сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 69 страниц)
– Это делается в четвёртом измерении. Мысленно помещаешь предмет туда и производишь с ним требуемые действия. Вот, смотри. – Он взял со стола оставленную кем-то пачку сигарет и зажигалку. – Если ты хочешь склеить между собой два этих предмета, переносишь их в четвёртое измерение – капелька клея, прижать посильнее и – voila! – Доктор потряс сигаретной упаковкой, с которой, казалось, намертво сплавилась тяжёлая металлическая вещица. Понял?
– Нет! – засмеялся Роман.
– Вот и Руди никогда не понимал, хотя талантливый вроде человек… – сокрушённо вздохнул Панарин и развёл руками.
Роман, продолжая ухмыляться, выудил свечку из бокала, задул её и поставил перед собой.
– В четвёртом измерении, значит, – шепнул он, примагничиваясь к свечке взглядом. И она вдруг вспыхнула, заставив Романа вздрогнуть. – От объяснений мой мозг впадает в спячку. Вот наглядная демонстрация – другое дело! – торжествующе сказал он.
Панарин оглядел его с интересом.
– Так Руди, как я понимаю, и не утруждал себя объяснениями…
Роман сразу перестал улыбаться.
– Вы тоже в курсе, что он держал меня за рождественского поросёнка?
– Мне очень жаль, Рома, – снова вздохнул Панарин, наливая себе вина. – Но Руди был просто сдвинут на этой идее. О существовании проводника ему ещё в детстве рассказала бабка. А потом ему стал являться во сне какой-то мрачный тип в плаще и требовать, чтобы он нашёл эту штуку. Руди совершенно спятил, поверь мне. О чём угодно он рассуждал абсолютно здраво, но едва речь заходила о диске, он просто слетал с катушек! Я никогда не верил в существование этого предмета. И мне было непонятно, как можно хотеть черпать энергию из этого источника. Ведь это означало бы перестать быть человеком! Но Руди это вполне устраивало. Мне кажется, что в этом вопросе он находился под полным влиянием тех жутких сущностей, которые обретались у него «в услужении». Я не знаю, что будет дальше, но твой Бергер – не спрашивай, как он меня уговорил! – с завидным энтузиазмом освободил нашего Руди ото всех его арендаторов и завязал его на меня, на случай если они вздумают вернуться. Судя по тому, что я чувствую себя, как выпотрошенная селёдка, Рудичке сейчас должно быть хреново…
Роман чуть не задохнулся от возмущения:
– Да что он себе позволяет! – судорожно сминая скатерть, рявкнул он. – Вместо того чтобы смирно лежать в койке, этот доброхот развернул бурную благотворительную деятельность! И Вы его поощряете! – Роман вскочил. – И мне непонятно, что делал в это время Аверин!!!
– Доктор! Срочно – какой-нибудь успокоительный укольчик нашему VIP клиенту! – раздался за спиной бархатный смешок Радзинского.
– Я не могу ему указывать, Рома. Когда ты уже поймёшь! – вздохнул над ухом Николай Николаевич.
– А что Вы можете?! – развернулся к ним Роман. – Делать ставки: выживет – не выживет?!! Вы недостаточно за мой счёт развлеклись?! Ах, ну да! Вы никогда не вмешиваетесь без дополнительных указаний!!!
– М-да… Этому больше не наливать, – раздался в темноте чей-то голос. С другой стороны послышался ответный смешок. Роман понял, что стоит в окружении незнакомых людей, которые с любопытством его разглядывают, ожидая, судя по всему, эффектного продолжения. Но это только подстегнуло его.
– Чёрт возьми!!! – Роман резким движением опрокинул столик, так что Панарин едва успел вскочить со своего места, с весёлым смехом роняя стул. Пнув попавшийся под ноги бокал, Роман рявкнул со всей дури – Хватит!!! Мне надоело быть подопытным кроликом!!! Отстаньте от меня все!! И Бергера оставьте в покое! Он вам не мул, чтобы на него всю работу сваливать!!!
Грянул дружный смех, и только какая-то черноволосая женщина в длинном текучем платье грустно сказала волнующе низким хриплым голосом:
– Хватит ржать. Бедный ребёнок устал. Перенервничал. Он переживает за своего друга. Ему нужно всего лишь немного сочувствия. – Она шагнула вперёд, уверенно положила Роману руку на затылок и притянула его к своей груди. В первую секунду Роман просто задохнулся, затем почувствовал, как в горле стало ужасно горячо, а потом горько разревелся, как ребёнок, которого несправедливо наказали любимые родители. Такого позора он вынести, разумеется, не мог, а потому жестокой реальности предпочёл спасительный глубокий обморок (ну, или что там вместо него было!).
