сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 69 страниц)
– Он так и сказал. Теми же самыми словами.
– Кир, ну не надо так расстраиваться, – Николай Николаевич потрепал его по волосам. – Я тоже сначала пришёл в ужас, когда его увидел.
– А потом?
– А потом судьба послала мне бонус… В твоём лице. Если я сумею передать тебе всё, что знаю сам – моя жизнь будет прожита не зря.
– Правда?
– Конечно, правда.
– А можно я сейчас домой пойду?
– Чтобы не встречаться сегодня с Князевым? Не выйдет, Кир. Он, как отсюда вышел, так сразу уселся на подоконник напротив этого кабинета, и весь урок там просидел. И в данный момент он находится там же. Так что – только если через окно… Но третий этаж – всё-таки высоковато. Ты не находишь?
– Он прогулял урок? Зачем?
– Ты же сам сказал: он хочет, чтобы ты кое-что для него сделал. И он от тебя не отстанет. Он потрясающий практик. Сам не знает, что делает, да и зачем – тоже, но всегда – именно то, что нужно. – Николай Николаевич с улыбкой взглянул на Кирилла. – Перестань смотреть на меня так затравленно. Он тебя не съест. Да! Совсем забыл. По легенде мы с тобой обсуждали здесь твоё участие в конкурсе юных историков. Я пришлю тебе информацию по электронной почте.
Кирилл смотрел на Аверина с тоской и молчал.
– Кир, не раскисай. Я не позволю ему тебя обидеть. Звонок уже. Слышишь? И у меня сейчас будет урок. Тебе нужно идти. И конфеты забери. Чтобы снять стресс, тебе придётся съесть всю коробку.
========== Глава 23. Точка пересечения ==========
Роман соскочил с подоконника и подошёл к Кириллу сразу, как только тот покинул спасительные стены кабинета истории.
– Ну что? Аверину удалось объяснить тебе, насколько я неподходящая компания для такого примерного мальчика, как ты? Наверное, запретил со мной общаться?
Бергер поглядел на него в замешательстве. Смутные тени множества противоречивых мыслей в одно мгновение промелькнули в его озадаченном взгляде. После короткой борьбы с собой, он зачем-то сказал слова, о которых ему многократно пришлось сожалеть впоследствии:
– Не бойся. Я тебя не брошу. – И кто его за язык тянул! Может без этого дурацкого обещания всё бы обошлось?
– Я тронут. – Роман окинул его с ног до головы оценивающим взглядом. – Честно говоря, не ожидал.
До кабинета литературы дошли в молчании. Роман остановился в дверях, с любопытством наблюдая, куда теперь отправится Кирилл. Но тот, даже не подняв головы, побрёл к князевской последней парте.
За окнами было темно. Там метались чёрные ветви деревьев. По стёклам хлестал дождь. Кирилл, подперев голову руками, бессмысленно смотрел в учебник, чувствуя, что после бессонной ночи у него слипаются глаза. Вскоре, удивлённый Роман увидел, как у Бергера разъезжаются локти, и едва успел подставить свою ладонь, чтобы не дать ему со всего размаху ткнуться лбом в стол.
***
Кирилл проспал два урока подряд. Во сне какой-то очень молодой и энергичный Аверин, смеясь, усердно потчевал его тортом. Торт был огромный и красивый – настоящее произведение искусства. Но у Кирилла отчего-то совершенно не было аппетита. Он смотрел на это кондитерское чудо, как на нечто несъедобное и не испытывал ни малейшего желания даже попробовать его.
Чай в богато украшенной золотом фарфоровой чашке был очень крепким и обжигающим. Кирилл поднёс его к губам и дёрнулся, пролив на стол кипяток. Из-за спины появился загадочный друг Николая Николаевича и, промакнув стол салфеткой, пробасил ему в ухо: «А вот Ники никогда не капризничает, если я его угощаю». «Но я не смогу съесть всё это один», – виновато ответил Кирилл. «И не надо. Поделишься с кем-нибудь», – подмигнул ему артистичный филолог. Кирилл сразу повеселел, отведал торта и нашёл его необычайно вкусным. «Только я орехи не люблю. И варенье», – пожаловался он. «Да кто же их любит!» – расхохотался тот, подсовывая ему следующий кусок.
