сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 69 страниц)
– Это …здорово, – слегка севшим голосом признался через некоторое время Аверин. – Сразу видно, что тебя посетило вдохновение. – Он рассеянно заглянул в опустевшую чашку и смущённо пролепетал «не надо», когда Радзинский бросился наливать ему ещё чаю.
– Значит, ты одобряешь?.. – осторожно поинтересовался Викентий Сигизмундович.
Николай Николаевич вздохнул и надолго припал к чашке.
– Ты придумал всё идеально. Аж дух захватывает. Вики, я очень расстроюсь, если хоть что-то из твоих установок не сбудется.
– Может, я в таком случае попадаю под амнистию? – лукаво намекнул Радзинский.
– Кто я такой, чтобы прощать или не прощать тебя? – вздохнул Аверин. – Я могу только надеяться, что с тебя за это не спросят. И что обо мне ты будешь вспоминать не только после, но и до того, как наступит очередной «крайний случай». И не надо оправдываться. Я прекрасно знаю, что ты скажешь. Что Панарин слишком силён, чтобы воздействовать на него другим способом, что князевское дело слишком значительно, чтобы пускать всё на самотёк, что Руднев чересчур опасен, чтобы оставить его без присмотра… Но объясни мне, зачем после этого ты сел за руль?!! Да ещё имел наглость позвонить мне и ничего не сказать! Что – трудно было попросить приехать за тобой?!!
– Эм-м… Коль, я знал, что доеду. Поверь мне. И я не мог ждать. Так что…
– Ну да. Конечно. Опять ты кругом прав, а я – только зря истерики устраиваю! – обиженно отвернулся Николай Николаевич.
– Я этого не говорил! – поспешно открестился Радзинский, придвигаясь к другу поближе. – Наоборот, мне очень приятно, что ты за меня так переживаешь. – Он бережно взял хрупкую аверинскую руку и нежно её погладил. – Ты вообще единственный человек на всём белом свете, который обо мне беспокоится. Все остальные считают, что я такой крутой – чего волноваться за супермена? – хмыкнул он.
– Пирог очень вкусный. Только пудры столько не надо, – печально ответил на это Аверин.
Радзинский с облегчением расхохотался. Он закрыл ноутбук и отодвинул его подальше.
– Понял. – Он энергично принялся накрывать на стол. – Коль, мне, правда, очень стыдно, – лукаво поглядывая на друга, оживлённо говорил он. – Прям сквозь землю хочется провалиться – честное слово! Я тут подумал: заездили мы тебя. Может нам махнуть куда-нибудь на недельку-другую? Отдохнуть. Туда, где море… В Грецию, например?
– Я же просил – меньше пудры, – сухо ответил Николай Николаевич. – Мои мозги – не пирог. Я прекрасно знаю, что Костас звонил тебе позавчера и в панике умолял тебя приехать. Наверняка курьер уже билеты доставил.
– Коленька! Ну, какая же ты лапочка, когда дуешься! – умилился Радзинский и со смехом потрепал Николая Николаевича за щёку. – Ну, просто прелесть! – он стиснул друга в объятиях и взъерошил своей огромной лапой седые аверинские волосы.
– Хватит меня тискать, – яростно прошипел Аверин, выворачиваясь. – Я от этого добрее не стану! – И, вопреки собственным словам, добрея прямо на глазах, снисходительно добавил, – С тебя десять плиток шоколада.
– Колюнечка, ну куда тебе столько? – радостно ужаснулся Радзинский. – Ведь это же… вредно…
– Не вреднее, чем безответственное поведение за рулём, – сурово припечатал Николай Николаевич. – Когда самолёт?
========== Глава 61. Киллер ==========
Бергер был ужасно задумчив и непривычно неразговорчив. Прислонившись плечом к холодильнику, он с абсолютно отсутствующим видом пронзал пространство над головой Романа холодным светом своих синих глаз. На столе перед ним совершенно нетронутой остывала чашка крепкого чая. Это был первый день пребывания Кирилла дома после больничного заключения. Но, ни этот факт, ни апатичное настроение приятеля нисколько Романа не смущали. Он молча пил чай и беззастенчиво разглядывал слегка похудевшего и побледневшего в больничных застенках товарища.
Роман безо всякого приглашения явился к Бергерам практически в тот самый момент, когда Кирилл только переступил порог своего дома. Для такой настойчивости была причина.
