Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 74 страниц)

Выходя из дома, остановившись на пороге, она посмотрела прямо перед собой и буквально окаменела – природа сегодня явно испытывала девушку на прочность.

Перед ней открылся вид на озеро в том самом месте, где были те два маленьких остроконечных полуострова. Уже наступали сумерки, но ещё виднелся кусочек острова «с сюрпризом» по центру водоёма, а из-за густого леса на противоположном берегу выглядывали снежные вершины каких-то гор, окрашенные сейчас, сквозь прогал в облаках у горизонта, остатками заката в желто-розовые тона. Синева вод сделалась темнее и насыщеннее, деревья стояли спокойно-коричневого цвета, кое-где зелень травы придавала свежести картинке в целом, заснеженные, кремово-розовые шапки горных вершин и небо глубокого серо-голубого цвета… – Жаклин быстро развернулась назад, в дом, и кинулась на второй этаж, где, как оказалось, лестница заканчивалась маленьким выступом – смотровой площадкой.

Пейзаж был неописуем. Ни мыслей, ни слов, чтобы передать красоту картинки перед ней, девушка не нашла как ни искала, поэтому просто стояла и смотрела. Сейчас ей казалось, что вот так простоять она может все три дня и ей не надоест, и не будет скучно.

Зазвучали шаги по лестнице. Юноша подошел сзади, молча обхватил за плечи, скрестив руки у неё на груди, и прижался к ней всем телом. И тоже не проронил ни звука. Это были минуты чистейшей релаксации. «Я бы хотела вот так встретить с ним старость», – не преминула помечтать Жаклин, откидывая голову на грудь любимому человеку.

*

Кое-какие баулы и рюкзаки, во главе с её пластиковым чемоданом, они занесли в дом и аккуратно сложили в холле, а кое-что Александр оставил в машине. Увидев и оценив, как упаковал вещи, Жаклин ещё раз убедилась в том, что он, скорее всего, действительно помешан на чистоте и порядке.

Сделав сенсационное заявление о том, что проголодался, юноша полез в какую-то коробку и достал оттуда кастрюлю. Открыв её, он показал Жаклин четыре заранее заготовленных огромных бифштекса мраморного мяса, посыпанных перцем и ещё какими-то специями. Парень засунул свой точёный нос в посудину и хорошенько потянул ноздрями воздух.

– М-м-м… – вынырнув, выдохнул гурман и в блаженстве закрыл глаза. – Эту говядину мы привезли от Рона – он занимается разведением этой черной породы… для мраморного мяса. Во дворе есть место для барбекю, а в кладовке, как мне сказали, должно быть полно сухих дров для камина и костра.

Они нашли дрова, разожгли костёр на улице, в жаровне, и довольно быстро пожарили на решетках стейки. Вдобавок к ним Александр замотал в фольгу несколько картофелин и засунул их в угли.

Найдя в буфете бокалы, тарелки, столовые приборы и откупорив бутылку «Кьянти», прихваченную с собой юношей, пара села обедать, облюбовав для этого один из углов стола на кухне. Было уже почти пять часов вечера и за стёклами веранды полностью стемнело, отчего сделалось даже немножко жутко. Но только одной Жаклин.

– За тебя, – сказал Александр, после того как они чокнулись бокалами.

– За тебя, – ответила девушка. – Спасибо, что привёз меня сюда. – Казалось, в её глазах теперь навечно поселилось восхищение. – Я даже слов не могу подобрать к тому, что видела сегодня, – пригубив из бокала, продолжила она, ставя его возле своей тарелки и показывая рукой себе за спину, туда, где было Loch Torridon с его маленькими полуостровками. – Не знаю, как можно назвать такую красоту, – сделала она руками в воздухе пару взмахов беспомощности.

Шотландец блаженствовал.

Даже комплименты себе любимому так не трогали его шотландского сердца, как охи и ахи по поводу красоты края, в котором он родился и вырос.

– Местные говорят, что уже не замечают этой красоты, глаз привыкает. А я себе такого не представляю. Каждый раз, когда бываю в горах, меня накрывает по новой.