Кирилл и не заметил, как, его стараниями, съел почти половину этого кулинарного шедевра. На душе отчего-то стало легко и спокойно. И он определённо чувствовал, что к нему вернулись силы. Аверин загадочно улыбался и молчал, глядя на него через стол. «Тебе пора», – снова раздался над ухом уже знакомый голос. «Жаль», – Кирилл обернулся к гостеприимному товарищу Николая Николаевича. «Спасибо вам», – он перевёл взгляд с одного на второго. «На здоровье», – весело ответил приятель Аверина. А Николай Николаевич просто кивнул.
***
Что это? Солнце? Золотистая рябь на стене. И небо такое голубое, такое… умытое. Кирилл, щурясь от яркого света, с удивлением уставился в окно. Сидящий рядом Князев усердно делал вид, что внимательно слушает учительницу. Кирилл посмотрел на большие круглые часы над доской и сообразил, что подходит к концу уже второй урок литературы. Момент озарения совпал с радостным дребезжанием звонка. Все зашевелились, вставая, и один за другим потянулись к выходу.
– Почему ты меня не разбудил? – сдержанно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, изумился Кирилл, лихорадочно приводя себя в порядок. Правда, с отпечатком рукава на своей щеке он ничего не мог поделать.
– А зачем? – Роман, не глядя на него, пренебрежительно кидал в сумку свои вещи.
– Разве… никто ничего не заметил?
– Ты меня всё-таки недооцениваешь…
Кирилл сообразил, что такой глупый вопрос он, действительно, мог бы и не задавать. Ему, правда, не нравились методы, с помощью которых Князев обычно добивался желаемого, но в бутылку лезть из-за этого не стал. – Спасибо, – серьёзно сказал он.
Роман усмехнулся и наконец-то взглянул на него:
– Я думал, ты мне будешь мораль читать…
– Боюсь, это не входит в мою компетенцию, – грустно ответил Кирилл.
При этих словах Роман дёрнулся и как-то подозрительно на него покосился.
– Скажи, Бергер, – ни с того ни с сего спросил он, когда они вышли в коридор, – А почему у тебя такая фамилия непатриотичная?
– Думаешь, я еврей? – быстро сообразил Кирилл. – Как ты? Мальчик с «патриотичной» фамилией…
– С ума сойти! Ты антисемит? – натянуто улыбнулся Князев.
– Упаси меня, Боже, от подобного несчастья! Но я всё равно не еврей. Не надейся.
– Значит, всё-таки немцы поучаствовали?
– Ещё до революции кто-то из предков осел в России. За столько лет наш род обрусел давно. Только фамилия осталась.
– Понятно.
Они брели рядом по коридору, преодолевая хаотичное движение толпы. Бергер периодически придерживал Князева за рукав, чтобы он не терялся в этом людском водовороте.
– Скажи, – Роман задумчиво разглядывал глянцевые носки своих ботинок, наблюдая, как при каждом шаге на них вспыхивали и гасли солнечные искры, – А ты принципиально никогда не пользуешься своими, хм… возможностями?
Кирилл ответил не сразу. Рассеянно глядя в пространство, он пару раз столкнулся с шедшими навстречу учениками. Потёр ушибленное при этом плечо и неохотно проговорил:
– Я считаю, что те скромные способности, которые у меня есть, достались мне не для развлечения. Самое правильное – использовать их для собственного развития, а не для удовлетворения своих желаний. А если хочешь кому-то помочь, можно сделать это незаметно. Ты, конечно, не в счёт. Ты не мог не увидеть, что я делаю. А я не подумал о последствиях и теперь вот расплачиваюсь…
– Жалеешь?
– Раскаиваюсь. Если бы ты знал как!..
– Хочешь меня обидеть? – вкрадчиво спросил Роман.
– Как ни прискорбно в этом признаваться – да, – честно ответил Кирилл.
Они обменялись ироничными взглядами и одновременно прыснули со смеху. Лёд был растоплен.
Кирилл после этого сразу повеселел. Пребывание в состоянии конфликта действовало на него угнетающе. Он почувствовал огромное облегчение, избавившись одновременно и от чудовищного напряжения, которое вызывала в нём непонятно откуда взявшаяся ненависть к Роману, и от чувства вины, которое осознание этой ненависти в нём порождало.
