Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 55 страниц)
– В смысле? – напрягся я.
– Интерес они проявляют, в основном, к подразделениям, работающим на земле, – все также рассеянно объяснил Стас. – И появился их отдел относительно недавно. Чует мое сердце, что грядут какие-то перемены в концепции нашего пребывания среди людей.
– Ты думаешь, мы сможем там открыто находиться? – Я подумал об Игоре, о том, какое отторжение вызывала у него наша секретность, о Татьяниных родителях и Свете с Сергеем – для которых мы с ней исчезли навсегда и к которым мы могли бы вернуться при таком повороте событий.
– Если бы я знал, – досадливо мотнул головой Стас. – Если это так, тогда понятно, почему они под грифом такой секретности работают.
– Я, кстати, тебе там кое-чего нащелкал, – вспомнил я первый этап своего сегодняшнего пребывания у аналитиков.
Стас мгновенно загорелся, и я передал ему все зафиксированные в памяти образы с прозрачных панелей. Первые он рассматривал с охотничьим блеском в глазах, потом начал морщиться и под конец уже просто принимал их от меня, не задерживаясь.
– Просил же, в динамике! – раздосадовано буркнул он, и я понял, что меня восстановили в должности его личного резинового манекена для срыва злости.
– Да их там немеряно! – автоматически и я встал в привычную защитную позу. – Не могу я возле каждого топтаться. Определись сначала, что тебе нужно.
– А это еще один вопрос, – вновь отвлекся он. – Откуда у них столько сотрудников и как они их набирают? Об открытом у них конкурсе ни одна живая душа ни сном, ни духом не ведает. Насколько я понимаю, они из всех отделов лучшие умы к себе как-то переманивают. И, похоже, не только из отделов, – добавил он, остро глянув на меня.
– В смысле? – опять насторожился я.
– Это тебе ответ на твой первый вопрос, – с нажимом произнес он. – Я не знаю ни одного примера такой концентрации уникальных способностей, как у Татьяны. Я действительно оставил ей запасной выход – хотел бы я посмотреть, как у меня попробуют сотрудника отобрать. А если попробуют, – вдруг добавил он, неприязненно поморщившись, – тогда, пожалуй, только я смогу ее на землю переправить и спрятать там.
Вот эта его досадливая гримаса поразила меня больше всего. Стас открыто, в разговоре со мной, признает, что есть силы, которым он не может противостоять? А как тогда мне им противостоять? Да как обычно, когда выхода другого нет – по ситуации действовать. Нужно Стасу глаза открыть насчет того, как ему повезло, что рядом с ним находится непревзойденный мастер импровизации, противостояние которого никто, даже он сам, спрогнозировать не может.
– Еще раз спасибо, – приступил я к небезопасной задаче посвящения Стаса в его великое везение, – но надеюсь, что до этого не дойдет. Я найду … нет, уже почти нашел способ нам с Татьяной у хранителей устроиться. Если же не выйдет… Стас, ты только не заводись, но без меня спрятать Татьяну где бы то ни было тебе не удастся.
– Это еще с какой стати? – разумеется, тут же завелся он.
– Способности не только у Татьяны буйным цветом расцвели, – решил я сразу внести свой вклад в возможный заговор против аналитиков. – На меня тоже что-то нашло после возвращения ее памяти. Про перемычки и видимость ты в курсе, а недавно еще кое-что обнаружилось. – Стас молча смотрел на меня с совершенно необъяснимым выражением. – Одним словом, в невидимости и инвертации я ангелов по подразделениям различаю.
С каким-то животным стоном Стас обхватил голову руками.
– Да никто еще не знает! – поспешил я успокоить его. – Я сначала сам хотел убедиться. Пока проверил на своих, твоих и внештатниках. А, да, еще и на темных, – неохотно добавил я. – Теперь к Татьяне никто не подкрадется.
– На ком ты проверил? – Сквозь растопыренные пальцы на меня глянул один его глаз. Очень заинтересованно.
