Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 55 страниц)
Для полного удовлетворения я также пнул дверь этажом ниже. И еще одну двумя этажами ниже – чтобы не промахнуться с расположением наблюдателей.
Отведя немного душу, я позвонил Татьяне. Хотел сообщить ей, что уже почти все закончил и в самом скором будущем направляюсь к ней. Оказалось, что она еще не закончила болтать по телефону. С кем угодно, кроме меня. Если уж я в списке ее приоритетов ниже Тоши стою…
Она немедленно развеяла все мои сомнения. В смысле, что я в этом списке вообще не стою. Мое дело, оказывается, снабдить ее развлечением на время своего отсутствия и максимально сократить вышеупомянутое отсутствие, не отвлекаясь на звонки ей и не отвлекая ее от звонков более интересным ей собеседникам.
Я бросил трубку, не прощаясь. Пусть привыкает – как только что выяснилось, для особо значимых членов нашего сообщества вежливые манеры не обязательны.
Одним словом, к Стасу я вошел в самом подходящем для наиболее лаконичного доклада настроении.
К моему огромному удивлению, он принял мою краткость спокойно. Раз пятьдесят. Когда я отвечал на его уточняющие вопросы. Больше всего его заинтересовала легкость доступа на этаж аналитиков, их критерии оценки новичков и особенно прозрачные панели на столах, которые мне было велено запомнить во всех деталях в следующий раз, чтобы потом мысленно воспроизвести ему.
Против всех своих ожиданий, взорвался, в конце концов, я.
– Да что тебе это даст? – рявкнул я. – Там графики какие-то, без объяснений. Я тебе десяток таких сейчас нарисую.
– Значит, подождешь, пока надпись появится, – кратко скомандовал, на сей раз, он.
– Мне, что, за спиной у них маячить? – окончательно рассвирепел я. – Изображать, что я этим ступором от них заразился?
– Зачем? – удивленно вскинул он брови. – Они же тебя, вроде, в упор не видят.
Я подумал, что будет, если я и его дверь пну. Потом передумал – в отличие от аналитиков, Стас всегда проявлял к моей персоне повышенный интерес, а наверх бежать медленнее, чем вниз.
– Ладно, – устало бросил я. – Сделаю, что смогу. Но у меня к тебе тоже просьба есть. Две. Нет, полторы.
– Выкладывай, – загорелись у него глаза нехорошим светом.
– Как ты смотришь на то, – осторожно начал я, – чтобы Татьяна твой павильон пропустила? Она тебе все равно не подойдет, по физическим данным. Наши сказали, что у нее вестибулярный аппарат дефектный.
– Ну, атлетов у меня хватает, – произнес он, растягивая слова, – а вот координаторы не помешали бы. С ее талантами любую операцию на принципиально новый уровень можно вывести. Так что не переживай – для нее у нас особая программа подготовлена.
– Какая программа? – Сердце у меня ухнуло вниз.
– Для начала она обучит моих орлов раскалывать инвертацию, – безапелляционно заявил Стас. – Мне этим заниматься некогда, да и дистанцию держать нужно.
Катастрофа. А я-то думал, что выбил у него из головы завиральную идею заманить к себе Татьяну. Ладно, сейчас мы ее прихлопнем аргументом, от которого он в прошлый раз чуть в визг не сорвался.
– Стас, она к тебе не пойдет. В смысле, без меня, – уверенно поставил я точку в разговоре.
– Так я с дорогой душой, – перечеркнул он мою точку. – Вот прямо в моем павильоне и начнешь вливаться – поделишься с моими ребятами, как из невидимости выводить.
– Это еще с какой стати? – возмутился я.
– А с той стати, что иначе за помощью ко мне больше не обращайся, – отрезал он.
– А к аналитикам я с чем в следующий раз пойду? – воззвал я к его одержимости новым отделом. – Кто за новичками наблюдать будет?
– Мои ребята, – последовал незамедлительный ответ. – Что фиксировать, ты сказал, а им в непосредственном контакте с новобранцами это легче сделать будет. Они тебе и отчет напишут – отредактируешь только, воды там нальешь.
