Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 74 страниц)

– Ты не имеешь права, – сдвинула брови девушка, – моя внешность – это моё личное дело.

– Знаю, – чмокнул её в щечку Александр. – Десять дней, Жак. – Он выставил перед ней обе ладони с растопыренными пальцами, демонстрируя цифру «10», и исчез в дверях забегаловки, оставив моргающую правозащитницу на тротуаре.

А тем временем Сула…

А Сула тем временем увидела кошку. Вернее, кота.

Точнее, кота она заприметила уже давно, еще на подходах к KFC. А вот сама хозяйка Жаклин, озабоченная своим любимым, ненаглядным Александром, только что удосужилась заметить, что её собака встретила кота, хотя это было в её же, хозяйки, интересах – выяснить: куда и почему тянется щенок.

Кот был большой. Огромный и, судя по всему, очень наглый. Не то белый, черными пятнами, не то наоборот. Даже сзади в нём угадывался матёрый враг, старый как сама Англия, и добрый как её Волан де Морт. Список званий и регалий этого ветерана сражений, закалённого в боях за главенство и влияние на улицах старого города, этого живого свидетеля бурных событий и старых добрых времён, своей длинной мог посрамить саму New Street, а рисунок шрамов, полученных в схватках, составил бы конкуренцию схеме трещин в фундаменте башни Magdalen College.

Он сидел задом к прохожим, мордой направившись во двор, у входа в который и расположился. Услышав сзади собачее дыхание и тихое поскуливание, котяра, видимо, закалённый жизнью в обожающей собак Англии, навострил уши, но с места не сдвинулся – он был не только тактиком, но еще и стратегом.

– Сула, фу. Забудь про него. Не нужен он тебе, – назидательно-нравоучительно посоветовала хозяйка. Её хулиганка, судя по всему, не поняла конкретно слов, но интонации голоса различила безошибочно и, поскулив еще чуть-чуть для порядку, уселась в позу низкого старта, всем своим корпусом устремившись в сторону наглого представителя кошачьих, видимо, не теряя надежды попортить шкурку этому весёлому старцу.

Жаклин, оставшись одна без своего студента, тут же погрузилась в раздумья и вернулась на сорок минут назад туда, к дереву.

Вообще-то, именно сегодня, на радостях от того, что сейчас происходит между ней и её любимым человеком, она захотела всё-таки перестать играть в игры и как-нибудь так незаметно и тонко признаться ему или хотя бы намекнуть на то, что после встречи с ним оборвала половую жизнь с мужем. Ей, вдруг ни с того ни с сего, очень захотелось, чтобы парень это знал. Но, после того, что почувствовала там, у дерева, девушка даже самой себе уже казалась какойто меркантильной. Будто сжигает мосты за собой и Чарльзом только лишь после того, как почувствовала себя выгодоприобретательницей в плане размеров «этого». Стыдобище, да и только.

Она так глубоко погрузилась в мысли и так расслабилась при воспоминании о дереве, что даже не почувствовала неладное.

И неладное не заставило себя ждать.

Сула, которую судьба сегодня явно испытывала на прочность, видя, что котяра не подаёт никаких признаков страха перед ней, тоже подозрительно притихла. Это была настоящая борьба нервов и характеров. Ну и, конечно же, куда уж юной фараоновой собаке до этого ветерана – у неё у первой сдали нервы, она «взяла слово» и громко гавкнула на всю NewStreet. Кот, как по щелчку стартового пистолета, справедливо решив, что пора, ответил молниеносным марш-броском внутрь двора, как бы увлекая собаку за своим пушистым хвостом. Ну и кто такая Сула, чтобы отказываться? Она с таким желанием ринулась с места, что вырвала из руки своей замечтавшейся хозяйки пластиковый корпус поводка.

Что вообще случилось, мечтательная хозяйка поняла плохо, но устремилась за собакой почти автоматически. Вбежав третьей во двор, она увидела, что кот прыгнул на спинку лавочки возле подъезда одного из домов и, думая, что псина его там не достанет, видимо, хотел задержаться, справедливо полагая, что воспитанные английские собаки на лавочки не прыгают.