– Ты разговаривал с местными? – заинтересовалась девушка. – А кто они, эти местные? Чем они зарабатывают здесь себе на жизнь? Гостиницами? Торговлей? Ну-у-у, кроме фермеров, конечно, с теми всё понятно.

– Да-а-а… работают в гостиницах, в магазинах, на горнолыжных трассах, – рассказывал юноша, орудуя ножом и вилкой над поджаристым куском стейка. – Здесь в озёрах разводят много рыбы в садках. Рон знаком с проводниками в горах. Один бывший однокурсник Кирка живёт здесь вместе со своим другом. Они парой ходят в море механиками – четыре месяца вместе в море, четыре месяца вместе живут здесь, в этой глуши. В одном из рейсов и познакомились, и полюбили друг друга. – Александр улыбался, освобождая от фольги картофелину.

– А где учился Кирк?

– Военный колледж управления и технологий в Шрайвенеме.

«Вот! Значит, я правильно подумала, что что-то в нём не так», – мелькнуло в голове у Жаклин.

– Так, значит, Кирк бывший военный, – констатировала она вслух. – Жаклин вспомнила свою вчерашнюю встречу с Кирком и в нерешительности закусила нижнюю губу. – А помнишь, ты сказал, что Анну тебе подкинул Кирк?

– Да. Помню. А что?

– А как ты ему объяснил: для чего она тебе понадобилась? Ты сказал, что за тобой приударила одна взрослая замужняя дура, и ты хочешь от неё избавиться?

Юноша недовольно скривился и отвернулся в сторону.

– Жа-а-ак, ну зачем ты так, – сделал он свои брови домиком.

– Ну, как-то же ты должен был ему объяснить, что тебе на твой день рождения нужна девушка из сопровождения. Ты ему сказал про меня? Так?

– Не совсем, – Александр костяшкой согнутого указательного пальца почесал себе кончик носа. Но потом сдался. – Да, почти так, – сказал он с таким выражением, как будто признался в убийстве Джона Кеннеди и потянулся рукой за зубочистками, стоявшими тут же, которые тоже предусмотрительно взял с собой. – Только я не говорил: кто эта девушка, не уточнял её семейное положение и уж тем более, возраст.

Жаклин был неприятен этот разговор, но она почему-то чувствовала, что он пойдёт ей только на пользу.

– И что сказал Кирк? Как он на это отреагировал?

Теперь нижнюю губу закусил уже Александр.

– Видишь ли, – зажал он себе указательным пальцем одну ноздрю, но тут же отпустил, – со мной уже такое было.

Девушка округлила глаза.

– Вот как?

– Да, – без особого удовольствия подтвердил юноша, облокачиваясь о стол и надкусывая кончик зубочистки, – только на чужом дне рождения. Я тогда ещё… глупый был. – Он лучезарно улыбнулся. – Попросил одну свою соседку, она училась в другой школе, сходить со мной на днюху, ну-у-у…чтобы и она мне там не мешала, и другие не мешали. А потом эта соседка замучила Дженни просьбами передать мне записки, потому что все её сообщения я отправлял в спам, СМС-ки удалял, не читая, а её не слушал, даже когда она… – юноша замолчал, замялся и с досадой откинул зубочистку на край стола, но тут же встал и выкинул её в мусорный контейнер под мойкой.

– Что… «она»? – осторожно спросила девушка.

– Не важно, – отмахнулся он рукой, опускаясь на свой стул. – Я всё это говорю к тому, что Кирк в курсе, чем всё это может закончиться, и поэтому сразу же пообещал помочь. Да он и сам несколько раз пользовался этими услугами.

Тут вдруг Жаклин приложила руку к груди и поморщилась, глядя на поверхность стола.

– Что такое? – чуть подался к ней встревоженный Александр.

– Что-то меня… мутит, – через силу выдавила из себя девушка и тут же боязливо, с опаской, глянула на своего молодого человека.

– Господь всемогущий, Жаклин, не смотри на меня так, как будто я тебя сейчас буду бить за то, что тебя тошнит, – даже возмутился юноша.

Но тут она скривилась ещё сильнее. А спустя мгновение, зажав себе рукой рот, подскочила, затарахтев стулом, и стремглав бросилась в ванную. Парень бросился за ней.

