сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 69 страниц)
О, Боже! – Роман мерил комнату широкими шагами – да если им с Бергером удастся найти общий язык, возможно, Роман решится и покажет ему диск. Он сам уже узнал об этой вещи, наверное, всё, что мог, и в данный момент явно зашёл в тупик. Но, кто знает, может быть, Бергеру удастся получить ещё какую-нибудь информацию. Они настолько непохожи. Трудно даже представить, какими ещё, помимо уже обнаруженных, талантами обладает этот тихий мальчик.
К счастью, Кирилл позвонил довольно скоро и также быстро явился. От предложенного чая отказался, покорно сел в кресло и зачем-то прижал к себе лежавшую там же подушку, обхватив её обеими руками. Создавалось впечатление, что он защищается. Против обыкновения, он даже не улыбался и глядел на Романа несчастными глазами.
– У тебя что-то случилось? – Роман подтащил поближе к креслу пуфик и уселся, как на допросе, прямо напротив Бергера.
Кирилл помотал головой.
– Нет? Тогда чего такой печальный?
– Рома, ты не мог бы, не так активно на меня нападать? – собравшись с духом выдал он.
– Я на тебя нападаю? – искренне удивился Роман.
– Ты мне просто мозг выносишь, – признался Бергер. – Я уже узнал о себе столько нового… Нелицеприятного… И потом, у тебя столько вопросов! И все не по делу.
– То есть?!..
– Ты беспрестанно спрашиваешь про второго, а я ничего о нём не знаю. А с Николаем Николаевичем мы просто дружим. И он ничего от меня не хочет. И от тебя, насколько я знаю, тоже. Он вообще никогда при мне не упоминал твоего имени. Потом, ты постоянно жалуешься на какого-то Руднева… (Можно я опущу эпитеты, которыми ты его награждаешь?) Говоришь, что он тебя использует, что ты от него устал, и одновременно возмущаешься, что он мало уделяет тебе внимания. Вообще, ты постоянно чем-то недоволен: и мной, и своим Рудневым, и погодой, и тем, что время медленно движется, и тем, что телефон слишком громко звонит, и тем, что шнурки не завязываются, и что чай слишком горячий, а ветер слишком холодный. И всё это пересыпано самой изощрённой бранью, которую я не могу больше выносить.
Роман ошеломлённо молчал, обуреваемый невероятным количеством самых противоречивых мыслей и чувств. Он хотел что-нибудь сказать и боялся сказать лишнее. Он вообще не знал, надо ли теперь говорить и как перестать думать. Каким образом остановить этот поток сознания, который бессвязными образами затопил его мозг, и он теперь не был уверен, что только его собственный. Ощущение было такое, будто он распался на молекулы и никак не может вынырнуть из первобытного хаоса.
– Давай уже поговорим, – терпеливо сказал Кирилл. – Вслух. Иначе мой мозг сейчас взорвётся.
Но Романа словно заклинило. Он, сжав зубы, смотрел на Бергера так, будто тот пытался заставить его выдать государственную тайну.
– Хорошо, – великодушно пришёл ему на помощь Кирилл. – Я буду говорить, а ты – внимательно меня слушать. Когда ты слушаешь, ты, по крайней мере, молчишь.
– ?!
– Я не хотел тебя обидеть. Ты мне не надоел. Просто я устал. Нет, не от тебя. Какой же ты обидчивый! Да тебя задевает буквально всё… Хватит. Хватит выяснять отношения. Да замолчи же ты, наконец! – не выдержал Бергер. Он спрятал лицо в подушку. – Извини. Никогда такого со мной не было. Я обычно слышу людей, которые рядом. Тех, кто непосредственно ко мне обращается. Или кого я сам спрашиваю. С кем-то из близких я, разумеется, общаюсь и на расстоянии. Они, конечно, не подозревают об этом. Просто подсознательно обращаются ко мне… Обычно, спросишь что-нибудь у человека, он тебе ответит – и разошлись. Или кто-нибудь тебе улыбается, а про себя всякие гадости о тебе говорит. Послушаешь, сделаешь выводы. Или у человека неприятности, он не может ни о чём другом думать и начинает тебе жаловаться. Посочувствуешь, он уходит. Но ты просто поселился у меня в голове. Причём я слышу тебя на любом расстоянии. Постоянно. Ты не замолкаешь ни на минуту. Такое впечатление, что тебе вообще больше не с кем разговаривать.
