Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 74 страниц)

Девушка понятия не имела: во сколько сегодня муж уйдёт на свои занятия – у Чарльз а всегда случались подвижки в расписании – поэтому, вернувшись с прогулки, для начала очень сильно удивилась стойкому запаху перегара в квартире, а потом даже тихонько вскрикнула, когда, направляясь в ванную вымыть Суле лапы, проходила мимо гостиной и увидела там сидящего в крессе Чарльза.

Миссис Рочестер замерла на месте.

Ей в глаза бросилась ещё и валяющаяся на полу пустая бутылка из-под шерри-бренди, которая до этого долго простояла у них в секретере, а так же начатый виски «ScottishHunter» на журнальном столике и неподвижно-безжизненные руки мужа на кресельных валиках.

Жаклин сразу поняла, что случилось что-то очень нехорошее. Мужчина сидел, будто каменное изваяние с полуоткрытыми глазами. После того, как он увидел жену, его веки поползли вверх, взгляд сделался чуть более осмысленным, но сам этот смысл понять было практически невозможно. К тому же, у Сулы лапы всё ещё были грязные, поэтому Жаклин поторопилась в ванную.

Управившись со своей питомицей, девушка вышла к мужу в гостиную – в конце концов, именно здесь ей хотелось бы лечь спать.

– А-а-а… – ни с того, ни с сего устало протянул Чарльз и, скривив губы в пьяной ухмылке, состроил презрительную мину. – Явилась, – он наконец-то пошевелился. – Ну, что же, проходи. Может, выпьешь?

– Чарльз, что с тобой? – озабоченно сдвинула брови жена. – Почему ты не на работе? В чём дело?

– В чём дело? – муж ещё более вальяжно раскинулся в кресле и вскинул брови. – Ты у меня спрашиваешь… в чем дело?

Доктор Рочестер отлично знала, как действует алкоголь на нервную систему, а значит, и на психику, вследствии чего, всегда и везде с пьяными старалась вести себя очень и очень аккуратно. Ну, за исключением Александра. Своего нетрезвого любимого шотландца ей всегда хотелось изнасиловать. Грубо и много раз.

Но поскольку Алекс во всех жизненных аспектах являлся для влюблённой исключением из всех её правил, а муж – нет, она не стала вступать в разговор с супругом, видя, что его спокойствие обманчиво. Он только и ждёт, чтобы ему дали повод поругаться, а подняла с пола пустую бутылку и отнесла её на кухню, где выбросила в мусорное ведро. Для ругани у неё сил не имелось абсолютно. Она смертельно хотела спать.

Вернувшись в гостиную, Жак так же спокойно и молча стала раскладывать диван и вытаскивать из него свои постельные принадлежности. Но тут прозвучало это:

– Так ты, значит, у нас молоденьких любишь.

Девушка застыла. Через мгновение она перестала дышать. А ещё через секунды почувствовала, как у неё стало горько во рту, и все внутренности сжались в какойто комок тканей в состоянии тонуса.

«О, Господи! Только симпатоадреналового криза мне не хватало», – испугалась она про себя и повернулась к мужу. В принципе, она не собиралась скрывать свою связь с Алексом от Чарльза и понимала, что его осведомлённость в этом вопросе – только лишь дело времени, но всё-таки хотела супругу обо всём рассказать сама и желательно трезвому.

Чарльз смотрел на неё всё так же – с пьяным высокомерием и презрением. Увидев, что ему удалось задеть жену, он медленно закивал головой и добавил:

– Педофилка, значит.

– Чарльз, – предупреждающе проговорила Жаклин.

– Ну, так я тоже, дорогая, я тоже, – супруг пьяно заулыбался. И не дожидаясь вопросов от жены, поскольку подозревал, что их не будет, пояснил: – Я тоже люблю молоденьких.

Девушка почти не обратила внимания на слова мужа о нём, у неё всё ещё звучали в ушах его словах о ней самой.

«Откуда? Как? Что случилось?» – один за другим вспыхивали в голове вопросы.

И как бы прочитав мысли супруги, мистер Рочестер поспешил удовлетворить её любопытство.

