сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 69 страниц)
Как ловко он вчера от него сбежал! А почему? Да потому, что сумел сбить его с толку. Потому, что весь день успешно ставил Романа в тупик. Тот оказался не готов ни к одному из тех виражей, которые так уверенно закладывал вчера этот тихоня. Инициатива постоянно оставалась в его руках. К подобному раскладу Роман не привык. Но он возьмёт реванш. Сегодня. Это теперь дело принципа. Кроме того, Бергер подлежит тщательному изучению. И уж, безусловно, использованию. На благо Романа. Потом доберёмся и до Аверина, разузнаем, что он за фрукт такой. И вообще, обидно, когда с тобой так поступают! Так что, Бергер, не надейся, что ты будешь в этой истории дирижировать. Я сам решу – исчерпало себя наше знакомство или нет.
Как раз в этот момент он почувствовал… Роман резко обернулся. Так и есть. Пока он, как дурак, поджидает зарвавшегося ботаника за первой партой, этот умник устроился на его месте – на самой последней парте в самом дальнем углу, с которой так удобно было наблюдать за всем классом. Роман просидел там без малого восемь лет – с самого первого дня своего пребывания в школе. Совсем один. И никто ни разу не посмел пересадить его на другое место. А теперь там сидит Бергер и смотрит на него вызывающе. Хочет таким наивным способом избавиться от его общества? Не выйдет.
Роман сгрёб в охапку всё, что успел выложить из сумки, и, подойдя к Бергеру, невозмутимо высыпал свои вещи на парту. Бергер в ответ посмотрел на него с каким-то оскорбительным недоумением, потом с показным равнодушием пожал плечами и принялся перелистывать учебник.
– Что я тебе сделал? – тихо спросил Роман, усаживаясь на стул. Только чудовищным усилием воли он сдерживался, чтобы не стукнуть хорошенько этого святошу, который корчит из себя, Бог знает что.
Бергер упорно делал вид, что не слышит его. Тогда Роман собрал все свои невысказанные эмоции и мысленно направил ему такое послание, от которого взорвался бы и камень. Бергер обеими руками схватился за голову и тихо зашипел от боли.
– Извини, – безмятежно сказал Роман. – Не сдержался.
Зато Бергер наконец-то на него посмотрел. С ужасом.
– Ну что ты за человек? – испуганно прошептал он.
– Видимо настолько ничтожный, что не заслуживаю даже того, чтобы мне ответили.
– Я не хочу с тобой разговаривать. Разве не ясно?
– Почему?
– Потому, что мне тошно от одной только мысли о том, чем ты занимаешься.
– Это тебя не касается.
– Тогда отстань.
– Не могу.
– Чего ты от меня хочешь?
– Чтобы ты со мной поговорил.
– Сказка про белого бычка. Нам не о чем разговаривать.
– Есть. Во-первых, ты мне ничего так и не рассказал из того, что обещал. Во-вторых, я хочу знать, что ты там увидел такое обо мне, что сразу сбежал.
– Ты сам это прекрасно знаешь.
– Скажем так – догадываюсь. Но у меня есть веские причины интересоваться тем, что увидел именно ты.
– Тебе не понравится.
– Ничего. Как-нибудь переживу.
Бергер развернулся к нему всем корпусом. В его взгляде была такая усталость, что Роману на мгновение даже стало его жалко. Но он решительно прогнал от себя этот мимолётный призрак слабости и твёрдо посмотрел в голубые глаза своего соседа, которые укоризненно светились на его осунувшемся за ночь лице.
– Ну конечно. Ты не можешь упустить возможности поговорить о себе. Это ведь самый интересный предмет на свете! Правда? И теперь ты нашёл с кем можно себя любимого бесконечно обсуждать. Во всех неприглядных подробностях.
– Не ерепенься, – весело сказал Роман. – Я всё равно от тебя не отстану. – Он мог бы поклясться, что при этих словах в глазах Бергера мелькнул ужас.
На этой оптимистической ноте прозвенел звонок. В класс вошёл Николай Николаевич. С неподдельным интересом взглянул на них. Настроение у него явно было прекрасное.
– Здравствуйте, друзья! – радостно воскликнул он, когда все расселись, – Кто расскажет нам о славянофилах? – Он дружелюбным взглядом обвёл класс и как бы невзначай остановился на Романе. – Князев! Я ведь давно Вас не спрашивал! – Он склонился над журналом. – Ну, так и есть! Пожалуйте к доске!
Бергер немного повеселел, и была-таки доля злорадства в его взгляде, которым он провожал Романа, пока тот шёл между рядами.
Николай Николаевич стоял у своего стола и улыбался Князеву ласково и лучезарно.
