Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 74 страниц)

Зайдя в квартиру Чарльз а, которую она уже даже в мыслях не могла назвать домом, только лишь выгуляв Сулу и выпив чашку чая с купленным по дороге медовым пирогом, девушка улеглась спать и заснула мгновенно.

Мужа при этом нигде, ни видно, ни слышно не было.

Но, тем не менее, на следующее утро Жаклин проснулась от его хождений по квартире и, дождавшись, пока за ним захлопнется входная дверь, подскочила, прогуляла Сулу и принялась собирать все свои вещи подряд, запихивая их в коробки.

Ближе к обеду, когда она уже почти всё собрала, позвонил из риэлторского агентства Тойво и рассказал, что он предложил её квартирантам несколько вариантов другого жилья. Как только у них будет возможность, они осмотрят все эти адреса и не исключено, что, в ближайшее время квартиру ей освободят.

– Но у них есть одна просьба, – продолжил риэлтор. – Они хотят, после того как переедут, чтобы ещё некоторое время их вещи в коробках полежали в чулане.

Жаклин закусила уголок губы. Никаких проблем с такой просьбой не имелось, но какая-то мысль зашевелилась у неё в голове и мешала тут же согласиться.

– Хорошо, – догадалась и сказала девушка одновременно. – Но у меня встречная просьба.

– Да-да, говорите, – подбодрил её Тойво.

– Могу я уже сейчас перевезти свои вещи в квартиру, чтобы они меня там дожидались?

– Я спрошу у них, – тут же пообещал парень и, выяснив ещё пару моментов на счёт ключей от чулана и описи мебели, распрощался.

Квартиранты согласились. Поэтому Жаклин тут же позвонила в службу по перевозке вещей и наняла их на три часа дня, сообщив об этом своему риэлтору, чтобы квартиранты позволили носильщикам занести коробки в чулан. После того как все её пожитки увезли в Лондон, девушка принялась дожидаться Чарльза.

Она села на диван, положила рядом с собой поводок и намордник Сулы, зажала сложенные вместе ладошки между коленями и застыла.

Так они и сидели вдвоём.

Сула смотрела на свою «сбрую» и не знала: радоваться ей или огорчаться. Намордник она ненавидела, а поводок жутко любила, потому что, первый мешал ей облизываться как положено и улыбаться как хочется, а второй всегда означал прогулку.

А её хозяйка в это время сидела, уставившись перед собой в одну точку на обоях. Скорей всего, сюда она больше не вернётся никогда. Ей бы впору взгрустнуть или хотя бы заволноваться, но внутри не было ничего. Пусто. Выбрав из квартиры все свои вещи, Жаклин словно вычерпала из этих стен и саму себя по частям. Будто здесь она присутствовала только в качестве предметов своей собственности. Не стало их, не стало и поводов что-либо чувствовать к этим стенам.

Не желая, чтобы её глаза смотрели на пустой для неё дом, Жаклин встала и устремилась к окну. Перед ней открылась её улица, дома соседей напротив, окна, занавески, горшки с традесканцией и алоэ, дорога и на ней уже все знакомые припаркованные машины. Тут тоже ЕЁ не было. Как будто не было никогда и никогда больше не будет. У девушки сделалось легко и спокойно на душе – она ничего не теряет здесь, потому что ничего и не приобретала. А неподвластная, неистребимая надежда на лучшее не позволяла ей сокрушаться о том, что было, и заставляла предвкушать то, что будет.

«Нужно обязательно позвонить дядюшке», – только и успела она подумать, как тут же заметила Чарльза, направляющегося в их подъезд.

Девушка в прихожей уже справилась с намордником свой хулиганки, которой придётся сегодня впервые в жизни познакомиться со скоростными поездами, как заскрежетал ключ в замке. Чтобы не стоять столбом, она начала обувать сапожки с опушкой. Чарльз тем временем вошёл в квартиру и тут же потрепал по холке, потянувшуюся к нему Сулу.

– Привет, – поздоровался он с собакой и, положив свой портфель на тумбочку, начал разуваться.

– Я уезжаю жить к себе в Лондон. Чуть позже подам на развод, – проговорила девушка заранее заготовленную фразу.

