Текст книги "Библейский культурно-исторический комментарий. Часть 2. Новый Завет"
Автор книги: Крейг Кинер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 121 страниц)
24:22–27
Феликс отсрочивает решение
24:22. Лисий, тысяченачальник, был независимым свидетелем, не заинтересованным в поддержке какой-либо из сторон.
Ни Павел, ни его обвинители не упоминали об Иисусе, и слова Павла звучали как слова истинного *фарисея; но Феликс понимает, о какой религии идет речь. Трудно предположить, что Феликс ничего не знал о массовом движении Иисуса в Иудее (21:20), но в этот период римляне считали его политически неопасным; разница между христианами и бандитами, которые убивали людей, оказалась в итоге совершенно очевидной. 24:23,24. Павел, вероятно, все еще содержался во дворце прокуратора (23:35), поэтому Феликс мог посещать его, равно как и друзья Павла, которые могли передать ему деньги, предназначавшиеся для дачи взятки Феликсу (ст. 26). Склонные к взяточничеству чиновники иногда содержали людей под стражей именно с этой целью; более позднюю, но отчасти похожую историю рассказывают о римском императоре Домициане, который оправдал философа за мудрость, но оставил его в заключении, чтобы беседовать с ним в частном порядке.
Друзилла была младшей дочерью Ирода Агриппы I и сестрой Агриппы II. Она вышла замуж за правителя небольшой области в Сирии, но в возрасте шестнадцати лет развелась с ним по требованию Феликса, чтобы выйти замуж за него. Хотя он нарушил неписаный римский закон о том, что правитель не может жениться на женщине из своей провинции, Феликс пользовался неограниченной властью до тех пор, пока его брат Паллас пользовался влиянием в Риме (см. коммент. к 23:24). Друзилле здесь около двадцати лет, и она со своей иудейской верой могла повлиять на мужа, попросив его выслушать Павла.
24:25. Хотя богачи часто держали около себя философов, увлекаясь их интересными идеями, пророки Божьи никогда не льстили их слуху, в отличие от большинства философов (Иер. 38:14–23). О воздержании любили говорить и моралисты, но учение о грядущем суде было сугубо иудейским и, вероятно, непривычным для прокуратора. (Хотя были известны предсказания египетских евреев о суде, большинство эллинизированных представителей иудейской знати придерживались точки зрения *саддукеев и некоторых знатных *фарисеев, напр., *Иосифа Флавия [который разделял представления *Платона о посмертном существовании] или Филона, чьи воззрения были в наибольшей степени заражены эллинистическим эклектизмом.)
24:26. Известно, что Феликс не отличался справедливостью; *Иосиф Флавий сообщает, что он посылал священников к кесарю по пустяковому обвинению. Альбин, который вступил в должность через несколько лет после Феликса, освобождал из тюрьмы всех, в том числе мятежников, за деньги, полученные от их родственников. Хотя Феликс не пал до такой степени, в древних источниках он представлен как взяточник, и сказанное в этом стихе не должно нас удивлять.
24:27. Дела часто накапливались, и прокураторы, по-видимому, даже не пытались завершить их до окончания срока своей службы.
Когда Феликса сменил на его посту Порций Фест (вероятно, летом 59 г. н. э.), иудейские руководители из Кесарии, в конце концов, прибыли в Рим, чтобы выдвинуть против него обвинение (римский закон позволял провинциям выдвигать обвинение против своих правителей со 149 г. до н. э.). К счастью для него, его некогда всесильный брат Паллас, который уже не пользовался большим влиянием при дворе Нерона, сохранил, тем не менее, некоторые связи, позволившие защитить его от возмездия иудеев. Отметив, что Феликс оставил Павла в узах, «желая доставить удовольствие Иудеям», Лука, вероятно, подразумевает, что Феликс хотел задобрить иудеев.