– Прошу Вас, Рома, начинайте.
Роман привычно настроился считать и воспроизвести вслух нужную информацию. Он уже открыл было рот, чтобы начать рассказывать, как неожиданно связь с источником оборвалась. В голове стало тихо и пусто. В принципе, Роману понравилось это состояние. Абсолютная безмятежность и ясность. Ему только не нравилось, что он стоит при этом, как дурак, перед всем классом и не может сказать ни слова.
Николай Николаевич улыбался, но взгляд его был безжалостен.
– В чём дело, Рома? Вы не готовы к уроку?
Роман покачал головой так неуверенно, что осталось непонятным, означало это движение отрицание или согласие.
– Не пугайте меня, Князев. Вы же отличник! Я не верю, что Вы ничего не знаете о славянофилах.
Роман вопросительно взглянул на учителя: «Может, отпустите?». Николай Николаевич насмешливо склонил голову набок:
«Слушай тишину, мой мальчик, –
Море зыбкого безмолвья.
В тишине плывут долины
И блуждают отголоски.
Тишина склоняет лица
До земли…».
Роман начал смеяться. Не отводя взгляда от сверкающих, как два стальных клинка, глаз Аверина, он кусал губы, чтобы не захохотать в полный голос.
– Я вижу движение мысли на Вашем лице. Ну же, Роман, не стесняйтесь. – Тихо и властно, словно заклинатель змей, увещевал его Николай Николаевич.
«Чего Вы от меня хотите?»
«Не смей обижать Кирилла. Никогда. Ты причинил ему боль. Это недопустимо».
«Больше не буду. Честно».
– Ну что ж, Роман, как мне ни жаль, но я вынужден поставить Вам двойку.
Князев, по-прежнему смеясь, развёл руками.
– Ступайте, мой друг. Надеюсь, больше такого не повторится, – великодушно отпустил его учитель.
========== Глава 22. Легенда ==========
Итак, теперь расклад ясен: Бергера опекают, как наследного принца. Какой переполох устроили только из-за того, что Роман решил с ним познакомиться! Ночью один явился, сейчас второй ему пальчиком погрозил. «Интересно, а что ж им от меня-то было надо? Тогда, ещё до того, как они взялись за бедняжку Бергера? Непонятно…» – размышлял Роман.
– Рита, прошу Вас, передайте, пожалуйста, Ольге Анатольевне, что я забираю Бергера на этот урок. Она знает. Пусть не отмечает его, – наставлял Николай Николаевич старосту, вручая ей классный журнал.
Роман, услышав это, остановился в дверях. Он твёрдо намеревался уйти отсюда только вместе с Кириллом, чтобы «дожать» его, а тут такой сюрприз. Они что – собираются Бергера теперь от него прятать?
– Рома, выйди, пожалуйста. Нам с Кириллом надо поговорить, – вежливо попросил его Аверин, когда из класса ушли уже все остальные ученики, и только он один упорно торчал у входа.
Роман, разозлившись, уже повернулся, чтобы выйти, но вдруг из чистого упрямства остановился и обратился к Николаю Николаевичу:
– Я хотел Вас спросить: как зовут Вашего друга?
– А он не сказал тебе? – удивился Аверин.
– Нет.
– Значит, не хотел. Ступай. При следующей встрече сам спросишь.
– А можно узнать…
– Потом, Рома, потом, – перебил его учитель. – Можешь подойти ко мне в любое другое время, и я с удовольствием отвечу на все твои вопросы. Но в ближайший час я занят. Не обижайся, пожалуйста, – с досадой добавил он, заметив, как Князев помрачнел после этих слов.
Когда дверь за ним, наконец, закрылась, Николай Николаевич усадил Бергера напротив себя и внимательно на него посмотрел.
– Ты плохо выглядишь, – озабоченно сказал он.
Кирилл молча поднял на него измождённый взгляд и тяжело вздохнул. Чудовищная усталость на его детском доверчивом лице пробудила бы в душе любого справедливое негодование: кто посмел так замучить ребёнка!
– Ну, в чём дело, рассказывай, – мягко велел Аверин.
