Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 55 страниц)
– Служба внешней охраны, – с удивлением глянул на меня он.
Не успев остановить себя, я страдальчески поморщилась. Один только вид Стаса и его подчиненных ясно говорил о том, что меня ждет усиленная физическая подготовка.
Тень явно заметил мою гримасу.
– А мне казалось, что Вы с ними отлично ладили, – прищурившись, произнес он. – Судя по Вашей истории.
– Ладили, – согласилась я, – когда они людей к своим операциям не привлекали.
– Почему? – недоверчиво вскинул брови Тень. – По-моему, люди должны гордиться, помогая ангелам устанавливать справедливость.
– Даже если им приходиться посмертно этим гордиться? – остро глянула я на него, вспомнив, чем чуть не закончилось участие в операции Стаса для Марины.
– Но мы же с Вами знаем, – усмехнулся он, – что понятие смерти весьма условно.
– Да неужели? – вспыхнула я. – Оно для избранных условно. Избранных ангелами по их критериям. А для большинства…
Тень впился взглядом в мое лицо, но я уже прикусила язык, мучительно пытаясь вспомнить, говорилось ли в нашей истории о распылении и, если да, как подробно.
– А Ваш Анатолий только во время занятий Вас навещает? – не дождавшись от меня продолжения, сменил тему Тень.
– Он отчет сдает, – решила я ограничиться самыми короткими ответами.
– Интересно, – проговорил он в сторону, словно и не ко мне обращаясь, – какова здесь практика отчетов? Только результаты фиксируются или еще и заключение дается?
Мне показалось, что я поняла его неозвученный вопрос.
– Я думаю, и то, и другое, – усмехнулась я. – Ваши результаты наверняка в отчете отмечены, и я даже не удивлюсь, если там окажется рекомендация направить Вас в хранители.
Однако, реакция Тени удивила меня.
– Надеюсь, что нет, – натянуто произнес он. – Хотелось бы сначала ознакомиться со всеми подразделениями.
В этот момент я увидела, что из глубины леса на нас надвигается мой ангел. Пыхтящий, как локомотив. У которого отказали тормоза. Во время спуска с крутой горы. А я даже инвертироваться в присутствии Тени не могу!
Мой ангел налетел на нас, с ходу поздоровавшись и тут же попрощавшись с Тенью, поскольку ему «нужно обсудить с Татьяной ряд срочных вопросов». Тень поинтересовался, не намерены ли мы и на следующий день прогуляться и может ли он присоединиться к нам.
– Да, конечно, – бросил ему мой ангел через плечо, не услышав, по-моему, ни один из его вопросов.
Так мы снова оказались в лесу втроем и на следующий день. И, с моей точки зрения, присутствие Тени пришлось весьма кстати.
Ряд срочных вопросов моего ангела свелся к «Ты же обещала!». Я резонно возразила ему, что мне не пришлось бы нарушать свое обещание, если бы он сосредоточился на главной цели своего отсутствия, не отвлекаясь на посторонние звонки.
Мой ангел задохнулся и потребовал, чтобы я вернула ему телефон. Я резонно возразила ему, что подарки назад не забирают, но если он настаивает, тогда я предлагаю и мысленную связь заблокировать – благо, Макс показал, как это делать.
Мой ангел громко икнул и прекратил со мной разговаривать. Мы и гулять-то на следующий день пошли, чтобы не сидеть в комнате в глухом молчании.
Тень говорил, в основном, с моим ангелом, и я просто отдыхала – и от тишины, и от необходимости отвечать на несправедливые упреки, что почему-то приводило к еще худшим. Мой ангел отвечал ему краткое и отрывисто – возможно, чтобы не сорваться. А со мной сдерживаться не обязательно, да?
Все бы хорошо, если бы Тень, получив десятка два утвердительных угуканий и отрицательных мычаний, не начал апеллировать к нашей истории. Я заикнулась было, что уже вполне нагулялась – мой ангел подозрительно прищурился и предложил мне отправляться домой. Я предпочла остаться – свидетелем, чтобы он потом вопросы Тени наизнанку не вывернул.
