Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"

Автор книги: Ирина Буря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 55 страниц)

Я выбрал первое – второе естественно только для насильников и грабителей. Хорошо, хоть в видимость не успел перейти. Но крюк сделать мне пришлось, чтобы из максимально удаленного от тайника места на опушку леса выйти. Где я ее и перехватил.

Еще на бегу я твердо решил срочно брать ее в руки. В смысле, под руку. Но если вы думаете, что она угомонилась, у вас есть еще три попытки найти правильный ответ. Чем она может заинтересовать меня? Да такой вопрос от Марины естественно услышать, не к ночи она будь помянута!

Я тихо поинтересовался, не надоело ли ей ломать эту комедию. В ответ она, все так же громко, попросила меня … научить ее переходить в невидимость. Я чуть с шага сбился – она решила меня добить. В прямом смысле. Кулаком в бок.

Все. Конец спектакля. Занавес. По причине приступа безумия у одного из актеров. Откровенная попытка прямо использовать едва знакомого ангела? Совершение акта физического насилия по отношению к нему? Это естественно? Если за нами наблюдают… Если за нами не издалека наблюдают…

Мягко, но настойчиво я увлек ее назад. В моем присутствии ей, конечно, ничего не угрожает, но мне же нужно аккумуляторы забрать! Без них мне заряда на демонстрацию Татьяны всей нашей земной компании не хватит, а второй раз нарушать данное Игорю слово я уже не могу. Кто меня за язык тянул прямо на сегодня договариваться!

Доставив Татьяну прямо к входу в ее двор, я попросил ее запереться в комнате до моего возвращения. Да некогда мне объяснять! Вот я хоть раз задерживался где-нибудь дольше самого необходимого времени?

Я не спеша пошел к лесу, с огромным трудом заставляя себя не сорваться в бег. Я должен производить впечатление полного довольства первым свиданием. Я даже обернуться не решался, чтобы не выдать свою тревогу – и раз за разом отбрасывал видение, в котором Татьяна, впав в упрямство, отправляется побродить куда-нибудь, где ее…

Пройдя по лесу еще метров сто для верности, я разматериализовался – и обратный путь занял у меня намного меньше времени. Слава Всевышнему, вернулась все же в комнату! Еще и спать улеглась! Вот и пусть спит – даже если ей во сне какие-то крамольные мысли придут, я точно знаю, что она не лунатик.

Я устроился в засаде у входа в ее двор. Если за ней придут, чтобы выяснить причины столь не типичного поведения… Я не очень представлял себе, что буду делать, но увести Татьяну я не дам. Эффект неожиданности на моей стороне, а если столкновение окажется неминуемым, в дальнем лесу наверняка найдется не одно место, где мы укрыться сможем. Ни еда, ни одежда жизненной необходимости здесь не представляют – ух, опять как током стукнуло! – а чтобы найти выход, у нас впереди вечность имеется. Похоже, придется-таки научить ее переходить в невидимость…

Полчаса моей боевой готовности прошли, однако, впустую. То ли наша встреча каким-то чудом прошла мимо приставленных к нам соглядатаев, то ли они, с присущей внештатникам узколобостью, одним соглядатайством и ограничились. Нет, лучше еще подождать…

Еще через полчаса я уже почти убедил себя, что Татьянин демарш остался незамеченным. Вынужденное бездействие, на пару с не до конца осевшей тревогой, придали мне такое ускорение, что в забеге за аккумуляторами я поставил очередной личный рекорд. Вот сейчас все ей объясню, потом с нашими поговорим, а там, глядишь…

При виде Татьяны, все так же лежащей ничком на кровати, у меня чуть сердце не остановилось. Неужели они как-то расшифровали меня и терпеливо дождались моего ухода? Нет! Это просто невозможно! В свое время мне совершенно недвусмысленно сказали, что инвертация непреодолима. Иначе не было бы ни одной неудачной операции с темными.

На негнущихся ногах я кое-как доковылял до кровати. Дышит? Не пойму. Увидев, как у нее чуть дернулось плечо, я почувствовал такое облегчение, которое в родных пенатах мне довелось испытать лишь однажды – когда я увидел ее здесь, живую и невредимую.