– Николай Николаевич, я, кажется, сделал чудовищную глупость, – запинаясь, начал Кирилл. – Даже не знаю, как так получилось… Я Вам уже говорил вчера… про Князева… Из-за него я не спал сегодня всю ночь… Он говорит со мной постоянно. И ещё на меня высыпается огромное количество информации, связанной с ним. Беспрерывно. Как будто плотину прорвало. Это ужасно. Я узнал о нём столько кошмарных вещей, что меня уже просто трясёт. А во сне он намного активней, чем днём. Явился ко мне ночью и принялся изводить меня рассуждениями на тему, кто здесь главный и как мало я из себя представляю без вашей опеки. Вообще, он был очень зол. Сказал, что никуда я от него не денусь. Представляете?! Он твёрдо решил меня «приручить». У него, видите ли, научный интерес! Ему хочется знать, как я устроен – будто я машина! Какие у меня возможности, какие «технические характеристики». Он даже прикидывает, как меня можно использовать! Он хочет, чтобы я что-то для него сделал… То есть, известно что… Я, наверное, не очень связно изъясняюсь… Но я так устал! Короче, он меня пугает. И я не хочу иметь с ним ничего общего. Пожалуйста, Николай Николаевич, помогите мне от него закрыться. Это ведь возможно?
– Нет, – твёрдо ответил учитель. Кирилл воззрился на него удивлённо и испуганно. – Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. – Николай Николаевич переставил свой стул поближе к Бергеру и взял его за руку, сверху накрыв её другой ладонью. – Как ты думаешь, два таких, мягко скажем, необычных мальчика могли случайно оказаться в одном классе? Ты никогда не задавал себе вопрос – зачем? Ведь я же знаю, что ты наблюдаешь за ним. С самой первой вашей встречи. И что ты помогал ему уже не раз. И умудрился делать это так, что он до сих пор об этом не знает. А вчера не смог. Думаешь, это случайность? Или в пересечении ваших жизненных путей всё-таки есть какой-то особый смысл? То, что он тебя заметил, означает, что ваши судьбы пришли, наконец, в соприкосновение. Может быть, слишком рано – поэтому так много шероховатостей в ваших отношениях. Но, поверь, это необходимо. Скажем так, жизненно необходимо. Мне очень жаль, Кир, но с Князевым ты связан на всю свою жизнь. А может быть и больше. В принципе, ты можешь этим знанием пренебречь и попытаться избавиться от этого неприятного симбиоза, но ничем хорошим для тебя это не кончится.
– Вы не шутите? – Кирилл был просто в отчаянии.
– Конечно, нет. Знаешь что, давай выпьем чаю, и я постараюсь всё тебе объяснить. – Аверин достал из шкафчика электрический чайник, посуду, коробку конфет, которую с улыбкой поставил перед Кириллом. – Сладкое тебе сейчас просто необходимо.
Глядя, как уныло Бергер болтает чайным пакетиком в кипятке, Николай Николаевич покачал головой и начал свой рассказ:
– Чтобы тебе было понятнее, я расскажу тебе... одну Легенду. Очень давно в Персии жил человек, который всеми силами своей души стремился познать Истину. Он хотел узнать, как устроен этот мир и в чём смысл нашего существования. Он хотел знать всё и ради этого готов был пожертвовать тоже всем, что представляется ценным для обычного человеческого существа: всеми жизненными благами и даже самой жизнью. В поисках ответов на терзавшие его вопросы он обошёл полмира, прочитал столько книг, что из них можно было бы сложить пирамиду, подобную гробницам египетских фараонов. Он приходил к каждому, кого молва называла мудрецом, и жадно расспрашивал этих людей, что они знают о вселенной. Он научился очень многому, приобщился к тайному знанию, подчинил себе силу естества, но и будучи человеком уже немолодым, он всё ещё не был удовлетворён, потому что так и не сумел сложить все детали конструкции в единое стройное здание. Не хватало какого-то существенного элемента. Ключа.
Как-то раз ему пришлось заночевать в пустыне, прямо под звёздами. Было очень холодно. Он укрылся плащом и пытался уснуть у потухшего костра, когда услышал над головой странный звон и увидел на краю пустыни Ангела. Он был огромным и, казалось, упирался головой в небесный свод. Ангел простёр к нему руку и велел идти следом. Они вознеслись в горний мир: лучезарный и великолепный. Ангел подвёл его к воротам прекрасного дворца и сказал, что за этими дверями скрыты все тайны мира, Ключ к сущности всех вещей. Но есть особое знание, которое он должен сперва сообщить всякому, кто достиг этого порога. Если, приобщившись ему, человек всё-таки пожелает войти внутрь, он может беспрепятственно это сделать. Человек с радостью согласился. Тогда Ангел протянул ему нитку сверкающих бус и сказал: «Люди не приходят в этот мир поодиночке. Ещё до рождения они уже крепко связаны с определёнными душами нитью общей судьбы. Когда приходит им время родиться на Земле, они словно бусины рассыпаются по всему свету. Но они остаются связанными между собой невидимым образом. Каждый человек изначально окружён цепью связанных с ним душ – тех, с кем он встретится в жизни, и кто станет ему родными, друзьями или врагами. Они могут идти вместе, расходиться и встречаться в веках. Терять друг друга. Но, в конце концов, их пути всегда пересекаются. По невежеству своему они могут смертельно друг друга ненавидеть, но и тогда им никуда друг от друга не деться. Пока они не осознают своей неразрывной связи и не примут её как должное, жизни их суждено длиться. Выполнить своё предназначение они могут только вместе. И только вместе они могут идти навстречу вечности».
