Текст книги "Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)"
Автор книги: Кристина Мизухара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 74 страниц)
– Да. А что в этом такого?
– Твой возраст. Тебе было двадцать четыре.
– И что? На что ты намекаешь?
– Я не намекаю, я пытаюсь понять, почему ты не вышла замуж раньше или позже? Если девушка сумела остаться одна до двадцати четырёх, значит, вполне способна продолжить в таком же духе и до двадцати восьми, и до тридцати. Но если ты не выходила замуж, потому что никого не любила, то почему вышла за Чарльза, которого не любила тоже? В чём причина? В чем отличие Чарльза?
– Да дело не в нём, а во мне – я год прожила одна, и мне это надоело. Вот и всё.
– Угу, понятно.
Девушка видела, что Александр ходит вокруг да около своего самого интересного вопроса и не знает, как к нему лучше подойти, но помогать ему не намеревалась.
– И всё-таки, я не понимаю, как можно ни с кем не встречаться до двадцати четырёх лет, – это юноша уже чуть ли не пробубнил.
Жаклин не выдержала и всплеснула руками.
– Александр, – развернулась она к нему почти всем корпусом, – у меня Чарльз был первым мужчиной! – Она помолчала. – Доволен? Ведь именно это ты хочешь знать, так?
Тот пожевал губы.
– И это тоже. – Но тут же подскочил как ужаленный. – Что?! Как это «первым мужчиной»? Ты хочешь сказать, что до двадцати четырёх лет была девственницей? – «тюльпаны» раскрылись максимально, брови взлетели чуть ли не под линию волос.
– И что? Это проблема?
– Проблема? – судя по всему, у парня начались проблемы с усвоением информации. Он, закусив уголок губы, видимо, что-то обдумывал, хотел сказать что-то важное. Но сказал просто: – Я надеюсь, Чарльз это ценил.
– Да нечего здесь ценить, – с мученическим выражением лица выдавила она из себя. – У меня так получилось не потому, что осуждаю секс до брака или секс без любви, или ещё что-то там, совсем нет. Я врач, не забывай об этом, я знакома с физиологией, и моральная составляющая вопроса меня трогает, честно признаться, очень мало. Просто я… просто у меня не было мамы, которая бы меня воспитывала, мне приходилось воспитывать себя самой, и как видишь, это оказалось гораздо действеннее – я не сделала это из любопытства или потому что это делают все вокруг, как, могу биться об заклад, это сделал ты.
– О не-е-е-ет, – МакЛарен тут же закатил глаза и запрокинул голову на тёмное небо.
– Во сколько лет ты лишился девственности? – быстро-быстро выпалила Жаклин, пока её смелость её не покинула.
Александр уронил голову в подол своего килта и закрыл лицо руками. Его отросшее пепельное «золото» свесилось ему почти до споррана.
– В четырнадцать, – поднял он голову и зажал ладони между голых коленок.
Наступила тишина, разбавляемая только потрескиванием поленьев в костре и еле слышимым плёском воды о причал и корму катера.
Жаклин невидимым взглядом уставилась в костёр перед собой. Пару раз моргнув, она как робот повернула голову к своему спутнику.
– Я надеюсь, ты шутишь?
Юноша посмотрел на неё очень серьёзно. И молчал.
Девушка отвернулась. У неё даже вылетели из головы все вопросы. Она запустила себе руку в волосы.
– Мне спрашивать: «Понравилось тебе или не понравилось»?
Парень равнодушно скривил губы.
– Спроси.
– Не буду.
– Мне понравилось. Только не спрашивай: кто она была, я всё равно тебе не скажу.
– А мне и не надо. Я и так знаю.
– Кто она была?
– Да.
– И кто же?
– Педофилка.
Он раскатисто, во всё горло, рассмеялся.
– Попробуй опровергни! – чуть повернулась к нему Жак и выставила на него указательный палец.
– Да запросто! Почему ты решила, что она не была моей сверстницей?