Соблазнительно. Не привык я как-то в заданном формате писать – у нас в отделе отчеты всегда в вольной форме составлялись. И откровенный диктат никогда у меня ничего, кроме сопротивления, не вызывал. Стасу, кстати, тоже лучше об этом не забывать.
– Ну, не знаю, – протянул я с сомнением в голосе. – За этим вундеркиндом я и сам хотел понаблюдать.
– Наблюдай, – великодушно повел рукой Стас. – В свободное от обучения моих орлов время. А когда будешь занят, тебе его под микроскопом рассмотрят.
– А по Татьяне? – спохватился я.
– А по Татьяне мы напишем чистейшую правду, – расплылся в широкой улыбке Стас. – В плане ее неспособности физическую нагрузку держать. И сделаем на этом основной акцент.
– Нет уж, акценты я расставлять буду, – возразил ему я для порядка. – И не только по Татьяне.
– Так что, можно считать, – вкрадчиво произнес Стас, – что твоя первая просьба привела ко взаимовыгодному соглашению?
Подходит. Какая-то не совсем типичная для него формулировка, но тем более ценная. Если он готов протянуть руку равноправного сотрудничества, то я и подавно. Тем более, что в другой руке у меня еще одна просьба есть.
Я кивнул.
– Дальше слушаю, – обратился Стас к моей второй руке.
– Да это так, мелочь, я думаю, – пожал я плечами. – Насчет наших воспоминаний. У себя в отделе я их в народ забросил, а в твоем – может, ты это сделаешь?
Стас прищурился, и мне вдруг показалось, что он примеривается, как бы вернуть мою руку в естественное, с его точки зрения, положение у меня за спиной. И весьма болезненное – с моей.
– Интересно, – почти промурлыкал он. – Значит, в своем отделе ты сам справился, а в моем можно шефа припрячь?
– Если не хочешь, так и скажи, – насупился я. – Я сам могу.
– Нет, не можешь, – довольно покачал он головой. – Без моего разрешения.
– Какое разрешение, Стас! – заорал я. – Ты же сам согласился на их распространение.
– Так то когда было, – ухмыльнулся он. – С тех пор мы здесь под такой колпак попали, что нужно трижды думать, прежде чем что-то предпринимать. Если мои орлы обнаружат, что ты у нас в расположении шныряешь, тебя, конечно, ко мне доставят, но боюсь, что по частям.
Не надо. Мы, ангелы, разумеется, бессмертны, но становиться первым в мире ангелом-калекой и жить потом так целую вечность мне как-то не хочется. Куда мне потом – только на сидячую работу: к администраторам или тем же аналитикам? Или он так решил и Татьяну заполучить без меня в нагрузку, и меня в свои постоянные резиденты забросить?
– Стас, скажи прямо, что ты хочешь? – открыл я полностью забрало.
– Я хочу обратить твое внимание, – с готовностью отозвался он, – на то, что ты просишь меня выдать тебе нелегальную литературу – раз, санкционировать ее распространение во вверенном мне подразделении – два, и еще и взять на себя это распространение – три. А это уже совсем не мелочь, а целых три просьбы. И мне очень интересно, что ты готов предложить взамен.
– Как скажешь, – решил я пойти на блеф. – Придется тогда твоему отделу прозябать в неведении. И когда он останется там один, сам соберешь своих и проведешь с ними политинформацию.
– Так и запишем, – согласно кивнул он, – а потом послушаем, что нам скажет Марина. Об исполнении обещаний и верности слову.
– Ты на темных натренировался руки выкручивать? – процедил я сквозь зубы, мгновенно вспотев при мысли о том, что я сам, своими руками дал Марине средство связи не только с собой, но и с Татьяной.
– А вот про темных ты лучше не начинай, – вкрадчиво заметил Стас. – Пока я не вспомнил про твоего приятеля из их высшего звена. И не задумался, на чем это вы так сдружились. И не решил проверить, что это за разговоры вы с ним ведете.
