Текст книги "Библейский культурно-исторический комментарий. Часть 2. Новый Завет"

Автор книги: Крейг Кинер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 109 (всего у книги 121 страниц)

Введение

1, 2. Отсутствие упоминания о должности Иуды позволяет полагать, что он был хорошо известен читателям как Иуда, брат не только Иакова, но и самого Иисуса. Хотя Иуда был сыном Иосифа и Марии, он называет Иисуса Христа, своего сводного брата – «Господом» (так в ряде переводов), а не братом.

3–6
Необходимые предостережения

3, 4. Ересь, о которой говорит Иуда, напоминает ту, которую проповедуют лжепророки в *Ветхом Завете: суда над народом Божьим не будет вследствие особого благорасположения Бога к нему – учение, которое в итоге привело к греху (Иер. 6:14; 8:11; 23:17; Иез. 13:10,16; Мих. 3:5). Библейская *благодать означает прощение и силу, дающую возможность преодолеть грех, а не позволение действовать, игнорируя нравственные нормы. Древние авторы часто использовали метафоры, описывающие военные сражения или спортивные состязания («подвизаться»), по отношению к духовным баталиям или нравственным достижениям.

5. Все иудеи и даже большинство обращенных в христианство *язычниковтого времени хорошо знали историю исхода. Факт искупления народа Богом сам по себе не являлся гарантией, что в случае отхода от Него они не будут уничтожены.

6. Согласно иудейским преданиям (за исключением большинства *раввинов), «сыны Божии» в Быт. 6:1–4 были падшими ангелами, которые оставили предназначенное им место и вступили в связь с женщинами. Согласно самым ранним из этих преданий, в *1 Енох, падшие ангелы были заключены в темницу и связаны; Азазель был брошен во «тьму» (которая во многих древних преданиях рассматривалась как преисподняя, место пребывания мертвых). В 1 Енох, выражение «великий день» используется для описания суда.

7-16
Грех и суд

7. Уже в *Ветхом Завете, и даже в большей степени в позднейших иудейских преданиях, Содом становится олицетворением зла и распутства. «Иная плоть» – здесь могут быть ангельские тела, но, поскольку в иудейской традиции ангелам не приписывается «плоть», а жители Содома не осознавали себя ангелами (Быт. 19:5), Иуда, возможно, имеет в виду попытки совершения акта гомосексуализма. («Иная» – букв.: «другая», что может означать «неестественная». В таком случае выражение «подобно им» может означать, что ангелы и люди вступали в сексуальные сношения друг с другом. Помимо *Филона, не многие древние иудейские писатели подчеркивали склонность к половому извращению, к гомосексуализму у жителей Содома; большинство же вместо этого подчеркивали отсутствие у них гостеприимства, грех высокомерия или сексуальную распущенность в целом, которая, по иудейским представлениям, включала гомосексуализм, но не ограничивалась этим.)

8. «Мечтатели» – это относится, вероятно, к мечтам лжепророков, которые, представляя ложь, претендуют на истину (Иер. 23:25); ангельские «начальства» (букв.: «славы»; ср.: NRSV, TEV) отражают иерархию ангельских воинств, которым Бог повелел управлять народами, природой и др., в соответствии с иудейскими преданиями. Проявление неуважения к земным властям и духов-ным силам, которые стоят за ними и которые поставлены Богом, могло привести к тому, что христианство рассматривалось как мятежная религия, а это в свою очередь было чревато масштабными преследованиями христиан по всей Римской империи. (Некоторые богословы также высказывают предположение о том, что они гневно осуждали этих ангелов как тех, через которых Бог дал *закон, за их противозаконную позицию, но не ясно, связывали ли они их аморальность непосредственно с тем, что они отвергли закон.)

9. Михаил (Дан. 10:13,21; 12:1) и Гавриил (Дан. 8:16; 9:21) – два ангела, которые упоминаются по именам в *Ветхом Завете, и они, естественно, стали самыми популярными ангелами в еврейском фольклоре того времени, при этом Михаил считался анге-лом-хранителем Израиля и самым выдающимся архангелом.

