Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"

Автор книги: Ирина Буря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 55 страниц)

Минуточку, в прямом смысле пошел! Как свежим морозным воздухом повеяло. Я медленно встал и пошел на источник прохлады. Слава Всевышнему, она только в невидимость перешла! Только! Ничего себе, смена подрастает. Татьяна, забудь об инвертировании! Пожалуйста. Пока я не научусь через него проникать. Еще не хватало, чтобы она меня в прямом смысле холодом обдавала, когда мы поругаемся. Правда, не исключено, что я теперь этот холод элементарно растопить смогу…

Мне срочно нужен специалист по инвертированию. Хоть бы такие у Стаса были, а не только у темных!

Вручив Татьяне историю Тени, чтобы занять ее, я вышел во двор и позвонил Стасу. Не выпуская Татьяну из поля зрения.

Орать он начал с первой же секунды, и так, что у меня телефон в руках подпрыгивал – еле звук уменьшил.

– Вы там все вообще берега потеряли? – разрывался телефон. – Графоманы хреновы! Мне с чемоданом ребят к вам отправлять?

– Ты сам, по-моему, страничкой не ограничился, – огрызнулся я.

– Я одной частью ограничился! – еще больше взбеленился он. – Как договаривались. А вы же не можете! А ты вообще тройную норму должен дать! Какого лешего ты везде свои пять копеек повставлял?

– Стас, ну доставил же как-то, – произнес я примирительно, – чего пыхтеть?

– Нет, не доставил, – отрезал он. – Не все. Только пять экземпляров. И то у парня моего глаза были круглые, как блюдца – решил, что с такими отчетами Маринино направление приоритетным стало, в ущерб остальным. Пришлось его до конца дня в увольнительную на землю отпустить – может, напьется и забудет.

– А остальные экземпляры? – не понял я.

– Тебе на обычном месте оставят, – безапелляционно заявил он. – Как хочешь, так и проноси.

– А ты не боишься, – ехидно поинтересовался я, – что твой ценный кадр на досмотре задержат?

– А ценный кадр на то и ценный, – в тон мне ответил он, – чтобы не попадаться.

– Хорошо, – легко согласился я, и решил в полной мере воспользоваться тем, что он до меня дотянуться не сможет. – Только мы с тобой еще не обсудили, что ценному кадру будет, если  он в твою разведку пойдет.

– А ну-ка еще раз, – произнес Стас тем ласковым тоном, от которого меня раньше в дрожь бросало. Сейчас мне для этого нужно было что-то посерьезнее. – Ты со мной торговаться, что ли, решил?

– И в мыслях не было! – как ни в чем не бывало ответил я. – Я тебе вообще звоню, чтобы доложить, что ты случайно получил более ценный кадр, чем рассчитывал.

Нужно отдать Стасу должное – серьезность ситуации он определял с пол-звука.

– Говори, – только и бросил он.

Я рассказал ему о приобретенном умении Татьяны. Никакого потрясения в его голосе я не услышал – он только дважды переспросил меня, уверен ли я в этом. Я сказал ему, что лично у меня никаких сомнений нет, но мне нужен специалист, который, во-первых, объяснит, как Татьяна это сделала, во-вторых, научит меня тому же и, в третьих, скажет, как это умение блокировать. Желательно с моей стороны.

– А таких нет! – почему-то радостно сообщил мне Стас.

– Ты уверен? – упавшим голосом спросил я.

– Темные над этой проблемой бьются с тех пор, как мы инвертироваться научились, – ответил он.

– Так может уже нашли? – ухватился я за вспыхнувшую надежду.

– Тогда бы мой отряд уже расформировали, – тут же погасил он ее. – За ненадобностью. А так – пока как-то же отлавливаем их. Они, кстати, инвертацией с нами поделились в обмен на одного своего асса.

– Так чего ты радуешься? – разозлился я.

– А повод для переговоров появился, – почти промурлыкал он. – Мы это первыми сделали. Нужно подумать, что с них содрать за возможность изучить наш опыт и создать методику. И, разумеется, у нас к ней тоже доступ будет.

Я опять порадовался, что по телефону с ним говорю – на этот раз за него. Меня в рейд – еще ладно, но Татьяну – в подопытные кролики?