– Пф-ф-ф… за кого ты меня принимаешь! Зачем тебе в четырнадцать лет сверстница? Что ты с ней смог бы сделать? Не-е-ет, такие, как ты, начинают с «учительницами», – девушка пальцами показала знак кавычек. Александр вздрогнул сквозь смех. – Что? – встрепенулась она. – Я угадала? – её глаза округлились. – Она была учительницей?! – Жаклин выпихнула из себя всё своё возмущение.
Юноша отрицательно покачал головой.
– Не скажу. И вообще, я в четырнадцать был ростом выше всех выпускников, – немного приукрасил он ситуацию.
– И что это меняет?
Парень всё ещё посмеивался и не произносил ни слова. О лишь пожал плечами и действительно не собирался распространяться о своей первой половой партнёрше.
– А вот что было бы, если бы это твоя педофилка забеременела? А ведь тебе четырнадцать лет!
Наконец он перестал смеяться и вздохнул.
– Малыш, я ни разу в жизни, – сделал паузу, как бы предлагая верить его словам, – я ни разу в жизни, до той нашей с тобой первой ночи, не занимался сексом без презерватива. Ни разу. – Он опять замолчал. Молчала и Жаклин – она была искренне удивлена и даже не собиралась этого скрывать. – Никому никогда не доверять – это моё железное правило. – Опять тишина. – Я ему изменил только с тобой, малыш. Меня не интересовало, кто там из девушек и что принимает: таблетки, уколы, обо всём этом я даже не слушал.
– И Кира?
– Кира в первую очередь.
Девушка прищурилась, что неминуемо должно было означать её бурную мозговую деятельность.
– Отрицательный опыт? – спросила она.
Александр кивнул.
– И он тоже. Всему этому меня научил Кирк.
– Опять Кирк?
– Опять.
– А твои родители? Они какое-то участие принимали в этой стороне твоей жизни?
Алекс даже подскочил.
– Да Боже меня упаси! Чтобы моя мать заела меня поедом? «Камикадзе», конечно, слово красивое, но я лучше побуду МакЛареном.
– Ну вот о чём я и говорила, – Жаклин закивала головой как болванчик. – Мне очень хочется верить, что моя мама не ныла бы и пилила меня. Она у меня была другая.
– Ты помнишь свою маму?
– Помню, – уверенно кивнула головой девушка. – Она была такая… настоящая, – Жаклин сжала кулачки, – никогда не кричала, но и не сюсюкалась со мной. И всегда, когда требовала, объясняла, зачем это делает, и что будет плохого, если я ослушаюсь.
– Извини, что спрашиваю, но… – Александр почесал себе шею, – как погибли твои родители?
Девушка сцепила руки в замок.
– Они разбились на машине. Возвращались с папиной командировки из Саффолка. За рулём сидела мама. Одна женщина пошла на обгон перед подъёмом дороги. Было лобовое столкновение. Никто не выжил. – Жаклин обняла ладонями свои колени поверх платья.
– Извини, что напомнил, – Александр накрыл своей рукой одну из них.
– Я и не забывала. Это не забывается, – она отрицательно покачала головой.
– А кем были твои родители?
– Папа – менеджером спортивных команд по лёгкой атлетике, а мама работала специалистом по пожарным сигнализациям в управлении пожарной безопасности, разрабатывала схемы на компьютере.
– И у тебя совсем нет никого, кроме мистера Фортескью?
– Есть. У меня есть какие-то дальние родственники по маме, но они живут во Франции. Дядюшка иногда с ними созванивается. По папе тоже вроде бы была какая-то родня, но он с ними не общался и, кажется, их тоже нет в Англии – насколько я помню, они уехали в Австралию, или уезжали, а потом вернулись, точно не знаю.
Юноша обнял её за плечи, притянул к себе и поцеловал в щеку. Он целовал медленно, не торопясь, и вовсе не спешил врываться ей в рот. Жаклин даже показалось, что ещё чуть-чуть, и он оставит её губы в покое и пойдёт поцелуями по лицу.
