Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 74 страниц)

– Вот. Я же вам говорила, – подала свой тихий голос Палома.

Александр, до этого было шевелившийся, стараясь улечься поудобней и опять хорошенько укутаться, замер. Он медленно…очень медленно начал опять разворачиваться в сторону комнаты, потом, посмотрев мельком на Жаклин, принялся задирать голову вверх «на голос», насколько это было возможно, но поняв, что этого недостаточно, закатил вверх глаза. Наконец-то увидев, кто сидит у его изголовья, он прижал губы к зубам раздул свои идеальные ноздри.

– Так ты всё еще здесь? Я же тебе сказал, чтобы я тебя здесь больше не видел! Ну-ка брысь отсюда! – почти прошипел он. Потом посмотрел на вторую свою гостью и добавил: – Жак, ты не представляешь, какой это страшный человек. – Он высунул кончик своего указательного пальца из-под одеяла и ткнул им в Палому. – Она учится на медицинском и лечит всё, что движется, – не увидев у врача желаемой шокированной реакции или паники в глазах, продолжил: – А всё, что не движется, она двигает и лечит. Это просто настоящая маньячка! – плакал и ябедничал заболевший.

Жаклин готова была захохотать – в пылу ситуации она не успела порадоваться встрече с любимым человеком и вот именно сейчас почувствовала ни с чем не сравнимое удовольствие, что видит его и слышит.

Но ей уже нравилась и испанка, которая всё это время спокойно улыбалась.

– Молодец! – доктор Рочестер подмигнула своей будущей коллеге.

Александр фыркнул и закатил глаза

– Тогда обе – на выход! Без вас обойдусь! – он опять отвернулся к стене. – Всё. Приём окончен. Отвалите от меня! – и больной накрылся с головой одеялом.

– Ладно… – поднялась Палома со своего места, – я, действительно, должна идти. – Она опять посмотрела на фонендоскоп. – Думаю, Вы сможете позаботиться о пациенте.

Жаклин закивала с улыбкой – по интонациям студентки было слышно невооруженным ухом, что она всё-таки не совсем справляется с врачебной этикой и немного влюблена в своего больного.

– Да. Я полностью уверена, что смогу ему помочь и вернуть его назад, в студенческую семью, – громко и четко выговаривала доктор Рочестер, как бы вколачивая каждое слово Александру в уши.

Тот только хмыкнул из-под одеяла.

Арина закрыла ноутбук, сложила на него стопочкой тетрадки, и, взяв всё это под руку, повернулась к кровати.

– Выздоравливай, Александр. – И вдоволь насладившись абсолютнейшей тишиной в ответ, она посмотрела на доктора. – До свидания, Жаклин. Рада была познакомиться.

– Взаимно, Палома. До свидания.

И студентка, бросив прощальный тоскливый взгляд на фонендоскоп, тихонько вышла из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь.

Жаклин, положив вожделенный будущим медиком медицинский инструмент на стол, сняла и повесила на стул халат, подошла к двери и, повозившись с замком, закрыла его на защелку.

Вернувшись к кровати, девушка пододвинула к ней стул, села на него, закинула ногу за ногу и затихла.

Она смотрела на лежавшего на кровати любимого человека и в очередной раз убеждалась в том, что он для неё значит – Жак могла бы вот так просидеть у его изголовья, наверное, вечность – настолько ей было хорошо и спокойно. Её даже никоим образом не ранила отстранённость Алекса, вот лишь бы он вот так лежал тут перед ней, а она вот так вот сидела тут возле него, и всё. Еще совсем недавно девушка возненавидела бы в себе это, но уже не сейчас.

Лежавший на кровати не шевелился. В комнате стояла мертвая тишина, которую разбавляли только негромкие звуки из коридора. Так они и пребывали в молчании: Александр лежал, а Жаклин сидела. Потом больной не выдержали, выглянув из-под одеяла, молча повернулся к своей гостье, зыркнул на неё недовольно-нетерпеливым взглядом, издал что-то среднее между «Пффф…» и «Гхммх» и опять принял исходное положение.

И тогда доктор решила, что пора действовать.