========== Глава 54. Подслушивать нехорошо, но полезно ==========
Открыв глаза, Роман не сразу понял, что он не в своей квартире, и долго таращился на деревянный потолок, вдыхая совершенно особый запах деревенского дома. Через некоторое время он был уже абсолютно уверен, что лежит сейчас в мягкой и уютной постели Аверина. Никаких сомнений – это была аверинская комната. Здесь всё пропиталось его энергетикой. Бережное дуновение свежего морского бриза в жаркий летний полдень – вот какие ассоциации рождались у Романа от соприкосновения с аверинскими вещами.
С каких это пор?!
Часы на тумбочке возле кровати показывали без десяти минут два. Судя по тому, что за окном вовсю светило солнце – два часа дня. Беглый осмотр вещицы показал, что корпус часов вырезан из лунного камня: крутая волна, огибающая циферблат, и белый с золотом эмалированный кораблик на высоком гребне. Мило.
Роман сел в постели и огляделся. Спинка кровати покрыта красивой тонкой резьбой, также как и шкаф, из которого выглядывает рукав знакомого серого пиджака и прищемленный конец полосатого синего галстука. Стены отделаны деревянными панелями. На полу – сине-белый ковёр с витиеватым восточным рисунком. У окна – аккуратный письменный стол, на котором расположились стопка книг и ноутбук. Занавесок нет: на окнах – белые жалюзи. Ещё множество икон: над кроватью, на тумбочке, на полочке над столом, на самом столе…
Свою одежду Роман увидел на пуфике возле кровати – Радзинский вчера настоял, чтобы по дороге из больницы Роман заскочил к себе домой за вещами. Смутно припоминая, где находятся ванная и туалет, а также не очень ясно представляя, в какой части дома он сейчас находится, Роман решил выяснить это опытным путём. Дверь комнаты выходила в небольшой коридорчик, заканчивающийся лестницей. Справа располагались ещё две двери: в торце коридора и рядом со входом в аверинскую комнату.
Роман заглянул в торцевую и был вознаграждён за свою пытливость: за этой дверью скрывалась крохотная уборная. Из зеркала над умывальником на него глянуло сонное лицо Аверина, который водил по щеке электробритвой, стараясь не открывать при этом глаза. Это немного повеселило Романа, хотя в гораздо большей степени он проникся к учителю самым горячим сочувствием: утренние вставания для него самого были сущей мукой.
А через секунду Роман вздрогнул, встретив пронзительный взгляд на этот раз вполне бодрого, но задумчивого Николая Николаевича, нерешительно теребившего узел голубого галстука. Ну конечно: этот галстук не подходит – слишком светлый!
Ладно, пора выбираться отсюда. Приведя себя в порядок, Роман решительно спустился по лестнице, забыв даже взглянуть, что за помещение находится за третьей дверью.
Практически сразу он услышал знакомые голоса: чувственный страстный баритон и лёгкий, как звон колокольчика на ветру, тенор.
– Может, вызовем такси? Павлуша не обязан меня возить…
– Аверин, ты меня раздражаешь своей щепетильностью! Ещё один вздох и я сам сяду за руль! И пусть это чудовище остаётся в доме в полном одиночестве!
– Незачем так орать!
– Я не орал. Просто повысил голос. И не надо глядеть на меня глазами бездомного котёнка! Чего ты смеёшься?
– Котёнка жалко…
Самозабвенный аверинский смех стих только через пару минут. А ещё через минуту раздалось задумчивое аверинское:
– Кеш, а ведь ты знал, что он подобный номер выкинет…
– Может и знал. Ну и что?
– И зачем ты это устроил?
– Что значит – устроил? Да я сделал всё, чтобы в ближайшие дни мы созерцали исключительно адекватного, уравновешенного, вменяемого мальчика!
– Викусик, не лги мне! – противным голосом сварливой жены потребовал Николай Николаевич.
– Я и не лгу! Я просто скрываю от тебя информацию, с которой… Эй! Ты бы ещё кочергой в меня кинул!
– Я бы не стал сравнивать этот скромный фолиант с кочергой! Так ты будешь говорить или мне допросить тебя с пристрастием?
