Текст книги "Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)"

Автор книги: Lika Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 53 страниц)

Оглядевшись, Май благодарно вздохнула – давно у неё не было такого отпуска, а когда она открыла глаза, то на столе её уже ждал зелёный чай и местные сладости. Неподалёку от сёдзи сидела та же девушка, ожидая подходящего момента для любезной беседы.

– Это мне? – спросила Май слегка неуверенно, растерявшись оттого, что угощение на её столе появилось, как по волшебству.

– Да, – кивнула горничная, продолжая приветливо улыбаться.

Май постаралась успокоиться и вспомнить, что в таких местах требовал этикет, больше всего её взволновал вопрос о кокоро-дзукэ, в таких местах так называли чаевые.

Я ведь и вещей с собой никаких не брала… – вспомнила Танияма, как и при каких обстоятельствах попала в этот отель. Канзи Лина работали идеально. Она спала как убитая и никакого Нару и в помине не было, как и денег, которых она взяла с собой столько, чтобы оплатить автобус до работы и обратно. – Боже! Как же мне сейчас стыдно… – взвыла она про себя, но горячий чай отпила. Вкус у него был сладкий, будто медовый и запах такой приятный, цветочный… В горле сразу защипало, а потом успокоилось, словно тот ворс, что истязали весь день против шерсти сгладили, боль почти ушла, глотать стало легче, как и дышать. Май и сказать-то ничего не смогла, только удивлённо оглянулась. На что девушка в синем кимоно сдержанно засмеялась.

– Не удивляйтесь так, я прошу вас, – прикрыла она свой аккуратный рот рукой. – Ещё на улице я заметила, что у вас болит горло. Хаяси-сан вас обязательно осмотрит, он здесь не только за управляющего, но и за врача, поэтому не переживайте. Я побуду с вами какое-то время, если у вас есть вопросы, то не смущайтесь.

– Думаю, есть, – сказала Май, подумав. – Но как мне к вам обращаться?

– Можете называть меня по имени, сейчас в отеле домашняя обстановка, да и наш новый управляющий всех называет по имени. Зовут меня Мичи, я буду угождать вам и вашим друзьям. К сожалению, сейчас в отеле лишь несколько горничных, два повара и подсобные рабочие. Но думаю, что вы с ними даже не столкнётесь. Территория рёкана очень большая и персонал старается не мешать гостям отдыхать. Юкаты для вас я принесу чуть позже, а пока прошу, наслаждайтесь чаем.

– Да… спасибо… – сказала Май, но взяв кружку с чаем, обернулась к своей собеседнице. – Мне вот интересно, почему отель закрыт на целый месяц? Это так странно, всё же сейчас самый сезон…

– Это не совсем так, – улыбнулась ей темноволосая горничная своей милой улыбкой. Черты лица её были очень мягкими, а по возрасту Май дала бы ей лет двадцать. – Наш рёкан очень старый, поэтому у нас круглый год с посетителями проблем нет. Запись производится за две-три недели. А закрываемся мы на август из-за праздника Обон.

Праздник поминовения усопших… – подумала Май про себя. – Но в Токио мы отмечаем его с 13 по 15 июля… Правда, есть районы, которые до сих пор живут по лунному календарю, в нём тринадцать месяцев и седьмой выпадает на август… Значит, район Канто подпадает под этот критерий, не думала, что встречу такое столь близко от Токио… – вспомнила Танияма то, что они когда-то проходили в школе.

– Этот трёхдневный праздник вынуждает всех разъезжаться по домам. Кто-то живёт близко, а некоторым приходится брать отпуск на целую неделю, поэтому хозяева объединили этот праздник и отпуск большинства сотрудников. Остаются лишь те, кому некуда ехать на эти три дня. Но мы вместе с семьёй Хаяси выезжаем на озеро Аси-ноко и пускает бумажные фонарики по воде. Праздник через пять дней, думаю, вы сможете поприсутствовать, ведь в Токио празднования уже закончились.

– Как вы поняли, что мы приехали из Токио? – удивилась Май.

– Много гостей проходит через наши заботливые руки, это уже привычка, – добродушно ответила та. – Но на этот раз, думаю, все уже в курсе, кто и откуда приедет. Хаяси-сан весь день говорит о своём друге монахе и его друзьях из столицы.