И с тем же результатом.

В первый раз она послала меня в нокаут фигурально – полным отсутствием узнавания, сейчас – прямо, кулаком в живот.

Второй акт агрессии? За что? За все? За все?!

Слово «все» оказалось очень емким. У меня перед глазами пронеслись все события минувших дней. Нет, минут. Нет, секунд. Я же обо всех них ей уже рассказал! Это за них меня поддых?

Я положил перед ней телефон, объяснил, как связаться с Тошей, и сказал, что вернусь завтра. Видимость нашего нового знакомства нужно, без сомнения, поддерживать, а все остальное время придется ей без меня обойтись. Боксерской грушей я еще ни для кого не был.

И тут она заверещала.

Вся ее комната вдруг растворилась в пространстве.

Вместо нее я вдруг увидел вокруг себя Татьянину кухню.

На которой она также верещала, глотая слезы, после нашей первой поездки к Свете на дачу.

И так же, как тогда, из всего потока ее полу-связных слов я услышал самое главное: «Никогда не смей больше уходить!».

В тот раз мне пришлось выдергивать ее из-за стола, чтобы больше никуда не уходить.

На этот раз она оказалась намного ближе.

И до какой же степени мне было плевать, что кто-то может прибежать на ее крик…

Потом … очень потом, она снова попросила меня больше не уходить. Впрочем, нет – уже снова потребовала. А я не мог дать ей это обещание, не соврав.

Выручил меня опять Игорь – вернее, данное ему слово. Я искренне рассчитывал придумать, пока они все с Татьяной болтать будут, как объяснить ей необходимость моих отлучек, не вдаваясь особо в их природу, но Марина, как и следовало ожидать, похоронила все мои надежды, не моргнув глазом.

Ну, конечно, я здесь, находясь рядом с Татьяной, никак не мог определить, действительно ли она все вспомнила. Проверять еще это наказанье всей моей жизни будет! Еще в детективы не наигралась, когда ей аварию устроили? Еще перед сыном меня позорить будет своими завиральными идеями!

Когда мы возвращаемся? А вот это хороший вопрос, особенно, мы в нем. Отличный повод объяснить, в первую очередь, Татьяне, что ее дело теперь учиться, а когда и как нам вернуться пусть мне оставит.

Наконец-то! Вот мне тоже интересно узнать, что у Татьяны за план был. Очень много дней уже интересно. Очень мне бы хотелось узнать, что мне воплощать придется, пока она учиться будет.

Еще лучше! Плана уже нет. Когда он был, мне о нем сообщать необязательно было, а теперь, когда он разбился о суровую небесную действительность… Хм, а теперь-то у меня руки развязаны! Буду воплощать то, что сам придумаю. Осталось только разобраться, что придумывать и как его воплощать.

Извините, забыл добавить – и где еще время на все это взять. О Маринином условии ознакомить небесное сообщество с нашей историей я напрочь забыл. Но Марине знать об этом необязательно. Серьезные дела не с ней, а со Стасом обсуждаются. Остается только уповать на то, что он слишком занят, чтобы появиться на земле. До моего разговора с ним. А то опять окажусь под сенью мощных крыльев.

Какие еще усовершенствования нашей истории? Как мне, так не редактировать! Они там что-то наменяли, а мне распространять и нести при этом, в случае чего, полную ответственность за то, о чем я понятия не имею? А, если это отчеты наблюдателей, тогда ладно. Пусть потом у себя разбираются, откуда утечка взялась, в том числе, о бледной немочи. Правильно я решил Тоше все контакты с ними поручить.

Макс, вот только не надо делать вид, что ты все наши части не читал, прежде чем мне их передавать! Сам же напросился в нашем деле поучаствовать, так чего теперь палки в колеса вставлять? Понятно. Я мог бы и сам догадаться. Это он не палки в колеса, а Дарину в нашу с трудом сработавшуюся команду вставляет. Куда же без нее?

