сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 69 страниц)
– Такое не забывается! – хохотнул Радзинский. – Вокруг тебя всякая гадость целой тучей роилась. Я даже замёрз рядом с тобой. А Колю просто реально затошнило. Он аж позеленел, несчастный, и шепчет мне слабым голосом: «Или мы пересядем, или я за себя не ручаюсь». Так что – как не заметить! Шутишь, что ли? Да и внешность у тебя такая …броская: волосы чёрные, глаза яркие – ты на меня так зыркнул, будто бритвой полоснул. А уж одет ты был как на картинке журнальной: с таким вызовом, с таким презрением к действительности – я таких мальчиков в реальной жизни и не встречал. Манжеты кипельно-белые – кажется, что хрустеть должны, ботинки сияют, как на витрине, пиджак так идеально сидит, как на манекене, а осанка какая гордая! – спина прямая, плечи расправлены, голова высоко поднята – любо-дорого поглядеть! Даже принцы скромнее выглядели – честное слово! – мне по долгу службы со всякими людьми приходилось общаться…
В устах Радзинского комплименты рудневской внешности почему-то звучали так оскорбительно, что господину адвокату захотелось поскорее Карабаса заткнуть.
– Вы мне помогать собираетесь, папа? – устало прервал его Андрей Константинович и тут же запоздало сообразил, какого свалял дурака.
– Ну, а зачем же я позвал-то тебя, сынок? – нежно ответил на это Викентий Сигизмундович и, разумеется, крепко обнял своего будущего зятя.
Руднев не умер в тот же миг только потому, что от шока все его жизненные функции автоматически перешли в режим анабиоза. А когда он потихоньку начал оживать, оказалось, что телу его в объятиях Радзинского очень даже комфортно и совсем не страшно. Хотелось положить голову ему на плечо, закрыть глаза и забыться сном – Андрей Константинович только сейчас понял, как сильно он устал.
– А жениться пока не смей, – строго шептал Радзинский ему на ушко, ласково поглаживая обмякшего в его руках адвоката по плечу. – Даже думать забудь. Иначе я тебя собственноручно на мелкие кусочки покромсаю. Пять лет не спешил никуда и ещё подождёшь – ничего с тобой не случится.
– Это ещё почему? – недовольно поинтересовался Руднев.
– Как говорит одна моя знакомая: с твоей-то кармой!.. Вот, смотри, – Радзинский немного отстранил от себя Андрея Константиновича и ловко забрался во внутренний карман его пиджака. В руке у него оказался спутанный моток потрёпанных чёрных ниток. – Это следы твоих сомнительных друзей. Оставить? – Руднев содрогнулся от отвращения. – То-то, Андрюша… – Викентий Сигизмундович сдул нитки с ладони, и они мгновенно сгорели в воздухе. – Ты за эти годы столько всего наворотил – думаешь, всё это, как вода, в песок ушло без следа? Нет, мой хороший – всё на тебе висит! И, как пить дать, придётся тебе за всё расплачиваться. Ты хоть понимаешь, что значит – жениться? Это значит – всё у вас будет общее. И долги твои, Андрюша, тоже… Меня это, честно говоря, не устраивает. Думаю и тебя тоже. Ты хоть и злодей, но злодей патологически благородный. Я ведь уже говорил, что ты мне нравишься? – Радзинский с бархатным смешком нежно поцеловал его в висок. – А помочь я тебе помогу, можешь не сомневаться. Хотя бы уже потому, что мы с тобой в одной лодке. Нам с тобой от Ромы Князева никуда обоим не деться. Ты, кстати, в курсе, что я его усыновил?
– Вам своих детей мало? – сонно вздохнул господин адвокат, носом утыкаясь Радзинскому в шею. – Сколько их, кстати, у Вас?
– Кровных? Трое. И пятеро внуков.
– Как же Вы сумели? – вяло поразился Андрей Константинович. – Я наводил о Вас справки – Вы никогда не были женаты.
– М-да, я никогда не был женат, – туманно ответил Радзинский. – Скажем так: по молодости я вёл себя не слишком хорошо…
– А ещё у Вас есть – этот, как его – Ливанов. Я помню его по астрологической Академии. Он всё время с большим интересом на меня косился. Тоже Ваш «сынок»?
– Само собой, – хмыкнул Викентий Сигизмундович. – Я всё хотел спросить: ты от скуки или от злости природной пару раз на него порчу навёл?
– Это Вам был привет, – усмехнулся Руднев. – Ну и чтоб не любопытствовал. Не люблю, когда на меня таращатся.
– Ясно. – Радзинский спокойно и размеренно гладил Руднева по шелковистым волосам своей огромной ладонью, другой рукой крепко прижимая его к груди.