Ах вот оно что… – скосила Май голову в сторону окна. – Значит, этот такой же болтун, надеюсь, что шутки у него менее плоские, а то весь отель будет знать о моей душевной проблеме, думается мне, что этот Монах уже всё растрепал…

И вот наступила тишина. Горничная уже наладила контакт, поняла, что гостье из этой комнаты необходимо и пришло время для чаевых, конечно, Май понимала, что раз их по-дружески пригласили, то можно обойтись и без чаевых, но персонал же не должен был страдать из-за причуд владельцев отеля.

– Мне пора, – вдруг встала Мичи, кланяясь в знак уважения. – Можете не о чём не волноваться, ваше пребывание здесь будет беззаботным.

Э-эм, подождите… – протянула Май руку, чувствуя себя до безобразия неловко, как сёдзи громко хлопнули, и в комнату влетела Аяко.

– Успела-таки, – строго проговорила она и достала из кошелька деньги, – вот, это вам, а мне в комнату юкату приятного цвета принесите, – махнула жрица рукой, раздавая указания.

– Можете не беспокоиться, – поклонилась Мичи, не скрывая улыбки. – Всё будет готово через десять минут, – сообщила она и спрятала чаевые за широкие оби.

Аяко проводила её взглядом и тут же переключилась на Май.

– Аяко, не стоило… Я всё верну…

– Ты о чём? – изумилась она. – О каком долге может идти речь?! Мы же на отдыхе! Тем более, тебе надо думать об учёбе. Ты уже решила, куда пойдёшь после школы?

– Ты застала меня врасплох… Я ещё ничего не планировала. Эта работа занимает всё моё свободное время. Я думала, что она превратится в полноценную…

– Значит, тебе стоит подумать о кафедрах философии и религии, думаю, это пригодится. Не надо забывать об обучении в университете, лучше забудь об этом Нару! Ну или найди богатого мужа. Присмотрись к этому парню, если у него свой рёкан и он врач, то о таком муже можно только мечтать, – нашептала ей она.

– Аяко, – отпихнула Май её, краснея, – не говори так… Я себя начинаю чувствовать неправильно, – отвернула она голову. – Брак не должен строиться на таких вещах.

– А на каких же его ещё нужно стоить? – грозно поднялась Матсузаки и поставила руки вбоки.

Действительно, чего я ждала от женщины, которая выросла в богатой семье врачей…

– Аяко, нас скоро позовут к ужину…

– Ну как знаешь, я только дала свой совет. Быть женой врача не так уж и плохо, – сказала она и вышла из комнаты Май.

Интересно, а каково тогда быть женой Нару? – задумалась она, глядя в окно, как сама же затрясла головой. – Что за мысли?! Я его девушкой-то не могу стать… Наверно, таким людям нужен кто-то такой яркий, чтобы не теряться в их ослепительном свете…

IV

Четверг. Лондон. Ассоциация исследований паранормальных явлений

В зале собралось человек тридцать, акустика в старом здании, что когда-то служило монастырём была превосходной, ведь читать проповеди не так-то просто, а протестантские пасторы себя очень любили и во времена Елизаветы I, дочери Генриха VIII, отстроили этот монастырь. Тринити-колледж, где учился Нару, был организован Генрихом VIII, не удивительно, что этот небольшой монастырь сегодня принадлежал академическому сообществу, которое спонсировало подобные встречи и сами исследования. С виду – это одна из немногих старинных Кембриджских библиотек, но сегодня – место встречи всё равно, что тайного сообщества.

– Уважаемые дамы и господа, – объявил голосистый мужчина в вылизанном до последней нитки коричневом костюме. – Сегодня нашу конференцию откроет юный профессор Оливер Дэвис, как вы знаете, он в последнее время занимается полевыми исследованиями, думаю, ему есть что сказать, поэтому проявите терпение и будьте готовы задавать вопросы.

Оливер всё это время стоял рядом, возле трибуны, равнодушно посматривая на собравшуюся элиту их исследовательского кружка, да именно кружка, так как в последнее время к парапсихологии люди стали терять интерес.