25:1-12 Суд Феста
*Иосиф Флавий изображает Феста в более благоприятном свете, чем Феликса или Альбина; Фесту удалось разрядить напряжение и захватить многих мятежников. По свидетельству Иосифа Флавия, Фест умер на посту, прослужив в Палестине не более одного-двух лет. Обширные параллели между слушанием дела Иисуса в Лк. 23 и Павла в Деян. 25, 26 показывают, что Лука хочет сопоставить их, как это делали некоторые историки в своих сравнительных жизнеописаниях; Лука подчеркивает, что христиане должны следовать по стопам Иисуса.
25:1. Резиденция Феста находилась в Кесарии, но соображения политической целесообразности заставляли римского прокуратора навещать представителей местной власти в Иерусалиме.
25:2. Отношения между Феликсом и иудейскими властями были натянутыми, но появление нового правителя давало иудеям шанс снова поставить на повестку дня отложенный ранее вопрос.
25:3–5. Иудейские иерархи хотели, чтобы Павла перевели в Иерусалим; поскольку по всей стране действовали мятежники, они были уверены, что на них не падет подозрение в организации нападения на Павла. 25:6. «Сев на судейское место» (pro tribunali), Фест приступил к официальному слушанию. 25:7,8. Обвинение в нарушении иудейского закона и осквернении храма могло попасть на рассмотрение в римском суде только в том случае, если Павел нарушил святость храма, что не было доказано. Однако самым тяжким было обвинение в измене (seditio) кесарю.
25:9. Исторические данные свидетельствуют о том, что Фест был более справедливым и более склонным к сотрудничеству правителем Иудеи, чем все остальные римские деятели, занимавшие этот пост. Он, несомненно, стремился наладить добрые отношения с местным населением.
25:10,11. Римские граждане имели право обращаться в суд кесаря (provocatio ad Caesarem), хотя император в тот период обычно передавал дела в другие инстанции. Позднее, губернатор Плиний в Ви-финии казнил много христиан, но дела римских граждан отправлял в Рим. Жители провинции, не имевшие римского гражданства, не имели права на обращение в суд кесаря, если только дело не касалось обвинения губернатора в вымогательстве или обжалования смертного приговора.
25:12. Римский судья обычно имел при себе совет (consilium), с которым он совещался; поскольку губернатор не всегда был специалистом в области права (iurisprudentes), ему были необходимы советники, хотя он сам решал, следовать их рекомендациям или нет. Гражданин мог обжаловать смертный приговор (appelatio), но выдвижение подобного требования до начала слушания (provocatio), как в случае с Павлом, было редкостью, поскольку оно могло пойти не на пользу дела. Фест имел свои причины не отклонять просьбу Павла. Отклонение апелляции к кесарю могло вызвать нежелательные политические последствия, тогда как отправка Павла в Рим была выгодна Фесту, так как исключала вероятность вызвать недовольство иерусалимских руководителей в случае, если его решение будет противоречить их вердикту.
25:13–22
Фест и Агриппа II
25:13,14. Когда Агриппа I умер (12:23), его сыну, будущему Агриппе II (упоминаемому здесь), было только семнадцать лет; его дочери Веренике исполнилось шестнадцать, Мариамне – десять, а самой младшей, Дру-зилле, – шесть лет. Агриппа II управлял небольшой частью Палестины в сотрудничестве с римлянами. Он отстаивал интересы своего народа, но проявлял лояльность по отношению к Риму и позднее, в 89 г., выпустил монету в память о победе римлян над иудейскими повстанцами. Как свидетельствует *Иосиф Флавий, Агриппа часто наносил визиты римским официальным лицам, особенно новоприбывшим. Фест позднее принял сторону Агриппы в споре со священниками.
Вереника была сестрой Агриппы. Некоторые древние авторы злословили по поводу ее близких отношений с братом, намекая на их кровосмесительный характер, но, скорее всего, эти обвинения беспочвенны.
