сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 69 страниц)
Роман, до дрожи ненавидевший любою фамильярность в отношении себя, готов был испепелить этого дряхлого инквизитора, и с трудом удерживался от того, чтобы сделать ему в ответ какую-нибудь фантастическую гадость в рудневском духе. Останавливал его не столько древний возраст Исаака Израилевича и даже не его безусловная ценность, как специалиста, но, в первую очередь, уважение к Ливанову, которому немалых трудов стоило уломать этого старикашку взяться за обучение Романа. Подвести Павла Петровича, который так искренне переживал, что не сможет сам давать ему уроки, который так ответственно отнёсся к своему обещанию, очень не хотелось. Ведь Ливанов был настолько внимателен, что помимо всего прочего оставил ему у Мюнцера в подарок учебник древнееврейского языка, словарь и Тору на иврите. В прилагавшейся к свёртку краткой записке он просил принять всё это в качестве неустойки за невыполнение взятых на себя обязательств.
После этого Ливанов и вовсе показался Роману чем-то вроде доброй феи-крёстной, и его намерение во что бы то ни стало вытерпеть самодурство Мюнцера стало просто железобетонным.
Про себя Роман усмехался: горечь смирения – а ведь раньше он бы назвал это унижением – стала для него слаще пустой и бесплодной гордости. О, да! Он полюбил это ощущение свободы от глупых, выпивающих все душевные соки эмоций, замешанных на пустых амбициях. Он смирился даже с тем, что оказался в положении благодетельствуемого: он ни копейки не платил Исааку Израилевичу. Обсуждать эту тему Ливанов почему-то сразу наотрез отказался.
Что касается языка, то Роман с первого взгляда влюбился в еврейские буквы, каждая из которых была особенной, штучной, в отличие от безликих закорючек латинского алфавита. А открывать книгу с конца и читать справа налево вообще показалось самым естественным делом на свете. Мюнцеру, честно говоря, и не к чему было так свирепствовать. Придя домой, Роман и без дополнительных стимулов, как одержимый, слонялся по комнате, повторяя парадигмы и зазубривая слова. Мать робко радовалась внезапному интересу сына к родному языку, чего нельзя было сказать об отце, который с подозрением относился к его новому увлечению. Романа же вопрос о его национальной, а уж тем более религиозной принадлежности не волновал вовсе, и он не встревал в родительские разборки по этому поводу. Он просто твёрдо держался за ниточку, которую дала ему Карта. Но ведь им этого не объяснишь…
«Шма, Исраэль! Адонай элохейну – Адонай эхад!» (1) – твердил он, ходя из угла в угол. «Ашрей хаиш, ашер ло халах баацат решаим…» (2). Все эти тексты, которые он заучивал к урокам Мюнцера, по духу своему абсолютно совпадали с бесхитростной праведностью так полюбившихся ему пастухов. Добро – зло, свет – тьма, правда – ложь… Тот, кто поступает хорошо – блажен, кто творит зло – погибнет.
1. «Слушай, Израиль! Господь Бог твой – Бог Единственный» – (древнеевр.). Слова, которыми начинаются в Ветхом Завете десять заповедей.
2. «Блажен человек, который не идёт по пути нечестивых» – (древнеевр.). Начало первого псалма.
«Это первая ступень», – услышал он в один из вечеров у костра. – «Когда Бог сотворил мир, Он первым делом отделил свет от тьмы». Ну, да – бейн хаор увейн ахошех…(3) Так это – о нём самом? «Это о каждом, кто вступает на Путь». Какой Путь? «Духовный Путь. Путь каждого человека». Так уж и каждого?
3. Между светом и между тьмой – (древнеевр.)
– Не отвлекайтесь, молодой человек, – Мюнцер чувствительно щёлкнул его по лбу. – Где Вы потеряли артикль?..
Роман вдохнул поглубже, не позволяя себе ответного всплеска негативных эмоций. Если бы инициатива этих занятий исходила не от Ливанова, Роман решил бы, что Мюнцер в качестве учителя – это такая тонкая месть Радзинского за его собственное несносное поведение. Викентий Сигизмундович вполне мог бы так пошутить. Выдержка и смирение в качестве бонуса в придачу к знанию иврита – подарок совершенно в его духе.