Сула же, воспитанность которой никогда не была её сильной стороной, не колеблясь ни секунды, буквально взлетела всеми своими четырьмя грязными лапами на лавочку, наверняка немало удивив котяру и вынудив его продолжать движение вдоль дома, наращивая темп. Она, может быть, и дальше преследовала вероломного усатого хама, но пластиковый корпус поводка зацепился за кованую изгородь палисадника перед подъездом. Поэтому, застряв на лавочке, щенок стал топтаться на ней, подпрыгивая в негодовании и бессилии и громко, на весь двор, рассказывать коту, что он с ним сделает, когда всё-таки до него доберётся. А в том, что рано или поздно он это сделает, пусть кошачья морда даже не сомневается.

Но ни Сула в запале погони, ни Жаклин в том же самом, не обратили внимание на двух мужчин, стоящих почти рядом с лавочкой. Оба были одеты как работники обслуживания домов – в комбинезоны, а поверх них – в куртки таких же цветовой гаммы и материала. Один, который повыше и бледный лицом, стоял чуть поближе. Второй находился чуть дальше и смотрелся пониже ростом, немного рыжеват и с усами. Высокий, только лишь собака затанцевала на лавочке, подошел к ней и очень грубо скинул её оттуда, пихнув ногой. Та заскулила, упав навзничь на плитку тротуара, ударившись спиной, и тут как раз подоспела Жаклин.

– Сэр, за что Вы так грубы с собакой? Она же ничего Вам не сделала! – еще издалека начала девушка.

Высокий посмотрел на неё как на микроба.

– А мне не нравится, когда всякие шавки вымазывают лавочку, на которой я люблю отдыхать, – язвительно-медленно проговорил он.

– Я прошу прощения за свою собаку, но всё равно, это было очень грубо с Вашей стороны по отношению к беззащитному животному, – закипала Жаклин, хоть и заметила уже, что оба мужчины не совсем трезвы. Она бросилась отцеплять корпус поводка. Сама же поборница чистых лавочек уже сидела, прижавшись к ограде палисадника.

– Не надо меня воспитывать. Ваша собака вымазала мою лавочку, и мне теперь её мыть, – явно с желанием продолжил мужчина. Усатый молча стоял рядом и ухмылялся.

– Ничего страшного она не сделала вашей лавочке. – Девушка уже справилась с поводком и собиралась покинуть двор.

– Да? Не сделала? Иди сюда, я тебе покажу. – Бледнолицый скандалист в два огромных шага подлетел к девушке, сгрёб своей ручищей ее пуховик на левом плече и потянул к лавочке.

– Отпустите меня, сэр! Сейчас же! – только успела крикнуть та, а Сула – ринуться к ноге мужчины, как кто-то сзади Жаклин молча взял мужчину за запястье так, что тот сразу же выпустил одежду девушки. После чего его тут же, за эту же руку, молниеносно слегка развернули задом к лавочке и…

Чпок!

И возле Жаклин уже никого не было.

Бледнолицый, сделав пару нелепых взмахов руками и столько же неуклюжих шагов назад, в конце концов грузным бесформенным кулем плюхнулся возле лавочки на задницу. Александр своим родным левым, хорошо отработанным хуком отправил любителя чистых лавочек аккурат к предмету его симпатии, правда, слегка при размахе задев плечом свою девушку. Поэтому он сразу же, молча, не глядя на Жаклин, отодвинул её двумя руками в сторону, потому что оставался еще и усатый.

– Ты что творишь, щенок! – кинулся тот к своему другу и начал пытаться его поднять. Но убедившись в тщетности своих попыток, ввиду лишних промилле в крови и, как следствие, проблем с координацией и тонусом в мышцах, двинулся на Алекса. – Тебя что, давно ремнём не пороли? Так я сейчас это исправлю! – Он трусливо вскинул подбородок и начал расстёгивать ремень, продетый в пояс комбинезона, меленькими шажками наступая на «щенка».

Молчаливый молниеносный апперкот снизу, прямо под вскинутый подбородок, усадил его почти рядом с его менее благородным, но более несдержанным коллегой.

Александр молча посмотрел на свои сбитые костяшки и повернулся к Жаклин.