– Мистер Дэвис, я передаю слово вам, – уступил он место коллеге, который был младше его лет на пятнадцать, но выше по статусу на несколько рангов, ведь если здесь собрались бакалавры и магистры, то Оливер в свои почти что девятнадцать дослужился до профессора.

– Разумеется, – невозмутимо ответил он и встал ближе к микрофону. – Уважаемые коллеги, опустим лишние формальности и перейдём к делу, – сказал Нару пару слов в микрофон и подошёл ближе к проектору, который стоял позади него.

– Как вам известно, интерес к парапсихологии и парапсихометрии возник около ста тридцати лет тому назад, однако сегодня интерес к ней начал стремительно падать. По сравнению с 1970 годом наши открытия сегодня едва ли можно назвать открытиями, – говорил Оливер, не скрывая капли презрения к разленившимся учёным, которые решили остановиться на достигнутом. – Разумеется, дело в спонсировании и всеобщем скептицизме. Кембриджский университет спонсировал нашу деятельность достаточно долго, однако к чему мы пришли сегодня? А пришли мы к тому, что парапсихологию до сих пор считают псевдонаукой. Как вы знаете, ранее я занимался исследованиями в области психометрии, мы достигли хороших результатов в лаборатории: телекинез, внечувствительное восприятие и телепатия. Но науку образуют не частичные удавшиеся опыты и эксперименты, нам нужна основа, а в основе всего лежит внутренний потенциал индивида, который сокрыт в его духе. Дух и душа – это основа нашего исследования, остальные составляющие лишь части целого. Находясь в Японии, я провёл множество исследований, которые были связаны с полтергейстом, разумеется, данных пока ничтожно мало. Для выхода в свет нам нужна динамика и доказанная зависимость. Так, например, мной были получены данные об активности духов в тот или иной временной интервал. Как вы можете заметить, – указал он на график на проекторе, – духи наиболее активны не просто в ночное время, а с двух до трёх часов ночи, в это время возникает своеобразный эпицентр. Кроме того, я пытаюсь доказать, что духи привязаны к тому или иному месту, то есть для нас становится актуальным вопрос о моменте отделения души от тела, когда материя становится бестелесной субстанцией и этот вопрос лежит не на поверхности теологии или философского учения о материи. Он должен составить основу парапсихологии. Сегодня многие врождённые и приобретённые психические способности медиумов и экстрасенсов падают. Это вызвано чрезмерным давлением со стороны общества и представителей науки, отсюда я считаю, что для объективного восприятия нам следует взять на изучение более устойчивый объект и как показали мои исследования, таким является дух – бестелесная субстанция и материя нашего вполне достижимого успеха. На этом у меня всё. Спасибо за оказанное внимание!

Члены Ассоциации поаплодировали и начали перешёптываться.

– Меньшего никто и не ждал, – шепталась какая-то дама с Глорией, которая так же присутствовала на конференции. – Юный Генри Сиджвик*… – похвалила она, говоря о родоначальнике парапсихологии. – Думаю, он сможет дать хороший толчок нашему обществу. Если так пойдёт, то его ждёт Нобелевская премия…

– Думаю, этого он и добивается, – улыбнулась Глория, посматривая на невозмутимого юношу, который отвечал на последние заунывные вопросы.

Через сорок минут все удовлетворили свой интерес, расспрашивая об успехах в экстрасенсорном восприятии и психокинезе, на чём Оливер и оставил членов их закрытого клуба.

– Ты доволен? – провожала его Глория до автомобиля. – Все в восторге, ты этого добивался?

– Парапсихология как наука должна убеждать не горстку узкоспециализированной аудитории, я хочу, чтобы она стала частью программы университетов, в которых преподают философию и религию. Мои исследования ничтожно малы, поэтому твой вопрос о моём довольстве неуместен.