– Вчера ко мне тут заходил твой шотландец, – довольный тем, какое действие производят на жену его слова, продолжал доканывать её Чарльз.

У Жаклин подкосились ноги, и она плюхнулась на диван.

– Вот. Полюбуйся, – муж потянулся к стоявшему тут же на столе ноутбуку, который девушка и не заметила, и подтолкнул гаджет к ней.

Жаклин дрожащими руками открыла крышку и взглянула на экран. У неё потемнело в глазах. В голове мозг перестал выдавать мысли вообще. Она даже на мгновение перепугалась за свой рассудок, ей показалось, что там сейчас пойдут уже необратимые процессы типа гемодинамического инсульта. На экране красовались они с Алексом счастливо улыбающиеся в кабинке «London Eye».

«Приходил шотландец, – первое, что смог выдать ей её мозг. – Приходил, – она часто усиленно моргала. – Почему без меня? Зачем он так? Показал Чарльз у наши фотографии? Что всё это значит? – и как бы в поисках ответов на эти вопросы она подняла взгляд на мужа.

– Сказал, что ты ему больше не нужна и этот альбом тебе на память, – глядя ей в глаза, уже с нескрываемым садистским удовольствием просветил её супруг.

Жаклин отшатнулась от слов мужчины как от пощёчины и закрыла рот ладонью, сдерживая крик.

– Вот, – Чарльз опять потянулся к ноутбуку, выдернул из гнезда флеш карту и бросил её жене в лицо. Та заслонилась руками, но флэшка всё-таки попала ей в щёку и отскочила куда-то на пол. На экране фотография сменилась картинкой с изображением пустыни точь-в-точь как в фильмах Тарсема Сингха, а мозг девушки принялся хвататься за соломинку.

– Я тебе не верю, – кинулась она к клавиатуре чтобы проверить: может, МАкЛарен всё-таки нашёл её на Фейсбуке и скинул фотки, а Чарльз их обнаружил, скачал и мелет всякую чепуху.

Девушка лихорадочно открывала нужный сайт, упорно игнорируя тот факт, что ещё с самого начала закрыла свою страничку от действий посетителей, да и не стал бы Алекс выкладывать такие фотки прямо на страничку. И только успел открыться нужный аккаунт и показать, что никаких фоток там нет, как её мысли перебил Чарльз.

– Ты мне не веришь? – принялся он медленно подниматься с кресла. – Ты мне не веришь?! – сделал он шаг к жене. – А ему ты веришь?!

– Чарльз…

– Значит, мне ты не веришь, а ему ты веришь! – мужчина толкнул девушку на диван, и она опрокинулась на спину. К хозяину тут же кинулась Сула.

Собака легонько хватанула его за ту самую руку, которой он только что толкнул её хозяйку, и тут же отпустила, как бы предупреждая, что ещё раз, и она вцепится так, что будет ранка. Не исключено, что глубокая. Очень.

Тогда Чарльз схватил упирающееся изо всех сил животное за ошейник и поволок в ванную.

Затолкав его туда, он закрыл и защёлкнул дверь, надеясь, что Сула не догадается нажать на ручку.

Когда он вернулся в гостиную, Жаклин там уже не было. Девушка стремглав кинулась в кабинет и закрылась там, придерживая дверь плечом, хоть и понимала, что это бесполезно. Спустя несколько секунд супруг её догадку подтвердил. Только лишь пару раз толкнув дверь, с третьей попытки он налёг на неё и тут же распахнул, а Жаклин отлетела к шкафам с литературой. Полки зашатались, книги с грохотом посыпались на паркет, в ванной бешено заскреблась и заскулила Сула. Жаклин поняла, что собака по своему обыкновению улеглась на пол и царапает когтями нижний угол двери.

А в это время Чарльз подлетел к жене и толкнул её на диван.

– Чарльз, – попыталась примирительно поговорить с мужем девушка, даже не обращая внимания на то, что, толкая и опрокидывая, из неё уже три раза кряду вышибли почти весь дух, которого и так оставалось не столь уж много. Она выставила перед собой руки, как бы отгораживаясь от мужчины.

Очень быстро поймав жену за оба запястья и рывком развернув её вдоль диванного сидения, мужчина повалился сверху и вытянул ей руки над головой.