Когда Ангел закончил свою речь, он увидел, что человек плачет и перед его мысленным взором, словно призраки, проходят вереницей те люди, которых он оставил на Земле. Всё ещё заливаясь слезами, человек спросил Ангела, захотел ли кто-нибудь, хоть однажды, остаться во дворце? Ангел ответил: «Нет. Никто. Ни один человек не пожелал переступить этот порог, после того, как узнавал правду». «И я не стану», – сказал искатель Истины и без сожаления ушёл оттуда и вернулся на Землю. Всю оставшуюся жизнь он посвятил служению людям: помогал советом и делом, лечил, учил, взывал к милосердию правителей и к совести преступников и не уставал говорить всякому, кто желал его слушать, что люди едины, как лепестки одного цветка и не могут стать счастливыми поодиночке. Когда он был уже ветхим старцем, он был удостоен ещё одного видения, ещё более грандиозного, чем первое. Но это уже совсем другая история…
Рассказ был окончен. Кирилл смотрел на Николая Николаевича широко распахнутыми глазами. Блестящий фантик от конфеты, который он теребил в руках всё это время, уже превратился в туго свёрнутую ниточку. В тишине дробно стучали по стеклу капли дождя.
– Вы ведь ещё не всё сказали? Верно? – тихо спросил Кирилл.
Николай Николаевич кивнул.
– Ты и Князев – не просто из одной связки, как, например мы с тобой, или те люди, с которыми тесно связан я, но о которых ты пока ещё ничего не знаешь. Ваша связь идёт из прошлого. И ваши жизни уже давно так спаяны, что вы практически одна большая причудливая бусина.
– Я поэтому постоянно слышу его?
– Конечно. И будешь слышать всегда.
– Это ужасно. – Кирилл со стуком уронил голову на парту и обхватил её руками. – За те сутки, что он знает о моём существовании, он почти свёл меня с ума своей болтовнёй.
– Не бойся. Ему просто надо выговориться. Представь, что он пятнадцать лет провёл на необитаемом острове и вдруг встретил живое человеческое существо. Со временем он будет докучать тебе меньше. Не забывай, что он тоже не простой мальчик. Здесь важно не только то, что ты можешь слышать, но и то, что он может направить мысленное послание даже человеку, который не обладает твоими способностями. А уж тебя ему вообще легко достать. Побольше общайся с ним вербально. Когда у него не будет такого количества неразрешённых вопросов, он, разумеется, поутихнет.
– Это не может быть правдой, – помолчав, с отчаянием воскликнул Кирилл.
– Ты не обязан мне верить. И ты можешь поступать как тебе угодно.
– А у Вас есть человек, с которым Вы так тесно связаны?
– К счастью, есть.
– Князев про него Вас спрашивал?
– Да.
– И Вы также ненавидели его когда-то?
– Нет! Что ты! Мы с самого начала были друзья – не разлей вода! Да ты же видел его в воскресенье в храме. Мы вместе стояли у колонны. Он такой высокий. С могучим торсом.
– У него ещё были длинные волосы. Собраны в хвост. Я подумал, что он артист. На оперного певца похож.
– Артист? Пожалуй. Он и по жизни ещё тот артист. Можешь мне поверить. На самом деле он филолог. Специалист по древним восточным языкам. И новым тоже. Он их, наверное, с десяток знает.
– Здорово… Николай Николаевич, я его ненавижу.
– Кого? Князева? Ну что ты, Кир! Это и не по-христиански.
– Вы не понимаете. От него такие… нехорошие импульсы исходят. Меня всего передёргивает. Так гадко становится на душе! Он связан с такими жуткими вещами, что у меня внутри всё сжимается, когда я через него с этим соприкасаюсь. Я скоро параноиком стану. – На лице Кирилла отразилось настоящее страдание.
– А перед нами не стоит задача спрятаться от всех негативных факторов. Мы должны сделать себя недоступными для их воздействия. Съешь конфетку. Помогает. От стресса.
Кирилл взял конфету. Потом ещё одну.
– Я что – должен с ним дружить? – нервно спросил он, скатывая шарики из фольги.
– Необязательно. Пусть всё идёт своим чередом. Я просто предупредил тебя, чтобы ты понимал, что происходит. Он ведь от тебя не отстанет.