– Значит, так, – отчеканил я, – не мы сделали, а Татьяна. Не наш опыт, а ее. И изучать ее никто не будет. Она просто расскажет, что ощущает. В моем присутствии. И нам расскажут, почему и как это оказалось возможным.

– Боюсь, твоим присутствием не ограничится, – возразил мне Стас. – С их стороны не один, небось, энтузиаст набежит, и мы их уравновесить должны. Сказал же, переговоры провести нужно.

– Переговаривайся, с кем хочешь, – твердо заявил ему я, – но Татьяна встретится с кем бы то ни было только после того, как с ними встречусь я.

– Вот это мне нравится, – неожиданно заявил Стас. – Ты только этот пыл не растеряй, когда к аналитикам пойдешь.

– Не растеряю, – заверил я его, – потому что к ним я пойду только после того, как с Татьяной ситуация прояснится, чтобы я ее спокойно оставить смог. Так что переговаривайся побыстрее.

– Ну, вообще страх потерял! – восхищенно бросил Стас. – Завтра наберу.

Отключившись, я еще некоторое время постоял во дворе, пересчитывая своих работодателей. Кто бы Стасу язык выдернул?

В личных хранителях Татьяны я сам себя оставил. Аналитикам меня мой руководитель продал. Стас меня к себе в шпионы записал без моего особого согласия. А теперь я еще и на темных работаю? Может, завтра в тайнике еще пачка документов от администраторов обнаружится – для срочной обработки? Нет! Последнюю фразу вычеркнуть!

Вернувшись к Татьяне, я потащил ее спать. Чтобы еще чего-нибудь не наболтать.

Проснулся я от зудящего мне в бок телефона. Слава Всевышнему, на виброзвонок поставил! Стас. Глянув на часы, я со злостью подумал, что если у него рабочий день 24 часа длится, то у меня теперь сутки на четыре части делятся – по числу мест работы. И кто ему сказал, что его часть первая?

В общем, сбросил я его, чтобы он Татьяну не разбудил. И только потом сообразил, что впервые в жизни и в полном сознании проигнорировал вызов руководителя службы внешней охраны. Той самой, которая бдит закон и порядок под сенью мощных крыльев.

Стас, по-видимому, тоже не поверил в такую наглость – телефон опять завибрировал.  И мощнее, как мне показалось. Поморщившись, я начал осторожно сгребать себя с кровати. До конца вечности общаться с ним по телефону у меня не получится – рано или поздно придется встретиться, а память у него феноменальная. Особенно в части нарушения закона и порядка.

Эта мысль придала мне и ускорение, и бодрость в голосе, когда я снял трубку во дворе.

– Ты где? – резко спросил Стас, не здороваясь.

– В смысле? – растерялся я. – У Татьяны. Где мне еще быть?

– Фу ты! – облегченно выдохнул он. – А я уж было подумал… А чего не отвечал тогда? – снова рявкнул он.

– А ты на часы смотрел? – не захотел я больше оправдываться.

– Какие часы? – озадаченно спросил он.

Мне все больше нравился новый стиль нашего общения. Тех, кто с ним почтительно обходится, он сразу за горло берет – чтобы трепет поплотнее почувствовать. А сопротивляться начинаешь – сразу восхищение в голосе.

– Которые время показывают, – язвительно заметил я. – Чего звонить в такую рань?

– А кому вчера нужно было переговоры побыстрее провести? – не менее ядовито поинтересовался он, и добавил командным тоном: – Короче, у тебя полчаса на сборы – встреча у тайника.

– С тобой? – У меня нехорошо заныла шея.

– С темными, – успокоил он меня. – Главное – обсудите, где с Татьяной встретитесь и как ее туда доставить, чтобы не засекли. Наблюдение-то с вас еще не снято.

– Я могу ее в невидимость перевести, – небрежно бросил я.

– Это еще как? – снова удивился он.

– А мы с Татьяной оба очень талантливые, – скромно заметил я. – Какая разница как? Главное, что могу.