А потом пришлось срочно сворачивать разговор. Каким-то образом моя последняя мысль добралась до Татьяны, и не успел я моргнуть, как она вручила нашего сына прямо в руки этой незаменимой темной принцессы. И он, как полный идиот и в полном же восторге, согласился. Я же только что его на путь истинный наставил! И он еще будет заявлять, что в меня пошел?

А тут еще Марина голос подала с требованием моих отчетов – точно учуяла настроение подруги. Я быстро отобрал у Татьяны телефон, чтобы она еще что-нибудь кому-нибудь не вручила.

Закончив разговор, я облегченно вздохнул. Рано. Татьяна, как обычно, услышала за каждым нашим словом потайной смысл и потребовала, чтобы я немедленно развеял ее сомнения. Я усмехнулся. Не знаю, как наши соглядатаи, но отцы-архангелы к отслеживанию моих желаний все еще относятся с непреходящей ответственностью. Мне таки даровали возможность пройти наш с Татьяной путь заново. Вспомнив шквальные ураганы ее вопросов тогда, в самом начале, я понял, что, развеивая все ее сомнения, могу запросто в вечный вентилятор превратиться. А кто тогда планы воплощать будет? Кстати…

Я попросил ее сначала ответить всего на один вопрос – ради чего мы вызвали тектонические сдвиги в родных пенатах и умудрились оказаться прямо на пути разлома?

Она, конечно, увиливала, сколько смогла. И когда все же ответила, я понял, почему. У нее не сейчас нет уже плана – у нее никогда его не было.

Я только порадовался, что уже уволился из хранителей. Сам. И если кто-нибудь когда-нибудь узнает то, что я только что услышал, дорога назад будет мне заказана. Я столько раз рассказывал ей о процедуре перехода людей к нам, но так и не смог внушить, что человеческий фактор остается на земле. У нас не обходят законы даже в чрезвычайных обстоятельствах – у нас новые создают. Чем нам теперь и придется наслаждаться. По собственному опыту знаю, что решение внештатных ситуаций никому еще жизнь не облегчало.

С другой стороны, я еще никогда не пасовал ни перед каким усложнением своей жизни. Из чего следовал вывод, что выпутаемся мы из заваренной ею каши – под моим уверенным руководством. И отныне никаких секретов и закулисной деятельности. В чем я и подал ей пример.

Вот не понравился мне тот энтузиазм, с которым она выслушала идею Марины о распространении подпольной литературы!

А от ее реакции на мое сообщение о природе бледной немочи … ладно, Тени – у нее всегда получалось самые меткие имена подбирать – меня вообще в жар бросило. Благодарности. Это кто здесь сумасшедший? Слава Всевышнему, пока только наблюдатели! А то я уже иногда думаю…

Нет, не хочу думать. Какой-то слишком длинный день выдался. Не то, чтобы я по-настоящему устал, но спать хочется. Во сне она точно не разговаривает.

Проснулся я, как обычно, первым. Очень осторожно сполз с кровати, чтобы не разбудить Татьяну и продлить еще хоть немного состояние тишины и покоя.

Выбравшись во двор и затем за палисадник, я первым делом позвонил Стасу.

– Ну, поздравляю! – довольно прогудел он. – Уже наслышан.

У меня сердце екнуло, но, судя по отличному расположению духа, больше он ни о чем наслышан не был.

– Спасибо! – искренне поблагодарил его я.

– И что вы там теперь делаете? – поинтересовался он.

– Привыкаем к новой жизни, – опять ничуть не покривил я душой. – Да, Стас, спасибо, что предупредил – Татьянину группу действительно через пару дней в расположение отделов переводят.

– Не в расположение, а в тренировочные павильоны, – поправил он меня. – Тебе там, кстати, сложнее будет рядом крутиться. Это у нянек дисциплина никакая, да и обучение намного интенсивнее будет.

До меня вдруг дошло, что ни Стас, ни все остальные далеко не все мои новости знают.

– Эту проблему я решил, – скромно заметил я. – Меня к ним официально откомандировали.

– Подробнее, – мгновенно изменился у него голос. – Ты же, вроде, уволился.

– Ну да, а меня аналитикам внаем сдали, – пошутил я.