Влип. Вот это я влип, подумал я. Со Стаса станется наведаться к тайнику. У болтуна темного и так язык без костей, и если Стас еще и намекнет ему о возможности перехода к нам… Нет, никаких тайн я, конечно, не разглашал, скрывать мне нечего.
Кроме, разве что, личного канала связи. Стасу же не докажешь, что я сам изобрел то, о чем темным давно известно. А если докажешь, то еще хуже – опять забулькает о сокрытии стратегического открытия и коллаборационизме с противником.
Нет уж, лучше я сам.
Я рассказал ему о перемычках. Лишь чуть-чуть изменив хронологию. Вроде я услышал о них от темного гения и потом придумал, как их устанавливать. И с Татьяной уже проверил. И, разумеется, намеревался рассказать Стасу о них при первой же возможности. Для того, собственно, и пришел. И если бы он не раздул из мухи моей последней просьбы слона своих угроз Мариной…
– Ладно-ладно, – оборвал он меня, – будем считать, что я тебе поверил. Этому моих ребят тоже обучишь. А я им опусы для ознакомления раздам. И давай договоримся, – вдруг оживился он, – что ты будешь к этому гению раз в недельку наведываться – глядишь, еще что-нибудь из него выудишь.
Мне пришлось еще задержаться, чтобы и с ним найти общую мысленную волну. Моим самым ярким воспоминанием о нем была наша первая встреча в коридоре на этом самом этаже – еще тогда мне захотелось немедленно в невидимость перейти при виде его бицепсов и квадратной челюсти. В его сознании я и был в этой сцене невидимым – он меня тогда даже не запомнил.
Но мы все же решили выбрать для подачи сигнала не столь очевидно связывающее нас событие. Вечер воспоминаний мог бы затянуться, если бы не образ Марины, буквально зависший у меня над головой после упоминания Стаса о ней. Насчет него не знаю, но вряд ли можно было найти что-либо менее связанное со мной.
Мы остановились на нашем совместном визите к ней в больницу после ее аварии. За которым последовал визит к ее бывшему, а теперь уже и нынешнему хранителю. Чтобы он ее к нашему источнику питания подключил. Стас тогда еще утверждающую резолюцию на заявке подделал. О чем я ему с удовольствием напомнил.
И все же выходил я из административного здания отнюдь не в лучшем расположении духа. Хотел на внештатниках отыграться, но они вдруг сделались чрезвычайно вежливыми.
По дороге к подготовительному центру я перебирал в уме результаты своей первой официальной миссии в новом качестве.
Я проник к аналитикам, хотя первая встреча с ними прошла комом, как любой первый блин, но где гарантия, что я не останусь для них простым посыльным, доставляющим необходимые для работы материалы?
Я особо остро ощутил себя хранителем у нас на этаже, но где гарантия, что после сегодняшнего дня мне не запретят доступ туда?
Я сумел все же оставить часть наших открытий при себе, но где гарантия, что Стас не потребует новых после каждой моей встречи с темным гением?
Но самое главное, когда я в шутку вздыхал по поводу множества и разнообразия сварившихся на меня работ, я ни разу не задумался о том, что им полагаются различные ипостаси.
На земле я тоже был непревзойденным хранителем Татьяны, ее заботливым мужем, строгим отцом Игоря, преуспевающим психологом, терпеливым наставником Тоши и прочая и прочая. Отцы-архангелы и в этом решили усложнить мне задачу, превратив каждую мою новую ипостась в личину бога Януса.
У аналитиков я оказался наблюдателем за новичками и шпионом Стаса.
У своих – гостем, оставшимся в глубине души хранителем, и конспиратором, ведущим подрывную деятельность.
У Стаса – внештатным засланным казачком и карманными курсами повышения квалификации.
У темного гения – источником развлечения и лазейкой в светлое сообщество.
У Тени – энциклопедией ангельской жизни и персональным целителем.
У Татьяны…
Я всегда хотел быть только ее хранителем. И на земле, и в вечной жизни. Оберегать ее, направлять, подстраховывать. Но возвращаясь к ней после нашего первого расставания в родных пенатах, я впервые задумался о том, какую судьбу уготовили ей отцы-архангелы – снабдив ее таким букетом талантов, а меня – такой горой работы.
