Текст книги "Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)"

Автор книги: Lika Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 53 страниц)

– Нару! – поднялся Лин на ноги с тем, чтобы осудить. – Ты с ума сошёл! Хватит думать только о делах! Подумай о родителях… – вспомнил он профессора Дэвиса и его жену. – Ты у них один…

– Ты ругаешься… – улыбнулся он. – Из-за лишних тревог я промолчал.

– Глупо скрывать такое! – покачал Кодзё головой, догадываясь, что Нару даже домой не позвонил. – Ты и Джин были близнецами, ваша связь врождённая. Раньше ты мог использовать свою силу, пропуская её через Джина, но его больше нет… А для Май такое опасно. У неё нет должной подготовки.

– Знаю, поэтому не довёл процесс до конца. Это вышло случайно. Думаю, это случилось, когда я вышел из-под контроля. Если бы я действовал целенаправленно, то вокруг меня сформировалось бы поле, оно бы откинуло Май. В результате рассеянности моей концентрации Май оказалась рядом. Она сфокусировала это на себя и перенаправила. Если бы процесс повторить два-три раза, то это бы не приносило столько проблем. Но она не умеет этим управлять, поэтому всё, что прошло через неё вернулось ко мне в несовершенной форме. Я не думал, что удержать эту энергию будет так сложно. Кишки слипались, когда Май оказывалась рядом, – посмеялся он тихо.

– От этого у тебя не было аппетита, – вздохнул Лин, прикрыв ладонью глаза. – И долго ты собирался себя морить голодом?

– Человек может прожить без еды около ста дней, мне требовалось только десять. К тому же, такой недуг подкашивал меня в присутствии Май. По этой причине я хотел поужинать в комнате.

– Нару, оставшееся тоже нужно сбросить, иначе ты не сможешь сфокусироваться. Небольшой стресс и возникнут осложнения.

– Пока рано… – он поднялся с целью закончить на сегодня. – Если ничего не получится с дзёреем, то я применю дзёурей. Этой силы всё ещё хватит…

– Нару, послушай меня! – выкрикнул ему Лин. – Твоя связь с Май приобретённая, но ты же не думаешь, что такое возможно с любым эмпатом. Эмпатия – это один из самых распространённых навыков, но налаживание параллельных связей возможно только при взаимной концентрации. Ты что-то испытываешь по отношению к Май, лучше разберись, что это или я буду вынужден забрать тебя из этого места.

– Меня сегодня не будет… – Сибуя резко перевёл тему, и Лин перестал давить как ответственный за его жизнь взрослый.

– Ты вновь поедешь на поиски?

– Да, транспорт будет готов к одиннадцати.

– Удачи… – Лин временно смирился с решением своего ученика, зная, насколько важна его цель.

– Спасибо… Я подумаю над тем, что ты сказал… – Нару тихо поблагодарил, одарив Кодзё редкой улыбкой, планируя этот день провести в изматывающих поисках правды.

XVII

– Как я и думал, – вздохнул Нао, вынув из ушей стетоскоп. – У тебя повышенное артериальное давление.

Май лежала на своём футоне красная и от произошедшего пристыженная. К тому времени до неё ещё толком не дошло, кто её прикрыл и по каким причинам.

– Сегодня мы прибегнем к периферическим вазодилататорам. При внутривенном введении они поспособствуют снятию напряжения гладкой мускулатуры сосудов, а поскольку подходят даже для беременных, то осложнений они не вызовут.

Из этого Май только и услышала, что для беременных, и закатила глаза.

– Вот же! – посмеялся Нао, когда Танияма собиралась или скорее мечтала потерять сознание и проснуться где-нибудь через недельку после этого инцидента. – Я сделаю тебе укол Папаверина, его делают из соломки опийного мака, поэтому ты быстро уснёшь, а к вечеру я снова тебя осмотрю, но впредь не пропускай осмотры, – он улыбнулся очень мягко, и Май сделалось жутко стыдно. Если ей что-то казалось, это ещё не значит, что это на самом деле было именно так. – В остальном же я уверен, что ты и твой босс остановилась в нужный момент. Поэтому осложнений никаких не предвижу, если же ты сомневаешься, то я могу завтра свозить тебя в поликлинику в посёлке.

