Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 55 страниц)
– Тебе не сообщили? – поинтересовался он деланно сочувственным тоном. – Они себе вообще отдельный канал связи завели. И когда нас всех из невидимости выдернуло – его рук дело. И в инвертации он всех по-разному ощущает – может, по крайней мере, отдел с ходу определить…
– А что в этом странного? – отозвался я, чтобы выиграть время на осмысление услышанного.
– Еще раз, – замер карающий меч на полуслове.
– А ты нет? – искренне удивился я.
Он закрыл глаза и на этот раз молчал дольше.
– А ты, я так понимаю, да, – снова уставился он на меня цепким взглядом. – Об этом кто-то знает?
Я не счел нужным сообщать ему, что глава моего отдела, испытав на себе проникновение в инвертацию, счел нецелесообразным распространять этот навык среди наших сотрудников – до того момента, когда Гений найдет способ смягчить его последствия.
– Зачем? – небрежно пожал я плечами.
– Ты можешь себе представить, – продолжал сверлить меня взглядом карающий меч, – что получится из мелкого – с такими-то родителями – когда он к нам попадет? А теперь и твоя … девчонка туда же? К ним же теперь впору личных телохранителей приставлять!
– А это не твоей ли службы обязанность? – Я похолодел, вспомнив способность Дары определять враждебные намерения лишь по эфемерной эмоциональной составляющей.
– А моей службе крылья подрезали, – огрызнулся карающий меч. – И как бы не из того же источника. Вот нутром чую какое-то непонятное движение в глубинах, а если я чего-то не понимаю – это не к добру.
Я без малейших колебаний вновь возложил на себя обязанности единоличного телохранителя своей дочери. В этом, мы с карающим мечом, к моему удивлению, оказались едины – посвящать ее опекуна в сложившиеся обстоятельства было рискованно. Адекватностью реакции он никогда не отличался, и даже попробуй он скрыть свою панику, юный любимчик светлых тут же это учует.
Мне же ввести его в заблуждение помог, как ни странно, он сам. На сей раз я решил следовать за ними с Дарой в видимости – не хотелось подпитывать их беспечность в отношении постоянного присутствия инвертированного ангела неподалеку. И мои истинные намерения прекрасно замаскировались текущей операцией, к которой карающий меч, разумеется, подключил юное дарование, что и дало мне повод искать их с Дарой общества каждую их свободную минуту.
Признаюсь, поначалу это новшество в общении с моей дочерью было мне в тягость – особенно, при виде ее откровенного удовольствия от того, что ей больше не нужно покидать своего кумира ради встреч со мной. Я все время подталкивал последнего к высказыванию своих соображений по тем или иным аспектам нашего вынужденного сотрудничества, чтобы у него не было времени сканировать мое эмоциональное состояние.
Говорил он хорошо – спокойно, уверенно, с глубокой убежденностью и без повадок провинциального фокусника, присущих его родителю. Всегда по существу, не растекаясь мыслью по древу, но с прочной и очевидно хорошо продуманной аргументацией – и, вновь не скрою, довольно скоро ход его мыслей начал вызывать у меня настоящий интерес.
Больше всего меня заинтриговали его рассуждения о самодостаточности человеческой личности – практически недостижимой в тепличных, комфортных условиях и потому столь редко встречающейся среди людей. Крайне странно было слышать собственно наши идеи о незаменимости испытаний в формировании этой самой личности – от наследника светлых, с маниакальным упорством пытающихся вести человечество за руку на всех этапах его развития.
Я предложил юному ревизионисту провести объемный анализ данного вопроса – с исторической, географической и социальной точки зрения – в надежде подбросить свою личную вязанку хвороста в явно разгорающееся пламя несогласия с доминирующей доктриной.
Одним словом, вырвавшись из-под ежеминутного подавляющего влияния светлых, Дарин приятель оказался довольно интересным собеседником, и, чтобы не испортить впечатление, я даже сознание его не сканировал, когда он увлекался и ронял мысленный блок.