Глава 13. Растворение
Когда мой ангел мрачно сообщил мне об индивидуальной программе подготовки в подразделении Стаса, я не на шутку перепугалась. На земле он ни разу не упоминал ни о каком особом подходе к новеньким, и ко мне тут же вернулись мои старые страхи – что будет, если я им не подойду?
На земле мой ангел всегда небрежно отмахивался от этого моего вопроса, намекая на свое влияние, а сейчас больше ни слова не добавил и даже мысленно, казалось, от меня отстранился. Из своего человеческого опыта я твердо усвоила, что в глухое молчание он замыкается только тогда, когда хвастаться нечем.
Всю ночь в голове у меня ходили по кругу одни и те же мысли. Неужели, когда он сдавал начальству отчет, ему сообщили, что я не гожусь для полноценной работы ни в одном подразделении? Они же ангелы – неужели для них физическая форма важнее других способностей? Неужели эта чертова физкультура мне и вечную жизнь испортит?
На следующий день мы отправились на занятия все в том же молчании. Мой ангел искоса поглядывал на меня – я делала вид, что ничего не замечаю. Даже мысленный блок поставила. Очень не хотелось услышать подтверждение своих страхов.
Павильон Стаса оказался организованным совсем иначе, чем у хранителей. Там не обнаружилось ни маленького помещения для вводных лекций, ни большого для тренировок – входная дверь сразу открылась в бесконечный, казалось, коридор с дверьми по обе стороны. Судя по тому, что количество их справа и слева не совпадало и никакого порядка в их расположении не было, вели они в помещения разного размера.
Без вступительной лекции, впрочем, не обошлось, но она оказалась очень короткой. Наверно, инструкторам тоже было неудобно толпиться со всеми нами в коридоре. Говорил один из них – короткими, отрывистыми фразами.
Служба внешней охраны противостоит нападкам на ангельское сообщество (не уточняя, чьим).
А также привлекает к ответственности людей, неподвластных человеческим законам (не уточняя, за что).
Основу проводимых операций составляет командная работа (не уточняя, где).
Которая зиждется на слаженности и дисциплине.
На этом вводная речь закончилась – вообще больше ничего не уточняя.
Все это время остальные инструкторы молча рассматривали нас чуть прищуренными глазами и с одинаковым каменным выражением на лице. Не знаю, как остальным – мне было очень неуютно под этими взглядами.
После того, как оратор замолчал, они подошли к нам, и каждый ткнул пальцем в двоих-троих моих соучеников и кивком велел следовать за собой. Все также молча.
Меня проигнорировали. Я растерянно смотрела вслед оробевшим избранным, буквально на цыпочках торопящихся за своими инструкторами и скрывающимися за дверьми. Глянув через плечо на моего ангела, я отнюдь не почувствовала себя лучше – у него челюсть вперед выдвинулась и желваки играли. Проследив за его взглядом, я увидела, что с нами в коридоре остался только один инструктор – тот, который речь говорил.
Он уже подходил ко мне – я невольно сделала шаг назад и услышала негромкое «Спокойно, Татьяна, я здесь».
Инструктор остановился в шаге от меня. Приободренная поддержкой моего ангела, я вскинула подбородок. Вот пусть только попробует в меня пальцем ткнуть! Теперь, без толпы в этом коридоре, я вполне успею за моего ангела спрятаться. После того как свой палец вскину.
– Давайте пройдем, пожалуйста, – негромко произнес инструктор, не двигаясь с места.
– Куда? – с опаской спросила я.
Он молча указал мне на ближайшую справа дверь. Я мелкими шажками направилась к ней и с облегчением услышала легкий топот двух пар ног позади себя.
Который стих, как только я открыла дверь и переступила порог совершенно обычной с виду рабочей комнаты с несколькими столами и стульями.
– Распоряжения на Ваше присутствие не поступало, – послышалось у меня за спиной. Тихо, но твердо.
Я резко обернулась.
– Мое присутствие согласовано на самом верху, – процедил мой ангел сквозь зубы, сверля инструктора взглядом.
