Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 74 страниц)

«Ого! – округлила глаза девушка на проследовавшего мимо официанта в килте, который, лавируя между столами, зазывно вилял подолом. – Вот это я попала!» И тут же очнулась, почувствовав, что её шотландец подозрительно притих. Она резко повернулась к нему и застала за внимательным наблюдением за собой – он прищурил глаза и сжал губы в тонкую линию.

– Пойдём, сядем, – тут же потянул он её за руку вглубь зала.

Им достались места в отдалённом углу, но близко к импровизированной сцене, которую соорудили здесь явно не так давно.

– Такие сцены прямо в вестибюле устанавливают на праздники, потом убирают, – пояснил Александр, увидев, с каким интересом девушка разглядывает помещение.

Итак, они находились в гостинице, в её вестибюле размером примерно футов сорок на сорок пять с чистыми стенами цвета слоновой кости и невысоким белым потолком с продольными, крашеными морилкой деревянными балками. Напротив входа, между двумя дверьми, скорей всего, служившими проходами к номерам на втором этаже, была сооружена невысокая временная сцена. Вокруг расставили деревянные модули из столиков с лавками, оттеснив стойку администратора в самый дальний левый угол от входа. В противоположном углу установили бар. Повсюду на стенах и дверях висели украшения из веток хвои, ёлочных и мягких игрушек и разноцветных лент, какими друиды во время обрядов обвязывают деревья. Ну и, конечно же, здесь тоже красовалась новогодняя растяжка с названием праздника: «Hogmanay».

– Ты будешь хаггис? – спросил её Александр, намереваясь пойти сделать заказ, поскольку в пабах, даже в Highlands, заказы делают только у стойки бара, сообщая номер столика, которые указаны прямо сбоку столешницы.

– А? Что? Хаггис? – встрепенулась Жак и часто-часто заморгала. – Да, конечно, – кивнула она утвердительно. – Я уже ела его как-то в Глазго, но – да, я буду хаггис.

Парень покровительственно улыбнулся.

– Пиво, виски или эль?

Девушка почесала себе висок.

– А ты сам что будешь?

– Эль.

– Мне тогда тоже эль.

– Если не будет верескового, – он оглянулся на зал, – не исключено, что его уже выпили – то яблочный или медовый?

– М-м-м, – сжала губы девушка, – яблочный.

– Ясно. Я понял, – кивнул юноша. Он уже хотел идти делать заказ, но задержался. – По праздникам здесь очень многие надевают килты, – заговорил он приглушенно. – Это примерно как в Манчестере надеть шарфик болельщика во время игры их «Единого» с «Ливерпулем». – После чего подмигнул. – Это хайлэндс, детка, – и, пристукнув по столу подушечками пальцев, как бы придавая безоговорочность своим словам и ставя точку, развернулся и направился делать заказ.

Как только он отошел, тотчас же к девушке повернулись пара мужских голов за столиками по соседству. Гостья их Оксфорда расправила плечи, свела коленки, чопорно сложила губки бантиком и неприступно вскинула подбородок. Головы отвернулись.

– В три часа здесь начнутся танцы, – через пару минут обрадовал её вернувшийся МакЛарен, приземляясь на лавку. Бармен сказал: у них тут одна семья из Куайга танцует и поёт. На праздниках они выступают по местным пабам.

Они ели суп-рагу из ягнёнка, который парень заказал для них обоих по порции, и всё шло своим чередом: люди разговаривали, смеялись, пили, жестикулировали руками, кто-то входил, кто-то выходил, два молоденьких официанта (оба в килтах) сновали туда-сюда между столиками. В один из моментов появилась целая группа молодых девушек и шеренгой проследовала в двери возле сцены. В руках они несли много пакетов и сумок, а на плечах – рюкзаки. За ними прошел мужчина с волынкой в руках.

– Танцоры приехали, – резюмировал Александр, отправляя в рот кусок картофельной запеканки с окороком и черносливом.