Поднявшись со своего места, она присела на корточки у его головы, отогнула одеяло и, зарывшись носом Александру в затылок, поцеловала основания «луковицы» его волос. Жаклин блаженствовала – его кожа была гладкая, родная и вкусная.

«Господи всемогущий! Он пахнет… он пахнет счастьем!»

И хоть у юноши чувствовался жар даже сквозь шелковистость волос, врача это не сильно тревожило – для неё это означало, что его организм борется.

Больной дёрнул головой и, легонько оттолкнув её затылком, опять укрылся одеялом по самые уши. Девушка немного стушевалась, но если уж начала, то, значит, нужно идти до конца, и поэтому, не трогая одеяло, зарылась носом в его шевелюру на макушке. Ей сразу вспомнилась их поездка в Лондон. Еще тогда в поезде, только лишь вдохнув запах своего любимого мужчины и моментально от этого успокоившись, она поняла, что совершенно не случайно он так понравился ей тогда, в Глазго, с первого взгляда. Она его просто почувствовала. Жаклин даже собой загордилась – какая она «тонкая штучка» и какая у неё хорошая интуиция. Приободрённая такого рода мыслями, девушка пару раз поцеловала его в волосы, отодвигая одеяло одной рукой ниже к шее.

Алекс не шевелился и уже не пытался её оттолкнуть.

Девушка записала это себе как маленькую, промежуточную победу и пошла «в атаку»: потянувшись к уху парня, она лизнула его почти по всей полуокружности и даже не просто кончиком языка, а высунув его почти полностью. Потом, чуть-чуть пососав мочку, укусила её.

Никакой реакции.

Тогда она пошла дальше. Еще ниже отодвинув одеяло, начала со всей своей нежностью пощипывать губами его шею, потом потёрлась ими об его «луковичку», а увидев сбоку, чуть ближе к плечу, родинку, медленно, тягуче её лизнула.

Бесполезно.

И вот тут Жаклин расстроилась. Она выпрямилась и вернувшись на стул, обреченно сложив руки на коленях. И именно в это мгновение…

– Почему ты не позвонила в субботу, как мы договаривались? – раздался из-под одеяла четкий, здоровый, голос Алекса.

Провинившаяся чуть не сделала рукой знак «Ййеессс…», но радоваться было рано.

– Эмм… извини, – начала лепетать она, слегка подавшись к нему всем телом, – я виновата… правда… Извини.

– Ты не хочешь иметь со мной дело? – продолжил оттуда же тот же голос.

Гостья молниеносно закатила глаза, медленно поднялась со стула и опять склонилась над больным. Целовать на этот раз она его не стала, а только лишь зарылась всей пятернёй в волосы на макушке.

– Нет, не хочу, – проговорила она мечтательно. И когда Александр попробовал было дёрнуть головой, слегка надавила на неё в попытке зафиксировать и быстро добавила: – Я хочу иметь тебя, а не какое-то там дело. – Он замер, а Жаклин продолжила медленно, с чувством и наслажданием водить ладонями по волосам и шее парня. – Всего тебя. – Поскольку молодой человек не видел её лица, она пошла на повышение градуса откровенности. – Со всеми твоими странностями и сложностями, со всем твоим умом и дурью… с твоей грубостью и нежностью… категоричностью и неуверенностью… всего тебя.

Тот молчал и не шевелился, поэтому девушка, недолго думая, встала и, вначале присев к нему на кровать, сбросила, не расстегивая замки, свои мягкие осенние туфли с ног, которые, приехав с юга, еще не успела сменить на зимние ботинки, и прилегла к нему сзади и, вытянувшись вдоль его тела, положила себе голову на протянутую левую руку, а правой обняла любимого поверх одеяла.

– Я ждал твоего звонка, – уже глуше проговорил юноша, не делая попыток повернуться.

Жаклин начала гладить его по плечу, как мама успокаивает ночью своего маленького сына, которому приснился страшный сон.

– Я знаю. Извини еще раз. – Она помолчала. – Я очень скучала по тебе, Алекс. Правда. Я жутко соскучилась. – И в подтверждение она закинула на него руку и прижалась к нему сзади всем телом, прислонив боком свою голову у него чуть пониже шеи.

– А почему не звонила? Я тебе звонил.