Муж возразил сразу же, как будто у него тоже уже имелся на готовый ответ.

– Ну, уж нет, – сняв сапоги, развернулся он к жене. – Это я подам на развод. Понятно? Оставь свидетельство о браке, кстати. Оно мне понадобится.

Жаклин такое заявление не устраивало. Она боялась, что Чарльз может затянуть с походом в суд, а ей хотелось покончить с этим своим неудачным замужеством как можно быстрее, пока ещё не заметна её беременность. Жаклин даже представить не могла, что заставило бы её добровольно признаться Чарльз у в том, что у неё будет ребёнок Алекса, вспоминая его реакцию на прошлую свою беременность.

– Нет. Не понятно. Ты можешь забыть или отложить этот вопрос на неопределённый срок, а я хотела бы его решить, как можно раньше и больше к нему не возвращаться. Поэтому я настаиваю на том, чтобы самой подать на развод.

– Так, ну, хватит! – дёрнулся к ней Чарльз, а Сула тревожно замерла, навострив уши. – Ни слова больше! – сделал он отрицательный жест указательным пальцем. – Я не потерплю, чтобы мной командовали в моём собственном доме. Это ты у своего молокососа научилась?

Жаклин не имела ни малейшего желания затрагивать тему студента, предполагая, что между мужчинами тогда, здесь, состоялся непростой разговор, поэтому тут же поспешила её свернуть.

– Хорошо. Подавай на развод ты. Но если через две недели я не получу петицию…

– То что? – резко развернулся на ходу мужчина, уже, было, направившись к себе в кабинет. – Нажалуешься своему молокососу, и он придёт и отобьёт мне обе почки?

– Что? Ты о чём? – нахмурилась Жак.

– О том! – Чарльз чуть помолчал. – Я сказал, что подам на развод сам, значит, всё сделаю, как положено. Не беспокойся, – и он скрылся в дверях гостиной.

Жаклин, чуть помедлив, сняла с плеч рюкзак, достала оттуда свидетельство о браке и прошла положила его на столе в кухне.

– Сула, идём, – вернулась она к собаке, открыла дверь и вышла вместе с ней из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Отправилась Жаклин к доктору Абрамсону.

Ещё при первом же знакомстве, когда студентка третьего курса Университета Сити Жаклин Фортескью пришла к старому доктору на приём, эта молоденькая девушка довольно приятной наружности и с вежливым голосом чем-то приглянулась пожилому врачу. Просматривалось в ней что-то такое, что выдвигало на передний план из всего потока пациенток бывалого гинеколога, печать какойто сложности не то характера, не то судьбы, аура настоящего, так сказать, наполненного человека.

Чем наполненного, доктор сперва и сам толком не разобрался, но быстро это выяснил, только лишь принявшись выспрашивать у девушки её анкетные данные и заносить их в медицинский журнал. Оказывается, она в детстве потеряла родителей и много ездила по Миру с родственником, не единожды меняла школы, друзей, знакомых, города, часовые пояса и климаты. Да к тому же, ещё и выбрала профессию врача. Жаклин тоже как-то постепенно, по мере общения, прониклась к взрослому доктору симпатией и уважением. Он чем-то напоминал ей дядюшку Лама, по которому она скучала всегда. Девушка с детства привыкла иметь дело со взрослыми людьми, поэтому смогла поддержать завязавшийся разговор, а в последствии, и вытекшее из него знакомство тоже.

Осмотрев Жаклин сейчас, и пока она ходила на УЗИ, восстановив по документам в памяти то, как она потеряла ребёнка в первый раз, доктор тут же принял решение проконтролировать ситуацию. Второй выкидыш подряд при отсутствии в анамнезе родов – это уже не шутки. Поэтому без лишних оговорок он сразу же принялся выспрашивать: как обстоят у Жаклин дела с супругом и в каких условиях ей придётся вынашивать этого ребёнка. Услышав, что она уходит от мужа и категорически отказывается открывать факт своей беременность кому бы то ни было вообще, пожилой гинеколог пришёл в ужас – опять стресс, опять девушка один на один с беременностью, опять никакой поддержки ни от кого.