– Конечно, допросить! Конечно, с пристрастием, Ники!.. Ну ладно, ладно! Чего ты сразу надулся-то, как мышь на крупу? Коля! Ты что – пешком в Москву идти собрался? Хорошо – сдаюсь. Вернись и сядь на место, тогда расскажу. Детский сад – штаны на лямках… Что? Тебе послышалось… Не перебивай меня, когда я рассказываю! Значит, так. Ты сам лично был свидетелем того, как я отдал этому неблагодарному, мягко говоря, отроку изрядное количество своей собственной энергии. Это на некоторое время создало иллюзию душевного равновесия и внутреннего благополучия нашего клиента. Но проблема в том, что я не мог быстро распутать ту паклю, в которую свалялись его энергетические волокна. Сам понимаешь: тянешь за ниточку – узелок затягивается! Получается только хуже. В общем, для реального результата нужна кропотливая ручная работа и вагон времени.
– И ты решил довериться силе катарсиса – очищающего переживания.
– Коля, я уже говорил, что я тебя люблю?
– Говорил. Много раз.
– Вношу поправку: я тебя обожаю! Так вот, как ты верно заметил, благородное негодование, несколько подпорченное, правда, другими – не столь красивыми эмоциями – выплёскиваясь наружу, разметало этот гордиев узел в радиусе десяти метров. Мне пришлось всё это потом собирать и разглаживать, чтобы он мог втянуть их обратно. Короче, пришлось повозиться. Ну, ты же сам видел, как я по кустам ползал!
– И как его дела обстоят сейчас?
– Ещё десять раз по столько же и с ним можно будет нормально разговаривать без риска получить пулю в печень.
– Почему в печень, Викуся?
– Он такой психопат, что выстрелит прежде, чем успеет поднять руку…
– Подслушиваем? – послышался жаркий шёпот в ухо. За спиной с понимающей улыбкой стоял Ливанов. Роман огляделся и понял свой просчёт: лестница, по которой он спустился, привела его в сени, и он стоял теперь как раз напротив входной двери. А та дверь, из-за которой слышались голоса, вела в знакомую комнату с печкой.
– А Вы бы удержались? – нисколько не смутившись, ухмыльнулся Роман.
– Я бы не удержался, – честно признался Ливанов. – Но мы оба знаем человека, который, оказавшись в подобной ситуации, поспешил бы заявить о своём присутствии. Например, громко, но деликатно покашлять.
– Это Бергер что ли? Так мы оба знаем, что ему и нет нужды подслушивать. Он на тебя внимательно так посмотрит, покивает – и уже знает о тебе такое, что и подслушать-то невозможно, потому что ты не станешь такие вещи никому рассказывать.
– Один-один, – сдался Ливанов. – Прошу!.. – и он хотел распахнуть дверь.
– Стойте! Подождите, – остановил его Роман. – Скажите, что было вчера после того, как я отключился? – Выговорить это было не просто, но Роман сумел придавить ненадолго свою гордость.
Понимающая улыбка Ливанова стала ещё шире и теплее.
– Да ничего особенного. Все обменялись впечатлениями и отправились на террасу чай пить.
– То есть я не испортил …праздник?
– Какой праздник? Все на тебя посмотреть собрались. Ты что – не понял? Так сказать – выездной консилиум. Ты же у нас персона важная! Надо сказать, ты не подкачал: показал себя во всей красе… В общем каждый оставил своё заключение, и мы до утра их разбирали и совещались.
Роман был даже не обижен: потерян, раздавлен!..
– Отвезите меня домой, – тихо, но уверенно сказал он и взглянул большими, печальными глазами.
– Ещё чего! – хохотнул Ливанов и ловко втолкнул его в «печной зал».
========== Глава 55. Очень плохой парень ==========
Аверин явно куда-то опаздывал, потому что, завидев Ливанова, он сразу выволок его за собой из дома. На Романа он даже не взглянул.
Оставшись наедине с дедом, Роман внезапно почувствовал себя несчастным, разбитым и больным. Он стоял посреди комнаты, низко опустив голову, и готовился к очень неприятному разговору. И был весьма удивлён, когда Радзинский, подойдя, тепло обнял его и погладил по голове.
– Ну что, Ромашка? Как ты себя чувствуешь? – в голосе деда не было никакой издёвки – он смотрел обеспокоенно и сочувственно.
– Нормально, – прокашлявшись, бесцветно ответил Роман.
– Вот и хорошо. Хочешь в саду позавтракать? Погода чудесная…
Роман кивнул и его повели к знакомому столику под липами, придвинули плетёное кресло.