А вот в отношении моего сознания деликатность оказалась не ко двору, как показалось мне однажды спустя некоторое время.
В тот день я отвез домой сначала Дару, а потом уже ее приятеля – очень оживленный у нас с ним разговор получился. И в самом его разгаре перед моим мысленным взором возникла четкая до пронзительности картина искусственного луга.
– Здравствуйте, надеюсь, не помешал, – тут же раздался у меня в голове чрезвычайно возбужденный голос Гения. – Вы мне срочно, очень срочно нужны!
– Буду через пятнадцать минут, – мысленно ответил ему я, донельзя встревоженный.
Высадив юного философа, я немедленно выехал на уже пустынную к вечеру дорогу вдоль реки, съехал на обочину, заглушил машину, перешел в невидимость и одним мысленным броском перенесся к Гению.
Он ждал меня в своих апартаментах на ногах и, судя по всклокоченному виду, метался туда-сюда перед моим приходом. Увидев меня, он мгновенно приложил ладонь ко рту и резко замотал головой. Я проглотил все свои вопросы и лишь вопросительно глянул на него.
– Очень рад Вас видеть, – беззаботно почти промурлыкал он. – Пойдемте, я хотел проверить, насколько ощутимы новые ловушки на Пути.
Скрипнув зубами, я молча пошел за ним к массивной двери. На этот раз он открыл ее сам, еще до того, как мы к ней приблизились, и, ступив через проход, резко захлопнул пинком ноги.
– Блок, – коротко велел он мне совершенно другим тоном.
Уже вообще не зная, что думать, я поставил мысленный блок, все также не сводя с него глаз.
– Услышать нас здесь вряд ли смогут, а мысли лучше придержать, – лихорадочно забормотал он, и, не переводя дыхания, продолжил, обращаясь уже ко мне: – Мой дорогой Макс, я должен, просто обязан встретиться с этим полукровкой!
– У него есть имя, – неожиданно вырвалось у меня.
У меня и мысли не было защищать юного мыслителя – скорее всего, меня покоробило это прозвище, которым глава нашего отдела однажды окрестил и мою дочь. Кроме того, у меня возникло стойкое подозрение, что такая срочная необходимость возникла у Гения в результате прослушивания наших разговоров на земле.
– Да-да, Вы совершенно правы, – виновато забулькал Гений, – это было очень невежливо с моей стороны. Да и потом – они не полу-, они, скорее – наша свежая кровь, и мне просто необходимо выяснить ее состав.
– Какой состав? – Осознав, что ни о какой опасности и речи нет, я почувствовал, что закипаю. – Зачем он Вам?
Почти заикаясь от нетерпения, Гений поведал мне о своей негласной встрече со светлым подкидышем, о доминанте подавления в его сознании и о своей неотложной необходимости выяснить, является ли она типичной для всех ангельских детей.
При слове «всех» мое возмущение намерением несакционированного вторжения в мысли неопытного юнца взвилось вверх кипящим гейзером.
– Вы хотите просканировать его сознание? – поинтересовался я сквозь зубы.
Гений радостно закивал.
– И моей дочери тоже? – продолжил я с нажимом.
– С Вашего позволения, – склонил он голову к плечу.
– А если я Вам его не дам? – произнес я без какой-либо вопросительной интонации.
– Тогда без него, – с готовностью отозвался он.
– И зачем же я Вам тогда здесь нужен? – слегка опешил я от такой откровенности.
– Чтобы Вы меня им представили, – последовал мгновенный ответ.
– Ничего не выйдет, – с облегчением сообщил ему я. – Мое представление Вас сразу скажет им, из какого Вы отдела. А они с детства приучены относится к нам настороженно и в присутствии незнакомых ангелов всегда сразу ставят блок.
– Передается недоверье привычкой глупой и пустой, – снова забормотал Гений, задумчиво сморщившись. – Хорошо, – вздохнул он наконец, – я побуду рядом с вами в инвертации.
– Тем более! – уже в открытую рассмеялся я. – Они ощущают ангелов в любом состоянии.