И тогда, выписав пациентке кучу витаминов и комплексов для беременных во главе с витамином Е, он предложил ей первое время пожить у них с его женой Сарой. Их сыновья, младшему из которых исполнилось тридцать пять лет, давно обзавелись семьями и жили отдельно (старший, кстати, снимал квартиру в Челси, недалеко от Жаклин) и визитами стариков не баловали, за исключением семилетнего внука Джереми. Того регулярно привозили из Челси на выходные к дедушке с бабушкой в Kings Cross.

Услышав, что девушка, всё-таки не одна, и у неё есть такая прелесть, как фараонова собака по имени Сула, врач, не моргнув глазом, пригласил в гости и её. Тем более, что у него у самого дома живёт бесподобная мальтипу по кличке Нуппи. Ради которой, собственно, Джереми и приезжает к ним, поскольку очень любит собак, а родители ему пока заводить её не спешат.

Жаклин приняла предложение и сейчас, выйдя из подъезда с лёгким рюкзаком за плечами и с Сулой на поводке, не оглядываясь, направилась на вокзал.

Вообще-то, получилось так, что у доктора дома она почти не сидела, а только лишь ночевала.

Девушка бегала устраиваться на работу, потом, уже устроившись, начала принимать пациентов, сама сдавала анализы, посещала физиопроцедуры, выписанные доктором и медиками Седьмого госпиталя Челси, гуляла с Сулой и Нуппи. Один раз к ним присоединился Джереми, и они вчетвером почти всё воскресенье провели в Regents Рark.

А в остальное время Жаклин спала.

Спать теперь она хотела очень сильно и постоянно. Даже больше, чем всегда. С некоторых пор у неё появилась проблема не заснуть в автобусе или метро и не проспать свою остановку. Несколько раз она так и делала – садилась, тут же отключалась и просыпалась уже чуть ли не в другом конце города. Кофе для неё теперь стал «персоной нон грата», приходилось как-то выкручиваться и умудряться ложиться пораньше.

Навестила она в эти дни и своих квартирантов. Семья Грунни: муж, жена, их четырнадцатилетний сын и английский бульдог поселилась в её квартире сразу, как только девушка переехала к Чарльзу.

Жаклин прошлась по этажам и осмотрела квартиру своих бабушки и дедушки. Прожив здесь год одна, она так и не собралась сделать ремонт – не хотела тогда просить денег у дядюшки, а своих ещё не накопилось. Так и сдала её с ремонтом, который делал здесь сам дядюшка, спустя некоторое время после смерти её родителей. Поэтому, понятное дело, обновления помещениям были просто необходимы. Для неё и для её будущего малыша.

Таким образом, получив представление о состоянии квартиры и не дожидаясь пока съедут Грунни, Жаклин уже звонила и писала в интернете, подыскивая бригаду ремонтников, которые могли бы приступить к работам как можно скорее.

Ничего особенного девушка не планировала, а только лишь практичность для новорожденного и подрастающего ребёнка: везде покрасить потолки и стены; на втором этаже в детской наклеить обои беспроигрышного оптимистичного салатного цвета; кое-где встроенную мебель с замками от несанкционированного проникновения маленького шкодника; безопасные розетки и немного обновить старые деревянные полы и лестницу.

Через два дня после переезда в столицу Жак позвонила Сесилии. Та встретила её радостными восклицаниями и облегчением от того, что девушка всё-таки отозвалась. А то узнав, что подруга уволилась и отключила телефон, женщина уже собиралась поднимать на уши Интерпол.

Сесилия, конечно же, ни словом не припомнила свои предсказания на счёт Алекса, и опять же, повторила, что Жаклин может всегда на неё рассчитывать.

Таните и Гвидо Тикарани «беглянка» звонить не стала, хоть и не очень уютно себя при этом чувствовала. Но пара жила в опасной близости от Чарльза и «протягивать к ним ниточку» было чревато волнениями.

Cемье Грунни удалось освободить жилплощадь через двенадцать дней, и Жаклин тут же обосновалась в своей квартире. Сколь гостеприимны ни были бы доктор с женой, девушке не терпелось наконец-то заиметь возможность оставаться наедине с собой. После всего вымученного и пережитого она нешуточно нуждалась в уединении.

