сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 69 страниц)
– Когда ребёнок вырастает настолько, что легко может взять с полки горшочек с мёдом, до которого прежде не мог дотянуться, ему, как правило, сладкого уже не хочется. Надеюсь, когда ты достигнешь того, к чему стремишься, это уже не будет казаться тебе таким привлекательным, как сейчас.
– Это плохо – то, чего я хочу?
– Это неразумно. Все призваны быть богами. Но становятся ими только те, чьи руки добровольно связаны.
– Чем связаны?
– Любовью. Любовью к людям.
– Но я и сейчас не желаю зла никому!
– Да, конечно. Тебе просто ни до кого нет дела. И ты не останавливаешься перед тем, чтобы причинить зло людям, которые встают на твоём пути.
– Неправда! Всё, что я делал – это… не чувствительней, чем укус комара!
– Даже укус комара оставляет след. Твои действия гораздо более серьёзны по своим последствиям. В первую очередь для тебя.
– Значит, Ключ я не получу? – злится Роман.
– Твой Ключ будет ждать тебя на вершине вон той горы, – старик указывает в сторону востока, где уже сгущаются сумерки и загораются первые звёзды. – Ты не ошибёшься – там ничего больше не будет. Не удивляйся, когда увидишь его. И поверь – он откроет тебе путь к безграничным возможностям.
– Спасибо, – Роману становится стыдно за свою несдержанность. Он смотрит на смутно темнеющую вдалеке громаду и тяжко вздыхает.
– Тебе не обязательно проделывать весь этот путь ногами, – понимающе говорит старец. – Можешь просто подумать о своей цели…
Как же всё просто… Может, старик его обманывает?
– Не держи в голове глупых мыслей. Не ставь меня в один ряд с теми сущностями, которые обманывают людей и порабощают души. Если тебе кажется, что ты слишком легко получил то, что другим достаётся как награда за тяжкий подвиг, благодари за это тех людей, которые вели тебя всё время твоего пребывания здесь. Без их помощи ты остался бы здесь на годы – пока не расплатился бы со всеми долгами и не сразился бы со всеми силами тьмы, которые властвуют над твоей душой. В этот раз ты ничего не должен, потому что ты уже имел то, зачем сюда пришёл. В следующий раз будь осмотрительнее со своими желаниями…
Роман смотрит на него ошеломлённо, лихорадочно соображая, что же именно так смутило его в словах старца. Когда он поднимает голову, чтобы задать созревший, наконец, вопрос, то стоит уже у подножия горы. Вдалеке виднеется небольшая роща, отблески костра между деревьев и на его фоне фигурка в светлой одежде. Но Роман мог бы поклясться, что на том месте, где только что был старец, теперь стоит маленький кудрявый мальчик и машет ему рукой.
========== Глава 27. Ключ ==========
На пологой вершине Роман оказался настолько быстро, что не удержал равновесие и, нелепо взмахнув руками, повалился вперёд. Он сильно ободрал при этом ладони и ушиб коленку. На мгновение боль отвлекла его от мыслей о Ключе. Но уже в следующую секунду ему показалось, будто его дополнительно огрели по голове чем-то очень тяжёлым и твёрдым. Прихрамывая, он пошёл вперёд, отказываясь верить своим глазам и оглядываясь, чтобы удостовериться, что ничего не пропустил. Но старик не обманул: тут, действительно, ничего больше не было, кроме бескрайнего неба, огромных ярких звёзд над головой и этой фигурки, одиноко сидевшей в темноте прямо на земле, подтянув колени к подбородку.
Шойфет! – звонко крикнул Кирилл. Он бросился навстречу Роману, обвил его шею руками и… зарыдал. Потерявший дар речи Роман попытался оторвать от себя Бергера, однако в результате был перемазан слезами и оставил эти бесплодные попытки.
Бергер – ключ? Как с ним теперь быть – в карман положить? Если это правда, то получается, что вместо того, чтобы обрести безграничную свободу, он попал в абсолютное рабство. К Бергеру. Он хотел точно не этого. Это же приговор. Пожизненный. За что ж такое наказание-то?!
Интересно, а можно отказаться от ключа? Как-нибудь переиграть финал? Договориться, в конце концов?.. Увы, ответ Роман и сам уже знал. Что там сказал старик? Ты уже имел то, за чем сюда пришёл… И пастухи не зря над ним смеялись, когда узнали, что он ищет. А Дед что ему сказал: «Тебе Бергер нужен, а ты ему – нет». Знал, значит. Весь путь был бессмысленным. Столько усилий и всё напрасно!