Так он и сделал. Александр нежно, немного полизывая языком, немного прикасаясь губами, проследовал по её щеке к уху. Пососав мочку, он рукой отстранил её волосы с шеи и, опустившись, лизнул там. Девушка сделала глубокий вдох и, выдохнув чуть с придыханием, откинула голову, чтобы ему было удобней. Он одобрил нечленораздельным мычанием и принялся уже нешуточно зарываться лицом ей в шею. Жаклин запустила пальцы ему в волосы на затылке и стала перебирать в ладонях пряди.
Вдруг ни с того ни с сего он отстранился и вскочил на ноги. Жак, не успевшая переключиться, даже потеряла равновесие.
Александр обошел вокруг костра, взялся за тот самый мокрый конец того самого тонкого бревна и, к полнейшему удивлению девушки, начал им отодвигать горящие поленья в сторону. Причем он явно старался не просто их отодвинуть, а разложить в линию или даже полукругом, после чего накидал в этот полукруг ещё немного сухих веток. Жаклин сидела, боясь пропустить хоть что-то из сего действа – она уже начинала сгорать от любопытства примерно как этот самый костёр.
Разобравшись с этим, юноша подошел к зарослям лиственницы и, выломав несколько густых веток и сложив их вместе подмёл этим импровизированным веником остатки костра.
Жаклин молчала.
У них получилась площадка, по центру которой оказалось пустое место от костра, с одной стороны которого сейчас горели выложенные дугой поленья, а с другой – «стояла» их «лавочка».
Александр подошел, и молча подал руку своей девушке. Она уже привычно вложила свою ладошку в его, и в её глазах к вопросу прибавилось ещё и опасение.
Юноша потянул её вверх.
– Не бойся, – сказал он, заметив её боязливость, и, притянув в свои объятья, сильно прижал к себе. – Я же сказал, что всё будет хорошо, – шепнул он ей на ушко.
«Угу, – тут же подумала про себя англичанка, – только не уточнил, «у кого» и «когда».
А парень опять внезапно отстранился и за руку подвёл её почти к центру бывшего костра и, сделав пару шагов назад, встал прямо, вытянув руки вдоль швов, напротив девушки. После чего потянулся к булавке на своём плече, державшей подол килта сзади, и отстегнул её.
Жаклин перестала дышать.
Верхние полы килта сзади упали вниз, и после того как Александр высунул из-за пояса и передние, стал похож на юношу в женской юбке восемнадцатого века. Жак как под гипнозом потянула молнию пуховика вниз. Парень расстёгивал пуговицы на своём жакете – девушка спустила с плеч пуховик, после чего сняла его и кинула на рюкзак, оставшись в кашемировом платье. Жар от близкого огня, тепло от земли, где только что горел костёр, и холодный воздух заставили её просто потеряться в ощущениях.
Но это было только начало.
Александр скинул свой жакет и тоже метнул его на рюкзак. Жаклин начала расстёгивать пуговицы на своём платье. Юноша вытащил низ рубашки из-за пояса и, легко стянув её со спины, остался в одном килте, после чего быстро засунул руки под верхний слой пледа и отстегнул ремень. Ткань вместе с ремнём и спорраном тут же упала к его ногам, укутав сапоги эдаким облаком в клеточку.
Девушка даже забыла, когда моргала в последний раз. Но это не помешало ей окинуть словно прощальным взором чернеющие горы, тёмные воды вокруг и, раздвинув полы платья, снять его. У неё хватило соображения не бросать кашемир на рюкзак, а пока оставить его в руках, но, тем не менее, прикрываться им она не стала, а опустила руки вдоль туловища.
Оставшись только в сапогах и носках – хосах, (Жаклин почему-то вспомнила историю о банковском грабителе, который грабил банки нагишом, и поэтому никто из свидетелей не мог описать его внешность) Александр, выпутав из пледа ремень со спорраном, откинул их к «лавочке», а ткань стал расстилать прямо поверх ещё довольно горячей земли. Он сложил втрое свои двадцать три фута, таким образом, смастерив из них ложе, примерно, восемь на пять футов.
Жаклин аккуратно положила своё платье на «лавочку», после чего подошла к краю «ложа».
Юноша, встав рядом, молча посмотрел на её обувь. Девушка ту же скинула свои итальянские ботиночки с опушкой и в одних чулках ступила на килт.