– Вы знаете, – начал Тень, – читая вашу историю, я не мог не заметить, что там упоминаются подразделения, которых нет в нашем расписании. Почему нас с ними не знакомят?
– Познакомят, – буркнул мой ангел, одарив меня многообещающим взглядом. – На более высоких уровнях. Когда выберете подразделение, которое имеет с ними дело.
– И вот еще, – не унимался Тень, – я так понял – из вашей истории – что ангелы могут идентифицировать друг друга в невидимости. Почему нас этому не учили?
– Аналогично, – отрезал мой ангел.
– Или вот я помню, – продолжал Тень, проигнорировав его почти грубость, – там было упоминание о мысленном блоке. Означает ли это, что ангелам доступен обмен мыслями?
– Вторжение в мышление, – отчеканил мой ангел, прикрыв на мгновение глаза, – является отличительной особенностью альтернативной ветви нашего сообщества. У нас оно используется в исключительных случаях и исключительно специалистами высшего класса.
– Я понял, – согласно кивнул Тень. – И самое главное – меня не оставляет мысль о том, что происходит с теми людьми, от которых отказался хранитель? Не помню, такая возможность то ли в нашем курсе, то ли в вашей истории упоминалась. Что вообще происходит с людьми, у которых даже не появился хранитель?
Мне в нос вдруг ударил запах картошки. Молодой свеже-сваренной картошки. Этот запах был здесь настолько диким, что я остановилась, как вкопанная. И тут в голове у меня взорвалось.
– Что ты ему наболтала? – проревел голос моего ангела не отдаленным громом, а самым, что ни есть, беснующимся вокруг ураганом.
– Ничего! – отчаянно завопила я мысленно. – Честное слово!
Мой ангел уже тоже остановился. Повернувшись к Тени и глядя ему прямо в глаза. Я бочком отступила в сторону, чтобы даже случайно не оказаться на траектории этого взгляда.
– Люди, окончившие свою последнюю жизнь, – негромко и раздельно произнес он, – и не принятые к нам, подлежат уничтожению. Распылению. Превращению в энергетическую субстанцию. Которой мы все, включая Вас, питаемся. Если такое случилось по вине хранителя, он живет с этим вечно.
Тень не охнул, не ахнул и не изменился в лице. Также не отводя взгляда от моего ангела, он склонил на мгновение голову и коротко произнес: «Благодарю Вас. Я понял».
После этого разговор скомкался и, не сговариваясь, мы все развернулись и отправились к нашему зданию. Там я юркнула к себе во дворик, откуда увидела, что мой ангел пошел с Тенью в сторону его комнаты.
Вернулся он через несколько минут. В невидимости. И только.
– Я пришел, – сообщил он мне с порога, открыв стеклянную дверь. – Снаружи побуду.
Я пошла спать.
И вертелась на этой кровати, как ужаленная. Я ожидала скандала, была готова к нему, и что? Опять почти, как дома, на земле – когда он вот так замолкал, я всегда места себе не находила. Лучше бы уже бушевал.
Пару раз я вставала и неслышно подходила к стеклянной двери, вглядываясь в его смутно различимую фигуру, идущую волнами. Он устроился на шезлонге, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову. И ни разу не пошевелился.
Наконец, я не выдержала.
– Подвинься, – буркнула я, выйдя во дворик и подойдя к шезлонгу. – Мне холодно.
В невидимости от него исходило просто тепло – не такое уж и легкое, но я твердо заявила себе, что мы лежим на пляже, под жарким летним солнцем. Мог бы и обнять, чтобы это солнце выключить. Вот вечно мне мостик через пропасть перебрасывать, да еще и опробовать его!
– Слушай, – пробормотала я ему в плечо, – а можно мне курс у Стаса пропустить? Ему все равно от меня никакого толку.
Мой ангел громко фыркнул, не меняя позы.
– Ну, правда же, – пошла я по мостику дальше, – с физической подготовкой у меня никак, я и бегать не умею, если кого-то догнать нужно, и выдержки у меня нет, чтобы ловушки всякие устраивать…
– У Стаса у тебя будет индивидуальный курс. – Из пустоты голос его прозвучал почти зловеще.