Существуют разные иудейские предания о смерти Моисея (или о ее отсутствии, вопреки Втор. 34), и здесь приводится одна из подобных версий. В Ветхом Завете и в еврейской литературе дьявол действует как обвинитель; здесь великий архангел Михаил не позволил себе напрямую возразить на его обвинения; он отдает все на усмотрение Бога как высшего Судьи. Божий посланник, ангел, также восклицает в защиту первосвященника: «Да запретит тебе Господь» (Зах. 3:2).

10. Лжеучителя, однако, насмехались, хулили ангельские силы, вероятно, и *сатану. В *Свитках Мертвого моря говорится, что некоторые люди проклинали сатану, но Иуда не одобряет этого. Вместо этого он, по-видимому, соглашается с моралью, которая содержится в одной более поздней *раввинистической истории: один человек по имени Пелимо постоянно высмеивал дьявола до тех пор, пока дьявол не появился перед ним и не загнал его в купальню, чтобы он мог поразмыслить обо всем; ср. также: Сир. 21:27. Христиане тоже не должны рассуждать о тайных вещах, которые Бог не счел нужным раскрыть людям (ср.: Втор. 29:29).

11. В иудейском предании в большей мере, чем в Ветхом Завете, Каин (см. ком-мент. к 1 Ин. 3:12) и Валаам (см. коммент. ко 2 Пет. 2:15) стали олицетворением неправедности в ее высшем проявлении; Валаам считался одним из наиболее мощных пророков среди *язычников, но он использовал дарованную ему силу во зло. Корей поднял восстание против правления Моисея (Чис. 16) и стал образной фигурой для обозначения мятежного духа, направленного против закона в иудейской традиции.

12. Последняя вечеря была пасхальной трапезой, и ранняя *Церковь продолжила традицию празднования «Вечери Господней», где хлеб и вино были только частью трапезы. Причастие как совместная трапеза верующих также получила название «вечеря любви».

«Соблазн», или тайная угроза; в NASB – «скрытые рифы»; они могли погубить мореплавателей, которые не сумели отвести корабль подальше в море; «безводные облака» – те, которые не дали дождя напрасно ожидавшим его фермерам (Прит. 25:14). Образ бесплодных деревьев, которые должны принести урожай поздней осенью, когда деревья сбрасывают свою листву перед наступлением зимы; или речь может идти об отсутствии у них летних плодов и даже признаков плодоношения ранней осенью; в любом случае эти деревья были попросту мертвы (о грядущей второй смерти см. в коммент. к Отк. 2:11).

13. В греческой мифологии Афродита, богиня любви, возникла из морской пены при кастрации титана Урана (аллюзия на безнравственность учителей); волны в '"Свитках Мертвого моря появляются как образ «выбрасывания» скверны греха. «Звезды блуждающие» – это относится к беспорядочному движению планет по орбитам, что иногда приписывалось неповинующимся ангелам, которые были заключены в темницу по суду Божьему и названы «звездами» в *1 Енох. Суд как вечная тьма появляется в 1 Енох, и в других источниках. Образ нечестивых в виде «свирепых волн» восходит к Ис. 57:20 («море взволнованное») и встречается в более поздних еврейских источниках (*Свитки Мертвого моря).

14,15. Иуда приводит цитату из 1 Енох. 1:9; эта история была популярна в свое время, и она помогает ему подчеркнуть свою мысль. Этот отрывок из 1 Енох, представляет несколько тем, которые рассматриваются далее по всей книге.

16. «Ропотники» (вечно ропщущие) – это может быть указанием на ропот во время блуждания народа израильского в пустыне, но особенно на «жестокие слова» в ст. 15, которые разъясняют приводимую цитату из 1 Енох. Древние моралисты неизменно осуждали лесть и призывали говорить открыто и прямо; политики обычно использовали лесть, стремясь завоевать расположение своих слушателей, и лесть была необходимым инструментом выживания многих подданных императоров и царей. Иуда уже обращался и к их похоти (ст. 6–8), и к высокомерным, напыщенным речам (ст. 8-10).