– Сейчас начнётся, да? – воодушевилась его спутница, хоть её в данный момент занимало совсем другое – перед ней стояла тарелка с двумя запеченными фаршированными патиссонами довольно внушительного размера. Один был доверху набит анчоусами, копчено-вяленым сыром и помидорами, а в другой вместо рыбы добавили грибы. И у одного, и у другого вместо крышек использовались гренки, вырезанные ровно по размеру отверстия в патиссонах и сбрызнутые чесночным маслом. Только потом девушка подумала, что это ловушка – когда ты съедаешь два таких похоже-непохожих блюда, одно вкуснее другого, то невольно начинаешь их сравнивать, мучаясь выбором. И мучаешься очень долго.

– Уважаемые постояльцы этой уютной гостиницы и посетители этого гостеприимного заведения… – Жаклин, увлёкшись патиссонами, даже не заметила, как к краю сцены подошла какая-то женщина, одетая в складчатую юбку с тартаном фирмы «Burberry» и белую блузку. Дама, заявив о себе приветствием, подождала, пока в вестибюле установится тишина, – здравствуйте, – закончила она свою фразу.

Зал ответил громким гомоном, кое-где даже взлетели вверх руки.

– Мы рады представить вашему вниманию небольшие сценки и зарисовки по мотивам народных шотландских танцев. Встречаем наших артистов.

Зал наполнился довольно дружными аплодисментами.

На передний план сцены вышли четыре девушки в таких же, как и женщина, складчатых юбках с тартаном «Burberry» и в такого же рисунка гольфах. Обуты они были в мягкие кожаные тапочки. Позади них на сцену поднялся мужчина-волынщик, женщина отошла к нему и откуда-то достала скрипку, и ещё к ним присоединился парень с бубном.

С первыми звуками волынки зал преобразился сразу же. Во-первых, некоторые посетители тут же начали притопывать ногами, некоторые – прихлопывали в ладоши, некоторые – даже пристукивать кружками из-под пива об стол. Жаклин тоже хлопала и стучала и всячески глазами и руками призывала к этому Алекса, который так и остался сидеть, откинувшись на спинку лавки и положив запястья на кромку стола. Но смотрел очень внимательно.

Девушки танцевали легко и плавно, выделывая ногами различные сложные, витиеватые па, помогая себе руками, что отличает шотландские танцы от ирландских – в последних руки почти не участвуют, а всё время сложены в замок за спиной. Чуть позже стало понятно, почему выступающие в костюмах используют тартан именно «Burberry» – протанцевав первый, вводный, ознакомительный танец, они достали шарфы от «Burberry» и продолжили танцевать уже с ними. Танцовщицы махали ими в воздухе, как спортсменки в художественной гимнастике – своими лентами, связывали их вместе как карусель и крутились вокруг неё, прыгая вокруг друг дружки, плели из шарфов косички и тут же их расплетали в танце.

А потом девушки достали ещё и зонтики от «Burberry». Танец с зонтиками получился очень красивый и зрелищный. К концу выступления Жаклин уже вовсю подпрыгивала на лавке и того и гляди, норовила вскочить к ним на сцену.

Поэтому, когда заиграла новая мелодия волынки и скрипки, и танцовщицы, сойдя со сцены, встали друг напротив друга на свободном месте в зале и начали танцевать очень несложный танец, хлопая друг с другом в ладоши и меняясь местами, Жаклин тут же захотелось к ним присоединиться. Видимо, этого же добивались и сами девушки – две из них, оставив друг друга, двинулись выбирать себе пару из зала, и одна из них подошла к Жак. Та тут же с радостью вскочила и составила им компанию. Через минуту танцевали уже более десятка пар. Доктор Рочестер с удовольствием топала вместе со всеми ногами, хлопала в ладоши, менялась местами и партнёрами. К тому времени, когда музыка стихла, ей уже казалось, что от неё исходит лёгкий парок.

Её молодой человек всё это время сидел, развалившись, на своём месте и не сводил с неё глаз.

Он не поднялся даже тогда, когда к нему пару раз подбегали девушки-танцовщицы. Жаклин его приглашать не пыталась. Она почему-то была уверена, что это бесполезно – он не пойдёт.

Но, тем не менее, поинтересовалась:

– Почему ты не танцуешь? – запыхавшись, плюхнулась она на своё место на лавке.