– Еще раз, – медленно проговорил Стас с непонятным возбуждением в голосе, от которого мне как-то не по себе стало.

– Я вроде как переподготовку проходить буду, – объяснил я, – с Татьяниной группой. И параллельно отслеживать, как у новичков дела с ней идут, кто в чем способности проявляет. Мне сказали, что аналитиков интересует независимое мнение.

– А к кому-то конкретно присматриваться не велели? – быстро спросил он.

– Нет, – удивился я. – А что?

– А ничего, – весьма доходчиво ответил он. – Вот почему тебе так везет? Я к этим теоретикам уже давно дорожку протоптать пытаюсь, и все впустую.

– Зачем? – напряженно нахмурился я.

– А это даже у нас такая себе заоблачная команда, – хмыкнул Стас. – К ним сводные отчеты из всех отделов поступают, а они уже рисуют модели дальнейшего поведения. И вот очень мне интересно, на основании каких данных и с каким прицелом у нас гайки закручивать начали.

– А наблюдатели тоже перед ними отчитываются? – спросил я, переваривая новую информацию.

– Я же сказал – все, – повторил Стас. – А ты уже у них был?

– Нет, – снова удивился я. – Мне же еще отчеты не о чем писать.

Стас крякнул с досадой.

– А зайти представиться? А выяснить, кому эти отчеты сдавать? А попросить более подробные инструкции? – застрочил он, как пулемет. – Можно подумать, на земле иерархии нет.

– А я на земле сам на себя работал, – напомнил я ему.

– А здесь не будешь, – отрезал он. – Мне информация отовсюду нужна, чтобы стратегически картину видеть. А у тебя, похоже, появилась возможность во все отделы дверь с ноги открывать.

– Чего это? – оторопел я.

– А ты сколько случаев знаешь, – язвительно поинтересовался он, – чтобы проштрафившемуся хранителю давали каждый отдел на зуб попробовать прежде чем решить, куда пристроиться?

– А это у меня репутация такая, – буркнул я.

– Вот и я говорю, – снова хмыкнул он, – за какие такие красивые глаза ты в эдаком фаворе? Тебя же сейчас, аки редкую птицу райскую, каждый отдел приманить захочет. Вот и пользуйся, – неожиданно добавил он.

– Зачем? – уже всерьез разозлился я.

– Атмосферу пощупать, – вкрадчиво произнес он, – послушать, о чем народ толкует, опусы там-сям разбросать…

На меня вдруг озарение нашло.

– Я так понимаю, ты с Мариной уже поговорил? – спросил я, смиряясь с неизбежным.

– Да нет, я больше слушал, – с готовностью объяснил он. – Все время то одно, то другое ухо прочищая – казалось, что ослышался. Ты с какой стати мне поручения раздавать начал, еще и через кого-то? – вдруг рявкнул он.

– Стас, забыл я, что ей обещал, – прямо сказал я. – Когда Татьяна меня узнала, я вообще обо всем забыл. Но ты же знаешь Марину: ей только скажи правду, она с любого света сживет!

– Знаю, – согласился он, – потому и не сдал тебя. Но ты мне теперь в разведку пойдешь. В другие отделы еще так-сяк, а у аналитиков мне каждая мелочь нужна.

– А воспоминания заберешь? – решил я не даром соглашаться головой рисковать.

– Сам не смогу, – отмахнулся он, – кого-то из ребят вечером пошлю. За Марининым отчетом.

У меня появилось нехорошее предчувствие. По объему наши воспоминания скорее не за Маринин, а за сводный отчет администраторов сойдут. Но ему я ничего не сказал. Пусть снова орет после того, как все сюда доставит.

– Хорошо, – сказал вместо этого я, – попробую завтра к аналитикам попасть. С утра, как рабочий день начнется.

– У нас весь день рабочий, – проворчал он.

– Вот и у меня тоже, – отпарировал я. – Мне еще надо легенду отрабатывать, что я заново с Татьяной знакомлюсь. Мы решили не показывать, что она меня узнала.

– Значит, можешь головой работать, когда захочешь! – хохотнул Стас. – Развивай талант. Короче, разведаешь – доложишь, все до мелочей, – и он отключился.

