Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц)
– Ничего не знаю! – отрезала я. – Ты вчера во всеуслышание обещал меня учить, так что нечего подозрения вызывать. А во-вторых, если я действительно уже инвертированных чую, это надо развивать – пригодится.
– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Будет получаться, замолвлю словечко, чтобы тебе углубленный курс дали.
И вот тогда у меня впервые мелькнула мысль. Учиться я всегда любила. А отличников обычно поощряют. И, возможно, везде…
– Только, Татьяна, – снова донесся до меня голос моего ангела, – давай вчерашнюю комедию ломать не будем. Прямо рядом с нами вряд ли кто-то топчется, так что мы можем говорить спокойно, если негромко.
– Хорошо, – кивнула я, – но давай также договоримся, где ты меня встретишь, чтобы я головой по сторонам не вертела.
– Так ты же меня чувствуешь! – подначил он меня.
– Я не знала, что чувствую! – вспыхнула я. – А теперь прислушиваться буду.
Одним словом, этот наш выход в свет оказался удачнее предыдущего. Подходя к назначенному месту, я вся ушла в себя – что было очень кстати: я шла медленно, с задумчивым видом, словно не ожидая встречи с кем бы то ни было.
Шагах в пяти от нее мне показалось, что я что-то почувствовала, но мой ангел вышел из-за дерева, и зрение тут же подавило это неуловимое ощущение.
Он рассказал мне, что для перехода в невидимость нужно сосредоточиться определенным образом – представиться себя прозрачным стеклом, через которое беспрепятственно проникают лучи света. Не знаю, то ли у нас разное представление о прозрачности было, то ли меня его присутствие отвлекало, но ничего у меня не получалось.
– Не переживай, – попытался он успокоить меня. – Сразу ни у кого не получается. Это умение как-то в одночасье приходит.
Понятно, подумала я, чудес и в раю не бывает – все тяжким трудом и длительной тренировкой. Чтобы отвлечься от перспективы бесконечных разочарований, я попросила его объяснить, как именно он распознает присутствие других ангелов. Он закатил глаза к небу и сказал, что не знает. Просто ощущение. Да какое? Описать можно?
Он задумался, пожевал губами, подвигал бровями, потер себе нос, пару раз раздраженно цокнул языком – и изрек, наконец, что чувствует что-то вроде свежести, по которой можно присутствие воды неподалеку определить. Кто бы сомневался!
Это описание окончательно меня расстроило. Перед тем как он появился, я точно никакой свежести не ощущала. Скорее, наоборот – чуть не вспотела от усилий.
Потом мы просто пошли гулять. В дальний лес. Где он опять предложил мне руку, и на этот раз никто не спотыкался. Когда мы добрались до ручья, он кивнул мне в сторону камней, устилающих его дно.
– Ничего не напоминает? – хитро усмехнулся он.
Я нахмурилась и вдруг вспомнила такой же камень возле моей дорожки.
– Твоя работа? – спросила я.
– И сломанные ветки тоже, – гордо кивнул он.
Мы прошли еще чуть дальше, и вдруг он остановился.
– Вы, наверно, устали? – громко произнес он, участливо заглядывая мне в глаза. – Пожалуй, пора проводить Вас домой.
– И кто сейчас комедию ломает? – прошипела я, отрицательно качая головой.
– Запомни это место, – также тихо и быстро сказал он, утвердительно кивая.
Я оглянулась по сторонам. Вроде, ничего необычного. А, нет, несколько камней стоят домиком возле поваленного дерева. Он прижал мою руку локтем.
– Наверно, Вы правы, – снова надув губы, протянула я. – Как-то здесь совсем уже дико. Давайте вернемся в более цивилизованный мир.
Когда мы, наконец, вышли из леса и направились к моему дворику, мой ангел еще раз прижал мою руку к себе.
– В том месте мне все передают с земли, – еле слышно пробормотал он, не шевеля губами. – Под стволом у камней. Я сейчас туда вернусь, а потом сразу назад.
– Спасибо, – сказала я, совершенно не скрываясь. – До скорой встречи, дорогой Ангел!
– Ну, не злись! – нахмурился он.