– Темным об этом ни слова, – мгновенно отреагировал Стас, и, подумав, добавил: – Нет, это не выход. Не увидят, так учуют. Не знаю, может, прямо у нее в помещении встретиться… Темные тоже обещали подумать. Одним словом, рвался поучаствовать – действуй. По исполнении доложишь. И без всяких «Какая разница как».

– Хорошо, – неохотно согласился я, осознав еще целый ряд преград для столь необходимой нам встречи.

Вернувшись в комнату, я написал Татьяне записку, в которой прямо и недвусмысленно, чтобы она никакой лазейки не нашла, попросил ее ни одной ногой даже во двор не ступать. Оставив записку на самом видном месте на столе, чтобы она не смогла сделать вид, что не заметила ее, я отправился к тайнику.

По дороге я ломал себе голову не так над тем, как доставить Татьяну на подпольное собрание, как над тем, что потом делать.

Переходить в невидимость Татьяна и без меня уже научилась, но Стас был прав: в одной только невидимости от внештатников она не спрячется.

И я в невидимости не смогу рядом с ней находиться, чтобы защитить ее от них – иначе ее тут же тепловой удар хватит.

Но самое главное – не исключено, что по той же причине всем присутствующим на встрече придется сразу в видимость переходить. А в этом случае мы все можем с равным успехом дружно подпрыгивать, размахивать руками и звать внештатников в полный голос.

Возможно, Татьяна их и учует, но не факт, что на достаточном расстоянии. Кроме того, нам придется по очереди скрываться под полной маскировкой и, возможно, не один раз – чтобы проверить, у всех ли Татьяна может инвертацию преодолеть. Что, скорее всего, притупит ее чувствительность в отношении постороннего присутствия.

Получается заколдованный круг: либо перед внештатниками засвечиваться, либо Татьяну опасности подвергать.

Идея Стаса о проведении этой встречи у Татьяны в комнате понравилась мне еще меньше. Куча инвертированных ангелов в этом маленьком замкнутом пространстве? Татьяна заживо сварится. Куча ангелов в видимости в этом маленьком замкнутом пространстве? Смотри пункт о дружных прыжках и размахивали руками.

Я очень надеялся, что у темных идеи получше появились. Они же темные, в конце концов, им коварство по штату положено!

Добравшись до тайника, я особо остро почувствовал необходимость широкого распространения умения Татьяны среди узкого круга доверенных лиц.

Возле тайника никого не было. По-моему. Хотя теперь меня уже грызли сомнения. А, да, они же еще новые экземпляры воспоминаний должны были принести…

Не успел я приоткрыть крышку чемоданчика и засунуть туда руку, сразу наткнувшись на толстенную стопку листов бумаги, как прямо перед моим носом в ствол дерева воткнулся небольшой флажок. Вот хотел бы я посмотреть, кто бы на моем месте не дернулся! Но рука, уже захватив часть добычи, разжиматься отказалась, снова застряв в этом проклятом капкане. В результате, вместо того чтобы одним плавным движением перевернуться и легко отскочить в сторону, я грузно шмякнулся на землю. Снова клацнув зубами и содрогнувшись от непредвиденного контакта с небесной твердью.

– Чего ты такой нервный? – расслышал я сквозь легкий шум в ушах знакомый жизнерадостный голос.

– Ты курьер, что ли? – как можно пренебрежительнее спросил я, по частям вытаскивая из чемоданчика увесистые плоды нашего коллективного труда.

– Что-то вроде, – рассмеялся приставучий темный.

– Ну, так и иди отсюда, – велел ему я. – Доставил – свободен.

– А поговорить? – совершенно, судя по голосу, искренне удивился он.

– О чем? – чуть не застонал я, пытаясь приподняться.

– Как о чем? – спросил он. – Договорились же с вашими встретиться здесь. Я так и знал, что с вашей стороны ты будешь.

Я вдруг заметил, что флажок, все еще торчащий из ствола дерева, белый. Таким на поле боя размахивают, когда противники победить друг друга не могут и решают как-то договариваться.

– Так ты курьер или кто? – недоверчиво спросил я.

– А я и курьер, и кто, – всеобъемлюще ответил он на мой вопрос. – Вы же нам такую репутацию создали, что штат у нас совсем крохотный, вот и приходится каждому за троих трудиться.