Не передать, как Романа задели последние слова. Главным образом потому, что они попали в самую точку. Роман никогда не считал себя сумасшедшим. Ему нравилось, что он особенный, что он может менять реальность, манипулировать людьми, видеть и слышать такое, что недоступно всем прочим. Но разве с кем-нибудь об этом поговоришь? Разве что с психиатром. И кто бы знал, насколько тягостно всегда не договаривать, бояться сказать лишнее, изо всех сил стараться не показаться странным и всё равно замечать, как кто-нибудь, кивая в твою сторону, крутит пальцем у виска. Каждое столкновение с реальностью, точнее с людьми, которые эту «реальность» олицетворяли, сколько Роман себя помнил, вызывало у него боль и ярость, которые он благоразумно пытался в себе подавлять. Но это была жалкая попытка запереть атомный взрыв в спичечном коробке. Не удивительно, что мало кто находил Романа приятным в общении.
Да, ему не с кем было поговорить. Всегда. И не только об этом. Но даже о самых простых вещах. Просто потому, что не было рядом человека, с которым ему захотелось бы своими мыслями делиться. Сначала он надеялся, что Руднев станет таким человеком. Но Андрея Константиновича богатый внутренний мир компаньона нисколько не интересовал. О родителях и речи нет. Они жили своей «взрослой» жизнью. И никогда не интересовались, чем он дышит. Не доставляет хлопот – и ладно. Роман потому и старался изо всех сил быть отличником, спортсменом и вообще молодцом, чтоб они к нему в душу и дальше не лезли. Итак, он, по большому счёту, никогда никому не был нужен. И этот умник с ангельской физиономией сейчас примется его жалеть. От этой мысли Романа просто переклинило. А в таком состоянии он плохо соображал, что делает.
– Это всё? – с холодной яростью спросил он. – Мне очень жаль, что я доставил тебе столько неудобств. Полагаю, это просто недоразумение. Постараюсь его исправить. Если это всё, что ты хотел сказать, тогда тебе, наверное, пора. Извини, что отнял у тебя время.
Бергер посмотрел на Романа так, будто он его ударил, и глаза его наполнились слезами.
– Я не хотел. Тебя обидеть, – с трудом произнёс он, и губы его дёрнулись. – Пожалуй, я, правда, пойду, – прошептал он и решительно встал, откладывая подушку.
Именно в этот момент Роман услышал, как открывается входная дверь. Кто-то из родителей вернулся. Не хватало ещё, чтобы они увидели, как из его комнаты выбегает заплаканный мальчик. Что он потом будет придумывать, чтобы объяснить этот подозрительный факт?
– Сидеть. – Тихо приказал он Бергеру. – И не вздумай реветь.
Он быстро пошёл к двери. Оттуда обернулся и погрозил Кириллу кулаком. Тот закусил губу и отвернулся.
– Привет, мам, – Роман буднично кивнул матери, забирая у неё пальто и вешая его в шкаф. – Мы с приятелем готовим проект по физике. Не отвлекай нас – ладно?
– Конечно. Занимайтесь. – Она поправила перед зеркалом волосы, потрепала его по щеке (ладно, потерпим), и ушла к себе.
Роман вдохнул поглубже и шагнул обратно в комнату так отчаянно, словно бросался в холодную воду, боясь увидеть там горько плачущего Бергера. Однако Кирилл просто сидел в обнимку всё с той же подушкой и покусывал костяшки пальцев.
– Кто тебе мог привязку сделать? – задумчиво спросил он, как будто и не собирался пять минут назад зарыдать от горя.
– Что сделать? – не понял Роман. Он никак не мог поверить, что бурной сцены со слезами удалось избежать.
– Это привязка была. Помнишь? На ладони. Я спросил у Николая Николаевича.
Роман вспомнил. Да. Загадочная чёрная гадость, от которой его с такой лёгкостью избавил Бергер. Но ему очень не понравилось, что этот доброхот обсуждает его дела с Авериным. Без его на то согласия.
– Когда ж ты успел? Посоветоваться? – язвительно поинтересовался он.
– Позвонил после школы.
– Ты ему каждый шаг свой докладываешь?
– Хватит уже цепляться. Я просто хотел узнать, что это могло быть.
– А почему ты у него спрашиваешь о таких вещах? Разве он что-то в этом понимает? Скромный учитель истории… Ты же сказал, что вы «просто дружите».
– Ты пытаешься обвинить меня во лжи?
«Ух ты, какое личико-то у нас стало недоброе, а глазки-то как потемнели. Не такой уж ты, Бергер, святой».
– Я никогда не называл себя святым.
– Неважно, – насмешливо ответил Роман. – Я корректирую собственное представление о тебе.