И, конечно же, в Александре.

Она часто вспоминала его. Грудную клетку тут же сдавливало, в солнечном сплетении поселялась тупая боль, внутри что-то начинало метаться и рваться наружу. Очень сильно хотелось выть. Громко и долго.

Александр остался в Оксфорде. Жаклин ещё отлично помнила его расписание и всегда пыталась угадать: где он сейчас и что делает. В том, что он думает и вспоминает о ней, девушка не сомневалась.

А ещё она его ждала. Всегда. Жаклин уже давно поняла, что выражение: «Надежда умирает последней» – это как раз её случай. Она способна прождать парня всю свою жизнь и уже давно простила себе эту безысходность.

«Я называла ему свой адрес, – хваталась она за соломинку. – Неужели он его не запомнил? Ну, если и забыл, то всегда может спросить у дядюшки, у Эшли».

Два раза Жак просыпалась счастливейшей из женщин – ей снился Алекс. Это было настоящее, неподдельное счастье. Его руки, его губы, его тело, нежный тихий шёпот – всё было таким, каким запомнили его её губы, её тело, её руки.

После этих снов она плакала. Вообще-то, Жаклин всегда могла быстрее пустить слезу от чего-нибудь особенно искреннего, умильного, трогательного, а в случаях с болью наоборот – не роняла ни слезинки, а застывала, мумифицировалась.

Но только не сейчас. Нынешней работоспособности своих слёзных желез девушка только и успевала, что поражаться, даже учитывая знания о «прогестероне» и его воздействии на кору головного мозга. Увидев однажды на тротуаре бабульку дёргающую за поводок скотч терьера и орущую на него, Жаклин даже не сильно-то и расстроилась, но, обогнув эту «дрессировщицу», не прошла и десятка футов, как по щекам сами собой покатились слёзы.

Через неделю после её переезда в свою квартиру, ей на почту пришла петиция о заявлении Чарльза на расторжение брака. Она подписала бумагу и отправила её по почте назад, в Оксфорд, а через неделю в назначенное время поехала туда сама, чтобы расписаться в бракоразводных документах.

Имущественных споров между супругами не имелось, детей тоже, особых претензий и пожеланий не нашлось, поэтому дело оставалось только за подписью, и всё.

Даже ещё только от мыслей, что ей предстоит визит в Оксфорд, на Жаклин обрушивалось жуткое волнение к разводу никакого отношения не имеющее. ОН сейчас там! Александр! Она сразу поняла, что не сможет с собой бороться и, поскольку ей было назначено на двенадцать дня вторника, а в это время у Алекса занятия в корпусе «D», она пойдёт к Магдален колледжу и попытается увидеть своего любимого предателя. Хоть издали. А когда почувствовала ещё и неимоверную радость, и облегчение от такого фиаско собственной гордости, то просто ужаснулась.

«Нет, это не любовь. Это диагноз, – покачала сама на себя головой девушка. – Хотя… как будто для меня это новость. – А потом ещё подумала и добавила: – Или для него».

Жаклин пришла в суд вовремя, а Чарльз явился чуть с опозданием, сослался на несусветную занятость и выглядел весьма довольным. Всё произошло очень быстро и слаженно: их провели в кабинет, подсунули бумаги, они расписались, им сказали, что через несколько дней по почте можно будет получить свидетельство о расторжении брака – всё. Ничего примечательного, из ряда вон выходящего и креативного. Впрочем, как и вся их совместная жизнь.

После этого уже почти бывшая миссис Рочестер, как и планировала, направилась к Магдален колледжу.

Коричневую Q7 она увидела не сразу, да и вообще, если бы не габариты этого «танка», искала бы ещё долго – на парковке автомобилей стояло предостаточно. Увидев знакомые очертания и коричневый цвет, Жаклин невольно заулыбалась, но вплотную подходить не стала, остановилась за две машины от Audi.