– Идём, – только и сказал он и, взяв поводок из её рук, повёл Сулу со двора, которая всё это время поскуливала, раздираемая желанием хорошенько поругаться на это безобразие.

Медленно и неуклюже поднимаясь с тротуара, бледнолицый что-то крикнул о том, что он их из-под земли достанет, но парочка не обернулась.

Только выйдя опять на NewStreet, Жаклин поняла, что её всю трясёт. У неё тряслось руки, ноги и даже зубы. Увидев это, Алекс для начала взял её ладони в свои, но поняв, что это как мёртвому припарки, со словами:

– «Иди сюда», – сгрёб в охапку.

Она будто приросла к нему. Постояв с ним в обнимку некоторое время, у неё появилось чувство, что вот примерно как-то так она и родилась. Ну и, конечно же, в лучших своих традициях, оказавшись у Алекса в объятьях, сразу же успокоилась.

«Господи! – прижималась Жаклин к парню. – Ему ведь восемнадцать, а мне с ним несравнимо спокойней и надёжней, чем со взрослым Чарльзом. Как такое может быть? Всё дело в нём? Во мне? В любви? Не понимаю. Я уже ничего не понимаю. Кто он? Почему так?» – И, вздохнув полной грудью, задрала голову.

– Я больше никогда в жизни не назову тебя дитём. Клянусь!

Александр даже не улыбнулся, а с точностью до наоборот-выражение его глаз стало еще более серьёзным и сосредоточенным.

«Я понял тебя, малыш. Я всё понял», – подумал он о том, что можно стать полноценным мужчиной в глазах своей женщины не подчинив, а защитив её.

Дальше к дому Жаклин они шли уже довольно быстро и даже без происшествий. Было около восьми вечера. Окна квартиры четы Рочестер, сейчас тёмные и безжизненные, напоминали пустые глаза статуи из черного мрамора. Хозяйка открыла дверь своим ключом, и все трое вошли в прихожую.

– Проходи, располагайся, – сбросив пуховик и кинув его на тумбочку, Жак отцепила от поводка и подхватила на руки собаку. – Я сейчас помою лапы Суле и приду.

– Я помогу, – тут же отозвался гость, вешая и свою дублёнку, и пуховик девушки на вешалку и не предпринимая попытки осмотреться в помещении – для него всё здесь было того… Чарльза. Это был его дом, его быт, его мебель и… его жена, увы.

Жаклин остановилась.

– Не стоит, – сказала она доброжелательно. – Я быстро. А потом мы попьём чаю. Ты ведь хотел пить.

– Я и сейчас хочу. Поэтому помогу тебе. Чтобы побыстрее.

– Ну хорошо. Идём.

Когда они зашли в маленькое, тесное помещение ванной комнаты, воздух сгустился как горячая карамель. Но девушка решила не подавать виду и, поставив свою питомицу в ванну, включила душ.

– Подержи, пожалуйста, – попросила она добровольного помощника, протягивая ему держатель.

Александр молча взял душ и направил его на лапы Суле-грязнуле, Жаклин по очереди вычищала из всех четырёх песок, грязь и мельчайшую гальку. Щенок только жмурился и облизывался, но терпел и не дёргался – он уже привык.

Все молчали.

– Всё. Спасибо. – Жак выключила кран и легонько отжала лапы своей хулиганке. Как только она вынула щенка из ванной и начала обтирать его «собачьим» полотенцем, Александр присел и взял Сулину морду в свои ладони.

– Хорошая девочка… умная… молодец – поощрял он её к примерному поведению, гладя под глазами большими пальцами. Жаклин увидела, как воспалились и покраснели ссадины на костяшках его левой руки.

На морде фараоновой собаки было написано, что она изо всех сил старается соответствовать тем характеристикам, которыми награждает её молодой человек, но это не помешало ей пулей рвануть из ванной, почувствовав, что её уже помыли и более не задерживают, попутно сбив ведро со шваброй и мыльными принадлежностями.

– Сейчас побежит к своим тряпкам и начнёт в них вываливаться. – Жаклин ополаскивала руки под краном. – Тебе нужно промыть твои ссадины. – Она потянулась к ванной полочке. – Вот, возьми, это антибактериальный гель. Сейчас принесу тебе новое полотенце. – И она тут же вышла.