Какое-то время я еще стоял там, пытаясь переварить услышанное. Меня же, вроде, только к аналитикам прикомандировали. Это, что, по мне та дурацкая мысль работать сразу во всех отделах, которую навязал мне последний Татьянин лектор, срикошетила? Святые отцы-архангелы, а можно сначала разбираться, где мои собственные желания, а где коварно внушенные?

И я еще жаловался, что Татьяна мне жизнь усложнила! Да с ней меня по знакомой дороге заново шагать пустили, со всеми ее известными кочками и ухабами. Мне очень захотелось назад, на эти кочки и ухабы – только бы без засад и рейдов по тылам противника.

И опять – нужно было в последней мысли акцент на хорошо знакомой дороге делать, а не на ее несовершенствах.

Татьяна проснулась не сразу. Спросонья она выглядела такой уютной, что я не удержался, подхватил ее с кровати и поднял высоко над собой, держа ее за талию и любуясь ее расслабленным лицом и растрепанными волосами.

Она открыла глаза и тут же спикировала на меня. Ни минуты не может прожить, чтобы не обнять меня, растрогано подумал было я, но тут мне в лицо печатался ее живот, свернув набок нос и полностью перекрыв доступ воздуха.

Хорошо натренированное на земле тело отреагировало мгновенно. Руки освободились и затем освободили лицо. Я осторожно ощупал нос. Вроде, обошлось без фатального ущерба.

Все, хватит, мы идем гулять. Подчеркиваю, просто гулять. В видимости. Изображая двух недавно познакомившихся ангелов. Подчеркиваю, уже познакомившихся. А потому ведущих непринужденную, но уже оживленную беседу. Подчеркиваю, словесно оживленную. А то – злится она или на шею бросается – все равно телесными повреждениями заканчивается.

Что я ей обещал?

Вот обязательно было Маринин вопрос Марининым же тоном задавать? У меня тело опять само спасаться начало, отбросив меня в сторону. Надо было тот телефонные разговор прекращать, как только Марина рот открыла.

С другой стороны, в свете последних событий, ей действительно лучше пораньше приобрести некоторые полезные навыки. В смысле, переход в невидимость. Отлучаться мне придется, и, как выяснилось, чаще, чем хотелось бы. И если что, такого умения от нее никто пока еще ожидать не будет – насколько мне известно, оно еще никому легко не давалось.

Об инвертировании я даже не думал. Во-первых, помнил, каких трудов оно мне, со всем моим опытом, стоило. А во-вторых, никто не будет инвертироваться, чтобы незаметно приблизиться к новичку – тот и в невидимости других ангелов еще не ощущает.

Я не стал разочаровывать Татьяну, когда она заявила мне, что чувствует меня под любой маскировкой. Придет время, узнает она границы возможного. И поверит, наконец, что это мы просто так связаны, что неуловимым им никогда не удастся разрушить эту связь.

Разумеется, с первого раза у нее ничего не вышло. Я и не рассчитывал на это. С умением концентрироваться – одержимо, на одной-единственной мысли, полностью изгнав из головы все остальные – практически у всех людей есть проблемы. И хотя на земле у Татьяны было необычно развитое воображение, оно всегда рисовало ей картины, которые она как бы наблюдала со стороны, вместо того чтобы растворяться в них.

Вот и сейчас она упрямо, раз за разом, закрывала глаза, вся сморщивалась, напрягалась, а нужно было наоборот – расслабиться и просто увидеть себя стеклом … да хоть на нашем балконе на земле, через который совершенно беспрепятственно проникает взгляд и устремляется к деревьям, проплешинам песчаного пляжа между ними и широкой полосе сверкающей в лучах заходящего солнца реки…

Я назад на землю хочу!

Эта картина никак не отпускала меня. Даже когда Татьяна спросила меня, какие именно ощущения возникают у меня в присутствии других ангелов. Я никогда над этим не задумывался. Просто чувствовал что-то знакомое, почти родное. Это уже на земле у меня это чувство с водой начало ассоциироваться. Но так было проще объяснить ей. Вот рядом с ней здесь меня тоже, между прочим, чувство свежести не покидает – бодрящей такой свежести, я бы сказал.