– На темных, – сразу понял я его особый интерес. – Еще хочу у целителей и администраторов попробовать. Аналитиков тоже хорошо было бы определить, но пока ума не приложу, как их заставить в невидимость перейти.
– Администраторам и невидимость, и инвертация ни к чему, – рассеянно ответил он, опустив руки и о чем-то напряженно размышляя.
– Стас, это не значит, что ты нас опять к себе тащить будешь! – занервничал я. – Мы с Татьяной как раз хотели предложить тебе помощь – в свободное от основной работы время.
– Ты сам это сказал! – расплылся он в торжествующей улыбке. – Забудешь – напомню.
– Я ничего не сказал, – спохватился я. – Я всего лишь заявил о намерении выступить с предложением, подлежащим обсуждению. И что-то не услышал пока никакого встречного предложения.
– За мной дело не станет! – Он широко повел в сторону рукой. – Забирай все остальные опусы.
– Так ты же, вроде, обещал своим… – удивился я.
– Уже прочитали, – ухмыльнулся он. – И не один раз. После твоего «Это моя жена» в очереди стояли – пришлось групповые чтения вслух устраивать.
Я расчувствовался – последние дни с подчиненными Стаса предстали передо мной совсем в другом свете. Потом передо мной предстали картины наших совместных поисков Татьяны. Потом ее образ сейчас – снова оставшейся без какой-либо защиты, но с гроздью талантов и моим полным доверием.
Подобная гремучая смесь взрывается от легчайшего сотрясения, подал голос мой земной опыт.
Я вскочил с дивана – Стас горячо поддержал мое рвение.
Последние доставленные Стасом с земли экземпляры наших воспоминаний я разбросал, не глядя, по ближайшим к выходу этажам, чуть приоткрывая входную дверь на каждом и зафутболивая наше коллективное творение как можно дальше по коридору.
С чувством полностью выполненного долга я даже с внештатниками мирно пообщался. В смысле, в полном молчании. Коротко глянув на мой пропуск и направление, они даже не спросили, почему я неудачные варианты отчета назад несу.
А потом я бежал. Нет, летел.
Увидев Татьяну, расслабленно отдыхающую во дворе, я впервые по-настоящему осознал, что доверие всегда окупается. Вот, не забросил ей в голову крамольные мысли настойчивыми напоминаниями об осторожности – и она даже не подумала подвергать себя опасности.
Я почувствовал, что после всех испытаний и невзгод, после всех недомолвок и недоразумений, жизнь наконец-то налаживается.
Отвоеванная свобода выбора, скорая перспектива возвращения к любимой работе, подготовленный запасной аэродром, верная и преданная Татьяна всегда рядом, главный каратель снова в союзниках – чего еще может желать добропорядочный ангел?
***
Оказалось, что добропорядочный ангел может желать еще многого.
К примеру, чтобы его верная и преданная жена не была столь талантлива в любом деле, за которое бралась.
Вернее, не демонстрировала эти таланты столь явно на фоне сложных и непонятных течений в глубинах ангельского сообщества.
Затем, чтобы не загорались у нее глаза при попадании в каждое новое ангельское подразделение, как раньше на земле – при виде каждого нового ангела, попавшегося в поле ее зрения.
И главное, чтобы тот самый добропорядочный ангел не отходил у нее при этом на второй план, где ему не оставалось ничего другого, как уныло бубнить себе под нос, что порядочность требует способствовать, а не препятствовать развитию таланта.
Нет, сначала все шло отлично. Целители ревниво бдили своих «пациентов» от непосвященных в высоты их ремесла новичков и позволяли последним созерцать их лишь издали. Я был двумя руками за столь ответственное отношение к своему делу, которое и мне позволяло заняться своим с полной отдачей.
Я даже не очень расстроился, когда Татьянину группу все же разбили, приставив каждого новичка к отдельному целителю. Всех их оставили в роли той же публики, лишь переведя с галерки в первые ряды партера.