– Тебе вечно мало, Оливер. Но когда-нибудь придётся остановиться. Умерь немного свой пыл…

– Ты не понимаешь… И не думаю, что хотя бы сорок процентов членов Ассоциации поняли о чём я говорю. У самостоятельной науки должны быть не только определения и учения, но и проработанные исследования с гипотезами и отработанными методиками, а также статистические данные. Психокинез, телепатия, экстрасенсорное восприятие, полтергейст и спиритизм – это части нашей науки, которые я хочу объединить и научно доказать. Лишь горстка нашего общества собирается здесь ради этой же цели, остальных привлекает громкая должность и звание профессора философских наук.

– Хорошо, Оливер, я не буду с тобой спорить… Ты виделся с семьёй? Или так и живёшь в отеле?

– Я остановился в отеле, чтобы привести все дела в порядок… Сейчас заберу вещи и поеду домой… – сообщил он безрадостно.

– Порадуй родителей, Оливер. Ты у них остался один, они очень переживают за тебя…

– Не нужно мне напоминать о том, что я хорошо знаю, – разозлился тот.

– Не злись, я всего лишь хочу как лучше… – она проводила его до чёрного автомобиля, не обращая внимания на мелкий дождь и пасмурную погоду.

– Я не злюсь на тебя, – ответил он, присаживаясь на заднее сидение, – дело в том, что я зол на себя, если подумать, то я сам себя ненавижу… При моих-то способностях я остаюсь совершенно беспомощным… Я должен был привести брата домой… Я хотел привезти его домой, а привёз жалкие данные о проведённых исследованиях. Этого недостаточно! Не для меня!

– Оливер, даже ты не всесилен, подумай о своём здоровье и семье, не переусердствуй, пожалуйста… – наклонилась она над приоткрытой дверкой, внимательно глядя в бледное лицо юноши.

– Спасибо, что уладила все дела… Увидимся позже! – сказал он на прощание, и его автомобиль затерялся на загруженных дорогах Лондона.

V

Четверг. Посёлок Хаконе. Хаяси-рёкан

Всё! Больше я об этом Нару не думаю! – приказывала себе Май, когда шла вместе с Аяко по коридору в комнату, где их уже должен был ждать Хосё, загадочный друг и ужин. – Хотел ехать, вот пускай и катится! Это всё Аяко со своими странными советами, да и этот недалеко ушёл! – думала Май о Такигаве, стараясь не показывать, что трясёт за спиной рукой – это её негодование невольно вырывалось на свет божий. – Гармония… Да где уж ей появиться, когда из головы этот Нару не выходит… – ругала она себя, стараясь расслабиться.

Но спокойствие окружало её, следовало только присмотреться. Розовая юката приятно щекотала её тело, свежий воздух и тепло, которое исходило от отеля, согревало как-то изнутри, будто вся та жизненная энергия и сила, что спала у неё под сердцем, расцветала под тихое журчание ручьёв, песни птиц и шёпот всё ещё сочной листвы. Не удивительно, что люди так рвались попасть в этот рай.

После шумного города, Май казалось, что она слышит стук собственного сердца, своё немного сдавленное из-за больного горла дыхание и скрип лаг, которые напрягались под старым, покрытым дорожками полом.

На улице уже сгущался туман. Сумрак окутал весь сад и где-то за красным мостиком, что дугой встал над чёрным прудом, виднелся двухэтажный домик. Его белый строечно-балочный каркас бросался в глаза, а из круглых окон марумадо доносился тёплый свет. Строение находилось достаточно далеко, на другом конце сада. Проходя по коридору с открытыми на улицу сёдзи, Май увидела сад. Работники отеля зажгли там фонарики, и стало как-то уютнее. В какой-то момент Май подумала, что в этом доме точно есть призраки. Тихо, совсем пусто и темно – для гостиницы не нормально, такая тишина свойственна скорее забытому ночью музею, но эти тёплые огоньки вдруг согрели, и раздвинувшиеся, как по волшебству сёдзи в зал с живыми людьми, лишили этот дом стен. В одну секунду стало светло и спокойно. Страх испарился, мысли об эгоистичности высокомерного босса исчезли, и пришёл покой. Всё это время Май просила о нём, а он пришёл сам, не спрашивая её согласия.

Так это и есть жизненная энергия рёкана… – прикрыла Танияма глаза. – Спокойно и тепло… хорошо, что Монах привёз меня сюда, думаю, что когда приедет Нару, я извинюсь перед ним, нужно было держать себя в руках, ведь это и отличает профессионалов от любителей… – попрощалась она с последним беспокойством и открыла глаза.