– Что? – произнес он одними губами, и добавил, после моего объяснения, уже громче: – Странно, а подкидыш нет.
Я пересказал ему теорию юного мыслителя – он издал некое одобрительно заинтересованное урчание и вдруг остро глянул на меня.
– Вы уже докладывали об этом главе? – отрывисто спросил он.
С неловкой гримасой я признался, что отложил свой доклад до окончания работы юного аналитика над предложенной мной темой – хотелось наглядным примером продемонстрировать естественное завоевание еще незакосневших светлых нашими идеями.
– Блестящая мысль! – безоговорочно поддержал меня Гений. – О моем визите на землю тоже пока не упоминайте – я сам это сделаю, когда осмыслю все полученные данные.
Я предложил ему собирать эти данные у реки, возле дома юного мыслителя, надеясь, когда Гений удовлетворит свое любопытство, отправить его домой первым и провести редкие в последнее время полчаса наедине со своей дочерью по дороге к ее дому.
День оказался полон неожиданностей.
Для начала, не будучи хорошо знакомым с землей, Гений попросил меня сопроводить его к месту встречи.
Место у реки я выбрал еще и из-за отличной весенней погоды, которая уже выманила туда множество любителей пикников, за хранителя одного из которых вполне мог сойти – для Дары и ее приятеля – Гений. Но твердо усвоив предостережение моего главы об обеспечении безопасности последнего и уже осознав причину такого предостережения, я не решился оставить его одного перед лицом столь многих незнакомых ему объектов изучения.
Мое предложение прокатиться в машине за детьми он встретил с энтузиазмом, а мое неловкое замечание, что, когда в нее сядут дети, ему придется переместиться в багажник, привело его в неописуемый восторг.
Дара же и юный философ пришли в неописуемое удивление, когда я – впервые в жизни – решил положить в багажник их рюкзаки, чтобы иметь повод выпустить оттуда Гения в пункте назначения.
Не прошло и получаса, как выяснилось, что моя предупредительность была излишней. Гений решил доказать справедливость своего прозвища, проведя сканирование сознания детей в рекордные сроки – что вполне мог сделать, с моей точки зрения, и из багажника.
– Сколько времени Вам еще нужно? – ворвалась в плавное течение моих мыслей его отрывистая фраза.
– Что случилось? – забеспокоился я.
– Заканчивайте как можно быстрее, – посыпались мне в мозг резкие инструкции. – Девочку отвезете первой, а мальчика – выпустив меня – задержите у дома как можно дольше.
Больше он не отозвался ни на один мой призыв. Мне пришлось срочно вспомнить о назначенной в другом месте деловой встрече, проигнорировать разочарованные взгляды детей, почти физически затолкать их в машину, настоять на соблюдении традиции, согласно которой Дара доставляется к дому первой, воззвать к джентельмену в ее приятеле, коему негоже сбегать домой раньше дамы, и затем всю дорогу держать себя в руках, чтобы не превышать ограничение скорости в городе.
С каждой минутой у меня в голове множился список ужасных откровений, которые Гений мог обнаружить в сознании моей дочери.
Добравшись, наконец, до дома ее приятеля, я выскочил из машины, резко велел ему подождать, пока я принесу ему рюкзак, и выпустил Гения, который тут же издал удовлетворенное «Угу». Вернувшись к юному мыслителю, молчавшему всю дорогу, я протянул ему рюкзак и вдруг заметил, что он снова весь ушел в себя. Выдавив из себя нечленораздельное «Спасибо», он повернулся, вскинул рюкзак на плечо и пошел к подъезду. Даже шаги у него были неосознанные, словно он их наощупь делал.
Благодарение Творцу, вспыхнуло у меня в голове, что я получил четкие инструкции остановить его!
– Игорь, – негромко окликнул его я.
Он повернулся и посмотрел на меня тем взглядом, который когда-то казался мне верхом спесивости и равнодушия – из какой-то бесконечной дали внутри себя.