– Пус-с-с-сти! – начала вырываться и трепыхаться Жак, отворачивая лицо от ненавистного ей человека и его запаха перегара. – Пусти, Чарльз!

– Значит, ему ты веришь… а мне… нет, – как в бреду тем временем повторял тот. Он сильнее навалился на девушку одним боком, придерживая её туловище, а свободной рукой дотянулся до её ширинки. – Так ты у нас, значит, молоденьких любишь, – расстёгивая ей молнию на джинсах и стаскивая с девушки брюки вместе с трусиками, Чарльз больно процарапал ногтем большого пальца ей по бедру. – Ну, так я тоже… Жак, я тоже… очень люблю молоденьких. Хочешь… я покажу… как трахал… аспиранток? – выговаривал мистер Рочестер, задыхаясь и прерываясь от усердия, с каким удерживал супругу и одновременно спускал ей джинсы до колен. – Сейчас… – он отпустил ей руки, и Жаклин тут же рванулась было из-под него, но муж мгновенно схватил её за талию и задержал, тем более, что ей со спутанными ногами было очень не удобно двигаться.

– Чарльз, пусти меня, пожалуйста, – взмолилась Жаклин. У неё в глазах выступили слёзы.

– Я тебя отпущу, – кивнул тот, кратко взгляну жене в лицо. Он, опять уложив её на диван, очень сильно и больно надавил ей одной рукой на грудь, а второй приподняв её ноги, подставил под них свои плечи и уже принялся заламывать конечности ей к груди, то есть складывать девушку пополам. – Но только… чуть… позже. Вот сейчас покажу… – Жаклин как могла упиралась ногами и руками и пыталась отодрать от своей груди его руку, но очень быстро ослабла и только лишь дала себе первую передышку, Чарльз тут же сложил её пополам, – … и отпущ-щ-щу. Фух-х-х… – удерживая жену в такой неудобной позе и пользуясь тем, что она спутана, он одной рукой придерживал её ноги так, что она с трудом дышала, а сам расстёгивал свою ширинку. – Сейчас я тебе… всё-ё-ё-ё покажу, – бормотал он себе под нос, предусмотрительно отстранившись, чтобы супруга не могла дотянуться до него руками, а значит, и ногтями. – Сейчас…

Жаклин, с таким-то адреналином в крови, накрыло состоянием, при котором чувствительность очень сильно притупляется. Но, тем не менее, момент, когда он вошёл в неё, она всё-таки почувствовала. Правда, это было всё, что она смогла ощутить – сил не осталось никаких, и девушка громко, навзрыд, заплакала от бессилия и обиды. Она уже молилась только о том, чтобы всё это быстрее закончилось.

А Чарльз, будто назло, никак не мог кончить. Его отвлекали всхлипы и сопли супруги. Разражаясь всё больше на женщину и злясь на перспективу своего возможного фиаско, в какойто момент ему очень хотелось ударить Жаклин по лицу, но он вовремя вспомнил об обещании Алекса, и от греха подальше решил сдержаться. А вот исполнять супружеский долг – это обязанность каждой жены. А ведь Жаклин ему пока что ещё жена.

– Я… их…вот… так…вот… трахал… дорогая, – приговаривал он после каждого толчка. – Вот… так… вот… – наконец, абстрагировавшись от рыданий под ним, да ещё и с помощью воспоминаний о своих похождениях с аспирантками, Чарльз пришёл к концу. Кратко застонав, он повалился на жену как куль, придавив её своим весом. Но тут же быстро вышел из неё и перекатился на бок рядом.

Под конец, от унижения и неудобной позы у девушки сил не осталось совсем. Даже на слёзы. Но только лишь почувствовав, что её уже не удерживают, она потихоньку, еле-еле, но всё-таки начала отползать. Ей очень хотелось оказаться сейчас где-нибудь в Антарктиде или на Луне – главное подальше от этого мужчины. Поэтому она ползла до тех пор, пока не свалилась с дивана. Там, на полу, сидя и всё ещё всхлипывая, Жак принялась натягивать на себя джинсы с трусиками.