– А Панарин с долгами уже расплатился? Вы поэтому с ним породниться готовы? – после долгого молчания вдруг ревниво спросил господин адвокат.
– Его освободили от долгов. Чувствуешь разницу, Андрюша? Сам бы он вовек не расплатился. Он раскаялся, и долги ему простили. А эту свою глупую ревность ты брось: Панарин тебе не конкурент, хотя бы уже потому, что он женат.
– Он развёлся.
– Не знаю, что он опять тебе наплёл – даже странно, что ты такой доверчивый! – только не разводился он ни через гражданский, ни через церковный суд. Брак-то у них венчанный, церковный. Просто жена разозлилась на него и к маме в Питер укатила. А Женя твой решил воспользоваться ситуацией и отдохнуть немного от тяжких супружеских обязанностей. Вообще, они друг друга стоят, я тебе скажу! Ксюша эта – тот же Женя, только в юбке. Как они друг друга ещё не растерзали – загадка…
– Панарин – сво…
– Тише-тише, – Радзинский предостерегающе приложил палец к его губам. – Не ругайся. Тебе вредно, – хмыкнул он, с трудом удерживаясь от смеха.
Сколько ещё времени они провели так – молча, обнявшись – Андрей Константинович не запомнил. В памяти отложилось, что стоять потом было не то чтобы трудно, но как-то… странно: он чувствовал себя лёгким, как пёрышко, и поэтому периодически пытался за что-нибудь схватиться, чтобы не улететь. Этим «чем-то» всё время оказывался Радзинский, который снисходительно усмехался и деликатно, но настойчиво отцеплял от своей рубашки рудневские пальцы.
– Т-ш-ш, т-ш-ш, Андрюш. Придётся немного постоять, – говорил он сочувственно и продолжал вытягивать из него нити. Пространство между ними полыхало разными цветами, как северное сияние. Несмотря на своё состояние, Руднев очень внимательно смотрел, что именно Радзинский с ним делает. И запоминал, и даже умудрялся понимать смысл его действий. Сказать, что он был восхищён возможностями и искусством Радзинского, значило бы сильно преуменьшить его истинное впечатление. Ему, правда, не понравилось, когда Викентий Сигизмундович начал соединять его нити со своими, сплетая из них огромный светящийся кокон. Тело Андрея Константиновича, скорее, инстинктивно, чем сознательно отторгало чужеродную энергию. Но Радзинский его уговорил, убедил, успокоил – и всё получилось.
Когда Руднев открыл глаза и увидел перед собой стену панаринской спальни, он поначалу решил, что всё это ему приснилось. Но потом он попробовал на вкус воздух и тихо застонал: запах Радзинского пропитал его насквозь, въелся в кожу, в волосы, в одежду. Поможет ли в этой ситуации душ? Никакой уверенности…
– Киса! Где тебя носит? – капризно простонал Андрей Константинович и отбросил жаркое одеяло. И только после этого понял, что сейчас глубокая ночь. А он каким-то образом видит всё так же ясно, как днём. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!.
========== Глава 72. Маленькая слабость ==========
Темно. Только слабые очертания окна выступают на фоне вязкой, бархатной черноты. И душно до невозможности. Радзинский всё ворочается и вздыхает на диване в гостиной. Двери настежь открыты. В соседней комнате смутно белеет аверинская постель и оттуда не доносится ни шороха, ни звука.
– Коль, ты спишь?
– Нет, конечно. Ты же каждые три минуты меня дёргаешь.
– Ну, извини.
– А если не извиню, то что?
– Не знаю даже. Такого ещё не случалось… Сначала, наверное, не поверю.
– И правильно не поверишь. Ну, говори уже, что там опять тебя торкнуло.
– Коль, ты только не смейся!
– С чего это мне вдруг смеяться?
– Да ты же всегда насмехаешься!
– Тебя послушать, так я просто закоренелый циник какой-то!..
– Циник не циник, но безобидным мальчиком-зайчиком тебя могут считать только дураки.
– Спорить не стану… Кеш, ты опять одеяло на пол сбросил?! – Аверин с возмущённым возгласом приподнимается на локте.
– Оно само!.. – Радзинский пытается изобразить благородное негодование, но быстро сдаётся. – Ну, хорошо! Скажем так – я не стал ему препятствовать. Жарко мне!
– Так открой окно пошире!
– Чтобы ты утром с соплями проснулся? Благодарю покорно!
– Опять я виноват?
– Что значит – опять? Можно подумать я только и делаю, что претензии тебе предъявляю!
– Ладно, – обречённо вздыхает Аверин. – Иди сюда. Подушку только захвати. По пути можешь открыть все окна в квартире. С тобой я точно не замерзну – ты же как печка!.. – и он с тяжким вздохом падает обратно на подушку.