Я быстро подошел к нему … и замер, остановленный резким запахом, ударившим мне в нос. Во всем широчайшем разнообразии знакомых мне запахов, с таким я еще не встречался – только описание в книгах читал. Он почти вкусом на языке ощущался: острый, едкий запах горячей гильзы только что отстрелянного снаряда.
– Да? – донесся до меня неестественно спокойный голос юного мыслителя.
– Игорь, извини, – с трудом переключился я на него. – Как-то сегодня неловко получилось…
– Я понимаю, – так же бесцветно отозвался он. – Ничего страшного, бывает. Я пойду, не стану Вас задерживать.
Источник запаха сместился – с правой от меня стороны за спину Игоря и затем к подъезду, где и скрылся через мгновение.
– Нет, – снова остановил я юного стоика, – это я при Даре не хотел говорить, чтобы не испугать ее, а ты ведь сразу все понял? – Не дождавшись от него ответа, я продолжил: – Я не вспомнил о встрече, меня срочно вызвали.
– Стас? – взметнулись на меня широко раскрытые глаза, и я сразу понял, о ком он подумал.
– Нет, – успокаивающе улыбнулся я. – Один из наших величайших умов, с которым ты, я надеюсь, однажды встретишься.
Глаза у него окончательно ожили и тут же озадаченно захлопали.
– Ну … хорошо, – неуверенно проговорил он.
– Иди домой, – кивнул я ему в сторону подъезда. – Все нормально.
Вернувшись к машине, я сразу же погрузился в пьянящий аромат.
– За мальчиком следят, – провозгласил невидимый Гений вслух. – Именно за ним – я испортил Вам трапезу на лоне природы, чтобы убедиться в этом.
– Он у реки тоже был? – нахмурился я, не находя в памяти и намека на едкую вонь во время нашего недолгого пикника.
– Да, но держался в стороне, возле машин, – разрешил мое недоумение Гений, буркнув себе под нос: – Вот никогда не угадаешь, где минус станется плюсом… – Очевидно, заметив мой удивленный взгляд, он добавил: – Если бы я уже придумал, как снизить интенсивность восприятия инвертации, я бы, наверно, решил, что это – отблеск солнца на стекле.
– Пожалуй, – согласился я. – Запах у него подходящий – металлический.
– Что Вы имеете в виду? – спросила меня пустота справа озадаченным голосом.
Мне пришлось снова описывать свою, усилившуюся после открытия Татьяны, особенность, выслушивать удивленные восклицания и дважды уверять Гения, что ни с чем подобным мое обоняние еще не сталкивалось.
– Возможно, это внешняя охрана, – предположил я. – Их руководитель упоминал о такой возможности и от него тоже неприятный запах исходит – правда, не такой.
– Выясните это, – снова вернулся Гений к повелительному наклонению. – В частном порядке. Главе докладывать будем, когда я у нас справки наведу.
В машине повисло молчание.
– Вы детей успели просканировать? – напомнил я Гению цель его визита на землю.
– Да, – ответил он задумчиво, – похоже, они все разные.
– В каком смысле разные? – настаивал я.
– К примеру, стремления к подавлению в ваших нет, – решил он, видимо, успокоить меня. – Они однозначно настроены на свое признание, но и на мирное сосуществование. Возможно, упомянутая Вами теория мальчика имеет под собой основу. Я с интересом почитал бы его работу о самодостаточности – передайте мне копию, пожалуйста, когда он закончит.
– А моя дочь? – сдержанно поинтересовался я.
– Мир, где царит несправедливость, не уживется с красотой, – вдавила меня в сидение очередная шарада. – Не надо озвучивать то, что Вы подумали – я объясню. Для Вашей дочери главное – гармония. Она стремится создать ее всегда, везде и любыми средствами. А вот неудача в этом для нее – это трагедия. Она только выглядит абсолютно уверенной в себе… – В пустоте возле меня раздался короткий смешок. – Защитная мимикрия – вещь всегда полезная. В глубине души Ваша дочь ранима как любая красота. Именно поэтому ей жизненно нужен этот мальчик – он устойчив, как скала, на которую она всегда может опереться.