– Твоя фамилия Ангел? – рассмеялась я. – Ты мне дорог? Так чем ты недоволен?
В ответ он торжественно приложился к моей руке и исхитрился чуть куснуть ее. Я дала себе торжественное обещание как можно быстрее научиться инвертироваться.
Не дожидаясь, пока он уйдет, я нырнула под свой кустарник – одним легким движением, даже веток не зацепив. Вот что значит поставить перед собой цель!
В приливе оптимизма я решила не откладывать достижение этой цели в слишком далекое будущее – ни в дворике, ни в комнате мне все равно не сиделось. Я подошла к зеркалу и стала воображать себя идеально прозрачным стеклом. Тут же мне вспомнилась моя мать и ее постоянные упреки в некачественном мытье окон. О, и на зеркале два пятна есть!
Открыв шкаф, я вытащила с нижней полки футболку, которая еще в первый день мне не понравилась, и тщательно протерла зеркало. Не помогло. Для создания полной иллюзии я и себя протерла. Не помогло. Из зеркала на меня все также смотрело мое отражение на фоне стены.
Но ведь я же исчезала! В этом самом зеркале! Когда мой ангел обнял меня сзади. От этого воспоминания меня снова закачало на теплых волнах, и, чуть прикрыв глаза, я вызвала в памяти ощущение его сильных рук. И моргнула, вздрогнув – на какую-то долю секунды отражение в зеркале исчезло.
Следующие полчаса были самые замечательные в моей жизни. Я старалась вспомнить каждый мельчайший аспект его объятия – руки крест-накрест у меня на груди, ладони на моих предплечьях, свою голову, откинутую ему на плечо, его щеку, касающуюся моей – и каждый раз мое отражение исчезало все дольше и дольше.
Так вот в чем дело – в реалистичности, а не в каком-то стекле! По словам моей матери я была просто не способна идеально вымыть ни окна, ни зеркала, ни рюмки, а тут я точно знала, что исчезаю, когда он меня обнимает. Так, сегодня вечером мы будем обниматься долго и вдумчиво!
Вылетев из комнаты, я все же вспомнила об осторожности и выбралась за палисадник уже не спеша. Никого. Да где он ходит? Хоть бы знать, с какой стороны он появится. Если бы я только действительно могла его ощущать!
А почему бы и в этом не потренироваться? Его еще нет, но у меня же другие ангелы под рукой имеются. Даже если они еще не совсем ангелы, так ведь и я тоже. Не выйдет – так не выйдет, зато время быстрее пройдет.
Я задумалась. Идти туда, где живет большинство студентов, наверно, не стоит – там я их сразу увижу за подстриженным кустарником, а сегодняшний опыт с моим ангелом показал, что все ощущения при этом теряются.
А вот Тень где-то в таких же зарослях живет. И хорошо, что я не знаю, где. И он, вроде, говорил, что физическую форму восстанавливает. И вода далеко, не навеет мне никаких ложных впечатлений…
Я пошла вдоль кустарника в противоположную от дальнего леса сторону, глядя прямо перед собой и изо всех сил вслушиваясь в свои ощущения. Какая там свежесть – от напряжения меня опять в жар бросило! Отдуваясь, я прошла еще с десяток шагов и вдруг застыла, как вкопанная. Ощущение жара стало ослабевать. Я прошла еще немного вперед, сосредоточившись еще сильнее. Потом резко обернулась и пошла назад, наоборот расслабившись. Уже догадываясь, чего ожидать, я остановилась, как только прилив тепла достиг пика и пошел на убыль. Вернувшись на шаг назад, я повернулась лицом к кустарнику.
Если бы он был подстрижен, я бы, наверно, ничего больше и не добилась. Но сквозь густо растущие ветки я лишь разглядела какое-то движение в одной части дворика Тени и догадалась, что он на турнике подтягивается. Я снова сосредоточилась изо всех сил – и вдруг не за ветками, а на их фоне проступил движущийся вверх и вниз силуэт. Он не был четко очерчен, просто ветки в его пределах чуть рябью шли, словно в раскаленном воздухе пустыни.
