сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 69 страниц)
Роман пристально за Кириллом наблюдал, сидя неподалёку в кресле. На его взгляд, с Бергером творилось что-то странное. Чем дольше Кирилл смотрел на диск, тем больше пустел его взгляд. Вот он встряхнул головой, как будто отгоняя сон или какое-то видение. Дыхание его стало слишком частым. Всё последующее произошло стремительно: глаза у Бергера сами собой закрылись, он покачнулся и стал падать вперёд, прямо на диск.
Роман и сам не понял, как он сумел так быстро подскочить и оттащить Кирилла от табуретки. Он прислонил его к креслу, в котором только что сидел сам, и легонько похлопал по щекам. Никакой реакции. Перепуганный Роман бросился на кухню, набрал полный стакан воды и весь его выплеснул Бергеру в лицо. Слава Богу, тот пошевелился. Роман вынул платок и дрожащей рукой принялся Кирилла вытирать. Единственной мыслью было почему-то: «Аверин меня убьёт».
– Ну же, Бергер, не дури, – бормотал он охрипшим от волнения голосом, принимаясь трясти его за плечи и, наконец, заорал в полном отчаянии, – Открывай глаза, сволочь! – и начал изо всех сил хлестать его по щекам.
Кирилл испуганно распахнул глаза. Взгляд его стал вполне осмысленным.
– Там была дорога, – пролепетал он, проводя рукой по лицу и с удивлением разглядывая мокрые пальцы. – Я по ней пошёл. Я видел… Карту…
– Убить тебя мало, – тяжело дыша, еле выговорил Роман. Ладони его горели от тех чудовищных оплеух, которые он так щедро только что отвесил Бергеру. – Вставай, – он поднялся на ноги и попытался привести в вертикальное положение безвольное тело Кирилла. – Что ж ты такой тяжёлый! – прохрипел он. – Ну! Держись, что ли, за меня!
Кирилл послушно уцепился за Романа и с его помощью всё-таки встал. Роман без промедления, практически на себе, как раненого, поволок его на кухню. Усадив Кирилла на диванчик, и поминутно оглядываясь, чтобы убедиться, что его подопечный не свалился под стол, зажёг газ и принялся варить кофе, щедро просыпая его на плиту и на пол. Бергер выглядел слабым и бледным, но вполне вменяемым. Наконец, Роман перелил кофе в чашку и сунул её в руки Кириллу:
– Пей.
Бергер отхлебнул и сморщился:
– А можно сахару? – жалобно спросил он.
– Да, ради Бога! – Роман бухнул в чашку чуть не половину сахарницы.
– И воды…
– Сколько угодно!..
Он сидел напротив Бергера, который, мотая головой, зажмуриваясь и обжигаясь, послушно глотал зверски концентрированный кофе, запивая его, словно гадкую микстуру, водой, и смотрел на это невинное создание полными ужаса глазами. Когда Кирилл поставил пустую чашку на стол и вопросительно взглянул на него, Роман решительно сказал:
– Наш договор отменяется.
– Один ты не сможешь, – сочувственно глядя на него, ответил Кирилл.
– Значит, всё отменяется.
– Зачем врать? Никогда не поверю, что ты откажешься от этой возможности.
Догадливый! Смотрит так понимающе...
– Что ты предлагаешь?
– Николай Николаевич, наверное, уже знает…
Роман и сам об этом думал. Вот сейчас явится, отберёт всё и руки поотрывает, чтобы впредь неповадно было. Возможно, это был единственный шанс. Упущенный.
– Нужно сделать это прямо сейчас, – мягко подсказал Кирилл.
Ах ты, тихоня! Злоупотреблять доверием Учителя! И это после всего того, что уже с тобой из-за этой штуки случилось!.. И кто здесь маньяк?
– Мы пойдём вместе, – вдохновенно предложил Кирилл. – Остаться ты не захочешь, а я – не смогу. Меня эта штука затягивает. Да одного я тебя и не пущу. Значит – вместе.
– И как мы вернёмся, умник?
– Из того, что я видел, я понял, что путешествие закончится, если мы достигнем конечной точки пути.
– Кстати, подробнее, что ты там вообще видел?..
– Я сразу увидел дорогу. И пошёл по ней. Потом я увидел всё сверху. Это была Карта. Я был в самом начале пути, а дорога шла по спирали к центру.
– С чего ты взял, что, если мы доберёмся до центра, мы сразу вернёмся?
– Ну, она так устроена – эта вещь. В этом и смысл. Ты можешь застрять по пути, но если ты дошёл до конца – тебе больше нечего там делать, и ты возвращаешься. Как в компьютерной игре: «Game over».