– Я видела. Я была очень занята. Меня не было в Оксфорде. – И Жаклин отстранилась.

– Вот как? – юноша чуть развернулся к ней. – И где же ты была? Если, конечно, не секрет.

– Нет, не секрет. Я была в Хелстоне, в Корнуолле, на похоронах. Умерла мама Чарльза.

Больного как будто подбросило на кровати под одеялом и развернуло прямо лицом к девушке.

Для человека, отчаявшегося пережить простуду и приготовившегося отдать Богу душу, это было очень живенько.

– Жак, а сразу сказать нельзя? А позвонить не судьба? – голос Александр одномоментно сделался непростительно далёк от загробного.

«Так надо, – про себя подумала интриганка. – Тебе вон лёгкие послушать нельзя без хитрости, а ты хочешь, чтобы я честно и простодушно попросила твоё сердце. Глупенький».

– Я виновата. – Любимое и, даже несмотря на болезнь, очень красивое лицо сейчас оказалось намного ближе, чем она могла выдержать, поэтому Жаклин быстро опустила подбородок и потупила взгляд. – Прости меня, пожалуйста, но… – она запнулась, а потом подняла в мольбе глаза, – но всё сложно… понимаешь… это всё так свалилось неожиданно и… – девушка тяжело, без притворства, вздохнула, – … вот.

Александр еще лежал весь укутанный под одеялом, выглядывала только голова.

– Я понял, – он тоже опустил глаза.

«Интересно – что?» – заинтересовалась Жак.

– Мне жаль маму твоего мужа и жаль его самого, – всё-таки выдавил он из себя.

– Да… – замямлила Жаклин, – мне тоже…жаль.

– И поэтому из жалости к нему ты пыталась оставить меня и забить на наш уговор? Я угадал? – юноша смотрел на неё уже требовательно-зло.

«А он умён не по годам», – промелькнуло в голове у его собеседницы, прежде чем она округлила свои и без того немаленькие глаза и вперилась в него «стальным», хватким взглядом, раздув ноздри и сжав губы бантиком.

«Да, малыш! – обрадовался юноша, подумав сразу же о своём. – Вот так! Женщину, умеющую так смотреть, может не хотеть только мёртвый мужик. Какой взгляд!»

Но его радость была преждевременна.

– Вау, какая умная мысль! Конечно, угадал! – воскликнула Жаклин и уже оттолкнулась от него, чтобы вскочить с кровати.

Тот моментально вырвал свои руки из-под одеяла и удержал её за плечи.

– И если бы не твоя болезнь, я бы позвонила и попросила забыть о наших планах и вычеркнуть мой номер из твоего списка, чтобы больше никогда тебя не видеть и не слышать. Так? Я угадала? И сейчас бы не вот тут с тобой… лежала… разговаривала, а сидела бы дома, утирала бы сопли мужу, так? – Пока она говорила, ладони Александр начали слабнуть. Было видно, что его одолевает осознание – перед ним встаёт картинка, описываемая его гостьей. После чего юноша медленно обернул свои руки вокруг своего доктора, подсунув правую ей под плечо, и крепко сжал в объятьях, прислонившись виском к её лбу. Молча.

Последовала немая сцена.

«Господи, неужели я, действительно, умная?» – боялась поверить своему счастью гостья.

Отстранившись и опустив глаза на девушку, Александр поцеловал её в лоб, затем – в висок, потом пошел поцелуями, как шагами, прямо к шее. Немного пососав по дороге мочку, он занырнул губами за нежное, мягкое ушко своей девушки и поцеловал её там, а потом и еще ниже, на шее.

После чего, не отстраняясь губами, освободил Жаклин из плена своих рук.

Получив свободу движений, она опёрлась руками о его плечи и чуть подтянулась вверх, чтобы облегчить ему доступ к своей шее, а сама запустила ладошки в волосы на его затылке. Ему эта идея, видимо, пришлась по душе, потому что парень опустился еще чуть ниже сам и c наслаждением и даже каким-то облегчением зарылся лицом ей под нижнюю челюсть и начал водить там раскрытыми губами, поцеловывая, кратко мягко полизывая кончиком языка и нежно чуть прикусывая зубами её белую нежную кожу. Руками при этом он довольно крепко сжал её в талии, явно себе не доверяя и опасаясь сделать лишнее движение.