Девушку одолели странные чувства, глядя на этого железного монстра. Она словно встретила старого знакомого или даже союзника. Ей почему-то казалось, что такая машина, создание таких «благородных кровей», не смогло бы так предать человека, как это сделал её владелец. Может быть, автомобиль даже жалеет девушку и, умей он разговаривать, извинился бы перед Жак за своего хозяина.

Чуть постояв, она всё-таки не удержалась и, оглядываясь на снующих туда-сюда студентов, чтобы не пропустить Алекса, если он вдруг покажется, мелкими шажками подбежала к машине и пальцем написала на дверце багажника букву «J», что, в её понимании, должно было означать только слово «Жаклин» и ни какое другое. Затем стремглав отбежала в сторонку и, спрятавшись за остановкой на противоположной стороне улицы, принялась ждать. Торопиться сегодня особо некуда, поэтому девушка могла потворствовать своим желаниям. А если уж быть совсем честной, она просто не могла уйти, зная, что Александр должен неминуемо уехать сегодня на этой машине.

«А что я буду делать, если он выйдет оттуда с девушкой за ручку? – спрашивала она себя. – А то, что это хотя бы отобьёт у меня охоту к преследованию», – тут же отвечала Жак и положила себе ладошку чуть пониже живота.

Но он вышел один.

При его появлении сердце Жаклин в одно мгновение заколотило в рёбра как таран по воротам. Вернее, не совсем один. Юноша вышел без девушки, но с тремя парнями, одного из которых Жаклин, кажется, видела на дне рождения в «№ 5».

Юноша пожал руки на прощание приятелям у ворот кампуса и направился к своей машине.

Выглядел парень изрядно уставшим, угрюмым и взмыленным – его отросшие вихры, видимо, совсем недавно были взлохмачены, скорее всего, его же пятернёй, на щеках горел румянец, идеальные брови сдвинуты к переносице. Но всё равно он оставался очень красивым, а для Жаклин так всё таким же лучшим в мире, как и раньше.

Он ничего не заметил и ничего не почувствовал, просто подошёл к автомобилю, отключая на ходу сигнализацию, открыл водительскую дверцу, кинул рюкзак с книгами на водительское сидение, сел, завёл машину, вырулил с парковки и уехал. Но Жаклин стояла как заворожённая. Она настолько соскучилась, что только лишь видеть его – это уже было для девушки сродни второму пришествию. Ощущая себя именно как после посещения храма, она и направилась на железнодорожный вокзал.

Вскоре у беременной появились первые признаки токсикоза.

Ей очень резко перехотелось даже переступать пороги супермаркетов, не говоря уже о рынках с их запахами свежих грибов и рыбы. Да и на кухне стала появляться только в случаях совсем уж острой необходимости. Всё это неминуемо повлекло за собой страх перед собственным отражением в зеркале и борьбу со всё ещё возникающим в голове вопросом: «А что скажет Алекс?».

А вообще, будучи в одиночестве, девушка столкнулась с тем фактом, что у неё в неплохом темпе идёт реальная экономия по деньгам и очень этому обрадовалась. Оказалось, что ей на самом-то деле очень мало надо. Она умеет обходиться элементарным. Поиздержавшись на ремонт, на который ушла довольно ощутимая часть её сбережений от сдачи квартиры внаём, она не стала покупать себе много посуды и вообще никаких предметов обстановки в доме, которые потом всё рано разобьёт её будущий ребёнок и поранится о них.

Не стала Жаклин приобретать даже телевизор, этот, по словам дядюшки, «посредник между людьми, помогающий им выносить общество друг друга» оказался ей абсолютно без надобности. Поначалу у неё не было даже ноутбука. Этот девайс она купила, только лишь выйдя в декрет. Жаклин перестала тратить на проезд, потому как теперь никуда не спешила и везде старалась ходить пешком.

Правда, после одного инцидента передвижение по улицам на какое-то время стало для неё, по её же собственным подозрениям, очень опасно.

Всё началось с того, что из-за всего пережитого в Оксфорде Жаклин ужасно, панически, до помутнения рассудка стала бояться Кирка. Девушка с удивлением вспоминала, как решительно и смело она противостояла этому монстру там, на дорожке Портового луга. Сейчас, встреть она его, бросилась бы бежать, обгоняя Сулу. Ей казалось, что, если мистер Бикстер узнает о её ребёнке от Алекса, он не успокоится, пока не отберёт её малыша или не сделает так, чтобы этот ребёнок вообще никогда не родился.