Радзинский бодро стучит в темноте рамами, отдёргивает плотные шторы. В комнате сразу ощущается лёгкое движение прохладного свежего воздуха. Прошлёпав босыми пятками в спальню, Радзинский роняет на постель свою подушку и довольный плюхается на спину рядом с Авериным. Удобно устроившись у него на плече и до подбородка укутавшись одеялом, Николай Николаевич ещё раз вздыхает, закрывает глаза и намеревается уснуть.
– Коль, – виновато шепчет Радзинский.
– Ну что ещё? – недовольно бормочет Аверин, не открывая глаз.
– Коль, пообещай, что не умрёшь раньше меня.
Аверин подскакивает и с изумлением всматривается в блестящие в полумраке глаза Радзинского.
– Кеш, ты спятил? Тебя в той комнате галлюциногенный комар укусил? Или ты по ночам всегда бредишь – я просто не замечал?
– Ты обещал не смеяться… – бархатистым баском упрекает Радзинский.
– Я разве смеюсь? Я в шоке!
– Ты не смеёшься – ты издеваешься. Это одно и то же.
Аверин, опираясь на руки, нависает над ним.
– Это от меня не зависит. Как я могу тебе обещать?
– А ты попроси.
– А сам чего не попросишь?
– Уже попросил.
– Ясно. – Аверин ложится обратно, снова устраиваясь на широкой груди Радзинского. – Обещаю попросить, – бормочет он.
– Смотри, не забудь!
- Забудешь такое – как же! – бурчит Николай Николаевич себе под нос. – А позже можно? – ворчливо спрашивает он через некоторое время.
– Нет, Коля, я за тебя волноваться буду! – обиженно восклицает Радзинский.
– Так ты, значит, хочешь, как в сказке: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день»?! – Аверин слегка приподнимает голову и тут же роняет её обратно. – Можно тогда одновременно высвободить сознание – и в Нирвану! Как тебе такой вариант?
– Это слишком на самоубийство смахивает. И потом – не хочу я в Нирвану! Что я там забыл? Там тоска, наверное…
– Правильно. И Аделаида…
Радзинский начинает сотрясаться от беззвучного смеха. Аверин терпит какое-то время, потом тычет его кулаком под рёбра:
– Перестань. У меня от такой качки начнётся морская болезнь!
– Всё-всё! – заверяет Радзинский, вытирая выступившие от смеха слёзы. Он крепко обхватывает Аверина обеими руками, и закрывает глаза, честно намереваясь уснуть. Но через некоторое время снова раздаётся его сонный голос, – Коль, прекрати моргать. Твои ресницы мне шею щекочут.
– А? Хм… Я тут прикидываю: ты лет тридцать протянешь ещё – до девяноста? – задумчиво откликается Николай Николаевич.
– Ты собираешься ещё и сроки конкретизировать? – поражается Радзинский, сразу распахивая глаза. – По-моему, это хамство!
– А день смерти себе выторговывать – не хамство?
– Нет. У любого человека может быть своя маленькая слабость.
– Это я, что ли, твоя маленькая слабость? – подозрительно уточняет Аверин.
– Ты моё сокровище! – Радзинский целует Николая Николаевича в макушку. – И в архив с утра ты, а не я собирался. Можешь быть уверен – я не стану тебя будить – у меня рука не поднимется…
– И кто ты после этого?!
– Как – кто? Великий и Ужасный Доктор кукольных наук Карабас Барабасович… – фамилию сам придумай. Мне лень.
– По-моему светает уже, а я тут буду всякие глупости придумывать! – обиженно замечает Аверин. – И только попробуй – не разбуди!..
– Надуешься, и целый день будешь делать вид, что меня нет? – вкрадчиво интересуется Радзинский.
– Викентий! Я сейчас кусаться начну! – строго одёргивает его Николай Николаевич. – Быстро: закрыл глаза и уснул!
– Слушаю и повинуюсь, мой господин…
– Не ёрничай!
– А дышать можно?
– Можно. Но только дышать!
– Лейл менуха (1).
1 Спокойной ночи – (иврит).
– Да спи уже! – стонет Аверин.
В комнате, и правда, заметно светлеет. Уже отчётливо видны очертания мебели и роскошные волосы Радзинского, разметавшиеся по подушке. Он спит, крепко, как любимого плюшевого мишку, прижимая к себе Аверина. Николай Николаевич в полусне делает слабую попытку повернуться на другой бок, но суровая рука Викентия Сигизмундовича мощно фиксирует его на месте: не вздохнуть, ни шевельнуться. Николай Николаевич, смирившись, утыкается в него носом и отключается. Освободиться из собственнических объятий Радзинского у него не получится до самого утра – подтверждено экспериментальным путём…
========== Глава 73. Претензии сторон ==========
Дверь скрипнула, и они оба замерли: Роман – на пороге, сжимающий дверную ручку, Руднев – с какими-то бумагами в руках у стола своей секретарши, которой (с ума сойти!) не было на рабочем месте.