17–25
Призыв к стойкости

17—19. Поздние *гностики объявляли себя духовными людьми, считая других привязанными к окружающему миру (душевные, не имеющие духа); некоторые учителя, вероятно, подпали под влияние отдельных воззрений греческих философов. Поскольку лжеучителя претендовали на то, что они получили дар пророческого видения (ст. 8), то, несомненно, считали себя отмеченными *Духом (ср.: коммент.

к ст. 20), но Иуда пишет, что они вообще лишены Духа.

20, 21. Поскольку Святой Дух обычно связывался с Духом пророчества, фраза «молясь Духом Святым» (♣ или в Духе Святом), вероятно, означает одухотворенную молитву (1 Пар. 25:3; Псалтирь), которая, вполне возможно, включает и говорение на языках (ср. коммент. кДеян. 2:4; 1 Кор. 14). 22,23. Иуда частично заимствует язык Зах. 3:2,4, но здесь речь идет о тех, кого побуждают к отступничеству, и тех, кто уже встал на этот путь, или о самих лжеучителях, которые представляют большую опасность. 24, 25. Иуда завершает свое послание хвалой, как это полагалось во время служения в *синагоге; он фокусирует свое внимание на опасности отступления от веры и на том, что Бог силен укрепить и поддержать верующих, сохранить их веру.

ОТКРОВЕНИЕ ИОАННА БОГОСЛОВА

Введение

Авторство. Многие исследователи сегодня высказывают предположение, что четвертое Евангелие и Откровение были написаны разными авторами. Откровение по своему стилю настолько отличается от четвертого Евангелия, что некоторые богословы вот уже несколько столетий отрицают саму мысль о том, что оба эти произведения могли быть написаны одним автором.

Однако тщательное изучение этих книг показывает, что лексика в них во многом совпадает, хотя и использована по-разному; можно говорить, что большая часть стилистических вариаций определяется двумя различными *жанрами: евангелием и *апокалипсисом (по своему стилю эта книга весьма схожа с книгами Иезекииля, Даниила, Захарии и др.). В том, что в едином произведении могут неразрывно сочетаться черты евангелия (хотя там подчеркивается грядущая слава, опыт которой проявляется в настоящем) и апокалипсиса, нет ничего удивительного; *Свитки Мертвого моря тоже содержат документы столь же разные по жанру. Нет ничего невероятного и в том, что один автор мог писать в разных жанрах (ср., напр., такие произведения *Плутарха, как «Lives» и «Moralia»; хотя, конечно, жанровые различия в них не выражены столь ярко, как в четвертом Евангелии и Откровении).

Представляется более вероятным, что один автор, используя одну и ту же лексику, мог создать два совершенно разных произведения, как бы рассматривая происходящее с различных позиций, чем два близких по духу писателя, придерживаясь разных точек зрения, использовали одну и ту же лексику. Богословские течения и школы (см. введение к Первому посланию Иоанна) обычно имеют больше общего в своих воззрениях, чем в терминологии. А вот авторы могут приспособить свой стиль к жанру, в котором они пишут, и подчеркивать определенные аспекты, связанные с конкретной ситуацией, к которой они обращаются, используя в значительной мере ту же лексику.

Аргументы против единого авторства не являются определяющими, а доводы в пользу того, что Иоанн был автором обоих произведений, заслуживают большего внимания, чем обычно это делается в современных исследованиях. В большинстве ранних преданий *Церкви оба документа соотносят с *апостолом Иоанном; аргументация в пользу написания им Откровения звучит весьма убедительно (см. коммент. к 1:1; об авторстве четвертого Евангелия см. во введении к Евангелию от Иоанна).