Глава 12. Проникновение
Вот хочу сразу признаться. Смиренно. Когда Татьяна подсунула мне этого своего тенистого, чтобы душеспасительные разговоры с ним вести – вспылил. Решил, что отцы-архангелы перевели меня из хранителей в атланты и взваливают мне на плечи один груз за другим. Еще, небось, и ставки делают – с непонятно откуда взявшимся у них чувством юмора – под каким из них рухнет добившийся наконец признания многостаночник.
Выяснилось, однако, что я опять сам напросился. Нужно было, как обычно, четче формулировать, что именно я хочу повторно пройти в каждом подразделении. Мне казалось совершенно очевидным, что речь идет о подготовительном курсе новичков. А вот отцы-архангелы сочли, похоже, что мне надлежит совершенствовать свои разнообразные таланты. В повторении пройденного и работе над ошибками.
Задачу хранения Татьяны я сам на себя заново возложил – и они ничуть не возражали. Иначе на пушечный выстрел меня бы к ней не подпустили – вместо того, чтобы отрядить внештатников просто наблюдать за моими успехами.
И к аналитикам меня не случайно пристроили. В составлении отчета не было для меня ничего не знакомого, но одно дело – своему руководству его писать, и совсем другое – вышестоящему отделу, в котором наша глобальная стратегия формируется. Да еще и отчитываться не по одному подопечному, а по целой толпе – и так, чтобы этот один, самый главный подопечный особо ярко на фоне остальных смотрелся.
И разведка для Стаса чем-то напоминала продолжение моего противостояния с наблюдателем Игоря. Тот тоже данные о нем собирал, и мне так и не удалось нащупать контакт с ним, чтобы он эти данные под правильным углом и сам видел, и наверх подавал. Это мне-то, прирожденному психологу! Вот и получил возможность реабилитироваться. И не с одним наблюдателем, а с целым неведомым мне отделом.
На фоне всех этих глобальных задач сообщение Татьяны об утечке информации в совершенно не запланированном направлении выглядело досадной мелочью. Разумеется, для меня не составляет труда сообщить Тени о его происхождении и объяснить ему, через эту призму, все темные стороны его земной жизни. Хотя неплохо было бы меня заранее предупредить, что мне – перед встречей с темными – психологический сеанс предстоит.
Но Татьяна уже сбежала, бросив меня перед лицом томящегося в неведении и жаждущего откровения. Я решил не продлевать его томление, и, судя по всему, откровение получилось эффектным – он молчал, глядя куда-то сквозь меня.
Я не торопил его, ожидая, пока лицо его просветлеет глубиной осознания. Оно и просветлело – до мертвенной бледности.
– Этого не может быть! – процедил он сквозь зубы.
– Я понимаю, Вам трудно сейчас поверить, – мягко сказал ему я. – Но это неоспоримый факт. Могу показать Вам Ваше жизнеописание, составленное наблюдателями. Хотя не советовал бы Вам читать его – у них, как правило, предвзятое мнение.
– Это они Вас ко мне подослали? – все также сквозь зубы спросил он.
– Да нет же, – с досадой ответил я. – Мы совершенно случайно о Вас узнали.
– Кто мы? – тут же отреагировал он.
– Я и мои друзья, – объяснил я. – Ангелы. У нас есть свои контакты среди наблюдателей. Они и сообщили нам, что Ваш случай входит в курс их подготовки.
– Они прислали Вас дальше следить за мной? Дальше фиксировать все мои недостатки? – Каждое слово его сочилось ядом.
Вот тогда-то и снизошло на меня озарение. Святые отцы-архангелы не только к моим словам, похоже, прислушиваться стали. Дернул Татьяну темный за язык напомнить им о наших стычках с Игорем. Тот тогда на меня тоже чуть ли не с ненавистью смотрел. Путь к нему искал я долго. Очевидно, слишком долго, с точки зрения отцов-архангелов. Получается, эту бледную немочь не Татьяне, а мне подсунули – для оттачивания навыков?