Александр тоже скинул свои сапоги и присоединился к ней на ткани уже только в одних хосах, после чего, с лёгкой паникой в глазах, уставился на застёжки пояса на её чулках.
Улыбнувшись на манер довольной кошечки, она начала одну за другой отстёгивать клипсы пояса на кружевных ободках чулок, слегка поворачиваясь разными боками к огню, чтобы согреться, и спустила со своих ног прозрачный капрон. Александр снял последнее, что на нём оставалось, и остался стоять и ждать девушку. Хоть и было видно, что уже буквально из последних сил.
Та сжалилась над ним. Она быстро завела руки за спину и привычным движением расстегнула и скинула бюстгальтер, и откинула его на «лавочку» поверх платья.
Увидев её обнажившиеся груди, паренёк сжал губы в тонкую линию и сглотнул. Но стоял.
Девушка, поддев большими пальцами, стянула вниз пояс и, откинув его на край килта, с вопросом посмотрела на своего визави.
Тот стоял как вкопанный, но зато глаза «бегали» и «прыгали» по её телу не то как бешеные, не то как полоумные. Он «скакал» своими распахнутыми «тюльпанами» по её фигурке как ладья по шахматной доске.
Тогда девушка в такой же манере как и пояс, сняла трусики и тоже отложила их на край килта. И выпрямилась в ожидании.
Александр тяжелым взглядом, но с улыбкой, посмотрел ей в глаза и, убедившись, что она не дрожит и не ёжится от холода, двинулся обходить вокруг.
– Знаешь, – сказал он, зайдя ей за плечо, – а я ведь не шутил, – встав ровно сзади, заправил ей волосы за ухо и прошептал в него: – когда говорил, что хотел бы, чтобы тебя голую увидел хайлэндс. – Юноша придвинулся полностью к ней сзади, обняв руками за плечи и набрав себе полные ладони её грудей, прошептал на другое ухо: – Это была моя мечта, Сасенак, моя сексуальная фантазия. – Он очень сильно сжал её соски между указательным и средним пальцами.
Девушка стояла неподвижно. Ею овладело ощущение, что её не то выпустили в открытый космос, не то опустили на дно Марианской впадины. Это была как параллельная реальность – она не чувствовала ни себя, ни почву под собой, ни воздух вокруг. Как будто её сенсорика, устав фокусироваться на жаре и холоде, на наготе Александра посреди открытого пространства и на её собственной, «сломалась» и вырубилась.
А юноша, обойдя вокруг, приблизился к ней вплотную, взял её подмышки руками и медленно лизнул в щеку от линии челюсти до скулы.
– Малыш, – он легко поцеловал её губки, – побудь со мной. Побудь со мной свободной, слышишь? – он слегка потряс девушку.
Жак подняла на него завороженный взгляд. Девушка плохо соображала, что делает, но, приняв эту просьбу как руководство к действию, потянулась и, лизнув его торс прямо напротив своего рта, прижалась к юноше, обхватив его руками, и начала елозить и тереться об него всем своим телом. Тот ответил ей тут же и прижался сильней. Им не хватало контакта. Хотелось слиться телами полностью.
Это было начало даже не секса, и не занятия любовью, это был какойто танец, обряд, посвящение. Всё происходящее наталкивало Жаклин на мысль, что Алекс посвящает её, свою любимую женщину, в какое-то существо одной с ним крови. Она бы даже не удивилась, если бы её шотландец откуда-нибудь вытащил свой личный нож шотландский Sgian Dubh, надрезал им обоим пальцы или запястья и, приложив рана к ране, заставил произнести какую-нибудь клятву.
А между тем, парень, окинув взглядом костёр и убедившись, что тот горит вполне уверенно, опустился на корточки вместе с Жаклин, потом полностью уселся на килте, после чего лёг на спину, и, вытянув ноги и поправив свой эрегированный член, уложил девушку на себя. Она почувствовала животом его «маленького Александра» и потёрлась об него.
– Ф-ф-ф… – отозвался большой Александр и начал лихорадочно водить руками по её спине и ягодицам.