Так вот, однажды её чуть не сбила машина. Только чудом Жаклин успела проскочить перед бампером седана Воксхолла на другую сторону улицы. В Лондоне, особенно в старых, престижных районах – а в Лондоне, чем старше район, тем престижней – сплошь и рядом очень узкие улочки, поэтому люди их переходят там, где, как говорится, приспичит. Чему способствует ещё и изогнутость линий постройки домов и, как следствие, проезжей части, не позволяющие машинам развивать большую скорость. По привычке уповая именно на это, Жаклин решила перейти KingsRd прямо в центре, не доходя до светофора на перекрёстке с BeaufortSt. Вдруг именно с той стороны вылетел серый Воксхолл и, не сбавляя скорости ни до того, как чуть не сбил девушку, ни после, умчался, грозно ревя мотором в сторону шоссе Fulham. Жаклин очень не хотела скатиться в паранойю, но с тех пор стала намного осторожнее и ругала себя на чём свет стоит, что не догадалась сделать этого раньше.

А через несколько дней она встретила самого Кирка.

Девушка сидела в кафе «Big Easy» в Челси, заказав себе печёный картофель с томатным соком, которого ей сегодня захотелось просто неимоверно, только лишь она с утра открыла глаза.

В какое именно мгновение там появился мистер Бикстер, Жаклин не увидела и не услышала, она только лишь подняла голову от телефона, как уткнулась глазами в его спину в том самом тёмно-синем пальто, когда он стоял уже возле бара и что-то себе заказывал.

Видимо, почувствовав её взгляд, Кирк обернулся. Мужчина посмотрел прямо на Жаклин и, ни удивившись такой встрече, ни поздоровавшись, тут же отвернулся.

Липкий, противный холодный пот выступил у девушки на спине. Она склонилась над своей тарелкой, хоть уже ни картофель, ни сок не лезли в горло. Но делать что-то всё-таки было нужно. Жаклин подняла голову, пытаясь осмотреться в поисках официанта, и увидела, что мистер Бикстер идёт на выход из кафе с открытой бутылкой пива в руках. Вот-вот уже намереваясь скрыться из поля зрения девушки, мужчина повернул к ней голову и посмотрел таким взглядом, что Жаклин только усилием воли не положила руку себе на живот, автоматически пытаясь защитить своего ещё не родившегося ребёнка. Ей показалось, что выкидыш – это самое малое, что может случиться после таких взглядов.

Глава 52 Сердечная недостаточность

Глава 52

Сердечная недостаточность

Ремонт закончился только в марте. Девушка убрала со второго этажа комнату для гостей и перенесла её в кабинет, а вместо неё обустроила детскую.

Жаклин всё хотела позвонить дядюшке и рассказать, что ушла от Чарльза и вернулась в Лондон, но вспоминая подозрительное поведение его сердца, всё как-то не решалась. Только вот сколько не откладывай, всё равно звонить было нужно – ни дядюшка, ни Эшли, ни кто бы то ни было ещё в Глазго не знали её нового номера телефона, и начнут, скорее всего, искать её через Чарльза, если что-то случится с тем же дядюшкой или, допустим, с Марго.

И поэтому Жаклин решила позвонить Эшли. К тому же, девушка планировала накопить полагающиеся ей выходные и съездить в Глазго. Последний раз перед тем, как станет заметно её положение.

Мачеха её звонок встретила восклицаниями похлеще Сесилии.

– Жаклин?! – громко крикнула она в телефон. – Это ты?

– Да, – ошарашено ответила девушка, но тут же испугалась. – Да, Эшли, это я. Что-то случилось? Что-то с дядюшкой?

– Нет, не с Ламом. Подожди, я тут не могу говорить. Сейчас уйду к себе в кабинет, – и Эшли отключилась.

Девушка пока ждала звонка, перебрала в мыслях всех, с кем может что-то случиться вплоть до Дженни, и когда раздался рингтон, тут же приняла вызов.