Он всё видел?! – у Май чуть глазки не выпрыгнули, благо, что Нао в это время делал укол, поэтому счёл её реакцию своей оплошностью.

– Извини, вроде попал точно в вену, – посмотрел он на локтевую впадину девушки, где уже приложил холодную спиртовую салфетку для инъекций. – Если ошибся, то завтра будет синяк, тогда Мари на мне живого места не оставит, – с этим он посмеялся, и Танияме вроде бы сделалось легче.

– Всё хорошо, – сказала она тихо, – совсем не больно, это моя ошибка…

– А, ты всё о вчерашнем! Я бы посоветовал тебе не брать в голову. Твой босс сказал, что это НЛП или сновидения наяву. Точно я тебе не скажу, но думаю, он понял твоё состояние лучше всех здесь находящихся, поэтому чего бы ты там не сделала, злиться он не будет, хотя не скрою, что зрелище было ещё то, когда я вошёл, то ты в прямом смысле оседлала его… – тут уж он не мог удержаться. Ножки Май в падающем из коридора свете выделялись на фоне чёрной палитры Сибуи, а дальнейшие реплики Нару до сих пор будоражили его воображение.

– Пожалуйста, не надо даже вспоминать об этом! – она спрятала за ладонями глаза, умоляя только не вдаваться в подробности.

– Хорошо, хорошо! – поднялся тот миролюбиво. – Ты спи и не думай об этом. О вчерашнем знаю только я и твой босс, остальным я сказал, что тебе стало плохо из-за саке, кроме того, ты переутомилась, поэтому сегодня ты отлёживаешься здесь, а завтра, если давление будет в норме, мы перейдём на щадящий режим занятий.

Я ходячая проблема… – расстроилась она из-за этого слишком.

– Май? – он позвал её перед уходом, чтобы убедиться в самочувствии. – Я попрошу, чтобы тебя периодически проверяли. Спи, я зайду вечером…

– Спасибо, – она повернула голову в его сторону, видя в дверях высокую фигуру, которая уже не вызывала такого сомнительного отношения. – Я постараюсь больше не разочаровывать, – Май извинилась и лёжа на тонком матрасе немного погодя уснула.

XVIII

Я должна узнать что-то очень ценное, чтобы Нару смог простить меня, – накручивала себя Танияма, прежде чем уснуть. Укол оказался эффективным. Тошнота и головокружение отступили, кровь из носа помогла остановить Мари, холодные компрессы подействовали, но очнулась Май уже не в своей комнате…

Тёмный амбар, где хранили припасы, принял Танияму как завсегдалую гостью. Земляные полы и хрустящая под ногами солома. На улице стояла глубокая ночь, когда Май очнулась на земле, закутавшись в своё скромное кимоно прислуги.

– Я снова здесь… – она присмотрелась. За решётками виднелся пустой сад. Люди, которые бранились из-за утонувшего ребёнка куда-то ушли, оставив гореть каменные фонари, а её как главную виновницу случившегося оставили здесь, по домыслам самой Май, дожидаться решения о её дальнейшей судьбе. Не пойди она в том дом, так ничего бы и не случилось. Но кто же знал, что, имея деньги, ребёнка так никто и не отдаст.

– Это очень странно, если я не найду выход, то могу пострадать. В тот раз у меня остались ссадины, а сегодня меня и вовсе могут убить. Убийство, пусть и непреднамеренное – это не шутки, – Май немного подумала о себе, посмотрела на мешки с зерном, какие-то грязные металлические фляги, оставшись в итоги ни с чем. Отсюда был только один выход и открывался он с другой стороны.

Да о чём это я только думаю?! – Танияма схватилась за голову, сдерживая плач. – Только что умер ребёнок! И в этом есть моя вина! Я должна упасть в ноги семье, которая её приютила, и молить о прощении! Это наивно, глупо, но только так будет правильно!

Чувствительность Май не дала сбоев, чего нельзя сказать о её здравом смысле. Вскоре действительно появились служащие рёкана, которые грубо вытащили её из этой клетки и вышвырнули за ворота, оставив на этом самой себе.