И Жаклин начала нежно, потихоньку покрывать поцелуями своё любимое лицо. Александр же, закрыв глаза, с наслаждением снова и снова зарывался руками ей в волосы на затылке. Девушка с удовольствием и довольно сильно укусила его за его идеальный подбородок.
– Всё время мечтала это сделать, – прохрипела она, отстранившись. Потом двинулась ещё чуть ниже и лизнула ключицу. После чего потёрлась носом о его сосок и вдруг, ни с того ни с сего, довольно сильно его прикусила.
– Ауч! – вскрикнул юноша больше от неожиданности, чем от боли, и схватил её за плечи.
– Нет! – отодрала девушка его руки от себя и раскинула их в стороны и немного так придержала, как бы зафиксировав их и дав Алексу возможность запомнить, как он должен их держать и дальше. – Только дёрнись, – вперилась она непробиваемым взглядом в своего горца, – и твои горы запомнят тебя надолго.
– Ах, ты… – прищурил тот свои «тюльпаны», – ты мне угрожаешь? – и в следующее мгновение она уже лежала под ним, прижатая его телом к килту.
– Что, не нравится тебе свободная Жаклин? – процедила она сквозь зубы и скептическую улыбку. – Это только начало, малыш, – и довольно сильно вцепилась ему зубами в плечо.
Александр, запрокинув голову, взревел на весь хайлэндс. Отодрав её от себя, схватил одной рукой за шею и уложил опять головой на плед.
– Джеки, не дразни во мне зверя. Тебе это может не понравиться, – прохрипел он, тяжело дыша.
– Я рискну, – пошевелившись под ним, девушка всё-таки извернулась и высвободила из-под его тела одну ногу, согнув в колене. Её ступня при этом оказалась в опасной близости от «маленького Александра», но не надавила на него.
Большому этого оказалось достаточно – он, зафиксировав её шею и левую руку, сел верхом ей на живот и даже оказался довольно тяжелым. Но Жаклин сдаваться не собиралась. Она со всей силы, на какую только была способна, хотела пнуть его под спину, но только лишь толкнула под задницу. Он чуть подпрыгнул, лязгнув зубами, и, получив таким образом небольшое ускорение, слегка продвинулся по её телу вперёд. Девушка тут же свободной рукой, проигнорировав его член, ухватила юношу за тот самый, парный, единственный наружно-внутренний орган в организме.
«Организм» застыл.
– Жаклин, это запрещённый приём. – Он всё ещё держал её шею, ибо она могла зубами дотянуться до его руки, а её левое запястье прижал к пледу.
– В любви и на войне… – и она опять пнула его ногой под зад.
– Фак! – услышали горы.
Парень, отпустив её руку и шею, молниеносным движением кинулся к её пальцам, зажавшим его мошонку, и, без труда разжав их, тут же ухватил её правое запястье. Но было уже слишком поздно – Жаклин, не в силах «взять хлебом», «взяла деньгами» и другой, освободившейся рукой схватила его «маленького Алекса». Пока горец разжимал и эту руку, девушка пыталась достать его левое предплечье своими пальчиками на правой руке с неплохими, вообще-то, коготками и всё норовила приблизить его руку к своему рту, чтобы укусить. И в это же время она максимально согнула теперь уже обе ноги в коленях и не забывала подталкивать молодого человека поближе к себе под задницу. И когда он пытался со всем этим справиться так, чтобы ничего не повредить ей, ибо легко мог бы голыми руками свернуть ей шею, она брыкалась и царапалась как дикая кошка.
– Ах ты… бидс… – юноша поймал обе её руки своими, сложил запястья себе в левую ладонь и, удерживая так и опёршись правой рукой о плед, наклонился и, придерживая торсом Жаклин в лежачем положении, всё-таки улёгся на неё всем телом и, превозмогая боль от очередного укуса в шею, который девушка не упустила шанс сделать опять, всё-таки нащупал свой член и как мог, придавив её таз, хоть она и пыталась им шевелить из стороны в сторону, и раздвинув коленями ей ноги, буквально воткнул в неё свой член.