– Не заходи! – крикнула она ему, склонившись над унитазом, как только он попытался приблизиться. Он остановился в дверях. Но не уходил.

– В доме есть молоко? – спросила она, усаживаясь на пятки и нажимая на слив, как только позывы к рвоте прекратились.

– Нет, молока нет, но есть мороженое. Вернее, должно быть… в морозилке. Я заказывал его для тебя.

– Пойди, пожалуйста, проверь, хорошо? Мне нужно молоко – я думаю, это у меня от таблетки. – Александр скрипнул зубами. – Либо выпила на голодный желудок, либо смешала с алкоголем, но это вряд ли, а препарат не подходит. – Видя, что молодой человек стоит и как бы ждёт чего-то ещё, Жаклин добавила: – Для беременности ещё очень рано. Двое суток не прошло – токсикоз сейчас просто не реален.

– Хорошо, я сейчас посмотрю мороженое, – оттолкнувшись кулаком от косяка двери, Алекс исчез на веранде.

Мороженое оказалось на месте и помогло.

Умывшись и почистив зубы, Жаклин смогла опять сесть за стол и со своим любимым лакомством составить компанию своему молодому человеку с его стейками, то есть, с его любимым лакомством. Она очень надеялась, что мороженое понизит всасываемость таблетки, хоть и осознавала, что это риск.

Итак, на повестке дня нежданно-негаданно в лидеры опять выбился вопрос контрацепции, казалось бы, так легко решенный Алексом ещё в той, новой, квартире. Оба сидели молча и думали сейчас именно над этим, но заговорить не решался ни один из них – уж больно щекотливой была тема, а на ум ничего разумного и жизнеспособного не приходило. Сотрясать воздух о сложившемся положении не хотел никто.

– Ты съел моё яблоко? – даже неожиданно для самой себя спросила Жаклин, не выдержав молчания, когда Александр, сидевший перед ней в своём мохеровом свитере стального цвета исландского производства, уже поглядывал на третий кусок стейка.

По мимике парня было заметно, что он не сразу понял, о чём идёт речь.

– Нет, не съел.

– А где оно у тебя?

– У меня дома, в моей комнате. Я привёз его сюда, в Глазго.

– А почему ты его не ешь? Оно невкусное?

– Оно очень вкусное, и ты это знаешь не хуже меня.

– Ну, и?

Он пожевал губы и на мгновение отвернулся в проём распахнутой двери-купе, где сквозь стекло веранды ещё пару часов назад виднелось озеро и кусочек снежной вершины за ним. Парень лихорадочно думал над тем, как бы красивее обыграть ситуацию – он готов был признаться в том, что убил Кеннеди, но только не в том, что ему просто пока не хотелось шоколада.

– Ну, во-первых, это, действительно, произведение искусства. – Юноша облокотился о стол с вилкой в руке, на которой красовался кусок бифштекса внушительного размера и изумительной красоты, почти как то самое яблоко. – А во-вторых, я жду тебя – когда-нибудь мы съедим его вместе. А пока пусть постоит. – Юноша опять прищурился, как бы пытаясь представить себе эту картинку в будущем.

Но Жаклин поняла всё. Ей стало немного обидно, что он не ест её шоколад, и как-то даже жаль своих трудов, потраченных на то, чтобы соорудить такой подарок. Хоть умом и понимала размеры своей глупости в данной ситуации, но поделать ничего не могла. Могла только поругаться на себя: «Это либо ко мне возвращается пубертатный возраст от вольной жизни, либо пресловутый ПМС», – ставила она себе «диагнозы» один за другим.

И тут же прописала «лечение».

– Бинго! – подняла она указательный палец вверх. – У меня же есть шоколадка! – девушка тут же подскочила и кинулась к своему кулёчку с лекарствами, куда засунула и подаренную влюбчивым официантом Дереком сладость. Достав нож, она стала стругать плитку себе на мороженое.

Александр вмиг овладело желание по приезду купить ей чертову шоколадную фабрику вместе с Чарли, только чтобы она сейчас позволила ему пульнуть эту шоколадку в Torridon, прямо в фарватер. «Надо было ещё по дороге выкинуть эту гадость из машины», – подумал парень.

Поэтому не удивительно, что как только она положила плитку на стол, он не удержался и убрал её к себе, за свою тарелку.