За крохотными столиками сидели три человека: девушка – худенькая, темноволосая, по возрасту и внешности чем-то она напомнила Масако, но только волосы этой особы были длинными (судя по её сложной причёске); Хосё с фарфоровой стопкой для саке и сам хозяин. Май лишь отметила, что они с Такигавой чем-то похожи, правда, волосы Хаяси-сана были чуть светлее, а глаза сине-зелёными, а в остальном, как родственники – беззаботная улыбка, падающая на глаза чёлка и достаточно мужественный голос, обрывки которого услышала Май, когда сёдзи раздвинули.

– Я же сказал, что идут! – шустро поднялся Монах. – Вот, познакомься – это Аяко Матсузаки, она жрица храма синто и наша страдающая душа Май Танияма, – представил он всех улыбающемуся другу.

Это почему это я страдающая?! – забыла Май о душевном покое.

– Я уже наслышан, – приветливо улыбнулся он, щуря глаза. – Меня зовут Наоки Хаяси, – преставился он. – А это моя сестра Мари Хаяси. Только я вас очень прошу, не нужно обращаться ко мне по фамилии, чувствуйте себя, как дома.

– Приятно познакомиться, – поклонилась девушка. В отличие от брата она сохраняла тень строгости и какой-то высокомерности.

Точно Масако! – проглотила всё Май, стараясь не ляпнуть чего лишнего. – А я-то думала, что мы отдохнём без неё…

– Так это вы врач? – спросила Аяко сходу, показывая, что ей больше интересен ужин, чем ещё один медик. – Думала, что вы будете старше…

– Приношу свои извинения, если разочаровал, – улыбнулся тот ещё любезнее. – Но разве такой прекрасной особе нужно использовать столь официальный тон? – наклонился он, чтобы поцеловать её руку, но та выдернула её прежде, чем мужчина успел поклониться.

– Увольте меня от этого! – выпучила она глаза. – Хватит с меня врачей…

– Даже так, – посмеялся он одними глазами и хитрой ухмылкой.

Аяко, ты чего говоришь?! Тебя все неправильно поняли! – покраснела Май, особенно когда посмотрела на загибающегося от смеха Хосё.

– Аяко хотела сказать, что в её семье тоже все врачи, – затараторила она тут же. – Не обижайтесь, пожалуйста… У вас очень красивый отель, и Мичи была так любезна… Спасибо, что предложили нам отдельные комнаты, обычно нас селят вместе…

– Так вот чем вы занимаетесь на работе, Хосё, – глянул он на Такигаву с усмешкой. – Я бы тоже не отказался так работать, если бы нас селили в одной комнате с девушками.

– Нет, вы не так поняли… – затрясла Май руками, доставляя Монаху радости пуще прежнего. Они уже выпили, поэтому чувствовали себя свободно. Мари, кажется, мало что трогало, а Матсузаки уже рассматривала предложенное ей угощение.

– Он шутит! – не выдержал Монах и повис на плече у друга. – Нао не такой скряга, как Сибуя, поэтому привыкай!

Да что он заладил… – стиснула зубы Май. – Не хочу я привыкать, меня скряга-Нару вполне устраивает, вот улыбнулся бы мне и проблем бы не было!

– Да вы двое, как сиамские близнецы! – встряла Аяко. – Давайте уже разлепляйтесь, кому-то ещё сегодня обряд очищения проводить.

– Да какой обряд сегодня?! – привольно расселся Хосё, расставив свои ноги. – Мы уже выпили, да и отдохнуть надо…

– Правильно, так бездельники и оправдываются… – саркастично ухмыльнулась она.

– Точно, – даже согласился Хосё. – Ты же сама можешь провести очистительный обряд, вот и проявишь своё трудолюбие, правда, от твоих обрядов толку ровно столько же сколько от Май в пении, – намекнул он на её голос сегодня.

– Совсем забыл, – опомнился Наоки и достал из синей юкаты запечатанный шпатель для языка.