Роман рассеянно смотрел перед собой и кусал губы. Сердце его колотилось так, будто хотело выскочить из груди. Похоже, Бергеру можно верить. Соблазн был велик. Но и риск – тоже. Ведь они не успели как следует подготовиться к этому путешествию. Роман сцепил ставшие ледяными пальцы и тут наткнулся взглядом на чашку, из которой пил Бергер. Медленно взяв чашку в руки, он принялся рассматривать чёрные подтёки на стенках: вот спираль – у него даже закружилась голова, с такой скоростью она пронеслась у него перед глазами, что-то тёмное несётся навстречу – ещё, ещё, ещё… Роман тряхнул головой. Что-то тёплое, как солнце, огромное, яркий свет… Да, пожалуй, Бергер вернётся… Ну что ж – остальное неважно. Ведь за себя Роман отвечает сам.
– Пойдём, – Роман решительно поднялся и протянул руку Бергеру. Тот доверчиво положил на неё свою ладонь и широко улыбнулся:
– Жил-был у бабушки серенький козлик…
Он ещё и смеётся!
– При чём тут козлик?
– Вздумалось козлику в лес погуляти… – невинно уточнил Бергер и, пристально глядя в сверкающие каким-то совершенно безумным огнём глаза Романа, добавил со вздохом, – Ave, Caesar, morituri te salutant (3)!
3 Радуйся, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя (лат.) – Эту фразу произносили гладиаторы, выходя на арену сражаться.
========== Глава 26. Начало пути ==========
Да, с Бергером всё оказалось проще и эффектнее. Он моментально впал в транс и сразу увидел дорогу. Роману оставалось только последовать за ним. Их тотчас ослепило яркое солнце. Белая пыль на каменистой дороге хранила отпечатки колёс проехавшей по ней когда-то повозки. Было безветренно, жарко и очень тихо. Выцветшее голубое небо низко нависало над этой абсолютно плоской равниной, покрытой чахлыми кустиками.
Не перемолвившись ни единым словом, они целеустремлённо зашагали вперёд. С гулко бьющимся сердцем Роман почти летел по дороге, нисколько не сомневаясь, что легко преодолеет все препятствия и получит то, ради чего пришёл сюда. Хотя, куда – сюда? Скорее уж Бергер понимал, где они оказались. Самого Романа это мало волновало, равно как и цена, которую ему придётся заплатить за Ключ. Он готов был на всё с того самого момента, как безграничная свобода, о которой можно было только мечтать, таинственно подмигнула ему из глубины испещрённого древними знаками драгоценного артефакта. Не зря он столько таскался за этим ботаником. А ведь это было довольно унизительно! Зато теперь, благодаря Бергеру, он избежал многих сложностей и оказался здесь вообще безо всяких ритуалов, заклинаний и особых усилий.
Роман оглянулся на Бергера и подивился произошедшим с ним переменам. Кирилл выглядел на удивление… безжалостным. Детские черты его лица освещала улыбка, но глаза при этом были совершенно холодными и излучали такую сумасшедшую энергию, что его взгляд оставлял ощущение уверенного прикосновения.
– Ещё немного, и там впереди будет деревня, – успокоил его Кирилл.
– Когда ты успел снять ботинки? – Роман с удивлением уставился на босые запылённые ноги одноклассника. Сами ботинки, связанные шнурками, болтались у него на шее.
– В самом начале, – пожал плечами Бергер. – Жарко ведь…
Роман подумал, не стоит ли поступить также, но махнул рукой и не стал останавливаться из-за такого пустяка. Возможно, цель уже близко, и их путешествие закончится, едва начавшись. Он почему-то очень верил в это.
Вскоре, как и обещал Кирилл, впереди показалось крохотное селение – всего несколько домов. Они остановились под высоким деревом, которое поникшими от жары листьями нависало над узким каменным колодцем. Вдвоём они сняли с колодца тяжёлую крышку. Роман заглянул внутрь и содрогнулся: вода показалась ему тёмной, неподвижной – жуткая завораживающая бездна, которая тихо и ненавязчиво поманила его к себе. К счастью, в этот момент Бергер отстранил его и опустил вниз большой глиняный кувшин, привязанный тут же видавшей виды верёвкой к вбитому между камнями заржавленному кольцу.
– Майим, – задумчиво сказал Кирилл, поливая воду Роману на руки, чтобы он мог умыться.
– Что? – стряхивая капли, переспросил тот.
– Вода на иврите будет «майим».