Оба не произносили ни звука, только лишь шумно дышали.

Алекс опускался губами всё ниже к яремной впадине, которая виднелась в горловом вырезе её кофточки с миниатюрным личным гербом принца Чарльза в верхнем левом углу, (поскольку была куплена в farlows, где одевается эта монаршая особа), пока его подбородок не дотронулся до чего-то мягкого и упругого – прямо по курсу у него показался третье-четвёртый размер.

Юноша отстранился и упёрся взглядом в её кофту аккурат там, где под ней находилась ложбинка между грудями его доктора. Как под гипнозом, осторожно медленно, даже не отняв, а отлепив руки от талии, он накрыл ими эти вожделенные полушария прямо поверх одежды, и, почувствовав, как его раскрытые ладони наконец-то наполнились этой мягкостью и упругостью, которую не в силах были скрыть даже бюстгальтер с кофтой, издал какойто низкий внутриутробный рокот, напоминающий не то звук выхлопной трубы Yamaha при зелёном сигнале светофора, не то «голос» мотора Ferrari при помахивании перед бампером шахматным флажком.

В следующее мгновение его руки метнулись назад к талии, а дальше – под кофту. Судя по всему, парень вознамерился обойти одежду как преграду.

Он касался тела Жаклин, а она чувствовала, что её мозги растворяются как сахар в чае – бесследно и без остатка.

Тут ей вспомнился один момент. Когда-то давно, еще в Университете, подруги, рассуждая о том, почему она не может найти себе парня, сравнивали её с золотом (они тогда на курсе проходили курс аналитической химии) которое не вступает почти ни в какие химические реакции, ну, по крайней мере, без дополнительных катализаторов. Легко растворяется только в царской водке. Тогда девчонки смеялись, что Жак не встретила еще свой «растворитель», свою «царскую водку». И вот только сейчас при прикосновениях рук этого мальчика к своему обнаженному телу она поняла, что такое растворяться в человеке.

Это чувствовалось божественно. Жаклин улыбалась.

Поскольку головной мозг у неё весь вытек, то не иначе как спинным девушка понимала, что эта ситуация обречена на прибытие в тупик.

Но всё равно ничего не могла с собой поделать.

Но, сколько верёвочке не виться…

– Алекс… – Жак застыла, почувствовав его пальцы у себя под кромкой лифчика, – у тебя очень горячие руки. Ты болен. – Она остановила свои ладошки у него в волосах, но не убрала их.

– Угу… – больной усиленно дышал. – Я знаю… мне недолго осталось, поэтому… перед смертью…

Девушка, чуть отстранившись, насколько возможно, попыталась посмотреть «смертнику» в глаза.

– Алекс, я не шучу. Ты болен, и тебе нужно лечиться.

– Я знаю. Вот ты меня сейчас и вылечишь. – Тот своими максимально раскрытыми ладонями водил по её телу от пояса джинсов до кромки бюстгальтера. Он загребал ручищами ощущения от её щуплого, маленького тела, от её обнаженной гладкой нежной кожи, как золотоискатели когда-то гребли песок на берегах Клондайка – ему было мало, и мало, и мало. От бессилия, что не может получить столько, сколько хочет, здесь и сейчас, сию же секунду, он подсунул ладони ей под спину, состыковав там свои средние пальцы, и сжал её в талии так, что большими чуть ли не дотянулся до её пупка на животике, зарываясь в этот момент носом в «пружинки» Жак.

«Его нужно отвлечь», – уже начала опасаться та.

– Алекс, ты не можешь… – она замялась.

– Не могу чего? – абсолютно равнодушно-машинально, не выказывая ни малейшей заинтересованности в ответе, спросил тот.

Вообще-то, Жаклин не могла на что-то решиться, не в силах была заставить себя сделать что-то «страшное», она представляла, что стоит на краю обрыва и, мысленно зажмурившись, «прыгала» вниз.

Так поступила и на этот раз.

– Тебе нужно лечиться, а не трахаться, – выпалила она довольно громко и даже резко.