– Я завтра уезжаю на дачу к тётке. До конца каникул, – сообщил Роман, отвечая на вопрос Катерины Сергеевны о своих дальнейших планах на лето. – Вы Кирилла со мной отпустите? – Было приятно почувствовать, наконец, пристальное внимание со стороны безучастного до этой минуты ботаника: взгляд Бергера не испепелял – нет – он давил – весомо и вполне ощутимо.
– Мне кажется, что это не совсем удобно… – неуверенно начала Катерина Сергеевна.
– Ну что Вы! Мои родители будут только рады! И Лидия Вениаминовна – тоже. У неё огромный дом и она живёт в нём совсем одна. Муж умер – он был художником и это, кстати, его дом. Детей у них не было. А Кириллу, мне кажется, просто необходимо поправить здоровье на свежем воздухе.
– Ты прямо-таки коммивояжёр – так завлекательно всё расписываешь! – поддела его Катерина Сергеевна. Она была довольно остра на язык, и даже супруг не всегда решался с нею спорить.
– А у меня своя корысть – довольно цинично признался Роман. – Отправляться в ссылку в такую глушь в одиночестве – приятного мало. Общаться там практически не с кем, а мне уже не пять лет, чтобы от рассвета до заката плескаться в озере, или ловить кузнечиков. А сидеть круглые сутки за компьютером можно и в Москве. Какой смысл тогда уезжать?
Как Роман и предполагал, мнение Кирилла в этом вопросе совершенно не учитывалось. Как мама скажет, так и будет. Это Роман ясно увидел, когда готовился к сегодняшнему визиту. Данный факт ужасно его обрадовал. Ведь уговорить самого Бергера поехать с ним шансов было мало. Да ещё за такой короткий срок. А договориться с бергеровой родительницей – авторитарной и беззастенчиво помыкающей своим кротким и покладистым сыном – элементарно. Поэтому участь несчастного ботаника была заранее решена. Даже «помогать» Катерине Сергеевне принять правильное решение практически не потребовалось. Практически. Ну а Бергер переживёт. Как говорится: назвался груздем – полезай в кузов. То есть в данном случае назвался Ключом… Ну, да это неважно!..
Вечером позвонил Радзинский. Поздравил.
– С чем? – аккуратно поинтересовался Роман.
– С успешно проведённой операцией, – охотно пояснил Викентий Сигизмундович. – Молодец, – похвалил он. – Всё просчитал. Нигде не ошибся. Стопроцентный результат. Такие люди нам нужны. Впрочем, я в твоих талантах никогда не сомневался. Я тут даже подумал… Может нам из тебя президента вырастить? Ну, или там премьер-министра… Израиль подойдёт в качестве плацдарма?
Роман ответил не сразу. Поразмыслил…
– Нет.
– Почему? – искренне огорчился Радзинский.
– Там как-то всё запущено, – честно признался Роман.
– Понимаю. Ну, да не беда! Время ещё есть. Подберём тебе более подходящее местечко. Но лёгкой жизни в любом случае не жди. Сам понимаешь – регион сложный, проблем море…
– Я не совсем понял – это что сейчас было? – насторожился Роман.
– Это – невесомый поцелуй грядущего, Ромашечка. Пройти Карту до конца – не самоцель. Сила нужна тебе для чего-то. Помни об этом. Ты так жёстко взял в оборот бедняжку Бергера, что даже мне не по себе стало. Ослабь свою хватку. Обрати внимание на мир вокруг. Ты всё так буквально понимаешь – насчёт Ключа – это настораживает. Поверь, если ты не будешь так крепко держать Бергера за горло, он, возможно, сумеет сообщить тебе то, чего ты от него так ждёшь. И, вообще, не мучай мальчика. Он, знаешь, сколько сил на твоего босса угрохал! Если уж ты решил вывести его на природу, то, будь любезен, позаботься о том, чтобы он хорошо отдохнул.
– Э-э-э…
– Вот именно. Я вижу, мы друг друга поняли. В таком случае – салют, Ромашка! И постарайся не напортачить, раз уж ты такой самостоятельный.
***
– У тебя что там – кирпичи? – весело поинтересовался Роман, когда по скрипучей лестнице с деревянными витыми столбиками и потёртыми лакированными перилами нёс бергеровы сумки на второй этаж.
– Почему – кирпичи? Книги… – вяло отозвался Кирилл. Всю дорогу в машине он проспал: плеер в уши и отключился. Роман потом полюбопытствовал: осторожненько вынул один наушник и послушал. Оказалось, лекция по истории древней Церкви – нуднятина! Как тут не уснуть!
– Может, я сам? – Бергер сделал слабую попытку снова отнять у Романа одну из сумок.