Дата написания. Некоторые исследователи считают, что Откровение было написано в конце 60-х гг., вскоре после смерти Нерона, после того как несколько императоров подряд были убиты (ср.: 17:10). Здесь, однако, описывается ситуация, когда власть императора была стабильной, а это не могло иметь место в 60-е гг. Аналогичным образом, культ императора в Асии (западная Турция), по-видимому, набирал свою силу и представлял непосредственную угрозу первым читателям книги; эта ситуация лучше согласуется с 90-ми гг. I в. н. э. Церковь также, по-видимому, закрепляла свои позиции в крупных городах Азии; таким образом, дата написания книги во время правления императора Домициана в 90-е гг., которая принята в преданиях ранней Церкви и по-прежнему поддерживается большинством исследователей, представляется наиболее вероятной.

Жанр. Элементы *ветхозаветного *пророчества здесь тесно переплетаются с *апока-липтическим жанром, создавая особый стиль, который уходит своими корнями в ветхозаветное пророчество. Хотя почти все образы книги находят свои параллели у библейских пророков, особо подчеркиваются образы, наиболее близкие читателям конца I в. н. э., которые ярко выражены в популярных еврейских откровениях о конце времен. Гл. 2, 3 представляют собой «послания оракулов», этот жанр посланий особенно характерен для Ветхого Завета (напр.: Мер. 29:1—23,29–32), но встречается и в греческой литературе, как это удостоверяется фрагментами дошедшей до нас керамики.

Хотя структура таких документов носит, возможно, более поздний характер, т. е. была доработана, исследователи все больше убеждаются в том, что многие еврейские мистики и другие древние гадатели и провидцы обладали опытом видений или пребывания в состоянии транса. Подобно ветхозаветным пророкам, которых он более всего напоминает, Иоанн мог действительно получать видения, и ему не нужно было использовать их просто как литературный прием. (Апокалипсисы обычно писались под псевдонимом, а потому нельзя точно определить, какой религиозный опыт они отражают. Но другие произведения иудейских мистиков, в которых описываются попытки проникнуть в небесные сферы в опытах видения [см. коммент. ко 2 Кор. 12:1–4], а также свидетельства этнографов об общем характере описаний состояния транса в разных культурах во всей мировой практике позволяют полагать, что многие такие опыты были истинными. Ранние христиане обычно принимали реальность языческой инспирации, но приписывали это демоническим силам, тогда как свой опыт христианской богодухновенности рассматривали в неразрывной связи с опытом ветхозаветных пророков. Они признавали, что в мире существует много духов, но не все они добрые, I Ин. 4:1–6.)

Структура книги. После введения (гл. 1–3) книга включает сцены, описывающие три категории судов (печати, трубы, чаши гнева), которые, вероятно, проходили синхронно (все они достигают своей кульминации в конце времен); затем идут небесные сцены (гл. 4—16); после этого – пророчества о Риме (гл. 17, 18) и о конце времен (гл. 19–22). Эти суды могут охватывать период (вероятно, символический, но, возможно, и отсроченный) в 1260 дней, ссылки на этот период постоянно повторяются в книге (см., в частности, коммент. к 12:6; если это действительно период символический, то он может охватывать историческую эпоху между первым и вторым пришествиями Христа). В книге представлен не хронологический, а логический порядок событий; Иоанн, несомненно, преподносит видения в том порядке, в котором они были ему даны, но каждый раз, получая очередное видение, он всегда отмечает это: «И увидел/услышал я». Новый образ, хотя и связан с предыдущим, не всегда сопоставим с последующим во времени событием.

Толкование. Существует несколько главных подходов к толкованию этой книги: 1) здесь предсказывается в деталях ход человеческой истории до второго пришествия Христа; 2) отражается общая направленность истории, общие исторические принципы; 3) повествование обращено только к событиям исторического времени Иоанна; 4) здесь раскрываются только события конца земной истории; 5) сочетание вышеуказанных подходов (напр., Иоанн обращается к историческим принципам с позиций неминуемого приближения конца истории и разъясняет эти принципы своим читателям в конце I в. н. э. в свете сложившейся ситуации).

