сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 69 страниц)
– Отлично. – Павлуша небрежно тряхнул кудрями. – Ты не задумывался, как – с технической точки зрения – он тебя вытащил?
– Он не горел желанием об этом говорить, – нахмурился Руднев.
– Само собой, – усмехнулся Ливанов. – Тогда я тебе скажу: он сумел это сделать, потому что между вами есть связь. Надо объяснять, что это не метафора?
Руднев промолчал, настороженно глядя Ливанову в глаза.
– Спроси у него – он подтвердит, – настойчиво закивал Павлуша. – Он её видел. Так вот: в одной связке с вами ещё куча людей. Угадай, с кем тебя соединяют наиболее крепкие и прочные нити?..
– Панарин это видел? – холодно уточнил Андрей Константинович.
– А как же! – радостно блеснул белыми зубами Ливанов. – Он не только видел – он пытался её порвать. Но вовремя остановился, сообразив, что после этого вам всем будет кирдык. Да и силёнок у него не хватило, если честно. Это же не те нити, которые возникают в результате банального обмена энергиями!
Руднев, кисло скривившись, глядел на него некоторое время, а потом вдруг со стоном закрыл лицо руками.
– Ты убил меня, Павел Петрович, – пробормотал он, мотая головой. – И ведь это ещё не всё, как я понимаю…
– Хватит с тебя пока и этого! – расхохотался Ливанов. – И давай-ка, пойдём, перекусим, – поднимаясь с кресла, распорядился он. – Я, честно говоря, нагулял зверский аппетит. Спускайся вниз, а я ботинки сухие надену и к тебе присоединюсь. Тов?
– Тов меод, – тяжко вздохнул Руднев, рассеянно глядя на закрывшуюся за Ливановым дверь. Бархатная южная ночь влажно дохнула в открытое настежь окно, взметнулась занавеска, и снова всё стихло. – Тов меод…
========== Глава 92. Быть Повелителем ==========
– Мы все – части единого организма. Такова структура вселенной, – убеждённо втолковывал Рудневу Павлуша, подцепляя вилкой аппетитную розовую креветку. – Твоё представление о том, что ты можешь чудесно жить-поживать сам по себе и сам для себя – ложно. И в это не надо верить – это можно и нужно видеть. Достигнув определённого уровня развития сознания, любой человек может убедиться в этом лично. А что из этого следует? То, что никто из нас не будет счастлив – каких бы высот развития он не достиг – пока грех, зло, невежество не будут изжиты в каждом представителе человечества. Маленькая заноза в пальце может здорово отравить человеку существование. Что уж говорить о серьёзной болезни! Один страдает – все страдают. Это духовный закон.
Андрей Константинович слушал его, не поднимая глаз, и механически уничтожал свой ужин, даже не различая вкуса того, что он ест. Осознание своей бесконечной малости просто оглушило его. Какая резкая смена картинки: Я, занимающий всё пространство живописного полотна, а внизу, у моих ног – весь мир, или: красочная Вселенная, заполняющая картину, и я – один из многочисленных, составляющих её атомов!..
Руднев не собирался слепо верить, он намеревался скрупулёзно исследовать каждое смелое ливановское утверждение. Но он уже чувствовал, что всё в павлушиной речи – правда. Похоже, знание о том, что человек – это не я, человек – это мы, жило в нём всегда, придавленное впечатляющими внушениями Господина в чёрном, его такими лестными заверениями, что Андрюша из тех редких одарённых счастливчиков, которые будут владеть миром, потому что именно он станет обладателем ни с чем не сравнимой силы.
К столику, неловко пробираясь среди посетителей ресторана, торопливо подошёл долговязый тощий парень в очках, откровенно еврейской и очень интеллигентной наружности. Он нерешительно уставился на Ливанова. Павлуша сразу поднялся, протягивая ладонь для рукопожатия, и оживлённо затараторил на иврите.
– Не скучай. Я скоро. Сам понимаешь – работа… – виновато бросил он Рудневу, ободряюще хлопнув Андрея Константиновича по плечу, и энергично повлёк куда-то робко кивающего ему молодого человека.
Оставшись один, Руднев совсем не расстроился. И даже вздохнул с облегчением. Он привык к одиночеству. Ему всегда было уютно в том непроницаемом мраке, который постоянно с самого детства его окружал. Андрей Константинович умел и любил оставаться незаметным, и обычно мало кто решался пересечь ту границу, которой он мысленно отделял себя от прочих в любом, самом людном месте. Но в этот раз насладиться отрешённым молчанием и задумчивым исследованием снующих вокруг беспечных особей обоего пола у него не получилось.