В полном смятении смотрел он на языки пламени, на лёгкие красно-оранжевые тени, трепещущие в тесном кирпичном плену. Огонь? Откуда здесь печь? И… Аверин? Николай Николаевич укоризненно глядит на него, забирает у него Бергера и, бережно прижимая к себе, уводит, шепча всхлипывающему Кириллу что-то утешительное и ласково гладя его по волосам. В углу ухмыляется дед. Он не спеша встаёт, подходит к Роману и щёлкает у него перед носом пальцами:
– Эй, Шойфет, очнись, приехали… – ехидно произносит он. Дед оказывается, такой высокий. Роман едва достаёт ему до плеча, а ведь он сам роста не маленького. Для своего возраста, разумеется. – Обрёл сказочное могущество, колдун несчастный? – хохочет дед.
– Где диск? – хрипло спрашивает Роман и прокашливается.
– Какой ты практичный! Сразу о деле заговорил… Конфисковал я его. Вернул владельцу. Ты ведь и так – по проторённой-то дорожке – при желании сможешь туда прогуляться. Там ведь ещё столько интересного! Мне особенно понравилось, как решительно ты тонул. Я предлагал Коле бросить тебя на этом этапе, чтоб ты ни с чем вернулся, но этому любителю поэзии Бергера стало жалко – уж больно тот переживал!
– Викентий Сигизмундович! – из-за стола поднимается незнакомый парень и, встряхивая кудрями, энергичной походкой приближается к деду. – Давайте с ним полегче. – Он озабоченно окидывает Романа по-рудневски острым взглядом холодных голубых глаз. – Он нужен нам живым.
– А с тобой вообще отдельный разговор будет, пижон несчастный, – сдержанно обещает дед.
– Может, я лучше сразу пойду и сто земных поклонов сделаю? – сверкнув белозубой улыбкой, вежливо интересуется незнакомец. – Или сто пятьдесят раз отжаться?
– Сто пятьдесят раз о печку головой удариться. Если ты не хочешь, чтобы я сам тебя об неё приложил. За то, что ты Колю мне чуть не угробил, – мрачно говорит дед.
Парень недовольно хмурится, не сводя с Радзинского уязвлённого взгляда:
– Ром, заткни уши. Сейчас Викентий Сигизмундович будет вдохновенно оскорблять великий могучий русский язык, – с лёгкой обидой в голосе восклицает он.
– Отстань от него, – Радзинский наклоняется и заглядывает Роману в глаза. – Он сейчас в обморок упадёт.
– Да ладно! А почему только сейчас?
– Да он бы уже давно упал. Ему гордость не позволяет. Правда, Шойфет? Хочешь, я тебе помогу? Давай: на счёт «три». Раз, два…
========== Глава 28. Разбор полётов ==========
Очнулся Роман в своей постели. Вот даже не сомневался… Больным притворяться совсем не пришлось – так плохо ему давно уже не было. Вызванный на дом врач уверенно опознал в романовом недомогании банальный грипп, и теперь он мог, по крайней мере, неделю валяться в постели, отказываться от еды, требовать полной тишины и не позволять открывать шторы. Таблетки приходилось выбрасывать в форточку. Ещё терпеть визиты врача, поскольку «выздоровление» затянулось на полных две недели.
Бергера видеть не хотелось. Совершенно. И думать о нём не хотелось, потому что от одной только мысли об этом подарке судьбы настроение падало до уровня клинической депрессии. Руднев звонил. Но не был допущен до беседы с ним в виду исключительной слабости пациента. Сочувствовал. Желал скорейшего выздоровления.
Во сне Роман теперь неизменно оказывался в зелёной долине среди задумчиво блеющих овец и жизнерадостных пастухов с курчавыми бородами. Они вели неторопливые беседы у костра, или в тени шатров. Гортанные звуки их речи успокаивали Романа. Он наслаждался звучанием этих похожих на халву слов, сладко заполняющих рот. И постепенно запоминал их: эрец, хайим, руах, Элохим…(1) Лех леха меарцеха умибейт авиха…(2) Ему нравилось, как просто живут эти люди. И он постепенно проникался бесхитростной мудростью, с которой они отвергали любое зло, которое могло омрачить их души. Как будто прогоняли нечистого на руку торговца: «Нет, нам это не нужно. Мы не станем даже смотреть». Роман теперь удивлялся, насколько он сам был всегда неразборчив: с одинаковым безразличием глотал сладкое и горькое и искренне не видел разницы. Был бы умнее, может и не застрял бы здесь, среди зелёных холмов, а шагал бы сейчас вперёд по ослепительно белой дороге и перед ним и реки бы расступились, и дороги бы расстелились и, наверное, даже овцы бы с ним заговорили – дали бы какой-нибудь полезный совет…
1 Земля, жизнь, дух, Бог – (древнеевр).