Все эти размышления вызвали у меня желание прогуляться в дальний лес – и самому хоть посмотреть на ручей, и ей, может, понятнее станет. Когда же мы туда добрались, у меня мелькнула еще одна мысль.

Я показал Татьяне тайник по двум причинам. Во-первых, чтобы у нее канал связи с землей был, если со мной что-то случится. Во-вторых, чтобы себя избавить от постоянных выяснений отношений. Она всегда спокойно реагировала, если я отправлялся в известное ей место. А если я по дороге еще в пару неизвестных заскочу, то ей знать об этом необязательно. Чтобы лишний раз не волноваться.

Ну, как я и говорил! За историей Тени она отпустила меня без малейших возражений, еще и пошутила напоследок. Я с благодарностью приложился к ее руке и с легкой душой пошел к лесу. Даже не подозревая, что Татьяна, с присущей ей обстоятельностью, вознамерится шутить всерьез.

В первый раз за … только Всевышний знает, сколько дней, я не мчался по лесу, как на пожар. Я просто бежал ради удовольствия ощущать отличную физическую форму. Проникшись редкостью момента, форма потребовала всех доступных удовольствий, к коим несомненно относится омовение. Которое я, впрочем, позволил себе только после того, как обнаружил, что тайник все еще пуст.

Не выходя, на всякий случай, из невидимости, я плюхнулся в ручей и прикрыл от блаженства глаза. От прохладной воды, струящейся вдоль моего тела, кровь быстрее по жилам побежала. Вот никогда Татьяна не понимала мою радость от погружения в благородную стихию – что же удивляться ее неспособности ангелов распознавать? Я твердо решил привести ее однажды к этому ручью – попозже, когда она, наконец, переход в невидимость освоит – и дать ей возможность физически ощутить то, к чему ей потом прислушиваться нужно будет.

Только, пожалуй, не здесь, а поближе к подготовительному центру. Странно, там ручей поуже, значит, ближе к источнику должен быть, а вода здесь прохладнее. Я бы даже сказал – существенно прохладнее. Окуни я Татьяну здесь, она потом встречающихся ангелов будет по чувству ужаса распознавать, и по стуку зубов. Если даже у меня уже зуб на зуб не попадает.

Я выбрался из ручья и бросился к поваленному дереву, под которым, рядом с чемоданчиком, спрятал свою одежду. Ее там не оказалось. К дрожи от холода добавилось содрогание от мысли, что меня расшифровали. С меня инвертацию, что ли, смыло? Или я сам ее потерял, расслабившись? Да быть такого не может! Контроль за собой давно уже стал моей второй натурой.

Новая одежда у меня появляется, когда я в видимость перехожу. Нельзя. В смысле, признавать свой провал.

Нужно быстро возвращаться – на бегу и согреюсь. Нельзя. В смысле, без истории Тени возвращаться, только-только усыпив подозрения Татьяны.

Тогда придется дождаться тут, пока мне ее принесут. Нельзя. В смысле, оставаться без движения – не хватало еще раз, но уже в родных пенатах, простудиться. Татьяна до конца вечности вспоминать мне это будет, не говоря уже о том, что тогда ее в этот ручей даже темные не загонят.

Я остановился на компромиссе. Пошарил рукой под стволом левее в поисках чемоданчика, решив, если истории бледной Тени там не обнаружится, пробежаться и перейти на некотором расстоянии в видимость. О том, что меня могут снять с материального довольствия, если таки засекли, я решил не думать.

Чемоданчик оказался приоткрыт. Вот тут на меня настоящая дрожь напала. Провалить не только свою маскировку, но и канал связи – после того как Стас повысил меня до разведчиков? Хотя это, может, не так уж и плохо: если он меня назад понизит до обычного ангела вольного полета, я только рад буду.

Машинально засунув руку в чемоданчик, я нащупал там несколько листов бумаги. Что-то это не очень похоже на земную историю кого бы то ни было. Опять же неплохо: если это приманка, чтобы меня с поличным поймать, пусть докажут, что я этот чемоданчик не случайно нашел. Когда одежду искал.