Александр поморщился и чуть отвернулся в сторону.

– Не моё.

– А что твоё? – с всё ещё горящими глазами и улыбкой девушка еле переводила дыхание.

Парень скептически скривился.

– Ну не знаю… – он забрался пятернёй себе в волосы. – Если бы здесь гоняли в футбол, я бы обязательно присоединился. Или боксёрская груша бы висела – вот это тема. А дрыганье это… – он высокомерно махнул рукой в сторону сцены.

Через какое-то время после того, как танцоры завершили своё выступление и ушли, а посетители расселись по своим местам, в зале чуть приглушили свет, и в динамиках, стоявших по углам сцены, заиграла медленная композиция.

Пока Майкл Розенберг пел о доме на холме, и две пары уже покачивались по центру сцены в медленном танце, Александр сидел молча, лицом к залу, и смотрел на свою девушку и на всё, что к ней прилагалось. Сама она в это время уже приступила к разборкам с паштетом из сельди, фундука, яблок и ещё чего-то непонятного и незнакомого – вкус блюда был очень необычным.

– Извините, можно пригласить вашу даму? – как из-под земли выскочил невысокого роста черноволосый парень возраста Жаклин. Девушка даже слегка подскочила – потенциальный «кавалер» появился у неё за спиной, и его шагов из-за музыки слышно не было.

Пока она открыла, было, рот, набитый паштетом…

– Нет, – прозвучал голос Александр. – Нельзя.

Не успев рассмотреть «гостя», девушка тут же повернула голову к своему парню в ожидании продолжения или разъяснения, почему он её не пускает. Но тот, видимо, не счел нужным отчитываться в своих мотивах и поступках и молчал, лишь подкрепив свои слова вытянутой на столе рукой, сжатой в кулак.

– Извините, но я пока не танцую, – повернулась девушка опять к черноволосому, проглотив предварительно порцию паштета во рту.

– Оу, извините, – её несостоявшийся «кавалер» посмотрел на её губы, видимо, убеждаясь, что девушка действительно занята приёмом пищи, и отошел, будучи даже ничуть не смущенным.

Глянув ему вслед, на его походку, Жаклин поняла, что он не совсем трезв. К тому же, на нём были брюки.

«Скукота», – тут же оценила его внешний вид англичанка.

Она повернулась к Александр, и он опять согнул руку в локте и вернул своё изящное, но крепкое запястье на кромку столешницы.

– Я сама в состоянии ответить за себя, – заносчиво вскинула она подбородок.

– Он спросил не тебя, а меня. Здесь только так, малыш, – спокойно, с ухмылкой, но уже и с потяжелевшим взглядом, ответил её мужчина.

Крыть ей было нечем, и девушка опять отдалась паштету.

А потом заиграла следующая медленная композиция Hurt «Illuminated».

В воздухе между Александр и Жаклин повисло нечто новенькое – и он, и она понимали, что период «танцев» в своих отношениях они уже прошли. Но ей сегодня хотелось танцевать, и он это знал.

Может быть, потому, что с паштетом было покончено, может быть, ему понравилась музыка, а может быть, его заставил следующий, приближающийся к их столику мужчина, но Александр поднялся. Он обошел стол под неотрывным взглядом карих глаз и протянул девушке свою руку.

– Жаклин, пожалуйста, потанцуй со мной, – сказал он так, как будто точно знал, что приглашает её в последний раз в жизни – была в нём какая-то обречённость, хоть он и явно сдерживал улыбку.

Она молча, не отрывая от него глаз, вложила свою ладошку в его ладонь.

Он сразу же повел её не на сцену, и даже не на свободное место перед ней, а к противоположному отдалённому углу вестибюля – там было наиболее темно и наименее людно.

Спрятаться в таком маленьком помещении, конечно, составляло проблему, но попытаться привлечь к себе как можно меньше внимания, было можно.