– На занятиях групп, а не на индивидуальных, – отпарировал тот, и без дальнейших разговоров захлопнул дверь прямо в лицо моему ангелу.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – произнес он совершенно другим тоном, поворачиваясь ко мне.
Я осталась стоять. Я даже Марине никогда не спускала щелчки по носу моего ангела. И даже руководство их ангельское на землю приглашала, когда внештатники за моим ангелом пришли. И ничего – встретились, общий язык нашли, все на месте выяснили. А к этим на индивидуальный курс я и подавно не напрашивалась. Не заставят. Или заставят? – непрошено мелькнула мысль о репутации Стаса и его подразделения.
– Будьте любезны объяснить мне, – бросилась я, как в омут, решительно отогнав эту мысль, – в чем будет заключаться моя подготовка и почему наблюдающему запрещено на ней присутствовать?
– Да не запрещено, – досадливо мотнул головой инструктор, со вздохом садясь за стол, – а чтобы внимание не привлекать. Хватит того, что Вы будете не с группой, а отдельно заниматься.
– Чем? – повторила я свой первый вопрос.
– А это правда, – уставился он на меня немигающим взглядом, – что Вы инвертацию раскололи?
– Ну, допустим, – растерялась я.
Он расплылся в широчайшей улыбке. Которая мгновенно преобразила его лицо. С таким лицом ребенок находит подарки под елкой, убеждаясь в существовании Деда Мороза.
– Так это не мы Вас учить будем, а Вы нас, – нетерпеливо повел он рукой в сторону стола напротив своего. – И Ваш наблюдающий об этом знает. Не понимаю я, чего он в бутылку полез – все же обсудили, вроде.
Я села, чтобы побыстрее начать это обучение. И потом воссоединиться с моим ангелом. И выяснить у него, с кем именно он все обсудил и почему не включил в их число меня. Вспомнив свои ночные кошмары, я решила инвертироваться перед тем, как задавать ему свои вопросы.
Обучение, однако, затянулось. И слушал меня этот инструктор внимательно, и вопросы толковые задавал, и старался изо всех сил – но стоило мне инвертироваться и отойти от него, как он тут же меня терял.
Я ничего не понимала. Почему тогда со Стасом и Максом, да и с темным тем, все так быстро получилось? Потом я вспомнила вступительную речь инструктора. Особенно ее последнюю часть.
– Значит, так, – решительно заявила я, в очередной раз переходя в видимость у него за спиной, – расскажите-ка мне, каким образом Вы ощущаете ангелов?
– Это еще зачем? – насупился он, дернувшись при звуке моего голоса.
– Затем, что Вы к этому ощущению уже привыкли, – объяснила я, – и не можете модифицировать его. Нужен взгляд со стороны.
– Я дрожь в том месте вижу, – буркнул он, неловко отводя в сторону взгляд.
– Воздух дрожит? – уточнила я.
– Нет, вроде, как легкое землетрясение, – окончательно смешался он.
– А ну, представьте себя в центре этого землетрясения, – предложила ему я. – Вроде, как Вы не смотрите на него со стороны, а прямо на том месте стоите.
У инструктора опять ничего не вышло. Он пожал плечами, закрыл глаза, страдальчески сморщился, весь напрягся – и через несколько мгновений откинулся на спинку стула, отдуваясь и безнадежно махнув рукой.
Я поняла, что просто говорить о привычных ему ощущениях недостаточно – нужно делать это в привычных ему выражениях.
– Отставить! – рявкнула я, старательно подражая моему ангелу в его разговорах с Тошей. – Вам поставлена задача любой ценой проникнуть в указанное место. Это приказ. Выполнять!
И инвертировалась. Инструктор дернулся, словно его хлыстом огрели, умудрился принять положение «Смирно», сидя на стуле, щелкнул под ним каблуками – и вдруг выпучил глаза, вцепившись обеими руками в стол перед собой.
– Еще раз, – выдавил он из себя, тряся головой, когда я вернулась в видимость.
На этот раз он водил за мной снова вытаращенными глазами, когда я перемещалась по комнате.