2 «Ступай из земли твоей и из дома отца твоего» – Быт. 12, 1. Эти слова сказал Бог Аврааму, когда побуждал его идти в Землю Обетованную (древнеевр).
Какая-то часть его существа, умиротворённая открытием радости безгрешного бытия, просто наслаждалась возможностью пребывания в этом счастливом бесконфликтном состоянии духа. Но он никогда не мог полностью забыть, что совсем не это было его целью. Что путешествие отнюдь не закончено. Что он ещё только в самом начале пути. Ведь он так и не получил свою силу. А что он получил? Ключ? Снова эта загадка…
«Ключ не только открывает, он охраняет», – услышал он в одну из звёздных ночей у костра. Охраняет? Что? От кого?
«Ты должен вспомнить».
Вспомнить… Как это сделать, если любая попытка нащупать хотя бы намёк на смысл в тех бессвязных видениях, которые выплёскивала на него Карта, сразу вышибала его из колеи? Он чувствовал такую тревогу, что переставал вообще что-либо соображать. Хотелось только поскорее стряхнуть с себя липкую паутину этих пугающих прикосновений прошлого.
На исходе второй недели Роман, наконец, понял, чего он хочет. Он даже особо не напрягался – просто закрыл глаза и сразу оказался в избушке. И дверь, и окна там были распахнуты. Сладкий весенний воздух гулял по дому. Птичий щебет волнами накатывал из распахнутых окон. Яркие солнечные пятна на полу приятным теплом ласкали босые ступни.
Викентий Сигизмундович, задрав голову вверх, скептически наблюдал за тем незнакомым парнем, который заступался за Романа во время их предыдущей встречи. Дед крепко держал шаткую деревянную лестницу, а парень стоял на самой верхней перекладине и ожесточённо ковырял закреплённый под потолком провод. Его кудрявые волосы взмокли от пота и колечками прилипли ко лбу.
– Зачем мы меняем проводку? Вы же всё равно электричеством почти не пользуетесь, – недовольно бормотал он.
– Не твоего ума дело. Не отвлекайся… А, Шойфет! Классная пижама, – ничуть не удивившись, радостно поприветствовал дед своего гостя.
– Шалом алейхем (3), – с вызовом ответил Роман на его язвительный намёк насчёт своей национальной принадлежности.
3 Традиционное приветствие на иврите. Переводится буквально как «мир вам».
– Шалом. Барух аба (4). – Парень, с интересом поглядев на него сверху, ловко спрыгнул с лестницы и, вытерев ладони о джинсы, протянул ему руку. – Ливанов. Павел Петрович. Будем знакомы.
4 Благословен входящий – (иврит). Что-то вроде «добро пожаловать».
Слава Богу! Хоть кто-то здесь считает нужным представляться.
– Роман. – Ладонь у Ливанова сухая и тёплая. Надёжная такая ладонь.
– Что-то ты похудел с нашей последней встречи, – широко улыбнулся Ливанов. – Твоё приключение никак тебя не отпускает?
– Да я так понимаю, что оно успешно продолжается, – понимающе хмыкнул Радзинский.
Роман гневно сверкнул глазами:
– Это моё личное дело. Не так ли?
– У тебя ещё остались иллюзии по этому поводу? – захохотал дед. – Впрочем, как тебе будет угодно… – развёл он руками. – Ладно. Пойдём, – он обнял Романа за плечи и повёл к столу. – Надо тебя покормить, а то ты и вправду какой-то бледный. Паш, сбегай наверх, принеси плед, а то наш отважный покоритель иноматериальных слоёв простудится в своей пижаме.
– Если Вы контролируете всё, что я делаю, почему Вы не остановили меня? – сбрасывая его руку, со злостью спросил Роман.
– Потому что по невероятному стечению обстоятельств ты двигался в правильном направлении, – спокойно ответил дед. – Хотя… такими увлекательными зигзагами!.. – восхищённо добавил он, опуская свою тяжёлую руку ему на голову.
– Ух ты!.. Вы знаете, как «правильно»?!
Но дед явно не принимал его всерьёз, что, разумеется, бесило Романа ещё больше.
– Шойфет! – примирительно сказал он. – Ты что, пришёл права качать? Или всё-таки – посидеть со старыми друзьями, выпить по маленькой… Я имею в виду – чашечке кофе! Я знаю, что ты любишь крепкий, чёрный и без сахара, – издевательски заметил он.