Глава 22 Пульмекс и Эвкабал

Глава 22 Пульмекс и Эвкабал

МакЛарен замер и перестал дышать. Так же замерли и его указательные пальцы, теперь уже опять под кромкой лифчика.

– Пф-ф-ф… – выдохнул он и, убрав от неё руки и поправив кофточку, залез своей пятернёй себе в волосы. – Пф-ф… – кажется, его заклинило.

«Сработало!» – ликовала про себя бесстрашная врач.

– Жаклин, ты что, подумала, что я вот прямо сейчас, здесь в общаге, на этой убогой кровати, соберусь тебя… – он запнулся и в следующее мгновение в неверии уставился на девушку широко раскрытыми «тюльпанами». Его глаза выражали удивление, но оно направленное не на девушку, а внутрь себя – он не смог вымолвить слово «трахнуть», когда оно коснулось Жак. Это он-то! Который привык раздавать неблаговидные эпитеты слабому полу направо и налево, потому как только этого в его глазах они и заслуживали. Да и вообще, что такого уж страшного, спрашивается, в слове «трахнуть»? Да ерунда. Мелочь. Он говорил его сотни раз в таких контекстах, которые Жаклин и не снились. Делов-то! И вот, пожалуйста! Получите – распишитесь. Это было просто за гранью добра и зла.

«Ого! Вот это номер! И как давно это со мной, интересно?» – Александр был в шаге от паники.

– Хотя ты права. – Он отмер и быстрыми движениями взъерошил себе волосы. – Что-то я не заметил, как увлёкся. Прости. – И как-то так стараясь не касаться её руками и держаться подальше от губ девушки, он чмокнул её в щечку.

«Какие же они у неё! – вспоминал юноша то, что чувствовал сквозь кофточку и лифчик, и которые вот ещё чуть-чуть – и уже были бы у него в руках, минуя вышеперечисленное. – М-м-м-м… когда-нибудь я до них доберусь. И тогда она от меня живой не уйдёт». – Строя такие далекоидущие, коварные планы, парень с улыбкой начал укрывать Жак своим одеялом до подбородка, от греха подальше. И укутав как ребёнка, чмокнул в нос. – Ты заслуживаешь гораздо большего.

«Ну всё, ты попался, тебя никто за язык не тянул», – возликовала гостья.

– А я заслуживаю того, чтобы позволить мне себя послушать, показать горло и измерить градусником температуру?

– О-о-о-о-оне-е-е-е-ет-т-т-т… – больного как волной отбросило от неё и развернуло на кровати. Он рухнул плашмя и, закрыв лицо руками, что-то промычал там под ними ругательное.

Жаклин ждала молча.

– Нет, – ответил Александр, убрав руки с лица и уставившись в потолок.

Доктор Рочестер молчала.

Пациент, подождав ответа, глянул на неё и уже с улыбкой повторил:

– Нет.

Она молча ответила ему взглядом: «А если подумать?»

– Жаклин, я говорю по-китайски? Или у тебя английский – второй язык? Читай по губам – мне-не-нуж-на-тво-я-по-мощь, что непонятно?

Та утрированно обреченно вскинула брови и сложила губки бантиком, что неминуемо означало, что доктор Рочестер собралась идти на принцип.

Увидев это, Александр, так скажем, напрягся и сделал жест руками, как в фильмах полицейские успокаивают преступников, приставивших пистолет к голове какого-нибудь заложника.

– О, нет… Жаклин, только не это… я тебя умоляю. – Он еще и предостерегающе покачал головой.

– Нет! – тут же отозвалась врач. – Это я тебя умоляю! И судя по итогам этих уговоров, я действительно мало чего достойна. Ну раз так, то я могу быть свободна? – она начала приподниматься в кровати, всё так же укутанная в одеяло.

МакЛарен только лишь одной ладонью, почти одними пальцами, опрокинул её обратно.

Врач сжала губы в тонкую линию и, не глядя на молодого человека, повторила попытку всё в той же манере. Тот, тоже не озабочиваясь разнообразием манер, опять вернул её в исходную позицию.

– Так, больной, сейчас же, сию же минуту, прекратите этот цирк! Ведите себя прилично, иначе я назначу вам успокоительное внутривенно! – врач почти кричала.

Александр опять накрыл лицо руками.