– А зачем Вы за стол держитесь? – поинтересовался я, вновь останавливаясь перед ним.
– Так трясет же! – напряженно выдохнул он.
– Руки на стол! – снова рявкнула я по какому-то наитию.
Инструктор снова вздрогнул и резко выбросил руки перед собой.
– Не дрожат? – спросила я уже обычным тоном.
– Нет, – удивленно ответил он, и снова расцвел ослепительной улыбкой.
Инвертироваться мне пришлось еще не раз. Для закрепления успеха. Пока он не начал не просто определять меня в любом месте, а двигаться в моем направлении. Говоря, что его все еще трясет, но он вроде как равновесие держать научился.
– Спасибо Вам! – сказал он наконец, протягивая мне руку.
– Да не за что! – искренне ответила я, надеясь, что и для меня этот день не зря прошел, и с еще большим нетерпением ожидая воссоединения с моим ангелом.
Я дождалась его в коридоре, кивая отправляющимся по домам студентам и плюнув на их недоуменные взгляды. Тень взглядами не ограничился и начал расспрашивать меня, где и чем я занималась – его я тоже откровенно спровадила.
Мой ангел появился из одной из дальних дверей. Один. Еще более мрачный.
– Ты что там делал? – выскочил из меня совсем не тот вопрос, с которого я планировала начать наше воссоединение.
– Долги отрабатывал, – загадочно буркнул он.
– Какие долги? – не поняла я.
– Неважно, – отмахнулся он от меня, как обычно. – Как твой день прошел?
Я рассказала ему о своих успехах. И не встретила никакого воодушевления с его стороны. Наоборот – он слушал меня молча и с каждым моим словом лицо его все больше темнело.
– Я так понимаю, что ты знал, что меня ждет? – разозлилась я наконец, забыв даже о своем намерении сначала инвертироваться.
– Знал, – как ни в чем не бывало ответил он.
– А почему мне не сказал? – Я даже остановилась от возмущения. – Мне всю ночь кошмары, один хуже другого, снились.
– Татьяна, кошмары – это не самое страшное, – хмуро бросил он. – Я и сейчас не хочу говорить о том, что Стас себе в голову вбил.
– Что он себе в голову вбил? – насторожилась я.
– Заманить тебя к себе – вот что, – рявкнул он.
– И что в этом плохого? – решила уточнить я.
– Ты помнишь его операции? – повернулся он ко мне, вперившись мне в глаза своим взглядом-крючком. – В вашем офисе, когда он вам ту стерву подсадил? Против Макса, когда тот Гале мозги промыть пытался? Ты помнишь темных, с которыми он операции проводит? Ты готова в этом участвовать? Всю вечность?
– Но он же и помогал нам, – тихо заметила я, морщась от воспоминаний.
– Да, помогал, – согласно кивнул мой ангел. – Но здесь. А на земле у него другие задачи. И если мы к нему попадем, нам тоже придется их выполнять.
– Но на земле же, – возразила я. – Своих сможем увидеть.
– Ты сегодняшнюю речь внимательно слушала? – ядовито усмехнулся мой ангел. – Как там было? Дисциплина в основе всего? Даже у Стаса свобода действий не абсолютная, а его костоломы на землю попадают, когда прикажут и куда прикажут.
Нет, так не пойдет! Это я собиралась привести моего ангела в покаянное настроение, а чтобы он сам себя в упадочническое загнал – так мы не договаривались! Мне всегда с ним проще было, когда он злился.
– Хватит ныть! – резко оборвала его я. – Кто тебе сказал, что я к Стасу собралась?
– Надеюсь, что нет! – В его голосе громыхнули знакомые раскаты. – Только он искушать у темных научился, и в руках у него рычаги разные имеются.
– Скажи мне прямо – заставить он меня может? – добавила я еще одно прежде безотказное полено в разгорающийся костер его злости.
– Не может! – отрезал он, сверкнув глазами, но в этой вспышке все пламя и сгорело. – Хотя мне уже кажется, что я вообще ничего не знаю. Как-то все здесь поменялось.