– А ему что от нее нужно? – натянуто спросил я, вновь уязвленный занятым центральным местом в жизни своей дочери.
– Наверно, то же, что и Вам, – милостиво добил меня Гений, поставив на одну доску с юнцом. – Зачем Атланту небо?
Я категорически отказался от дальнейшей игры в загадки. В машине снова воцарилась тишина.
– Я не хочу показаться Вам невежливым, – через несколько долгих минут опять не выдержал я, – но теперь, когда Ваша миссия здесь выполнена, может, Вам пора возвращаться?
– Давно пора, – уверил меня невидимый насмешник. – Вот сижу и жду.
– Чего? – непроизвольно нарушил я только что данное себе слово не задавать больше вопросов.
– Когда Вы меня назад доставите, – невозмутимо ответил Гений. – Понимаете, у признания моих скромных достоинств есть обратная сторона – мне запрещен доступ на землю. Так что без Вас я вернуться не могу.
– А как же Вы..? – окончательно забыл я о собственном слове.
– А-а, – довольно протянул он. – Вот Вам еще одно преимущество дружественных отношений со светлыми. Анатолий как-то рассказал мне, что для вывода из невидимости нужен физический контакт – он сам это случайно обнаружил. Вот я и подумал, что, может быть, и в другой транспортации…
Зачем я закрыл глаза, не знаю – все равно я его не видел. Мне нужно было уши закрывать – в которых эхом прозвучала трогательная просьба Гения предложить ему руку перед отправкой на землю, поскольку он волнуется. Перед закрытыми глазами услужливо замелькали моменты его побега на землю, созерцая которые, я немного успокоился. Ни в одном из них один из наших лучших умов не появился в явном виде, что делало инкриминирование мне его похищения довольно затруднительным.
Я молча протянул ему руку и представил себе его апартаменты, где бережно усадил его наощупь на ближайший стул и, также молча, кивнул, вызывая в памяти свою машину.
– Про внешнюю охрану не забудьте! – придала мне существенное ускорение прощальная фраза Гения.
Возможно, это было пустым ребячеством, но к карающему мечу я обратился не сразу. Сначала я хотел вооружиться несомненными доказательствами слежки за скалистой опорой моей дочери.
Прямо на следующий день я убедился, что она уже в курсе моего разговора с ним, и еще раз уверил их обоих, что все хорошо и даже очень замечательно, и мы вернулись к нашему обычному распорядку дня. За одним исключением – я всякий раз провожал своего юного подзащитного до подъезда, на ходу заканчивая разговор с ним. Через неделю наблюдения сомнений у меня больше не оставалось.
На телефонный звонок карающий меч ответил сразу и, нужно отдать ему должное, в серьезность моего срочного приглашения на землю поверил без лишних расспросов, как только я упомянул Дариного приятеля. И даже машину нам без промедления обеспечил.
В тот день я отменил нашу уже традиционную встречу с подрастающим поколением, и, судя по Дариным словам, они с юным мыслителем тоже решили отправиться из университета прямо по домам.
Не очень доверяя их намерениям, я настоял на том, чтобы мы с карающим мечом лично удостоверились, что они после занятий действительно направились к метро. В очередной раз я порадовался тому, что юный мыслитель живет на окраине – мы добрались к его дому по окружной, где я выжал из казенной машины все возможное.
Карающий меч лишь кивнул, когда я объяснил ему, что в машине могу пропустить соглядатая, и мы устроились дожидаться развития событий прямо у подъезда юного философа. По разные его стороны – мне показалось, что мой вынужденный напарник старается дистанцироваться от меня в инвертации не меньше, чем я от него.
Соглядатай появился за несколько минут до своего объекта наблюдения. На этот раз едкий запах подступал ко мне постепенно, но не стал от этого более приятным. Миновав меня, его источник задержался на мгновение у подъезда и тут же скрылся в нем. Я осторожно пошел вслед за ним, но он уже стремительно удалялся вверх по лестнице. Я ринулся следом за ним, подгоняемый сзади другим острым химическим запахом.