Позднее Вереника стала возлюбленной римского генерала Тита, который организовал осаду Иерусалима, но после того как он стал императором, скандал, который поднялся вокруг его связи с еврейкой, был настолько громким, что он был вынужден расстаться с ней; в конце концов, несчастная Вереника покинула Рим. Она была на пятнадцать лет старше Тита.
25:15,16. Римский закон требовал, чтобы обвиняемому было разрешено встать перед своим обвинителем и защищать себя в публичном слушании.
25:17–21. В основе всего здесь– иудейский закон, нарушение которого не подлежало рассмотрению в римских судах. Лука снова показывает, что, по представлению римлян, христианство составляло часть иудаизма и как таковое не противоречило римскому закону, декларирующему веротерпимость. 25:22. Ср.: Лк. 23:8. Как новичок в этих делах, Фест хочет получить совет от Агриппы, который знал иудаизм, но при этом относился к римлянам более благожелательно, чем религиозная элита. Агриппа имел хорошее греческое образование и был одним из немногих иудеев, с кем Фест мог говорить.
25:23–26:1 Начало слушания перед Агриппой
25:23. Пышность, о которой говорит здесь Лука, была характерна для царских семей, в том числе иудейских (напр.: 1 Мак. 11:6). Тысяченачальники – командиры пяти римских когорт в Кесарии, равные по рангу ты-сяченачальнику в Иерусалиме (21:31). 25:24–26. Греческое слово, переведенное как «государь» (ст. 26), использовалось и как божественный титул, но римляне употребляли его просто как почтительное обращение. 25:27. Обвинение против Павла было политическим, но все свидетельства имели отношение к иудейской религии, которая для римских прокураторов была непостижимой. Как правитель, сведущий и в римском праве, и в иудейском законе, Агриппа II мог выслушать с пониманием защиту Павла и помочь Фесту в написании письма Нерону. 26:1. Говорить можно было после получения разрешения от судьи (в данном случае – от Агриппы). «Простерши руку» – традиционный жест оратора; жесты считались важной составляющей при обучении риторике.
26:2-11
Благочестивое прошлое Павла
Защитительные речи различались по содержанию, но строились по единому образцу: обращение к судье (26:2,3), содержательная часть (narration 26:4 —18) и в заключение – доказательная часть (argumentio; 26:19–23). 26:2,3. Здесь Павел представляет exordium, хвалебную часть речи, в данном случае, как было принято, в адрес судьи (captatio benevolentiae). Павел искренне произносит эти слова; преданность Агриппы *закону была широко известна, и подвластная ему территория стала для иудаизма спасительной гаванью после иудейско-римской войны 66–70 гг.
26:4. О юности Павла в Иерусалиме см. в 22:3.
26:5. В обращении к потенциальному свидетельству многих людей не было ничего необычного; оно встречается даже в платоновском описании защитительной речи Сократа.
26:6,7. Важнейшие упования большинства иудеев заключались в телесном воскресении праведников и восстановлении двенадцати израильских колен.
26:8. В древних судах доказательства, основанные на вероятности, считались более убедительными, чем такие, казалось бы, неоспоримые доводы, как свидетельства очевидцев; поэтому Павлу приходится опровергать предположение о невероятности воскресения напоминанием о могуществе Бога и о важной роли этого учения в религии еврейского народа.
26:9,10. Голосованием могли приниматься и неофициальные решения; в то время Павел был слишком молод, чтобы быть членом синедриона, но мог, тем не менее, оказывать определенное влияние на общее решение. Если Павел имеет в виду не только случай со Стефаном, то члены синедриона или неофициальные суды могли голосовать за вынесение смертных приговоров в то время, когда прокуратор был в Кесарии, но самосуд, как в случае со Стефаном, был незаконным. Таким образом, Павел обрисовал действия своих обвинителей, делу которых он сам некогда служил, в довольно неприглядном свете – как противоречащие римскому закону.