Как только Ливанов скрылся со своим спутником за дверью ресторана, господин адвокат ощутил чьё-то пристальное, навязчивое внимание, прямолинейно и грубо обращённое на его скромную персону. Женщина? Этого ещё не хватало! Чёрт побери, да она ведьма! Раньше Андрей Константинович не стал бы особо церемониться, сказал бы «фас» своим верным слугам, а уж они быстро отбили бы охоту у всякого так откровенно и непочтительно таращиться на Хозяина. Теперь придётся всё делать самому…
Руднев мысленно выставил перед собой зеркало и сразу почувствовал себя легче: беспокоящее воздействие исчезло. Но не успел он расслабиться, как с изумлением обнаружил, что вышеозначенная ведьма просто пересела за его столик и продолжает с интересом разглядывать господина адвоката.
Андрей Константинович не стал суетиться: сначала отпил воды из бокала, не спеша поставил его на скатерть, и только после этого поднял на наглую особу холодный, скучающий взгляд.
– Мадам? – Руднев вежливо приподнял бровь, давая понять, что хотел бы услышать объяснение подобного беспардонного поведения. Не дышать при этом он не мог, а потому в следующую же секунду в нос ему ударили сразу десятки запахов. Вот тогда-то Андрей Константинович и осознал в полной мере, насколько изменилось всё в его жизни. Если раньше его буквально выворачивало рядом с храмом или в непосредственной близости от священника, то теперь его тошнило от чёрных магов! Самым натуральным образом!
Сидевшая напротив женщина была старше его лет на десять. Руднев ядовито усмехнулся: распущенные чёрные волосы (крашеные – безошибочно определил Андрей Константинович), «роковой» взгляд, вампирский макияж, зажатая в пальцах сигарета, чёрное (конечно же!) платье, и обилие украшений (ну, кто бы сомневался!). Русская – с тоской почуял он. Надежда избавиться от продолжения общения таяла с каждой секундой.
– Извините, что навязываю Вам своё общество, – хрипловато заговорила она. Руднев сразу же почувствовал, что сила у неё определённо есть, и немалая. Она говорила негромко, но каждое её слово звучало весомо. – Мне показалось знакомым Ваше лицо. Мы не встречались в Москве?
«Врёт и не краснеет», – усмехнулся про себя Андрей Константинович. – «Неужто решила мною поживиться?».
– Увы, я никогда не был в Москве, – убедительно посетовал он. – Я из Владивостока. Вот – по всему свету езжу, а до Москвы как-то не добрался, – прищуриваясь, засмеялся он.
Женщина затянулась сигаретой, пристально глядя ему в глаза.
– Да, пожалуй, я ошиблась. Надеюсь, Вы не сердитесь?
– Нисколько. Мне очень жаль, что я Вас невольно разочаровал, – любезно улыбнулся ей Руднев.
«Ну, всё: жди ночного визита», – поздравил себя господин адвокат, провожая взглядом удаляющуюся прочь ведьму. Кисти её чёрной шали подметали попадающуюся на пути мебель.
В дверях новая знакомая неожиданно столкнулась с Ливановым. Они окинули друг друга цепкими взглядами, скривились как-то совершенно одинаково и брезгливо разошлись по ровной, широкой дуге, величественно прошествовав в разные стороны. Руднев едва не поперхнулся от смеха минералкой – настолько забавно выглядел этот ритуальный танец извечных врагов.
– Значит, в Иерусалим? – вновь усаживаясь за стол, рассеянно спросил Ливанов у скрючившейся на тарелке креветки.
Руднев даже отвечать не стал – взгляд у Ливанова был отсутствующий, и он явно был озабочен какими-то своими профессиональными проблемами. Ужин прошёл в молчании. Также в молчании дошли до ливановского номера.
– Спокойной ночи, Павел Петрович, – вежливо попрощался Руднев, и, дождавшись задумчивого механического кивка, отправился к себе. Скоро будут гости – негоже заставлять их ждать…
***
Ведьма возникла у постели Андрея Константиновича ровно в полночь. Он оценил её умение произвести нужный эффект: глаза женщины выразительно сверкали, тёмные волосы шевелились во мраке как змеи, длинное чёрное платье колыхалось, словно одеяние призрака.
– Посмотри мне в глаза, – зловеще произнесла она. – Отныне я твоя Хозяйка. Ты будешь делать всё, что я скажу.