========== Глава 35. Меж двух огней ==========
Если изучение иврита проходило весьма успешно и бодро, то постижение магической премудрости под нечутким руководством Руднева отчаянно пробуксовывало, и постепенно, с точки зрения Романа, начало терять всякий смысл. После злополучного рудневского визита, когда босс застукал Романа во время преступных сношений с идеологическим противником, прошло уже довольно много времени, в течение которого Роман аккуратно посещал контору, но неизменно встречал там со стороны Андрея Константиновича вежливый и равнодушный саботаж своих наставнических обязанностей.
Роман, конечно, злился на такое пренебрежение к своей персоне, но благоразумно решил не нарываться и молча принял новые условия игры. Он пунктуально являлся в контору, когда шеф этого хотел, выполнял пару ерундовых поручений и безропотно отбывал восвояси. В конце концов, можно считать, что Руднев устроил ему каникулы. Хотя каникулы можно было бы проводить и веселее. Буйно разросшаяся за окном конторы зелень скрывала, конечно, все прелести городского лета, но только визуально. Стоило открыть окно и в кабинет врывались пыль, грохот и смрад большого города. Поэтому босс предпочитал, поплотнее задраив дубовые рамы английских окон, включать кондиционер. Зачем он обрекал себя на это добровольное заключение и почему не отпускал Романа, понять было нельзя.
Сегодня шеф был рассеян, как никогда. Покачивая ногой в щёгольском ботинке, он давно уже безо всякого дела сидел за своим столом и невероятно раздражающе постукивал ногтями по ручке кресла. На указательном пальце у него красовался перстень, который больше всего нравился Роману – с огромным сапфиром восхитительно глубокого синего цвета. Оправа была не вульгарно-золотой, а из какого-то благородного неброского металла. Роман сильно подозревал, что это платина. В светлом летнем костюме вид у шефа был совершенно нерабочий, да и настроение, судя по всему тоже.
Роман, растворившись в мягких объятиях дивана, без особого удовольствия, просто от скуки, осваивал виртуальные гонки в рудневском айфоне. Никогда ещё он не проводил время так бездарно. К тому же дурацкая надпись «game over» появлялась на экране каждый раз слишком быстро.
– Может, я домой уже пойду? – раздражённо поинтересовался он.
– Иди вон за тот стол, – Руднев показал в самый дальний угол. – Будешь там за компьютером сидеть. Бумагами только слишком усердно не шурши.
– А семечки грызть можно? – Роман не удержался, чтобы не намекнуть шефу на откровенную ничтожность поручения.
– Глазами моргать можно!!! И, будь любезен, не проморгай чего-нибудь важного!
Похоже, босс над ним издевался. Ну, зачем, скажите на милость, приглядывать за типом, который должен сейчас заявиться в контору, если господин адвокат и сам прекрасно видит насквозь любого?
Тем не менее, Роман послушно отправился, куда ему было велено. Включил компьютер для достоверности. Нагромоздил стопки бумаг повыше. Проверил, не рухнут ли они в самый ответственный момент. Вроде, не должны. Поглядывая на погрузившегося в глубокую задумчивость Руднева, Роман заскучал и принялся делать из разноцветных канцелярских скрепок цепочку. И так увлёкся этим нехитрым занятием, что аж подпрыгнул, услышав обращённый к нему вопрос:
– Тебе фамилия Радзинский что-нибудь говорит?
Роман вздрогнул слишком очевидно, чтобы можно было понять, что – да, говорит. Однако язык сам за него ответил довольно безразлично и даже нагло:
– Это писатель такой? С писклявым голосом?
Руднев молчал и глядел на него изучающе. Романа так и подмывало спросить, что же шеф знает про деда, но позволить себе этого не мог. В конце концов, Бергер – его Ключ, что бы это ни значило. Подставить кого-нибудь из той компании, значило остаться без Ключа. К тому же Роман твёрдо решил вести двойную игру. Эта идея уже успела ему понравиться. Раз уж босс так жёстко предъявил на него свои права, он по-любому заслуживает за это наказания. Роман теперь просто из принципа не бросит своих занятий с Мюнцером, и вообще, будет делать всё, что предлагает ему Карта.
Руднев поманил его пальцем и Роман, неохотно выбравшись из-за компьютера, покорно вернулся к столу шефа.
– Я, помниться, сказал тебе, что меня не волнует, с кем ты там спутался, – приторно ласково заговорил он, когда Роман подвинул стул и сел напротив. – Я был неправ. Похоже, дело именно в том, с кем ты спутался. Видишь ли, Рома, – Руднев перестал, наконец, барабанить пальцами и принялся бесцельно перекладывать бумаги на столе, – когда я навестить тебя пришёл, я увидел, что ты весь опутан нитками, как паутиной. Можешь себе представить, как я был зол! Ведь я ещё тогда, когда ты диск мне принёс, заметил, что от штуки этой ниточки тянутся. Но пока не узнал про Радзинского, не мог понять, что бы это значило.