Вернувшись, хозяйка застала Алекса подставившим свои костяшки левой руки под струю холодного крана. Увидев вошедшую, он закрутил воду и взял у неё полотенце. Вытираясь, парень молча смотрел на девушку, улыбаясь своей полуулыбкой, полуухмылкой. Та, не дожидаясь, пока он закончит, взяла его руки в свои прямо поверх махровой ткани и, глядя ему в глаза, на ощупь высвободила его левую руку и стала поочерёдно целовать сухими поцелуями каждую сбитую костяшку.

Она дошла только до третьей – на большее МакЛарена не хватило. Скомкав полотенце и, не глядя, швырнув его на стиральную машинку, он, толкнув Жаклин к стене, на которой висели махровые халаты и другие ванные тряпичные принадлежности, и накинулся на неё, как человек, соскучившийся за год по морю, ныряет летом в первую свою волну.

Вроде бы Жаклин к этому и вела, но всё равно оказалась не готова – всё произошло быстрее, чем успела набрать воздуха перед «погружением». Вот она стоит с руками Алекса, а вот уже прижата его телом, и её руки вытянуты полностью вверх его руками, а его язык уже прижимается у неё во рту к её язычку, а губы в это время творят что хотят и даже больше.

Но Жаклин, уже успев худо-бедно изучить любимого человека, поняла, что что-то не так. То есть вроде бы всё, как и должно быть. Но всё равно что-то не то. Он после каждой порции поцелуев словно приостанавливался, ожидая не то её ответа, не то какойто оценки, не то даже отмашки, и по тем звукам, которые в это время издавал – какойто рык сквозь зубы, Жак поняла, что это звуки не только и не столько возбуждения, сколько звуки злости-Александр её не целует, он её как будто клеймит. В прямом смысле. Юноша хочет показать своё владение ею, свою власть над ней здесь, в этих стенах.

– Я твоя, Алекс. Твоя, – тут же выдохнула девушка ему в рот и лизнула его расслабленным широким томным языком.

Она хотела успокоить собственника, но добилась обратного – только лишь услышав её слова, тот стал извлекать из себя звуки несравнимо более низкого происхождения. Во всех смыслах. Он, с каким-то утробным гулом двигателей «Боинга 747», отпустил её кисти и схватил внизу за ягодицы.

А набрав полные ладони мягкого, женского тела и сжав так, будто хотел пропустить сквозь пальцы, загудел уже «Аэрбасом 380».

Жаклин никогда не думала, что такое вообще случается на белом свете. Они оба как обезумели. Девушка была в шоке от самой себя, потому что, почувствовав желание дорваться до голого, такого любимого, такого сладкого тела своего мужчины, ей вдруг захотелось разорвать эту его бесподобную чертову черную водолазку в клочья. Желательно зубами. Она тоже зарычала как и он – глубоко изнутри как молодая собака – первый раз в жизни, несмело пробуя на звук звучание своего молодого рыка, и с силой схватила его за волосы на затылке.

От этого её звука, и почувствовав хватку у себя в волосах, Александр, кажется, обезумел вконец, поскольку в один из моментов начал толкаться в неё своим пахом, как бы симулируя фрикции, и просто пожирать её рот своим. Девушка уже давно чувствовала его член чуть повыше своего лобка, но, не будучи «девственницей» в отношении «маленького» Александра», встретила его как родного. А «большой» Александр, видимо, был не в силах и не собирался скрывать или стесняться чего бы то ни было вообще – соображал он сейчас очень и очень мало, и, судя по всему, его регрессия прогрессировала.

Но, тем не менее, хватаясь за остатки разума и держась за свою девушку, что называется, из последних сил, парень всё-таки соображал, что все эти ванные комнаты на вечеринках у друзей, стиральные машинки в доме у мамы, оргазмы на полном ходу автомобиля и иже с ними стоит приберечь на потом, и в том, что это «потом» наступит, он ни секунды не сомневался. Однажды, на одной из скучных лекций по этике и эстетике, вспоминая Жаклин, он размечтался, что когда-нибудь, где-нибудь глубоко в горах в хайлендсе, на открытом воздухе, совершенно голым будет заниматься любовью с такой же голой Жаклин. И в свидетели возьмёт только такое же голое небо и такую же оголённую землю. Вот такая у него получилась «нудистская» картинка.