– Нет! – она бросилась на ворота с криками о возвращении, но даже сквозь собственные возгласы она слышала, как мужчины удаляются без оглядки. – Не оставляйте меня с этим одну… Неужто я заслужила такое?.. – Май скатилась к земле в том самом земном поклоне, слёзы слепили её, тогда как физически она совершенно не понимала их причин.

За спиной шумел лес. Сосны тяжело стонали и гнулись. Ветер предвещал грозу.

Мне нельзя здесь оставаться, – она шмыгнула мокрым носом, вспоминая, о чём предупреждал Нару. – В эти времена оказаться убитой или изнасилованной проще, чем на метро в Токио прокатиться. Надо найти место, где переждать ночь, – Танияма прижала руку к серым оби и, нащупав там приличную сумму денег, пришла в ужас. – Нару был прав! Эти деньги она заработала своим телом, этой суммы хватило бы, чтобы снять дом и прожить там как минимум год! – Май не была уверена в сумме, так как побоялась доставать деньги на лесной тропе ночью, но, судя по тому, как жали эти самые оби, она предположила, что речь шла об очень внушительной сумме денег.

Выложенная камнями тропа вела к уже знакомому дому. Место, где она спряталась за инби – этот дом был цел. Дом или целый двор. За ограждением она увидела три жилых строения, по атрибутам сразу стало понятно, что здесь живёт семья далеко не бедная, чему Май не смогла обрадоваться. Странное чувство зависти завладело ей. Едкое, жадное, будь у неё в руках горящая палка, так она бы сожгла это место без раздумий.

Не могу объяснить, но по какой-то причине я ненавижу семью, которая живёт здесь… – она сжала челюсть, напрягла скулы и заглянула в приоткрытые ворота.

Во дворе сего дома гуляла худая и невысокая в росте девушка. По виду её синего кимоно с белыми цветками вишни, мастерски уложенной причёски Май поняла, что эта девушка принадлежала к знатному роду. Танияме показалось, что для своего худого телосложения она ходит немного тяжеловато, в обычном своём настроении она бы пожалела её, подумав, что этой несчастной наверняка плохо, а здесь ей захотелось вонзить в тело этой певчей птички кинжал и смотреть как она, захлёбываясь своей кровью, умирает. Подобные мысли запутали и напугали Май, однако через мгновение она поняла природу этой жгучей ненависти.

Нару? Откуда здесь он?! – Танияма увидела Сибую и с огромнейшим трудом сдержала свой первоначальный порыв, а послужил этому промедлению факт беременности той самой девушки. Когда её возлюбленный подошёл к ней и аккуратно притронулся к её животу, то Май разглядела все краски этой лютой ненависти, которая поедала её как стая изголодавшихся термитов.

Нет… Я не могу так, – она сжала кулаки, ощутив, как ногти врезаются в мясо, застрявшее между кожей и костью и, вынув все свои богатства, она пошла без разрешения в чужой сад. Её тут же заметили. Девушка закричала слугам, а Нару молча смотрел на неё.

– Ненавижу… – сказала Май в безумном гневе, швырнув в напуганную девушку всем, чем у неё было. Бежевые, розовые и зелёные банкноты частично осыпали молодых людей, и Танияма затряслась в приступе нескончаемого отчаяния и злобы. Оказалось, что под оби хранилась и какая-то заколка. Должно быть, её владелица очень дорожила ей, а здесь решила пустить в ход против разлучницы. Май успела вынуть коралловый гребень, но исцарапать лицо соперницы так и не успела. Её вновь вышвырнули на улицу, оставив теперь действительно ни с чем.

Он смотрел так, будто не узнаёт меня! – Танияма начала вспоминать лицо Нару, злясь от этого только больше. Её бросили на холодную землю, а его наверняка уложат на чистые постели, от одной этой мысли Май хотелось жрать землю. Весь этот чокнутый мир перевернулся. Только вчера она была всем, а сегодня стала пустым местом, это она чувствовала слишком хорошо.