– Не они, – спокойно ответил ему я. – И не за Вами, а за всей вашей группой. И не следить, а наблюдать за вашим прогрессом. И фиксировать как недостатки, так и успехи.
Он продолжал смотреть на меня тяжелым взглядом.
– Мы с Татьяной хотели помочь Вам, – продолжил я. – Нашего сына тоже во все крайности бросало, пока он правду не узнал. Но если Вам это не нужно, то мне лично и подавно – своих дел полно.
Он ушел с каменным лицом. Круто развернувшись и не сказав больше ни слова. Я оставил его повариться в собственном соку и был готов заключить пари хоть с самими отцами-архангелами, что он вернется. Когда увидит всю свою земную жизнь в новом свете. Как все мои клиенты всегда поступали. Впрочем, поразмыслив, я смиренно попросил отцов-архангелов не отвлекаться от великих дел на невольно вырвавшийся у меня оборот речи.
Не нужны мне были больше никакие осложнения перед встречей с темными. Ее успех всецело и только от меня зависел. Вернее, от моих новых талантов. Одновременно вывести в видимость пятерых инвертированных ангелов и удерживать их в ней одни темные знают, сколько времени – это поистине была задача для атлантов. Вспомнив о необходимости еще и блокировать свои мысли, я поправился – для одного атланта с несколькими землями на плечах.
Я ломал голову, как их – и заодно свое лицо – не уронить, весь вечер и всю ночь. Предыдущие эксперименты показали, что нужен воображаемый физический контакт, причем взаимный. С Татьяной такой контакт был уже опробован и проверен, с темным гением – тоже. По крайней мере, с его стороны. Мне же очень хотелось ему уши надрать.
Теперь Макс. С ним и Тошей мы однажды обнялись, чтобы нас всех вместе в родные пенаты уволокли после инцидента с наблюдателем Игоря. Не пойдет, я Татьяне обещал больше ни с кем не обниматься.
При мысли о Стасе у меня рука чуть сама за спину не потянулась. А вот не буду я это представлять!
Я пошарил в памяти, перебирая наши не такие уж частые встречи на земле. Стоп, за руку-то мы всегда здоровались! Это ощущение я точно помню – вот и будут они мне руки пожимать. Почтительно. А себе я удовольствие доставлю. Стасу хоть в воображении руку заломлю, а Макса за горло подержу. Крепко, чтобы у него картинки перед глазами заплясали. Абстрактные и яркие.
Представив себе неизбежные при блокировке мыслей картинки у себя перед глазами, я внезапно осознал всю глубину требуемой концентрации. А также тот факт, что там у меня под боком будет единственный в моей жизни неиссякаемый источник сюрпризов. Их атлант сегодня не выдержит.
Очень вежливо, даже проникновенно, я попросил Татьяну ничего, ни для каких целей и ни под каким видом во время встречи не делать. Ни словом, ни звуком. Она, умница, прямо сразу и онемела – я слезу умиления сморгнул.
Для гарантии я ее тоже сразу за руку взял. Во-первых, чтобы нейтрализовать сюрпризы, если она о своих добрых намерениях забудет. Но потом меня озарило, что так мне хоть с ней виртуальный контакт в голове удерживать не придется. А обниматься я с ней лучше по-настоящему буду.
Нужно было, правда, проверить совместимость реального и воображаемого контакта. Вот тут и внештатники хоть для чего-то пригодились. Я понятия не имел, кто нас караулит, но они всегда мне все на одно лицо были. Я вспомнил, как они тычками подгоняли меня на лестнице – и тут же увидел его, хоть и не очень отчетливо. И Татьяна тоже, судя по тому, как она дернулась. Я не дал ей вырвать руку … ну, почти не дал, и за все это время она не издала ни звука. Все сработало! Определенно чувствуя себя в ударе, я в знак благодарности отсалютовал внештатному и уже в полной уверенности отправился на встречу.