Мы взлетели на этаж приятеля Дары только для того, чтобы увидеть его закрывающуюся дверь и услышать затем щелчок замка.
– Не понял, – озадаченно призналась пустота рядом со мной.
В это время загудел лифт. Пошарив в пустоте рукой, я нащупал плечо карающего меча и потянул его за собой в дальний конец коридора. Оттуда мы и наблюдали, как юный мыслитель неторопливо вышел из лифта, подошел к своей двери, набрал код на замке и безмятежно вошел внутрь своей квартиры.
Судя по неотступной аммиачной вони, мы с карающим мечом оказались у его двери одновременно. Оттуда не доносилось никаких звуков – ни удивленных возгласов, ни обмена фразами, ни шума борьбы.
– Пошли в машину, – тихо бросил я через несколько минут напряженного вслушивания.
В машине мы с карающим мечом, не сговариваясь, материализовались и недоуменно уставились друг на друга.
– С кем это он тут у вас связался? – подозрительно прищурился карающий меч.
– Если бы он с кем-то связался, – медленно проговорил я, напряженно вспоминая свою первую встречу с новым запахом, – они бы к дому вместе шли. Или его бы ждали у подъезда. Или у двери. По всей видимости, – сделал я единственно правдоподобное предположение, – кто-то решил за ним и дома наблюдать. Из чего я делаю вывод, что это не твои.
Карающий меч начал медленно багроветь и раздуваться, как перезрелый помидор.
– Я сюда в игры играть явился? – Он чуть слюной брызгать не начал. – После того, как разрешение на посещение земли почти зубами выдрал? Я уже давно думаю, как к нему охрану приставить, но мне же теперь каждому шагу нужно железобетонное основание предоставлять, и одобрения потом ждать! – Глаза у него вдруг сузились до тонких щелок. – А вот ваши вполне могли в легкую добычу вцепиться.
– Нет, – уверенно покачал я головой, сделав в памяти отметку, что нужно сообщить Гению о ненужности его дальнейших расспросов.
– Это еще почему? – Недоверие в голосе карающего меча только усилилось.
– Код к замку только ваши могли узнать, – объяснил я.
– В смысле? – нахмурился он.
– Татьяна и ее память, – коротко ответил я.
Карающий меч шумно выдохнул и откинулся на спинку сиденья.
– Тогда, может, хранители, – принялся размышлять он вслух. – По всем мелким, кроме него, противодействие наблюдателям организовано. Я узнаю.
– Узнай, – пожал я плечами. – Только зачем им в инвертации скрываться? Не от него же, если благоприятные отзывы собирают? Нет, инвертация против ангелов направлена, и если за ним вблизи только дома следят, причем втайне от наблюдателя, значит, их интересует, что он именно там делает.
– Например? – В глазах карающего меча мелькнула какая-то мысль, но там и осталась.
– Например, – продолжил я, внимательно следя за ним, – разработка твоих операций. Или, – внезапно вспомнил я свое собственное подглядывание за новым увлечением юного мыслителя, – его изыскания по другим детям.
– Аналитики, – выплюнул карающий меч, закрывая глаза.
Я снова задал свой вопрос, на который до сих пор так и не получил ответа. На этот раз я узнал немного больше: недавно созданный и совершенно засекреченный отдел, в который стекается вся информация об аномалиях на земле, включая наших потомков.
Карающий меч был практически уверен, что именно этот отдел стоит за покушением на мою дочь и ее приятеля, а также за слежкой, которую, как выяснилось, установили не только за юным мыслителем, но и за его матерью, фиксируя каждый факт ее феноменальных успехов в обучении.
Причина такой откровенности нашего старого противника выяснилась в самом конце его рассказа.
Он спросил, смогу ли я предоставить подготовленное для Дары укрытие не только ей, но и Татьяне с ее сыном.