Справившись, девушка так же медленно поднялась и на ватных ногах, с не застёгнутой ширинкой, поплелась из кабинета, держась руками за стены и косяки дверей.

– Дура, – прозвучало ей вслед.

Она вздрогнула и на миг остановилась, но тут же двинулась дальше. С перерывами на отдых дойдя до ванной и выпустив оттуда Сулу, она сама там заперлась, разделась, выкинула в мусор джинсы с трусиками со следами спермы Чарльз а и встала под горячий душ.

Её трясло. Всю. Слёзы опять полились градом, словно вода из разбрызгивателя, но боль не шла на убыль. И даже наоборот – по мере того как Жак приходила в себя, волной горя её накрывало всё плотнее и тяжелее. Девушка рыдала до рвоты, до судорог во всём теле. Но этому она была только рада – ей так хотелось смыть с себя и из себя всё в слив. Там всему этому было самое место. Туда же, кстати, из неё всё ещё вытекала и сперма мужа.

Обида душила, сжимала горло мёртвой хваткой и не давала дышать. Жаклин судорожно хватала ртом воздух. Она уже доходила до какого-то отчаяния, не зная, куда деться от этой всепоглощающей, раздирающей боли.

Рыдания иссякли только лишь вместе с последними силами. Полностью выжав себя всё до капли и физически и морально, Жаклин буквально выползла из душа и прошла в гостиную – Чарльза уже нигде не было видно – и, кое-как расстелив постель, замертво рухнула и уснула тут же с мокрыми волосами.

Но спала она плохо и тревожно. Постоянно просыпалась и ворочалась. Ей снились разбившиеся зеркала. Она брала зеркало и вешала его на гвоздик, но как только отворачивалась, оно падало и разлеталось на мелкие осколки. Она опять где-то находила целое зеркало и опять вешала его на этот же гвоздик, но он в который раз обламывался, и зеркало в который раз падало и разбивалось. Устав ещё и от этого, Жаклин проснулась окончательно.

Глава 5 °Cаламандра Часть 2

Часть 2

Был уже вечер. Сумерки. Видимо, проспала она довольно долго и поэтому встревоженный организм, восстановив силы, тут же пробудился и взял своё.

«Александр! – первое, что пришло ей в голову, как только она открыла глаза. – Родной мой», – мысленно позвала девушка. Но никто не откликнулся.

В комнате никого не было, и только верная Сула свернулась колечком на полу у дивана.

По мере того как Жаклин отряхивала с себя остатки сна, ей всё больше давало о себе знать ощущение будто её переполовинили – вроде бы руки, ноги на месте, но целой она себя ощутить не могла, как ни старалась. Ей то и дело казалось, что половина её туловища – уже не более чем фантом.

А сердце будто разрослось до неимоверных размеров. Заняв почти всю грудную клетку и подступив к горлу, эта главная мышца кровообращения тут же принялась рваться на части.

Девушка приложила руку к груди. Может быть, если она погладит и приласкает своё бедное сердце, оно поймёт, что кому-то есть до него дело, обрадуется и успокоится? Но упрямое сердце и не думало униматься. Оно кричало, буквально вопило внутри и рвалось, и билось, и болело.

«Господи, – девушке начало казаться, что она гибнет, пропадает, горит заживо как саламандра*. – Если ничего не изменится, вернее, если я сама ничего не изменю, мне и руки-то на себя накладывать будет ни к чему – я и так подохну», – вынуждена была опасаться она за себя уже не на шутку, поэтому схватилась за остатки разума и попробовала думать, хоть и это напоминало ей пробные, робкие шаги по первому тонкому льду, который грозил в любое мгновение проломиться и погрести её под собой. Окончательно и навсегда.

Влюблённая даже не то что понимала, она ясно видела, что Александр её предал. Он предал их чувство, их пару. Вот так вот за её спиной пришёл и рассказал всё Чарльзу. Да ещё и поделился с ним этими радостными снимками, их счастливыми моментами. Самым сокровенным, интимным.