– Фа-а-а-ак… – простонала Жаклин на вдохе. Задрав подбородок так, будто хватает ртом воздух, девушка счастливо и вымученно заулыбалась. Драчунья тут же расслабила все свои мышцы и потянулась и лизнула место, где отпечатались её зубы на его шее. Александр облокотился на плед по бокам её тела и поцеловал в губы, после чего разжал свою левую руку. Она тут же обвилась вокруг него и ответно поцеловала в губы. Оба тяжело дышали.
– А теперь покажи своему хайлэндсу, как ты умеешь любить, – прошептала Жак.
Ответом ей была кривоватая улыбка и первый сильный толчок.
– А! – ту же вскрикнула девушка и задохнулась. – Ещё! – прошептала она, выдохнув.
Александр сделал «ещё». И «ещё». И «ещё». Он делал это не быстро, останавливаясь каждый раз, когда был максимально глубоко внутри её тела до упора, как бы закрепляя каждый толчок, и делая ощущения от такого положения полными.
А потом ему «ещё» стало мало. Толчки пошли один за другим, и они оба тут же утонули в ощущениях.
– Вот так, сладкая! – выпихивал из себя парень, целуя её в губы и загоняя в неё свой член до конца. – Вот так! – слушали камни у берега. – Почувствуй меня, Сасенак, – услышала вода в Torridon.-Я люблю тебя, – донеслось до вершины горы.
И вроде бы всё это между ними уже было, их уже разрывало изнутри на части от нестерпимого удовольствия и захлёстывало чувство эйфории, что они сливаются в одно целое своими душами и составляют одно целое своими телами, но каждый из них мог поклясться, что ему ещё никогда, ни разу в жизни не было так волшебно-сладостно, как на этот раз, здесь, по центру озера Torridon.
Жаклин казалось, что ей ещё никогда до такой степени не хотелось почувствовать его внутри себя, а его руки и губы – на своих грудях, ещё никогда она с такой охотой, с таким желанием не открывалась ему, никогда так не тянулась за поцелуем, когда он наклонялся к ней, чтобы ласкать её всеми доступными способами. У девушки на глазах выступили слёзы.
– Люби меня, слышишь? – выдохнула она. – Всегда люби меня!
А Александр мог дать голову на отсечение, что ещё ни разу, проникнув в неё, не растворялся в ней до такой степени, чтобы всё его тело казалось ему каким-то одним «сосудом вселенского удовольствия», ещё ни разу он не «плавился» так от ни с чем не сравнимой неги – быть внутри любимой девушки.
– Всегда… – отвечал он, слизывая с её висков слёзы. – Что бы ни случилось, я буду любить тебя. Только тебя.
На этот раз он даже не пробовал бороться с собой – крики начали вырываться из него ещё до разрядки. От предчувствия, что его нутро вот-вот разорвёт от невыносимой сладости, а в голове мозг испытают на прочность салютом из залпов ни с чем несравнимого удовольствия, он начал кричать в это абсолютное, свободное, не ограниченное ничем пространство так, как будто шел к этому оргазму всю свою жизнь.
Его корёжило и било в конвульсиях как в последний раз. Он выгнулся дугой, отжавшись на руках и изливаясь в лоно своей женщины. Когда юноша огласил холодное, тёмное пространство над водой Torridon душераздирающим криком, и эхо его голоса, оттолкнувшись от ближайших гор, вернулось к ним на остров, он почти упал плашмя на Жаклин.
– Твоя очередь, Сасенак, – сказал он, даже не отдышавшись, и, не выходя из неё, раздвинул её складочки и слегка подразнил пальцем клитор.
Этого хватило – Жаклин дёрнулась так, что соскользнула с него тут же.
Она сначала схватилась руками за плед и сгребла его пальцами, но Алекс отцепил её руки от ткани, и девушка ухватилась за его плечи. И тоже выгнувшись дугой, выпятила грудь колесом и, запрокинув голову, и кричала и кричала раз за разом в черное небо хайлэндса.
– Да, Сасенк, да, – целовал её груди, ключицы и шею юноша. – Девочка моя, сладкая, любимая. Вот так.
Не справившись с эмоциями, стала вырываться из его рук Жаклин. Она озвучивала сладостные взрывы у себя внутри, пока её разрядка не подошла к концу.