Жаклин остолбенела.

– Отдай, – вполне нормально попросила она.

– Тебе сейчас вреден шоколад – насколько я знаю, он тормозит пищеварение.

Жаклин заморгала глазами.

– Александр, ты это мне говоришь? Тебе напомнить, как звучит моя профессия? Отдай мою шоколадку, – уже чуть повысила тон девушка.

– Не отдам. Забудь про неё. Мы завтра съездим в Хилдейг и я куплю тебе коробку с шоколадками.

– Договорились. А сейчас отдай мне мою шоколадку. – Это уже можно было смело интерпретировать как «доктор Рочестер пошла на принцип».

Но на принцип умела идти не она одна.

– Жаклин, я сказал: забудь про неё. Всё равно не отдам. Только через мой труп, это понятно?

Жаклин вся собралась и сгруппировалась.

– Как скажешь, – спокойно сказала она и молниеносно рванулась рукой к шоколадке.

От хохота Александр зазвенели стёкла на веранде. Он поймал её руку ещё на подступах к своей тарелке.

– Ха-ха-ха… Жак… ха-ха-ха… да погоди ты…

– Это… моя… шоколадка… – зло выпихивала она из себя слова, пытаясь высвободить свою руку из его захвата. – Это… мне… её… подарили. – Такое уточнение сработало как маленький атомный взрыв в наполненном гормонами восемнадцатилетнем организме.

«Организм» чуть привстал, потянулся и, дёрнув девушку на себя за руку, за которую держал, рывком усадил её к себе на колени, после чего тут же поймал её вторую руку, которой она пыталась ударить его по бедру, обнял за талию и буквально пригвоздил её запястья к её же животу. У Жаклин было ощущение, что её поместили в железобетонный футляр, но кое-что предпринять ей всё-таки удалось – она попыталась пяткой ударить Александр по большой берцовой кости правой ноги, но, конечно же, немного промахнулась, и удар смазался. Парень чуть дёрнулся, убрал ноги под стул и впился губами ей в шею, чуть позади сонной артерии.

Девушка быстро вырвалась и боднула его макушкой почти в надбровную дугу.

– Мр-р-рм-м-м… – примерно с таким звуком Александр с силой поднял её со своих колен, намереваясь вскочить и сам, но она слишком резко крутанулась и задела локтём один из бокалов с «Кьянти», которые они отставили после её недомогания, но, видимо, недостаточно далеко.

Бокал упал прямо Алексу на бок, чуть выше пояса, вылив своё содержимое на мохеровый свитер стального цвета исландского производства, после чего свалился на пол и разбился.

– Фак! – Парень оттолкнул Жаклин ещё дальше, чтобы не забрызгало ещё и её, и тут же вскочил сам.

– Быстрей в ванную! – скомандовала девушка.

Он бросился из комнаты, оттягивая от себя бурое мокрое пятно на свитере. В ванной он включил воду, и, нагнувшись и сильнее потянув свитер, подставил пятно под струю воды. Краснота исчезала на глазах – вино быстро вымывалось из качественной мохеровой нити. Хорошенько промыв, Александр отжал ткань свитера левой рукой и тут же, одним движением правой, стянул его с себя со спины.

– Это место нужно… – развернулся он было к Жаклин, но запнулся, увидев её стоявшую завороженной.

Теперь замерли оба.

Девушка, глядя прямо перед собой на его атлетический торс, где были видны следы от красного вина, успевшего проступить к его телу сквозь вязку свитера, медленно протянула свою раскрытую ладонь и положила её на его голую грудь. Потом сдвинула эту руку чуть в сторону и прибавила к ней вторую, после чего поцеловала место между ними, прямо напротив своих губ. А потом подняла глаза.

Одежда, во главе с мохеровым свитером стального цвета и исландского производства, разлетелась по углам ванной не более чем за четверть минуты. Александр только лишь успел обернуться на душевую кабинку и вывернуть кран на полную. Порядка полусотни тонких холодных струй разом ударили в пол. Парень кронштейном направил их на дальнюю стену кабинки душа и повернулся к Жак.