Мысль зацепилась за воспоминания и понеслась вскачь по недавнему прошлому. Жаклин лежала и вспоминала: хайлэндс, гору Крика, её озеро, «London Eye» и ещё много приятных и волнующих мелочей. Так вот постепенно, собрав у себя в голове пазлы их отношений за последний месяц, вспомнив, каким Александр был с ней всё это время искренним и влюблённым, да и к тому же сам юноша настолько приучил её «читать» его между строк, что она вдруг ясно осознала: он её любит. Иначе просто и быть не может.

«Он меня любит! – радостно воскликнув про себя, с удовольствием закрепила бедняга в мозгу этот постулат. – Только вот что это меняет?» – тут же спросила себя Жаклин и принялась дальше развивать мысль о том, что если уж Алекс её любит, то своим поступком он отказал не только ей в любви к нему, но и себе – в чувстве к ней и сам, скорее всего, от этого очень страдает. И получается, что его предательство было не ради самого предательства, а только лишь способом оттолкнуть её и как можно дальше?

«Поздно. Слишком поздно. Я уже прощу тебе всё, – мысленно обращалась она к своему шотландцу. – Вот такая вот я дура, – лёжа на диване в сумерках гостиной, ругалась на себя Жаклин. На том самом диване, который они с Александр две ночи подряд испытывали на прочность.

«Боже, – накрыла она лицо руками, – что мы тут тогда творили! Какой же он… сладкий, любимый, родной и единственный», – опять погрузилась в воспоминания влюблённая. Её шевеления заметила Сула и поднялась на лапы. Собака положила голову сбоку на подушку – подходило время вечерней прогулки.

– Потрепи, непоседа. Скоро пойдём, – с любовью и нежностью погладила её хозяйка по приятной, гладкой шерстке, напоминающей мех норки.

«Чёртов Кирк! Наверняка, это его рук дело», – уже в который раз злилась Жаклин на мистера Бикстера, хоть всё это время отлично понимала, что если бы Александр по-настоящему захотел быть с ней рядом, целая армия Кирков не смогла бы ему противостоять. Да и она со своей стороны могла, и была готова, вцепиться в парня хваткой питбуля и не отдавать его ни дяде, ни Господу Богу, ни дьяволу, но…

Тут открывалась целая куча «но».

Девушку мучили сомнения. Они терзали её и до предательства Алекса, а сейчас так и подавно.

Даже если она убедит парня, что они вместе со всем справятся и не нужен им никакой Кирк с его фирмой, филиалом или чем-то там ещё, сможет ли она дать этому амбициозному юноше столько, сколько дал бы ему его бизнес? Отвоевать – это одно, а вот потом всю жизнь убеждать, что он сделал правильный выбор, когда ты сама в этом далеко не уверена – это совсем другое. К тому же, её не отпускали воспоминания того, как Алекс говорил о своей мечте иметь собственную компанию. Он стремился именно к этому, а не к жизни с ней.

Имея такую перспективу, Жак принялась уговаривать себя, что всё не так уж страшно, что жила же она как-то и до Алекса, значит, сможет жить и после него. Но каждый раз, как только «ударялась» мыслью о тот факт, что Алекса больше не будет в её жизни никогда, её изнутри начинало разрывать просто в лоскуты, а в голове билось только одно слово: «Нет!».

Бедняжка и понимала и не понимала, почему её же собственные мозги живут своей жизнью и всё время заворачивают свою хозяйку не туда. Её любимый мужчина её предал! Всё! По идее, ей следовало бы обидеться, а гордость обязана клокотать внутри как исландские гейзеры и придавать силы только лишь плеваться и фыркать при упоминании его имени. Она должна его ненавидеть и презирать.

А она любила.

Жаклин чувствовала, что любит, просто обожает этого засранца и ничего не может с этим поделать. Душа рвалась в клочья! Противоречия, боль и отчаяние брали за глотку, наполняли голову по макушку, бедолага переставала что-то соображать, а только лишь чувствовала безграничную, болезненную, ноющую горечь. Она жутко, до внутреннего крика, до льда в жилах, до истерики хотела его видеть. Не отпускать! Мечтала ещё хотя бы раз прижаться к родному, сладкому, желанному телу. Ощутить себя под его «зонтом», вдохнуть ЕГО запах – лучший на всей Земле.