Я сообщил ему, что мое приглашение уже давно распространено на всех близких Дары и, в свою очередь, поинтересовался, что заставляет его говорить об укрытии.
– Вот именно, что ничего! – стукнул он кулаком по колену. – Это меня больше всего и беспокоит. Если бы не аксакал, я бы решил, что они просто бросили идею заполучить мелких, а так я не понимаю, что их останавливает.
Я внимательно всмотрелся в его пошедшее острыми углами лицо, пытаясь оценить степень его уязвленного самолюбия.
– А между тем, – медленно проговорил я, и кивнул в сторону дома юного мыслителя, – вон там прямо сейчас находится источник ответов на все эти вопросы…
Карающий меч мгновенно взял себя в руки, бросив на меня холодный взгляд.
– Давай, поучи меня еще, – бросил он свысока. – Втемную за «языком» бросаться – только диспозицию свою раскрыть. Есть у меня другой ход – над ним пока и работаем.
Вернулся к этому разговору карающий меч сам – где-то через месяц. Все это время я старательно изображал глубокую увлеченность нашим крестовым походом против человеческой лжи, заваливая юного мыслителя одним ее примером за другим и поощряя его к их сопоставлению и сравнению. А дальнейшая обработка их с Дарой базы данных, всякий раз напоминал ему я, вполне может подождать. До тех пор, пока не выяснится цель ее непрошеного свидетеля, мысленно добавлял я.
Карающий меч позвонил мне и без всякого вступления поинтересовался, готов ли я все еще вытрясти все нужные ответы из обнаруженного нами совместно источника. Как выяснилось, аналитики начали активно собирать компромат на него, и он был абсолютно уверен, что именно в этом кроется причина отсрочки повторного покушения – до его отставки.
Впрочем, получение информации от захваченного аналитика оказалось лишь типичной для светлых приманкой. Главное, с точки зрения, карающего меча, было доставить пленника к Анатолию, чтобы тот смог распознать его и использовать полученное умение в укрытии, куда ему надлежало отправиться с Дарой, ее приятелем и его матерью.
– Я вполне в состоянии сделать это сам! – запальчиво возразил я, категорически отказываясь вносить неуправляемого хранителя в списки близких моей дочери.
– Ты лично определяешь, а он – по подразделениям, – отрезал карающий меч. – А если меня таки сместят и мои ребята заартачатся, и покушение внештатникам поручат – их ты тоже учуешь?
Против этого аргумента возразить мне было нечего.
– Хорошо, к нам я его доставить смогу, – неохотно согласился я. – А вот к Анатолию без Гения мы не доберемся.
– Без кого? – переспросил он.
– Наш Гений, – напомнил ему я. – Татьяна нам с ним проникновение в инвертацию демонстрировала.
Карающий меч издал некий нечленораздельный, но явно не уважительный звук.
Гений отнесся к идее контакта со слегка выбитым из колеи представителем загадочного отдела с полным восторгом, но потребовал предварительной личной встречи с карающим мечом.
Карающий меч категорически от нее отказался.
– Я не имею ни малейшего желания, – процедил он в трубку, откусывая слова, – позволять вашему психу у меня в мыслях рыться! Так ему и передашь. И добавишь, что код от моего блока вы у меня обманом выманили – и это твоих рук дело.
Я продолжил упражняться в совершенно не свойственной себе роли переговорщика и, во время следующего звонка, передал ему торжественное обещание Гения никоим образом и ни под каким видом не сканировать его сознание.
– Не факт! – мгновенно отрубил карающий меч.
– Слушай, я тебя хоть раз сканировал? – уже вовсю вошел я в новую роль.
– Хоть раз? – задохнулся он.
– Я имею в виду, в последнее время, – поправился я.
– Не факт! – упрямо повторил он.
– Хорошо. – Сомнение в моей добровольно принятой на себя порядочности по отношению к противнику задело меня за живое. – Перед встречей поменяем тебе блок.