От постоянного стояния на месте у меня уже все мышцы взбунтовались, требуя хоть какой-то физической нагрузки – и я с удовольствием курсировал от одного объекта своего наблюдения к другому. Фиксировать в своих заметках мне было особо нечего – кроме выражения лиц, судя по которым, я предположил, что самым сложным для них окажется отнюдь не курс Стаса. И самым низкорезультативным.
Решив, что отцы-архангелы соблаговолили, наконец, предоставить мне давно и честно заработанную передышку, я не потрудился вспомнить, что к Татьяне вернулась вся память. Вместе с ее земным неприятием несправедливости, боли и страданий кого бы то ни было.
Проворонил я ее выход из партера прямо на сцену. Я ведь знал, что и на земле, если у кого-то возникала потребность выговориться, чтобы облегчить душу – все к ней всегда шли. Мог с самого первого дня начать внушать ей, что перед ее глазами разворачивается всего лишь представление, призванное ознакомить новичков с типичными случаями в работе целителей.
А потом уже было поздно. Ее первое же сольное выступление завершилось таким фурором, что прямо на следующий день его официально ввели в подготовительный курс целителей в качестве примера для новичков. Больше всего меня задело то, что я узнал о ее успешном воздействии на «пациента» вместе с ними. Татьяна, разумеется, почувствовала это и так смутилась, что у меня язык не повернулся отчитать ее.
Естественно, с того момента пункт моего наблюдения перестал быть передвижным. Чтобы я мог держать под контролем вспышки этого яркого дарования. Вернее, попытаться держать их под контролем. Без особого, впрочем, успеха. Татьяна всякий раз настолько глубоко уходила в разговор с «пациентом», что все мое внушение начинало метаться в панике в поисках пропавшего с радаров объекта. Точь-в-точь как на земле, когда она наглухо в себя уходила, словно все люки на подводной лодке задраив.
Но я бы, конечно, все равно пробился к ней – как не раз на земле делал – если бы сам постоянно не отвлекался. На то, как умело она строила диалог с «пациентом», как мастерски выводила его из замкнутого круга его комплексов и фобий. Не скрою, меня просто распирало от гордости – вот не зря все же она столько лет провела на земле рядом со знаменитым, скажу без ложной скромности, психологом.
Против воли у меня в голове даже начали рисоваться картины нашей совместной работы на земле, если нам все же придется туда беженцами отправляться.
Мне нужно было гнать эти мысли от себя – такой вариант я рассматривал как самый крайний из всех запасных – а я ловил себя на мысли, что все чаще прислушиваюсь к Татьяниным беседам исключительно профессионально. Отмечая про себя, как можно улучшить ее контакт с «пациентом» и его восприимчивость.
Ей я, разумеется, ничего не говорил, чтобы не поддерживать ее интерес к целительству, но и охлаждать ее пыл у меня никаких оснований не было – не объясняя ей причины необходимости избегать особо впечатляющих результатов.
Впрочем, избежать официального признания Татьяниных психологических способностей можно было и другим способом. Убедившись, что до нее мне внушением не достучаться, я принялся воздействовать – крайне осторожно, в присущей мне виртуозной манере – на целителей, присутствующих на ее сеансах.
А потом, для верности, и на всех остальных, находящихся в их павильоне.
Мысль угостить этих уверенных в неприкосновенности своих угодий врачевателей их собственным лекарством пришла мне в голову во время их демонстрации процедуры чистки памяти.
Я сам подвергался ей после каждой успешно завершенной миссии хранителя на земле, но, разумеется, ничего о ней помнил – так же, как и о подробностях предшествующей работы с человеком. Поэтому для меня эта процедура также оказалась внове – и оттого еще более устрашающей.
Я представил себя на месте этого связанного по рукам и ногам ангела. Я представил себя в этом кресле после нашего с Татьяной перехода в родные, как мне когда-то казалось, пенаты. И впервые совершенно искренне, без малейшего сарказма, поблагодарил в душе отцов-архангелов, или безликих их, или и тех, и других в одном лице, за то, что меня не подвергли стандартной процедуре, а решили наказать памятью.