– Да, Эшли, что-то случилось?

– Это ты у меня спрашиваешь? – ответила женщина уже совсем другим голосом, гораздо более спокойным. – Разве это я поменяла сим карту? Я очень волновалась, когда захотела с тобой связаться, а ты не доступна в течение четырёх дней.

– Извини, я хотела тебе сразу перезвонить, но закрутилась тут… вот, – запинаясь, начала объяснять Жак. – А зачем ты меня набирала? Ты что-то хотела?

Женщина на том конце вздохнула.

– Да. Я хотела узнать: что такое случилось с Алексом?

Жаклин застыла и перестала дышать.

– А что с ним случилось? – проговорила она голосом человека, прощающегося с жизнью.

– Он разбил свою ку семь о дом Кирка.

Жаклин схватилась за лицо.

– Что-о-о-о?! Что с ним? Говори быстрее. Он цел? – протараторила девушка, мгновенно забыв себя, своё состояние, планы, жизнь, планы на жизнь, да и вообще – всё.

– Да что ему будет в такой-то машине! К тому же, он не сразу её разбил – такой бульдозер и разбить-то не просто. Он несколько раз разгонялся, порвал подушки безопасности и врезался в колону над крыльцом до тех пор, пока она не упала и бетонная плита козырька не рухнула на капот. Машина ремонту не подлежит.

«Боже-мой-какой-дурак», – скороговоркой ужаснулась про себя Жак.

– А Александр? Он себе что-нибудь повредил? – спросила она вслух.

– Кажется, мозги. С ними явно что-то не так. Но от него добиваться объяснений, всё равно, что разговорить мумию Тутанхамона. По крайней мере, Алиса ничего не добилась. Вот я и звонила тебе. Может быть, ты мне объяснишь?

– Не знаю, смогу ли, – пролепетала Жаклин. Но тут же спохватилась. – А что Кирк? Что он говорит?

– Ну, а что Кирк. Кирк посмеялся и сказал, что всё это мальчишеские гормоны, и что отдаст Алексу свою чёрную Ауди, пусть он ещё и её разобьёт. А дом уже ремонтируют. Ну, так что там у вас?

«Ещё один идиот», – отреагировала Жаклин на поведение мистера Бикстера.

Жаклин не планировала вот так начинать разговор с Эшли, поэтому все слова и предложения уже вылетели у неё из головы.

– Эшли, как там здоровье дядюшки? – спросила она первое, что вспомнила.

Женщина ответила не сразу, а чуть помолчав.

– Чего-то конкретного мне добиться не удалось, к сожалению. Я была у его кардиолога, но врач мне ничего не рассказал, поскольку Лам в своём уме, дееспособен, значит, сам может принимать решения о разглашении сведений о самочувствии. Я так поняла, что ты не зря забила тревогу – с Ламом что-то серьёзное, хоть он и смеётся надо мной, и говорит, что у меня паранойя.

– Эшли, я хочу приехать к вам, как только смогу. Я ушла от Чарльза и переехала в Лондон. С Алексом мы тоже расстались.

На этот раз мачеха молчала долго. Настолько долго, что Жаклин не выдержала.

– Эшли, алло, ты меня слышишь?

– Слышу, – спокойно отозвалась та. – Короче, я так поняла, что без Кирка здесь не обошлось. Весь в своего родителя… одержимый. Ладно. Ты уже живёшь в своей квартире?

– Да. Я сделала ремонт.

– Ты приедешь с собакой?

– Нет. Сулу оставлю подруге.

– Хорошо. Я буду тебя ждать. Перед тем как собраться, набери меня, я предупрежу Лама.

– Нет-нет, ни в коем случае! – тут же скоропалительно возразила Жаклин. – Наоборот, я хотела тебя попросить ничего ему не говорить и проследить, чтобы к моему приезду он не наглотался нитроглицерина – хочу его, так сказать, взять с поличным.

– Оу, вот оно в чём дело, – с улыбкой и догадкой в голосе ответила мачеха. – Понятно. Хорошо. Я постараюсь, чтобы он перед твоим приездом разминулся с таблетками.