– А если серьезно? – Меня уже начало раздражать это словоблудие. – Ты кто?

– Я – гений, – ответил он без какой-либо тени смешливости в голосе.

У меня вдруг возникло твердое убеждение, что непредвиденный контакт с небесной твердью оказался куда разрушительнее, чем я думал.

– В смысле? – осторожно спросил я, лихорадочно вспоминая симптомы сотрясения мозга.

– Да я уже устал убеждать их всех, – впервые на моей памяти разгорячился он, – что сворачивание сущности в точку не означает ее исчезновения, а значит, может быть идентифицировано. И вот видишь, – торжествующе добавил он, – я был прав!

Точно сотрясение мозга случилось – ни слова не понял. Это он об инвертации, что ли? Ну, если он из тех, которые, по словам Стаса, бьются над его преодолением, тогда понятно, почему они еще ничего не добились. Хотел бы я решать свои проблемы, шатаясь по лесу. Еще и пакости от скуки подстраивая ничего не подозревающим первым встречным.

Минуточку…

– А как ты узнал, что я здесь? – напряженно спросил я, поднимаясь и неслышно отступая в сторону.

– Так ты же траву раздвинул напротив тайника, – удивленно ответил он в ту сторону, где меня уже не было.

– А вчера? – решил я развеять все сомнения.

– А вчера ты сам себя выдал! – хихикнул он. – Тюленей здесь не водится, а так сопеть и плескаться только ты мог – с твоей страстью к воде.

– Откуда..? – Я уже вообще не знал, что думать.

– Да ты сам об этом писал, – снова удивился он.

Нет, это уже все границы переходит! Даже темные. Выведать исподтишка чью-то легкую слабость – это на них похоже. Воспользоваться ею – тоже в их стиле. Но еще и насмехаться потом в лицо?

– Тебе кто дал право читать чужую историю? – старательно скопировал я самый тихий и самый угрожающий тон Стаса.

– Никто, – как ни в чем не бывало ответил он. – Спрашивать же не у кого было. Но я тебе скажу, история занимательнейшая. Масса вопросов возникает в отношении мироустройства. Я ее сейчас очень настойчиво всем нашим рекомендую.

Святые отцы-архангелы, спасибо! Нижайший вам поклон за то, что хоть в логово противника не придется мне проникать, чтобы посеять там доброе и светлое. К нему прямо сейчас хотелось бы перейти. Может, темные и за троих работают, а я уже за четверых, и терять время впустую нет у меня ни возможности, ни желания.

– Хватит болтать! – решительно произнес я. – Мы, вроде, по другому поводу собрались. Если ты – гений, так объясни мне, как обойти наблюдение, если оно инвертировано.

– А как же ты его обойдешь? – Его постоянное удивление моим словам уже начало звучать, как откровенное издевательство.

– Так зачем я тогда сюда пришел? – процедил я сквозь зубы.

– А ты вопрос неправильно формулируешь, – заметил он.

Я скрипнул плотно сжатыми зубами.

– Наблюдение нужно не обходить, – продолжил он задумчиво, – а наоборот – привлекать. Вот что бы ты сделал на их месте, если бы в один прекрасный день вы с женой перешли в невидимость, а рядом с вами вдруг обнаружилось еще десятка два невидимых объектов, и все они бросились врассыпную в разные стороны?

– А где гарантия, что они все же именно за нами не побегут? – спросил я с внезапным интересом.

– Они никуда не побегут, – уверенно заявил он. – Проблема выбора – самый лучший тормоз.

– А откуда объекты возьмутся? – перешел я к деталям.

– Обеспечим, – небрежно бросил он.

– Хорошо, а дальше? – Во избежание неожиданностей, я хотел услышать весь план.

– Объекты будут то сходиться, то расходиться под носом у вашего наблюдения, – объяснил он. – Мы тоже соберемся. Не здесь, подальше. И все.

– Что все? – оторопел я.

– Мне нужно только увидеть, как она это делает, – ответил он. – В целом, я идею себе представляю, но для ее практической реализации мне какой-то мелочи не хватает.

– Ты хочешь сказать, – медленно проговорил я, – что всего лишь увидев, как это делается, сможешь повторить?