А в невербальном общении есть своя прелесть. Можно быть по-настоящему откровенным. Всегда ведь есть вещи, которые ты не решаешься озвучить. А тут… Как удобно! И всегда можно сослаться на то, что ты этого не говорил. Мало ли, какая шальная мысль в голове мелькнула. Может, я с ней категорически не согласен?
– Николай Николаевич очень хороший человек.
– А заниматься магией может только очень нехороший человек. Так? И своими намёками я бросаю тень на безупречную репутацию примерного христианина…
«Что – зацепило? Не нравится? «Мы просто дружим». И на какую же тему вы так крепко дружите? Книжки вместе читаете? Ну-ну…».
– Это не магия, – очень тихо ответил Бергер. – Это знание.
– Как удобно! «Это не магия». И мы сразу такие чистенькие. Тебе не кажется, что это весьма убогий способ усыпить свою совесть?
Однако, против ожидания, Бергер ничуть не смутился. Он наклонился к сидевшему напротив него Роману и поглядел ему прямо в глаза. Взгляд его давил почти физически.
– Ты не видишь разницы, Рома, потому что ты моральный урод, – веско произнёс он.
Нет, обидно конечно это слышать, но такой Бергер нравился Роману гораздо больше. Значит, обижаться будем потом.
– Из чего такие смелые выводы? – весело спросил он.
– А я давно за тобой наблюдаю.
«Вот это уже интересно. Наблюдаешь, значит? Это даже приятно, когда ты кому-то интересен. А то одиноко как-то в этом мире. Без присмотра».
– Поделишься? Наблюдениями?
– Охотно, – видно было, что Бергер как-то по-своему, без ненависти, но разозлился. Наверное, именно это называется «праведным гневом». – То, чем ты занимаешься, подразумевает полную атрофию совести. Я, прости, не только «слышу», но кое-что и «вижу». И то, что я вижу – про тебя – мне совсем не нравится. Ты никогда не пытался поставить себя на место тех людей, чью жизнь ты превращаешь в кошмар, просто потому, что твоему боссу за это заплатили? А привязку тебе твой Руднев сделал, – неожиданно безо всякого перехода заявил он. – Я сейчас видел. Когда он на ладонь твою взглянул – вот в этот момент и сделал. Чтоб ты был более покладистым, полагаю, – ответил он на немой вопрос Романа.
– Ладно. Это, положим, тебя вообще не касается, – как можно спокойнее сказал Роман, когда снова обрёл дар речи. Он сразу вспомнил тот сон, когда Руднев впервые пришёл к нему. И чёрный след от рудневского кольца на ладони.
– Разумеется. Ты ведь совсем не злишься на него за это. Потому что ты сам бы так поступил. Ты абсолютно такой же, как он. Только ты намного глупее. То, что я сейчас вижу… Ты просто ненормальный, если действительно полагаешь, что я стану тебе в этом помогать. А про Николая Николаевича я тебе ничего рассказывать не буду. Даже не надейся.
– Да я уже всё про вас понял. Вы просто дружите. Он ничему тебя не учит. Вы прекрасно понимаете друг друга без слов. И нет ничего более естественного, чем расспрашивать школьного учителя истории о разных видах порчи.
– Всё?
– Как-то так…
– Тогда, до свидания. – Бергер спокойно встал и вышел в коридор.
Вот гад! Снова кинул! Ничего толком не рассказал. Пришёл, поскандалил, и – до свидания! Ну, и кто он после этого?!
– Как? Твой товарищ уже уходит? – раздался из прихожей голос матери. – Может быть, Вы останетесь и выпьете чаю? – это уже Бергеру.
Роману, чтобы соблюсти приличия, пришлось идти следом за своим гостем.
– Большое спасибо, но у меня совсем нет времени, – вежливо благодарил Кирилл, застёгивая куртку. – До свидания, – он учтиво склонил голову. Заметив Романа, который, полыхая гневом, появился в этот момент в дверях, сдержанно махнул ему рукой – Пока!.. – А мысленно добавил: «Лучше на этом наше знакомство закончить. Тебе налево, мне – направо. Прощай».
========== Глава 20. Профилактика ==========
– Тихо, Рома. Зачем так пугаться?
Викентий Сигизмундович, присев на край князевской постели, аккуратно придерживал подростка за плечи. Роман, осознав, наконец, что это не кошмарный сон, вырываться перестал. Дед сразу отпустил его, и Князев смог сесть: взъерошенный и злой.
– Что вам нужно?
– Навестить тебя пришёл.
Дед взял его руку и провёл кончиками пальцев по запястью. Там как по волшебству проявился браслет из ниток.