– А как Вы узнали? Про этого, ну – Радзинского? – Несмотря на потрясение от того факта, что босс докопался до деда, Роман старательно продолжал делать вид, что не знает, о ком идёт речь. – И что, собственно, Вы узнали?
– Проверил я того человечка, у которого мы тогда диск увели. И оказалось, что незадолго перед этим искал он эксперта, который поработал бы с этой вещью. И, в конце концов, обратился к Радзинскому. Викентию Сигизмундовичу. Этот тип давно уже нигде не светился, но достаточно было узнать, с чем он работал раньше. У него прозвище очень говорящее: Карабас Барабас. Понимаешь, да?
– Он марионеток за ниточки дёргает? – равнодушно спросил Роман.
– Вот именно. Только марионеткой в его руках может стать любой. Поверь мне, Рома – Радзинский очень сильный маг. Говорю это, как на духу, хотя он и не наш.
– А я – ваш? – зачем-то спросил Роман.
– Ты – наш, – усмехнулся Руднев. – Более чем. Поэтому я так и озабочен твоим в высшей степени странным поведением. Ведь когда я про Радзинского узнал, стало мне понятно, что ты что-то от меня скрываешь, что-то очень серьёзное. Потому что не мог ты не заметить такого сильного воздействия, как вмешательство Радзинского в твою жизнь.
Босс смотрел на него безотрывно, и взгляд его был непривычно человечным, открытым и искренним. Он как будто приглашал Романа заглянуть прямиком в душу и убедиться в чистоте своих намерений. Однако Роман не поддался.
– Подумаешь! Вы же мне привязку сделали! – он небрежно повёл плечом. – И я не заметил.
Руднев немного смутился? Нет, показалось. Только криво улыбнулся, разглядывая его.
– Но ты ведь не обиделся?
– Нет, конечно. Я бы сам так поступил на Вашем месте. – Эти слова показались Роману смутно знакомыми, как будто кто-то уже произносил их раньше. Неважно.
– Хорошо. Пусть не заметил, – подозрительно легко согласился Руднев. – Могу это допустить. Но теперь-то ты объяснишь мне, что с тобой происходит?
– Да ничего ужасного на самом деле, – вяло оборонялся Роман, холодея от внезапного осознания, в какую ловушку он сам себя загнал. Ведь Руднев-то в отличие от Карты не предлагал ему выбрать. Он потребовал. Более того, он считает, что выбор уже сделан, раз Роман пришёл к нему. И он тысячу раз прав! Тупик…
– А подробнее?
– Да не о чем тут говорить! Как ко мне диск попал, Вы отлично знаете. Единственное, чего я не сказал – я уже видел его раньше. Во сне. Несколько раз. И ни Карабас Барабас, ни прочие персонажи «Золотого Ключика» тут ни при чём. Так что… – Роман развёл руками. – А Вы, кстати, мне так и не объяснили, почему отправили за диском именно меня.
– А почему я вообще тебя в контору пригласил, ты не задумывался?
– Потому что Вы увидели, что сможете меня использовать, – без запинки ответил Роман.
Руднев, удивлённо распахнув глаза, расхохотался, чуть не падая на стол:
– Я тебя просто обожаю, Рома! Тебя не смущает даже это! Кажется, я опять тебя недооценил.
Какое-то время босс просто смотрел на него с совершенно дурацкой ухмылкой, потом поднялся и, направляясь к дивану, поманил его за собой.
– Диск твой, – начал он, когда Роман опустился рядом, – Диск твой – дрянь. Я надеюсь, ты знаешь, для чего такие вещи делаются? Нет? Тогда ты вдвойне дурак: хвататься за вещь, которая не ведаешь, для чего предназначена. Что там тебе приснилось?
– Комната. В ней лежал диск. Я подходил, рассматривал его. Я знал, что это Карта. Всё. Э-э, то есть, я ещё твёрдо знал, что диск существует на самом деле. Теперь точно всё. – (Пожалуй, хватит с шефа и этой информации).
С Руднева почему-то слетело всё веселье. Он больше не смотрел на Романа. Сняв с пальца кольцо, он задумчиво вертел его в руках, как будто не знал, что сказать.