В прошлые оба раза: и у него на дне рождения, и у неё на вечеринке, в медленном танце она клала руки ему на плечи, а он брал её за талию. В этот раз всё было с точностью до наоборот. Остановившись для танца, Александр тут же притянул её к себе вплотную и обнял за плечи, чуть склонив к ней голову. Жаклин ничего не оставалось делать, как обвиться руками вокруг его пояса, обмотанного большим килтом.

«Унеси мои печали и попытайся забыться в бреду на миг, ведь сегодня такая прекрасная ночь. Тебе нужно оставить все запреты», – пел Тео Хатчкрафт, и Александр, чуть отстранившись, посмотрел на свою девушку. Жаклин пыталась выжать хоть что-то из своего словарного запаса, но кроме как слово «мужской», ей ничего на ум не приходило. Александр смотрел на неё именно каким-то задумчивым мужским взглядом. Таким взглядом смотрит мужчина на свою женщину, когда хочет её чем-нибудь побаловать: эдакий коктейль снисходительности и любования, осознания силы, власти и зависимости.

Каким выражением глаз можно девушке ответить на такой взгляд? Только идолопоклонническим. И никак иначе. Что она и сделала. Хоть и тысячи раз запрещала себе такие глупости. В ответ глаза её личного «идола» подёрнулись поволокой, взгляд потяжелел, и Жак почувствовала, как его торс начал сильнее надуваться воздухом – Александр задышал глубже. Его руки поползли вверх и остановились, зарывшись у неё в волосах на затылке. Он обнял её за шею сзади, как обнимают маленького ребёнка, поддерживая ему головку, когда хотят положить горизонтально. Юноша опять, как и в первый их поцелуй в поезде, наклонился и поддел девичьи губки своими расслабленными губами и следом лизнул их таким же томным языком. Девушка тут же потянулась к нему и раскрыла навстречу рот. Парень кратко обласкал её язык у неё во рту своим языком и пососал верхнюю губку. После чего отстранился. И тут Жаклин поняла причину его обречённости, когда он её приглашал – он понимал, что на первом же их медленном танце их вечер закончится.

И начнётся ночь. Та самая.

Она опусти голову и ещё теснее прижалась к его телу, а он начал сильнее зарываться в её волосы на затылке – если бы не всё то, что было вокруг, Жаклин бы первая толкнула его сейчас к стене. Или уложила бы на пол.

– Пойдём со мной, – сказал ей на ухо юноша, будто прочитав мысли у неё в голове.

Парень подошел к бару и что-то сказал официанту, суетившемуся за стойкой, потом схватил за руку свою девушку и пошел на выход, прихватив попутно её пуховик и оставив свою дублёнку лежать на лавке.

Уже полностью стемнело. Луну и звёзды заслонили облака, поэтому было тепло, тихо и сыро – впрочем, как обычно. Александр быстрым шагом буквально вылетел из бара и направился тут же в обход здания. Жаклин ещё даже толком не успела завернуть за первый же угол, как уже рывком была затянута туда и прижата спиной к каменной, побеленной стене.

Тихо но, сильно застонав, Алекс впился ей в губы. Она выдохнула ему в рот своё ответное желание.

Зажав пуховик у под мышкой, парень схватил лицо девушки руками и принялся пожирать её губы своими, а большими пальцами водил по щекам, глазам, ресницам, бровям, зарываясь остальными пальцами в волосы. Жаклин лихорадочно шарила ладошками по его телу и понимала, что она его хочет. Здесь и сейчас. Немедленно! Как вчера в машине, только ещё сильнее.

– Хочу тебя! – сквозь плотно сжатые зубы зло процедил он, находясь с ней нос к носу. – Х-х-хо-очу! – он сильно и агрессивно сжимал и мял её личико. Потом выдохнул и прижался к ней лоб в лоб.

И вот тогда-то ей в третий раз захотелось задрать ему эту чертову «юбку».

– Пошли, – осенило её мыслью. – Идём! – она протянула руку к своему пуховику, и Александр, разжав плечо, отдал её одежду.

Жаклин двинулась назад по улице, надевая на ходу пуховик. Юноша первые десять шагов плохо понимал, что она задумала, но потом, увидев, куда вдоль дороги направлен её взгляд, тут же вырвался вперёд и начал увлекать теперь уже её саму.