– Это ты будешь делать всё, что я скажу, – будничным тоном заверил её Руднев, а затем мысленно послал ей образ Господина в чёрном. Чтобы знала, кто за ним стоит. Неподдельный ужас, отразившийся в этот момент на лице женщины, немного потешил его самолюбие. Скорость, с которой она исчезла, с полным правом можно было назвать космической.
Андрей Константинович сел, усмехаясь, в постели, и в красках представил, как его ночная гостья мечется сейчас в панике по своему номеру, укладывая чемоданы. Он был абсолютно уверен в том, что утром не увидит её не только в отеле, но даже в городе. И на старуху бывает проруха. Интересно, сколько у неё в услужении таких вот мальчиков, которые по непонятной для себя и для окружающих причине бегут, спотыкаясь, по первому её зову выполнять любое поручение хозяйки? А теперь и она сама попала в подобное рабство. Ведь, по сути, господин адвокат только что поставил на ведьме своё клеймо. И если они встретятся в реальной жизни, та вынуждена будет служить ему, и не сможет сопротивляться его приказам.
Андрей Константинович тихо рассмеялся: похоже, без слуг он не останется. Судьба у него такая – быть Повелителем…
========== Глава 93. Средство от стресса ==========
Прежде чем вернуться в свою квартиру, Руднев попросил её освятить. Того, как это происходило, ему не забыть уже никогда: едва священник взмахнул кропилом, рухнуло в комнате всё – даже люстра. Когда пыль рассеялась, на полу лежала груда обломков, словно вынесенных океанской волной на пустынный берег после кораблекрушения.
– Продолжать? – настороженно поинтересовался совершающий обряд батюшка.
Руднев отрешённо кивнул: только что его надежда вернуться домой рассыпалась в прах.
Священник на всякий случай бросил ещё один вопросительный взгляд – на Викентия Сигизмундовича. Тот переглянулся с Авериным и тоже успокаивающе кивнул: «мол, всё нормально!». Остальные присутствующие сохраняли невозмутимое выражение на лицах и смотрели, кто в пол, кто в потолок, стараясь не встречаться друг с другом взглядами.
Двинулись дальше. Мебель скрипела и угрожающе качалась, стёкла дребезжали, зеркало покрылось сетью трещин, с тихим шелестом осыпалась с потолка извёстка, но в целом дом устоял. Тем не менее, с мечтами о скором переезде Андрею Константиновичу пришлось распрощаться и немедленно заняться ремонтом.
Оно и к лучшему – думалось ему в перерывах между кафельно-цементными заботами – встреча с Повелителем откладывалась на неопределённый срок. Конечно, он не стал ни с кем делиться этой скромной радостью, но душу эта мысль всё-таки грела.
– Андрей Константинович, в этой комнате что у нас будет? – встряхивая кудрями, энергично интересовался Ливанов. Он оказался незаменимым помощником в бытовых вопросах и, практически, тянул весь ремонт на себе.
Господин адвокат, окидывая задумчивым взглядом самую большую и светлую комнату в своей квартире, решительно отвечал:
– Детская.
– Здорово, – сдержанно улыбался Павлуша. А Радзинский, крепко стискивая будущего зятя в объятиях, выражал своё одобрение раскатистым смехом и горячим поцелуем в макушку.
– Тогда тебе понадобится кабинет, – резонно замечал на это Ливанов. И Андрей Константинович соглашался. Действительно, в своей прежней холостяцкой жизни он не нуждался в месте уединения для своей работы. Теперь – другое дело.
Обвенчаться с Надеждой они запланировали сразу после Пасхи: такое решение было духовно логичным (зачем же жениться перед Великим Постом?), с астрологической точки зрения момент был также на редкость удачным, да и справлять свадьбу весной несравненно приятнее, чем стылым январским, или слякотным февральским днём.
***
Панарин, к которому временно перебрался Андрей Константинович, сегодня опять хандрил и делал настойчивые попытки напиться.
– Руди, у меня нервная работа! Как, по-твоему, я должен снимать стресс? – раздражённый и растрёпанный доктор протянул руку, чтобы схватить бутыль с благородным французским коньяком, которая стояла за спиной у Руднева, но тот снова перехватил его за запястье.
– Помедитируй. – Андрей Константинович раздвинул губы в вежливой улыбке, аккуратно придерживая Женечку другой рукой за локоток.
– Какого чёрта ты раздаёшь мне такие советы!!! – рявкнул потерявший терпение доктор. Господин адвокат сразу схватился за сердце и, согнувшись, сдержанно зашипел со страдальческим выражением на лице.