– Лучше сразу цианистого калия, – расслышала Жаклин под ними.

А Александр, отняв руки, медленно, как перед казнью, и с соответствующим выражением красивого лица, начал задирать свою однотонную черную футболку тонкого трикотажа, как бы подставляя свой торс для «экзекуций».

Жаклин с улыбкой чеширского кота и со скоростью акулы в погоне за сардиной, выпуталась из-под одеяла, вскочила с кровати и, схватив фонендоскоп, быстренько ринулась в портфель за бактерицидными салфетками.

– У тебя есть килт? – она, сидя на стуле, натирала стальную головку прибора и поглядывала украдкой на голую грудь парня. От представленного её взору довольно широкого, спортивного красивого мужского торса и плоских рельефных мышц пресса, ей очень захотелось запустить фонендоскоп в окошко и…

«Жаклин, он болен. Он пациент. Скорее всего, у него вирус. А еще температура. Кстати, как бы заставить его поставить градусник?» – спохватилась та, в которой доктор Рочестер всё-таки победил влюблённую девушку Жаклин.

Пациент пару раз хлопнул глазами.

– Мой Бог, Жак, ты меня когда-нибудь до инфаркта доведёшь своими вопросами. Никогда не знаешь, что придёт тебе на ум в следующую секунду. Зачем тебе знать: есть ли у меня килт?

– Ну-у-у-у… – протянул хитрый врач, раздвигая дужки аппарата и вешая его себе на шею, – чтобы знать: есть ли у меня шанс когда-нибудь увидеть тебя в нём? – Она присела на край кровати к больному. – Только в нём.

В правом уголке губ у Александр зародилась ухмылка.

– Есть. – Он всё-таки полноценно улыбнулся. – Шанс.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Но не всё так просто, – тут же продолжил уступчивый студент. Его взгляд потяжелел, а, метнувшись к её груди, стал практически неподъёмным. – Я могу потребовать ответных жестов.

– Например? – Доктор Рочестер заинтересованно сложила руки на коленях, давая понять, что готова повременить с осмотром.

– Если ты меня увидишь только в килте, то я хочу увидеть тебя только в юбке. – Александр вызывающе вздёрнул подбородок.

Она прищурилась.

– Годится. – Потом весело-игриво посмотрела на больного. – И спорран*! – и в приказном жесте ткнула указательным пальчиком себе в коленку, после чего моментально поменяла выражение лица на «доктор Рочестер за работой». – Так, а теперь больной, пожалуйста, не разговаривайте и дышите ровно, спокойно. – Она вставила оливы себе в уши и аккуратно, стараясь не притрагиваться к телу пациента руками, приложила к сердцу парня головку фонендоскопа. Чуть прислушавшись к звукам в аппарате, девушка прошептала: – Александр, успокойся и забудь о юбках – у тебя систола шумит.

Больной фыркнул и отвернулся к окну.

– Это не из-за юбок. – Он опять посмотрел на своего доктора – Это из-за той штуки, которую ты к нему приложила. Жаклин, меньше слов, больше дела – делай то, что тебе нужно да поскорее, и закончим на этом, пока я действительно не заболел.

Жаклин молча кивнула, улыбнувшись, и засунув подальше в себя влюблённую, очарованную девушку Жаклин, оставила в активном состоянии только доктора Рочестер, приступила к работе.

Она слушала своего любимого пациента долго и тщательно, хмуро сдвинув брови и сосредоточившись на звуках в ушах. Услышав высокий звук явного сдавливания бронхо-лёгочного просвета, она не спешила огорчаться, ей больше не понравились сухие, царапающие низкие хрипы, характерные для начинающегося бронхита. К счастью, они были не очаговые, булькающие, как при пневмонии, которую Жак больше всего боялась здесь обнаружить, (ибо, судя по всему, температура у парня подскочила не очень высоко, остановившись на тех самых, «пневмонийных» значениях), а общие, скорее всего, в крупных ответвлениях бронхиального дерева.

Прослушав Александр грудную клетку, она попросила его сесть и, зайдя ему за спину и, задрав футболку, прослушала там, сглотнув слюну от открывшегося её взору вида, на отменную мужскую, молодую, гладкую, клиновидную спину, с размером плеч, достойным размаха крыла Боинга 747.