В принципе, торопиться им было некуда – впереди их ждал совместный душ, благовонные гели для этого приятного и полезного занятия и много, много удовольствия, которое сейчас уже вполне себе можно было и растянуть.

Но куда всем этим доводам против одного лишь довода природы.

Он опять притянул её за затылок и впился в губы. Они с блаженством бродили руками по голым телам друг друга, пока от воды не пошел пар. Александр пустил струю воды опять отвесно вниз, оторвавшись от своей девушки. После чего, глядя ей в глаза, взял с полочки гель для душа «Pinacolada», выдавил лужицу себе на руку и размазал её по той стене, куда только что била струя горячей воды. Под конец шагнул к двери в ванную комнату и распахнул её до упора – открылась ровно половина стены.

Александр молча потянул Жаклин за собой в кабинку душа. Они продолжили с того, на чем остановились, только уже под струями воды, которая катализировала удовольствия друг от друга – тела сделались мокрыми, скользкими, шелковистыми. Парень целовал девушку с желанием, вспоминая, как он до взрыва мозга хотел сделать это там, на пирсе Fort Willam, наклонялся к грудям, щипал за соски со стонами, сжимал бока и прижимал к себе за спину. Не желая останавливаться на достигнутом, он пустился в путешествие по её телу вниз и, когда просунул руку ей между ног…

То, что он там обнаружил, опять вмиг сделало его диким.

Со стеклянными, ничего невидящими, слепыми от страсти глазами, он, резко напирая грудью, подтолкнул Жаклин к стене, на которой был намазан гель, и в следующее мгновение почти впечатал девушку в неё спиной, прижав своим торсом. Подхватил её под ягодицы, она обвилась ногами вокруг его таза, и после того, как он чуть отстранился, рукой взяла его член и приставила его к своему входу. Александр тут же толкнулся в неё.

Шум воды заглушал их сопение, но его толчки заглушить вода была не в силах. В этот раз они не позволили себе привыкнуть к ощущениям, а сразу приступили к делу. Когда он, мокрый, с прилипшими тёмными волосами, окаменев всеми мускулами, вколачивался в неё со злым, агрессивным, волчьим оскалом на лице, когда оголтело и зло целовал и покусывал её мокрые губы и щеки, в его глазах была настоящая, живая ненависть. Но направленная, опять-таки, внутрь себя.

Жаклин выглядела ненамного лучше. Её «пружинки» распрямились и прилипли к плечам и лицу, выражение которого говорило не то об экстазе, не то об обмороке. Она обхватила Алекса за шею, как будто от этого зависела её жизнь и своими ответными сильными поцелуями всячески показывала ему, что готова ответить на любой его напор.

И отвечала.

Чувствуя какую-то первобытную, примитивную сексуальную агрессию к этому человеку, которого ей в какое-то мгновение захотелось просто расцарапать в кровь или укусить до крови, она, чтобы хоть как-то дать выйти этой дикости, сильно впилась ногтями ему в кожу на спине и, процарапав, сжала руки в кулаки. И укусила за губу.

Он взвыл зло, свирепо, с силой и внутренним напором. Услышав этот звук, Жаклин захотелось сделать что-нибудь ещё и она вцепилась в волосы юноше на затылке и как могла, сжала стенки влагалища.

Для Александр это стало последней каплей. Парень шел к разрядке семимильными шагами – у него было ощущение, что его «маленький Александр» бежит впереди него самого и тянет его за собой за ручку, а кто-то невидимый ещё и подталкивает в спину. Поэтому после серии мелких, неглубоких толчков, он припечатал Жаклин к стене так, как будто хотел выдавить её в соседнюю комнату и…

Его нутро разорвало чудовищным, безудержным криком. Он выгнулся дугой и запрокинул голову. Юноша морщился от сладости как от боли и продолжал надавливать бёдрами на Жаклин, будто хотел как можно глубже в ней оставить своё семя.

Опустошив себя до дна, тем не менее, нашел в себе силы, выйдя из неё и поставив её на ноги, тут же опуститься перед Жаклин на одно колено, раздвинуть ей складочки и лизнуть между ними языком. Причем не кончиком, чтобы подразнить, а широким расслабленным языком, чтобы вылизать всё до капли. Жаклин тут же чуть согнула колени и раздвинула ноги, и от такой картины и ощущений, которые подарили ей эти его прикосновения, взорвалась моментально.