– Прокляну! – начала выкрикивать она. – Похороню! Уничтожу… – Май поплелась вдоль стены и с восточной стороны начала рыть тем самым гребнем яму. Один зубчик сломался, и с психом она отбросила его и стала рыть как собака руками. Влажная земля летела в стороны, как у какого-то животного пока её пыл немного не спал. – Прокляну… Навечно прокляну! – враждебно выговорила она и бросила в яму гребень. Закопав коралловый гребень, она придавила результат своих трудов камнем и поплелась обратно к рёкану. До деревни ей бы плестись до самого утра, но она более не хотела жить в нужде и грязи. Захотелось стать богатой и успешной. А затем вымазать этих людей в грязи так же, как только вымазалась она сама. – Откройте! – забарабанила она в дверь, но не рёкана, а школы. – Откройте, я кому говорю?! – требовала Май, опьянев от гордости. – Да как вы, грязные твари, смеете не пускать меня?! Я вас кормила, одевала и обувала! Да вы без меня и года не протянете! Никто здесь не сравнится со мной! Открывайте!

Май перестала владеть собой, как только увидела Нару с той девушкой. Она шевелила губами, но говорила не своими речами.

– Давно бы так, – разомлела она, когда ворота отворила уже знакомая ей полная женщина. – Веди меня к матушке! – приказала вдруг Май. – Хотя нет, сперва нагрей мне воды и достань кимоно поприличнее, а это сожги! – Танияма сняла с себя рабочие таби и выбросила их через стену прямиком в лес. Женщина поклонилась, пропуская гостью вперёд, чем та горделиво воспользовалась.

Гордость ещё не порок, а вот гордыня… Май осознала разницу только тогда, когда ей на голову надели мешок, связали и затолкали в дом.

Что на этот раз произошло? – Танияма задышала часто. Пыль и грязь из мешка попадали в нос, мешая этим дышать. – Помню, как при виде Нару у меня перед глазами всё поплыло, замелькало. Я чувствую, что наделала каких-то ужасных дел, но не понимаю каких?.. – Май стояла на коленях, связанная и местами побитая. Чтобы поставить её на колени кто-то из служащих хорошенько ударил бамбуковой палкой, она закричала и упала.

– Ты пришла и дальше осквернять этот дом, – Танияма услышала женский голос полный разочарования и упрёка. – Даже и не думай вернуться, ты больше не гейша! Тебе никогда ей не стать! – с этим она хлопнула в ладоши, и мешок с головы Май кто-то снял.

Волосы Таниямы замагнитились, растрепались, лишая её должной видимости. Женщину, с которой у неё состоялся краткий разговор, она увидела только после того, как смогла обтереть лицо о собственные плечи.

Худая, с вытянутым лицом и распущенными чёрными волосами, она сидела и презрительно смотрела на неё. Её глаза немного выцвели, только они выдавали возраст этой женщины. Май дала бы ей около сорока, а ей было уже больше пятидесяти. Не это бы выражение, так Танияма сказала бы, что для своих лет она ещё очень даже красива. Вокруг стояли ученицы, не сказать, что красивые в отличие от своей хозяйки, но точно напуганные. Их для чего-то вытащили из постелей, и по уничижительным взглядам Май поняла, что самое время просыпаться.

Мне надо проснуться! – завертелась она, пытаясь развязать верёвки. – Не выходит! Их затянули слишком туго!

– Все смотрите, чем заканчиваются лёгкие пути! – приказала хозяйка этого дома и, поднявшись с колен, забрала у служанки приготовленный нож.

Май сразу узнала нож для икебаны, его кончик был как будто сломанный, но на деле он представлял из себя невероятно острый режущий инструмент.

– Помогите… – начала просить Май о помощи, предчувствуя что-то очень недоброе. – Кто-нибудь помогите мне! – закричала она громче, вспомнив нечто подобное в деле с «Кровавым лабиринтом».

– Никто тебе здесь не поможет, – сказала та самая женщина, схватив Май за лицо.

Больно! – вывернула она губы в результате давления хозяйки. – Меня могут убить… Я не могу молчать! – ёрзала она изо всех сил.

– Будешь дёргаться, и я случайно перережу тебе артерию, – женщина предупредила, наклонившись к лицу Май, после чего отпустила и оттолкнула её.

Танияма упала лицом на татами, пытаясь кричать, но почему-то выходили глухие звуки.