– Ох, Рома, весело с тобой… – пробормотал дед, внимательно разглядывая своё творение. Потом достал из кармана золотую нитку и неуловимым движением вдел её посередине узора. Прижал пальцем. Через секунду золотистая строчка пунктирной линией шла уже через весь рисунок, змейкой обвиваясь вокруг руки. Роману показалось, что браслет нагрелся.
– Как вы это делаете? – не сдержался он.
Дед ухмыльнулся:
– Вот когда вместо «как» ты будешь спрашивать «зачем», тогда я, возможно, тебе объясню.
– Я хотел Вас поблагодарить, – вдруг вспомнил Роман.
– Так благодари, – довольно хмыкнул дед.
– Спасибо.
– Пожалуйста. – Дед смотрел на него с усмешкой.
Роман подождал немного и недоверчиво спросил:
– Вы не собираетесь меня ругать?
– Это не входит в мою компетенцию. Но у меня есть к тебе небольшая просьба. – Дед помолчал, пристально глядя на Романа, – Твой Руднев не должен узнать ни про меня, ни про Николая Николаевича, ни тем более про Кирилла. Это в твоих же интересах.
– Догадываюсь, – мрачно ответил Князев и, набравшись смелости, добавил, – А почему мне нельзя к вам приходить?
– Уж больно ты заметный. – Дед покачал головой. – Но если очень будет надо, тогда приходи… Только без дела не являйся!
– Спасибо.
– Какой ты сегодня вежливый, – ехидно заметил дед. – Ну, спрашивай, чего ты там ещё хотел?
Роман немного смутился, но собравшись с духом, задал так мучивший его вопрос:
– Разве магия – это не знание?
– Знание, Рома, для тех, кто лежит во прахе и не смеет головы поднять. Ты можешь представить себе такого скромного мага? Я – нет.
– Но почему…
– Давай, ты самостоятельно над этим поразмыслишь. Я хотел тебя предупредить – если Руднев заметит, что ты избавился от той гадости, которую он тебе сделал, скажи, что убрал её сам. Скажем, во сне. Увидел и вынул. Пусть опасается с такими вещами к тебе соваться.
– Хорошо, – кивнул Роман.
– И ещё. Ты нашего Кира, пожалуйста, не обижай. Не то Николай Николаевич тебе голову оторвёт. Это в лучшем случае. В худшем – расщепит на молекулы. Ясно?
Роман оскорбился:
– Не нужен мне ваш Бергер! И не собирался я его обижать! – но сердце всё-таки заныло от свежей раны, нанесённой чувствительным столкновением с этим подлым, коварным ботаником.
– А вот это ты зря. Это ты ему не нужен, а он тебе нужен, да ещё как!
– А Вам я зачем нужен? – зло поинтересовался Роман. – Что вы со мной возитесь?
– Хотел бы я сам это знать, Рома, почему я должен с тобой, непутёвым, нянчиться. Ох, чувствую, наплачемся мы ещё с тобой. А теперь спи. Завтра в школу. – Дед легонько хлопнул его по лбу и поднялся. Роман, закрыв глаза, медленно стал заваливаться назад, но ещё успел сонным голосом спросить:
– А как Вас зовут? – «Что за чушь? Про диск ведь хотел…».
– Дедушка Мороз, – шепнул ему на ухо Викентий Сигизмундович.
========== Глава 21. Предупредительный выстрел ==========
День выдался какой-то хмурый, безрадостный. На улицах хлюпала грязь. Валил мокрый снег, который залеплял прохожим глаза (и это в апреле!). Ничего в этой каше не разберёшь. Всё это ужасно раздражало. Роман медленно выкладывал из сумки свои вещи, озабоченно размышляя о том, куда делся Бергер и что он с этим ботаником сделает, когда тот всё-таки явится.
Ему ужасно не понравилось, как вчера сложился разговор. Как вчера вообще всё сложилось. С самого начала. Как-то так получалось, что он постоянно оставался в дураках. Хотел узнать про Аверина – неожиданно выяснил, что безобидный Кира Бергер неслабый такой маг. Хотел с ним подружиться – получил от ворот поворот. Да ещё ему и намекнули, что он не слишком хорош для этого. А вопросов осталось множество. И о диске не поговорили. Потом Дед уверенно заявил, что Бергер ему, видите ли, нужен, а он Бергеру – нет. Ну, это мы ещё посмотрим! Хорошо хоть он теперь может и без Аверина, и без этого ботаника выйти в случае надобности на деда, который его больше всего интересовал. Раньше. Потому что теперь все его мысли занимал всё-таки Бергер.