Она схватилась за его волосы, а когда он поднялся с колена и опять придавил её собой к стене, обхватила за шею как утопающий – свой спасательный круг.

Он обнял её с такой нежностью, с такой томностью и блаженством в движениях, в нём было столько любви и обожания, когда он наслаждался тем, как она просто не знает, куда себя деть и мечется от сладостных конвульсий в его руках.

– Да, малыш, да, вот так, умница, девочка моя…сладкая, – приговаривал он, наслаждаясь тем, что творит с ней её разрядка. – Люблю тебя, Сасенак, – невесомо поцеловал он её в щечку, после того как она затихла, обмякла и ослабла в его руках.

Жаклин улыбнулась, но опять промолчала в ответ.

– Извини, – юноша всё ещё придерживал её у стены собой, боясь, что она свалится на пол. – Прости…

– Что? О чём ты? – девушка блаженно улыбаясь, поцеловала его в плечо.

– Я… – Александр всё ещё тяжело дышал, – я не должен был так быстро. Так не должно быть. Но я… – ему было явно трудно говорить и из-за щекотливости момента, и из-за того, что мысли в голове путались и формулировались из ряда вон плохо. – Понимаешь… – он оторвался от неё и посмотрел в глаза, – я тоже не знаю, что со мной. Ничего не понимаю. – Он мотнул головой из стороны в сторону.

– Что ты имеешь ввиду?

– Это только поначалу там… срывает крышу с девушками… а потом… – Александр протёр лицо ладонью, а потом опять подставил под струи воды. – А с тобой всё наоборот. Я постоянно хочу тебя трахать. – Он уткнулся лбом в её лоб, как бы прося извинение за грубость, и вода стала бить им на макушки. – Даже сейчас. Я только что кончил, но хочу ещё. Иногда, когда я в тебе, мне хочется разогнаться на полную и затрахать тебя до смерти, а потом остановиться и застрелиться самому.

Жаклин молчала – у неё пока не помещались в голове его слова, и мыслей на этот счёт тоже не было. Не дождавшись от неё ответа, парень продолжил:

– Останови меня, Жаклин. Иначе…

А вот после этого слова побежали впереди неё.

– Господи, Александр, да тут бы саму кто остановил.

От их совместного счастливого хохота затряслись окна веранды.

Глава 32 Часть 3

Часть 3

Александр выключил фен и, окончательно расправив свои отросшие вихры пальцами, вышел из ванной. Пройдя по веранде в кухню, он увидел там Жаклин в белом махровом халате, которая уже на чистом и абсолютно пустом столе сворачивала и разворачивала рулон с махровым полотенцем и серым мохеровым свитером исландского производства.

Полотенце, кстати, было точно таким же, как и обмотанное в данный момент вокруг мужских шотландских бёдер, генетически привыкших к килтам.

– Сделано в Исландии. – Девушка держала пальцами этикетку на спине под воротом. – Это странно, – продолжила она расправлять изделие и встряхивать его, чтобы оно высохло как можно быстрее, но при этом не свалялось.

– Что именно, – парень взял с буфета бумагу, в которую была упакована бутылка «Кьянти», и принялся мять её своими сильными и большими, но всё-таки тонкими жилистыми руками.

– Да всё, – встряхнула свитер на весу Жак. – Во-первых, такие свитера сейчас почти не носят. Тем более люди твоего возраста. – Александр комкал бумагу и молчал. – Во-вторых, ты, шотландец, носишь вещь, произведённую в другой стране, да ещё и ладно, если бы в Шотландии вязали мало свитеров, но ведь шотландские свитера – это бренд, примерно такой же, как и килт. – Девушка изо всех сил старалась сосредоточиться на свитере, чтобы постепенно привыкать к виду голого торса и бёдер в полотенце.

«Нет, ну в самом-то деле, не набрасываться же на него опять!»