Но всё это будет в будущем, а пока… пока очень буднично, очень просто и быстро, посреди всего этого безумия, чиркнул ключ в замке входной двери, она открылась, и кто-то вошел в квартиру.

Глава 25 Пирог с мясом

Глава 25 Пирог с мясом

Парочка тут же застыла, еле-еле сдерживая дыхание. Каждый посмотрел на своего партнёра, и оба очень сильно удивились, что им удалось сотворить друг с другом – они походили не то на бешеных, не то на полоумных: расфокусированный взгляд, губы всмятку, волосы как два вороньих гнезда: одно – белое, другое – черное, пружинками. Александр, глянув на свою девушку, прямо умилился своей работе и даже смог улыбнуться.

Но сквозило в ситуации и кое-что еще – обоим захотелось знать, о чем сейчас подумал другой.

«Ну что же, – решила Жак, – значит, так тому и быть. Жаль Чарльза».

«Мда-а-а… – расстроился Алекс, – кажется, мне сегодня тоже прилетит. И этот её Чарльз будет тысячу раз прав, если как следует врежет мне».

Они мигом поправили свою одежду, и «преступница», поняв, что время работает против них, сквозь приоткрытую дверь ванной вышла в прихожую. За нею тут же последовал её «подельник».

В прихожей, прямо на тумбочке для ключей, сидел Чарльз. Кисти его рук свисали с бёдер у него между ног, подбородок он уронил себе на грудь, волосы упали на нос – мужчина был беспробудно пьян.

В коридоре, за распахнутой настежь входной дверью, в замке которой торчал ключ, перебирала лапами Сула с вопросом на морде: «Ей уже можно начинать верить в чудеса, потому что, не успев прийти с прогулки, они уже опять открыли коридор, значит опять – гулять, или с чудесами еще подождать немножко?»

– Сула, домой! – тут же нетерпеливым тоном скомандовала ей хозяйка, приблизившись ко входу, и щенок походкой «я так и знала» поплёлся в прихожую, но войдя, тут же ринулся к Чарльзу. Собака встала хозяину передними лапами на коленки и хотела было лизнуть его в лицо, но, почувствовав нехороший, резкий запах, отскочила.

И тут Чарльз стал заваливаться на бок, грозя свалиться с тумбочки и что-нибудь себе повредить.

– Алекс, помоги. – Жаклин, захлопнув дверь, ринулась к мужу. Тут же подскочил и помощник. Они с обоих боков взяли пьяного под руки.

– Туда. – Хозяйка кивнула подбородком на распахнутые двери гостиной.

Когда они с трудом подняли и затащили мужчину в гостиную, девушка кивнула на единственную дверь, сразу слева от входа, ведущую уже из гостиной.

– Туда.

Она потащили Чарльза еще и к этой двери. Жак пнула её ногой, и та легко распахнулась.

Их взору предстало типичное царство науки и мозга – кабинет хозяина квартиры. Помещение было не очень большим, размером с комнату Александра в общежитии. Во всю длину двух параллельных стен стояли этажерки, забитые до отказа книгами, журналами, папками, какими-то блокнотами и ежедневниками. Большую часть площади занимал внушительных размеров добротный письменный стол, заваленный тем же, чем и этажерки. У стены, противоположной окну, втиснулся довольно длинный, но узкий диван.

– Сюда, – кивнула на него Жак.

После того, как они уложили хозяина, она вышла назад в гостиную, подошла к столу и взяла сегодняшний пирог с мясом.

– Вот, возьми и иди, пожалуйста, на кухню. Я сейчас приду. – И протянула блюдо гостю.

Тот пирог взял, но, выходя из комнаты, остановился боком в проходе и стал наблюдать.

