, – Танияма услышала женский голос и выдохнула. Гора с плеч свалилась – это не Нару и, слава всем синтоистским богам, пусть и насчитывалось их больше миллиона, это не молодой хозяин. Комнату Май посетила её новая личная горничная. – Моё имя Ёсико Оониси. Я буду помогать вам… – девушка присела у входа и поклонилась.

Танияма вспомнила свой первый день в рёкане, то, как к ней пришла Мичи, и что из этого вышло. Спешить с выводами Май не стала, но и медлить побоялась. Девушка была излишне худа, бледновата, но, по всей видимости, вполне здорова, так как такой человек, как нынешний хозяин, не допустил бы до работы человека немощного.

– Желаете чая перед сном? Ваш директор распорядился, чтобы никто из его персонала ни в чём не нуждался, – сказала новая горничная, не изменяя тону своего мягкого голоса.

Для Май её голос предстал липовым мёдом. С одной стороны, обесцвеченным, а с другой – пластичным.

– Не думаю, что хочу пить… – Танияма могла лишь смеяться, так как сейчас обдумывала кадровые детали.

Интересно, он имел в виду только меня и Лина, или остальные так же вошли в число счастливцев? – задавалась она непростым вопросом.

– Тогда я покину вас. Можете обращаться ко мне в любое время, – горничная поклонилась, а Май, наконец, заметила её фиалковые глаза, страшно краснея за то, что наступает на одни и те же грабли во второй раз.

– Подождите, пожалуйста! – она всполошилась и начала искать среди своих немногих вещей конверт, находя скорее обычный лист бумаги, который она в спешке не выбросила после очередного непонятного собрания. – Вот! – она завернула в него купюру в тысячу йен и передала горничной. – Возьмите, это немного, но я буду рада, если вы позаботитесь обо мне, – она поклонилась и искренне передала деньги.

– Можете ни о чём не беспокоиться, – девушка приняла дар с достоинством, а Май освободилась от тяжкого груза. Взятка, полученная не по доброй воле, была благополучно передана другому лицу в порядке, установленном местными правилами.

Хоть на что-то сгодились… – Танияма успокоилась из-за денег, но, к большому сожалению, пришла к выводу о невыносимости своего положения. Образ Нару вновь начал грезиться. Мысли о нём не покидали её, как и мольба, испускаемая её плотью. Та дрожь и озноб, тягота очередной неизвестности – это всё сулило беду для её тела. Ещё немного таких самоотречений ввиду благовоспитанности, и можно переезжать в кабинет Нао.

И как так получилось?! – внутренний голос Май бил во все колокола, когда она уже стояла возле двери в комнату Нару, занося кулак за голову с тем, чтобы постучать. – Ну и ладно! Пусть берёт ответственность за всё, что натворил! Теперь я растеряна больше прежнего, да и узнать об изгнании не повредит. Вряд ли я смогу его переубедить, быть может, он позволит пойти с ними?.. Теперь-то я не сбегу…

Настрой Таниямы прыгал от объявления войны до согласия на капитуляцию, даже она не могла сказать, как себя поведёт, когда эта дверь раздвинется.

– Нару, это Май! – постучала она в белые сёдзи. – Я могу войти?

– Проходи, – послышался ответ через какое-то время.

Вот и всё… – у Таниямы руки опустились, хотя Сибуя успел сказать всего одно слово. Спорить с ним не хотелось. Май всего-то желала получить ответы на все свои вопросы.

Она приоткрыла раздвижные двери и вошла. В комнате было темновато. На первом этаже, с западной стороны, в этот час дня ещё сохранялась благодатная тень. Сибуя работал над какими-то документами. Делать это за маленьким столиком казалось занятием не самым удобным, но он не жаловался, продолжая свою исследовательскую деятельность.

– Зачем пришла? – спросил он ничуть не радушнее обычного.

А вот тебе и приветствие! – Май скривилась от неожиданного проявления любезности своего босса, ожидая хотя бы скромного «привет».

– Ну знаешь, – Танияма взяла курс на обиду и, сцепив руки у груди, присела напротив юноши. – Могу же я навестить своего парня без особого на то повода! – она решила действовать, чтобы посмотреть на реакцию Нару. Как и ожидалось, на лице Сибуи даже морщинка не дрогнула.

– Если это всё, что ты хотела, то уходи. Я сейчас занят, – спустя долгое молчание он ответил, продолжая безотрывно что-то писать.

Не отрицает! – Май обрадовалась, что Сибуя не оспорил её новое обращение, решив на этом не останавливаться, хотя мысленно поглумиться над Харой ей очень хотелось.

– Нет, не всё! – ударила она ладонями о стол и, использовав его как опору, наклонилась к Сибуе. Жёлтенькая кофточка Май отогнулась, приоткрывая вид на её грудь, и Нару вновь терпеливо прикрыл глаза. – Ты ничего не сказал о сегодняшней ночи!

– Планы остались теми же, – ответил он, переместив взгляд на лицо Таниямы. Она приблизилась чересчур близко. – Или у тебя были иные планы на эту ночь? – Сибуя окрасил свою речь едкой усмешкой.