Прямо по курсу у них стояли два полуразрушенных дома.

Александр выбрал тот, что подальше, хоть и без крыши, в отличие от того, что поближе.

Торопясь широким шагом, МакЛарен ни разу не споткнулся на кочках, тогда как Жаклин за пару десятков шагов того и гляди грозилась затормозить носом по камням, если бы не её горец. Как он в такой темноте передвигался, не спотыкаясь, только Highlands и известно.

Здесь всё повторилось вновь: только лишь переступив порог, Жаклин уже была прижата к каменной, обшарпаной стене спиной. Но в этот раз Александр не впился ей в губы, а начал лихорадочно покрывать ей лицо поцелуями.

– Сладкая… – он поцеловал её в правую щеку, глаз и в висок, – вкусная. – Потом лизнул её шею и тоже начал покрывать поцелуями. – Моя…

А Жаклин – наконец-то! – сделала то, что хотела сделать целый день – она потянулась руками к подолу его килта и задрала его, попутно скользя пальчиками по мужским голым напряженным бёдрам.

Алекс остановился, закрыл глаза и медленно и глубоко выдохнул.

Девушка взяла под килтом в руки его, уже готовый ко всему, член и начала лихорадочно его лапать, предварительно буквально заткнув Александр рот поцелуем, ибо справедливо полагала, что тот может своим криком распугать всю рыбу в Shieldeig.

МакЛарен тут же подтвердил её догадку нечленораздельными звуками, и, взяв подмышки поднёс в стоячем положении к окну. В окне сохранилась только лишь одна деревянная рама без стёкол, разделяющая пространство проёма на множество небольших прямоугольников так, что оно было похоже на плитку шоколада. Подоконника тоже уже не имелось, поэтому Александр подсадил Жаклин прямо на камни стены и тут же принялся за её пуговицы на платье. Его терпения хватило только на три нижние, дальше он просто задрал ей подол, раздвинув полы, и в темноте различил кружево чулок, пояса и трусики.

– Будь я проклят… – пробормотал он себе под нос, массируя женские бёдра поверх кружева, делая этим комплимент дизайнерам нижнего белья и чулочно-носочных изделий.

Но и природа тоже не дремала и быстро вернула свои утраченные было позиции с помощью Жаклин, которая, не теряя времени, раздвинула ноги и опять забурилась руками под килт. Александр, зажмурив на миг глаза, почти на ощупь положил руку прямо на ластовицу её трусиков.

И тут же почувствовал прокладку.

– Это ежедневная, – сию же секунду поспешила успокоить его Жаклин, уже вовсю массируя под килтом и спорраном его «маленького Александр».

Мало соображая, парень отстегнул один из карабинов споррана. После того как тот повис сбоку, Алекс заглянул девушке между ног, отодвинул ластовицу в сторону и положил руку на то, что было под ней.

– У! – Добравшись наконец-то до самого-самого, он не выдержал и, вырвавшись из рук Жак наклонился и пару раз лизнул её между складочек и чуть пососал. Она как сумасшедшая смотрела на всё это широко раскрытыми глазами. Выпрямившись или даже вскочив, юноша принялся не целовать, а именно вылизывать ей рот. Он приблизился вплотную, провёл головкой члена между складочек и буквально воткнулся в её лоно.

Они оторвались друг от друга – у обоих опять захватило дух от разницы в ощущениях и мощи нахлынувших чувств. Жаклин хватала ртом воздух, а руками – его плечи, а Александр никак не мог выдохнуть полностью, как ни старался, и тоже держался за ягодицы девушки, чуть подсунув руки под её попку.

– Я в тебе, Жак, – получилось-таки выпустить воздух из лёгких у него со словами. – Я в раю.

– Да, – пьяно улыбаясь, кивнула головой та. – Я тоже.

И вот тут его опять затрясло. У него пару раз стукнулись колени о стену ниже окна, и Жаклин почувствовала его попытки успокоить свои дрожащие руки у неё на ягодицах. Она вспомнила, как юноша вчера признался, что хочет затрахать её до смерти.

«Сдерживается», – промелькнуло в её затуманенных мозгах.