– Поднять и держать крепко! – приказала хранительница этого дома. Май вновь усадила и крепко ухватила личная помощница хозяйки, а сама госпожа провела десятисантиметровым лезвием себе по губам. Из её нижней губы закапала кровь, и у Таниямы поджилки затряслись, продолжив внутренние вопли о помощи. – Это моё наказание, – сказала она, заставляя широкое лезвие ножа запотеть, подступив с этим орудием к Май. – А теперь твоё… – она вновь заставила её сделать губы рыбьим оскалом, подсунув к уголкам её губ нож. От него пахло теплом и свежей кровью, Май не могла на это даже смотреть.

Нет… – дышала она часто, заставляя лезвие ножа запотевать. – Спасите меня! Нару… Монах… Где же вы все?! – закричала она про себя, что было мочи, и нож, что был острее бритвы разрезал живую плоть.

XIX

– Нет! – закричала Май во всё горло, получив от Мари пощёчину. Когда она очнулась, то рядом сидела напуганная сестра Нао, а в дверях толпились люди. Танияма схватилась за левую щеку, молясь чтобы то горящее чувство было результатом удара Мари.

Пореза нет! – она прикрыла благодарно глаза, плача оттого, что пощёчина – это самая малая плата, которую она сейчас могла понести. Май была уверена, что ей только что хотели разрезать рот, а здесь только ушиб.

– Все идите спать! – Мари обернулась на шепчущихся учениц и приказала им расходиться. – Май приснился плохой сон. Здесь не на что смотреть!

– Из-за кошмара так верещать… – возмутилась Норико, сделав милость в виде распределения напуганных девиц.

– Простите меня… – наклонила Май голову, находясь до сих пор в руках дрожи.

– Это могло произойти с любым, – сказала Мари успокоившись. Она вздохнула и прикрыла глаза. Судя по её распущенным волосам, она сама выскочила из постели, напугавшись криков. – Нао приходил и осматривал тебя. Ты спала так крепко, мы не стали тебя будить, – рассказала она, как прошёл вечер, и следом обратилась в Мичи. – Расстелите Май в моей комнате.

– Да, оками-сан, – поклонилась девушка и, не разгибая спины, вышла.

– Сегодня ночью я присмотрю за тобой.

– Да не стоит тревожиться, – Май прищурилась от улыбки, не замечая, что от этого радостного жеста её губы дрожат. Она всё ещё чувствовала запах крови и металла.

Думаю, я сегодня вовсе не засну! – Танияма осознавала это очень чётко, ведь, мало того, что сон был чудовищным, так ещё и всё тело болело. Следы от верёвок уже начинали проступать на её коже. Ногти также болели. Копая землю, она порвала кутикулу и тонкую кожицу под ногтями, да и места, где хватали и били, мучили её.

– Пойдём, я не могу оставить тебя без присмотра, – сказала Мари и поднялась с колен. – А в другой комнате мне запрещено ночевать, поэтому тебе придётся пойти со мной.

Май вздохнула, но послушалась. Подняться оказалась чудовищно трудно. Удар, который пришёлся под колени, дал о себе чётко знать, оставалось только сжать зубы и терпеть. Мари не верила в призраков и способности сотрудников SPR, поэтому не стоило и начинать.

– Что-то не так? – она заметила, что Танияма прихрамывает, и Май вновь пришлось лгать.

– Я спала весь день, моё тело затекло, – соврала она, уже имея привычку терпеть боль.

– Могу предложить массаж? – позаботилась Мари, однако Май отказалась.

– Всё хорошо, я вытяну ноги, и будет легче.

Они пришли в комнату хозяйки, где Танияма скрепя сердцем, переступила через порог. Мичи уже постелила второй футон, и Май быстренько прилегла.

– Мари, а ты тоже училась у госпожи Окады? – завела она разговор, чтобы успокоиться и наладить контакт.

– И у неё тоже, – присела она на свой футон, вынув из ниши сямисэн. – Моим первым учителем была прежняя хозяйка. Сейчас она в коме, но я очень надеюсь, что скоро она вернётся и поможет мне найти свой путь.

– Но ты хорошо справляешься. Я видела, как ты управляешься с хозяйством и школой, а твои икебаны заставляют всех здесь завидовать твоему таланту!

– Я учусь последние десять лет беспрерывно. Это моя работа – быть лучшей во всём. Послушай музыку, она поможет тебе уснуть, мне помогала…

Май развалилась на тонком матрасе, глядя во впалый орнаментный потолок, прислушиваясь к первым щипкам струн музыкального инструмента.