Сюрпризы пришли, откуда я их не ждал. Хотя мог бы. Если бы вспомнил, как сам окрестил этого темного гения прямо с первой встречи. Вот и у Татьяны, как потом выяснилось, более подходящее ему имя первым в уме выскочило.
Этот шут гороховый начал мне тыкать, как только Татьяна его определила.
Он во всеуслышание заявил о нашем с ней мысленном блоке.
Он, как ни в чем не бывало, позвал Татьяну в ряды темных.
Он, с милостивым видом, стал напрашиваться к нам.
И перед уходом, глазом не моргнув, сообщил нам с Татьяной о скорой встрече.
И все это в присутствии Стаса.
Конечно, тот заподозрил меня во всех смертных грехах – ему бдительность по штату положена. Пришлось смывать с себя подозрение своим открытием. И еще и доказывать, что оно мое. А потом клясться и божиться, что никакого покушения на честь и достоинство его высококарательства и в мыслях не было.
Вот как-то не так представлял я себе признание. Хотелось услышать положенные случаю комплименты и скромно заметить, что все труды мои направлены на благо родных пенат. Которым не мешало бы помнить, какой ценный сотрудник вырос в их рядах.
И только потом поинтересоваться, не ощутил ли кто еще один сюрприз на этой встрече.
Вообще-то я заметил его, еще когда на темном гении экспериментировал, а во время встречи окончательно убедился – инвертированные ангелы ощущались по-разному.
Татьяна била меня наотмашь космическим холодом. Может, мы с ней сильнее связаны были, но у меня временами мелькало подозрение, что и к этому отцы-архангелы свою руку приложили. Она и на земле меня постоянно ошарашивала, так отчего же удивление до полного ступора не довести?
Проверяя вывод из невидимости на темном ангеле, я обнаружил, что от него исходит приятная прохлада. Такая же ощущалась позже и от Макса.
Стас подействовал на меня, как ныряние зимой в прорубь – сначала шок, а потом кровь по жилам быстрее побежала. В принципе, ничего удивительного, но главное, чтобы он об этом никогда не узнал. Иначе при любом моем робком возражении инвертироваться начнет.
А вот от внештатника исходило ощущение ледяного, промозглого подвала – медленно, исподволь до костей пробирало.
Во время встречи размышлять мне было некогда, но потом я задумался. Это я наши подразделения по-разному воспринимаю или личные пристрастия сказываются?
Не понравились мне эти объяснения. Ни одно из них. Если дело в подразделениях – понятно, темные и в инвертации от своей природы искусителей удержаться не могут, но с чего бы это им меня совращать? А если во мне – еще лучше, с какой стати я сам к ним благоволить начал?
Татьяна ничего подобного не заметила, и я приободрился. Если это только у меня новый талант открылся, то природу его никому знать не обязательно, сам с ней разберусь, а вот в переговорах со Стасом новый козырь появился. Взамен позорно сданного из-за фамильярности темного гения.
И даже, как выяснилось, два. В ответ на мою новость Татьяна сообщила мне, что даже в видимости ангелов ощущает. Я вспомнил, как меня учили распознавать собратьев. Тогда оказалось, что я принадлежу к тем из нас, кто чует других издалека, но только по прямой. А вот Татьяна, похоже, из тех, кому барьеры не страшны, но исключительно вблизи. Нет, как мы с ней все же друг друга дополняем! Мы же не просто два таланта, а уже сработавшаяся команда ценнейших сотрудников. Вот так Стасу и скажу, если он еще не бросил свою завиральную идею Татьяну к себе переманить.
Эту свою способность Татьяна мне сразу и продемонстрировала. Вместе со своей памятью. Я бы даже сказал, злопамятностью.
Она действительно учуяла Тень – в видимости и за деревом. Очень мне не понравилась его поза – так в засаде сидят. Если он нас поджидает, так чего прячется? Или он уже к Татьяне во двор наведался и, не обнаружив нас в комнате, вынюхивает, откуда мы появимся?
Ну, так я появлюсь у него из-за спины – в самом, что ни есть, явном виде. И придется ему повернуться и беседовать со мной ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы Татьянино возвращение оказалось правдоподобно незамеченным.