Карающий меч появился на земле (мы договорились провести переговоры у меня в квартире) с крайне подозрительным видом.
– У меня мало времени, – с ходу сообщил он мне. – О чем я сейчас думаю?
Я вопросительно глянул на него – выдвинув вперед челюсть и глядя на меня в упор, он кивнул.
– Руками машешь, – решил я потянуть интригу. – А нет, подожди… Графики какие-то.
– Вот гад! – тяжело выдохнул он в сторону.
– Если ты выбрал язык жестов, – предложил я ему, – просто представь себе, что делаешь их в темноте.
– А сейчас? – настороженно нахмурился он.
– Кромешная тьма, – с довольным видом сообщил ему я.
– А сейчас? – На лице у него появилось плотоядное выражение.
– Судя по оскалу, ты думаешь обо мне, – ухмыльнулся я, – но что – все еще скрыто во мраке. Надеюсь, там есть хоть одно «Спасибо».
– Ладно, – расплылся он в улыбке. – А сейчас?
– Да хватит уже! – поморщился я. – Сказал же, что не вижу. Мне еще Гения привести нужно.
– Стоять! – У него глаза из орбит выкатились. – Что значит – не вижу? Я только что блок снял – в благодарностях рассыпаясь, между прочим!
Я озадаченно нахмурился и старательно пошевелил бровями.
– А-а, понял, это у тебя сознание, по всей видимости, сработало, – предположил я. – Ты так хотел настоящий блок, что у тебя его заклинило. Редкий случай, но бывает, что навсегда.
Он какое-то время молча смотрел на меня.
– Макс, – тихо проговорил он наконец, – ты можешь хоть раз в жизни обойтись без диверсии? Причем мелочной, на пустом месте? Как мне теперь на связь с руководством выходить? С моими ребятами во время операций? Как мне с Анатолием напрямую связываться? Если у них что-то случится?
– Да лампочки в мыслях включи! – расхохотался я. – Представь себе выключатель под рукой: нужно – включил, нужно – выключил. Это тебе сразу, кстати, и навык, как закреплять блок, чтобы не контролировать уровень освещения все время.
Он потряс головой, тяжело дыша.
– А что это за график был, – добродушно поинтересовался я, чтобы отвлечь его.
– Да от аналитиков хреновина какая-то, – рассеянно бросил он. – Хоть так ставь, хоть вверх ногами, хоть боком – ничего не понятно. Тоша тоже крутил-вертел – ничего не разобрал.
– Стас, – впервые за очень долгое время я назвал его по имени – и вслух, и мысленно, – ты – идиот! Тебя ждет встреча с Гением, и он имеет полное право на это звание, а ты отдаешь уникальные данные этому двуногому компьютеру – воплощению приземленной человеческой мысли?
Я передал ему мнение Гения об аналитиках и их тщательно скрываемых от всех намерениях в отношении нашего сообщества – и оставил его размышлять над вопросом слепого повиновения устаревшим догмам, пока я приведу последнего участника переговоров.
По дороге я сообщил Гению о добытых Стасом данных. Глаза моего спутника мгновенно заволокло мечтательным туманом, что подействовало на меня, как ушат воды, смывший с меня весь восторженный оптимизм. Я вдруг ясно осознал, что это – уже второй побег Гения на землю, совершенный при моем непосредственном участии, и непредсказуемая натура беглеца практически гарантирует всевозможные неожиданности.
Сюрпризы Гений приготовил для всех. Для начала он сообщил Стасу, что его план захвата аналитика при его личном участии никуда не годится, поскольку тут же приведет к его немедленной отставке. Не дав ему продолжить встречное замечание: «Да кто Вы такой, чтобы меня учить?», Гений снова представился, укоризненно глянув на меня, и четко изложил свое видение настолько далеко ведущей операции, что у бывалого главы внешней охраны светлых глаз задергался.
Захват аналитика надлежало провести силами наших сотрудников под видом службы Стаса, тогда как последнему следовало в это время провести совещание со всеми – без исключения! – своими подчиненными.