– Это мелодия… – тихо сказала она. – Я слышала её здесь! – закричала Май второпях, вспомнив, что и во сне слышала её.

– Эту мелодию я выучила первой. Она часто звучит в нашем доме…

– Тогда понятно отчего… Мари, расскажи мне немного о гейшах. Скажи, почему запрещалось спать с мужчиной за деньги?

– Закон запрещал это, возможно, случаи были, но только не от хорошей жизни… – сказала Мари печально. – Почему тебя заинтересовал этот вопрос?

– Сон приснился… Я видела такую гейшу, думаю, её изуродовали за это.

– Понятия о чести в нашей крови. Если бы на такую гейшу донесли, то пострадать мог весь дом, семью которого она представляла. Будучи лишённой красоты, она уже не сможет продавать своё тело, как и работать гейшей. Обычно таких женщин оставляли убирать двор или выгоняли. Тогда это сулило им медленную смерть, поэтому самый разумный шаг – умереть от собственной руки. Не слышала, чтобы в наших местах практиковали такое, да и слухи ходят скорее с тем, чтобы пугать молодых девушек. Свою профессию надо любить и уважать, а подобное поведение оскверняет её. Гейша берёт деньги за своё искусство, а не тело. У поцелуя гейши нет продолжения, как и цены, ему нет. Она делает это потому как сама захотела. Спи… – сказала Мари, продолжив пощипывать три струны сямисэна. – Сегодня плохих снов в этом доме не будет…

XX

24 августа. Четверг – день двенадцатый. Хаяси-рёкан

– Как голова? – спросил Джон у Такигавы, имея привычку улыбаться, даже когда его собеседнику очень плохо.

– Не очень, – простонал он. – Какое-то у Нао саке неправильное. Голова не должна гудеть так долго… – он схватился за голову и повис на своих расставленных коленях. Времени было около девяти утра. Из-за испарения в воздухе Такигава решил не сидеть дома, а подышать пока ещё прохладным воздухом, как и Джон.

– Думаю, это из-за пива, – улыбнулся священник с верой в скорое выздоровление друга.

– Не помню, чтобы я его пил… – он помотал головой потерянно, видя под ногами плоские, похожие на гальку камушки.

– Ты только не говори Аяко, – понял Джон, что проболтался. – Когда ты вышел подышать, то она подлила в пустой чайник пива, я удивился, что ты не отличил его от чая…

– А я-то думал, почему у них чай брагой пахнет! – закричал он во всё горло. – Вот так мико, вот так чистота и непорочность, – ехидно посмеялся он, подумывая что-нибудь подходящее для мести.

– Ты проявил тактичность, – посмеялся Джон скромно.

– Да от такой тактичности могут сосудики не выдержать! – сказал он и, потянувшись, прогнулся в спине.

– Не бойся! Твой друг тебя откачал бы! – сказала Аяко, появившись на улице с тем, чтобы размяться.

– О, наша старушка появилась! Вышла косточки погреть? – заехидничал Такигава стоило ему столкнуться с Матсузаки лицом к лицу.

– Для самых длинных сообщаю, – завещала она как воскресное радио – нежданно и раздражающе, – вчера у Май подскочило давление. Твой друг её поставил на ноги, но ночью ей вновь сделалось дурно, поэтому я решила её навестить. Этого ребёнка с манией величия я тоже велела позвать, но не знаю чем он там думает, когда дело доходит до Май.

– Как и всегда в отличие от некоторых я думаю головой! – Нару услышал её вопли и присоединился ко всем вместе с Лином. – Пойдёмте, Наоки дал разрешение навестить Май.

– А ты уже разрешение спрашиваешь, это что-то новенькое… – посмеялся над ним Такигава.

– К чему ты клонишь? – не понял Сибуя очевидной шутки. Хотя скорее понял, поэтому-то и разозлился. Хосё намекал, что по бумагам Май должна была выйти замуж за его друга, пусть это был фарс, но фарс забавный.

– Да так… – отмазался он. – Я вот что-то давненько кошку не видел. А вы? – вспомнил он о Кокоро.