26:11. Плиний, губернатор ВифиниивоН в., писал, что бывшие христиане с легкостью возвращаются к почитанию языческих богов, но признавался, что истинных христиан нельзя было даже силой, под страхом смерти, заставить сделать это. Языческие правители, которые ранее пытались насильственным путем заставить иудеев отказаться от обычаев предков, встречали такое же сопротивление, которое языческие власти обычно считали простым упрямством.
26:12–23
Воскресший Христос призывает Павла на служение язычникам
26:12,13. «Среди дня», или в полдень; см.: 22:6. В 26:13 Павел использует для описания теофании, явления Божьей славы, традиционные еврейские образы.
26:14. Падение на землю было обычной реакцией свидетелей подобных откровений в Ветхом Завете и в еврейских преданиях. Считалось, что голос с неба (который в некоторых течениях иудаизма заменял *пророчество) звучал на еврейском или *арамейском языке. «Идти против рожна» – греческая пословица, возможно, заимствованная из пьес греческого классика Еврипида. Павел не упоминает ее в других рассказах о своем обращении, но в речи перед Агриппой, который имел классическое греческое образование, она вполне уместна.
26:15–18. Слова Иисуса, обращенные к Павлу, напоминают ветхозаветные тексты о призвании пророков (Иер. 1:5–8) или о призвании Израиля нести свет язычникам (Ис. 42:7,16). Выражение «жребий с освященными» связано с надеждой иудеев как избранного Богом народа на получение наследия в грядущем мире, подобно тому как Израиль «унаследовал» обетованную землю. 26:19–21. Возможно, узнав о том, что миссия Павла состояла в призвании язычников к покаянию, римский аристократ Фест отнесся к этому неодобрительно, но причина, по которой иудеи ополчились на Павла, была ему непонятна. Агриппа II, поддерживавший добрые отношения со многими язычниками и хорошо знавший о нарастающей враждебности палестинских евреев к язычникам, понимал Павла слишком хорошо, и именно ему адресует Павел эти слова. 26:22,23. Здесь Павел начинает приводить доказательства истинности своего предшествующего утверждения (26:8) о том, что вера, которую он представляет, неразрывно связана с *ветхозаветной религией, исповедание которой римляне разрешали из почтения к ее древности.
26:24–32 Решение суда
26:24. Отдавая должное не только иудейской учености (26:4,5), но и мастерству, с которым Павел владел греко-римской *риторикой, Фест высказывается так, как высказался бы по поводу столь странного и «варварского» учения о *воскресении любой образованный римлянИн. В некоторых греческих кругах безумие считалось неразлучным спутником пророческого вдохновения, но римлянин Фест, несомненно, истолковывает безумие менее благосклонно.
26:25. Греческий глагол, использованный в ответе Павла («говорю»), может означать, что он действительно говорит по наитию свыше (такой же глагол встречается только вДеян. 2:4,14). Но рассудительные речи, исполненные «здравого смысла», римляне считали достойными внимания.
26:26. Выражение «в углу» издавна использовалось в насмешку над философами, которые сторонились общественной жизни. Во 11 в. христиан часто обвиняли в скрытности (хотя иногда им действительно приходилось собираться тайно, чтобы избежать ареста), но здесь Павел утверждает, что христиане заявляют о себе во всеуслышание, но их весть отвергается или игнорируется только вследствие предвзятости.
26:27. Обращаясь к Агриппе, Павел продолжает доказывать свою правоту с помощью Писания, хотя Фесту такая аргументация представляется невразумительной (26:22–24).
26:28,29. Некоторые комментаторы усматривают в реплике Агриппы иронию, но весь апологетический строй этого повествования указывает на то, что Агриппа воспринимает речь Павла очень серьезно; поэтому его слова можно истолковать как риторическое преувеличение («Ты говоришь так убедительно, что скоро и меня обратишь!»).