Слово похожее на всплеск. И какой же у неё потрясающий вкус… При чём тут иврит? Почему Бергер заговорил об этом? Надо будет спросить. Не забыть…
Роман сел прямо на землю и прислонился к прохладным камням колодца спиной. Он закрыл глаза, чувствуя затылком шершавую поверхность каменной кладки. Древний камень. Какая тёмная и неподвижная у него сердцевина… Как там внутри спокойно… Чудесно, наверное, быть камнем. Лежать на берегу реки. Ничего не бояться, ни о чём не думать, ничего не хотеть. Просто чувствовать. Воспринимать. И хранить потом в себе. Бесконечно впитывать в себя ощущения. Беречь внутри себя эти крохотные сверкающие кристаллы. Вода лениво плещется у него под боком. Солнечная рябь тонкой сеточкой дрожит на его поверхности. Руки. Тепло рук, заботливо укладывающих его в круг… Шершавые и такие живые ладони – сколько из них сочится чувств и воспоминаний. Какие яркие картины мелькают перед глазами. Ветер треплет край навеса. Сколько хватает взгляда – равнина и над нею небо. Солнце слепит глаза. Блеянье овец. Улыбающееся лицо мужчины, который наклоняется над ним. У него чёрная курчавая борода. Такая жёсткая на ощупь. Мужчина смеётся, отцепляет маленькие пальчики, которые дёргают его за бороду. И подкидывает его вверх. Ух, как захватывает дух!..
Бергер? Почему у него такое испуганное лицо? Чего он хочет? Наверное, надо открыть глаза. Господи, как же трудно открыть глаза! Ощущение, будто тело соскальзывает. Летит и не за что ухватиться. Кругом вода. Которая оказалась ледяной. И очень страшной.
Чёрная жидкость мгновенно поглотила его, сомкнувшись у него над головой. Но он не тонул. Он как будто висел в пустоте. Вода текла сквозь него, словно между молекулами его тела было достаточное расстояние, чтобы она могла свободно сквозь него просачиваться. Соприкосновение с нею было омерзительным. Ненависть, ярость, гнев, боль струились внутри его тела, жаля его подобно разрядам электрического тока. Казалось, это чудовищное напряжение невозможно вынести. Ещё немного и – конец, он просто взорвётся. Но чем большее страдание причиняли Роману эти прикосновения, тем яростнее становились атаки этой слепой, злобной, бездушной субстанции.
Сознание начало слабеть. Роману было уже всё равно, только бы прекратилась эта нечеловеческая пытка. Внезапно в памяти, совершенно неуместно, всплыл насмешливый аверинский голос: «В тишине плывут долины / И блуждают отголоски…». Блаженное ощущение покоя и безмятежности – это воспоминание испытанного когда-то состояния тёплой волной заполнило его изнутри. Перед глазами мелькнула золотая ниточка. Может, показалось? Но Роман увидел, что вода отступает от него, как если бы он был теперь окружён некой защитной сферой. В ту же секунду голова его оказалась на поверхности. Над ним склонились незнакомые обеспокоенные люди с такими же чёрными курчавыми бородами, как у пастуха во сне. Они переговариваются на непонятном языке, который почему-то очень нравится Роману. Он разобрал слово «майим». Вот оно что. Бергер опять что-то такое понял раньше, чем он.
Романа завернули в толстое одеяло. Запах мокрой шерсти показался таким уютным, а простота и сердечность окруживших его людей так грели душу после жутких объятий чёрного колодезного кошмара, что Роман чуть не заплакал. Его отвели в шатёр, заботливо устроили у огня, принялись потчевать чем-то горячим и вкусно пахнущим. Перестав сосредотачиваться на словах, Роман внезапно стал понимать смысл их речи. Есть другой источник. В нём хорошая вода. К источнику с плохой водой никто не подходит. Никто в здравом уме не станет даже заглядывать туда. Зачем? Хорошо и плохо – такие простые понятия. Они ясны даже ребёнку. Чёрный колодец нельзя убрать. Он есть. Как напоминание. Зачем стремиться к тому, что плохо? Из любопытства? – Они смеются и качают головами. – Безумие – вот как это называется. Среди них нет сумасшедших.
За откинутым занавесом Роман видит окрестности и вдруг понимает, что нет вокруг никакого второго колодца. Он вопросительно смотрит на гостеприимных пастухов. Они снова смеются: конечно, нет. Левав – сердце – вот единственный источник. Они ударяют себя в грудь: левав…
У Романа нет сил, чтобы поймать ускользающий от него смысл. Он засыпает. Во сне он бредёт по пустыне. Неподвижно висит в небе жгучее белое солнце. До самого горизонта застывшими волнами лежит один только песок. Так странно… Песок, камни, воздух, солнце и небо – всё это пульсирует, осознаёт, живёт. Наблюдает за ним. Он словно стоит на гигантской ладони под пристальным взглядом кого-то Неведомого.