«Мне нужно с ним поговорить. Да. Обязательно», – решила Жак и даже заулыбалась. Ей сделалось гораздо легче только лишь от перспективы, что она вновь увидит Алекса, подышит с ним одним воздухом и заглянет в свои любимые «тюльпаны». Хотя бы ещё раз. Ну и, конечно же, послушает, что он сможет сказать ей в глаза.

Увидеть МакЛарена, а главное, поговорить с ним, удобней всего у него в квартире. Но сегодня она решила не идти. Ибо это будут одни сплошные рыдания и истерики, а ей хотелось пообщаться, по возможности, нормально. Ну, сколько выдержит.

Остатки этого вечера Жаклин провалялась на диване. Чарльз всё ещё не подавал признаков жизни. Видимо, пропив всю ночь, да ещё и облегчив уязвлённое самолюбие изнасилованием, он улёгся отсыпаться у себя в спальне. Девушка, поднявшись только лишь однажды и исключительно ради своей Сулы, выгуляла собаку, покормила её и, не найдя в себе силы преодолеть отвращение к любого рода и вида пище, легла спать с зажатой в руке флеш картой.

И не сомкнула глаз до трёх часов ночи.

Мысли толкались в голове, распихивая друг друга локтями.

Правда, на этот раз среди них появились и, что называется, «чужаки», то бишь, раздумья о Чарльзе. Лёжа в постели и поигрывая в руках флэшкой, миссис Рочестер осторожно попробовала подпустить к себе тот факт, что супруг ей, оказывается, изменял. И даже с облегчение выдохнула после того, как не почувствовала ни обиды, ни горечи. Ничего. Только лишь удивление и непонимание на фоне какойто категорической брезгливости. Это всё, что было доступно ей в качестве реакции на человека, за которого она два года назад вышла замуж.

Кстати, подумав о брезгливости, Жаклин сразу же оглянулась вокруг. Никаких изменений в ночной гостиной – всё тот же секретер, всё то же окно, те же кресла и журнальный столик. Девушка и раньше особого уюта здесь не ощущала, но в свете последних откровений супруга ей стало особенно не по себе – неизвестно с кем он там ей изменял и как далеко в пылу страсти были посланы им правила личной гигиены и контрацепции. Жаклин понимала, или даже чувствовала, что её дни в этом жилище сочтены, но сейчас ей резко расхотелось прикасаться здесь к чему бы то ни было вообще.

Скоро она будет жить одна. Опять одна.

Проснулась она около девяти часов утра. Её разбудил Чарльз, собираясь на работу.

Вообще-то, всё снова стало как всегда, будто вчерашнего дня и в календаре-то не значилось. Передвигаясь по квартире, муж всё так же ни разу не посмотрел в её сторону и не обратил на жену ни малейшего внимания. Жаклин же, будучи почему-то уверенной, что больше он её не тронет, его не боялась как раньше, так и сейчас.

Но, тем не менее, после того, как за ним захлопнулась входная дверь, вздохнула с облегчением.

В этот день девушка передвигалась по квартире точь-в-точь как зомби и очень мало. И даже когда валялась на диване, почти не шевелилась. Не ощущала потребности, не видела смыла и не находила в себе силы.

Время потеряло для неё свои обычные мерки: завтрак, прогулка с Сулой, хлопоты по дому, обед, прогулка с Сулой, сон. Выйти на улицу с собакой она себя, конечно же, заставила, но на всё остальное в доме смотрела с какойто дикостью во взгляде. За два года жизни здесь с Чарльзом она, если не полюбила свой дом, то хотя бы к нему привыкла. И вот только лишь за несколько часов эта привычка куда-то испарилась. Сошла на нет.

Жаклин держалась только на том, что жила в этой квартире, когда познакомилась с Алексом и именно из неё ходила к нему на футбол и уезжала с ним в хайлэндс. И именно отсюда, ей предстоит отправиться на эту решающую, не исключено, что последнюю встречу со своим любимым предателем.

Жаклин знала, что он опять приступил к тренировкам, и сегодня должна была состояться одна из них, поэтому начала собираться только после шести. Предварительно выгуляв Сулу, она зачем-то опять приняла душ, расчесалась, приободрилась, а потом снова упала духом и выдворилась из дому, еле-еле волоча ноги.