– Кофе не предлагаю, – твёрдо заявил дед. – Я думаю, тебе лучше окончательно перейти на чай.
– Вы серьёзно? – потерянно спросил Роман.
– Серьёзно. Разве Бергер тебе не говорил?
– Говорил…
– И что мы тогда обсуждаем?
– Но я не могу…
– Ромашечка! – дед перегнулся к нему через стол, требовательно заглядывая в глаза. – Я меньше пачки сигарет в день не выкуривал. Больше десяти лет. Как ты думаешь: тянет это на зависимость? Но я просто бросил и всё. И тебе советую. – И Радзинский подвинул ему тарелку, полную пышных, ещё тёплых оладий.
Роман задумчиво поливал оладьи вареньем и всё никак не находил в себе сил спросить то, что его так волновало. Наконец, он решился:
– Могу я ознакомиться с протоколом собрания? – небрежно поинтересовался он. – Я так понимаю, резолюция имеет ко мне непосредственное отношение…
– Что? Какая… – дед удивлённо поднял голову от рукописи, в которой периодически что-то черкал. – Ох уж этот Павлуша! – быстро сообразил он. – Сорока просто! Журналистская душа!..
– Ну, так как?
– Не было никакой резолюции, – снова погружаясь в работу, отстранённо пробормотал дед.
– Вы издеваетесь надо мной, что ли?
Радзинский поморщился.
– До чего же ты гордый, Ромашечка! Всё-то тебя задевает! Если я сказал, не было, значит, не было. И придётся тебе мне поверить. Ну, поговорили немножко о тебе. Все сошлись на том, что ты очень милый непосредственный мальчик, который в сложившихся обстоятельствах ни для кого, кроме себя никакой опасности не представляет.
На этом высказывании Роман подавился и закашлялся. Дед проворно вскочил и уверенно двинул ему под дых, после чего дыхание быстро восстановилось.
– Спасибо, – выдавил побагровевший от натуги Роман.
– На здоровье, – любезно буркнул Радзинский, внимательно следя, чтобы Роман не подавился теперь чаем. – Ты Гошу запомнил? – небрежно поинтересовался он, возвращаясь на место.
– Это который гусей пугать не хотел?
– Точно, – хмыкнул Радзинский. – Юрий Александрович у нас большая шишка в аппарате правительства. Но нам важно другое: чистота его сознания такова, что он имеет постоянную прямую связь… – дед многозначительно показал пальцем наверх. – Ты хоть осознаёшь, что то, что происходит здесь – только отражение и продолжение того, что уже произошло там?
– Я много раз этим пользовался, – хмуро подтвердил Роман. – Если мне что-то не нравилось из того, что произошло со мной ...хм …во сне, я возвращался туда и всё исправлял, как мне было надо.
– Ну, примерно так. – Дед закинул ногу на ногу и тряхнул головой, откидывая волосы назад. – Только масштаб, соответственно, иной. – Его глаза тёплого янтарного цвета оценивающе прищурились, оглядывая Романа. – Так вот, Гоша – наш, можно сказать, связной. Если нужно что-то серьезное спросить, мы всегда к нему обращаемся. И ему всегда отвечают. Но месяцев этак девять тому назад ему и безо всякого запроса сообщили, что прямо под носом у нас тихо тикает бомба замедленного действия. При других обстоятельствах нам бы оставалось только принять это к сведению… Ну, ты понимаешь – предупреждён, значит вооружён! Но неожиданно у нас появилась возможность эту бомбу – то есть тебя – обезвредить…
– Меня?!
– А о ком же мы сейчас говорим? Конечно тебя. Не прибедняйся, Рома, ты не просто плохой, ты – очень плохой парень!
Роману показалось, что его только что выпихнули из уютного тёплого гнёздышка в чужой и жестокий мир. Пинком.
– Зачем Вы мне это сейчас рассказываете? – ледяным тоном спросил он.
– Ага. Значит, ты и сам прекрасно понимаешь, что доверять тебе в данный момент, по крайней мере, глупо. Но я исхожу из того, что ты уже преодолел ряд критических точек и к исходной позиции вряд ли вернёшься. Ведь если ты не избавился от Бергера сейчас, едва ли ты сделаешь это в дальнейшем. Я не имею в виду сентиментальный аспект ваших отношений. Просто с каждым днём обыграть Бергера тебе будет всё сложнее и сложнее. Ты же сам убедился – даже Руднев не смог с ним справиться!
– А избавиться, в смысле…