Тот довольно обидно засмеялся:
– Это было бы жестоко с моей стороны! – Поймав в ответ неожиданно жёсткий взгляд, в котором мелькнула смертоносная сталь, он поспешил оправдаться, – Радзинский мне голову открутит, если ты надорвёшься. Он мне крепко-накрепко наказал, чтобы я с тебя пылинки сдувал.
Возмущённый Бергер проводил Романа подозрительным взглядом и тут, словно в наказание, едва не споткнулся, налетев на белого пушистого кота, который по-хозяйски раскинулся посреди коридора.
– Ой! Кисонька, извини. Я не хотел. – Кирилл присел на корточки и принялся тискать довольную бестию. – Какой ты красивый… – умилился он, поглаживая мягкую шёрстку. – Ух ты! У тебя глаза голубые! Первый раз вижу кота с голубыми глазами! И как нас зовут?..
– Киллер. – Роман поставил сумки на пол и насмешливо поглядел сверху вниз на шокированного Кирилла.
– Что?!
– Что слышал. А ласково Килькой кличут.
– Бедный котик… – Кирилл не решился далее озвучить свои мысли по этому поводу и только осуждающе покачал головой. Подхватив на руки разомлевшее от ласки животное, он решительно поднялся. – Куда теперь?
Роман оглянулся, и сразу закашлялся, чтобы скрыть смущение: две пары голубых глаз смотрели на него одинаково строго и изучающе.
– Следующая дверь, – пробормотал он, ускоряя шаг.
«Ну надо же!», – поражался он про себя. – «Феноменальное сходство!». И вспомнил, как позапрошлым летом неизвестно откуда взявшийся белый котёнок уверенно запрыгнул к нему на колени, свернулся клубочком и преспокойно уснул. Лидия Вениаминовна, которая вышла через некоторое время в сад, чтобы позвать любимого племянника обедать, просто растаяла при виде этого ангельского создания и, недолго думая, решила оставить его себе.
С именем получилось и того проще. Вежливо полакав предложенного молока, котёнок уселся на соседний с Романом стул и принялся терпеливо ждать, пока избранный им хранитель его белой и пушистой шкурки закончит свою трапезу. Он был сама невинность, но ровно до тех пор, пока мимо не пролетела муха. Совершив молниеносный бросок, котёнок эффектным, отточенным движением прижал насекомое лапой. Раздался недвусмысленный хруст, и трупик мухи был небрежно сброшен на пол. «Киллер!» – хором воскликнули потрясённые свидетели происшествия. Так это трогательное существо с ангельской внешностью и холодными глазами убийцы было избавлено от участи именоваться банальным Пушком или Снежком.
«И почему я раньше не понял, кого Бергер мне так сильно напоминает!» – удивлялся Роман про себя. – «Вот же он – его двойник – белый, пушистый и безжалостный. И тоже гуляет сам по себе – не очень-то я ему и нужен».
Это совпадение явно попахивало мистикой. Спускаясь по лестнице за своими вещами, Роман с нервным смешком покосился на дверь, за которой находилось теперь целых два киллера. Руднев бы оценил иронию ситуации. Эх, босс, где-то ты теперь?..
***
В первый же день Роман усвоил, что пообщаться с Бергером, если он того не хочет, практически невозможно. Он ускользал так безукоризненно невинно – в смысле полной своей непричастности к развитию событий, что придраться было не к чему.
Не успел Роман представить Бергера тётке, как легко сходящийся с людьми не в меру коммуникабельный ботаник уже помогал ей на кухне. За обедом они, не замечая Романа, увлечённо беседовали о варикозном расширении вен, о преимуществах засолки перед маринованием и даже о льготах на оплату электроэнергии. На этом этапе Роман пока ещё благодушно позволял этим двоим себя игнорировать. Как ни крути – Кирилл ведёт себя безупречно. И избавляет своего товарища от необходимости вести пустую светскую беседу.
Но после обеда тётка повела Бергера осматривать дом и сад, и вот тогда они – уже окончательно – застряли на огороде. Часа через два после их ухода Роман начал терять терпение. Он отправился на поиски уже ощутимо взвинченный и злой.
Тётка возвышалась среди грядок – высокая и худая, как палка. На первый взгляд она казалась гордой и неприступной. Фамильный князевский профиль – вопиюще неженственный – всегда внушал окружающим невольный трепет и почтение. Но образ суровой и воинственной еврейской девы на самом деле не соответствовал действительности. Лидия Вениаминовна была тихой и созерцательной натурой. Её тонкая девичья шейка, похожая на стебелёк, трогательно заправленные за ушки пряди седых волос, и мечтательный взгляд могли принадлежать только стеснительной, восторженной институтке, но никак не железной леди с крутым нравом.