Панарин тут же забыл про коньяк и испуганно захлопотал вокруг приятеля.
– Лучше? – сочувственно спросил он, уложив Руднева на диван и торопливо проходясь пальцами по сердечному меридиану. – Странно, – он слегка нахмурился, открывая глаза. – Всё вроде в порядке… Руди, а ты, часом, не притворяешься?
Руднев на это замечание оскорблено поджал губы и взглянул так обиженно, что несчастный доктор даже покраснел от стыда: всё-таки два инфаркта подряд – это вам не шутка!
– Извини, затмение какое-то нашло, – скорбно пожаловался Панарин, сиротливо стоящий около дивана на коленях, и вдруг уткнулся лицом в рудневскую рубашку где-то в районе желудка. – Если бы ты знал, как мне тошно!
Андрей Константинович положил Женечке на голову свою ухоженную руку и принялся ласково перебирать его волосы, поощряя к дальнейшим душевным излияниям.
– У меня такое впечатление, что я сбился с курса, – с тоской завздыхал доктор, опаляя горячим и влажным дыханием рудневский бок. – Плыл, плыл в нужном направлении и вдруг заблудился в тумане.
– А конкретнее? – мягко уточнил Руднев, подозрительно прищуривая при этом глаза и настораживаясь.
Панарин резко сел на пятки и неожиданно выпалил:
– Только тебе скажу. Не могу больше!
– Что? – с ужасом спросил Андрей Константинович, приподнимаясь на локте.
– Не знаю, как объяснить. Наверное, у меня внутри изъян какой-то. Очень серьёзный. Вроде производственного брака, – сбивчиво заговорил Панарин. – Я бьюсь, как рыба об лёд, а в итоге прихожу к тому, с чего начал! Так не бывает! Так не должно быть!!! – Женечка вскочил, нервно размахивая руками, и принялся беспорядочно метаться по комнате.
– Говори уже, в чём дело, – строго прикрикнул на него Руднев, садясь на диване.
– Я и говорю: кем я был, тем и остался! Неужели не понятно?! – психанул Женечка. Держатели полок в книжном шкафу, стоящем за его спиной, вдруг кракнув, подломились и книги лавиной посыпались наружу, выдавливая своей тяжестью стеклянные дверцы. Панарин едва успел отскочить в сторону, но всё-таки запрыгал на одной ноге, потирая ушибленную толстенным фолиантом голень.
– Факты, идиот! Факты!!! – не выдержал Андрей Константинович.
– Факты тебе нужны? – разозлился Панарин. – Пожалуйста! Я живу в полной уверенности, что раскаялся – понимаешь? Я расслабился и тихо умиляюсь на свой духовный подвиг. А тут такой облом!!! Каждый раз, засыпая, я теперь погружаюсь в тот самый мрак, из которого вынырнул когда-то. И я чувствую себя там своим! И снова из меня вылезает всё то, от чего, мне казалось, я избавился навсегда. Я понимаю, что могу убить безо всякого сожаления, что мне нравиться манипулировать людьми, что меня это развлекает!.. И опять вернулось то постоянное ощущение скуки, которое угнетало меня тогда – скуки и невероятной силы, которая распирает тебя изнутри и которую не знаешь, куда приложить. Так и тянет покуролесить!.. Как будто не было всех этих лет. Как будто всё было напрасно. Тут не только напиться, тут, знаешь, застрелиться хочется!..
Женечка резко замолчал, словно подавился словами, и со злостью пнул попавшуюся под ноги медицинскую энциклопедию.
– Киса, ты так и не сказал ничего конкретного, – трезво заметил Андрей Константинович. Он встал и быстро подошёл вплотную к Панарину. – Жень, ты никогда не был бандитом, – негромко, но твёрдо сказал он. – Тебе не наплевать было на людей. Ты просто был …как пьяный, и не отвечал за свои действия. Но когда ты понимал, что натворил, тебя мутило, тебе было плохо, тебе не нравилось зло само по себе. Зачем ты сейчас на себя наговариваешь? И что бы там ни мучило тебя сейчас по ночам – Жень, это морок, это обман. Поверь, это пройдёт. А отчего так получилось – это второй вопрос. Мы, разберёмся, Жень. И всё будет хорошо. – Руднев шагнул в сторону, схватился за горлышко бутылки и красноречиво протянул коньяк Женечке. – Только учти: я без закуски не буду…