Я моргнула, тряхнула головой – силуэт исчез. Отвернувшись на несколько мгновений, я вновь сосредоточилась и перевела взгляд на кустарник – по нему снова ритмично пошла вверх и вниз рябь. После четвертого раза я, наконец, позволила себе поверить, что мне не чудится.
Я медленно пошла к себе, боясь расплескать чувство абсолютного восторга. Вот я всегда знала, что мне нужно самой тренироваться! Любой инструктор – самый опытный, самый доброжелательный, самый терпеливый – всегда вгонял меня в ступор одним фактом своего присутствия. А мой ангел вообще меня до полной неуклюжести доводил своей ловкостью и проворством.
Зато сегодня! Сразу ни у кого не получается, да? Я представила себе, как похвастаюсь ему своими успехами, и почувствовала, как раздуваюсь от гордости, как воздушный шар, наполняющийся горячий воздухом…
– У тебя совесть есть? – прошипел воздух рядом со мной.
Я резко отшатнулась и врезалась в кустарник. Откуда меня тут же выдернуло, поставило на ноги и потащило за руку к входу в мой дворик. Слава Богу, там всего-то пару шагов оставалось!
Там я нагнулась, и меня тут же втащило внутрь палисадника. Я уже отошла от испуга и, замерев на месте, сосредоточилась. Рябью ничего не пошло, но источник тепла … нет, жара явно находился справа от меня.
– Я повторяю, у тебя совесть есть? – донеслось оттуда же. – Я же сказал, что туда и назад.
– Подожди, – сказала я, боясь отвлечься. – Отойди куда-нибудь.
– Чего? – почти взревел мой ангел. – То не смей уходить, а то … куда-нибудь?
– Пожалуйста, – попросила я. – Только молчи.
Без единого слова, но сопя, как паровоз, он прошествовал к шезлонгу. Я засомневалась, почувствовала ли это или услышала.
– Еще дальше, – нетерпеливо скомандовала я. – И не пыхти.
На этот раз сомнений не было – он отошел к стеклянной двери. Я молча протянула туда руку.
– Как ты это сделала? – выдохнул мой ангел через несколько долгих секунд.
– Не подходи! – выставила я вперед руку, когда он бросился ко мне.
Ну да, послушался он! Меня захлестнуло обжигающей волной. Надо как-то рассредоточиться! Не выходит. Я сейчас сварюсь! У них здесь кондиционеры есть?
– Отойди! – чуть не крикнула я, задыхаясь. – Пошли в комнату, и сразу же материализуйся!
В комнате я бросилась к кровати и рухнула на нее, жадно хватая ртом воздух. Мой ангел появился у стеклянной двери и уставился на меня немигающим взором. Ух, вот теперь, наконец, свежестью повеяло!
– Как ты это сделала? – напряженно повторил он, не сходя с места.
– Все, теперь можешь подходить, – улыбнулась я, переводя дух.
Он опасливо приблизился к кровати и вопросительно глянул на меня. Нагнувшись вперед, я притянула его за руку поближе.
– Как? – снова спросил он, усаживаясь рядом со мной.
– Я начала делать, как ты, – чуть покривила я душой, чтобы пощадить его самолюбие, – но оказалось, что я не свежесть, а жар ощущаю. Так что ты теперь ко мне в невидимости не приближайся.
– Я имею в виду, как ты сквозь инвертацию пробилась? – остро глянул он на меня.
– Так я же говорю, – торжествующе усмехнулась я, – что я тебя, как печку, почувствовала, а если без инвертации, то я просто вижу.
Он молча вытаращил на меня глаза.
– По крайней мере, мне так кажется, – снова пожалела я его. – Если хочешь, можно еще попробовать. Только отойди.
Он вскочил и бросился к стеклянной двери, исчезнув по дороге. Температура в комнате сразу подскочила. Я обвела пальцем его прозрачный силуэт, на котором шла легкими волнами картинка моего дворика за стеклянной дверью.
Он неслышно двинулся ко мне.
– Не приближайся! – завопила я.
Он нырнул на пол возле стула.
– Удобно, на корточках? – насмешливо поинтересовалась я. – Ты бы еще там лег.