– Конечно, – с уверенной небрежностью ответил он.

Я снова скрипнул зубами.

– Хорошо, я все понял, – решил я воспользоваться предостережением Стаса и против самовлюбленных темных, и против него самого. – Но дело в том, что моя жена пока не умеет в невидимость переходить.

– А могли бы уже и обучить, – вернулся он к своему смешливому тону. – Можем инструктора к вам направить.

– Спасибо, своими обойдемся, – не задумываясь, отказался я.

– Жаль, – вздохнул он, – мне казалось, что ты более неправильный. Было бы интересно посмотреть, как у нее сознание работает…

– Будем готовы, дадим знать, – оборвал я его, похолодев от мысли, что Татьяна осталась одна, без всякой защиты. – Будь здоров.

– Если вдруг искупаться захочешь, – донеслось мне вслед, – плещись погромче – поболтаем. Я сюда часто прихожу, здесь хорошо думается.

По-моему, меня только что опять тюленем обозвали, подумал я, быстро направляясь к подготовительному центру. Ничего, тюлень подождет, пока этот гений с Татьяной встретится. Интересно, как она его назовет? Я бы – Нарциссом.

По дороге я позвонил Стасу. План темного гения ему, в целом, понравился, и он даже решил немедленно приступать к его воплощению.

– Ты, вроде, говорил, что можешь Татьяну как-то в невидимость отправить? – спросил он, как только я закончил свой доклад.

– Могу, но не буду, – решительно заявил ему я. – Мне для этого все время рядом с ней нужно быть. Совсем рядом. Внештатники не смогут это не заметить, и все отвлекающие маневры прахом пойдут.

– Тогда с сегодняшнего дня только на этом и сосредоточитесь. – Он с досадой цокнул языком: – Жаль, нельзя настоящего инструктора к ней направить! Придется тебе – все остальные дела временно отставить.

Вот спасибо, а то я без него не знал, что делать! Разумеется, я буду учить Татьяну – но инвертации. Если в темном плане что-то пойдет не так, она не останется единственной неспособной ускользнуть от внештатников.

А поскольку мы с ней всегда неплохо дополняли друг друга, то пока она будет строить свою защитную оболочку, я попробую научиться ломать ее. В конце концов, если этот темный гений говорит, что это проще простого, то кто я такой, чтобы с ним спорить? Да и потом, сколько раз на земле разносил я ко всем темным ту раковину, в которой она периодически от всего мира пряталась. И не надо мне напоминать о ее – совсем мизерной, между прочим – помощи в этом.

Как выяснилось, Татьяна – добрая душа! – и в этот раз мне уже помогла. Из двух поставленных задач реализовывать пришлось только вторую.

Я вернулся чуть раньше обещанного и обнаружил, что Татьяна – в кои-то веки! – выполнила мою просьбу и дождалась меня в комнате. Дальше лучше – она с такой радостью бросилась мне на шею, когда я материализовался и открыл стеклянную дверь, что я даже расчувствовался.

Мог бы и вспомнить, что всякий раз, когда я на земле возвращался, она в меня пальцем тыкала, чтобы убедиться, что это действительно я. Причем, неоспоримым, с ее точки зрения, доказательством могли служить только синяки от ее тычков. А вот бурное проявление ее чувств всегда было плохим знаком.

– Соскучилась? – довольно пробормотал я, обнимая ее в ответ.

– Очень, – просияла она глазами. – Я хочу тебе что-то показать.

Вот только тогда появилось у мня легкое нехорошее предчувствие.

Она нахмурилась, личико у нее сморщилось, и на меня повеяло божественной прохладой.

– Что ты делаешь? – спросил я, глядя на нее и блаженно улыбаясь.

– Ты, что, меня видишь? – У нее опустились уголки губ.

– Ну, да, – озадаченно ответил я.

– Так не честно! – обиженно воскликнула она, отводя от меня взгляд.

Через мгновение черты ее лица расправились.

– А, понятно! – удовлетворенно кивнула она, глядя мне за спину.

Я машинально оглянулся – через стеклянную дверь виднелся все тот же ее двор.

– И что там? – недоуменно поинтересовался я.