– Не знаю, что здесь поменялось, – обрадовалась я тому, что снова как на земле, он без меня ни в чем разобраться не может, – но мы остались прежними. Мы к Стасу не хотим, а значит, не идем. Все, точка.
Вечером, в комнате, я снова попыталась отвлечь его. Совместив полезное с … со справедливым.
Я предложила ему попробовать минимизировать наше воздействие друг на друга в инвертации. И привела в пример сегодняшнего инструктора. Мой ангел скептически и ожидаемо фыркнул.
Хорошо. Разозлившись, он всегда лучше концентрируется. И ничто не бесит его так, как повелительный тон – Марина не даст соврать. Я безапелляционно скомандовала ему сжимать и разжимать руки, чтобы убедиться, что они не закоченели. Мой ангел тяжело задышал, сжав губы в тонкую ниточку.
Я тут же инвертировалась, пока он свое раздражение не растерял. Ну, если и сейчас не взовьется…
Мой ангел рефлекторно съежился, но тут же резко выпрямился и вытянул перед собой руки. Сжав их в кулаки. Но смотрел он не на них, а мне в глаза…
Первой сдалась я. Когда заметила, что у него зрачки расширились.
– Ну, посмотри же! – протянула я несчастным тоном. – Руки даже не посинели.
– Я знаю, что это ощущение только у меня в голове существует, – медленно произнес он, с видимым трудом разжав зубы. – Но от этого оно не становится менее … неприятным.
– Хорошо, давай ты инвертируйся, – решительно вскинула я голову.
– Татьяна, не надо… – начал он.
– Нет, надо! – перебила я его. – У инструктора же получилось – значит, и я могу. И ты тоже, когда упрямиться перестанешь.
Он еще некоторое время смотрел на меня, прежде чем исчезнуть. Я встретила огненный шквал менее стоически – руки сами собой к лицу метнулись, чтобы хоть его прикрыть. Я еле остановила их в самый последний момент, сделав вид, что рассматривая свои ладони. Да, волдырей от ожогов видно на них не было – но боль, им сопутствующая, была абсолютно реальной. Предательское воображение тут же нарисовало такие же ожоги у меня на лице, и я охнула, не успев вовремя прикусить губу.
Ощущение жара мгновенно исчезло. Обмякнув от облегчения, я потеряла контроль над руками, которые тут же ощупали мое лицо.
– Ну что – может, обниматься все же будем? – донесся до меня неестественно спокойный голос моего ангела.
И в тот момент я ни секунды не сомневалась, что он специально саботировал мое предложение. Можно подумать, я отказывалась обниматься! Он просто не хотел пальму первенства от своего изобретения моему передавать!
Буквально на следующий день у меня появилась возможность убедиться в этом. Когда мы пришли в павильон, все мои соученики тут же разошлись по разным комнатам – я догадалась, что им накануне сказали, кто чем заниматься будет.
Мой ангел молча обошел меня и медленно двинулся вперед по пустынному коридору.
– А …, – растерянно промычала я ему вслед.
– Иди-иди, заждались уже, – бросил он мне, не поворачивая головы.
Вскипев, я пулей ворвалась в ту же, что и вчера, комнату. Там меня уже ждал другой сотрудник Стаса. С видимым нетерпением.
– Здравствуйте. Инвертируйтесь. Немедленно, – с ходу взяла я вчерашний командный тон.
И когда меня обожгло, мне и минуты не понадобилось, чтобы убедить себя, что это ощущение воображаемое. И то, что от инструктора намного меньший, чем от моего ангела, жар исходил, не имеет к этому ни малейшего отношения!
В тот день я смогла обучить проникновению в инвертацию двоих сотрудников Стаса. Наверно, ребяческое упрямство моего ангела привело меня в нужное состояние. А может, я случайно сразу правильный подход к ним нашла. Да и слух уже пошел, конечно, о том, что это возможно. Командам моим они подчинялись не просто с готовностью, а с нетерпением, каким-то детским ожиданием чуда в глазах, и я часто вспоминала маленького Игоря, когда мы с ним вместе окружающий мир открывали.