После того как они затихли, Александр ещё долго лежал сверху, не желая прощаться с этим моментом. Даже если им удастся когда-нибудь в будущем всё это повторить, это будет уже ничто иное как фарс.
«Поэтому, лучше пусть этот случай останется единственным и неповторимым», – решил юноша.
Глава 34 Подводная лодка
Глава 34 Подводная лодка
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес,
Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою – как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи? я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя – замолчи! -
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты -
О проклятие! – у тебя остаешься – ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, -
Оттого что мир – твоя колыбель, и могила – мир!
Марина Цветаева.
– То есть как это, у тебя нет шапки?
– А что здесь такого? Нет и всё.
– Вообще нет? Совсем? Даже дома?
– Да. Совсем. Даже дома.
– А чего у тебя ещё нет? – Александр стоял позади стула и, опёршись руками о спинку, барабанил по ней пальцами.
– У меня нет всего того, что мне не нужно. – Жаклин убирала остатки еды после завтрака.
Эта ночь вдвоём на острове, в спальнике из утиного пуха, задалась на редкость горячей. В прямом смысле.
Примерно через пару часов сна Жак проснулась от того, что ей нестерпимо жарко и совсем даже нет желания теснее прижиматься к своему соседу, а вообще-то очень хотелось бы. К тому же, её ноги в его хосах буквально горели. Поэтому, немного потревожив её заботливого спутника, который взял в горы Шотландии спальник, рассчитанный на льды Антарктики, только бы не простудить свою «рафинированную» Сасенак, она стянула носки, расстегнула молнию их «жилого модуля» чуть ли не по пояс, и, почувствовав, что именно вот при таком раскладе у неё где-то глубоко в членах зарождается желание прижаться всем телом к своему, так и не пробудившемуся, горцу, обняла его руками и ногами и мгновенно провалилась в сон опять.
Проснулись они, по меркам каникул, довольно рано, около девяти утра и, сложив все вещи и переправившись на благородном «WINDY» (с которым вот никак не хотелось расставаться) на «материк», заехали на обратном пути в гостиницу и забрали свой завтрак сами.
В это утро в ряду блюд, входящих в меню, случилось пополнение. И произошло это, к немалой радости Жаклин, за счет трёх коробок конфет «Baccarat» и небольшой плетёной корзинки с содержимым в виде набора кускового шоколада, банки шоколадных дропсов и одной большой розы. Тоже из шоколада.
Полностью обалдев от столь многообещающей вакханалии вкусностей, девушка благодарно чмокнула в щечку своего дарителя и всю оставшуюся дорогу к дому очень старалась не мурлыкать вслух.
А сейчас, позавтракав, они собирались совершить своё восхождение на гору, которую присмотрел Алекс.
– У меня была шапка и, между прочим, купленная дядюшкой в Перу. – Жаклин доставала из холодильника хороший кусок надпочечной части свиньи. – Но я её носила только там, в Лиме… и ещё немного в Нью-Йорке, но как только поступила в Университет, сразу же забросила подальше. Повзрослела, – улыбнулась доктор Рочестер, принимаясь нарезать мякоть на довольно крупные куски. – А потом отдала Сесилии, когда у её Дэйлза потекли уши и она ему их мазала и одевала ему шапку с завязками. – Девушка посыпала мясо молотым черным перцем и раскрошенным лавровым листом, которые, как оказалось, юноша прихватил с собой из Глазго. – Вскоре такие шапки вошли в моду, кстати. – Она принялась тщательно перемешивать свою заготовку деревянной лопаткой.
Александр стоял молчал, ухмылялся и скептически кривился.
– Так что я обойдусь и капюшоном, – ответила его молчанию девушка.
– Угу. Капюшоном. Понятно, – юноша сложил губы дудочкой и опустил подбородок на грудь. – Ну что же, не скажу, что мне неинтересно посмотреть, как ты будешь стучать зубами и зажимать свои окоченевшие ушки ладошками там, наверху.
– Не дождёшься!