А Александр в это время любовался своей девушкой за работой. Она в этот момент была такая умная, компетентная, такая деловая и сосредоточенная, самодостаточная и профессиональная, что у парня сама собой включалась фантазия на тему того, насколько другой, противоположной, она станет, когда начнёт плавиться под его умелыми мужскими руками, когда он насладится ею и подарит наслаждение ей. Какой она сделается нежной и соблазнительной, отзывчивой и чувствительной, жаждущей и страстной, как будет вымученно и громко кричать в бессилии сдержать себя, после того, как он покажет ей, на что она способна.

«Скорей бы». – Студенту не терпелось.

А Жаклин в это время уже сняла с себя фонендоскоп и засунула Алексу электронный градусник в рот, который торчал у него меж губ как сигара у Эрнеста Хемингуэя, и прорабатывала в уме, чтобы такое сотворить с этим пациентом, чтобы побыстрее поставить его на ноги и не дать бронхиту перерасти в затяжную, а потом, не дай Бог, в хроническую форму.

– Докчэор, – градусник во рту Алекса колыхался как хвост собаки породы бигль при запахе лисьей норы. При невозможности претворить свои мечты в реальность он начал баловаться: – Йа шыть пуду?

– Еще хоть одно слово и – вряд ли, – тут же рубанул строгий врач. – Я лично оборву ваши страдания, больной, туго завязав у вас на горле шнуры фонендоскопа красивым бантиком. – Градусник издал сигнал, и Жаклин вынула его изо рта больного, практически выдернув, потому что Александр опять решил поиграть и крепко держал термометр зубами.

И тут у него зазвонил телефон, откуда-то из-под кровати, со стороны окна. Юноша сразу же достал его и ответил на звонок.

– Да. – Да, я у себя. – Он помолчал. – Ни хрена-а-а-а-а, только файлы и книгу, конспекты я тебе не дам. – Александр прослушал ответ. – Дня на три могу. – Опять молчание. – Давай. Жду. – И он нажал на отбой. – Звонил один чувак – у нас с ним совместное задание. Сейчас должен заехать за моей частью работы.

Девушка только кивнула в ответ. Она уже посмотрела на градусник, на котором красовалась цифра 37,6.

– Вообще-то, я уже могу идти, я убедилась, что воспаления лёгких у тебя нет. У тебя, скорее всего, какого-то особого рода вирус, дающий нагрузку и оттёк на бронхи. Пока держится температура, греть нельзя. – Врач обреченно сложила руки на коленях. – Если я выпишу тебе препараты, ты ведь их пить не будешь?

– Пф-ф-ф… за кого ты меня принимаешь! – Александр в негодовании отвернулся к окну.

– И постельный режим ты соблюдать тоже, скорее всего, не будешь, – на автомате сказала врач, а потом поняла, что только что произнесла. Но было поздно.

Пациент даже дёрнулся взглядом от окна. В его глазах бесенята взбивали перины лебяжьего пуха, а один, самый талантливый, на покрывале цветочками изображал фигурки голубей.

Алекс улыбнулся улыбкой чеширского кота.

– Смотря с кем.

Жаклин скептически сложила губы.

– Я так и поняла. Ингаляторы пока тебе бесполезны. Ну, тогда, как только закончится температурный период, нужно заставить тебя наклеить согревающие пластыри… и несколько раз натереть Пульмексом или Эвкабалом.

– Иди сюда, – тут же выпалил больной. При всплывшей в уме картинки, как он с Жаклин соблюдает постельный режим, и она его попутно лечит, во всех смыслах и всеми способами, а потом еще и при слове «натереть», слетевших с уст этого доктора, в сочетании с какими-то словами, которые после всего только что нафантазированного в его ушах чем-то напомнили названия лубрикантов, Александр протянул руки к плечам всё еще сидящей на краю его кровати Жак и завалил её на себя.

Он, опять проникнув под кофту, обнял руками за талию на спине и зарылся носом в шею, поправив упавшие на него роскошные волосы врача. Лизнув её там, куда дотянулся, но уже не кончиком языка, как ранее, а расслабленным широким языком.