Ну, зачем, в самом деле, им ссориться? Чего делить? Если хорошенько подумать, пересечение их путей действительно было неизбежно. Даже странно, что этого не произошло раньше. Но разве это накладывает на него какие-нибудь обязательства? Всё осталось по-прежнему: и Николай Николаевич, с которым так безумно интересно и так спокойно, и уходящие в бесконечность ряды непрочитанных книг, которыми можно всё так же упиваться, забыв обо всём на свете, и ждущие открытия истины – одна светлей и грандиозней другой. Есть ли среди этого многообещающего великолепия место для Ромы Князева? Посмотрим. Скорей всего, он сам в ближайшем будущем потеряет к нему интерес. Ему не нужны ни книги, ни истины. Он, словно одурманенная сивилла, бредёт, не приходя в сознание, сам не знает куда, на какой-то жуткий пугающий зов, который притягивает его со страшной силой. Что у них общего? Парта, которую они теперь между собой делят? Пожалуй. Они, как две параллельные линии, могут всю жизнь идти рядом, никогда не пересекаясь. Если бы не Николай Николаевич, так заинтересовавший Князева, этот зазнайка никогда и не узнал бы, что учился в одном классе с тем, кто имел возможность за ним наблюдать.
Размышляя в таком ключе, Кирилл быстро пришёл в норму, и на первый этаж к кабинету биологии спустился уже прежний безмятежно смеющийся Кира Бергер, с восторгом и счастливым замиранием сердца глядящий на этот мир. А Роман, незаметно наблюдая за ним, чувствовал какую-то непонятную тоску и страх, как будто свершилось что-то неотвратимое. Будто всё прежнее внезапно стало лишь призрачным воспоминанием, до которого не дотронуться, к которому не вернуться…
========== Глава 24. Общий язык ==========
– Я знаю, о чём ты хочешь поговорить, – Кирилл остановился на ступеньках школьного крыльца в распахнутой куртке, с восхищением глядя на огромные, гладкие, как зеркало, лужи, в которые бескрайнее небо пролилось яркими каплями ослепительно голубой эмали. – Пойдём ко мне? – внезапно предложил он.
– Пойдём, – устало согласился Роман, которого едва не взлетающий от непонятного счастья Бергер немного выводил из себя.
– Нет, я не настаиваю… – смеясь, прищурился Кирилл.
– Пойдём. – Роман, хмурясь, подхватил его под локоть и заставил спуститься вниз.
Всю дорогу до дома Бергер разве что только не пел. Он с упоением вдыхал весенний воздух, читал стихи и беспрерывно восторгался природой. Роман тихо дивился про себя, но вежливо молчал.
– Рома? Приятно видеть тебя в нашем доме, – сердечно поприветствовала гостя мать Кирилла – Катерина Сергеевна. (Вот что значит правильная репутация – отличник и всё такое – все двери перед тобой открыты!..).
Роман с первого же взгляда понял, что Кирилл похож явно не на маму. Она оказалась темноволосой, аскетичной и строгой дамой. Что-то общее, конечно, было у неё с сыном в чертах лица, но не более того. Гладко причёсанные волосы, стянутые узлом на затылке, длинная юбка, аккуратный передничек – всё это было родом даже не из прошлого, а из позапрошлого века. – Немедленно обедать, – не терпящим возражений тоном сказала она. – Надеюсь, против постной пищи Роман ничего не имеет?
– Нет, мама, для него главное, чтобы всё было кошерным, – почтительно ответил на это Кирилл, придав своему лицу самое серьёзное выражение.
– Кирилл шутит, – холодно ответил Роман, испытывая огромное желание, дать Бергеру затрещину.
Катерина Сергеевна смерила сына осуждающим взглядом и скрылась в кухне.
– Хватит резвиться, – прошипел Роман умирающему от смеха Бергеру.
– Но я же должен был обозначить твою этно-конфессиональную принадлежность, – Кирилл сделал большие глаза и прошептал, – Во избежание недоразумений…
***
– Кстати, как девичья фамилия твоей матери? – поинтересовался Бергер, когда они уже сидели за столом, и Катерина Сергеевна вышла из кухни, оставив их одних.
– Шойфет, – мрачно ответил Роман, с ожесточением протыкая вилкой шляпку гриба.
– О-о-о! – с уважением протянул Кирилл. – Ты, случайно, не от Судей Израилевых ведёшь свой род (1)?
1 Эта фамилия происходит от еврейского «шофЭт» – судья.
– Всё может быть, – ещё мрачнее отозвался Роман, потом, сообразив что-то, с удивлением поднял взгляд на Кирилла. – Ты что – знаешь иврит?
– Конечно, – довольно улыбнулся тот, – но только библейский. До современного я пока не добрался.
– Зачем тебе?