– А вы давно друг друга знаете? – спросила Май, чтобы заглушить перепалку служителей разных храмов, как почувствовала на языке плоскую деревянную палку.

– Май, открой рот пошире, я посмотрю на твоё горло, – тут же сказал Наоки, и Танияма застыла.

Аяко сидела за столиком рядом с Мари, рядом с ней развалился Хосё, которого она сейчас чуть не душила, обвиняя в пьянстве, а Наоки замкнул их дружную линейку. Май оказалась между двух главных шутников, и сама того не желая предметом, над которым сейчас трудился тот самый временный хозяин рёкана.

Хорошо хоть ужин ещё не начался, – подумала она, открыв рот. – Нару точно не иностранец, манеры у него сдержанные и глаза… – вспомнила она тёмно-синие глаза начальника, не замечая, что слишком пристально смотрит на своего врача.

– Что ж, – улыбнулся он, уловив её взгляд и краску на лице, – гиперемия преимущественно задней глоточной стенки, пятна пока не пошли, лимфоузлы не воспалены, – ощупал он шею, на что Май побледнела, – думаю, это катаральный тип фарингита. Он сопровождается покраснением слизистой оболочки и легко поддаётся лечению, – выдал мужчина и немного отодвинулся от Май. Она по-прежнему не могла пошевелиться, сложно сказать, когда в последний раз она была у врача, тем более молодого, хорошо хоть они сидели, а то его рост пугал ещё больше прямоты. Почти метр девяносто – сказала бы она, но глаза от всего контраста разбегались, а сейчас она думала, что её диагноз чуть ли не смертелен, пока тот не сказал, что он легко поддаётся лечению.

– Нао, ты бы хоть иногда от своих книг отрывался, – рассмеялся Хосё, понимая, о чём могла подумать Май. – Не обращай на него внимания, этот парень лучший на курсе, а когда мы познакомились, он такое учудил… Мы раздавали автографы после выступления, и одной девушке вдруг стало плохо. Она упала, начались судороги, глаза закатились, и пошла пена изо рта. Все так напугались, а этот растолкал всех этих идиотов, подложил ей под голову свой пиджак и перевернул набок. Девушку перестало трясти минуты через две, но паники это вызвало столько, что до сих пор страшно. Потом мы ей дали воды и вызвали скорую помощь, но самое смешное, что после того, как её увезли, этот герой сам в обморок шмякнулся!

– Ничего удивительного, – развёл руками Наоки. – Я приступ эпилепсии только на страницах книг видел, чего ты хотел от студента первого курса…

– Да чего там, – продолжил смеяться Монах. – Короче мы его притащи в нашу гримёрку, а там он уже и пришёл в себя.

– Вот так и познакомились, – поддержал беседу Нао.

– Да, – кивнул Хосё, решая выпить саке, – но ты наверно уже и не помнишь какой бред нёс, когда очнулся.

– Почему же, – среагировал тот, – я сказал, что у девушки случился генерализированный судорожный припадок, причиной которого мог стать абсцесс мозга, опухоль головного мозга, менингит, энцефалит, воспалительные гранулемы, сосудистые расстройства или причина в черепно-мозговой травме.

– Вот-вот! Он прочитал нам целую лекцию об эпилепсии, – весело сказал Хосё.

– А чем, по-твоему, должен заниматься студент медицинского в Токио? – шутливо спросил он у друга, приступая к ужину.

С такой внешностью, наверно, девушек клеить! – скептически подумала Май, глядя на свой стол. – Снова идеальный до всего педант, интересно, он тоже самовлюблённый, как и Нару, – сравнивала она не со зла. – Хотя этот не кажется напыщенным… – сравнила она в последний раз и решила приступить к ужин, раз молитву уже произнесли. Только она рассмотрела несколько видов сашими из чёрного окуня и форели, как из-под стола вылезла чёрно-белая кошка и нагло развалилась на подогнутых ногах Май.

– Эм, привет… – погладила она короткошёрстное кошачье существо за ухом, переводя непонятливый взгляд на хозяина и хозяйку.