Девушка, не обращая на «вуайериста» никакого внимания и вообще как будто напрочь забыв о его существовании, подошла к креслу в гостиной и откинула его сидушку. Внутри лежали сложенные аккуратными стопочками пледы. Она взяла один из них и опять прошла в кабинет, не закрывая за собой дверь. Жена сняла с мужа туфли и поставила их сбоку дивана, после чего подложила ему под голову маленькую подушку. Поняв, что этого недостаточно, прибавила еще одну. Пока она укладывала голову Чарльза, у него растрепались волосы. Жаклин поправила ему прическу, пятернёй зачесав её назад, потом расправила плед и накрыла спящего. Тут же активизировалась Сула. Увидев, что хозяина накрыли такой большой, отличной тряпицей, хоть от него и не очень хорошо пахнет, тем временем как чистенькую, послушную собачку Сулу уже давно не радовали обновками для её гнезда, она предложила хозяину поделиться и, схватившись зубами за угол пледа, потянула его на себя.

– Сула, фу! – шикнула на неё Жаклин и легонько щелкнула «барахольщицу» по носу. Та, пару раз чихнув, отскочила и понуро выдворилась в прихожую, где в углу на тот момент и «гнездовалась», аккурат возле своих столовых приборов.

Пока Жаклин воспитывала собаку, у Чарльза свесилась с дивана рука. Девушка терпеливо поправила еще и руку и, последний раз взглянув на всю картинку в целом и подцепив пальцами его туфли, выпрямилась, намереваясь уходить, и тут же угодила глазами в Алекса.

Тот всё это время стоял неподвижно и молча наблюдал за всей этой… картинкой. Жаклин опять смотрелась как-то по-другому. И эта Жак была первая, которая была явно не его. Пока. Но, всё дело в том, что и эта ему тоже понравилась. Он смотрел на девушку прищуренными «тюльпанами» и удивлялся. Себе. Парень поражался не тому, что ему интересно видеть, как Жак общается со своим вдрызг пьяным мужем, а тому, что ему это вообще интересно, в принципе. Юноша понимал, что это означает что-то очень важное, но вот что именно, он пока не знал.

– Пойдём, – протиснулась хозяйка в проходе мимо гостя, застывшего как статуя с блюдом в руках.

Она по пути на кухню поставила туфли Чарльза в шкаф для обуви в прихожей, судя по всему, опасаясь мести Сулы (та, не получив плед хозяина, могла взять его туфли), и направилась в кухню.

Алекс двинулся за ней.

Кухня оказалась не очень большой, но и не тесной. Справа от входа светилось огнём от уличного фонаря окно, слева вытянулась вдоль стены кухонная мебель, по центру стоял круглый обеденный стол под большим английским абажуром.

Гость поставил пирог на стол и сел на стул рядом, а хозяйка помыла руки и начала хлопотать с чаем. Налила воды в чайник и поставила его на плиту – они с Чарльзом пользовались чайником со свистком, а не электрическим. Потом достала чашки. И чашки она достала разные: одну поменьше – для себя, другую побольше – для Александра. Тот это сразу же заметил, и у него почему-то потеплело внутри.

Правда, он быстро спохватился и так же быстро сообразил, что к чему:

– «Мда-а-а… кажется, мне конец, – выносил он себе приговор, пока Жак, потянувшись повыше в шкаф, доставала большую, красивую, с китайскими мотивами, жестяную коробку для чая. – Я, мать вашу, гибну… мда-а-а. Мне она начинает нравиться любой… да и в ней тоже… всё подряд уже нравится. Поздравляю, чувак, ты приплыл», – пессимизму юноши не было предела.

– Какой ты любишь чай, Александр? – спросила Жаклин, открывая крышку и не поворачиваясь к гостю.

– Крепкий, – просветил её гость.

Хозяйка покопалась во множестве пакетиков, которыми коробка полнилась до краёв, и, достав там, видимо, то, что ей нужно, положила его в чашку для мужчины, а потом, быстро взяв первый попавшийся лежавший сверху, кинула в чашку себе.