– Вопрос выдаёт в тебе невежду, Рома Шойфет, – осуждающе покачал головой Кирилл. – Я учу иврит, чтобы читать текст Священного Писания, конечно, – назидательно сказал он и, пока Роман не успел ничего на это ответить, добавил, – Как представитель славного сословия шофтим (2) ты, разумеется, должен понимать, что кража чужого имущества – со взломом или без – или присвоение его любым другим способом, например, с помощью гипноза, является уголовно наказуемым деянием, а также, что гораздо серьёзнее – нарушением восьмой заповеди.
2 Множественное число от слова «судья» (иврит).
Роман аккуратно положил вилку на край тарелки и, сверкнув глазами, с яростью уставился на Бергера. Кирилл не испугался и взгляда не отвёл: «Хочешь поспорить?»
«Эта вещь – моя», – гневно парировал он.
«Она сама тебе это сказала?»
«Представь себе – да!»
«Тяжёлый случай. Как ты считаешь, свидетельские показания украденной вещи будут засчитаны в суде?».
– Ну? Ты же сам хотел об этом поговорить, – мягко упрекнул его Бергер.
– Не об этом, – процедил Роман.
– Наверное. Но обсуждать вопрос использования этого предмета, вообще полное безумие. Я отказываюсь серьёзно говорить на эту тему.
– Да потому что ты ничего и не знаешь об этом!
– Возможно, – с готовностью согласился Кирилл. – Тебе чай с сахаром или без?
– Без.
– Ты знаешь, я тоже пью чай без сахара. Сахар совершенно убивает вкус этого благородного напитка.
– Бергер, хватит придуриваться! – не выдержал Роман.
Кирилл замолчал и поставил заварочный чайник обратно на стол.
– Я в этом участвовать не буду, – наконец твёрдо сказал он.
– Я могу уходить?
– Нет, – всё так же серьёзно ответил Бергер, – пока ты не съешь всё до последней крошки, ты из-за стола не выйдешь. А потом – за уроки!
Оценить этот своеобразный юмор Роман смог буквально через секунду, когда в кухню вернулась Катерина Сергеевна и на заявление Кирилла, что они уже пообедали, дала ему ответ в абсолютно тех же выражениях и тем же самым непререкаемым тоном.
«Сурово!» – только и смог вымолвить Роман.
«Это ещё цветочки!» – весело отозвался Бергер.
– Я благословляю тот день, когда родилась младшая сестра, – смеясь, рассказывал Кирилл, когда им, наконец, удалось уединиться в комнате. – Теперь она просто физически не может контролировать каждый мой шаг, как это было раньше. Поверь, старший брат до сих пор вздрагивает, когда слышит её голос!
– У тебя есть старший брат?
– Да. И старшая сестра.
– И все – родные?..
– Роднее не бывает. Слушай, Шойфет, давай сделаем уроки!
– Перестань меня так называть.
– Ну уж нет! Теперь ты для меня всегда будешь Шойфет. Или так, или прощай навсегда. Ну, подумай сам – какой ты Князев? Ты – Шойфет. Это звучит благороднее и весомей. И потом – тебе идёт!
Роман снисходительно дёрнул плечом – спорить в данном случае себе дороже. Но вот делать уроки – это совсем не входило в его планы.
– Знаешь что, Бергер, давай мы поговорим с тобой о деле, а когда я уйду, ты займёшься уроками и вообще всем, чем захочешь, – как можно вежливее сказал он.
– Рома, ну, пожалуйста! – умоляюще прошептал Бергер. – Я ненавижу математику, не выношу физику и терпеть не могу химию и геометрию. Цифры меня убивают. Один час мы потратим на уроки, которые тебе, кстати, тоже всё равно придётся делать, зато потом я готов рассмотреть твоё безумное предложение относительно Карты.
Нет, надо это прекращать. Этот гад понимает, как важно для него поговорить о диске и беззастенчиво пользуется этим. Но колебался Роман всего мгновение. Потом без лишних слов достал из сумки учебники и уселся за стол.
– Только попробуй опять меня кинуть! – зло прошипел он довольному Бергеру. – В этом случае я сделаю с тобой что-нибудь очень нехорошее. Обещаю.
– Верю, Рома, верю, – живо откликнулся Бергер, садясь рядом, и ослепительно ему улыбнулся.
========== Глава 25. Поехали! ==========
Диск лежал на табурете, покрытом тканью, в которую ранее был завёрнут. Кирилл стоял перед ним на коленях и внимательно разглядывал идущие по кругу древнееврейские надписи. Честно выполняя условия соглашения, он согласился помочь с переводом, а также пообещал подстраховать Романа, когда тот решит, наконец, воспользоваться Картой, и присутствовать при этом, чтобы в случае какой-либо угрозы быть начеку и вывести его из транса.