Силуэт исчез, и меня ударило тепловой волной … нет, девятым валом жара.
– Прекрати! – взвизгнула я, забиваясь в угол кровати. – Разынвертируйся немедленно!
Он материализовался, сидя на полу, подперев голову обеими руками и мрачно глядя на меня.
– Это катастрофа, – произнес он замогильным тоном.
– Почему? – От неожиданности я даже не обиделась.
– Я не смогу все время в видимости рядом с тобой находиться! – Он взъерошил себе волосы, и вдруг лицо его прояснилось: – Тебе нужно научиться блок ставить.
– Как? – с готовностью отозвалась я.
– Если бы я знал! – снова помрачнел он. – Придется Стасу звонить.
– Углубленный курс? – вскинулась я.
– Какой еще углубленный курс? – рявкнул он. – Для твоих талантов курсов еще не придумали! Вот нельзя было с азов начать? Что сложного в переходе в невидимость? У тебя же с воображением никогда проблем не было.
– Я еще попробую, – пообещала я ему, не уточняя, когда. – Что, ты говорил, представить нужно?
– Не что, а себя – прозрачным стеклом. И все! – с досадой повторил он, вытаскивая телефон.
– А чтобы инвертироваться? – небрежно продолжила я.
– Стекло в шар свернуть, – рассеянно ответил он, проматывая туда-сюда в телефоне список контактов. – И представить его односторонним зеркалом.
Я поморщилась. Не пойдет. Его мне, что ли, в шар сворачивать? Я бы его в бараний рог свернула – за те слова про азы. Может, спросить нужно, прежде чем заявлять с ходу, что мне элементарные навыки недоступны?
Глядя на моего ангела, я особенно легко представила себе его объятие.
Он вздрогнул, оторвался от телефона и вскинул на меня совершенно безумные глаза. Через мгновение, правда, черты лица его расправились. Он медленно встал, подошел ко мне и, чуть пошарив рукой в воздухе, коснулся моего плеча. Я взяла его руку и приложила ее к своей щеке. Он шумно выдохнул.
– Ну, ты прямо вундеркинд! – коротко рассмеялся он. – И ты права: я тебя в невидимости сильнее чувствую. – Он блаженно закрыл глаза и вытянул шею, словно подставив лицо под легкий бриз.
– Представляешь, какое удовольствие тебя ждет, – невинно заметила я, – когда я инвертироваться научусь.
Глаза у него мгновенно открылись, и вместо моих друзей-херувимчиков в них заплясали молнии.
– Татьяна, забудь об этом! – В добавок к молниям в голосе его пророкотал гром. – А если нам вдвоем придется отправиться куда-то в полной маскировке? Не хватало еще, чтобы я тебе поджаривал, а ты меня морозила.
– А что? – рассмеялась я. – Уравновесим друг друга.
Он как-то странно глянул на меня.
– Пойду я Стасу позвоню. А ты пока, – вытащил он из внутреннего кармана куртки несколько сложенных листов бумаги, – почитай.
– Что это? – с интересом глянула я на них.
– История нашего тенистого приятеля. – Он протянул их мне, и быстро добавил: – И чтобы я тебя видел.
Я показала ему язык, чтобы не привыкал и здесь мной командовать, но, честно говоря, мне не терпелось узнать историю Тени. В невидимость просто так переходить мне было уже неинтересно, а в инвертировании практиковаться я лучше без моего ангела буду.
Жизнеописание Тени оказалось сухим и сжатым, как история моего ангела, которую мне предоставила Бабочка. Ангелом был его отец, который куда-то делся еще до его рождения, мать же его умерла при родах. Никто из ее родни взять его к себе не захотел, и он оказался в детдоме. Он немного напомнил мне Дару – с ее яркими способностями и сногсшибательной внешностью, но без ее обаяния и умения расположить к себе окружающих. Людей тянуло к нему, как магнитом, но они его, казалось, не интересовали, и он особо не старался поддерживать возникающее притяжение. В результате, все его отношения с людьми всегда заканчивались ревностью, завистью и обидой. Со временем он уже ничего другого от людей и не ждал, и в конечном итоге прослыл мизантропом. У него действительно был большой опыт общения с психологами: в детстве его воспитатели к ним водили, впоследствии он сам даже к всяким шарлатанам обращался. Остаток жизни он прожил в полном одиночестве, работая в каком-то захолустном архиве.