– Во-первых, – начал Александр, перекидывая из рук в руки бумажный ком, – мода как социальное явление интересует меня чуть менее, чем никак. Во-вторых, – он открыл холодильник и достал оттуда недопитую бутылку «Кьянти», – у меня полно всяких свитеров, и не только шотландских или исландских. В-третьих, я купил этот свитер в Нью-Йорке. А в-четвёртых, мне тоже кое-что непонятно. Возьми, пожалуйста, пару новых бокалов из буфета, – сказав это, он вышел из комнаты, как бы приглашая Жаклин следовать за ним.

«Это тебе за засос!» – подумала девушка, глядя на багровые полосы на его спине от её ногтей, и двумя пальцами прикоснулась к пятнышку у себя за ушком.

Зайдя в гостиную, она застала его разжигающим камин – бумага от бутылки, которую он втиснул между дров, уже загорелась довольно хорошо, показался небольшой дымок, и парень включил тягу. Рядом с камином был расстелен большой шерстяной плед болотного цвета, который Александр привёз с собой.

– И что же тебе непонятно? – поставила она бокалы на паркет рядом с керамическим огнеупорным ободом вокруг камина и уселась на плед.

– Есть один момент, – проговорил юноша, поднимаясь и направляясь к двери, на ходу снимая с себя полотенце. – Я вот понимаю, почему так отношусь к контрацепции я, но не понимаю, почему так же к ней относишься и ты. Извини, подожди секунду, я сейчас вернусь, – и он голяком вышел на освещенную, стеклянную веранду.

Жаклин осталась сидеть и часто-часто моргать.

– Тебе не подошла таблетка, а ты даже не разволновалась и не расстроилась. Это странно, – вошел голый Александр с рюкзаком в руках. – Ты не боишься забеременеть от меня?

– А почему так к контрацепции относишься ты? – закусила Жаклин нижнюю губу, чтобы не начать хихикать от его обнаженного вида.

– Ну, вообще-то, я первый спросил, – «нудист» прищурился и, достав из рюкзака какие-то вещи, которые чуть позже, аккуратно разложенными на диване, оказались боксёрами, футболкой и спортивными штанами, стал обратно застёгивать рюкзак, – ну да ладно. Видишь ли… – он выпрямился и запустил руку себе в волосы, – я отношусь к детям как… ну, примерно как к инопланетянам. Извини ещё раз – я только отнесу рюкзак, – и он вышел опять.

Жаклин округлила глаза и шмыгнула носом. Но у неё тут же проснулся внутренний голос:

«Дура! – громко сказал он. – Нет бы ловить момент и наслаждаться, а она хихикает!»

– Они от меня далеко, и я ничего о них толком не знаю, – вошел между тем всё ещё голый и уже без рюкзака Алекс, – поэтому ничего плохого или хорошего сказать о них не могу.

– А как же Брайс и Маркас?

– Я их не так часто вижу, тем более, сейчас, – натягивал на себя боксёры юноша. – А они так быстро растут и так меняются… за ними не уследишь. К тому же, это только мальчики, а ведь есть ещё и девочки, – просунул он ногу в штанину. – Некоторые мои знакомые парни бесятся, что после секса, как бы ты там не предохранялся, всё равно могут появиться дети и начина-а-а-ают… – Александр закатил глаза. – Если так бояться детей, то хрена ли тогда вообще трахаться? – расправлял он футболку на плечах, поигрывая мускулами. – Кулак и душ – твоя контрацепция. – Он подошел к камину и маленькими щипцами поправил разгорающиеся дрова. – Со мной всё не так. Мне всё равно: появится – значит, так тому и быть, не появится – тоже хорошо. Делай, что должно, и будь, что будет. – Парень взял бутылку с вином и принялся разливать остатки содержимого по бокалам. – Жак, я просто пытаюсь быть с тобой честным, чтобы у тебя не было иллюзий и разочарований, понимаешь? – протянул он один из бокалов своей девушке. – Раз уж, как я вижу, контрацепция тебя не волнует. – Александр лёг на ковёр. – Но я твёрдо уверен, что когда ребёнок желанный, это лучше, чем когда вот так, как у меня – похрен и всё, – он чокнулся с бокалом девушки ножкой своего бокала, сделал глоток, и, облокотившись о ковёр, поставил вино перед собой, после чего в ожидании посмотрел на свою визави.

Жаклин сидела перед ним на пятках.

Отпив из бокала, она отставила его в сторону и на четвереньках подползла к молодому человеку.