Многие комментаторы в дни Иоанна (особенно занимавшиеся толкованием *Свитков Мертвого моря) воспринимали *ветхозаветные *пророчества как прообразы событий собственного поколения, и Откровение истолковывалось подобным же образом учителями каждого последующего десятилетия XIX в. (О более трезвом подходе к постоянно меняющейся картине предсказаний в непосредственной связи с новыми событиями в прошлом столетии см.: Dwight Wilson, Armageddon Afow/[Grand Rapids, Mich.: Baker Book House, 1977]; о толковании с расчетом на более длительную историческую перспективу и с меньшими подробностями см.: Stanley J. Grenz, The Millennial Maze [Downers Grove, 111.: InterVarsity Press, 1992], pp. 37–63.)

Некоторые толкователи пророчеств интерпретировали и переосмысливали Откровение в связи с новыми веяниями и требованиями времени. Но образы у Иоанна означали вполне конкретные вещи для его первых читателей, и настоящий комментарий строится именно на этой основе, используя тот же подход к толкованию, который применялся и для других книг *Нового Завета. Таким образом, данный комментарий непосредственно опирается на третий подход к толкованию, в сочетании со вторым подходом (как это часто бывает и в проповеди) и, в определенном смысле, как это будет ясно в ходе комментария, с четвертым подходом (о пяти подходах к толкованию см. выше).

Метод толкования. Иоанн писал по-гречески и использовал *ветхозаветные еврейские и иногда греко-римские фигуры речи и образы; он ясно заявляет, что пишет «церквам, находящимся в Асии», т. е. в Малой Азии, в I в. н. э. (1:4,11). Какой бы еще смысл не вкладывал автор в свои слова, они, вероятно, были понятны его первым читателям (см. ком-мент. к 1:3; 22:10). Древние читатели, в отличие от современных, не имели возможности обратиться к газетам, где могли бы, как это принято ныне, найти объяснение событий; но последующие поколения могли, изучая эту книгу, найти там толкование ветхозаветной истории и событий I в. Такая историческая перспектива делает книгу доступной и полезной для всех поколений.

Эта точка зрения подтверждает, что послание книги актуально для каждого поколения, хотя в ней использованы символы, знакомые поколению ее первых читателей. (Так, напр., оппоненты Церкви могут быть описаны через образ нового Нерона, фигуру более понятную и значимую для первого читателя, чем для современного. Но христиане, подвергавшиеся гонениям во все времена, если поймут этот образ, могут получить одновременно и предостережение о том, что такие личности существуют, и ободрение в том, что конец таковых предречен.) Проливая свет на первоначальный смысл символов, этот комментарий позволяет современному читателю, который будет искать пути применения этой вести к современной ситуации, лучше понять послание книги.

Символизм. Как и у *ветхозаветных пророков, многие символы, использованные здесь, призваны вызвать ассоциации с разными образными картинами и не являют собой детальное описание буквальных событий. Читателям, основательно знакомым с ветхозаветной и еврейской *апокалиптической литературой, этот метод толкования будет вполне понятен; более древние символы могут быть переосмыслены в свете новых обстоятельств, но они должны пробудить такой же отклик у читателя, как и в прошлые эпохи. Иногда Иоанн просто объясняет, что означают символы (напр.: 1:20); в других случаях первые читатели могли сами понять их, опираясь на ключи к разгадке в самой книге, или на культурные особенности, или на знания о том, как эти символы трактовались в древности, что было понятно и автору, и его читателям. Иоанн надеялся, что его читатели поймут его мысль (1:3; 22:10).

Историческая обстановка: культ императора. В греческой религии всегда была тонкая грань между человеческим и божественным, и на греческом Востоке люди строили храмы, посвященные римским императорам, начиная со времен правления первого императора; первые такие святыни были построены в Эфесе и Смирне. В Риме сам по себе культ императора рассматривался как символ верности римскому государству, а императоры обожествлялись только после своей смерти. Но некоторые императоры (всех их после смерти не обожествили, а, наоборот, прокляли) были при жизни объявлены богами (Гай Калигула, Нерон и Домициан). Императором во время написания Откровения был всеми ненавидимый Домициан, который требовал поклонения себе при жизни. В восточной части империи поклонение образу императора в его храме было проверкой на верность государству. Считалось, что тот, кто отказывается участвовать в поклонении, подрывает устои государства, и Рим всегда крайне жестоко преследовал религии, которые проповедовали оппозицию его власти.