Ведь если бы меня лишили ее так же, как Татьяну, кто бы ее в чувство привел? Кто бы меня в чувство привел? Стаса не предлагать. Так бы мы с ней и существовали до сих пор, вежливо кивая друг другу при редких встречах?
Татьяне же это зрелище далось намного сложнее. Что, собственно, и дало толчок моим мыслям хоть немного отплатить манипуляторам их собственной монетой. А потом еще и бледная немочь дополнительного пинка этим мыслям дала.
Слушая его разглагольствования о всех положительных эффектах чистки памяти, я едва сдерживался. Его высокопарные сравнения слишком живо напомнили мне мои собственные объяснения Татьяне – в начале нашего знакомства – необходимости разгрузки памяти. Но я, по крайней мере, сам эту экзекуцию уже не раз к тому времени прошел!
А этот – понятия еще не имеющий ни о победах ангельских, ни об их поражениях, ни о титанических усилиях, чтобы достичь первых и не допустить вторых – имеет наглость рассуждать, от чего ангелы сами, понимаешь, обязаны избавляться!
Татьяна хорошо тогда сказала о безмозглом обрубке, который останется после такого отсечения всего ненужного с рациональной точки зрения. Я бы, правда, поправил ее – не безмозглом, а бездушном. Это роботу плоть с ее болезнями и морщинками от смеха не нужна – ему важно, чтобы скелет исправно функционировал.
Но некую извращенную логику в словах этого невзрачного робота мне все же пришлось признать. Для его стремления к подавлению всех вокруг, подмеченного еще темным гением, такой способ воздействия на сознание должен был казаться идеальным.
А вот нам такие радикальные «целители» совсем не нужны. Я добавил в свое внушение целителям не увлекаться успехами Татьяны отдельный пункт – присмотреться к Тени на предмет наличия у него тех самых садистских наклонностей, искоренять которые они были призваны.
И, похоже, перестарался. Оставляя полностью отключающуюся от меня Татьяну, чтобы понаблюдать, порядка ради, как идут дела у ее соучеников, я довольно скоро обнаружил, что Тень проводит почти все учебное время у чистильщиков памяти. Отлично – заметили его нездоровые наклонности и присматриваются. Зажав в кулак неприятные ассоциации, я начал задерживаться в этом помещении – и чтобы подкорректировать, если понадобится, настороженность целителей, и чтобы в отчете факты его отклонений зафиксировать.
Он не просто следил за действиями целителей, как другие новички – он все время вопросы задавал. И направленность их мне еще меньше понравилась. Я вспомнил его удивление реакции Татьяны на эту процедуру – с точки зрения этого психопата, главное было выяснить, почему ее недостаточно качественно всех воспоминаний лишили.
Вот с этими вопросами он и приставал, в основном, к целителям. Мое внушение сработало – ему давали, как правило, общие и обтекаемые ответы по процедуре, постоянно отсылая его к углубленному курсу, который ожидает выбравших данное подразделение.
Он не угомонился. Так же, как в нашем павильоне, когда напросился ко мне в жесткое обучение. Так же, как у карателей, когда бросался в атаку из любого укрытия. Здесь он вызвался в добровольцы в то кресло. Без анестезии в виде отключения сознания перед блокировкой памяти.
Я подал было голос о недопустимости экспериментов над новичками… Но в головах у целителей, похоже, уже прочно засела внушенная мной мысль об искоренении патологий. Коротко глянув на меня, один из них уверенно заявил, что приобретенные знания затронуты не будут – только излишняя, обременительная в ангельской жизни информация.
Тень еще раз во всеуслышание подтвердил добровольность своего намерения.