Листы бумаги, однако, никак не вынимались, сколько я за них не тянул. Пошарив дальше в чемоданчике в поисках того, за что они зацепились, я наткнулся … на прижавшую их руку. Которая тут же вцепилась мне в запястье.

От неожиданности я чуть не отпрыгнул. Чуть. Вырваться можно было, только оставив там руку, как лиса отгрызает себе лапу, застрявшую в капкане. Тело воспротивилось потере важной части, и на помощь руке пришла голова.

Как-то непохоже это на наши методы. Если бы меня внештатники расшифровали, то уже обездвижили бы так, что мне бы мощный захват Стаса трепетным прикосновением крыльев бабочки показался. А вот доставляют все сюда темные. А всякие капканы – это как раз их стиль: с ними сколько ни договаривайся, рано или поздно их коварная натура даст о себе знать. А у нас на коварство всегда прямой ответ приготовлен.

Захватив ладонью листы бумаги, я изо всех сил прихлопнул крышку чемоданчика другой рукой. Ожидая удара, я только чуть охнул, в то время как…

– Уй, – раздалось с другой стороны поваленного дерева.

– Делать нечего? Скучно? – зло спросил я, выдергивая из чемоданчика добытый все же трофей.

– Вообще-то, да, – буркнул мой побежденный противник.

– Одежду отдай! – скомандовал я, очень вовремя клацнув зубами. Для устрашения.

– Да я пошутил! – хихикнул он. – А зачем она тебе?

Меня подмывало нащупать его в пространстве и тоже пошутить. Но сначала нужно одежду вернуть. Мы с темными трофеями не обмениваемся.

– Потому что она моя! – рявкнул я.

– А правда, что ты на одного из ваших напал? – спросил вдруг он с совершенно не здоровым интересом.

Нет, я, конечно, горжусь своей репутацией, но предпочел бы, чтобы ею мои коллеги, а не противники восхищались.

– Это был несчастный случай, – твердо ответил я. – Слушай, чего ты ко мне пристал?

– Мне интересно, – с готовностью ответил он. – Про тебя послушаешь, так ты вроде и не светлый. Они слишком правильные, прямо зубы от них ноют. Ты уверен, что не случайно к ним попал?

Так. Говоря о желании всех подразделений заполучить меня, темных Стас не упоминал. Точно помню. Они тоже, что ли, расширяются? Теперь уже не только среди людей, но и среди нас сети свои забрасывают?

– Я не знаю, кто там правильный, – решительно заявил я, – но я точно на своем месте. Что ты от меня хочешь?

– Да ничего, – ответил он. – Просто мы все разные, и я подумал, что, может, и вы не все на одно лицо.

О да, подумал я, вспомнив хотя бы Тошу и Анабель. А у темных так вообще у каждого по несколько лиц. Подумал я, вспомнив превращение Дениса в Макса.

– Поговорим, когда будет, что обсуждать, – сказал я, чтобы отвязаться от него. – А пока, за неимением лиц… Вещи отдай!

– А пожалуйста где? – нахально пискнул он.

Я таки не выдержал – загреб воздух в том месте, откуда доносился его голос. Ничего, кроме воздуха, там не оказалось.

– С какой стати ты мне тыкаешь? – опомнился вдруг я.

– Так ты же неправильный! – послышалось уже издалека. – Одежда под деревом.

Я уже согрелся. От возмущения. Прямо хоть опять в ручей ныряй. Нет, одежду из рук лучше больше не выпускать. И историю Тени тоже. Одеваться, держа ее в зубах, оказалось немного неудобно, но зато я точно знал, что никакие шутки больше меня врасплох не застанут.

Историю Тени я просмотрел на обратном пути – и так уже задержался. Не скажу, что она меня удивила.

Эти прирожденные таланты – вообще сплошное наказание. Вот хотя бы Тошу взять. В компьютерах – гений, а в обычном общении – бурундук бурундуком. Сколько я сил потратил, чтобы хоть немного его обтесать!