– Не смешно! – Май еле переборола стеснительность, повысив оттого голос. – Твой план ужасен, думаю, все со мной согласятся. Ты подвергнешь себя опасности, я бы рассказала обо всём Лину, но хотела переговорить с тобой.

– Иного выхода нет, – сказал он с присущим ему высокомерием.

– Ладно, тогда возьми меня с собой!

– Сегодня я уже совершил эту ошибку. Ты останешься в рёкане. Мы сами изгоним их…

– Я с этим не соглашусь! – Май бы вцепилась в его одежду, но сохранять равновесие как-то требовалось, поэтому она метнула в него свой взор, полный негодования, и повесила голову, открыв перед Нару свой затылок. – Разве плохо, что я волнуюсь о тебе? – она зашептала, глядя на записи исследователя под своими ладонями. – Плохо, что хочу прикоснуться?..

– Я такого не говорил, – Нару закатил глаза и упёрся спиной в стену. – Но сегодня ничего такого не будет!

А? Чего такого? – у Май в голове ожили все мыслительные процессы, кажется, Сибуя понял то, чего даже она ещё всецело не осознала.

– У тебя всё на лице написано, но сегодня к такому развитию событий я не готов! – Сибуя говорил чётко, но сдавленно, словно ему совершенно не хотелось разжёвывать Танияме все свои мотивы.

– Да к чему там готовиться?! Ты издеваешься надо мной?! – Май вновь обрела силу и, вернувшись на своё место, обиженно выкрикнула. – Ты ничего мне не сказал. Я поняла о твоей симпатии ко мне, но не могу быть уверена ни в чём, пока ты сам не скажешь об этом. Кроме того, вопрос о моём увольнении до сих пор открыт.

– Я полагал, что дал чёткий ответ, – на этих словах Сибуя разозлился. Что-то в грудной коробке начало булькать, и ему страшно захотелось расстегнуться. – Я не подпишу твоего заявления. Ты никуда не уходишь, – он расстегнул одну пуговицу у горла и поднялся. Требовалось пройтись. Так он остановился возле окна, оставляя Май за спиной.

– Ты ведёшь себя как ребёнок! Я сама могу решить, где и с кем мне работать!

– Нет, пока ты работаешь на меня. Поэтому будь так добра и сделай мне чаю, раз отвлекла от важных дел…

А я, значит, не важное дело?! – бешенству Май не находилось границ.

– Сам себе заваришь! Я сегодня же скажу Нао, что остаюсь! – она хлопнула дверью и вся на взводе покинула комнату Нару.

Шантажирует…

Сибуя вроде бы усмехнулся на поведение Май, после чего мрачно окинул взглядом место своей работы. Мысли сбились и не хотели никак идти. Голова затрещала от проблем Май Таниямы. Её поведение могло с первого взгляда показаться шантажом, однако все, кто её хорошо знал, сказали бы, что в порыве гнева она склонна совершать опрометчивые поступки.

XV

Май вернулась в свою комнату, хлопнула дверью и упала на футон.

Зря я к нему пошла. Наговорила там всякого… – содрогалась она в совестливых порывах недолго. – Ну и ладно! Он сам склонил меня к этому!

Снова перед глазами встал потолок. Деревянный, приятный для зрения, однако и он уже опостылел.

Переговорю с Нао вечером… – она отпустила обиду на незнающего такта босса, продолжив задумываться о своём будущем. – Продолжаться вот так это никак не может, – она посмотрела на время. Экранчик маленькой раскладушки выдавал семнадцать ноль две. Танияма протяжно выдохнула.

Две минуты шестого… Ещё мучиться часа четыре. Не меньше!

Май планировала считать каждую минуту до её полного освобождения от уз Казуи Сибуи, как её розовый телефончик завибрировал у неё в руке, и она в панике подскочила.

– Алло, – удивилась она звонку.

– Свари кофе на две персоны и принеси в мою комнату, – звонящим оказался Нару. После чёткого указания он повесил трубку, не дав Май времени обдумать его просьбу. И правильно сделал, так как следующими последовали бы нравоучительные вопли.

– Ты разумом помутился?! – Танияма ворвалась в комнату своего босса через десять минут с чаем и двумя зелёными кружками без ушек. – Попроси сразу врача тебе вызвать! Я не намерена участвовать в твоём акте самоубиения! Человек с больным сердцем не должен пить кофе, и вообще, я тебе не прислуга, здесь есть к кому обратиться, почему ты звонишь мне и просишь о таких возмутительных вещах?! – надрывалась она, пока не выговорилась.

А? Что? – Май так и замерла, успев разве что сёдзи закрыть.

Нару стоял возле разложенного футона в бело-голубой юкате, которые им выдавали для сна, и смотрел так, как делал это в принципе всегда – спокойно, с лёгким укором в виде плавно опускающихся на глаза век.

– Если собирался отдохнуть, то сказал бы… – ей сделалось неловко, она покраснела и отвернулась к стене. По какой-то причине увидеть Нару в таком виде смущало. Свободная одежда на обнажённое тело и его бледные ступни на татами, да к тому же атмосфера… В комнате было полутемно. Вечерело… Огромные окна в сад Сибуя загородил ширмами, и свет проникал в апартаменты белёсым туманом, просвечивая сквозь ткань с начертаниями гор.