Я пожал плечами. Его память – его дело. Если его заставят забыть его одержимость превосходством во всем и над всеми, хуже точно никому не будет. А заодно и все его земные обиды, чтобы перестал кислые рожи корчить при одном только упоминании о земле. А заодно и причину этих обид, о которой Татьяна из своей страсти к справедливости ему поведала…
Минуточку! Я похолодел. Это же сейчас целители у него в памяти копаться начнут и все это там обнаружат! И рассказ Татьяны о природе Тени, и наши воспоминания, которые она ему подсунула, и сам факт возвращения ее памяти. А значит, и их собственную недоработку в устранении этой ее памяти. А мы сейчас оба здесь, прямо у них под руками…
Я резко встал и категорически заявил, что добровольно или нет, но имеет место подготовка несанкционированного вмешательства в сознание нашего будущего кадра.
Целители не дрогнули, упирая на полное согласие вышеупомянутого кадра.
Я признал, что не уполномочен вмешиваться в методику их подготовки все того же кадра, но, являясь официальным наблюдателем за этой подготовкой, требую от них письменное подтверждение, что они берут всю ответственность за эксперимент на себя и обязуются не разглашать никакие его подробности.
После чего мне оставалось только ждать неизбежного. В этом ожидании все чувства у меня обострились до такой степени, что я просто кожей ощутил момент, когда целители наткнулись в сознании Тени на нашу с Татьяной … уже не очень тайну.
Повели они себя профессионально. Не засуетились, не бросили дело на полдороге, даже не глянули ни разу в мою сторону – завершили процедуру в напряженном молчании.
А потом к неизбежному бонусом добавилось неожиданное. По окончании своих манипуляций, целители обратились к Тени с вопросом, кого он перед собой видит. Указав на меня.
– Это – Ангел, присутствующий на всех занятиях нашей группы, – спокойно, даже монотонно произнес Тень, глядя на меня без всякого выражения. – Я полагаю, он изучает наш прогресс.
И я вдруг почувствовал, что он врет. И что мне бесконечно не хватает Игоря рядом, чтобы подтвердить мою догадку.
Целители вновь склонились над Тенью, продолжая негромко задавать ему какие-то вопросы, но один из них сделал мне знак рукой в сторону двери.
Выйдя вслед за ним в коридор, я привалился спиной к стене и сложил на груди руки, плотно прижав к ней свои записи с засунутой в них драгоценной распиской.
– Мы должны выяснить… – произнес целитель, едва шевеля сжатыми в тонкую ниточку побелевшими губами.
– Забудьте об этом, – решительно посоветовал ему я.
– Под угрозу поставлена наша компетентность, – выдавил он из себя.
– Не поставлена, – уверил я его, – если вы ее сами туда не поставите. – Я чуть хлопнул ладонью по своим записям. – На настоящий момент об этом знаете вы и мы с женой. И служба внешней охраны, – с нажимом добавил я.
Целитель обеспокоено нахмурился.
– Копия вашего документа уже направлена ее главе, – объяснил я. – Так что, если у нас с женой внезапно амнезия случится, он будет знать, кому вопросы задавать. А у него к моей жене особый интерес, – продолжил я, мысленно отчаянно взывая к отцам-архангелам, чтобы оглохли на пару минут. – После возвращения памяти она продемонстрировала ряд потенциально полезных для его службы качеств.
– Но нам просто необходимо разобраться, как такое вообще могло произойти, – снова забубнил целитель с несчастным видом.
И тут мне в голову пришла совершенно блестящая мысль.
– Пожалуй, мы могли бы вам помочь, – медленно произнес я.
Он чуть отклонился от меня, подозрительно прищурившись.
– Вы наверняка только что увидели, – снова заговорил я, – что спровоцировал восстановление памяти моей жены некий документ. В нем содержатся те самые воспоминания о ее земной жизни, которые вы заблокировали. Я могу предоставить их вашему подразделению. Протокол операции над ней у вас должен был сохраниться – вот и изучайте эти документы, сравнивайте, ищите, где недосмотрели.