Я проводил ее к комнате и попросил остаться в ней. И вот тут-то она и отыгралась на мне за свое послушное молчание полдня. Еле пятнадцать минут выторговал, чтобы отвлечь шпиона.
Я вышел из невидимости шагах в двадцати позади него и пошел вперед, негромко насвистывая. Он вздрогнул и резко обернулся, озадаченно хмурясь.
– Добрый день, прогуливаетесь? – небрежно бросил я ему, не сбавляя шага и словно намереваясь пройти мимо.
– Да. Нет, – сбивчиво произнес он. – Немного. Честно говоря, надеялся Вас встретить…
Темные меня побери – вот нужно было пари заключать, что он вернется – хоть с самим собой! Я остановился с вежливым, но не более, видом.
– Я хотел извиниться, – уже оправился от неожиданности Тень, – за свою вчерашнюю грубость. Я ведь даже толком не простился.
– Ничего, – великодушно отмахнулся от его слов я. – Я понимаю, такая новость кого угодно из колеи выбьет. А сейчас Вы уже с ней смирились?
– Смирился? – надменно вскинул он голову. – Я, скорее, теперь многие моменты в своей прошлой жизни яснее понимаю.
– И как же Вы их понимаете? – искренне заинтересовался я, готовясь сравнить его выводы с мнением Игоря о своей природе.
– Я всю жизнь считал, – медленно и едко начал Тень, – что источник всех моих осложнений лежит во мне. Что это я не способен с людьми ужиться. Что это во мне какая-то червоточина есть. Теперь же я вижу, что это как раз люди не в состоянии принять высшее существо.
Высшее? Вот Марину бы сейчас сюда – она бы ему это слово назад в горло затолкала. Нет, святые отцы-архангелы, только не это – сдуру сболтнул, с языка сорвалось, больше не повторится! Что бы она с ним ни сделала, мне вдвое достанется – нельзя ценнейшего сотрудника такому стрессу подвергать.
– Смею Вас заверить, – осторожно заговорил я, внимательно следя за своими словами, – и люди, и ангелы разные встречаются. И мой долгий опыт – как здесь, так и на земле – показал мне, что источник наших неприятностей всегда где-то посередине между нами и окружающими находится. Если хотите, могу Вам это показать.
– Как? – настороженно воззрился он на меня.
– Опишите мне Ваши осложнения, как Вы их помните, – предложил ему я, – а я расскажу Вам, как их видел Ваш наблюдатель, который однозначно влиял на атмосферу вокруг Вас. И что бы мог подсказать Вам хранитель, если бы таковой у Вас имелся.
Он замялся в нерешительности и вдруг резко дернул в сторону головой. Проследив за его взглядом, я чуть не помянул, вслух, всех темных вместе взятых – от круглого здания к нам на всех парах мчалась Татьяна. Вся легенда насмарку! За такое время даже я не успел бы незаметно вернуться. И чем мне теперь этот момент из его памяти выбить?
С этой задачей, правда, Татьяна сама справилась. Судя по реакции этой бледной немочи, вообразившей себя высшим существом, его не то, что здесь – на земле никто так решительно в руки не брал. Вспомнив, какого страха нагнала Татьяна в подобной ситуации на Тошу, я посоветовал Тени сразу сдаться – и вернул его к разговору о его земной жизни.
Слушая его, я все больше напрягался. Не могло в нем за какие-то полдня родится столько презрения, почти брезгливости, к людям. Похоже, он уже на земле был подвержен мании величия навыворот.
Говоря, даже думая о себе в крайне уничижительном тоне, такие люди всего лишь озвучивают мнение других о себе, как они его себе видят. А в глубине души они всегда уверены, что именно это мнение подавляет их истинную великую природу.
Здесь же это его глубинное ощущение превосходства, как бы получившее подтверждение благодаря Татьяниной самодеятельности, лишь вырвалось на поверхность.