– Кончи в меня… Алекс! – сквозь прерывистое дыхание выпихнула она из себя. – Так… чтобы этот дом рухнул наконец-то. Угробь его к чертовой матери!

Услышав это, юноша трясущимися руками отстегнул второй карабин у споррана, и тот с грохотом упал на каменистый мусор под ногами.

Пару раз «пристрелявшись» к позе, он начал с места в карьер вдалбливаться в неё так, что она схватилась руками за боковины окна.

С ними произошло самое настоящее остервенение. Его лицо опять исказилось уродливым, звериным оскалом. Он сцепил зубы и безумным, слепым взглядом уставился Жаклин куда-то в район ключицы. Александр натягивал свои эмоции и нервы так, что сделался похож не на хорошо отлаженную машину, а на хрупкий взведённый тончайший механизм – одно неверное движение, и он разлетится вдребезги.

И он разлетелся.

– Агх-х-х-х-х… – упал лицом на плечо девушке и громко выпихивал из себя нечленораздельные звуки прямо в её капюшон. Тело Жаклин буквально загудело, наполнившись вибрацией его голоса. Она последовала она за ним, запрокинув голову и тарабаня кулачками по его плечам.

– Д-да – выпихнул из себя всё до капли вместе с последними толчками Александр. – Чувствую… тебя, – натужно зашептал он возле её шеи. – Люблю… тебя.

Сразу же как девушка затихла и перестала сокращаться вокруг него, и он из неё вышел, они ещё некоторое время стояли, просто уткнувшись друг в друга у окна, восстанавливая дыхание. После чего в полной мере смогли оценить удобство сегодняшней своей «экипировки» – Александр одёрнул килт и был уже практически одет, а Жаклин, которую юноша, взяв под мышки, снял с окна, поправила ластовицу трусиков, опустила подол платья и, застегнув последние три пуговицы, оказалась окончательно готова к выходу.

Парень нашел на полу свой спорран, пристегнул его и, поскольку выходить на дорогу на подкашивающихся ногах не совсем удобно, присел теперь уже на подоконник сам, обнял Жаклин за плечи и опять принялся её целовать. Нежно. Сладко.

Это чувствовалось занятно. Они занимались сексом буквально на каком-то мусорнике, развалине, всё походило на обыкновенную животную страсть, похоть, голимый трах, случайную связь, короче, всё что угодно, но только не любовь. Любовь они сюда добавили с помощью именно вот этого вот, последнего, поцелуя.

Глава 33. Часть 3

Александр завёл двигатели «WINDY» около семи вечера.

Вернувшись в паб, он расплатился у стойки и попросил завернуть им с собой их нетронутый хаггис и сконы. Направляясь к пирсу, разговаривали они мало, двигались быстро.

Доктор Рочестер, правда, оставаясь врачом до мозга костей, перед посадкой всё-таки вспомнила про очевидные признаки кинетоза у её восемнадцатилетнего капитана и в очередной раз попыталась предложить ему свою помощь и попросила, если уж он ни в какую не хочет признаваться («Ага, тебе признайся, – меж тем думал про себя капитан, – нашла идиота»), то пусть хотя бы запомнит название «Скопаламин» – это очень хорошее и действенное лекарство от морской болезни.

Больной в это время демонстрировал вопиющую невоспитанность, проявляя полное равнодушие к столь ценной и полезной информации, пропускал всё это «богатство» мимо своих шотландских ушей, продолжая делать своё дело: переставил своего доктора на катер, включил фары на спойлере, отдал швартовы, отчалил от пирса и, довольно умело развернув катер, «утопил» вперёд рычаги газа. Вот так! Никакого уважения.

Обреченно вздохнув, Жаклин опять принялась осматривать пейзажи.