– Май, что-то случилось? – как почувствовал Наоки и тут же засмеялся. – Прости, пожалуйста, мы не контролируем передвижение этого существа, – сказал он смеючись. Блондин хотел забрать кошку, но та зашипела и едва не вцепилась когтями в ноги Май. – Мари, забери кошку, – попросил он, лишь покачав головой. – Кокоро так и не привыкла ко мне…

– Да всё хорошо, – почувствовала Май неловкость. Хозяйку вынуждали подниматься со своего места из-за такой мелочи. – Она мне не мешает… – добродушно улыбнулась Танияма.

– Тогда будь с ней аккуратнее, – вздохнул Наоки, прежде чем дать совет. – Она старенькая, лет пятнадцать уже живёт в нашем доме… Обидчивая зараза, вот на меня до сих пор обижается, – сказал он в шутку.

– Она бы не обижалась, если бы приезжал чаще, – заговорила Мари. Она долго молчала, по всей видимости, прежние вопросы её волновали куда меньше.

– Мари, ты же знаешь, почему я не мог приехать… – виновато сказал он.

– Это из-за вашей ссоры с хозяйкой? – спросила Май, стараясь участвовать в беседе. – И как она сейчас?.. – опустила она глаза, ощутив какую-то холодность со стороны Мари.

– Спасибо, у неё травматическая кома II степени, – ответил Нао, – думаю, что врачи поставят её на ноги, она шустрая дама, должна справиться… А о ссоре тебе ведь Хосё рассказал, – посмотрел он на друга с печальной улыбкой, задержав перед этим небольшую паузу. – Я не против об этом поговорить, но там рассказывать особо нечего… Май, я заметил, что тебя смутили мои глаза, ну так не смущайся, у меня на курсе многие до сих пор думают, что я линзы ношу. Мой отец канадец, мама вышла за него замуж и какое-то время жила с ним в Торонто, а вскоре после моего рождения, её старшая сестра умерла… И так получилось, что наш отель переходит только к детям, поэтому она уговорила отца и они вернулись в Японию. Мой отец писал книги, к определённому месту привязан не был, но здесь не прижился… Они развелись, когда мне было девять лет.

– Грустная история… – сказала Аяко, хотя в принципе так не считала, скорее это был своего рода сарказм в сторону парня, который решил поплакаться.

– Да не сказал бы, – заговорил он вновь, – многие пары распадаются и тут уж ничего не поделаешь… Но поссорились мы не из-за отца. Нас с Мари всегда готовили к тому, что мы будем управлять отелем и школой. Отель – это мужская работа, а школа – женская, поэтому если вас заинтересует здание на другом конце сада, то это к Мари. Когда я окончил школу, то думал, что пора больше времени уделять рёкану. Я начитался различной литературы и пришёл к хозяйке с предложениями, но она категорически отвергла всё, хотя другие рёканы пользуются всеми этими методами и, причём процветают. У нас нет проблем с постояльцами, но лишняя реклама не помешала бы…

– Только не говори, что собрался оповестить всех, что в нашем отеле живёт Дзасики-боко?! – бросила Мари укоризненную фразу в его адрес. – Я согласна с хозяйкой – это плохая идея! Если ты хочешь обидеть нашего хранителя и доставить нам лишних проблем, то поступай, как знаешь!

– Вот то же самое мне сказала хозяйка, – сказал Нао с иронией. – Хотя отель «Рёкуфусо» в Киндаити-онсэне* себя прекрасно раскрутил благодаря Дзасики-боко, не понимаю, почему мы не можем воспользоваться этим.

– Вот за такие идеи ты и поссорился с хозяйкой… – отвела Мари взгляд и настала неловкая тишина.

Они немного странные…– посмотрела Май на всё со стороны. – Оба называют маму хозяйкой, должно быть, уважают, но и их отношение друг к другу очень подозрительное… Мари смотрит на него редко, а когда это делает, то будто обвиняет в чём-то… – подумала Танияма, но не успела ничего спросить или сделать. Она так и гладила кошку, угощая её форелью, когда услышала в коридоре чьи-то шаги.

Мичи раздвинула сёдзи и в комнате показалась самая настоящая гейша. Она была в золотисто-жёлтом кимоно с листьями клёна, с веером в руках и очень тихим выражением лица. На вид ей было около сорока лет. О возрасте сказать было сложно, но в том, что это – не актриса, а самая настоящая гейша сомнений не было.