Роман открывает глаза. Что-то здесь не так. Песок и камни не могут быть живыми. Как? – удивляются пастухи – Весь мир живой. Кому, как не Роману, это знать? Ведь он говорит с предметами? «С неживыми предметами», – поправляет Роман. Всё вокруг хранит в себе информацию. И камни тоже, да.
Руах – Дух – вот что наполняет собой все вещи в мире, – возражают пастухи. – Без Него любая вещь превращается в ничто…
Руах? Если Он пронизывает собой всё, почему Роман до сих пор не заметил его присутствия? «Ты лукавишь», – вокруг неодобрительно цокают языками. Как это? «Если бы ты признался себе, что знаешь о Нём, ты бы не смог больше делать всё, что тебе хочется. Поэтому ты закрывал глаза, чтобы не видеть». Серьёзное обвинение! Роман заволновался: он обманывал самого себя, чтобы иметь возможность делать всё, что ему хочется? Так что ли?! Пастухи печально кивают головами.
Роман отворачивается и смотрит на огонь. Если нельзя использовать свою же собственную силу как тебе хочется – зачем тогда она вообще нужна? «Ты хочешь отказаться от своей силы?». Роман вздрагивает. Отказаться? Нет! Никогда!!!
Все вокруг понимают, как он испугался. И молчат. Роман плотнее заворачивается в одеяло. Он не хочет ничего плохого. Кому он может причинить вред? Ему не нужна власть. Ему не нужны несметные богатства. Его вообще не интересуют люди. Ему нужно только, чтобы его не трогали. Не принуждали жить интересами этого убогого мира. Ему нужна свобода. Безграничные возможности, которые сделают его полностью независимым от повседневного маразма физической реальности. Если эта сила всё равно по праву принадлежит ему, почему он не может получить к ней Ключ?
«Ты ищешь Ключ?». Да. Что в этом такого забавного? Почему они так понимающе глядят на него и улыбаются? «Тогда тебе просто надо вернуться». Куда? «Туда, откуда ты пришёл». Они встают и, один за другим, направляются к выходу. Что это значит? Ему только что намекнули, что Ключа он не получит? Или, наоборот, что Ключ получить так легко, что для этого надо всего лишь вернуться? Кажется, Бергер говорил, что нужно просто дойти до конца и вернуться. Они об этом? «Тебе нужно немного отдохнуть. Спи». Каждый останавливается и обнимает его, или просто похлопывает по спине. Все смеются, желают ему удачи. «Не бойся», – они видят его смятение. – «Ты получишь Ключ». Роман с облегчением выдыхает и провожает их благодарным взглядом. Эти люди просты и добродетельны. Впервые добродетель не кажется Роману чем-то пресным. В ней, несомненно, есть сила. Он подумает об этом. Потом.
Его оставляют одного. Роман лежит, заботливо укрытый шерстяными одеялами, и глядит на огонь, который ни секунды не остаётся в покое: танцует и трепещет, и машет перед ним красным платком. Глаза невольно смыкаются и Роман снова засыпает.
Во сне он оказывается в зелёной долине. Солнце уже склоняется к горизонту и тёплые, янтарного цвета лучи стелются так низко, что напоминают натянутые над землёй струны. Они просвечивают насквозь каждую травинку. Вся лужайка объята мягким зеленовато-золотистым сиянием. Овцы с протяжным блеяньем шарахаются от него живой пахучей волной.
– Что ты ищешь? – раздаётся за спиной. Старческий такой голос. Тихий.
Роман оборачивается. Под деревом в длинной светлой одежде стоит старец с поразительно величественной, благородной осанкой. Его одеяние и волосы того же цвета, что и пыль на выбеленной солнцем дороге, по которой когда-то, очень давно, Роман пришёл сюда.
– Я ищу Ключ, – уверенно отвечает он.
– Подойди, – приглашает старик и идёт к костру, огненные всполохи которого мечутся за густыми ветвями деревьев.
Старец, скрестив ноги в мягких вышитых туфлях, сидит у огня. Лицо его выглядит светлым и безмятежным. Орлиный нос, несомненно, делает его облик более величавым, как и благообразная белая борода, сбегающая до пояса.
– Ключ – всего лишь слово. Чего на самом деле ты хочешь? – неторопливо спрашивает он, когда Роман опускается напротив.
– Чего я хочу? – Роман задумывается так глубоко, что любой другой собеседник давно забеспокоился бы, не уснул ли он. – Хочу, чтобы для меня не было ничего невозможного, – отвечает он, наконец, и сам ужасается своим запросам.