Сула присутствовала тут же и своим поведением напоминала шахматную фигуру – она садилась сбоку хозяйки и пыталась разглядеть, что делает та на столе. Не имея в этом большого успеха, в силу своих пока еще скромных размеров, оставляла это дело и делала несколько шагов, как слон или конь по шахматной доске, и точно так же садилась перед Алексом, заглядывая на руки ему. Но и от этого толку оказывалось недостаточно, поэтому щенок повторял свои «ходы» до тех пор, пока гость не сжалился над этой «ладьёй» и не дал ей одну ржаную хлебную палочку, стоявшую на столе в специальной вазе. И «шахматная» собака, тут же сделав выбор в пользу парня, осталась с ним, видимо, поклявшись про себя хранить ему верность до самого конца чаепития.

Жаклин достала еще небольшое блюдо, наложила в него немного всяких сладостей, потом взяла еще два чайных блюдца и, залив кипятком кружки с пакетиками, всё это стала выставлять на стол.

– Ты его любишь? – принялся помешивать свой чай Алекс, наблюдая, как девушка разрезает пирог на шесть равных частей.

Жаклин на мгновение застыла, а потом молча продолжила делать своё дело.

Когда пирог был разрезан и два куска лежали в блюдцах, девушка встала и, потянувшись к одному из шкафчиков, достала пачку сигарет с зажигалкой.

Александр остолбенел. «Тюльпаны» приняли свой максимальный размах.

– Ты, что, куришь? – Он, легонько хлопнув ладонями по столу, сказал это таким тоном, как будто уличал её в том, что она бьёт свою Сулу розгами.

Сула, кстати, сидела тут же и, наблюдая, как хозяйка управляется с пирогом, подумывала, уж не изменить ли с ней гостю?

– Нет, не курю, но иногда… бывает. – Девушка начала вытаскивать сигарету.

– И ты думаешь, я разрешу тебе курить? – мужчина даже веселился.

– Позволь тебе напомнить – я у себя дома. – Курильщица взяла сигарету в рот.

– Твой дом – я! – Юноша выдернул у неё изо рта сигарету и сломал её пальцами.

От такой неслыханной, несусветной наглости и самонадеянности со стороны этого красавца остолбенела теперь уже Жаклин, но… но это прозвучало почти как признание, против которого она была абсолютно безоружна, если бы вдруг стала врагом самой себе и вздумала с этим воевать.

– А ты – мой, – видя, как она не нашлась что возразить, продолжил красавец, кроша сигарету в руке.

Жаклин вздохнула, откладывая пачку.

– Давай пить чай.

Ярый борец за здоровый образ жизни взял со стола бумажную салфетку и, завернув туда то, что осталось от сигареты, пошел с этим в ванную опять мыть руки. Поборница здорового образа жизни ждала его возвращения, пряча улыбку в уголках губ.

Когда они наконец-то приступили к церемонии, парень, размешав сахар, отложил в сторону ложечку и принялся пить из кружки, поставив локти на стол и посматривая на девушку. Которая в это время прихлёбывала горячую жидкость всё той же ложечкой, склонив голову к чашке, чтобы можно было спрятаться за волосами.

Но его не устраивало и это.

– Жак… – он поставил чашку на стол и убрал волосы девушке за ушко, скользнув напоследок костяшками по щеке, – я… – и тут же потёр мочку своего уха, – я сам ничего не понимаю, но мне с каждым днём всё труднее тебя с ним делить. – Он кивнул головой влево, на гостиную и кабинет.

Жаклин прихлебнула чай, уставившись на поверхность стола абсолютно невидящим взглядом.

– Я… мне… я понимаю, что ты еще не готова сделать выбор… – хотел продолжить было МакЛарен, но его перебили.

– Не было никакого выбора. – Девушка подняла голову и посмотрела на своего собеседника. Красавец в удивлении вскинул свои идеальные брови над прекрасными «тюльпанами». – Я всё расскажу, – мелко утвердительно закивала она. – Всё. – Жаклин с ужасом чувствовала, как ей не хватает сигареты. «Он прав – пора отвыкать от этого баловства». – Я, действительно, хотела тебе кое-что сегодня сказать. – Она еще раз взглянула на своего собеседника, потом помолчала, низко опустив голову, после чего продолжила: – Я не люблю своего мужа. Теперь я точно знаю, что не люблю. – Александр от этого признания так воспрял духом, что даже потянулся за пирогом. – Я… – Жаклин ломала пальцы, – я вышла за него замуж от одиночества. От полного одиночества – устала смотреть на пап и мам подруг в институте, братьев, сёстёр, их парней, а у меня не было никого – дядюшка постоянно разъезжал по объектам, с мальчишками у меня не складывалось. – Она отхлебнула чай и улыбнулась. – Но я не жалуюсь. Чарльз был мне хорошим мужем – он добрый, – Жаклин закивала и посмотрела на Алекса, запивающего чаем пирог, – он действительно добрый… заботливый, ненавязчивый, я не жалуюсь, – повторила она, и юноша насторожился – было похоже, что девушка именно жалуется.