Как он сюда попал? После многочисленных рассказов моего ангела о тщательном отборе кандидатов в небесное сообщество, эта мысль возникла у меня первой. Вторая была не лучше: Зачем?
Додумать я не успела – вернулся мой ангел. С очень мрачным видом.
– Что случилось? – перепугалась я.
– Стас только часть экземпляров доставить смог, – напряженно проговорил он, – остальные мне на обычном месте оставили. Завтра нужно их забрать, а потом придумать, как в подразделения пронести.
– А мне с тобой нельзя? – спросила я.
– Нет, тебя даже в невидимости засекут, – покачал он головой, и я дала себе торжественную клятву прямо завтра приступить к тренировкам по инвертированию.
– Пошли спать, – устало добавил он. – Вставать рано придется – одной ходкой, наверно, не отделаюсь.
– Только в невидимость во сне не перейди, – напомнила я ему. – Разбудишь.
Он перешел в невидимость утром, уже выходя из комнаты, но я мгновенно проснулась. Закрывшаяся стеклянная дверь уже отрезала от меня источник тепла – во всех смыслах, и нежиться в кровати мне больше не хотелось. Лучше воспользуюсь его отсутствием для полезного дела.
Поднявшись, я обнаружила на столе записку: «Пожалуйста, никуда сама не выходи. Вернусь часа через два». Я нахмурилась было – Чего так долго-то? – но зато записка точно определила, сколько у меня есть времени для тренировки.
Что же мне такое свернуть, чтобы инвертироваться? На свежую голову воображение заработало на повышенных оборотах. К сожалению. Спасибо, меня сворачивать не нужно. Меня нужно просто во что-то заключить – как мой ангел себя воображает в том стеклянном шаре. И спрятать – как за его зеркалом…
А если меня завернуть? Я вдруг вспомнила наш отдых у моря, когда он обвертывал меня после выхода из воды махровым полотенцем. Обнимая при этом. Интригующе. Я сосредоточилась, во всех подробностях вспоминая обволакивающее ощущение мягкой пушистой ткани на своей коже…
И, конечно, не поняла, удалось мне инвертироваться или нет. И не пойму, пока он не придет. Да где же он? Никакого особого чувства времени, о котором мой ангел мне столько рассказывал, у меня здесь не возникло, но мне показалось, что прошло его совсем немного. Он точно два часа написал?
Взгляд мой упал на историю Тени, лежащую на столе рядом с запиской моего ангела. И вернул меня к размышлениям о его появлении здесь. Вернее, нет – о его жизни на земле. Вот если бы Игорь остался совсем один – без нас, без Дары? Если бы его никто не защищал? Если бы его никто не пытался понять? Если бы ему никто не объяснил его природу? Если бы его оставили наедине с наблюдателем, которого к нему, без всякого сомнения, приставили. А если тот еще таким, как у Игоря, оказался…
И тогда мне в голову пришла вторая мысль, которая во многом определила все последующие события. И мой ангел сам виноват, что я с ним не посоветовалась – нужно было быстрее возвращаться. А я честно исполнила его просьбу, изложенную в записке.
Ко мне уже приходило это кристально ясное осознание того, что нужно делать – когда мой ангел уложил наблюдателя Игоря, и наш сын подозревал нас во всех смертных грехах. Мне уже тогда все эти тайны поперек горла встали.
Раскопав в шкафу, под ворохом одежды, то, что было мне нужно, я вышла из комнаты. Не во дворик и не дальше – в учебную аудиторию. Вспомнив, где накануне я ощутила Тень, я сориентировалась и постучала в его, как я надеялась, дверь.
Она открылась после моего третьего стука. Чуть-чуть. Из узкой щели на меня подозрительно смотрело напряженное невзрачное лицо.