Ночь. Ночью всё кажется другим: сколь визуально, столь и эмоционально. У ночи другая энергетика, другая логика, другая жизнь. Сейчас огромные горы высокого берега казались зловещими и враждебными, несмотря на свои всё такие же плавные и уютные очертания. Они будто нависли над озером, излучая некую угрозу и опасность. Но это не мешало им оставаться всё такими же красивыми. Особых слов заслуживала вода, которая смотрелась тяжелой, чуть ли не свинцовой. Ни луны, ни звёзд на небе так и не появилось, поэтому поверхность водоёма виделась матовой, а не глянцевой и казалась плотной, почти стоячей, будто это и не вода вовсе, а глицерин или соляная кислота. Если кратко, то для Жаклин в такой воде Лох-несское чудовище смотрелось бы очень логично и органично. Там ему самое место.

Катер обогнул большой полуостров, и когда узкий пролив между Shiеldeig и Torridon остался позади, Александр опять перешел на глиссер. Если туда они просто доехали, то оттуда – домчались или даже долетели. Девушка уже приготовилась высматривать впереди причал полуострова – «черепахи», и каково же было её удивление, когда юноша, увидев в свете фар тот самый остров – «сюрприз» с причалом – трамплином, направил судно прямиком к нему.

Жаклин, наученная предыдущим случаем странного поведения её восемнадцатилетнего капитана по отношению к этому острову сегодня днём, предвкушать не спешила.

«Сейчас опять объедет вокруг разок, да и причалит к тому… к «черепахе», – только и успела подумать она, как Александр существенно, и довольно резко, сбросил скорость.

Юноша, уже почти на холостом ходу, чуть проехав мимо причала – «трамплина», повернул какойто тумблер на приборной панели, и фары на спойлере же развернулись в противоположную сторону. Развернувшись сам и разглядывая из-за распахнутого чехла то, что творилось у катера перед кормой, работая рулём и газом, он медленно, потихоньку пришвартовал посудину к берегу. Увидев, что ему удалось не ударить катер о бетон, он с радостью на лице заглушил двигатели и тут же кинулся к швартовым канатам.

– Идём со мной, – вернувшись в рубку, сказал он завороженной Жаклин и протянул ей руку.

Девушка с распахнутыми глазами подала ладонь и пошла с ним к корме. У неё даже не нашлось слов, чтобы задать вопросы, вертевшиеся у неё на языке.

«Сюрприз. Надеюсь, сейчас будет сюрприз», – осторожно прогнозировала она про себя.

Увидев её ошалевший взгляд, Александр хихикнул, перемахнул одним прыжком на пирс, опять, уже сложившейся практикой переставил свою спутницу к себе на бетонный «трамплин» и тут же чмокнул в щечку.

– Расслабься. Всё будет хорошо. Я обещаю, – на него явно опять напало то самое облегчение, что и на пирсе в Shiеldeig – он на твёрдой земле, и под его ногами мир уже не покачивается столь шатко и хлипко.

Пока Жаклин при свете фар катера осматривала место на острове, юноша перетащил все их пожитки на расчищенное место размером примерно футов двадцать и тридцать в минимальном и максимальном диаметрах соответственно, поскольку по форме напоминало овал. Почва под ногами чувствовалась глиняной и каменистой, но больших глыб видно не было.

Даже не остановившись, парень тут же кинул магазинную вязанку дров по центру площадки и, собрав по берегу несколько толстых палок валежника, уложил их сверху. Достав откуда-то из рюкзака облитый полиэтиленом кубик сухого спирта и такие же, упакованные в полиэтилен по одной, спички, он подложил кубик под дрова и поджег его, после чего принялся собирать ещё сухих веток.

Найдя на берегу очень неплохое тонкое бревно, только лишь с одного боку мокрое от воды, он подтащил его к костру и сунул в него сухим концом. Поняв, что дрова лишними не будут, Жаклин, не задавая вопросов, чуть углубилась для их поисков в заросли и притащила оттуда пару небольших охапок, чем заслужила от Александр ещё один поцелуй в щечку.

Костёр разгорелся весьма резво, и юноша сходил на катер выключить фары. Потом он тут же достал из сумки два тех самых каремата, которые девушка видела у него в багажнике ещё в Глазго, раскатал их по земле и положил сзади них рюкзак и сумки, соорудив, таким образом, что-то наподобие лавочки. Они уселись бок о бок у костра на «лавочку» и некоторое время молча смотрели на огонь.