– Амулеты Лина могли её отпугнуть, – ответил Сибуя гордо. – Спит где-нибудь в тёмном месте…

Они миновали весь петлеобразный сад и вблизи школы услышали крик.

– А-а-а! – кричал кто-то пронзительно. – Кто-нибудь! Сюда! Скорее! – вопил молодой женский голос. Одна из горничных набрела на утреннее послание, что застало жителей этого дома врасплох.

– Что случилось? Отчего снова крики? – Мари выбежала на улицу и на веранде, под звуки капающей на потрескавшиеся посеревшие доски крови, упала без чувств.

– Мари! – последовала Май следом. Она не отходила от своей наставницы всё утро, а тут… – Мари… – она потёрла её бледные щёки и закричала прислуге.

Что случилось? – Танияма начала оглядываться и увидела подвешенный на веранде мешок. Такой же грубый материал надевали на голову ей, а сейчас с него стекала чья-то кровь. Ткань намокла в красной жидкости и, пропуская её сквозь свои волокна, от излишней тяжести, роняла её на старый пол.

– Вес небольшой… – подошла она, побаиваясь снимать мешок с крюка и уж тем более открывать. – Это или чья-то голова или…

– Май, сделай шаг назад! – Сибуя громко приказал, оказавшись вместе с остальными в зоне хорошей видимости, и Май отшатнулась, не смея здесь и перечить.

– Я посмотрю! – сказал Хосё, видя, что Аяко и та перепугалась.

Нару напряг лицо и вместе с Лином остался немного в стороне.

– Это кошка! – крикнул Монах, сняв мешок с крюка, посмотрев содержимое уже на земле. – Головы нет!

Как я и думал! – вошёл Сибуя в режим боевой готовности.

– Лин, – сказал он так, чтобы разговор остался только между ними, – сделай для Май хитогату*! Ей больше нельзя оставаться в этом доме на ночь.

– Придётся делать каждый вечер новую, – предупредил он.

– Хорошо, пусть будет так. Ты справишься с этим?

– Да, но стоит спросить у неё.

– Нет нужды. Босс здесь я!

– Вы здесь! – выбежала Мичи напуганная, в поисках помощи. Окровавленный мешок уже сняли, поэтому она только и увидела, что Мари без сознания и Май около неё, однако по её лицу стало понятно, что её проблемы ещё ужаснее. – Срочно идите за мной!

Сибуя переглянулся с Лином и, оставив Такигаву на улице с Май, пошёл в дом.

– Кто-нибудь… да сделайте же что-нибудь… – стонала одна из учениц, постукивая по татами рукой. Её волосы словно вросли в пол, обездвижив тем самым её тело.

– Такое и с другими, – тихо сказала Мичи, посматривая на тёмно-русую девушку с приклеившейся макушкой к полу. – Они пока спят. Май ночью приснился кошмар. Все проснулись, а многие не смогли сомкнуть глаз до утра, поэтому мы никого не будили. Я проверяла девушек и вот…

– Да помогите вы уже ей! – приказала Аяко. – Это всего лишь волосы! Обрезайте!

– Нет! Я вас умоляю! – бросилась пострадавшая в слёзы и вопли.

– Она разбудит остальных, – сказал Лин.

– Разбирайте полы, – приказал Сибуя, не видя иного пути. – Постарайтесь не делать много шума.

– Куда же вы? – крикнула им помощница хозяйки.

– Принимать меры, – сказал Нару, решая сделать всё возможное.

Вот и началось… – вышел он в свет, заслонив лицо от ярких лучей, уже во всю палящего солнца.

Продолжение следует…

* Гейша берет за вечер 15 000 долларов (1 704 450 йен), из-за высокой цены 99% японцев настоящих гейш и в глаза не видели.

* Средняя заработная плата японца 300 000 йен в месяц (2650 долларов), (низкоквалифицированного персонала 150 000 йен) в год это 31800 долларов или приблизительно 3 600 000 йен.

* Вагаси – традиционные японские сладости, которые принято подавать в рёканах.

* Тсукубаи – небольшой традиционный японский бассейн, в основном ритуального назначения. Изготавливаются обычно из цельного камня и носят культовый характер. Изначально подобные бассейны были атрибутами буддийских храмов Японии и служили для ритуального омовения рук и полоскания рта (Википедия).