– Здравствуйте, Ангел, – произнесла я без всяких вежливых улыбок, но уже с проверенной вежливой настойчивостью. – Вы позволите зайти? Мне очень нужно поговорить с Вами.
Глава 9. Восхождение
В глубине души, в самой ее глубине, я все же был почти уверен, что верну Татьяне память. С другой стороны, беря во внимание ту мельчайшую долю имеющихся сомнений, я был совершенно искренен, говоря своему руководителю, что намерен вновь завоевать Татьяну даже в беспамятстве.
Я только не предполагал, что мне придется делать и то, и другое. Вот спрашивается – если она всю нашу жизнь вспомнила, со всеми разногласиями, зачем их здесь повторять? Я бы даже сказал – усугублять. И это в моих родных пенатах? При том, что на земле, в ее сфере обитания, я всегда охотно на компромисс шел.
Вот и тогда, при нашей первой сознательной встрече, она сразу так на меня зашипела, что просто чем-то родным повеяло. Я от радости вообще обо всем забыл, вот и спустил ей это вопиющее нарушение этикета. Еще и сам поощрил ее, идиот, заверением, что именно теперь все будет хорошо.
Она, разумеется, сделала из моих слов типичные для себя выводы. Хорошо – это когда она мне командует, куда идти, где стоять и вообще как себя вести. Мне вспомнилась та ее недельная муштра перед моим первым выходом в свет у Светы на даче. Ну, мне-то ладно, а ей почему? Ведь не было же этого момента в наших мемуарах.
Прошу заметить – я не стал спорить. Как обычно. Просто поторопил ее в уединенное место – она никогда не любила открытого проявления чувств. Так она же драться начала! И я опять стерпел – под ручку ее чинно взял, во двор зайти помог, дверь перед ней открыл, вперед рванув как ненормальный! И что я услышал, когда, наконец, после всех этих беспросветных дней душевных мук и терзаний, попытался поцеловать ее? Зачем я это сделал? Неужели я ей как-то случайно внушил, что намерен заново за ней ухаживать?
При этом, правда, интересный момент обнаружился. В моих объятиях она тоже становилась невидимой. Вот тогда я окончательно уверовал, что бывших ангелов-хранителей не бывает. Под моими крыльями она всегда будет надежно укрыта от всего и … всех. В голове у меня затоптались мысли, одна соблазнительнее другой…
На землю? С какой стати я должен на землю возвращаться? В смысле, вон меня с моей территории – теперь она здесь командовать будет? Да сказал же, что с Игорем все в порядке! Даже лучше – без ее постоянного балования мне элементарно удалось парню мозги на место вставить. А, ну, конечно – если есть хорошие новости, значит, мне кто-то соврал. В развешенные уши.
Пришлось демонстрировать, что я и сам кое на что способен. Вот это она почему-то не вспомнила! И опять раскудахталась над нашим великовозрастным шалопаем – пришлось купировать вредное влияние и напоминать ему о мужской деловитости и немногословии.
Слава Всевышнему, одним диалогом впечатлил обоих! Игорь в конце разговора показал глубокое понимание субординации, Татьяна повисла на шее. Я так и не понял, за что она меня благодарила. Если за правильное воспитание нашего оболтуса, так сколько лет я уже пытался? Что же она на земле мне мешала?
Впрочем, размышлял я об этом недолго. Благодарность Татьяны оказалась настолько активной, что меня – электрическим разрядом – пронзила мысль, что нас опять никто не видит. Я послал ей эту мысль, для верности еще крепче обняв ее … и тут же услышал: «Не хочу».
Святые отцы-архангелы, не шутите так с исполнением моих желаний! Она, что, вспомнила всю нашу жизнь – кроме того, что мы в ней муж и жена? А, нет, слава Всевышнему, это она на занятия идти не хочет! У меня мелькнуло искушение уступить ей и в этом – вон и Игорь недавно пару дней в институте прогулял, и если уж он настаивает, что в меня пошел…
Но горестно вздохнув, я отказался от заманчивой перспективы. Это на земле можно больным прикинуться, а ангелы не болеют. По крайней мере, в родных пенатах, поправился я, вспомнив свою первую простуду на земле. Еще явятся проверять причину отсутствия новичка. А если тот в моих объятиях только невидимым становится, но не инвертируется… А воспитатели вполне могут владеть техникой распознавания собратьев – на тот случай, если прогульщиков отлавливать придется… Одним словом, конфузы нам не нужны. Не говоря уже о разоблачении маскировки.