Она могла бы сесть на автобус – одиннадцатый шёл как раз к StockmoreSt, но только вот не представляла, что сможет сейчас остановиться. Хоть где-нибудь: на остановке, в магазине – не важно. Ей хотелось идти и идти. Пробираться и пробираться. К нему. Жаклин даже закралась безумная мысль – она начала жалеть, что Александр живёт с ней в одном городе, а не где-нибудь далеко-далеко. Да хоть в хайледсе! Она бы дошла туда пешком. Пришла бы к нему вся в лохмотья и стоптанных туфлях – именно такой внешний облик целиком и полностью отразил бы её нынешнее внутреннее состояние.

Скорее всего, продвигалась она медленно и довольно долго, но пути почти не заметила – внешний мир с его измерениями и раздражителями сейчас воздействовал на неё очень плохо и слабо. Погода была уже привычная – морозы отступили и пришли дожди и ветра. Девушка не взяла с собой ничего в руках, поэтому просто шла по знакомым улица вечернего Оксфорда и куталась в пуховик. Впереди была встреча с Алексом! Сквозь весь ужас, поселившийся внутри, Жаклин нашла в себе силы порадоваться.

Искать StockmoreSt, у неё не имелось никакой необходимости, доктор Рочестер доподлинно знала место её расположения. Иногда, возвращаясь с работы пешком, доктор Рочестер проходила мимо этих тихих улочек по более оживлённой CowlayRd.

В домофон, условилась сама с собой, не звонить, а дождаться, пока кто-нибудь откроет дверь подъезда. И здесь она ждала довольно долго, но опять этого не заметила. Кажется, любые жизненные мелочи и нюансы потеряли для неё всякую актуальность. Да и к тому же, девушка как могла оттягивала встречу, как бы смакуя, предвкушая, но и в то же время страшно боясь последствий.

В конце концов, её ожидания увенчались успехом – из дома номер девять вышли две девочки лет по десять, и Жаклин без проблем зашла в подъезд.

Квартира номер два оказалась на первом этаже, так что, очутившись внутри, гостья тут же упёрлась в её двери и, не давая себе времени подумать или приготовиться, нажала на звонок.

*

После того как Александр высадил Жаклин возле её подъезда и остался наедине с собой, его ощущение тревоги и внутреннего дискомфорта резко усилилось. Уже паркуя Q7 на стоянке своего нового жилища, парень понял, что сна ему не видать как дна Лох-Морар**. И не исключено, что в ближайшем будущем – включительно.

Его всего что-то держало на взводе, даже на привязи, что-то раздражало, не давало покоя. Да, Кирк его поставил перед выбором, но не это тревожило парня и свербело у него внутри. По поводу ультиматума дяди Александр планировал хорошенько подумать и попытаться найти выход из положения. Прикинуть: что к чему и кое-что предпринять. Он свято верил в себя и то, что что-нибудь придумает, знал наверняка. Но это потом. Чуть позже. А сейчас-то что? Что не так? Что конкретно его беспокоит? Ему очень хотелось, что называется, «отряхнуться» от этого дискомфорта, но только вот как это сделать?

Первым делом он попытался заглянуть в своё нутро, но там был бардак способный своими масштабами посрамить хаос первичного состояния Вселенной и даже беспорядок в комнате такой творческой личности как его родная сестра.

И тогда он принялся вспоминать.

Когда-то давно, присутствуя при разговоре своей матери с Эшли, юноша, будучи ещё долговязым подростком двенадцати-тринадцати лет, подслушал, как женщины что-то рассказывали друг другу об их общих знакомых, и тётка не могла вспомнить какую-то фамилию. И тогда мать в помощь приятельнице поделилась одним интересным приёмом: если не можешь вспомнить фамилию человека, начни проговаривать вслух алфавит. Когда ты дойдёшь до той буквы, на которую эта фамилия начинается, ты всё вспомнишь.