Убрав и его бокал в сторону, она наклонилась к красивому лицу своего любимого и нежно чмокнула его в щеку, потом в висок. Александр убрал локоть и медленно улёгся головой на ковёр. Жаклин грудью прилегла к нему на его торс и опять несколько раз нежно поцеловала его подбородок и шею. Парень запустил пальцы ей в волосы на затылке и немного помассировал. А потом убрал упавшие пряди за ушки.

– Знаешь, почему я не признаюсь тебе в любви? – сказала девушка с интонациями начала длинного разговора.

– Мм? У меня масса вариантов. Это долго.

– А самый правдоподобный?

Александр пожевал губы и засунул их между зубов.

– Насколько я понял, для тебя это очень чувствительно – то, что я младше. Для тебя это… странно… это чувство, я имею ввиду, и, возможно, даже неправильно, поэтому ты не говоришь об этом.

– Версия интересная.

– Я не угадал?

Жаклин не ответила на вопрос. Девушка выглядела очень грустной. Она даже вздохнула, прежде чем заговорить.

– Видишь ли, мне трудно признаваться тебе в любви, потому что то, что я чувствую к тебе – это не любовь, – она отстранилась и села опять. – Это больше чем любовь, Алекс. – После этих своих слов Жаклин заметила, как её любимый мужчина вошел в свой излюбленный режим покерфейса. «Видимо, у него есть на это причины», – поставила она себе в голове галочку. – Это почти болезнь. Говорят, очень сильно любить нельзя, это тоже плохо, это разрушает. – Девушка потянулась к его бокалу и сделал глоток. Она отвернулась от парня и посмотрела на начинающие потрескивать дрова. – Мне нужно постараться не испортить всё своим безумием. – Александр немного оживился лицом, но промолчал. – Ты моя жизненная необходимость, Алекс, – говорила Жаклин, прислонив его бокал к своему лбу и глядя на его содержимое сквозь чистое стекло. – Ты легко и просто, даже играючи, заменяешь мне весь Мир. – Она говорила медленно и почти безучастно – было видно, что все эти слова ею прочувствованы, продуманы не по одному разу, и сейчас она их только озвучивает. – Я готова жить только одним тобой, у меня все мысли о тебе, а это очень плохо и очень тяжело, когда другой человек так тебя контролирует только лишь одним своим существованием – это нездорово. – Она быстро отставила бокал и легонько потрясла юношу за плечо, после чего слегка оттолкнулась от него и тоже легла на ковёр навзничь, только головой к его ногам. Александр поднялся и опять облокотился о ковёр. – Любовь должна быть нормальной, созидательной, дарить больше радости, чем волнений и печалей, – запустила она руки себе в волосы со лба, рассматривая белый потолок с продольными деревянными балками морёного дуба.

– Жак…

– Подожди, – подскочила девушка и опять села. – Я всё это говорю не для того, чтобы ты мне как-то ответил на мои чувства. Ты ничего мне не должен, моё помешательство на тебе – это только мои проблемы, – она уронила голову на руки. – Просто я хотела объяснить, что слова: «я тебя люблю» в моём случае не передают того, что я на самом деле чувствую. Но я сама должна с этим справиться, – поковыряла она пальчиком плед, – пока чего-нибудь не натворила. – Вот тут Александр окончательно распрощался со своим покерфейсом и напрягся. – Поэтому, я думаю, излишне говорить, что я с удовольствием родила бы от тебя ребёнка, – у парня распахнулись его «тюльпаны», – это была бы часть тебя, та часть, с которой я могла бы разделить свою любовь к тебе, хоть и опять же, думаю, что это тоже не совсем правильно – ребёнок не может быть лекарством от излишне сильного чувства… но… но мне просто ничего лучшего на ум не приходит. – Жаклин в сожалении растянула губы. – Поэтому я бы хотела попросить тебя… – она опять встала возле него на четвереньки и, опять мягко напирая губами, уложила его на ковёр, – попросить тебя забыть о контрацепции. Короче, я хочу от тебя ребёнка. Твоего ребёнка. Если ты мне откажешь, я не обижусь и не надую губы, не переживай – я вполне себе уважаю твою волю, твои желания.