Разумеется, я пошел с ней на лекцию. Я бы в любом случае это сделал – лишний раз за бледной немочью понаблюдать было весьма кстати. Но ее просьба об этом была мне приятна. А вот просить меня постоянно знаки внимания оказывать было просто жестоко! Я и так еще не отошел от … предвкушения. А тут еще вспомнилось, как я ей в офисе, на земле, о себе напоминал, и как еще совсем недавно чуть не взвывал здесь от невозможности это сделать.
Сначала я чинно устроился за столом позади Татьяны. Ничего, удобно – и просторно, и ноги есть куда вытянуть, и спинка у стула покатая – откинуться можно. Позавидовав вольготной жизни студентов, которую они нигде не ценят, я потянулся рукой к Татьяне. До уровня пальцев ноги рука дотянулась, но не дальше. Это они специально так столы поставили, чтобы студенты могли параллельно с лекцией и зарядкой заниматься, разминая затекшие от сидения конечности?
Подтянув под себя ноги, я лег животом на стол, потянулся вперед и коснулся … спинки стула. Вот не может она чуть назад отодвинуться? Я послал ей эту мысль, но та, похоже, тоже не дотянулась.
Ну, знаете ли, это уже вызов! Я осторожно стал коленями на стул, продвинулся на животе на самый край стола и дотянулся, наконец, до Татьяны. Почти. Судя по всему, именно в этот момент моя предыдущая мысль настигла ее – Татьяна заерзала на стуле. От неожиданности я отдернул руку и чуть не ушел в штопоре вниз, на пол между нашими столами. Так это еще я сам руку отдернул – а если Татьяна ее отобьет?
Ладно, я вовсе не отказываюсь от вызова – меня просто всегда нестандартные решения отличали. Не хотелось мне стоять за ее стулом официантом на высоком приеме – так я сяду. На свой же стол. Легкое ощущение курятника, правда, появилось, но на земле я и не в таких условиях равновесие держал.
Физическое. С эмоциональным оказалось сложнее. Как только я прикоснулся к Татьяне. Чтобы отвлечься, я начал осматриваться по сторонам. И прислушиваться, на свою голову.
Через пять минут этот лектор довел меня до слез. Гордости и умиления. При этом, меня захлестнуло жгучее раскаяние от того, что я покинул ряды самоотверженных хранителей, денно и нощно направляющих человечество к сияющим высотам бытия.
Одновременно я затрепетал от восторга перед возможностью выбора любого другого подразделения. Мне страстно захотелось работать во всех них сразу, даже у неутомимых администраторов, денно и нощно обеспечивающих безукоризненную и слаженную работу всего нашего сообщества.
А уж Стасова служба внешней охраны вообще представилась мне пределом всех мечтаний – титаны, денно и нощно поддерживающие закон и порядок под сенью своих мощных крыльев.
Я моргнул. Я, что, и в этом от всех отличаюсь? Обычно под сенью мощных крыльев Стаса я утыкаюсь лицом в стол с заломленными за спину руками.
Фу ты, не упомянутые темные побери этого лектора! Его бы к Марине в рекламный отдел. Нет, не надо. Тогда она меня уволит – этот и ее клиентам, и сотрудникам голову заморочит.
Вдруг я заметил, что этот, простите за каламбур, от Бога пиарщик, который даже меня врасплох застал и которого остальные студенты слушали, как завороженные, на одного из них не произвел особого впечатления. Бледная немочь то и дело поглядывал на Татьяну, все больше хмурясь. Я осторожно сполз со своего насеста, обошел ее стол и заглянул ей в лицо. Ага, у нее тоже иммунитет к зажигательным речам оказался. Нет, это он у нее под моим мощными крыльями выработался. Она сидела с совершенно безмятежным лицом, только глаза уже туда-сюда забегали. Я немедленно вернул свои мощные крылья на место.