– Я ждал тебя, – криво усмехнулся господин адвокат. Он отложил в сторону папку и встал, скрестив руки на груди – совершенно нехарактерная для босса поза, как отметил про себя Роман.
– Ну вот и хорошо, – закрывая за собой дверь, сказал он. Хотел – спокойно, но получилось – зловеще. – В кабинет меня пригласите?
– Отчего же нет? Входите, Роман Аркадьич.
Проходя мимо Руднева, Роман почувствовал, как его опахнула волна концентрированной ненависти и – нет, не страха – а брезгливости, отвращения и тоски, вызванной неотвратимостью предстоящей беседы. Роман скользнул удивлённым взглядом по застывшему лицу шефа: это кто кого должен здесь ненавидеть? Руднев взгляда не отвёл. Прищурился зло и презрительно скривил губы, как будто видел перед собой нечто на редкость омерзительное. Ну, ладно, сейчас разберёмся, чем ты так недоволен, пижон несчастный. Роман в ответ смерил шефа снисходительным взглядом и уверенно шагнул за порог кабинета.
– Я пришёл за диском, – без обиняков начал Роман и по-хозяйски, не дожидаясь приглашения, уселся в любимое рудневское кресло. Он сам не знал, зачем это сделал: внутри вдруг поднялась волна необыкновенной самоуверенности и опьяняющей властности. Он смотрел на стоящего перед ним Руднева, как на провинившегося слугу и не чувствовал при этом никакого душевного дискомфорта.
– Кто бы сомневался! – раздражённо процедил Андрей Константинович, но безропотно сел на диван напротив – туда, где обычно всегда сидел Роман. От него исходили импульсы лёгкого замешательства, непонятного смирения и злости. (Спасибо, Бергер, за этот чудесный дар внимать чужим чувствам!).
– Ну так как? Вы прекрасно знаете, что диск принадлежит мне – я его сделал, я его законный владелец…
– У меня его нет. – Руднев глянул на него равнодушно, и Роман с удивлением обнаружил, что босс, произнося эти слова, испытывает невероятное облегчение. – К Викентию Сигизмундовичу обратись со своей просьбой…
– Вы отдали им диск?! – Роман перегнулся через стол, пронзая шефа яростным взглядом. Он даже не рассматривал такой возможности: босс и Радзинский вместе. В его понимании Руднев всегда должен был оставаться противостоящей стороной, тем самым предоставляя Роману возможности для манёвра.
– У меня не было выбора. Так что – да, я его отдал, мой мальчик…
О, как это было сказано! Мстительно, с наслаждением и так надменно!.. А какой небрежный и одновременно изящный взмах рукой – определённо в тебе пропадает незаурядный артист, Андрей Константинович!
– Что значит – не было выбора?! – Роман вскочил и в бешенстве просто отшвырнул в сторону стоящий между ними столик. – Может, это Вы выбрали не то, что надо?!!
– Не тебе об этом судить, – холодно парировал Руднев. Он откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.
– Где диск?!! – прорычал Роман, окончательно теряя самообладание. На него страшно было глядеть – такой нечеловеческой яростью исказилось его лицо. Но господина адвоката это зрелище, судя по всему, впечатлило мало.
– Я же тебе сказал – спроси у Радзинского… – скучающе прищурился он.
Шеф был спокоен и абсолютно уверен в себе – это бесило больше всего. Роман подлетел к Рудневу и зашипел, низко нависая над ним:
– Вы всё знали… Радзинский говорит – нет, но я не верю. Ты всё знал и морочил мне голову! Разве не ты должен был помочь мне вспомнить?
Наконец-то удалось его достать! Руднев вскочил, отталкивая от себя обнаглевшего подростка. Теперь он смотрел на Романа сверху вниз. И, можно не сомневаться, смотрел с должной долей презрения и гнева.
– Я делал всё так, как мне говорили, – холодно отчеканил Андрей Константинович, хотя Роман остро чувствовал, что внутри у босса всё кипит. – Я выполнил свою работу безупречно. Я множество раз предупреждал тебя, чтобы ты не играл с огнём. Но ты наплевал на все мои предупреждения! Ты постоянно врал мне – наверное, принимал за идиота?! И ты был попросту невменяем, потому что всеми лапками увяз в сетях своего распрекрасного голубоглазого друга!!! Он очарователен, правда? Просто Ангел! – К концу своей речи Руднев уже кричал, наступая на зарвавшегося компаньона и оттесняя его обратно к креслу.
– Оставьте Бергера в покое! – задохнулся Роман. – Вы меня предали, а не он! Ты предал меня!!!