Продолжая блуждать руками по талии и спине доктора вплоть до застёжки бюстгальтера, больной тёрся носом о её шейку и целовал и полизывал там же, не забывая про ушки, блаженно постанывая и покряхтывая, звуками, которые как будто накапливались где-то в самых глубинах его нутра и вырывались оттуда с тем самым мучительным блаженством.

Для Жаклин это звучало как музыка.

Которую сочинила она сама, а исполнил Алекс. Она обняла его руками за шею и, понюхав висок и, потёршись о него вытянутыми губками, поцеловала в скулу и лоб и уже планировала дотянуться до уголка нижней челюсти.

И тут раздался стук в дверь.

Александр застыл и, разочарованно запрокинув голову, застонал по-немому. Доктор тут же вскочила и стала накидывать на себя свой халат, а потом и фонендоскоп.

Хозяин комнаты встал с постели, обул шлёпки, подошел к двери и распахнул её.

На пороге стоял невысокий, примерно ростом с Жаклин, коренастый парень с черными волосами и голубыми глазами, как у большинства ирландцев.

– Привет, – кинул он хозяину и тут же заглянул ему за спину, слегка вытянув шею. Его лицо, при виде девушки, мгновенно разгладилось и просияло. Он догадливо улыбнулся: – Оу, ты не один.

– Привет, Стэплсон. Входи, – Алекса освободил проход.

Гость вошел, не сводя взгляда с миловидного доктора.

– Здравствуйте, – слегка поклонился он.

– Здравствуйте, – Жак благожелательно улыбнулась. У пришедшего было доброе лицо и уважительные интонации. Он ей понравился.

– Брайан, познакомься, это доктор Рочестер. Она врач и подруга моей матери. Доктор Рочестер, к вашим услугам мой однокурсник Брайан Стэплсон, – проговорил Александр по дороге к этажерке с книгами. Он начал рыться в большой стопке бумаг на второй полке, решив как можно быстрее выпроводить незваного гостя.

– Очень приятно, – опять кивнул студент.

– Взаимно. – Жаклин улыбнулась в ответ – Вообще-то, я уже собиралась уходить. – Она всем корпусом развернулась к больному. – Алекс, вряд ли у тебя до завтра спадёт температура, так что пока тебе нужно лежать. Завтра я работаю полные сутки, поэтому смогу прийти только послезавтра, и если всё будет нормально, привезу тебе согревающие пластыри и гели. – Говоря всё это, доктор засовывала свои вещи во главе с фонендоскопом к себе в портфель, а Александр продолжал рыться в стопке, поглядывая на девушку.

– Оу, я тоже не на долго, – воскликнул Стэплсон. – Только заберу бумаги. Если хотите, могу Вас подвезти, куда вам нужно-я на машине. – Он улыбался вовсю.

Девушка насторожилась, а спина Алекса напряглась и застыла как ледовый каток.

– Не стоит беспокойства, я возьму такси, – Жак обращалась к Стэплсону, а протягивала руку МакЛарену. – До свидания, Александр. Будешь звонить в Глазго, передавай там всем от меня привет.

Пациент пожал ладошку своего врача, держа в другой руке папку с файлами и какую-то книгу.

– Хорошо. Обязательно передам. Спасибо, что зашла.

– Не стоит. Пока. – Девушка развернулась и пошла на выход.

Проходя мимо гостя, она приостановилась.

– До свидания, Брайан. Рада была познакомиться.

– Я тоже, – тут же откликнулся парень. – И всё-таки подождите меня внизу. Я Вас подвезу хотя бы до центра.

– Хорошо. Спасибо, – кивнула Жак и вышла.

Наблюдавший за всем этим Александр остолбенел.

«Мило, однако. А ничего, что я тут стою? Может, мне выйти вообще?» – Гостя спасло только то, что Александр знал, что у того есть девушка, и уже якобы довольно давно.

– Вот. – Он протянул однокурснику папку с книгой.

– Угу. – Брайан рассмотрел то, что ему дали. – У меня три дня?

– Да.

– Ладно. Хоть это и нечестно – ты держал почти неделю.

– Ты охренел? Я сделал всю статистику и обоснование, тебе осталось только выводы настрочить и рекомендации. – Александр навис над невысоким напарником.