И откуда только взялась у этих ребят их леденящая кровь репутация?
Сложнее всего было выпытать у них описание их ощущений в присутствии других ангелов в невидимости. Этим они мне тоже Игоря напоминали, но постарше – из него точно так же каждое слово о его внутреннем мире клещами вытаскивать приходилось.
Оказалось, и в дальнейшем подтвердилось, что все сотрудники Стаса определяли невидимых собратьев по ощущению опасности. К первому землетрясению вскоре добавились шорох, словно ядовитая змея в траве подползает, тяжелый взгляд в затылок, сгусток темноты на месте ангела в невидимости, ощущение пальцев на шее, отдаленный звон сигнализации в ушах…
Нужно было найти способ усилить каждое из них, чтобы оно пробилось сквозь кокон инвертации – и затем как-то нейтрализовать, чтобы оно не душило, глушило и ослепляло своего хозяина. Прийдя в совершеннейший восторг, мое воображение заработало на полную мощность.
Домой, после занятий, мы с моим ангелом уже совершенно открыто вместе отправлялись. Нужно же ревизору, уже вернувшемуся к наблюдению за группой, ознакомиться с прогрессом обучающегося по индивидуальной программе.
Каждый день я упрямо делилась с моим ангелом этим прогрессом – он, казалось, не слушал меня, погрузившись в какие-то свои размышления.
На мои вопросы о том, чем занимаются мои соученики, и особенно Тень, он отвечал неохотно и односложно.
Дома он обычно заявлял мне, что ему нужно подумать над отчетом, и отправлялся во двор.
Чтобы чем-то занять себя, пока он перебесится, я начала по вечерам записывать каждый случай проникновения в инвертацию. И неожиданно для себя увлеклась их сравнением и анализом.
Через пару дней, просидев над этим анализом всю ночь и с интересом рассматривая его результаты, я вышла во двор.
– Слушай, – обратилась я к моему ангелу, лежащему на шезлонге с закрытыми глазами и руками, заброшенными за голову, – у меня тут что-то вроде психологического портрета ребят Стаса получается. Может, ему покажем?
– А может, Игорю позвоним? – ответил он, не открывая глаз.
– При чем здесь Игорь? – растерялась я. – Мы же ему вчера звонили – что у него нового могло за день появиться?
– При чем здесь Игорь? – вскочил мой ангел с шезлонга. – А может, ты вспомнишь, что у тебя … у нас ребенок там один остался?
– Да он уже не ребенок! – неожиданно для себя принялась я оправдываться. – И он там совсем не один!
– Ах, да, конечно! – крайне неприятно улыбнулся он. – Как я мог забыть? Он же у Марины под надзором. А ты случайно не обратила внимание, что он уже не только на нее, но и на Стаса работает?
– Да что в этом плохого? – Я все еще пыталась его урезонить. – Что плохого в том, что он учится? Рано или поздно ему этот опыт пригодится.
– В самом деле! – вообще оскалился он. – Что плохого в том, что все учатся? Причем работать на Стаса. Чего волноваться? Ведь рано или поздно мы все здесь, под его руководящей дланью, соберемся и будем жить все вместе долго и счастливо. А может, даже раньше? – Глаза у него сузились, как две бойницы. – Что ему стоит пойти нам всем навстречу и довести до конца ту аварию, которой ты помешала?
На земле говорят: «Небеса на голову обрушились». Я не знаю, что на меня обрушилось здесь, но мне вдруг стало нечем дышать.
– Замолчи, – еле выдавила я из себя и, круто развернувшись, ушла в комнату.
Там я аккуратно рассортировала свои записи – описание каждого случая отдельно, таблицу их сравнительных характеристик и мои заключения на другом краю стола. Вдохнуть полной грудью все никак не получалось.
Нужно на воздух. Куда-нибудь. Подальше отсюда.
Я вышла из комнаты и двинулась, механически переставляя ноги, в проему в палисаднике. Неосторожно глянув на моего ангела. Опять горло перехватило.
– Ты куда? – толкнуло меня в спину его голосом.
– На занятия, – только и хватило у меня воздуха в легких.