Целитель опустил глаза, напряженно размышляя.
– И поверьте мне, – добавил я ему пищу для размышлений, – это будет наилучшим выходом для всех. Надумаете повторить процедуру – огласка провала предыдущей вам гарантирована. А так – и прошлая ошибка за пределы вашего подразделения не выйдет, и на будущее вы ее предотвратите.
Целитель поднял на меня, наконец, взгляд, в котором все еще читалось сомнение.
– Кто может дать нам гарантии, – осторожно проговорил он, – неразглашения этой истории за пределами нашего отдела?
– А вот наше с женой доброе здравие и есть ваша самая лучшая гарантия! – рассмеялся я с облегчением. – Вам всего лишь нужно следовать своему призванию и добросовестно об этом здравии позаботиться. Нам же – в здравом рассудке и твердой памяти – разбирательство по этому поводу совершенно ни к чему.
Он снова опустил глаза и какое-то время молчал.
– Хорошо, – снова подал он голос, все также не глядя на меня, – я передам Ваше предложение своему руководству.
– А я – главе службы внешней охраны, – в тон ему сказал я. – И мы с ним вместе будем ждать вашего решения.
Целитель бросил на меня молниеносный взгляд, брезгливо поджал губы, едва заметно кивнул и повернулся к двери.
Так, похоже, рано я смеяться начал. С этих мастеров зомбирования станется попробовать исподтишка напасть.
– Подождите, – обратился я к его спине.
Он замер и потом медленно повернулся ко мне лицом, на котором было написано точно такое же ожидание нападения.
– Вам случается на земле инвертироваться? – спросил я, решив добавить еще одного зайца к своему улову в этом разговоре.
Отвисшей челюсти и хлопающих глаз я, конечно, не ожидал, но он даже бровью не повел. Интересно, эти селекционеры сознания на себе, что ли, тренируются?
– Зачем это Вам? – коротко поинтересовался целитель, не отрывая от меня напряженного взгляда.
– Хочу показать Вам, – неожиданно для себя самого изменил я формулировку объяснения, – что пристальный интерес к любым аспектам нашей жизни абсолютно не входит в наши с женой планы. Считайте это жестом доброй воли с моей стороны. Не могли бы прямо сейчас инвертироваться, буквально на минуту? И отойти при этом в сторону.
В глазах у него что-то мелькнуло. Ну вот, я же знал, что протянутая открытой ладонью вперед рука не может не вызвать ответного доверия.
Он исчез. На меня ожидаемо пахнуло холодом. Нет, не пахнуло – мазнуло. Словно кожу спиртом протерли для дезинфекции. Только всю кожу сразу – гигантским тампоном. И поливало меня этим антисептиком все из того же места.
– Да отойдите Вы куда-нибудь, – попросил я, морщась.
Мне запах этого антисептика почти в нос бил. Интересно, Макс тоже разные запахи в присутствии инвертированных ощущает? И такие же сильные? Тогда есть справедливость на свете – нечего других бешеной пляской красок пытать.
Целитель материализовался, и я получил, наконец, удивленно вскинутые брови и круглые глаза. В которых уже не мелькало, а прочно установилось выражение, вызвавшее дрожь у меня в позвоночнике.
– Как Вы …? – выдохнул он.
– Высший гриф секретности, – резко перебил его я. – Результат длительной тренировки. Исследованию не подлежит. Осечек в действии не обнаружено.
Лицо целителя сморщилось в самой настоящей страдальческой гримасе. Я уже открыл было рот, чтобы напомнить ему о существовании великих тайн мироздания, которые следует принимать такими, как они есть, не пытаясь разобрать их на атомы и теряя при этом все их величие…
– Занят? – коротко булькнуло у меня в голове, и несчастное лицо целителя скрылось за образом поваленного дерева у ручья.
Я отшатнулся от него, как и положено добропорядочному светлому ангелу от темного. Мой благочестивый порыв остановила стена.