Бергер – счастливый, в перемазанной землёй рубашке и грязных хлопчатобумажных перчатках, прижимающий к груди охапку собственноручно выдернутых из земли сорняков – с интересом выслушивал увлечённые тёткины рассуждения о нравах клубники и прихотях огуречной рассады. Ветер развевал длинный тёткин сарафан, открывающий солнцу худые, загорелые плечи и ласково трепал русые волосы Бергера. Оба они посмотрели на возникшего перед ними Романа, как на пустое место, и тут же дружно отвернулись, продолжив свой интересный разговор.
– Тётечка Лидочка, – вкрадчиво начал Роман, опасно сверкнув глазами, – Разве я не говорил Вам, что мой друг только вчера выписался из больницы? Ему противопоказаны физические нагрузки, с которыми, несомненно, связана работа на огороде…
Бергер испуганно прижал траву к груди и с тревогой посмотрел на Лидию Вениаминовну. Она с таким же смятением взглянула на Кирилла.
– А что это мы, в самом деле… – неуверенно заговорила она. И вдруг обрадовалась, – Мы же собирались к Серафиме Витальевне на чай! Она заждалась нас уже…
И, оживлённо переговариваясь, эти двое поспешно удалились на соседний участок, совершенно забыв про взбешённого и очень злого Романа.
Потом был ужин на террасе – с порхающими вокруг лампы мотыльками, бешено стрекочущими в ночи кузнечиками и таинственно мерцающим в вазочке земляничным вареньем. Ещё была задумчивая Лидия Вениаминовна, зевающий, трогательно клюющий носом Кирилл и терпеливый Киллер, бесстрастно таращившийся на Романа до тех пор, пока Бергер не подхватил его на руки, пробормотав всем «спокойной ночи».
Оставшийся в одиночестве Роман думал недолго и очень быстро пришёл к выводу, что такое положение вещей его не устраивает. Бергер здесь для того, чтобы он – Роман – разобрался, наконец, как работает это прихотливое устройство под названием «Ключ». Зависеть от случайностей Роман не собирался. А значит, завтра день должен сложиться совсем по-другому.
========== Глава 62. Romanus Vulgaris ==========
Когда было нужно, Роман умел просыпаться рано. Не дав будильнику даже пикнуть, он вскочил ровно в восемь утра. Одевшись, умывшись и не спеша позавтракав, снова поднялся на второй этаж и вежливо постучал в дверь комнаты Бергера. Не получив никакого ответа, он для приличия стукнул ещё пару раз и решительно взялся за дверную ручку – беспечный ботаник, конечно же, не потрудился запереть на ночь дверь. За что сейчас и поплатится…
– Подъём, – холодно отчеканил Роман, бестрепетной рукой рывком раскрывая шторы.
– Не сегодня, – не открывая глаз, пролепетал Кирилл. – Подождём, может ему самому удастся и нам не придётся вмешиваться…
Роман застыл. Потом осторожно приблизился, присел на корточки, так что лицо Кирилла оказалось практически напротив, и с интересом оглядел свежий младенческий румянец мирно спящего ботаника.
– Удастся – что? – чётко спросил он.
– Кофе! – воскликнул Бергер, внезапно открывая глаза.
– Что – кофе? – опешил Роман.
– Ты пил сейчас кофе! – Бергер приподнялся на локте и, обвиняющим, абсолютно ясным взглядом уставился на Романа. Из-под одеяла выполз Киллер и, потянувшись, принялся старательно вылизывать свой белоснежный мех.
Трудно сказать, что поразило Романа больше: добровольно спящий под (!) одеялом Киллер или суровое обвинение Бергера.
– Ну да, я сварил себе на завтрак кофе… В чём криминал? – сухо поинтересовался Роман, (а как ещё, интересно, заставить себя проснуться в такую рань?).
– Который час? – вместо ответа спросил вдруг Кирилл.
– Половина девятого.
– Ясно. Тогда я ещё посплю. – И преспокойно отвернувшись к стене, непостижимый ботаник безмятежно уснул.
Роман в полном недоумении постоял над ним пару минут. Потом задумчиво покусал губы и, в конце концов, махнув рукой на гордость, уселся с книжкой в кресло, твёрдо намереваясь дождаться пробуждения Кирилла и продолжить кропотливую работу по приручению своевольного инструмента.
Ждать Роману пришлось долго. Он сам едва не уснул к тому времени, когда Бергер соизволил, наконец, открыть глаза.