– Ты смотри на то, чего там нет, – очень исчерпывающе ответила она, и добавила, когда я потряс головой: – Как в зеркале.

Я еще раз обернулся – прозрачное стекло трудно было назвать зеркалом, но интерьер комнаты в нем слабо отражался. Даже кровать, перед которой мы стояли. Как будто нас там и не было.

– А ну, отойди! – скомандовала мне Татьяна, не дав даже осознать этот факт.

Я неохотно опустил руки и отступил к столу. На всякий случай, на один только шаг. Глянув искоса на стеклянную дверь, я увидел свое отражение и, через мгновенье, Татьянино. Ощущение свежести пропало.

– М-м-м, – разочарованно протянул я.

И тут-то меня и ударило.

Сначала Татьяна исчезла из вида, и на меня снова дохнуло прохладой. Отлично, мысленно усмехнулся я, теперь мне совершенно необязательно далеко в лес забираться – Татьяна мне и поближе воду в ручье охладит. Но насладиться этой мыслью я не успел.

Татьяна по-настоящему исчезла – не из вида, а совсем.

Я отреагировал, не думая – все мысли замерли от ужаса – должно быть навыки хранителя сработали. Распахнув руки, как крылья, я ринулся вперед, загребая ими воздух в том месте, где она стояла. Руки нашли то, что не ощущалось ни органами чувств, ни разумом. Из пустоты между ними послышался довольный смешок.

– Татьяна, – медленно проговорил я, облегченно выдохнув, – твои способности превосходят любое воображение, но ты рано радуешься.

– Это почему еще? – запальчиво вскинула она подбородок.

Который я увидел.

Как только почувствовал ее руки у себя на спине.

Мелькнула какая-то мысль, но Татьяна нетерпеливо боднула меня лбом в подбородок.

Я рассказал ей о назначенном консилиуме с темными по поводу ее революционного открытия, а также о выторгованной мной отсрочке. Как выяснилось, зря выторгованной.

– Да как же я покажу это? – растерянно захлопала она глазами.

– Вот это как раз то, что мне не нравится, – объяснил я. – Помнишь, как я любые мысли Игоря читал? Боюсь, что этот темный в любой голове копаться может.

– Я не пойду! – решительно заявила она.

– Уже не получится, – вздохнул я. – Этот темный в меня мертвой хваткой вцепился, и Стас аж трясется… Вот не посягала бы ты на устои! – с досадой добавил я.

– Я? – задохнулась она. – А может, это тебе не надо было языком болтать?

– Может, – тоже огрызнулся я. – А потом либо никогда не инвертироваться, либо к тебе больше не приближаться, да? Я только хотел узнать, как это твое изобретение заблокировать.

Опять мелькнула мысль, не такая неуловимая, как первая.

– А ну, подожди, – быстро остановил я ее, когда она уже воздух в рот набирала. – Ты можешь рассказать, как ты это делаешь?

– Да не знаю я! – почти крикнула она.

– Хорошо, – терпеливо продолжил я, сам поражаясь своей выдержке, – расскажи, как это в первый раз произошло.

Она рассказала мне, как почти почувствовала меня – пока не увидела. Как ощутила Тень – зная, что он где-то там, за кустарником. Как дорисовала по ощущениям его контур – едва различая его среди густой листвы.

– Татьяна, – медленно проговорил я, – получается, что блок изначально в инвертацию вставлен. Этот блок – наша уверенность, что преодолеть его невозможно.

– Ну, конечно! – подхватила она. – Я вас, как печку, чувствую. Но если эту печку наглухо закрыть, замуровать, то я тоже мимо нее, как мимо обычной стены, пройду. А ты, наоборот, холод ощущаешь? – вдруг прищурилась она.

– Нет, скорее, как прохладный ветерок, – поправил ее я.

– А если ты в машине едешь, – загорелась она, – то этот ветер никуда же не делся. Тебе просто лобовое стекло мешает…

– Так что – разбить? – ухмыльнулся я.

– Попробуй, – без тени улыбки ответила она.

Хм, ну, что-то разбить – это я сейчас как раз в нужном настроении. Кроме того, если преодоление инвертации – это такая же чувственная иллюзия, как и ее создание… Снова мелькнула неуловимая мысль.