– Честно говоря, ты меня озадачил. – Андрей Константинович, наконец, заставил себя поднять глаза на сидящего напротив подростка. – Ты и эта вещь друг с другом не стыкуетесь. Или я чего-то не знаю…
– А что с ней не так? – Роман затаил дыхание.
– Такую вещь может изготовить только очень сильный маг. Незаурядный. С её помощью он спускается в другие миры и черпает в них силу, которая в разы превосходит своей мощью то, что возможно получить с помощью обычных практик.
– Вы сказали – спускается?..
– Точно, – пристальный взгляд Руднева обрёл какую-то особую силу и вес. – Ты же знаешь: настоящая сила спит внизу. Чем плотнее миры, тем разрушительнее сила, которую ты можешь получить. Но твоя Карта – я потому без особого сожаления её и отдал – ведёт в противоположную сторону. – Шеф многозначительно помолчал. – Ты мне действительно всё рассказал?
Роман отрешённо кивнул. Он был настолько поражён услышанным, что ему не пришлось напрягаться, чтобы быть убедительным. Вот как! Оказывается, может быть другая Карта, которая не предложит выбирать, потому что её направление будет совпадать с его собственным стремлением и с интересами босса! Всё-таки Руднев – ценнейший человек! Коротко и ясно всё объяснил. Надо только это ещё осмыслить.
– А что значат мои сны?
Видно было, что Руднев не хочет отвечать.
– Возможно, ты видел эту вещь раньше, – скупо обронил он, вставая. – Ты, давай-ка, ступай обратно. Клиент с минуты на минуту будет здесь.
– Когда – раньше? – не отставал Роман, поднимаясь вслед за боссом.
– Напряги извилины, Роман Аркадьич. Если ты в этой жизни про диск даже не слышал, когда ты мог его увидеть?
– Ясно. Стойте. Вы мне не рассказали, в чём хотели убедиться, когда посылали меня за диском.
– Потом, Рома. Ты ведь мне тоже не всё рассказал. Так что разговор наш в любом случае не закончен. Только – на будущее, – поморщился он, – врать мне больше не надо. Хотя местами у тебя неплохо получается.
Руднев смерил его тяжёлым взглядом, быстро повернулся и вышел в приёмную, встречать клиента.
========== Глава 36. Доброй ночи, мой мальчик ==========
Даже в джинсах, в рубашке с закатанными рукавами и босиком Руднев не утратил своего неповторимого стиля. Кольца были сняты, но пальцы украшал такой идеальный пижонский маникюр, что их отсутствие по сути ничего не меняло. Причёска, правда, лишилась своего небрежно-продуманного модельного вида, поскольку, запустив в неё пальцы, Андрей Константинович варварски разрушил её обманчиво-простую архитектуру.
Вцепившись в свои иссиня-чёрные волосы и закрыв глаза, Руднев, по-турецки сидевший на диване, покачивался взад и вперёд, как человек в последней стадии то ли отчаяния, то ли нечеловеческой усталости. На журнальном столике перед ним в творческом беспорядке были разбросаны пестреющие красными и синими линиями аспектов натальные карты, астрологические таблицы и расчёты. На экране ноутбука светился всё тот же зодиакальный круг, разделённый на двенадцать неравномерных домов и пересечённый контрастными обозначениями текущих планетных соотношений.
Поднявшись так резко, как будто его вытолкнуло пружиной, Руднев принялся бесцельно бродить по периметру белоснежного пушистого ковра. Пару раз он останавливался и раздражённо ударял кулаком в стену.
Как можно было не заметить такого явного указания?! Как можно было так расслабиться и пропустить такую идеальную кандидатуру?! Кретин! На что ты потратил последние полгода?!!
Устав метаться по комнате, Руднев тяжело опустился в кресло и отчаянно пожалел, что в доме нет секретарши, которой можно щёлкнуть пальцами и небрежно крикнуть «кофе!». Кофе пришлось сварить самому: вытерпеть зубодробительный вой кофемолки и всю ту череду раздражающе монотонных действий, которые были бесконечно ему ненавистны, и под занавес – не позволить себе бросить в мойке грязную посуду.
Пожалуй, можно плеснуть в кофе коньяку. Ничего серьёзного делать сегодня уже не придётся. Но сначала нужно убрать с глаз долой все бумаги, особенно эту карту, помеченную в углу «Кн. Р.», к которой всё время приклеивается взгляд, напоминая о собственном позорном промахе.