Вскоре выяснилось, что это была последняя лекция их вводного курса. Жаль, я бы еще поупражнялся в защите Татьяны от патриотической трескотни, подумал я, держа ее за плечи и разминая ей большими пальцами шею – затекла, небось. Она вдруг схватила меня за руку и дернула ее вниз. Не успев охнуть, я сверзился со своего стола и замер на полу в позе средневекового рыцаря, присягающего своему сюзерену – на одном колене и почти клюнув носом в царственную ручку. А сказать нельзя было, что шею не нужно трогать?
Но царственная особа уже соизволила подняться, вздернув и меня за собой. Я крепко сжал ее руку, чтобы она опять ее в ход не пустила, и, по-моему, вовремя. Она поморщилась, поджала губы и даже бледную немочь, подошедшего с каким-то вопросом, отшила с совершенно нетипичной для ангела решительностью. Я потащил ее в комнату, пока она еще большего внимания к себе не привлекла.
Нарвался. В комнате она начала привлекать к себе мое внимание. И опять очень решительно. Я чуть было не поддался, но колено вовремя о себе напомнило. На земле Татьяна обычно была мягкой и оттого особо привлекательной, пока на нее упрямство не находило, а тут, за каких-то пару недель отсутствия моего успокаивающего воздействия, вообще разошлась не на шутку. Я решил сначала мягко и ненавязчиво вернуть ей, вслед за памятью, ее прежний облик.
Да и поговорить нам действительно нужно было. Мне нужно было ввести нашу новую жизнь в какие-то рамки, объяснить ей правила поведения, принятые в родных пенатах, рассказать ей обо всех довольно тревожных переменах…
Вот как ей удается сформулировать вопрос о том же самом в виде требования признания во всех грехах?
Я рассказал ей, чем без нее занимался. Во всех подробностях, как она и потребовала. Постоянно напоминая себе о мягкости и терпении. Забыл я о них только в тот момент, когда она сообщила мне, что именно заставило ее все вспомнить. Идиот, по слогам мысленно обругал я себя – ведь сам же писал об этой записке, почему не спросил Игоря о ней? И он тоже хорош: Чем помочь, чем помочь? О последних строчках, рукой матери написанных, вспомнить, вместо того чтобы в черную меланхолию бросаться!
Татьяна, как обычно, стала на его защиту. И так и получилось, что – опять благодаря этому паршивцу – я узнал, что меня она все-таки вспомнила первым. И понял, что совсем не прочь вспомнить все вехи нашего кути. Даже пройти их заново. Вместе с ней.
Внушил на свою голову! Да, я совсем не прочь снова за ней поухаживать, но почему ее ответный интерес должен быть обязательно легким? Раньше, понятно, она могла сомневаться в том, что у меня на уме, хотя я ей совершенно прямо внушал, но сейчас-то!
Ах, так будет естественнее! Хорошо, сейчас я ей покажу, что такое естественное ангельское ухаживание. В родных пенатах настойчивость у ангелов-мужчин не принята – они лишь демонстрируют свой интерес, а инициаторами развития отношений всегда ангелы-женщины выступают. Спрашивать сначала нужно, что и где естественно!
Весь последующий час у меня волосы дыбом вставали от ее представлений о естественности.
Размахивать руками перед дверью, потягиваясь и не давая мне открыть ее – это естественно?
Прихлопнуть этой дверью идущего за ней спутника, пусть и невидимого – это тоже нормально?
А пять минут шарить рукой под изгородью, словно и не ныряла она под нее уже несколько десятков раз?
И неужели непонятно, что для меня было бы намного естественнее поджидать ее в том лесу? Даже послоняться там в видимости, раз уж я изъявил утром надежду на скорую встречу?
А развернуться за пару шагов до обычного места и ее прогулок, и наших встреч и уйти совершенно в другую сторону – это вообще хоть в какие-то рамки вписывается? Хоть земные, хоть небесные. Я же там ни разу не был. В смысле, в видимости. Мне, что, озарение изображать по поводу ее нового маршрута или красться за ней за деревьями?