– Хорошо, инвертируйся, – решился я, и быстро добавил: – Только стой, где стоишь.

Татьяна тут же исчезла – полностью и мгновенно, на меня даже не пахнуло ничем. Что-то слишком много талантов и гениев вокруг меня образовалось, подумал я, старательно закипая. Я вспомнил свое проигранное сражение со стеклянной дверью, то бешенство, которое вызывала во мне эта непреодолимая преграда, тяжелое кресло у себя в руках. Я взвесил это воображаемое кресло, хорошенько размахнулся и…

Если я и разбил какое-то стекло, то это оказался иллюминатор в космическом корабле.

На меня обрушилась волна арктического холода. В тот момент я понял смысл выражения «раздирают противоречивые чувства». Голова скомандовала рукам найти Татьяну хоть наощупь – тело затряслось и вжалось в стенку, ища спасения от обморожения.

Разум победил материю. Сотрясаясь от крупной дрожи, я отчаянным усилием воли протянул руки к своей Снежной Королеве.

– Тттатьяна, вввернись нннемедленно! – еле выдавил я из себя сквозь стучащие зубы.

Как только мне удалось кое-как обхватить ее (сейчас руки примерзнут, мелькнула мысль), ощущение мертвящего холода исчезло. Вам когда-нибудь случалось очнуться от самого страшного в вашей жизни кошмара? Представьте себе этот кошмар в ледяной пустыне космоса, а пробуждение – в теплой и уютной кровати дома, и тогда, возможно, вы поймете, что я почувствовал.

Татьяна тоже, естественно, появилась – глядя на меня круглыми, как блюдца, глазами.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

– Ты еще инвертирована? – спросил я в ответ, крепко держа ее, на всякий случай, в руках и понемногу оттаивая.

– Уже нет, – ответила она, и я в изнеможении опустился на край стола.

– Да что это было? – нетерпеливо притопнула она ногой.

– У меня лобовое стекло в глубокий космос открылось, – ответил я, отдуваясь. – Или, по крайней мере, на Южный Полюс.

Она вдруг прыснула.

– А у меня – в жерло вулкана, – сказала она, улыбаясь.

– И что смешного? – проворчал я. – Что-то я не слышал, чтобы лава с вечной мерзлотой сосуществовали.

– Так то на земле, – отмахнулась она от меня. – И ты же сам только что сказал, что невозможно то, в невозможность чего верят. Давай попробуем! – Глаза у нее засветились хорошо знакомым мне любопытством.

– Подожди, – поднял я руку, вспомнив многочисленные последствия этого любопытства. – Дай отдышаться. Я другое хотел попробовать.

– Что? – сразу надулась она.

– Ты говорила, что перестала ощущать меня, когда увидела, так? – Она кивнула, нахмурившись. – А в невидимости ты меня видишь, когда я обнимаю тебя, так? – В глазах у нее забрезжило понимание. – И наоборот, как мы только что выяснили, так?

– Но пробуем только в невидимости! – быстро проговорила она.

Как и положено мужчине, первый эксперимент я поставил на себе. Как и положено первому эксперименту, он оказался неудачным. Почувствовав дуновение свежести, я представил себе, как обнимаю Татьяну … и продолжил ощущать прохладу. Честно говоря, наслаждаясь обоими ощущениями, я был готов так экспериментировать до бесконечности. Пришлось вспомнить, с горестным вздохом, о глубоко присущей мне целеустремленности.

Я представил себе, как Татьяна вешается мне на шею – и тут же увидел ее, с загадочной улыбкой на губах. Могла бы и не так откровенно радоваться, лишая меня двух удовольствий в обмен на одно.

Затем мы поменялись ролями. Затем перешли в невидимость вместе. Затем повторили последний опыт несколько раз – для закрепления навыка. Затем я решил, что мы готовы для более серьезного испытания.

Когда мы инвертировались, пришлось немного помучиться. Удар по ощущениям был настолько силен, что просто парализовал воображение. Но мы справились. Я увидел Татьяну первым и был вынужден несколько мгновений лицезреть в бессилии ее искаженное лицо, по которому катились крупные капли пота.