– Предупреждать можно? – взвыл я мысленно, активно растирая затылок.
– Некогда, – огрызнулся темный гений. – Можешь прямо сейчас к тайнику наведаться?
– Да что случилось? – забыл я о ноющем затылке.
– Придешь – увидишь, – исчерпывающе ответил он. – Как раз то, что ты хотел. Второго шанса может не быть.
Я чуть было не сказал: «Нет». Не могу я хотеть то, о чем темный гений знает, а я – нет. Он, что, у меня в голове копался? С другой стороны, темные действительно никогда и никому второй шанс не предоставляют – это наша прерогатива. И что мне потом – до конца вечности мучиться, гадая, чего же я такого хотел?
– Это надолго? – неохотно спросил я, глянув на часы. До конца занятий еще час.
– Пару минут, – ответил он, разрешив мои сомнения. – Только на подходе инвертируйся и дай знать. – И он так же внезапно отключился.
Я потряс головой, снова разглядев перед собой встревоженное лицо целителя.
– Должен покинуть Вас, – вернулся я к отрывистому, деловому тону. – Срочно вызвали. Жду ответа от Вашего руководства.
– А воспоминания? – завопил он мне вслед.
– Сегодня ответ, завтра воспоминания, – бросил я ему через плечо, уже направляясь быстрым шагом к выходу из павильона.
Выскочив из него, я перешел на бег. Ну, наконец-то настоящая нагрузка! Павильон целителей располагался в стороне от остальных и ближе к заросшему лесу – я даже толком разогнаться не успел, как услышал журчание воды и вспомнил просьбу темного гения.
– Уже на подходе, – послал я ему мысленный сигнал, инвертируясь.
– Давай быстрее, – отозвался он под какое-то странное сопение.
Я еще ускорил шаг и через мгновенье выскочил к ручью.
Картину, представшую моему взору, никто никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы отнести к числу моих желаний – даже глубоко потаенных.
Персонажей в ней было четверо. Макс и еще один, неизвестный мне ангел, крепко держали под руки третьего. На голову которого был надет мешок. Напротив этой группы, шагах в трех от нее, стоял, беспрестанно вертя головой во все стороны, темный гений. Учуяв меня, он сделал мне страшные глаза и замахал руками.
– Блок! И ни слова! – коротко хлестнуло у меня в голове.
Я замер на месте, лихорадочно соображая, во что влип. Вот сколько меня учили, что с любым темным нужно всегда настороже держаться, а еще лучше – подальше от них всех! Что каждый из них норовит в доверие втереться, и только дай слабину – все, пропал служитель доброго и светлого.
Меня заманили в ловушку. Этот, с мешком на голове, явно светлый – со своим они бы так не обращались. И его, судя по всему, похитили. А меня вынудили быть свидетелем похищения. Чтобы посмотреть, брошусь ли я на его защиту? И если нет – чтобы шантажировать меня этим? Или … хотят свой улов на Татьяну обменять?
– Ну, наконец-то! – заговорил вдруг Макс, обращаясь к темному гению. – Такое впечатление, что ваши агенты не особо вас интересуют.
– Служба внешней охраны не обязана перед вами отчитываться, – отозвался темный гений неожиданно низким и властным голосом, и я окончательно дар речи потерял. А с ним и остатки самообладания.
Они не просто светлого ангела похитили, а еще и под видом подчиненных Стаса? Это же чистейшая провокация! И я оказался ее свидетелем. Только об этом я знаю, а как потом Стасу доказать, что не соучастником? Как ему объяснить, почему я примчался по первому зову темного?
– И передайте своей верхушке, – насмешливо хмыкнул собеседник последнего, – что так будет с каждым их агентом. Только возвращать мы их больше не будем.
– Разберемся, – безапелляционно заявил темный гений. – Давайте его сюда.
Макс и другой темный отпустили своего пленника и подтолкнули его в спину. Дальше события развивались с молниеносной скоростью.