– Очень хорошо, что Вы это знаете, – прошипел Роман. – Да, я пришёл посидеть и, если хотите, выпить с Вами – чашечку кофе, как Вы верно изволили заметить. И я не уйду, пока Вы мне всё не объясните. Все Ваши манипуляции. А также, по какому праву Вы их себе позволяете в отношении меня. Я понятно изъясняюсь?
– Остынь, парень, – с лёгкой угрозой в голосе произнёс Радзинский, и у него получилось это очень весомо. – А то, как бы тебе не пришлось объясняться. Я не твой босс, если ты ещё не понял. Меня твои «шалости» отнюдь не умиляют.
Сзади тихо появился Ливанов и набросил Роману на плечи плед. Очень вовремя, потому что тот по обыкновению уже пришёл в бешенство и готов был наговорить Радзинскому кучу всяких гадостей.
– Ты хотел о чём-то спросить? – заботливо поинтересовался Ливанов. И столько человеческого участия было в его голосе, что Роман моментально проникся к нему доверием и, слово за слово, (метнув предварительно в сторону деда исполненный ненависти и презрения взгляд), начал рассказывать ему про свои путешествия, про долгие беседы у костра, о зелёных долинах и сладком притяжении незнакомых слов... Ливанов слушал серьёзно и сосредоточенно, энергично кивал и незаметно подвигал Роману то бифштекс, то салат, то пирожное. Радзинский, скрестив руки на своей могучей груди, взирал на них снисходительно, как на детей.
– Я очень хорошо тебя понимаю, – проникновенно говорил Ливанов. – Я сам с детства просто бредил Востоком: арабские сказки, мудрые суфии, таинственные путешествия и прекрасные дворцы… Но по-настоящему я проникся этой культурой, когда начал учить языки. Это поистине волшебное средство – впитываешь в себя чужую речь и сразу оказываешься в другом измерении, где по-другому живут, по-другому думают, где другие запахи и вкусы…. Правда, потом понимаешь, что человек – это категория универсальная. И именно человечность образует основы любой культуры.
Обаяние Ливанова, его спокойный, уверенный голос, исключительно позитивное отношение к жизни подействовали на Романа тонизирующе. Как-то сразу всё сошлось, всё стало просто и ясно.
– Возможно, тебе просто следует начать учить язык, и это подскажет тебе, что делать дальше, – предположил Ливанов.
Роман внутренне согласился с этой мыслью. Карта явно давала ему ниточку. Надо за неё держаться. Настораживало только направление, которое уже угадывалось по этим первым шагам. Что там у нас написано на древнееврейском языке? Вот именно… А религиозные искания никогда не привлекали Романа. И всё же он не мог противиться желанию с головой погрузиться в своё новое безумное увлечение.
– Пожалуй, сейчас это единственное, чего я на самом деле хочу – учить иврит, чтобы… Неважно… – Роман смутился, что было для него совершенно несвойственно.
– Так в чём же дело? С удовольствие дам тебе несколько уроков. У меня в данный момент есть такая возможность, – неожиданно предложил Ливанов.
– Вы? Правда? – Роман посмотрел на него почти с восторгом. Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Так не бывает. Или бывает?
– Зачем мне тебя обманывать? – Ливанов вынул из заднего кармана джинсов маленький блокнот и карандаш и черкнул на листочке несколько строк. – Вот, держи. Здесь мой адрес и телефон. Позвонишь, когда сможешь. У тебя, как я понимаю, скоро уже и каникулы начнутся? Ну, да это неважно. Ни к чему ждать каникул.
Запиликал мобильник.
– Это у меня? – Ливанов стал хлопать себя по карманам. Но Радзинский уже торопливо выбирался из-за стола, приложив трубку к уху.
– Да. Здравствуй, дорогой… Коль, неужели так трудно было позвонить вчера вечером?.. А вот я, представь, всё равно волновался!.. – Он вышел на крыльцо, и слов уже стало не разобрать.
– Это «Ники», – улыбаясь, прошептал Ливанов, многозначительно округляя глаза. – Если Викентий Сигизмундович не расстаётся с телефоном, значит Николай Николаевич в отъезде.
– Как в отъезде? А школа? Занятия ведь ещё не закончились! – Роман насторожился.
– Насколько я знаю, он твоего Бергера куда-то повёз, – мягко сказал Ливанов, вертя в пальцах карандаш.
– Моего?!
– Я сказал «своего», – очень натурально обиделся Ливанов. – Со школой он всё утряс: Бергера досрочно аттестовали по всем предметам, так что до осени, ты его, наверное, и не увидишь. Впрочем, тебе это, скорей всего, не интересно – вы ведь почти не общались. Верно?
– В общем, да, – опуская глаза, пробормотал Роман.