– Предлагаю усиленно потренироваться в настоящих объятиях, – произнес я, когда мы материализовались и отдышались.

– Мне это не нравится! – буркнула Татьяна, поджав губы.

– Что не нравится? – опешил я. Еще не хватало, чтобы она увлеклась виртуальными объятиями.

– Ты теперь со всеми инвертированными обниматься будешь, чтобы их распознать? – Она остро глянула на меня.

– Нет, – заверил я ее. – Я только с одним айсбергом обниматься готов. А ты, между прочим, то же самое представляешь – я же тебе ничего не говорю.

– А мне удирать придется, – усмехнулась она, снова опуская глаза. – У меня ничего не получится.

– Почему? – удивился я.

– Я в невидимость перехожу, воображая, как ты меня обнимаешь, – тихо сказала она. – Не хватало мне еще кого-то представлять.

Я немедленно перешел к только что предложенным усиленным тренировкам, но Татьяна решительно отбила все мои попытки. Я бы даже сказал, весь ощутимо отбила. Интересно, раньше она совсем не так упорно возражала – я, что, в ее воображении как-то иначе обнимаюсь?

– Мне это не нравится, – еще мрачнее повторила она.

Подтверждая мои самые тяжкие подозрения.

– Если, как ты говоришь, – продолжила она в ответ на мой вопросительный взгляд, – этот темный у тайника может мысли читать, то он это все увидит? Как мы обнимаемся? И не только?

Слава Всевышнему – самые тяжкие подозрения опровергнуты! А вот предположение, высказанное Татьяной, мне нравится ничуть не больше, чем ей. Вздохнув, я вытащил из памяти менее неуловимую мысль и повертел ее со всех сторон. Ну что ж, чтобы избежать крупной неприятности, я всегда готов пойти на меньшие.

– Нет, Татьяна, ничего он не увидит, – решительно заявил я, вытаскивая, вслед за мыслью из памяти, телефон из кармана. – Мы ему это не позволим.

– Кто мы? – захлопала глазами Татьяна, но я уже набирал нужный номер.

Он ответил после десятого, наверно, гудка и в своем обычном стиле.

– Чего опять надо? – прозвучало вместо приветствия.

– Привет, Макс! – ответил я приветливо. По необходимости. Как положено просителю. – Можешь объяснить, как мысленный блок ставить?

– Тебя, что, с текстами застукали? – хмыкнул он.

Ну, понятно, что еще темный может предположить? Только козни, интриги, сопротивление светлому руководству и сокрытие от него важных данных.

– Это не мне, а Татьяне, – сосредоточил я все усилия на том, чтобы держаться в рамках приличий. – Чтобы твои собратья на назначенной встрече в личной информации не копались.

– На какой встрече? – резко спросил он.

Я понял, что у темных тоже режим секретности ввели. Который я только что успешно разрушил. Интересно, они на меня пожаловаться могут? Нет, у нас меня за такое скорее наградят. Посмертно. После того как Стас меня не внештатникам, а этим самым темным на распыление отдаст. Нет, не отдаст – кто ему тогда у аналитиков шпионить будет? И вообще, он мог бы и поименно конкретизировать, кому ни слова. Макс, конечно, темный, но уже как-то не совсем.

Одним словом, сказав «А», пришлось мне договаривать Максу весь остальной алфавит. Но коротко. Я бы даже сказал, в сжатом телеграфном стиле. Узнав причину встречи, Макс присвистнул, и дальше его интересовали только ее время и место.

– Я должен там быть, – безапелляционно заявил он мне.

– Макс, имей совесть! – похолодел я, представив себе реакцию Стаса. – Мне было велено не разглашать.

– А ты уже разгласил, – напомнил он мне ехидно. – Так что поздно хлопать крыльями. Хочешь блок, давай вести деловой разговор.

– Да тебе-то это зачем? – разозлился я.

– Это не мне, а Даре, – вернул он мне мою же фразу. – На всякий случай. От ваших белокрылых в любой момент чего хочешь ожидать можно.

– Тогда и Игорю тоже, – быстро сориентировался я. – Если уж мы деловой разговор ведем.