Пленник темных исчез. Макс тут же метнулся в сторону и захватил воздух рукой. Затем подсек что-то ногой и приземлился на одно колено, вторым прижимая что-то к земле. Подоспевший второй темный пошарил в воздухе возле земли руками и помог Максу поднять это что-то с земли.
– От нас не уйдешь, – назидательно произнес он.
Я фиксировал в сознании весь этот фарс чисто механически, застигнутый врасплох навалившимся на меня ощущением.
С первой же секунды исчезновения пленника меня сковало холодом. Наверно, потому что это случилось второй раз за день, я особо остро ощутил разницу. В отличие от целителя, этот инвертированный пленник вызвал у меня ассоциацию в чем-то неживым. Вроде куска металла в арктическом холоде, за которой по неосторожности голой рукой схватился.
Даже Татьянины острые ножи в меня просто впивались – здесь же мне показалось, что с меня кожу содрали. Я импульсивно ощупал ладонь и потряс головой, расслышав, наконец, продолжение разговора.
– В карцер его, – скомандовал темный ангел непререкаемым тоном. – За попытку к бегству. Чтобы остыл и подумал. Пока я обговорю условия его передачи в отдел.
– Так точно, – гаркнул второй темный.
Макс с момента исчезновения их пленника не проронил ни слова.
Они поволокли невидимого светлого ангела, упирающегося изо всех сил, в сторону своей территории. Темный гений проводил их взглядом и, когда они полностью скрылись из вида, повернулся и направился ко мне.
Я подобрался, лихорадочно восстанавливая в памяти инструкции по блокированию любых попыток контактов с темными. Хоть бы одну написали, как с ними назад расконтактироваться!
– Ты его классифицировал? – негромко спросил темный гений, подойдя ко мне вплотную.
Следуя основным пунктам всех инструкций, я немедленно восстановил дистанцию между нами, воздвиг некое препятствие на пути его возможного броска и занял стратегическую позицию. Шагнув назад, ступив за пышный куст и присмотрев пару прочных веток над головой, на которые можно будет взлететь – соответственно.
– Допустим, – настороженно вгляделся я в его лицо сквозь густые колючки. – Кто это?
– О, недоверия шип, – вернулся темный гений к своей обычной манере разговора, театрально прикрыв глаза рукой, – вонзившийся мне в душу! Это один из вашего загадочного аналитического отдела.
Да ну! Это значит, темные абсолютно незаметно прокрались в наше здание, причем в его святая святых, захватили там, в этом полностью открытом всем взорам зале одного из сотрудников и совершенно беспрепятственно прошли с ним блокпост? Или рафинированный аналитик, утомившись от ударного умственного труда, прогуляться вышел?
– И где же вы его откопали? – насмешливо усмехнулся я.
– На земле, – последовал немедленный ответ. – Благодаря вашему открытию. Он обнаружился возле … одного из наших объектов.
Ага, значит, аналитик сильно утомился – на землю прогуляться вышел. Или, может, вообще сбежал? И прямиком в угодья темных, надо понимать. Где они силки на какого-то человека расставили, о чем Стас ни слухом, не духом?
– Служба внешней охраны вам уже свои полномочия передала? – перешел я к открытому сарказму.
– А ты откуда знаешь? – добродушно воскликнул темный гений. – Захватом их предводитель лично руководил, а вот доставить это загадочное создание к тебе нам доверил.
Так, легенда становится все интереснее. Стас доверился темным – я сейчас заплачу. Нет, это я потом заплачу, когда он узнает, что это я им сначала доверился, а потом и вовсе в эти дискредитирующие его сказки поверил.
– И с чего бы это? – решил я выяснить степень его дискредитации до конца.
– А чтобы его привлечь не за что было, если что, – не моргнув глазом, ответил темный гений. – Нам к обвинениям не привыкать – одним больше, одним меньше.
– А ко мне его зачем доставлять было? – поинтересовался я, наконец, своим местом в этих будущих обвинениях.