Вот услужили святые отцы-архангелы – у Игоря такого самолюбования и в помине не было! Он просто унаследовал и приумножил привычку своей матери уходить в себя и концентрироваться там – этот же занимался тем же самым на пьедестале.
Тяжело вздохнув, я начал потихоньку разбирать этот его пьедестал. Если бы Татьяна еще не мешала! Точно как с Игорем. И люди у нее, понимаешь, ангелы, и ангелы выше всяких похвал, а их дети – вообще средоточие всех достоинств и добродетелей.
Она на примере собственного сына не поняла, что нельзя такой само-центризм подкармливать? Так этот ее приятель тут же потребовал особого к себе отношения. От меня!
А вот форма, в которую он облек это требование, меня насторожила. Не станет тот, который только что винил во всех своих неприятностях окружающих, тут же просить указывать ему на его собственные ошибки. Не будет тот, кто еще совсем недавно – в разговорах с одной Татьяной, правда – возмущался «тотальным контролем» в нашем обществе, заявлять о своем намерении добиться в нем успеха.
Как только в их группе начались занятия, я наблюдал и за Татьяной, и за Тенью с равным вниманием.
В смысле, после вступительной лекции. От нее я ничего особенного не ждал, хотел только, справедливости ради, присмотреться к остальным новичкам, а кончилось тем, что слушал я ее куда внимательнее, чем они. Уж больно она мне устаревшей показалась. Рука сама потянулась к блокноту, чтобы сделать заметки для докладной записки моему руководителю о том, как привести ознакомительный материал в соответствие с настоящим моментом.
Взять хотя бы подготовку к заданию. Понятия не имею, кто материалы по будущему подопечному собирает, но ограничиваются они, как правило, сухими биографическими данными. Понятно, что это хранителю положено на месте человека за ними разглядеть, но ведь предупреждать нужно о неизбежности такого этапа.
Вот с Татьяной – мне недели хватило, чтобы усомниться в том, что это ее характеристику я перед отправкой на землю читал. В ней Татьяна представлялась спокойным и невозмутимым прудом, а на поверку под ровной гладью этого пруда такая жизнь бурлила, что меня чуть ли не сразу в нее затянуло. Первые три года в невидимости ежедневно перед зеркалом проверял, не появились ли у меня седые волосы, а следующие почти двадцать лет регулярно выдергивал их.
Или пункт о всецелой концентрации на объекте хранения. А его окружение? Может, стоит упомянуть о его воздействии на подопечного? И внести его изучение в список должностных обязанностей хранителя – с тем, чтобы сделать его собственное влияние на человека менее прямолинейным.
Вот с Татьяной – сколько мне времени понадобилось, чтобы приручить близких ей людей! А перед этим разобраться, кого приручать, а кого лучше не надо. А еще перед этим вычислить степень и направленность их воздействия на нее. А в самом начале свыкнуться с мыслью, что близость и частота общения никак между собой не связаны.
Не мешало бы также изначально ставить новичков в известность, что подопечный человек и его окружение – да и земля вообще – оказывают обратное воздействие на хранителя. Они должны быть готовы к тому, что хранителю, находящемуся в длительном отрыве от родных пенат, совсем не просто их приоритеты на должной высоте держать. Особенно, если он работает в видимости. Нет, последнее вычеркнуть – новичкам совершенно ни к чему знать о такой возможности, а то потом на земле от них не протолкнешься.
Вот с Татьяной – постоянно жалуясь на мой несносный характер, она могла бы и вспомнить, сколько лет я стоически отражаю нападки ее лучшей подруги. Марина самого закаленного ангела в неврастеника играючи превратит – Стас тому пример. Нужно будет ему на это намекнуть, если еще раз вызверится. Только по телефону.
Ну и наконец, написание итогового отчета и представление его в контрольную комиссию. Может, не будем врать про беспристрастность хранителя? А также про то, что контрольной комиссии интересно его мнение. А также про то, что его отчет всегда лежит в основе принимаемого по его подопечному решения. А также про то, что установленные у нас законы святы и нерушимы одинаково для всех.