* Юкими-торо – традиционный японский светильник, сделанный из камня, дерева или металла. Юкими-торо предназначен для любования снегом.

* Хитогата – («имеющая вид человека») – кукла плоская по форме, первоначально вырезавшаяся из дерева и по очертаниям чем-то напоминающая европейских пряничных человечков. Магия фигурок человека (варанингё или хитогата). В Ghost Hunt часто используется для обмана призраков.

========== Глава 8. Муза огня ==========

Комментарий к Глава 8. Муза огня

Вот и новая глава. Она немного банальная, но зато лёгкая для восприятия, слов сложных нет. А пока имена, которые понадобятся для справки: Минори Хосино (вдова); Кента Хосино (погибший супруг); Рюу Утияма (друг семьи).

I

24 августа. Четверг – день двенадцатый. Девять часов утра. Объект исследования

Началось… А, может быть, это никогда и не заканчивалось. Прошло уже одиннадцать дней, как Сибуя начал дело Хаяси-рёкана, но, увы, продвинулся на жалкий грош. Это место… Призраки, обосновавшиеся в нём, он до сих пор не понимал их, и отсюда тянулись все проблемы. Ещё чуть-чуть и ущемлённая гордость восстанет против великого и ужасного руководителя Лаборатории Психических Исследований, видимо, по этой самой причине, он решил проблему аналитическую подвергнуть не мозговому штурму, как это делали всегда, а поставить её в рамки сложившихся условий. Поскольку этим утром ситуация переросла из дел неспешных в критические, его методы изъятия из лиц правды сузились до двух констант: моделирование или, точнее, достоверное копирование ранее изложенных фактов либо рассмотрение ситуации аналогичной с дальнейшим перенесением выводов на дело текущее. Выбор того или иного метода решало одно – время.

– Что там случилось? – спросил Хосё Такигава. Он уже как минут пять назад крепко завязал мешок с телом кошки и, спрятав его за куст, пытался помочь Май. Молодой хозяйке нездоровилось. После внезапного обморока она ненадолго пришла в себя, схватила Танияму за руки и вновь лишилась чувств.

– Генеральная уборка, – безучастно ответил Сибуя, привыкнув к ярким солнечным лучам, – только и всего.

И не жарко ему вечно в чёрном ходить?! – задалась этим вопросом Май, потирая холодную ручку Мари в своей. Глядя на своего босса, она будто сама ощущала, как лучи проходят сквозь пенистые облака, рассеиваются и нещадно приклеиваются в его чёрной одежде, создавая тем самым невидимую плёнку.

– Мы слышали крики, – встряла Май.

– То были крики радости, – сказал Сибуя и угрюмо посмотрел на свою сотрудницу.

И это называется не злится?! – она ощутила в ушах едкий жар и поспешно отвела глаза в сторону. – Так и знала! Я не могу смотреть ему в глаза. Как ещё язык повернулся заговорить?! – Май вспомнила чудовищную выходку после своего «дебюта» и пришла к мысли о правильности её испепеления, ведь Нару продолжал уничтожать её взглядом, давая тем самым понять, что никто ничего не забыл, всего лишь время ещё не пришло, а в остальном, наказание не заставит себя ждать.

– Ага, – качнул Хосё головой. По тону Сибуи стало понятно одно – пока он не готов обсуждать произошедшее и тем более в присутствии Май. – А с кошкой, что делать?

– Надо сжечь, – ответил он.

– Но без ведома хозяев… – усомнился Монах.

– Чем скорее, тем лучше, – недослушал его Сибуя.

– Нет! Это неправильно! – Май не удержалась и повысила голос. – Кокоро была частью этой семьи! Мари, Нао и другие наверняка захотят с ней проститься! Ты не можешь запихать тело бедного животного в коробку, полить бензином и сжечь. Это бесчеловечно!

– Я и в коробку перекладывать не стану, – он поправил выговоренную формулировку и полностью перестал обращать внимание на Май. У него зазвонил сотовый телефон, поэтому Танияме пришлось пыжиться в обществе Хосё. – Да, я слушаю, – Нару принял входящий вызов и повернулся к своим сотрудникам спиной.