Взяв на вооружение этот механизм, Александр иногда обкатывал его и на других ситуациях. Так и на этот раз парень принялся последовательно вспоминать весь ход беседы с дядей. С самого начала. Вот они прошлись по Мэри, вот заговорили о Жаклин, вот Кирк начал её нахваливать, вот… и только Александр дошел до того момента, когда Кирк поставил его перед выбором, у него в мозгу как будто прозвучал щелчок. Такой ломкий и сухой. Вот! Это было оно! То самое! Выбор!

Парень понял, что не нужно ему долго и нудно думать над дилеммой и напрягать голову, не стоит искать выход из ситуации. Поздно. Выбор уже сделан. И такой, что теперь не свихнуться бы от внутреннего протеста и отвращения к себе.

Александр был даже не то, что огорчен или разочарован. Его состояние можно описать как пограничное между конечной точкой злости и начальной стадией свирепости.

Меряя шагами гостиную в своей квартире, и зарываясь пальцами себе в волосы, он никак не мог понять, почему он не хочет бороться? Ему лень? Нет. О лени речь не идёт. Ему страшно? Ну, вот ещё! Он пасует перед Кирком? Ни в коем случае! Александр точно, доподлинно знал, что может надавить на Кирк а и довольно успешно. И тут до него дошла мысль – он боится. Ужасно, просто до мороза в позвоночнике боится, что со временем начнёт понимать дядину правоту. Признает его пророчество. Парню казалось, что вот этого-то он точно не переживёт. А вдруг, действительно, пройдёт полгода, и Жаклин ему начнёт надоедать? Ну, а вдруг? Почему такого не может быть? Какой срок у их отношений? Сейчас они на самом пике, а вот что будет дальше? Если даже сама Жаклин боялась, что они погрязнут в рутине, значит, в этом есть смысл?

Парень очень чутко прислушивался к себе на предмет боязни послать Кирка подальше, «уйти в свободное плавание» и «утонуть». Такой трусости и продажности он бы себе точно не простил. И с облегчением понимал, что это его не пугает. Он бы мог взять свой траст, закончить Оксфорд, вернуться с Жаклин хотя бы в Глазго и начать пробиваться там, как начинал и сам Кирк.

Александр вспомнил, как Дженни всё время мечтала выкупить у Эшли её долю в кафе и перепрофилировать его в детское. Продумать что-нибудь ещё с творческим уклоном.

Поэтому юноша точно знал, что не пропадёт, но дело было совсем не в этом. Ещё занимаясь в спортивной школе боксом, от своего тренера мистера Вальца Александр услышал пафосную фразу о том, что в жизни нужно точно для себя решить: льёшь ты слёзы или кровь. Конечно же, тогда ему эта чепуха понравилась и иногда даже помогала в поединках. Было в ней что-то эдакое, заводное, воинственное, она давала правильный настрой. Но со временем эти слова как-то так надоели и забылись. И вспомнились только сейчас. Хотя он всегда знал, что ему проще, и лучше, и слаще, и правильней лить кровь. Таким он родился.

Он выбрал Кирка. Мечту. Ему даже полегчало.

Парень прекрасно понимал, что мечту эту ему указал Кирк, но всё-таки его мечта – это он сам. Часть его. Его сущности, его жизни, его возможностей, его желаний. Отказавшись от мечты, ему бы пришлось проститься с частью себя.

«Жаклин, – сидя на кресле в своём «логове», Алекс схватился за голову. – Боже». Парень уже сейчас видел ясно, что и от Жаклин ему целым и живым не уйти. Если руки-ноги она ему оставит, то сердце порвёт точно. Скормит голубям на Трафальгарской площади и правильно сделает. И именно к этому он начал готовиться.

Нужно было каким-то образом и самому войти в это и впустить это в себя. Это был его ад, его Галгофа, его чистилище. Тому, что он собирался сделать, название ещё не придумано. По крайней мере, не в его мире.

Это являлось для него какойто дикостью, варварством. МакЛарен подскочил с кресла и принялся ходить из угла в угол и приглушенно рычать. Если сказать, что ему было плохо, то это не сказать ничего – парень перерождался на глазах. Он понимал, что после того как всё закончится, ничего из этого он себе позволить уже не сможет. Сделал – не жалей. И он не будет.