Вот с Татьяной … да что тут говорить? Одна жертва вопиющего нарушения свода всех правил вот прямо сейчас ручкой по бумаге водит, а другой этот свод в виде истины в последней инстанции в голову вбивают.
И профессионально, нужно заметить, вбивают – судя по легкой улыбке на лице Татьяны, она вовсе не чувствует себя жертвой. Можно даже предположить, что она уже видит себя молодым хранителем. Стажирующимся на земле под руководством опытного наставника. Ладно, отложим модернизацию теоретической подготовки до следующей группы. А все нюансы практической работы я ей сам изложу. Во время стажировки.
Оторвавшись от своих записей, я вдруг заметил, что Татьяна то и дело на меня косится. Уже без улыбки. Как бы эта вводная лекция ей мысли не только о будущем, но и прошлом не навеяла. С нее станется сравнительный анализ провести между установленным алгоритмом действий хранителя и теми самыми нюансами моей практической работы с ней. Нет все же совершенства даже в родных пенатах – вот и у святого дела возвращения Татьяне памяти изнанка обнаружилась.
Что же она все-таки вспоминает?
Я получил ответ на этот вопрос по дороге назад в круглое здание. Я следовал за ней в невидимости, как мы и договорились – она еле ноги переставляла. Вот вчера так спринтерский забег устроила, когда я попросил ее задержаться. Не выдержав на полдороге, я ускорил шаг, чтобы хоть за руку с ней остаток пути пройти – она тоже.
К палисаднику мы почти добежали. Вид этой зелени напомнил мне сад у Светы на даче, где Татьяна однажды оставила меня Марине на съедение и потом до самого вечера пыталась удрать от меня. А вот закончился тот день нашим первым поцелуем. Во время которого меня, правда, выбросило в невидимость, но эта досадная слабость уже в прошлом. Так вот, что она вспомнила!
Я убедился в верности своей догадки, когда она уставилась на меня в комнате сверкающими глазами и резко захлопнула стеклянную дверь, отрезав нас от всего окружающего мира. Я шагнул к ней, раскрыв для объятия руки…
А сказать нельзя было, что она обниматься не хочет? Обязательно меня обездвиживать было? Да еще и таким зверским способом? Нет, спасибо, я не хочу слушать, о чем ей эта лекция напомнила! Вот я знал, что это будет тот единственный случай, когда я простудился! Не надо меня растирать – я сам разогнусь. Да никакая это не дрожь, это меня от возмущения трясет. А поцелуями нужно было раньше рот затыкать…
Когда на следующее утро Татьяна рассказала мне о сне, в котором она всю ночь меня искала, я сначала решил, что она продолжает подлизываться. Она говорила шутливо, и я тоже ответил ей шуткой: вот, мол, сама ее сущность противится бездушному отношению ко мне.
На самом деле ее рассказ вызвал у меня совершенно другие мысли.
Сновидений у нас в родных пенатах не бывает. Поскольку в них напрочь отсутствует потребность во сне. У нее было видение. Вызванное или ее воображением, или воздействием извне. Не исключено, конечно, что это с ней страх после потери памяти злую шутку сыграл, но Татьяне даже на земле сны почти никогда не снились. Я склонялся ко второй мысли. Оставалось только выяснить, кто и с какой целью решил у нее в голове покопаться.
Первыми мне на ум пришли, разумеется, темные. Я бы даже сказал, один из них. Который так рвался поработать с Татьяной, что на обвинение в измене плюнул. Он сам говорил, что постоянно за пределами своего подразделения болтается – что ему стоило прокрасться к нашему обучающему центру и проверить, всегда ли у нас с Татьяной мысленный блок стоит?
Вот только зачем ему внушать ей картину моих поисков? Я бы еще понял, если бы ей приснились блестящие перспективы работы у темных. Или они меня переманить собрались – с тем, чтобы Татьяна сама за мной к ним пришла? Очень в их стиле – забрасывать сеть сразу на несколько объектов, это я еще по истории с Галей и Мариной помню. Ну-ну, если они после того случая уже забыли, что дичь может в охотника превратиться, так я напомню.