Домициан репрессировал аристократов, выдворил из Рима астрологов (поскольку они предсказывали его падение) и преследовал философов и последователей религий, которые он воспринимал как враждебные по отношению к себе. Разные источники также показывают, что он подавлял иудаизм и христианство, хотя они на тот момент не разделялись. Данные о культе императора в Азии и прямое преследование христиан в провинции Асия в начале II в. (преследования продолжились во времена Траяна) позволяют полагать, что собственные декларации и поведение Домициана стимулировали развитие ситуации, в которой усиливалось преследование христиан в Малой Азии.

Историческая обстановка: неизбежность конфликта. Иудеи были неофициально исключены из культа поклонения императору, но состоятельные евреи, репрессированные Домицианом и напуганные недавним мятежом палестинских националистов (66–70 гг. н. э.), панически боялись, что их могут заподозрить в связях с мятежниками. Многие азиатские синагоги изгоняли из своих рядов иудео-христиан (2:9; 3:7–9), которые могли при этом столкнуться с преследованиями римлян, если их принадлежность к еврейской нации ставилась под вопрос.

Римляне преследовали все религиозные течения и группы, пророки которых обличали Рим, но Иоанн находит свое особое место в русле *ветхозаветных традиций пророчеств против народов и империй, угнетающих других, особенно народ Божий. Некоторые другие еврейские авторы возвещали суд против Рима, часто изображая его символически и скрыто как Вавилон, Эдом или Киттим, и многие еще жаждали отмщения (эта революционная лихорадка вскоре возникла в Египте и Киренах); но Откровение совершенно недвусмысленно можно отнести к пророчествам о суде над Римом за его мятеж против Бога.

Весть. Откровение раскрывает перспективу вечности, фокусируя внимание на многих важных темах. Это и антагонизм мира в его восстании против *Церкви, послушной воле Божьей; и единство земного и небесного богослужения; тезис о том, что победа зависит от завершения работы Христа, а не от человеческих усилий; готовность принять смерть, защищая честь Христа; утверждение о том, что представители всех наций предстанут перед Его престолом; непреложность Его пришествия вселяет надежду, которая превыше всех земных благ, и др. С самого начала ветхозаветный договор и обетование давали гарантию, служили залогом будущего для народа Божьего. Когда перед Израилем встали проблемы индивидуального спасения, ветхозаветные учения о справедливости и надежде привели их к восприятию таких концепций, как воскресение (Ис. 26:19; Дан. 12:2). Это грядущая надежда далее развивается и вплетается в образную картину Откровения.

Библиография. См. особо работу: G. В. Caird, A Commentary on the Revelation of Saint John the Divine, HNTC (San Francisco: Harper & Row, 1966); G. R. Beasley-Murray, The Book of Revelation, NCB, 2nd ed. (1978; reprint, Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1981); Gerhard Krodel, Revelation (Minneapolis: Augsburg, 1989). См. также: W. G. Morrice, “John the Seer: Narrative Exegesis of the Book of Revelation”, Expository Times91 (November 1985): 43–46. Многие другие работы рассматривают разные темы и могут быть полезны при изучении различных моментов: Andrê Feuillet, The Apocalypse, trans. Thomas E. Crane (Staten Island, N. Y: Alba House, 1965); Robert H. Mounce, The Book of Revelation, NICNT (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1977); Elisabeth Schiissler Fiorenza, The Bookof Revelation: Justice and Judgment {Philadelphia: Fortress, 1985); Robert W. Wall, Revelation, NIBC (Peabody, Mass.: Hendrickson, 1991); and James Moffatt, “The Revelation of St. John the Divine”, in The Expositor’s Greek Testament, 5 vols. (reprint, Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1979), 5:281–494. См. также: J. Massyngberde Ford, Revelation, AB 38 (Garden City, N. Y: Doubleday, 1975) – эта работа весьма полезна, хотя и неправомерно критиковалась за свою эксцентричность.