– Госпожа Окада, – обратилась к ней Мари с тревогой в голосе, – что вы здесь делаете? Вы же должны быть с ученицами?

– Я слышала, что у вас гости, – ровно и ласково заговорила она. – Впервые такое… Вот и решила поприветствовать, – поклонилась она и вскоре маленькими шагами прошла на середину комнаты и распахнула свой веер. Он взмахнул в воздух, покружился и вновь оказался в руке гейши.

– Браво! – захлопал Такигава.

– Я пойду, проверю учениц, – сообщила Мари о своих намерениях.

– Не стоит утруждать себя, – вновь ласково сказала гейша. – На улице уже стемнело, думаю, господин Хаяси справится с этим лучше.

– Видимо, мне пора вас покинуть, – поднялся Нао.

Он занервничал… – отметила Май.

– Доброго всем вечера, – поклонился он, но перед уходом вновь обратился к сестре. – Мари, когда вы закончите, проводи, пожалуйста, Май в мой кабинет, я выдам ей лекарство… – та в ответ смолчала. – Мари, – вновь обратился Нао, но уже серьёзно, – пожалуйста…

На этом он покинул своих гостей, оставив даже ужин.

– И остался я один, – широко улыбнулся Такигава, шутя, что на его душу теперь приходится целых четыре женщины.

– Да кому ты нужен, монах неправильный, – самодовольно сказала Аяко, принимая из рук Мичи саке. – Тебя надо за такие мысли на лысо обрить, вот это будет правильно.

– Какая же ты язва, Матсузаки. Я же сказал, что давно спустился с гор, сейчас я басист, а монах – это моё хобби.

– Да, да, так мы тебе и поверили, а потом утром, такие как ты, оставляют записки со словами, что уходят, так как на них лежит обет безбрачия…

– А что с тобой такое часто бывало? А как же чистота жриц мико?

– Как же ты бесишь! – вновь разозлилась Аяко.

– Извините, – заговорила Май, обращаясь к улыбающейся гейше. Она сидела на татами и молча наблюдала за воющими служителями разных храмов, – а можно задать вам вопрос?

– Разумеется…

– Я всегда думала, что гейши носят очень яркий макияж, – вспоминала Май красочные иллюстрации на открытках и детских книжках, – но вы почти не накрашены…

– Настоящей гейше не нужны краски, она подчёркивает свою естественную красоту, – ответила ей женщина, но Май мало чего поняла.

– Яркий макияж носят лишь девушки-майко, – ответила ей Мари. – Ученицы используют яркую косметику, а со временем учатся подчёркивать то, что дала им природа.

– Поняла, Аяко, – шутливо ткнул ей Хосё, – тебе уже пора завязывать накладывать на себя такой слой штукатурки!

– Нет, ну я тебя ей-богу утоплю в каком-нибудь онсэне… – сказала жрица в горячке, бросая кусочки кальмара на разогретые камни. Их нагревали на газу часа два, а сейчас белое мясо кальмара «варилось» на их нещадном жару.

– Госпожа Шайори Окада очень опытная гейша, – представила она их красивую гостью. – Мы приглашаем её ежегодно из Киото для того, чтобы она делилась своим опытом с нашими ученицами.

– Танцы, музыка, чайные церемонии и умение вести беседу – сладко заговорила гейша. – Девушкам, которые готовятся стать жёнами и хранительницами наших традиций, такие знания необходимы. Я их буду обучать двадцать шесть дней…

– Как всё сложно… – закатил глаза Хосё. – У девушек столько обязанностей, не удивительно, что Нао осматривает их ежедневно.

– Порой занятия выматывают, но это полезно для тела и их силы духа, – сказал госпожа Окада и подлила Монаху саке.

– Вот это я понимаю отдых… – расслабился Хосё, а Май заметила не совсем довольный взгляд Мари. Почему-то ей казалось, что её не устраивает именно она, впрочем, сейчас ей хватало и своих проблем, поэтому она вернулась к старой ласковой кошке и своему доварившемуся ужину, который уже успел немного перевариться в кастрюльке на крохотной печке.