26:30,31. Павел не виновен в преступлении перед римским законом, и это единственное заключение, к которому смогли прийти римляне, присутствовавшие на слушании его дела. Не враждебен он и более либеральной форме иудаизма Агриппы, не имеющей ничего общего ни с воззрениями мятежников, ни с требованиями иерусалимской религиозной знати.
26:32. Поскольку Павел воспользовался правом требовать суда у кесаря, Агриппа и Фест решили послать его в Рим, сопроводив письмом, в котором изложили свое мнение. Однажды это право уже спасло Павлу жизнь (25:3), а теперь оно открывало ему путь в Рим (19:21) и обширное поле для благовествования.
27:1–8
Начало путешествия в Рим
Рассказ о плавании в Италию, несомненно, являет собой свидетельство очевидца; в достоверности подробностей этого путешествия, включая число дней, затраченных на достижение той или иной гавани с учетом господствующих ветров, мог убедиться всякий, кто совершил такое путешествие. Это было доказано уже в XIX в. опытным мореплавателем Джеймсом Смитом, который хорошо знал Средиземное море; многие последующие комментаторы использовали его путевые дневники для уточнения специфических морских деталей.
27:1. Известно, что в тот период в Сирии-Палестине действительно базировалась римская когорта, носившая почетное название «Августова». Сотник, который сопровождал узников, имел под своим началом около восьмидесяти воинов (27:31), хотя на грузовом судне было трудно разместить дополнительно восемьдесят человек (ср.: 27:37). «Другие узники», возможно, были римскими гражданами, которым предстоял суд, но обычно в Рим отправляли приговоренных к смерти преступников, которых использовали для развлечения римской публики в таких зрелищах, как гладиаторские бои или сражения с дикими зверями.
27:2. Корабельщики занимали низкое социальное положение, но имели неплохие доходы. По меркам нашего времени, древние средиземноморские корабли были в основном небольшими, с водоизмещением не более 250 тонн, хотя александрийский сухогруз (27:6) был гораздо крупнее (по оценкам, 800 или более тонн). Адрамит лежал к юго-востоку от Троады.
27:3. В Сидоне, который находился примерно в 70 милях к северу от Кесарии, откуда они начали свое путешествие, была двойная гавань.
27:4. Летние ветры дули с запада или северо-запада. Таким образом, оставаясь близко к сирийскому побережью к востоку от Кипра и продвигаясь в северном направлении к южному побережью Малой Азии, они шли гораздо медленнее, чем на обратном пути через открытое море (21:1–3), хотя им и сопутствовали бризы с суши.
27:5. Миры находились в 2 милях от своей гавани. Воины и узники могли продвигаться по суше, но сотнику удалось найти другой корабль (27:6).
27:6. Римские грузовой флот занимал ведущее место в средиземноморской торговле; суда из Александрии Египетской шли на север, а затем на запад, доставляя грузы в Рим. Этот путь занимал не менее пятидесяти дней, иногда более двух месяцев, хотя обратный путь из Рима в Александрию мог совершаться всего за девять-двенадцать дней. Египетские сухогрузы были около 180 футов длиной, 45 футов шириной и около 40 футов высотой; в целом грузовой флот мог перевозить ежегодно из Египта в Италию около 150 тыс. тонн египетского зерна. Это был самый крупный торговый флот, известный в Европе до начала XVIII в. Кратчайший путь из Сирии в Италию пролегал по морю и был наиболее выгодным, с точки зрения экономии времени.
27:7. Корабли, проплывавшие мимо Книда, держались ближе к северной части Родоса. Крит – крупнейший остров в Эгейском море. Там было несколько гаваней на севере, а северный ветер с Эгейского моря мог выбросить корабль на берег. Неблагоприятный северо-восточный ветер, отнесший их корабль к Салмону (на востоке Крита), обычно дул в конце лета. Но на южном побережье Крита было больше гаваней, и южные ветры были не такими сильными.