– Буду тебе весьма признательна. До встречи?

– Ждём тебя, девочка. До встречи.

Отключившись, Жаклин всё ещё в шоке сидела на краешке дивана.

«Разбил свою машину. Какой ужас! Господи, дай ему ума, чтобы он себя не угробил», – еле приходила она в себя.

Ей тут же захотелось вскочить с места и ринуться в Оксфорд вразумлять Алекса, но что-то подсказывало, что парень знает, что делает. Да и боязнь нарваться ещё раз на фразу: «Иди, Жаклин» тоже дальнейшему общению как-то не способствовала.

В Шотландию она вырвалась только в апреле. Было уже тепло. Оставив Сулу на попечение семьи Абрамсонов, Жак, не беря с собой особых вещей, отправилась в Глазго, заранее предупредив Эшли о своём приезде.

Глазго встретил её громами и молниями. Или наоборот. Добравшись до дома дядюшки на такси, Жаклин с удовольствием увидела там своего любимого родственника улыбающегося и довольного, и радостную Эшли на кухне в окружении запахов хорошего шотландского рагу.

За столом разговор шёл о весне, дядюшкиных гибискусах, кафе Эшли с Алисой, Марго, её беременности, будущем ребёнке, а также о, уже имеющихся в наличии, Маркасе и Брайсе. А вот после ужина настало время «Х» – племянница предложила дядюшке проследовать к нему в кабинет для осмотра. Тот закатил глаза, покряхтел, скривился, но встал и послушно проследовал в указанном направлении.

При аускультации он очень старался не нервничать и расслабиться, но «I» тон его сердца прослушивался уже не так чётко, как в декабре, а растянулся и слегка затих. Зато доктор Рочестер сразу же уловила, что «III» тон, переместившись в диастолу, сравнял интервалы между тонами, обеспечив тем самым характерный для стенокардии, так называемый, «ритм галопа». «IV» тона она не услышала вообще и нисколько этому не удивилась.

«Сердечная недостаточность», – вынула Жаклин оливы из ушей и застыла, не успев опустить руки на колени. Ей показалось, что она только что двумя словами описала своё состояние после расставания с Александром. Жаль только, что сейчас ей было абсолютно не до этого, потому что дядюшка, скорее всего…

«Нет. Не могу. Нет сил, – снимая с себя фонендоскоп, отвернулась Жаклин от мистера Фортескью, чтоб он не увидел её лица. – Ему нужно беречься и лечиться, и он ещё поживёт. Да».

– У него, скорее всего, стенокардия, – рассказывала она Эшли уже поздно ночью на кухне.

– Ясно, – вздохнула женщина и закивала головой. – Он же ничего не говорит, не жалуется. Только свой метопролол пьёт всё больше, да и всё.

– И не скажет. Ему нужно срочно отдохнуть и пройти курс поддерживающей терапии, но только не в Шотландии. Здесь постоянные ветра и перепады давления, а они плохо действуют на сосуды. Можно летом отправить его в Италию или Испанию на тёплое море. У него и там, и там много знакомых, учеников, но к ним нельзя – это начнутся опять сплошные разговоры о теориях и экспедициях. Ему нужно отвлечься. Да и тебе тоже, Эшли.

– Ну-у-у, можно и в Италию, – широко заулыбалась женщина. – Ты поговори с ним, и когда он заартачится, а он обязательно это сделает, я к тебе присоединюсь.

– Да. Я поговорю. Но получается, что мне нельзя ему ничего рассказывать о себе, поэтому и ты, пожалуйста, молчи.

– Если ты решишь ничего ему не говорить, то я, разумеется, тоже. Но мне-то ты можешь рассказать. Может быть, я смогу чем-то помочь?

Жаклин ещё давно условилась с собой, что тому, кому первому решится рассказать о себе и МакЛарене, она расскажет всё. Так девушка и сделала.

Начала с того, что они условились жить у него в квартире, и об этом узнал Кирк. Рассказала, как мистер Бикстер её запугивал и как потом признался во всём племяннику. Эшли сидела с вытянувшимся лицом. Такого от Кирка она точно не ожидала.