Огонь – одна из четырёх стихий, существующих в природе. И он тоже творит чудеса. Этот тёмный безлюдный холодный клочок суши посреди довольно внушительной акватории не менее холодного озера, окруженный всё теми же враждебными, нависшими горами, накрытый черно-синим небом без звёзд и Луны, с костром на его берегу вмиг превратился в уютный, гостеприимный, приветливый уголок, располагающий к приятному отдыху и не менее приятной беседе.

– А помнишь, ты мне обещал рассказать, как вы вместе с Дженни учились в школе и…

– Нет, – оборвал он её абсолютно безапелляционным тоном. – Нет, – повторил уже чуть тише. – Всё, Джеки, давай остановимся. Ты всё время из меня что-то вытягиваешь…

– Но мне интересно! – «оправдалась» та.

– Да что ты говоришь! – на это раз Алекс именно округлил свои «тюльпаны», а не распахнул их. – А я-то думал! – Он сделал паузу. – Но сейчас моя очередь! Я буду задавать вопросы.

Жаклин поджала губы.

– Ты хочешь что-то знать обо мне? – спросила она так, как будто подумывала начать подвергать сомнению его умственные способности.

– Почему нет? – теперь уже распахнул свои «тюльпаны» их «повелитель».

– Не представляю, что во мне может быть интересного, – скривила губы девушка и отвернулась к зарослям.

– Да всё! – парень даже развёл руки в стороны от возмущения.

– Всё? – переспросила она, повернув к нему голову и глядя на землю у его ног. – Но моё «всё» я тебе уже рассказала. Я жила с нелюбимым мужем… – девушка запнулась, – что ещё… – почесала себе висок, – ну вот видишь, я сама не знаю, что тут можно ещё добавить.

– Жаклин, я тебя умоляю, не морочь мне голову, по-моему, я этого не заслужил.

Та посмотрела на его профиль, озаряемый светом от огня.

– А я тоже тебе не вру, – покачала она головой.

– Да я и не говорю, что ты врёшь, но ты жила с мужем два года, тебе двадцать шесть, значит, ты вышла замуж в двадцать четыре, так? Где-то же ты была все эти двадцать четыре года, что-то же делала.

– А-а-а… вон ты о чём, – медленно вскинула подбородок девушка. – Была. – Она помолчала. – Делала.

– И что же ты делала?

Жаклин вытаращила глаза и пожала плечами.

– Жила.

– Где?

Она улыбнулась.

– Да везде.

И поскольку Александр молчал, видимо, намекая на то, что не будет вытягивать из неё признания, она продолжила:

– Ну как ты и знаешь, я с дядюшкой ездила по всему миру, пока не поступила в Университет Сити на медицинский. Там я проучилась шесть лет, живя в общежитии с девчонками, с Лизи – это моя подруга, а после Университета устроилась работать в госпиталь в Челси и переехала в свою квартиру. Там я прожила чуть больше года и вышла замуж за Чарльза и переехала к нему в Оксфорд. Конец истории.

– А с кем ты встречалась до Чарльза?

– Ни с кем.

Александр наморщил лоб, нахмурил брови и скосил глаза на землю теперь уже перед её ногами, одетыми в итальянские ботиночки с опушкой.

– Как это?

– Что значит «как это»? Ни с кем не встречалась, да и всё. Что тут такого? – девушка опять отвернулась к зарослям.

Юноша, видимо, чтобы не задать ей все те вопросы, которые столпились у него на кончике языка после её ответа, привстал и принялся поправлять дрова в костре.

– Ну, хорошо, – сел он опять на место. – А как ты познакомилась с Чарльзом?

Жаклин вздохнула.

– Да на какойто конференции… в Британском музее. Дядюшка приезжал туда… – она опять почесала висок, – кажется, из Америки, уже точно не помню. Я его встретить в Хитроу не успела и поехала сразу на это совещание. Но у меня не было пропуска, и в служебные помещения меня провёл Чарльз.

Александр чуть проморгался и вскинул вверх свои идеальные брови.

– Ничего не понимаю. Ты ни с кем не встречалась, а потом вышла замуж за первого, с кем начала встречаться?