27:8. Вскоре после Хороших Пристаней южное побережье Крита резко поворачивает на север, где корабль попадает во власть свирепых северо-восточных ветров с суши.
27:9-19 Буря на море
27:9. Упоминаемый здесь пост связан с праздником Йом Кипур, днем искупления, который приходится на сентябрь или октябрь. С приближением зимы морское путешествие становилось опасным (2 Тим. 4:21; Тит. 3:12). Навигация закрывалась примерно с 10 ноября до 10 марта, но время с 15 сентября до 10 ноября и с 11 марта до 26 мая тоже было опасным для мореплавания.
27:10. Язычники, предпринимая морское путешествие, приносили жертвы богам и искали их покровительства. Дурные предзнаменования, астрологические предсказания и вещие сны воспринимались настолько серьезно, что очередной рейс мог быть отменен. Прежде чем начать войну, римляне гадали по внутренностям животных, полетам птиц и т. п.; религиозный совет всегда был важен для тех, кто затевал какое-нибудь рискованное предприятие. В глазах своих спутников Павел был прозорливцем, который предсказывает будущее, не прибегая к гаданию. В отличие от греков, римляне с большим почтением относились к гаданию, чем к предсказаниям такого рода.
27:11. Как практичный римлянин, сотник больше доверяет морскому опыту кормчего, чем религиозному озарению узника. Но подобные решения часто определялись не столько объективной оценкой ситуации, сколько экономическими соображениями. Сухогрузы с зерном иногда ходили попарно; это же судно следовало в одиночку и, вероятно, было одним из последних в этом сезоне. Но кормчий надеется, что до закрытия навигации успеет завести корабль в безопасную гавань; едва ли он рассчитывал достичь берегов Италии в этом сезоне (27:9). Вероятно, он был и владельцем судна, но поскольку его судно входило в состав имперского грузового флота, сотник выступает как представитель власти, за которым остается последнее слово.
27:12. Гавань Финика была обычной зимней стоянкой на юго-западе или, что более вероятно, на севере Крита.
27:13,14. Южный ветер мог доставить их по назначению в течение нескольких часов. Однако в этом регионе южный ветер иногда внезапно сменяется встречным северным ветром, что для мореплавателей чрезвычайно опасно.
27:15. При благоприятном ветре такие корабли могли покрывать расстояние около 50 морских миль в день или 90 миль в сутки; но они не могли идти против сильного встречного ветра.
27:16. Единственное место на островке Клавда, где можно было бросить якорь, тоже было открыто северо-восточному ветру, и потому они не смогли им воспользоваться. Лодка использовалась при необходимости подвести корабль к берегу, маневрируя в прибрежных водах. Обычно такие лодки держали на палубе, а иногда, как в данном случае, прикрепляли к корме корабля, но в бурю, когда они наполнялись водой или могли отвязаться, их поднимали на палубу. 27:17. «Пособие» – канаты, которыми обвязывали корпус судна для его укрепления во время шторма.
Если бы их корабль отнесло дальше на юг, то они потерпели бы крушение на мелководье к западу от Киренаики, у берегов Африки. Даже в хорошую погоду, александрийские торговые суда брали курс на север, к азиатскому побережью, а затем поворачивали на запад в сторону Италии, а не сразу на северо-запад, так как внезапное изменение ветра угрожало вынести их на это мелководье.
27:18. Выбрасывать часть груза – естественный шаг в такой ситуации; в бурю, когда можно потерять все, никто не станет разбираться в относительной ценности груза (Ион. 1:5; также *Иосиф Флавий, *Ахилл Таций).
27:19. Нужна была немалая человеческая сила, чтобы побросать за борт «вещи» (в NIV – «оснастку корабля»). Оснастка корабля должна была оставаться на нем до последнего момента, но в условиях свирепого шторма она скорее создавала препятствия, чем помогала продвигаться.