– Твой капюшон сорвёт раньше, чем ты успеешь… – мелко потопав ногой, он окинул взглядом кухню, после чего в задумчивости уставился на крышку стола. – Да ничего ты не успеешь. Там ветер от штиля до урагана разгоняется за шесть секунд, малыш.
– Знаю. Я была на высокогорье.
– Тогда, уверен, ты знаешь, что твой капюшон – это для Лондона или Оксфорда. А здесь хайлэндс! И с ним шутки плохи.
– Ты уже это говорил.
– Видимо, мало. А ты обещала не пререкаться.
– Во-первых, не обещала, а во-вторых, мы говорили о деньгах, а не о шапках.
– Ты наденешь мою шапку, – Александр хлопнул ладонями по спинке стула и направился из кухни. Выйдя на веранду, он сразу же завернул на лестницу на второй этаж.
– А ты?
Парень даже не оглянулся. Не получив ответа, Жаклин решила зайти с другого бока.
– Только если она мне подойдёт! Я себя уродовать не собираюсь! – громко сказала она вслед шагам на ступеньках. Те на мгновение прервались, но тут же продолжились.
Он принёс обычную мужскую трикотажную шапку чёрного цвета с небольшим отворотом и маленьким лейблом на боку, гласившим: «Diadora», и тут же начал напяливать её девушке на голову. Но та прельстилась кое-чем другим – через шикарную шею Алекса был перекинут не менее шикарный мохеровый шарф цвета бурых мишек, подобранный, скорее всего, в тон к его дублёнке. Ничего не говоря, Жаклин потянула за один конец изделия, таким образом разлучив его с его владельцем, и направилась к зеркалу.
Шарф ей понравился. Он идеально подошел к её карим глазам.
*
– Это гора Эйгх, или гора Крика, – шагая вверх чуть впереди Жаклин и ведя её за собой за руку, пояснял юноша.
– Почему «Крика»? Там кто-то кричал? – девушка всё время смотрела себе под ноги, ибо точно знала, что не обладает таким чудесным даром, как прогулки по камням не спотыкаясь, который, кажется, был дан не иначе как от рождения её проводнику.
– Многие. Там кричали многие.
– И мы там будем кричать?
– Мы – вряд ли. Гора Крика, потому что у её подножия очень интересное гулкое эхо. Говорят, такое ощущение, что ты кричишь внутрь себя – звук долго держится, не затихает и не уходит. Скорей всего, это потому что Эйгх основанием стоит почти по кругу – примерно как если бы от большого кратера отрезали четвёртую часть.
– Это бывший вулкан?
– Всё может быть. Но тогда он очень старый.
– Это всё с той стороны, да?
– Да, это с той стороны. Сейчас там много снега, скорей всего.
– А почему здесь его почти нет? – Жаклин старательно вышагивала по коричнево-зелёному мху и серым камням, которые только изредка, то тут, то там, были укрыты белыми лепёшками.
– Наверное, его сдувает ветром. Ему здесь не за что зацепиться, когда сильно метёт. А с той стороны его задувает ещё вначале зимы внутрь, и он лежит до весны. – Александр остановился и, наклонившись, отковырнул какойто камень. Что-то рассмотрев под ним и надавив пальцем на землю, юноша двинулся дальше. – Вода сливается к центру, поэтому у самого подножия озеро. – Парень запрокинул голову и посмотрел на небо. Увиденное, судя по всему, ему не очень понравилось, потому как, заметно нахмурившись и сосредоточившись, он прибавил шаг. – А вообще эта гора очень разная. С этого, южного, склона от дороги на неё можно подняться чуть ли не прогулочным шагом. Вот примерно как мы сейчас с тобой…
«Ну, это кому как, – тут же промелькнуло в голове у запыхавшейся девушки, которая всё сильней и сильней цеплялась за руку своего горца. – Я бы не была столь категорична в оценках». Ей всё меньше нравилась эта идея с восхождением. Глиссировать на катере было куда приятней.
– …а с той, северной стороны, по ней тяжело лезть даже со специальным снаряжением. Особенно летом, – продолжал ничего не подозревающий и не чувствующий усталости восемнадцатилетний юноша.