Чарльза рядом с Жаклин Александр пока что терпел только лишь потому, что она на мужа никогда не жаловалась, а даже наоборот, иногда защищала от его нападок. Первая же жалоба от неё на свою семейную жизнь – и парень планировал забрать её к себе в квартиру, которую снял ему Кирк в Оксфорде. В Университете установилась вполне оправданная традиция – первый год обучения обязательно прожить в общаге, поэтому сейчас в этой квартире вместо студента жила какая-то партнёрша его дяди по бизнесу.

Но на третьем курсе МакЛарен планировал переселиться именно туда.

– А потом… – Жаклин остановилась, набираясь смелости, или, скорее всего, даже безрассудства, – а потом… этим летом… я встретила тебя. – Она с вызовом посмотрела на своего любимого человека. – Вернее, нет, не так, этим летом я увидела тебя. – Девушка отвернулась и посмотрела в окно, где виднелся только свет уличного фонаря и немного веток деревьев, росших у подъезда.

Александр молчал. Не перебивал.

– Понимаешь… – рассказчица обвела края чашки по контуру своими пальчиками, – благодаря тебе, вернее, благодаря тому, что ты заставил меня почувствовать, хоть мне пока не удаётся разобраться точно, что это, – она решила, что еще не время ставить все точки над «i», – мне стало понятно моё отношение к мужу, да и самого начала… тоже. Как бы тебе объяснить… – Жаклин прищурилась, – это вот как… знаешь, как будто ты идёшь-идёшь, долго-долго в тёмном, дремучем лесу, и тебе совсем даже неплохо в этом лесу, совсем нет, тебе в нём тепло, сытно, сухо, тихо, никто не тревожит – всё классно, а потом неожиданно лес заканчивается высоким обрывом. И вот ты стоишь на краю этого обрыва, а с него перед тобой открывается огромнейшая красивейшая долина, огромнейшее – преогромнейшее пространство, И ты… и у тебя есть выбор: прыгнуть с этого обрыва или вернуться назад в лес. Прыгнув, ты или полетишь и научишься летать, или сразу разобьёшься. А вернувшись в лес, ты обречён постоянно вспоминать эту долину и огромную свободу над ней. – Девушка опять отвернулась к окну. – И я поняла, что больше не хочу назад, в лес. Не-хо-чу. Я уже увидела эту долину, и мне теперь мало леса. Мне теперь лучше разбиться на атомы над этим прекрасным местом, чем жить в… тихом, тёплом лесу. Мне даже стало обидно за себя – насколько на самом деле мало я имею, каким малым я обхожусь. Было ощущение, что я как объедки с чужого стола подбираю, как питаюсь продуктом моментального приготовления, понимаешь? Даже если ты сейчас встанешь и уйдёшь, и я больше никогда в жизни тебя не увижу, то всё равно уже не смогу больше жить с Чарльзом, не-смо-гу, – сказала она по слогам и замолчала.

Александр, немного встрепенувшись, обласкал девушку взглядом.

– Я не уйду, Жаклин. Уже – нет. – Он скептически ухмыльнулся, что должно было означать:

«Поздно».

Она его поняла и даже застеснялась. А потом продолжила:

– Но этим летом Чарльз меня еще и очень сильно обидел, – с трудом выдавила из себя девушка, и взявшийся было за пирог, гость завис на полпути. Он сразу вспомнил, каким равнодушным проявил себя с «профессоршей» летом, как она ему тогда была индифферентна, по крайней мере, пока он не выпил, и у него защемило в груди: -