И судя по тому, что отец Тени исчез в одночасье и с концами, он наверняка был темным. Чего же ждать от отпрыска? Вот хотя бы Дарину взять. Та же умопомрачительная внешность, а интуитивно неприязнь ощущаешь. По себе помню.

И понятно, что ни один психолог с ним не справился – тут особый подход, я бы даже сказал ангельское терпение и чутье нужны были. Вот хотя бы Игоря взять. Мне не так уж много лет потребовалось, чтобы общий язык с ним найти.

В конце концов, я начал склоняться к мысли о том, что его к нам взяли для дальнейшего изучения. И меня изучать Татьянину группу направили. Интересно. Похоже, меня все-таки не уволили, а снова перевели на более высокий уровень поставленных задач. Так я только за поднятие ставок – будет, чем торговаться в решении судьбы Игоря.

Главное, чтобы Татьяна ничего не испортила. Я решил привлечь ее пристальное внимание к отсутствию опытного хранителя рядом с Тенью, что и определило всю глубину мрачности его земной жизни.

Добравшись до Татьяниной комнаты, однако, я решил больше никогда ничего не решать. В очередной раз.

Привлекать внимание мне было некого и не к чему – Татьяны в комнате не было.

Я же далеко об этом подумал, как она могла мою мысль уловить?

Я же сказал, что быстро вернусь, неужели нельзя было подождать, если я – снова не по своей вине – задержался?

Мы же только-только снова доверять друг другу начали!

Я выскочил наружу, дико оглядываясь по сторонам и лихорадочно размышляя. И тут же увидел ее, идущую с той стороны, в которую она никогда, ни разу не ходила. С той стороны, где обитал этот гениальный мизантроп в прошлом. И на лице у нее было выражение крайней сосредоточенности. Что она уже опять натворила?

Через пять минут я понял, что.

Нет, я не понял – у меня это в голове не укладывалось.

Сначала я подумал, что она меня разыгрывает, чтобы избежать легких, но совершенно справедливых упреков с моей стороны.

Потом меня затопила обида – это она специально без меня овладела более сложным умением распознавать ангелов в невидимости, чтобы показать мне, какой я бездарный учитель.

Потом она не оставила мне ни малейшего сомнения в том, что ощущает меня в инвертированном состоянии.

Быть такого не может!

Нет, может – она вовсе не играла, когда я к ней приближался: она действительно начинала задыхаться, лицо у нее краснело и на лбу капли пота выступали.

Вот тогда-то на меня и обрушилось осознание всего масштаба произошедшей катастрофы.

Больше никогда я не смогу приблизиться к ней незаметно.

Больше никогда не смогу я понаблюдать, чем она занимается в мое якобы отсутствие.

Больше никогда не смогу я удостовериться, что она держит любое данное мне обещание и не держит от меня никаких секретов.

Она и так добрую половину моих мыслей улавливает, а теперь я вообще стал для нее открытой книгой. Как Игорь был для меня – каким же удобным казалось мне тогда это обстоятельство.

Пока он не научился ставить блок.

Стоп. А вот это спасение. Нет, не очень. Если она не захочет блок ставить, я об этом узнаю только после того, как она меня учует. Нужно мне учиться. Как объяснить Игорю необходимость ставить блок против его матери?

Не пойдет. Впрочем, его Дарина научила, а ее Макс. Типичные навыки темных. Этот шутник хотел, по-моему, продолжить знакомство? Как его вызвать? Макс. Опять темного об одолжении просить? Нет уж, пусть лучше его Стас просит, официально.

Судорожно размышляя, я уже вытащил телефон, как вдруг заметил краем глаза какое-то движение. Вскинув рывком голову, я увидел, что Татьяна исчезла.

Такого ужаса я не испытывал даже тогда, когда она меня не узнала. Тогда она стояла передо мной, и я ее просто кожей чувствовал – где-то в глубине похорошевшей оболочки. А сейчас, если она каким-то чудом научилась инвертироваться…  Это что – я к ней подкрасться больше не могу, а она ко мне в любой момент? У меня мороз по коже пошел.